Дыхание Красного Дракона. Часть 2 гл. 9

Сергей Вершинин

Форма: Роман
Жанр: Историческая проза
Объём: 18589 знаков с пробелами
Раздел: "Тетралогия "Степной рубеж" Кн.III."

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Гази вспомнил танцовщицу, водившую перед ним полудетским бедром, но не более того. Острое чутье опытного в тайных делах человека ему отказало, иначе, он бы заметил, с каким вниманием слушала девушку Ряша. Вряд ли разговор шел о нитках или других делах женщин. Ряша вела себя независимо, в ее черных очах не было вчерашнего огня. Не было его и в глазах Гази.

«Дыхание Красного Дракона» третья книга из тетралогии «Степной рубеж». Первую «Полуденной Азии Врата», и вторую «Между двух империй», смотрите на моей странице.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ОТСВЕТЫ ДРЕВНИХ КОСТРОВ.

Глава девятая.

Чайхана встретила Исмаила звуками зурны и бойким танцем молоденькой девушки. Как бы зазывая, танцовщица повела взглядом и качнула полудетским бедром. На сей раз это была Азра, что приходила к Ряше осенью. Мускулистый крепко-сбитый сарт прикрикнул на девушку, и она вошла в танец живота, подняв взор к своду помещения, никому его конкретно не посвящая. Звон дешевых украшений на ее крепкой, но маленькой груди и музыка заглушили извинение Сулеймана перед гостем в белых одеяниях. Чайханщик уважительно проложил к груди руку и склонился.
— Вас ожидают, уважаемый, — тихо проговорил он и указал в каком направлении Исмаилу следовать.
Со стороны в этом не было ничего необычного, пришел достопочтенный человек отдохнуть в уединении, и хозяин провожает его до комнаты, если бы не удивление на лице Гази. Кто мог знать, что кашгарец уже в Хазрете? И кто его ожидает? Эти вопросы задал себе Исмаил, следуя за Сулейманом. Тем временем, сарт услужливо провел гостя через общую залу к дверям отдельной уже знакомой Гази комнаты. Она нисколько не изменилась, по-прежнему толстые ковры, земляной пол устилался узорчатым высокого ворса паласом. Противоположная от входа сторона украшалась ковром более богатым на орнамент, чем поперечные.
У стола на подушках сидело три человека в богатых халатах. Мамет-ходжа, султаны Досалы и Ералы. Пожелав им милосердия Аллаха, Исмаил выслушал ответ и присел к столу. Сулейман засуетился, торопясь с угощением. Какое-то время пили душистый, обжигающий чай, неспешно потягивая его из пиал. Разговор получался отрывистым и бесцельным, Исмаила раздирали мысли, зачем столь почтенные люди Степи ожидали его в чайхане? Из троих собеседников, Газибеку наиболее интересен был султан Ералы. Слава второго сына хана Абулхаира и ханши Бопай в Сары-Арка и за ее приделами, затмевала даже их первенца хана Нуралы.
О султанах абулхаировской линии, бывший хаким Яркенда знал достаточно много, но в то же время непозволительно мало. Ровесник Исмаила Ералы еще 1733 году посетил посольством Санкт-Петербург и сумел произвести впечатление на кабинет-министра Остермана. Ералы принимала аудиенцией императрица Анна Иоанновна. Султан Младшего жуза со старшинами пять месяцев жил на Васильевском острове. Летом того же года посольство казахов на пяти судах пошли по Неве и посетили крепость Шлиссельбург. По возвращению в Степь именно он был доверенным почти во всех делах отца хана Абулхаира. За природный ум и рассудительную взвешенность поступков его высоко ценил первый оренбургский губернатор Неплюев.
Как и Абылай султан Ералы имел немало личных толенгутов. Три года назад эти воины под его руководством разбили вдвое превышающий по количеству отряд знаменных войск Поднебесной на Аягузе. Ералы был воин и дипломат, уступающий брату ханство в Младшем жузе по старшинству, а не по личным заслугам. Глядя на него, Гази пытался понять чего больше во втором сыне Абулхаира: отваги батыра или хитрости политика, и на какую строну треугольника: Россия, Китай, Средняя Азия, направит он силу своего ума и найзы своих верных толенгутов.
