Возвращение к "Черному дому" 3

Юрий Леж

Форма: Роман
Жанр: Фантастика
Объём: 17664 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Продолжение романа.

31
Растерянный, до сих пор перепуганный и нервозно реагирующий на любого, приближающегося к нему, человека Велька бродил в стороне от путаницы станционных железнодорожных путей среди дальних пакгаузов в ожидании вечно запаздывающего эшелона, и лихорадочно, с дрожью в коленях и голове, снова и снова перебирал в памяти то, чем хотел было поделиться со знакомыми экспедиторами, и то, чем было велено ему делиться, забыв о прочих, добытых по кабакам и борделям сведениях и городских сплетнях.
Вечерний эшелон запаздывал, что было вполне обычным делом, никакого твердого расписания прибытия не существовало, но Велька все равно психовал от одного только раньше такого привычного факта задержки состава, вздрагивал от резких звуков, которыми всегда была наполнена станция, и никак не мог изгнать из своей памяти, как прошлым вечером он, настороженно, но все-таки по-хозяйски, вошел в свою комнату и увидел вольготно расположившегося на его широкой кровати мужчину лет сорока в черном длинном пальто, непривычно знакомого той странной известностью, какой бывают знакомы киноактеры, политики, да и вообще популярные публичные люди. Мужчина сидел, откинувшись к стене, опершись одной рукой о спинку кровати, вытянув перед собой ноги, а на коленях его спокойно почивал старинный карабин. Но, несмотря на присутствие у знакомого незнакомца оружия, первой мыслью у Вельки была, конечно, грешная, про Альку… но та, почему-то одетая, скорчившись, сидела на корточках в уголке и тихонько поскуливала, задерживая дыхание. Только тут Велька понял, что ей очень и очень больно, но стонать и вопить в полный голос она не смеет, напуганная этим таинственным незнакомым знакомцем до полусмерти. От такой догадки у него самого подло засосало под ложечкой. Впрочем, велькино внимание тут же привлекли еще двое гостей, безмолвно и неподвижно присутствующих в комнате. Это были явно иногородние, один только сметанно-белый цвет лица рыжеволосой девки чего стоил, но пришли они с местным, кому Велька по незнанию или недоразумению как-то перешел дорогу. И теперь бедолаге предстояло узнать на своей шкурке где и как…
Высокий, с той самой выправкой, что отличала большинство экспедиторов, мужик стоял в противоположном от Альки углу комнаты, отрешенно скрестив на груди руки и с надменной брезгливостью морщась. По лицу читалось, что происходящее в комнате ему не очень нравится, но вмешиваться он не будет, даже если патлатый незваный гость начнет резать Вельку и его подругу на маленькие кусочки. А рыжая, поджав красивые губки, присела на высокую, старинной работы тумбочку, заполненную всякой хозяйственной ерундой, и старалась не смотреть ни на вошедшего, ни на Альку, продолжающую тихонечко поскуливать в уголке. Для репортерши так же, как и подполковника, не в новинку было жестокое обращение с женщинами, но и он, и она от этого никаких положительных эмоций не испытывали.
И Голицын, и Нина с гораздо большим бы удовольствием посидели бы на маленькой, уютной кухоньке или во второй комнате, обустроенной под гостиную, чем наблюдали бы за откровенно жестоким поведением Дяди, с ходу, едва ли не с порога, начавшего действовать прикладом карабина, утихомиривая попытавшуюся завизжать Альку. Но – Вечный еще в подъезде дома попросил их держаться вместе с ним. «Почует этот человечек, что в комнатах кто-то есть посторонний, и разговор сломается», – пояснил свою позицию абориген, и жандармский подполковник вынужден был с ним согласиться. Сам же Дядя подумал, что ему повезло пойти на встречу с Велькой вместе с пришлыми, теперь у бывшего бухгалтера будет гораздо больше поводов для раздумья после их визита, а в первое же время – просто ошарашит и собьет с толку…
…Не позволяя Вельке придти в себя и неторопливо подумать над сложившейся ситуацией, патлатый гость с загадочно-знакомой внешностью сменил позу, уселся на кровати покрепче, подтянув ноги и поставив карабин на пол, и из-за своей спины вытянул какой-то небольшой пластиковый мешочек.
– Красиво устроился, Велька, – то ли похвалил, то ли обругал, а скорее всего – откровенно издеваясь, сказал незнакомец. – А вот девку себе завел глупую.
– А.. это… ты чего… это… – только и смог выговорить в ответ хозяин квартиры.
– Орать не надо на незнакомых, – поучительно, но нагло сказал патлатый, обращаясь больше к Альке, чем к хозяину дома.
