Par excellence

Джон Мили

Форма: Миниатюра
Жанр: Просто о жизни
Объём: 12318 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

«... и я отличал людей незнакомых просто от
незнакомых par excellence*, тип которых
существовал в моем воображении как тип
иностранца, то есть, не только человека
другой национальности, но и принадлежащего
к другому миру, в который мне нет доступа.»

Гайто Газданов "Вечер у Клэр"

В случайном знакомстве есть известная прелесть, для меня она заключается
в том именно, что продолжение его в твоей власти. При наличии ответной
благожелательной реакции, не связанная никакими принципиальными обязательствами, можешь в любую секунду вежливо попрощаться и уйти. А можешь длить эти секунды до бесконечности, до утра, предположим, когда утренняя заря позолотит чью-то голову на соседней подушке, а потом, все равно счастливая, оттого, что соблюла принцип, и с хорошими ощущениями, попрощаешься навсегда.
Но бывает и так, крайне редко, что прелесть эта и власть кончаются, не начинаясь, а избавиться от случайного своего знакомца нет никакой возможности. И с виду нелепая, но уже настоящая связь, перерастает тогда в некое непрекращающееся наваждение, или, по-другому, в горячую и ничем не заменимую дружбу, замешанную на... на черт знает чем.
Что ж – это судьба, так я сегодня считаю. Или - рок. Рок par excellence.

Этот парень меня не преследовал. Он не бегал за мной, как другие, не пытался зажать в подъезде, изнасиловать, еще что-нибудь в этом роде.
Да, я красивая девушка: с длинными стройными ногами, талией, миловидным личиком и хорошего размера бюстом, основательно образованная и начитанная. Но те мужчины, которые меня знают, знают и о моем плохом, с общепринятой мужской точки зрения (некоторые поумнее называли его садистическим), характере. Многие от него пострадали, и, так думаю, это еще не конец. Пострадают еще! ох, пострадают!.. Этот же, встретившись мне на улице, глянул мимоходом в глаза и спокойненько пошел себе дальше.

