Вы ещё не с нами? Зарегистрируйтесь!

Вы наш автор? Представьтесь:

Забыли пароль?





5. Я на паперти вороном горькие зерна не жрал

Олег Павловский

Форма: Поэма
Жанр: Поэзия (другие жанры)
Объём: 230 строк
Раздел: "После Исхода"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Рецензии и отзывы
Версия для печати









5.

_____________________________________________________________________



Я на паперти вороном горькие зерна не жрал,
задыхаясь от скуки, тоски и от голода тоже,
не молчал и не пел, не воскликнул и не зарыдал –
я тебя провожал как Офелию… или дороже
той, которая в путь – как меня – провожала не раз,
снарядив лишь улыбкой прощальной и горькой до срока –
тех, чье сердце дрожало, чей лимб и стрела, и компас
в молчаливой истерике и в ожидание вздоха
океана... кипит под форштевнем тугая вода –
это чайки визжат или серые гуси взлетают?
это ржавые цепи и скрип крепостного моста,
это факелы замка и шепот старинных преданий,
это в тысячный раз – нараспев, на разрыв, на петлю! –
я кольцо твоих рук разрываю как кольца аорты,
чтоб кричать и рыдать, и шептать, и молчать – я люблю!

...не молись за меня – я не верю ни в бога, ни в черта –
я огни табаков и свечей, я из камня и льда,
из стекла лепестков... и колючек, и роз ароматов –
закален, уличен, леденел и горел от стыда –
я холодный расчет и горячее сердце солдата!

Паладины Любви, узнаете? я сед как парик
и мукой пересыпан, и солью, и тальком скрипучим!
я себя собирал по осколкам и вновь раздарил
жемчугами улыбок и смеха… и солнечный лучик
что для взора и сердца милее, чем отблеск клинка
и стило, и навек сквозь пергамент проросшее слово
и поэзия слез и восторга, и слов жемчуга
и палящего зноя, и чувств опаляющих словно
и заварка крута, и бокалы грохочут как ночь
от шампанского выстрела в сердца и ночи причуды –
мы умрем от любви! если некому будет помочь…

– Ты о чем? – без пяти, без минуты.. скорее посуду
наполняй до краев, до конца веселящим как черт
и шипения шепотом, брызг золотых эскападой –
если горная речка игриво и шумно течет,
значит хочется ей, ах !… как хочется стать водопадом!

Водопадами слез, поцелуями, глаз огоньков
как алмазы и темные в темные ночи сапфиры...
– мы срываем оковы, мечтаем и жаждем оков
для мятежной души словно звука смеющейся лиры...

Эрато! столько лет я в объятьях твоих и мечтах,
столько дней и часов я как стражник застыл у порога
этой музыки… той, что упрятана в старых часах
золотыми ключами в руке вездесущего бога,
золотыми ключами для наших мятежных сердец,
молодеющих душ с каждым годом во тьму уходящим,
золотыми ключами и тайн сундуками, и бес…
беспардонною ложью и сказок как прежде манящих
в берендеи лесов, в подземелий и ужас и шок,
и хрустальных дворцов, и струны разговоров душевных!

Я себя растерял и рассыпал, искал и нашел
золотые колечки цепи, и креста… и на шею
возложил этот собранный из обещаний и слов,
из горячечных снов и бредовых надежд, из сомнений
драгоценный наряд, и прекрасней не сыщешь оков,
эшафотов... – я снова у ног и дразнящих коленей...

Эрато! это ты уводила меня по камням,
по тропинке лесной и по горной тропе, по сыпучим
берегам из песка и обломков разбитых на днях
кораблей о коварство скалы или рифов колючих –
разве это поэзия?

– Да! – отвечала, – и клик
карнавала, и танцы на улицах старой Каперны,
и следы на песке, на душе, на скрижалях твоих
испещренных резцом словно горечью неимоверной,
сладкой болью и горькой разлукой с Мечтой, или вот –
на круги своя, на эшафоты, на поиски слова,
что растопчет, раздавит – погасит и снова зажжет!

Разве я выбирала твои золотые оковы?
Разве я напевала тебе, мол, спокойно усни,
позабудь о коптилке в лачуге без дров и улова –
в той где девушка ждет и очаг, и вздыхает старик,
мастеря корабли из обломков и щепок былого?

Только то в этом мире имеет и смысл и резон,
что горячей слезой и любовью, и сердца биеньем
ты найдешь у подножия гор, у каньонов… и взор
загорится от страха и радости от восхожденья.

Здесь и птицы поют и птенцы здесь щебечут не так,
как в искусственной клетке печально поет канарейка,
здесь уступы и кручи во мхах и цветах – не чета
тем перилл переливам и тех перламутров скамейкам,
здесь срываются вниз и, цепляясь взахлеб на лету
за упругие ветви и ветра веселое пенье,
здесь не спрячется злоба и страх не заставит в поту
задрожать... – Где найдешь ты больней и чудесней паденье!?

Я надежда твоя и подруга, твой смех и печаль,
я твоя как Диана в объятиях славного графа –
если совесть твоя, если жалость как острая сталь,
если нежность твоя до конца, до могильного праха,
если боль твоя слаще столетнего меда и смех
также звонок как мой, так же весел, лукав и беспечен –
значит скоро, вот–вот... от обид и душевных прорех
нас избавит гавот или вальс, или девичьи плечи...

– Не спеши просыпаться, держись за свою Эрато!
как мальчишка расплачься, вздохни как усталый мужчина –
я загадка твоя, я девчонка в весеннем пальто
и асфальт площадей в знойном мареве летнего сплина.