Велька заметил, что дернувшаяся в углу девка часто-часто, соглашаясь, закивала головой, видимо, желая сказать, что больше так никогда не будет себя вести, но тут же сжала зубы и зашипела едва слышно от боли. Похоже, что и говорить ей было не велено пришельцем, иначе Алька бы не удержалась, уж в этом-то Велька был уверен.
– Это, ты… ну, хотел-то чего?.. – с трудом справился с речью бывший бухгалтер, понимая, что именно так говорить с этим пришельцем нельзя, но слово – не воробей, и оно уже оказалось сказанным.
– Хотел? – с удивлением поднял бровь знакомый незнакомец, разглядывая пристально Вельку, как какую-нибудь диковинку, вытащенную добытчиками из-под развалин. – Ну, уж точно не бабу эту голосистую попользовать…
Пришелец весело, с удовольствием расхохотался над собственной незамысловатой шуткой и, не прерывая смеха, вдруг в одно движение оказался на ногах, рядом с Велькой, и неуловимым движением, без замаха, но удивительно сильно ткнул его стволом карабина поддых. Выпучивший глаза от боли и удивления Велька не успел даже и согнуться толком, как следующий удар, уже в грудь, опрокинул его к стене, вдоль которой он и сполз бессильно на пол, задыхаясь и прижимая к животу руки… там все-таки болело сильнее, чем в груди.
– Слушай внимательно, падаль, – отчетливо сказал пришелец. – И не думай над тем, что я тебе скажу. Тебе думать вообще нельзя с этой минуты, а надо только слушать и делать. Понял?
Часто-часто моргая, чтоб побыстрее стряхнуть навернувшиеся на глаза слезы, Велька отчаянно закивал головой, заранее соглашаясь со всем, что скажет ему незнакомец, он уже сообразил, что в гости к нему пожаловали совсем не простые люди, и не за какие-то мелкие грешки, вроде утаенного на прошлой разгрузке полумешка сахара, и теперь изо всех сил пытался сообразить, что же это за непонятно знакомый визитер. Да разве можно было, вот так, даже представить себе, что городская легенда, человек, фигурирующий едва ли не в каждом втором рассказе добытчиков, сам, запросто, придет к нему в дом и лично, своей рукой, пусть и удлиненной стволом карабина, будет бить его?
– Завтрашним вечерком, как придет в город эшелон, ты будешь встречаться с Горвичем, – сменив тон, и деловито, без прежнего нажима и запугивания сказал пришелец. – Что ты хотел ему рассказать про делишки Бражелины, про рейды добытчиков к Малой речке, про странный бункер у её берегов – забудь…
От таких слов Вельку прошиб холодный пот. Незнакомец не просто знал все, чем он занимается, шляясь по кабакам и толкаясь на выгрузке вагонов, но и непонятным образом сумел прочитать его заветные мысли про как-то неожиданно обострившийся у многих добытчиков интерес к Малой речке, про Бражелину, к которой вновь заглянул извне странный иногородний мужик со своей распущенной подружкой… да и про многое другое, о чем нормальный, простой человек никогда бы и не догадался. Во всем городе был только один, на кого кивали, как на глядящего в суть любого события и в душу любого человека. Неужели и в самом деле – он?
– Дыши глубже, Велизар, – насмешливо, с издевкой сказал Дядя. – У тебя еще есть время дышать по сравнению, вон, с ней…
Кивок в сторону Альки был пренебрежительным, будто и не на человека, а так, на кучку мусора, сметенного в угол. Велька похолодел, но с удивлением заметил, что после этих слов Дяди где-то в самом кончике напрягшегося, как натянутая струна, позвоночника зародилась предательская надежда.
– Всякие прочие твои разговоры с чужими про городские мелочи меня не трогают. И город не трогают, и вряд ли когда тронут, – вновь деловито продолжил Дядя. – Про бункер на Малой речке скажешь, что там был я. И взял оттуда кристалл. Какой и зачем – это тебе неизвестно, достаточно одного слова «кристалл», кому надо – поймет. А откуда узнал, сам придумаешь, тебя учить врать не надо, сам сто очков форы любому дашь…
Велька охотно бы закивал, подтверждая, что понял все, что надо рассказать экспедиторам, если бы взгляд Дяди, казалось, совсем обычный, человеческий, но неуловимо холодный и смертоносный, не заставил оцепенеть не только ноги и руки, но и шею.
– И про тот ракетный завод, которым так интересовались твои приезжающие с эшелоном дружки, скажи, что никто туда больше не пойдет по доброй воле, и за деньги тоже, – продолжил неторопливо пришелец. – А что бы у тебя веские основания были так им всё объяснить…
Дядя поднял лежащий на постели пластиковый мешок и тряхнул его. Окончательно ошалевший от леденящего все его тело ужаса и только теперь уверившийся в своем предположении, что в квартире у него, сейчас и здесь, находится собственной персоной, наверное, самая страшная легенда города, Велька увидел, как из мешка на одеяло скользнуло что-то бесформенно округлое и лохматое, но не живое. Дядя брезгливо тронул непонятный предмет стволом карабина, и на Вельку уставились мертвые глаза добытчика, того самого бригадира, с которым несколько недель назад Велька долго и обстоятельно разговаривал в вертепе про предстоящий рейд к ракетному заводу. Разговаривал, разумеется, не просто так и на деньги все тех же экспедиторов.
– Кажется, я тебя убедил, – зло засмеялся Дядя, наблюдая за содрогнувшимся и резко побледневшим лицом Вельки с явно выраженными на нем позывами к рвоте. – Терпи, потом проблюешься…
Но, несмотря на категорический, казалось бы, приказ незваного гостя, Велька не смог справиться с неожиданно накатившей дурнотой и, чуть отвернувшись в сторону угла, где совсем затихла Алька, фонтаном выбросил из желудка все съеденное и выпитое за день.
– Даун, – брезгливо сморщился Дядя, бросая пластиковый мешок на постель, рядом с мертвой головой добытчика. – Сиди смирно, я еще не закончил…
Дергано выпрямив спину, Велька не стал даже стирать рукавом стекающую из угла рта струйку слюны. Вот таким он сейчас и в самом деле напоминал дауна: со слезящимися глазами, текущей изо рта слюной и изломано-дергаными, неестественными движениями.
– И еще разок, чтобы крепче запомнил, – посерьезнел после своего нарочитого веселья Дядя. – Про Бражелину забудь. Про кристалл с Малой речки просто скажи – он у меня. Про ракетный завод упомяни, и если хочешь – с подробностями. А о чем другом – даже в мыслях не вспоминай, если не хочешь попасть в неприятную ситуацию.
Дядя не стал детально расшифровывать, что он имел в виду под «неприятной ситуацией» для Вельки, но явно не простое усекновение головы, чего удостоился бригадир добытчиков, рискнувший вторгнуться на запретную территорию. Может быть, это был таинственный лабиринт Заречья, в котором люди, по слухам, бродили неделями, сходя с ума от голода, жажды, странных видений и бесконечных кирпичных стен... Хотя, кто сказал, что стены там кирпичные, если живыми из лабиринта не выходили? А может быть, Дядя имел в виду загадочную дыру в земле возле окружной дороги, про которую рассказывали, что засасывает она человека по пояс и начинает медленно жрать живьем, до последних секунд поддерживая в человеке жизнь и оставляя в ясном сознании? Да еще много страшилок ходило в городе про чудеса, подвластные Вечному, который любил, когда его называют просто Дядей. При воспоминании об этих разговорах Вельку опять сильно затошнило, но в этот раз он сумел удержаться…
– Завтра, до обеда еще, отнесешь Баллонщику в вертепе тысячу золотом, любыми монетками, скажешь, что это от меня, он знает, что с ними дальше делать, – Дядя замолчал на секунду, и Велька, старательно сдерживая тошноту, истово закивал, готовый расстаться не только с золотыми монетами, но и со всем своим имуществом и даже с некоторыми частями тела, лишь бы сохранить жизнь.
Дядя, чуть задумавшись, или же просто держа паузу в разговоре, сделал пару шагов к двери и обратно, опираясь на карабин, как на костыль. Велька следил за его перемещениями, как загипнотизированный кролик следит за удавом. И хотя ни разу в жизни Велька не видел удава, да и кролика знал только в виде тушенки, но это где-то вычитанное или от кого-то слышанное сравнение было в данный момент абсолютно адекватным.
– Да, – насупившись, сказал Дядя, будто вспомнив о чем-то малозначительном, но необходимом в разговоре. – А девку свою – на Луну… И давай прямо сейчас, при мне…
«Так вот, что Дядя имел ввиду, когда говорил, что дышать ей меньше, чем мне осталось», – всплыло в затуманенной страхом голове Вельки. Никакой жалости к съежившейся в углу женщине у него не было, но желания убивать её, несмотря на категорическое равнодушное указание Дяди, тоже. За свою долгую по городским меркам жизнь Велька никого еще не убивал вот так, палачески, не в драке, не защищая себя, а просто потому, что несдержанная на язык девица разнесет по всему кварталу, да что там кварталу, по всему центру, а следом и городу, что приходил к ним таинственный Вечный и имел долгую беседу с ее мужчиной. О содержании беседы, может и не вспомнит даже, да и не со зла – по глупости разнесет, по слабому женскому умишку, но…
С трудом, придерживаясь за стенку, Велька поднялся на ноги и, нащупав у пояса рукоятку, как-то автоматически, неверным, ребяческим движением вытянул из ножен клинок, шагнул к Альке. Ту трясло мелкой дрожью, и тупая, безвольная обреченность ощущалась в ее застывшей в углу, скорченной фигурке. Ни криков, ни визгов, ни мольбы о пощаде уже не будет, понял Велька, она умерла раньше, чем он подошел к ней, может быть, даже и сразу после слов Дяди о том, что дышать ей осталось недолго.
Не сумев быстро сообразить, что же теперь надо делать, и как следует убивать несчастную девку, Велька, неловко прихватив ее за волосы, попытался рывком задрать голову, но получалось плохо, уже умершее, но все-таки еще живое тело не слушалось, и он, не глядя, наугад ткнул лезвием туда, где должно было находиться ее горло, попал во что-то мягкое, с отвращением и страхом отдернул нож и еще раз ударил, а потом еще, и еще, и еще…
Сильная рука Дяди взяла за его плечо, обжигая пальцами сквозь ткань куртки и рубашки, отшвырнула от стонущей и булькающей кровью Альки обратно, к стене, от которой он едва отлип несколько минут назад.
– Вот ведь шваль, – обдал его Дядя холодным, запредельным презрением с ног до головы. – Убить-то по-человечески не может…
Из-под полы черного пальто в его левую руку скользнул длинный и тонкий нож, почти стилет с замысловатой фигурной рукояткой. Шагнув в угол, Дядя коротким ударом в глаз оборвал муки девицы, мгновенно отправив ее на Луну…
И последнее, что успел запомнить от этого жутковатого визита Велька, было странное, хрипловатое покашливание так и не тронувшегося с места во время всего разговора чужака и глубокий вздох сидящей на тумбочке рыжей девки…
…Далекий звук тормозов, скрежет металла о металл и громкий мат грузчиков, подтягивающихся со всех сторон станции к прибывающему эшелону оторвал Вельку от тоскливых и неприятных воспоминаний. Судорожно передернув плечами, он опасливо огляделся. Не хватало еще, что бы кто-то застал его за такими вот неподобающими моменту мыслями.
Собравшись с силами и еще разок оглядевшись для профилактики, Велька затрусил в противоположном направлении, к самому, пожалуй, дальнему от места разгрузки, забитому всякой никому не нужной ерундой пакгаузу, изредка используемому станционными рабочими и окрестными подростками для интимных утех с непритязательными девками. Этот пакгауз выбрал осторожный и внимательный к мелочам Грович, как место их постоянных встреч. Дальше общение могло протекать и возле вагонов, и в бордельчике или кабаке, но сначала было это почему-то овеянное ореолом таинственности местечко. И хотя до окончательной остановки эшелона, отметки прибытия у встречающих, начала разгрузки, при которой должен присутствовать, как штатный экспедитор, сам Грович, времени было еще очень много, Велька заблаговременно забился в дальний угол пакгауза за груду давным-давно проржавевших насквозь механизмов непонятного предназначения, на небольшую горку специально натасканных сюда матрасов и одеял с армейских складов, покрытых вездесущей пылью и следами пользования девками. Устроившись поудобнее и успокаивая себя перед предстоящей встречей, Велька закурил дорогую, из привозимых специально для него, сигаретку с фильтром.
Главное теперь было собраться с мыслями и не дать себе расслабиться в разговоре, что бы наблюдательный и хитрый экспедитор не почувствовал, как Велька говорит чужие слова, выдавая их за свои, иначе тут, может, и прямо во время встречи, быть беде. Бывший бухгалтер никогда не воспринимал денежный ручеек от чужаков, как благотворительный, и был уверен, что рука Гровича не дрогнет, когда придет время запускать на Луну самого Вельку.
Уже заслышав скрипучие на мелком мусоре, далеко слышимые в сумеречной тишине, по-военному четкие шаги ожидаемого визави, Велька не выдержал, выхватил из внутреннего кармана бушлата плоскую фляжку с заводской водкой, которую таскал с собой всегда, куда бы ни шел, судорожно скрутил пробку и сделал два больших глотка, одновременно борясь с тошнотой и ощущая, как теплая, обжигающая гортань жидкость, упав желудок, быстро поднимается по крови вверх, в голову.
Через минуту в нешироком, подсвеченном снаружи электрическими огнями станции, дверном проеме входа в пакгауз показалась знакомая невысокая, но крепкая фигура Гровича в чистеньком и аккуратном, хотя и изрядно заношенном комбинезоне и неизменной кепке в черно-серую клетку, прикрывающей небольшую лысину. Экспедитор, отложив текущие дела по разгрузке, заметно поспешил на эту встречу. И, увидев его, Велька прикрыл глаза и чуть слышно, жалобно застонал, покачивая головой…

© Юрий Леж, 2011
Дата публикации: 22.06.2011 11:52:56
Просмотров: 1794

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.