Была жара, которую я совершенно не переношу. В открытой, почти прозрачной блузочке и в голубых шортах, я на минуту выскочила из дому, где кондиционер и потому вполне приличные условия жизни. Причина: кончилось пиво.
Надо же, пристрастилась! Не сама, правда, а усилиями одного бывшего знакомого. Та марка, что он пил в свое время в неограниченных количествах, обычно продавалась на каждом углу. Но сегодня почему-то, хоть обошла уже несколько точек, а найти не смогла. Решила: еще одна лавка, и покупаю другую. Пот лил с меня градом, подмышки мокрые; я остановилась и, высоко подняв руки, вытирала их, бритые, тыльной стороной ладоней. Он в это
время выворачивал из какого-то переулка; увидел, и я его увидела - глаза вроде как сверкнули, а может, так показалось, - и двинулся прямо ко мне. Я,
привыкшая ко всяким мужским подходам, приготовилась дать отпор, тем более, что внешностью он, что называется, не выделялся: длинная нескладная
фигура, молодое, но уже морщинистое лицо, с красноватинкой под косыми
глазами. И одет был не то что бедно, но уж больно неряшливо: длинные, до колен, мятые шорты, и такая же мятая майка в дырочку, с оранжевой по голубому надписью «Shell». При этом кроссовки на ногах замечательные - вьетнамские, с искрой, и, кажется, совершенно новые, блестели. В шаге от меня (я опустила одну руку, и, наблюдая за ним, механически терла подмышку другой) он тормознул, облизнулся, высунув серый с налетом язык, и, рассеянно посмотрев мне в глаза, прошел мимо.
«Хам, жлоб, дерьмо собачье...», ругалась я про себя, таща с трудом добытое пиво домой. Парень не шел у меня из головы, может, поэтому я совершенно не удивилась, заметив его долговязую тень у своего подъезда. Все повторилось в точности так, как произошло с полчаса, от силы, назад, только наоборот: приближаясь, я глядела ему прямо в глаза, а проходя мимо, на секунду остановилась и нарочито озорно облизнулась, далеко высунув свой розовый язычок. (У зеркала тотчас проверила: именно розовый и до чрезвычайности аппетитный).
Мужичок, с которым я жила на данном отрезке своей молодой жизни (не богатый, как за пару месяцев до него, но и совсем не бедный дантист; в отличие от товарок, мне везло на дантистов – вот что такое давным-давно, вовремя и осознанно сделанный выбор!), еще дрых в прохладном полумраке спальни. Мельком глянув на высунувшуюся из-под простыни волосатую ногу, не без удовольствия вспомнила перепитии прошедшей ночи - горяч! ох, горяч!.. и при этом неутомим! - и, в первую очередь, раздевшись до лифчика и трусов, а затем только босыми ногами прошлепав на кухню, открыла первую свою на сегодня бутылку. Пена в бокале заняла три четверти его объема, но ждать, когда осядет, не было сил. Глотала тепловатую пену, и вдруг - как всплыло, вроде как по чьему-то приказу начала мысленно ощупывать лицо незнакомца. Дался он мне!.. Тем не менее, прилежно переходя с рыжих жидковатых волос на низкий, в бородавках и изборожденный ранними морщинами лоб, далее, на белесые выцветшие брови и косенькие щелочки глаз с краснотою под ними, сползающей к толстым, в синих прожилках щекам и кривому попугайскому носу, проходя над метелкой усов, торчащих в разные стороны, и впиваясь в полуоткрытые, как у природного идиота, слюнявые губы, отмечала вялое безволие подбородка, цыплячесть шеи, затем, допивая бокал и вновь наполняя, переходила к воображаемой впалой груди, торопясь отчего-то, почти бегом пробегала явно не бугрящийся мышцами живот с оттопыренным пупком и сразу же утопала в реденькой чащице и ужасающем мускусном аромате его светленьких лобковых волос, крошечными миллиметровыми шажками шла дальше – ничто и не шевелилось навстречу, в то время как у меня внутри нарастало, колотилось, горячо обрывалось, снова вздымалось и опадало.
Долгое пребывание в этом странном, до того, сознательно меня не интересовавшем, более того, раз и навсегда (по соображениям как фрейдистским, феминологическим, так и простой гигиены духа) закрытом и запрещенном себе сугубом мире французских грез, разбуженных, по сути, на ровном месте, одним лишь секундным лицезрением незнакомого и жалкого мужчинки, причем, не только, и несомненно, не героя, но даже, и явно, не нашей нацпринадлежности, закончилось вместе с последним глотком пива, совпавшим по времени с пробуждением моего мужичка. Вся какая-то потрепанная, вдруг неимоверно уставшая, буркнула и больно прошлась по «хм» (так это у нас называлось) в ответ на его всегдашнюю, выводившую меня из себя, непристойно-веселую выходку того же, что и в только что рассеявшихся мечтах, гнусного свойства, и, в свою очередь, отправилась спать.

Вечером он повстречался мне дважды: первый раз мелькнул возле казино,
куда мы завернули поиграть, но игра совершенно не шла, и мы быстро ушли,
второй – ночью, невдалеке от пирса, где мы стояли, обжимаясь, уже сильно
пьяненькие после ужина в ресторане, обозревали водную гладь и лунную дорожку на ней.

На следующий день, как и во все последующие, мне уже казалось, что вижу его повсюду. Хотя прекрасно знала, что это не так, а просто игра моего воспаленного воображения. И с чего распалилось?..

Долголетняя привычка к анализу никогда не позволяла мне по-настоящему расслабиться, а привычка повелевать (точно так же, как привычки к хорошей жизни, серьезному чтению, развлечениям, сладкому, или к пиву в последние годы, и паскудный, я знала, характер-кремень, который я выдерживала, на самом деле, исключительно с целью их, привычек, осуществления) позволяла всегда держать руку на мужском пульсе, вовремя реагируя и ломая возникавшее, бывало, даже и отчаянное, сопротивление. Здесь же было другое, таинственное и непонятное, по причине того - я отдавала отчет, - что перло из моего собственного, чем-то неудовлетворенного нутра. – Чем, скажите на милость, не угодила?.. - Вооружившись очками, я раздвинула перед зеркалом ноги и, помогая себе пальцами, внимательно изучала. - Ведь все вроде бы хорошо... Ответ не найден, анализ не помогает, образованность – тоже. Может, это?.. терялась я в догадках, залезая поглубже, а может?.. Нет, нет.

Чего ты добиваешься, парень?.. Если того, что другие, то, заявляю сразу –
не выйдет! Есть ведь и женская гордость! Мало, что, наверняка, не дантист,
тем не менее, только о тебе и думаю, мало, что ночи не сплю, и своего спровадила в соседнюю комнату, чтоб не мешал заниматься?.. Как от тебя избавиться, парень?..