Я твой город и мир на ладони и в шуме машин,
шелестение шин и гудков, голосов и сигналов,
и горящие окна, и неба ночной креп–де–шин,
и фокстрот кабаре, и вино, но и этого мало!
я поэзия жизни и счастья короткого грусть,
я твоя Эрато и другой называться не буду,
я любовь и надежда, и ты про меня не забудь –
я люблю, я вернусь – я тебя никогда не забуду...





____________z____________





Вот опять загорелся описанный точно,
До мизинца разыгранный город. И там —
По горячим следам, по сгоревшим мостам,
Под стеклом ювелира и в желобе сточном,
Между льющихся лиц и лежалых вещей —
Посвети напоследок, найди мою старость,
Дай мне руку! Скриплю я, как дохлый Кощей,
Но и ты ведь в одних зеркалах разблисталась…

________________________________________
Павел Антокольский (Вот опять…)





Это годы мои, это люди из пепла и стали,
это я у твоих, как и прежде дразнящих колен.
Стали годы как дни, но мы все-таки не перестали
усмехаться судьбе и приветствовать радостный плен.

Помнишь, губы твои мне шептали: не жди и не бойся –
он с тобой, он в тебе с каждым днем молодеющий мир, –
этих гор серпантин и дороги упругие кольца,
и прибоя седины, и мол и убогий трактир
из поэзии снов и на выдумки сказок богатых,
из последнего слова: прощай… не забудь и прости, –
слышишь, трубы запели и пыль под ногами солдата
оседает как пепел и прахом лежит позади.

Говорят полустанки
сквозь горечь мазута и гари –
мы не делали ставки
и прошлого не проиграли.
И прожекторов стразы,
и сам красноглазый крупье
семафорят по-разному
в этой игре, как в игре.

«Колдовские ли флейты поют, голосят поезда ли?
О, скорей! О, спеши! Не печалься! Вокзал недалек...»
*
Мы мостов не сжигали и книг, и страницы листали…
Ты как пламя свечи, я как верный тебе мотылек.

Мы пришельцы из снов мастерских, мы вернемся под вечер –
и умолкнут цикады, и травы в садах как в строю, –
это время любви и крылатый смешной человечек
что стрелой на песке и на сердце напишет – люблю…
На стекле, на стене, на душе, на крахмале манжеты,
на пергаменте светлом в альбомах весталок и дам…
Сколько песен и слов недосказано и недопето
наяву и во сне, и по весям, и по городам.

И сатир козлоногий, и нимфа – комочек миткаля,
и осколки разбившихся ваз как осколки сердец
разлетелись, и вновь в зеркалах и картинах мелькают
наяву… это только Пролог, но еще не конец.

Разрыдаются скрипки –
их старый извечный мотив –
он еще не постскриптум,
хоть, в общем, и не креатив.
Коль обьятья не крепки
в преддверии черной падучей –
не повязывай креп и
целуй меня, bésame mucho…

Ты – поэзия жизни, ты радость моя и печаль,
ты надежда моя и надеждою быть не устала.
Ты моя Эрато, ты – дорога, я твой календарь –
ты моя колея, я заснеженный твой полустанок...
Ты дворов проходных маркитантка и громких парадов,
чердаков и мансард в поднебесье скрипучая дверь.
Посвети напоследок, мне яркого света не надо –
есть иголка в яйце, а у каждой иголки – Кощей!

Нам, кощеям, не сладко –
бессмертным, упрямым, дотошным –
нас разделят на классы
по вредности и понарошку.
Так поднимем бокалы
от радости и от кручины –
нам, кощеям, все мало
и в праздники, и без причины...

За твои и мои, – о! прохладные светлые годы! –
переулок – курьезную радость котенка,
за обложку забытой заманчивой моды,
за лист пожелтелый, может быть акварели японской,
но с багровым отливом,
то в розовый цвет сургуча,
или воска излом? но какой прихотливый рисунок…
собираясь в танцующем, праздном, слегка горячась,
пили капли Абхазии, капельки нежной Пицунды!

О, моя дорогая! о, жизнь моя, вечное счастье!
разве та не жила, не болела со мной, не дрожала?
или ты не дарила – несметно – резной и блестящей
за пропахшее лето пропащим карельским пожаром?

Мы любили рубинные
брызги и поступь Клерже
не забыли, а бином
Ньютона на полке мышей
развлекал… доиграет
и наш заводной клавесин,
забывая о правилах,
сколько останется сил
отбренчит…
вспоминаешь?
как бледная дочка врача
проводила по клавишам
и поводила плеча-
ми и пальцами тонкими
терла такие глаза!
Утонченная Тонька,
и нас образумит вокзал!

Уезжая, простимся,
что хочешь проси у меня –
мы одеты по-зимнему,
милая юность моя,–
не проймешь, не уколешь
и не прикоснешься – о, нет!
к негражданской, но боли
без разных особых примет…

нас манила Манила – огни табаков и свечей,
нас помилуют мимы – за гордость и горечь речей!
Мы любили не плача и плачем как плакалось Вам,
ненаглядная мачеха, родина бабок и мам…





_____________________________________________
* П.Антокольский (Мы приценимся к ним…)









.















.


© Олег Павловский, 2015
Дата публикации: 19.12.2015 12:06:13
Просмотров: 1738

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.

Ваше имя:

Ваш отзыв:

Для защиты от спама прибавьте к числу 32 число 6: