Обратная сторона Земли

Вадим Строганов

Форма: Рассказ
Жанр: Просто о жизни
Объём: 86160 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

ОБРАТНАЯ СТОРОНА ЗЕМЛИ.

Предисловие:
Уважаемый читатель! Меня зовут Ричард Строганофф, я англичанин, то есть родился и живу в Великобритании, как и мои родители. Мои дедушка с бабушкой родились в России, но волею судеб оказались в Англии и прожили здесь всю жизнь, так и не вернувшись на родину. Между собой они разговаривали по-русски, но по настоянию моей матери (их дочери) со мной общались только на английском языке. Она надеялась, что незнание русского языка будет залогом успешной жизни в Европе. Впрочем, дедушка часто читал мне русские стихи, заставляя некоторые учить наизусть. Я и сейчас их помню:
Семейным сходством будь же горд;
Во всем будь пращуру подобен:
Как он, неутомим и тверд,
И памятью, как он, незлобен.

Перевел я их значительно позже, немного запутавшись с «пращуром». Праща, древнее метательное орудие, не сочеталась с последней строкой. Но потом я узнал, что «пращур» означает «предок». И четверостишие стало понятным.
Первый раз мы с женой побывали в России, на родине моих пращуров, когда мне исполнилось 30 лет. Бабушка с дедушкой уже умерли, а я так и не говорил и не понимал по-русски. После этой поездки Элизабет, моя жена, настояла, чтобы я стал изучать русский язык.

1.
Длинные тени от берез ложатся на вытоптанную лужайку у входа в церковь. Жаркий летний вечер скоро должен исчезнуть, провалиться вместе с солнцем за кромку леса. Комары вылетают из тени, предчувствуя ночную прохладу и свежесть. Ласточки резко рассекают небо с короткими вскриками. Солнце еще слепит глаза, отражаясь в верхних окнах старой деревянной церкви. Мужчина лет тридцати пяти, щурясь от яркого света, внимательно рассматривает эти окна, затем, негромко вздохнув, входит внутрь здания. В церкви хорошо – легкий ветерок из открытых окон, привычный аромат ладана, живые звуки с улицы: кузнечики, шелест осин, растущих неподалеку. За поздним временем он здесь один. Настоятель деревенской церкви, одетый, правда, в мирское. Он тщательно закрывает все окна, собираясь домой, вспоминает, что вот таким же вечером, около 5 лет назад он впервые появился здесь. В этой церкви. И стоя среди царившей повсюду разрухи и запустения, он представлял, какой эта церковь будет красивой, такой, как и была раньше. До того, как в ней был поселковый совет, затем склад, а затем, в 80-е годы, кинотеатр.
Звонит телефон. Старый дисковый аппарат, единственное полезное наследство, оставшееся от предыдущих хозяев, издает такой же допотопный звонок. Он снимает трубку.
- отец Федор?
- Здравствуй, Лена! – улыбается он.
- Привет, Федя! Я тебя не узнала! Богатым будешь, - шутит его бывшая одноклассница, - а я позвонила тебе на сотовый, матушка сказала, что ты его забыл дома, а сам в церковь пошел.
- Рассеян, суетлив! – с улыбкой кается отец Федор. – Был сегодня в городе, но торопился, не успел к тебе заехать. Ты уж прости…
- Да, жалко! А я как раз с тобой поговорить хотела… ты когда в следующий раз будешь в наших краях?
- в конце недели. Что-то случилось? – он внимательно вслушивается в голос Лены. – Как твое здоровье?
- Спасибо, плохо! Сейчас долго рассказывать…
- я не тороплюсь, - тут же отвечает он.
- нет, лучше бы ты заехал. Вчетвером приезжайте!
- а ты не хочешь у нас погостить? – предлагает он, - матушка обрадуется, она почти каждый день о тебе справляется, дети…
- спасибо вам! Только я теперь два раза в неделю на диализе, страшно уезжать далеко. К тому же у вас рояля нет, на чем я играть буду? – она пытается шутить.
Он представляет, как Лена, неестественно бледная, с опухшими руками сидит за своим роялем, ему становится физически больно.
- я послезавтра приеду, - говорит он, - может, все-таки расскажешь мне?
- Давай при встрече. До послезавтра, даст Бог, я доживу.
Федор чувствует, что Лена через силу, но улыбается.
- а теперь ты мне расскажи, что там у вас случилось? – меняет она тему разговора.
Он рассказывает, что были попытки залезть в церковь, вероятно, чтобы иконы похитить, и теперь ему нужно поставить решетки на верхние окна.
- Так не хочется, - делится он, - это же храм, а не тюрьма! Но ничего не поделаешь…
- Матушке поклонись от меня, - говорит Лена на прощанье, - детей поцелуй. Одна надежда у меня на Бога и на тебя!
- Господь тебя любит, и не оставит.

Отец Федор закрывает дверь, выходит на улицу. Солнце давно скрылось, стемнело, занятый своими мыслями он идет по едва различимой тропке домой. Неподалеку по пустынному шоссе едет иностранный автобус с туристами. Почти все спят, только одна молодая пара пытается разглядеть в темноте небольшую сельскую церквушку, обозначенную у них на карте.

2.

Маленькая квартирка, впрочем, не лишенная уюта, особенно кухня. Мужчина, лет 35-ти, не выспавшийся, сидит за столом и пьет кофе. Утреннее солнце светит прямо в окно, заливает все помещение, отчего не видно ни трещин на потолке, ни вытертых обоев.
- меня разбудили крики каких-то уродов, и с пяти я не спал! А мне сегодня сутки дежурить! – хмуро сообщает он своей жене. – Как все достало! Одно дерьмо повсюду!
- так-таки повсюду? – дразнит она его. Она, как и муж, работает врачом. Но она выспалась, улыбается и в хорошем настроении. – А что тебя достало?
Муж со вздохом обводит вокруг рукой, но на середине пути, рука устало падает на стол.
- Всё! Работа, нищета, эта тесная живопырка, - кивает он на кухню, подразумевая всю квартиру, - в которой и мысли тесные. Соседи, погода, усталость …
- вот! – останавливает она его, - ты просто устал! Если бы тебе отдохнуть…
- на какие средства, позволь узнать? – мрачно перебивает он.
- это неврастения, - объявляет диагноз жена, - чтобы изменить твое настроение… ты просто порадуйся, что ты доктор в реанимации, а не пациент. Вот и все! Радуйся тому, что есть, что все здоровы…
- это я уже слышал. Но так могут рассуждать рабы, крепостные, или гастарбайтеры.
Она включает телевизор, взъерошенный ведущий какого-то музыкального телеканала вещает: 35 лет со дня создания «Dark Side Of The Moon»…
Переключает на новости. «…это очередная программа городского правительства по улучшению и развитию социальных программ для населения…»
«не переключайтесь! реклама на нашем канале!» Темный блестящий джип катит по идеальной дороге среди гор и импортного пейзажа. Проникновенный голос сообщает, что только на этом автомобиле можно ощутить вкус жизни!

В отделении реанимации необыкновенно жарко. К тому же еще и воняет. Вентиляторы гоняют по палатам застоявшийся воздух и мух, часть которых прилипает к свисающим с потолка клейким лентам. Старые аппараты для искусственной вентиляции легких гудят, как самолетные двигатели, и добавляют тепла в окружающий воздух. Окна распахнуты, но толку от этого никакого – на улице царит безветрие. Запах лежащих здесь людей, с запахом пота, запахом отделяемого из гниющих ран, запахами мочи и кала, въедается в стены, а также в одежду, и в самих работников.
Раскрывается дверь, бригада скорой помощи ввозит больного. Коротко поведав, где и при каких обстоятельствах его нашли, они уезжают. Середина дня. Доктор выглядит уставшим. Медсестры нервозными. Они раздевают новоприбывшего. Это молодой человек, таких называют накачанными, с татуировкой, витиеватым узором охватывающим плечо. Бритый налысо, с заплывшим глазом. Лицо и рубашка у него в рвотных массах. Ноги грязные.
- очередной урод! – бросает медсестра доктору, - нажрался, теперь все переблюёт! Помогите, нам его не поднять!
Доктор приподнимает пьяного, медсестры стаскивают с него брюки, также грязные, бросают на пол.
- думаешь, просто напился? – задает он риторический вопрос, надевает перчатки и пытается приоткрыть ему глаза. Смотрит зрачки. В том глазу, который заплыл от удара, зрачок значительно больше.
- здесь травма! – заключает он, и добавляет, - ну и опьянение…
Пациент, стукнутый кем-то по голове, перестает дышать. Доктор бежит за реанимационным набором, достает какие-то инструменты, затем запихивает ему пластиковую трубку в дыхательное горло, вместе с медсестрами подвозит его и присоединяют к аппарату ИВЛ.
- вы мне на ногу наехали! – сообщает ему медсестра, - посмотрите, кожу содрали! Из-за какого-то урода.
- да, ладно, - разводит руками доктор, - он же молодой, ему лет 20-25. жалко его.
- а нас не жалко? – парирует медсестра, - нас бы кто пожалел. Работаем тут как проклятые, за копейки, спасаем каких-то придурков…
- вам еще и в операционную его вести, - криво улыбается доктор. – Там гематома в башке, сто процентов.

Наступает вечер. Пациент, найденный на улице, уже прооперирован, лежит на койке, рядом гудит аппарат ИВЛ, тут же стоят реаниматолог, нейрохирург, который его и оперировал, и случайно оказавшийся неподалеку трансплантолог.
- ну, чего? – интересуется реаниматолог у хирурга.
- да ничего, - пожимает плечами тот. Он одного возраста с реаниматологом. – Вырезали гематому, должен очухаться. Может, бутылку тебе подарит, когда поправится…
- мне-то почему? Ты ж его оперировал, - зевая, возражает реаниматолог.
- если б ты его не «затрубил», он бы благополучно помер, - тоже зевая, поясняет нейрохирург.
- а чего здесь? – проявляет интерес к больному трансплантолог. Он был неопределенного возраста, круглолицый, энергичный и с короткой стрижкой.
- да, неизвестный, с «субдуралкой» в башке, – реаниматолог поправил тонкую пластиковую трубку, идущую из головы пациента. По ней вытекла кровь в стеклянную банку. – Вот видишь, ему дурную кровь выпустили, теперь должен поправиться…
- для нас не годится? – живо спрашивает трансплантолог, - группу не определяли?
- четвертая, отрицательная, - отвечает реаниматолог, - но для вас он вряд ли подойдет.
- очухается он, - добавляет нейрохирург, - таких лопатой не перешибешь!
- ну, мужики, вы все равно держите нас в курсе! – просит трансплантолог, - если вдруг помрет – звоните!
- а тот парень, помнишь, в прошлом месяце? Удалось чего-нибудь забрать?
Трансплантолог горестно качает головой:
- нет. Он когда умер, тут же выяснилось, что папа у него депутат, правда бывший, да и анализы пришли – гепатит Б. Так, что об изъятии органов не могло быть и речи. Я попробовал поговорить с отцом, но сами понимаете…
- а что хуже – отец депутат, или гепатит Б? – усмехается реаниматолог.
- для нас и то и то плохо! – трансплантолог пожимает на прощанье руки коллегам, уходит. Медсестра, закрывая за ним дверь, негромко, но чтобы он услышал, говорит: «стервятники уже слетелись!»