Продержавшись где-то с неделю, не утерпела. Ночью оделась, пошла. Все ходила-бродила по сонным улицам, всматривалась, звала. Знала точно, что рядом, но ты не откликнулся. Приставали какие-то алкоголики; не очень боялась, потому что не дашь ведь в обиду, защитишь. Отстали. Потом, под утро уже, появился дебил с расстегнутой ширинкой. Подошел, вывалил, скотина, предложил любоваться. Похвалила, сказала, что полагается. Мирно кончив у меня на глазах, удалился.

Нет, так больше нельзя. Изнемогаю! Измучилась, похудела, выгляжу страшно. Надо взять себя в руки, сосредоточиться, внимательно перечитать нужные книжки...

Перечитала, сосредоточилась, взяла себя в руки. Обошла все заправки «Shell» в городе. Не нашла. Буду обшаривать пригородные. И так дальше. Я ему покажу!..

Каждый день, и, особенно, ночь - сплошная пытка. От дантиста ушла, вернее,
прогнал. Представляешь – меня! Живу у подруги. Лесбиянка, а вот ведь – помочь не может. Тело будто налито свинцом, и нет ему никакого освобождения.

Я сдаюсь, ты победил! Приходи, незнакомец, бери меня голыми руками. Если, конечно, такую захочешь. От красоты моей не осталось и следа: кожа на животе и ногах чешуйчато-дряблая и обвисла; грудь уже не стоит, а знаменитые соски – соски, о которых слагали легенды и называли восьмым чудом света, нежно-розовые, крупные, налитые, – превратились в две гнилые иссиня-черные раны. Лоно вечно мокрит, беспрерывно болят суставы, но к врачам – это нет! Сжалься, парень, приди! А то ведь – запомни, не угрожаю! - придется наложить руки...

«Ми-ленький ты мо-ой! Возьми меня-а с собо-ой! Там, в стране дале-окой, я
буду тебе-е женой...»

Из какого ты мира, подлый чужестранец? Почему не впускаешь к себе? А я
хочу! Туда хочу, где такие, как ты, безобразные французские люди трахают бывших национальных красавиц, где последние, столь желанные и сладостные содрогания умирающей плоти ознаменуют мой долгожданный конец. Пусти же!..

Не ты - сам Бог сжалился надо мною, и я нашла тебя в притоне для голубых под одноименным с заправкой названием. Какой-то гад (соотечественник, насильник, быдло!) одной рукой прижимал тебя к полу, другой - оглаживал своим инструментом (ей-богу, таких не видала, просто каких-то невообразимых размеров!), вот-вот собираясь вставить. Отняла, привела домой.
- Ну, мой хороший... И спасибо тебе! Снимай побыстрей свои мятые шорты. Ой, ты, маленький... Бледненький, в синих жилочках... изможденный!.. Дай, я согрею его своим дыханьем... Вот так... вот так... Брызни, мой милый, брызни... Не стесняйся... Да... прямо сюда... Тепленько!..

Прошло время. Волею небес я излечилась от своей болезни. За бесполезностью забросив серьезное чтение, отказалась также от сладкого и пива, решительно, но частично и выборочно, изменила свой скверный характер. Теперь нахожусь в полном душевном порядке. Тело мое снова набрало вес, стало по-прежнему гладким и упругим. Мой новый дантист, несмотря на оговоренный запрет, в общем, доволен; как все они, скрипит зубами от вожделения и шутит, но, считая принципиальной женщиной и уважая за это, даже не подозревает о том, что каждое воскресенье, когда я, якобы, хожу куда-то с подругой, на самом деле, встречаюсь в парке со своим большим (по необходимости) другом, у него в заведении выходной. Он для меня - тип иностранца (постепенно я прихожу к выводу, что все мужики – иностранцы), но не из простых и случайных, как в другие дни недели, а - роковой и par excellence (слово, ни одному дантисту не ведомое), доступ в мир которого (сокровенный, важный, для меня – так просто жизненно необходимый!) обеспечивается неполным смыканием моих губ в молчаливые, чрезвычайно короткие, но яростные моменты трения его мировой души о мою земную.

*par excellence (фр.) – предпочтительней

© Джон Мили, 2012
Дата публикации: 26.12.2012 20:50:47
Просмотров: 2145

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.