Ералы был непроницаем. Он напомнил Исмаилу Абылая, оба они были достойны возглавить казахов всех трех жузов. И разделить с ними борьбу за первенство в Степи мог только сын Абулмамбета Абулфииз, с которым Исмаил встречался осенью. По полученным от Кулдабая сведеньям, сын улуг-хана Абулмамбета сейчас спешил на курултай в Хазрет из похода на Дикокаменных киргиз. Толенгуты султана Абулфииза являлась третьей силой способной развернуть Великую Степь как боевого скакуна в нужную Исмаилу Гази и Кашгарии строну, но Абулфииза, к глубочайшему сожалению посланца правителя Коканда, среди его собеседников не было.
Что же касается султана Досалы, Исмаилу он был неинтересен. Его предсказуемость для него была скучна. Досалы одновременно мечтал сменить старика Абулмамбета в Среднем и Нурали в Младшем. Хотел стать улуг-ханом не имея для этого ни достаточного ума, ни количества верных толенгутов. Досалы надеялся на помощь Ирданы-бия, заигрывал с султаном аральских казахов Батыром и претворялся набожным мусульманином перед Мамет-ходжой. Он сосватал внучку богослова за султана Чингиза, рожденного от хана Абулхаира волжской калмычкой Боян. Тем самым ища у калмыцких старшин Поволжья поддержки своих претензий на верховную власть, и пытался сблизиться с вольными яицкими казаками. Досалы хотел многого, но не понимал очевидного — то, что само не стоит, держать нет смысла…
Все эти мысли пролетели в голове у Гази между первой и второй пиалой с зеленым чаям разбавленным жирным верблюжьим молоком
— Я думаю, мы достаточно поговорили о пустом, и отзвуки пустоты от наших бессодержательных слов не наполнились музыкой должного? — обратился ко всем Мамет-ходжа, когда Гази поставил пиалу на стол пустой. — Дадим же сказать слово нашему гостю, Исмаилу Гази, зачем он посетил наш священный город. Пусть Аллах сделает его неудержимым в речи, которую вложил в него Ирдана-бий.
Для Исмаила стало понятно, инициаторы встречи были Мамет-ходжа и Досолы, Ералы же был гостем. Видимо, кто-то из мюридов фатиха видел его вчера в городе и зная что Гази придет к Сулейману, он и устроил данную встречу. Султаны обратили взоры на Газибека. Досалы с жаждой, Ерали с интересом, но без особого желания. Исмаил успел заметить в его очах толику жалости к лишенным родины кашгарцам, но не более того. Его взгляд задел Гази, но, несмотря на бурю внутренних чувств всклокотавших в нем, Исмаил начал речь спокойно и миролюбиво:
— Над нами одно Небо, уважаемые султаны и достопочтенный фатих Мамет-ходжа. Один Бог, одно везение и один рок. Сегодня ты не помог брату по вере, завтра он не поможет тебе. Узрев неправедность, Аллах отвернется и от того и от другого, и не будет счастья людям, совершившим под общим Голубым Небом неправедное, не угодное Всевышнему деяние.
— Твои слова, уважаемый Исмаил, лишь спор дня и ночи, — ответил ему Ерали. — Моназере[1] достойное поэтического образа из далекого прошлого, но не сегодняшнего момента. Поднебесная не воображаемый противник. Он вполне ощутим и властен! Вступление в борьбу с императором Цаньлуном Господина десять тысяч лет Будды Наших на стороне Восточного Туркестана, от Степи требует обдуманных решений.
— Уважаемый Гази — вмешался в разговор Мамет-ходжа, — хотел сказать, что для Восточного Туркестана и Средней Азии настало время вечерней молитвы, день на исходе, солнце уже угодило в клюв ворона заката, и черная ночь сняла покров с лика светил.
— Солнечные лучи скрылись за горизонтом, султан Ералы, — присоединился к ходже Досалы. — Восток покрылся черными чепраками, неподвижные звезды засверкали на небосводе и по ступеням небес взошла планета Миррих[2]. Всевышний требует от мусульман помощи для Кашгарии и других благословенных земель некогда грозного Халифата. «Помогите правоверным братьям, не оставайтесь в стороне», — говорит он нам, выстраивая планеты в ночном небе в единую линию, словно меч Джихада.
Ералы засмеялся. От добродушного смеха мышцы на его немного грузном, но сильном теле пошли желваками, перекатываясь в такт басовитому голосу.
— Если мы, уважаемые, так же витиевато, возможно со словами из Корана, будем говорить и дальше, — ответил он, успокаиваясь и оглаживая усы, — то, и к утру не закончим своих речей. Урусы же изъясняются: мало слов — много смысла. Я привык говорить кратко. У вас, достопочтенный Исмаил Гази, какие-то вести из верхней Степи относительно султана Абылая? Придя сюда в чайхану, по приглашению достопочтенного фатиха, я намеревался услышать их!
Гази оказался прав, Мамат-ходжа поймал Ералы только на обещание встречи с человеком, прибывшим в Хазрет из Уй-Баса, то, что Гази был посланником Ирданы-бия и Кокандского ханства, его мало интересовало
— Вести есть, многоуважаемый султан Ерали, — начал он осторожно обдумывая каждое слово, — но сначала я хотел бы пересказать содержание письма отвезенного мной в Уй-Бас и зачитанное Абылаю.
В знак согласия Ерали лишь кивнул. Оглядев остальных, Исмаил с сожалением отметил, что, не задумываясь, променял бы собачьи глаза Матет-ходжи и Досалы на волчий взор Ералы, и начал:
— Само письмо мне пришлось оставит у султана, но содержание послания правителя Коканда я помню дословно и вот оно как звучит: «Прижимая к сердцу, брата своего султана Абылая, я, Ирдан-бий правитель Коканда и со мной многие истинные правоверные Кашгара, Яркенда, Хотана, Бухары, Самарканда, Хивы и других городов некогда Великого халифата. И просим тебя… — Исмаил без запинки пропустил «действительного правителя Степного края», заранее мысленно сомкнув письмо: — …помочь единоверцам отомстить за неблагости Поднебесной и им ныне подвластных калмык-ойрат. Уповая на милость Аллаха Всемогущего и Всемилостивого, я, Ирдан-бий, доношу боль сердца правоверного мусульманина до тебя султан Абылай и взываю к Джихаду меча всех истиноверующих в неродившегося, и нерожденного, — единого Всевышнего».
Пытливый взор Ерали видимо ожидал остановок, в которые можно было вставить вопросы или остановить. Он знал, как трудно выкинуть из быстрой речи, заученные фразы не запинаясь, но Газибек оказался хитрее, в его голове изначально было несколько вариантов письма правителя Коканда Ирданы-бия. Султан Младшего жуза Ерали, недооценил бывшего хакима Яркенда.
Поняв свою первоначальную ошибку, уже с искренним уважением к собеседнику, не врагу, но и не другу, полностью срытому под простором белых одеяний кашгарского ходжи, Ерали проговорил:
— Уважаемый Исмаил Гази, видимо давно не был в родных краях и не знает, что влиятельные беки Кашгара и других городов Восточного Туркестана гуртом златорунных баранов подались в чертоги Поднебесной с нижайшим поклоном к Сыну Неба. Их верноподданнические изъявления у ног императора господина Десять тысяч лет Цаньлуна больше похожи на ползанье рабских слуг с лизанием следов и помета своего хозяина, чем на означенное вами неизбежное противостояние истинно-правоверных мусульман Кашгарии с завоевавшими ее Циннами.
— Это всего лишь хитрая уловка, достопочтенный Ерали, — ответил ему вместо Гази султан Досалы. — Влиятельные беки Восточного Туркестана своими действиями навивают успокоение на Сына Неба. Сами же готовятся и иному и готовы сражаться.
— Как бы нам хитрость беков Кашгарии не угадила каленой стрелой в спину, — усмехнулся Ерали, — когда султаны Степи поднимут казахов на войну с Сыном Неба, по их же просьбе.
— Пока уважаемый Газибек был у Абылая, — отвечая ему, проговорил Мамет-ходжа, — ко мне, в мой благословенный Аллахом дом, прибыл хабарчи из Бадахшана и поведал о событиях, в силу отсутствия в родных краях, Исмаилу неизвестных. Хабарчи рассказал, что всесильный и всемогущий шах Ахмад Афганский, да продлит Аллах его дни в этом мире, пришел с войском гулям-шахов к Султаншаху эмиру бадахшанскому и огнем разорил его владения. Владения того самого окаянного убийцы белогорца Ханходжи брата Бурхан ад-дина предводителя кашгарцев, что был разбит в прошлом году военачальником Синьцзяна Фу Дэ. Это наказание Аллаха нечестивец и отступник Султаншах понес за то, что предал своих единоверцев воюющих в Кашгарии против Поднебесной. Имя хабарчи я не называю, но он достоин веры в принесенные им слова.
Для Газибека это действительно было новостью. Маленький и круглый Мамет-ходжа приберег ее и открыл собеседникам, внимательно наблюдая за Исмаилом из-под сросшихся на переносице смоляных бровей. Но на этот раз бывшему хакиму Яркенда скрывать от присутствующих было нечего. Видимо, прошлогодний разговор Гази с Сабир-шахом в мазаре под Кандагаром дал быстрые всходы, и он полностью отдался ликованию, свободно отразившемуся на лице всевозможными красками восторга.
— Султаны Степи тоже клянутся Сыну Неба в верноподданстве, — после краткой молитвы во славу Всевышнего и омовения своего лица ладонями, вернулся он к обличительным словам Ерали. — Иные, даже опережают беков Кашгарии.
— Достопочтенный Исмаил Гази, говорит о султане Среднего жуза Абылае? — как показалось Гази, зная ответ, равнодушно спросил Ерали.
Что ж, видимо, настало время для главной новости, и Исмаил ее подал резко и быстро:
— Абылай далеко не единственный кто получил из рук Сына Неба символы власти, — халат князя крови и перо павлина. Но он еще пользуется дарами от белой царицы урусов. Когда я был в становище Уй-Бас, там находился князь Ураков с предложением Абылаю взять от русских ярлык на ханство Среднего жуза…
Сказав, Газибек приложился к пиале с горячим чаем, которую снова наполнил Сулейман, время то времени заходящий в комнату. Исмаил не видел собеседников, но чувствовал, как их глаза прожигали его ожиданием.
Первым не выдержал Досалы и почти воскликнул:
— Абылай согласился?
— Этого не может быть! — вторил ему Мамет-ходжа. — Аллах видит и не допустит осквернения древних традиций Степи. Хан Среднего жуза поднятый народом на белой кошме Абулмамбет. И пока он жив другого хана не будет!
Ерали предпочел промолчать. Безмолвствовал и Исмаил, медленно потягивая чай. Только испив его до конца и поставив пиалу на столик, он продолжил:
— Так же султан Абылай ответил и мурзе Уракову. «Мой дядя хан Абулмамбет — сказал он, — внук законодателя хана Тауке, правителем Среднего жуза был поднят народом на белой кошме сроком в сорок лет. И теперь освободить хана, от порученной от людей священной обязанности, может только его смерть».
— Я не сомневаюсь в хорошей памяти, уважаемого Исмаила Гази, — проговорил Ерали, — но если такое сказано, то сказано сглазу на глаз. Говорить о патенте на ханство в Среднем жузе данном ему Белой царицей урусов посол Ураков мог только Абылаю лично, и только ему. Следовательно, его слова надо еще и слышать. И как в таком случае, достопочтенный гость древнего города Туркестана объяснит своим собеседникам осведомленность в этом вопросе?
— Уважаемый султан Ерали прав. Князь Ураков говорил с Абылаем о ханстве без свидетелей. Но, видимо предвидя подобный разговор, правитель Уй-Баса пригласил меня в нишу с занавесом, за которым обычно сидят жены султана, и я все слышал собственными ушами, потому и передаю дословно.
— Абылай не хочет ханства? — воскликнул Досалы. Он не поверил услышанному, поскольку для него это было непонятно то и являлось недостоверным. Уточняя, Досалы спросил: — А при разговоре с урусом у него на голове был мех степной лисицы? Знаю, был… Хитрый Абылай снова что-то задумал!
Досалы не нуждался в ответе Гази, да и у Исмаила не было желания отвечать на суеверные глупости. Глядя на Ерали, он лишь добавил:
— Я услышал только то, что хотелось Абылаю. Дервиш мазара аль-Бухари карающий меч Аллаха Абу Джафар возможно случайно узнал больше того, чем хотел султан Среднего жуза.
— Дервиш Абу Джафар глаза и уши уважаемого Гази — пояснил Мамет-ходжа. — Я ждал его в своем благословенном Аллахом доме всю зиму, но он так и не переступил его порога с вестями от Гази
— Наш брат по вере Абу Джафар не придет в Туркестан. Он бесследно пропал. И я думаю, что сейчас истинный праведник, бывший водонос из Кашгара, в райских гущах Аллаха.
Ответив ходже, Исмаил с глубокой печалью омыл лицо руками.
— Каждому да воздастся по заслугам его! — проговорил Ерали, поднимаясь из-за стола. — Я вам не скажу того, чего вы так от меня желаете. Я мог бы облечь свой ответ в витиеватую форму и спрятаться за высокими словами, но скажу прямо: как решит курултай большинства казахских владельцев, собираемый на восходе новой луны ханом Абулмамбетом. Как курултай решит, так оно и станет. Я и мои воины будем ждать слова ханов Среднего и Младшего жузов, султанов, старшин родов и мудрых биев.
Давая всем понять, что разговор окончен, Ерали встал. Слегка склонив голову, он приложил руку к груди и только после этого покинул собеседников.
Султан Ерали вышел из чайханы не таясь, через общую залу, показывая тем, что срывать ему нечего. Досалы же, поспешно откланявшись, исчез в черной дыре тайного прохода на другие улицы города. За услужливо-откинутым чайханщиком ковром на противоположной от дверей стене, растворился и круглый Мамет-ходжа, сбивчиво пояснив Исмаилу, что звание богослова не позволяет ему посещать подобные заведения открыто.
Из всех троих Исмаил в попутчики выбрал бы султана Ерали, но тот не нуждался в сопровождении Газибека и он остался в комнате. Сулейман притушил лапу и подал ему трубку кальяна. Очень скоро душа Исмаила витала в райских гущах в поисках встречи со своим другом Абу Джафаром…
В дом башкирки Ряши, Исмаил вернулся только под вечер следующего дня. После посещения садов Аллаха, где он пробыл больше суток, у Гази сильно болела голова. Несмотря на усталость и внутреннее опустошение, он все же отметил что говорившая с Азрой хозяйка, увидев его на улице, быстро спровадила девушку от себя.
Гази вспомнил танцовщицу, водившую перед ним полудетским бедром, но не более того. Острое чутье опытного в тайных делах человека ему отказало, иначе, он бы заметил, с каким вниманием слушала девушку Ряша. Вряд ли разговор шел о нитках или других делах женщин. Ряша вела себя независимо, в ее черных очах не было вчерашнего огня. Не было его и в глазах Гази. Повелев прислать в его комнату Молчуна с холодной водой, он подался под крышу глинобитного дома.
Устало упав на лежанку, Гази стал собирать мысли и оценивать произошедший в чайхане разговор. Ерали был таким, каким Исмаил его и представлял: смелым умным и волевым. Привлечь на свою сторону Досалы чести было не много, а Ерали не поддался, ушел от каких-либо обещаний. И все же у Исмаила была одна заслуга, которой он мог гордиться. Жемчужина эпохи шах Ахмед Афганский разорил земли эмира бадахшанского и тем открыто заявил о желании вмешаться в беды его родной Кашгарии.
С кувшином воды на плече в покои Газибека вошла Ряша. На его вопросительный взор она ответила:
— На некоторое время я отдала слугу для работ по усилению крепостных стен и других срочных дел, учиненных хакимом города по совету прибывшего сюда из Оренбора урус-мурзы. Но пусть, Исмаил-ходжа, не испытывает беспокойства. Все что требуется, Ряша для большого господина с радостью сделает сама.
Ряша снова заманчиво и обещающе улыбалась. Она говорила, а ее руки ласкали Исмаила. Сколько же лиц было у этой женщины и как быстро они сменяли друг друга.

Примечания.

[1]Моназере (перс.) - диспут, прения между двумя воображаемыми противниками, часто аллегорическими («Спор дня и ночи», «Спор воды и огня» и т.п.), где каждый из спорщиков отстаивал свое превосходство и правоту.

[2]Миррих (Марс) – небесный воин, олицетворение жестокого человека.

© Сергей Вершинин, 2011
Дата публикации: 01.02.2011 10:39:04
Просмотров: 1818

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.