- о чем может мечтать женщина? – с придыханием спрашивает женский голос, и себе же отвечает: - о майонезе…
3.
На лавочке около приемного отделения больницы сидит охранник. Он курит и слушает музыку из радиоприемника.
В больнице наступает некоторое затишье – уже с четверть часа не подъезжает ни одна «скорая».
- затишье перед бурей, - говорит вышедший на улицу доктор, присаживаясь к охраннику. Тот делает тише музыку.
- ну, прошлые сутки всю ночь возили! – сообщает охранник. – Слушай, у тебя в роддомах знакомых нет? У меня жене скоро рожать, а у нее проблемы. Не знаю точно какие, чего-то со здоровьем. Так я сегодня звонил в один роддом, с заведующим говорил. Прикинь, бабки нужно платить, причем немаленькие. Я, говорю, тоже в больнице работаю, может скидка какая есть для медработников? Ни фига! Говорит, операция бесплатная, а за условия надо платить! Кесарево сечение нужно делать. А где я такие бабки найду? Хоть машину продавай! А на чем тогда ездить? Совсем офонарели. Брали бы с богатых, с нас-то чего брать? Причем, мне нравится – операцию бесплатно сделаем! Еще бы вы не делали…
В ворота въезжает машина скорой помощи и подруливает к дверям приемного отделения. Доктор быстро поднимается со скамейки и идет к машине, на лице его явное облегчение.
***
- ну чё, где тогда встречаемся?
- Подъезжай к моему офису…
Центр города, дорогая улица, машины припаркованы в два ряда. Визитными карточками благополучия их владельцев сверкают вывески. Бутик модной одежды, антикварный магазин, дорогой ресторан. На другой стороне трехэтажный старинный особняк, это банк.
К одной из темных блестящих иномарок подходит молодой человек, неопределенной внешности, но одетый с претензией на светскость. Какой ее изображают в сериалах про звезд шоу бизнеса. Пока он идет по улице, его фиксирует с десяток видеокамер. Еще большее количество охранников наблюдают, как задняя дверца открывается, и он исчезает в недрах стального зверя. Середина рабочего дня.
- Здрасте, Сан Саныч, - молодой человек вальяжно раскидывается на сиденье, наслаждаясь внезапно обступившей его прохладой. – Хорошо у вас, есть чем дышать, не то, что в моей развалюхе! Или на улице…
- Здравствуй, Сергей! Ты, кстати, где машину свою оставил? – мужчина лет пятидесяти – пятидесяти пяти, в светлом костюме, недовольно смотрит на своего племянника. Он не может привыкнуть к развязности молодого поколения. Теперь так принято, не то, что раньше!
- за квартал отсюда! Здесь и не воткнешься, все забито. Да не волнуйтесь…
- если бы я не волновался, - оборвал его Сан Саныч, - ты бы тогда в армии служил, а потом в тюрьме бы срок мотал. Понял?
Сергей, чуть оскалившись, изобразил вежливую улыбку: любит старый мудак напомнить о своих благодеяниях. А он, Сергей, сколько для него сделал?
- ладно, давай-ка к делу. Разведал церковь? – продолжает хмуриться Сан Саныч.
- ну, - кивает Сергей. Он достает маленький фотоаппарат, и передает своему заказчику. Тот подсоединяет шнур к фотоаппарату и к ноутбуку, и рассматривает появившиеся на экране фотографии. Неказистое деревянное здание церкви на фоне берез. Мужчина, то ли залезающий, то ли слезающий с велосипеда.
- а это кто? – интересуется Сан Саныч.
- а это поп! Из этой церкви, - охотно поясняет Сергей.
- ты ему на глаза не попадался?
- обижаете!
Далее следуют фотографии, сделанные внутри. Сан Саныч пролистывает их, пока не находит фото одной иконы. Он увеличивает ее, внимательно смотрит, боясь ошибиться, и удовлетворенно кивает.
- Она! – он скачивает себе все фото, отдает фотоаппарат. – Молодец! Слушай, а у тебя хорошо получается. Может, тебе фотографом стать?
Сергей не понимает – шутит тот или нет, но на всякий случай улыбается:
- если платить будут так же хорошо, как вы, то я согласен.
- вот все вы такие… только деньги в башке! Ничего святого! – он вздыхает, причем совершенно серьезно, безо всякой иронии.
- Чего дальше-то? – нарушает затянувшуюся паузу Сергей.
- дальше по плану, - как очнулся Сан Саныч, - надо брать. Только помни – если засыплешься, молчи, как покойник! Иначе никто тебе не поможет. Даже присяжные.
- тьфу-тьфу! – морщится Сергей, - что вы, в самом деле! Первый раз, что ли?
- да хоть десятый. Передавать товар будешь как обычно. Все, связь через второй телефон.
Сергей согласно кивает головой, размышляя про себя – ага, вот привезу ворованное прямо к нему, посмотрю, как его перекосит! Или позвоню ему на сотовый… да открытым текстом скажу: украл, давайте бабло!
После прохлады автомобиля выход на жаркую улицу вдвойне неприятен. Сергей недовольно морщится, вдыхая выхлопной газ вместо воздуха, и переходит на другую сторону – кажется, что в тени полегче.
Сан Саныч неподвижно сидит какое-то время, потом по телефону вызывает шофера. В ожидании он размышляет:
- Погода, что ли, действует? Или возраст? Нет, не то! Чувствую себя прекрасно, не у всякого в моем возрасте здоровья хватит в теннис поиграть, в баню сходить, да бабу молодую потискать. Тут чего-то другое. Тоска какая-то, или предчувствие… хрен разберешь. Или как Ленька тут заявил – совесть проснулась! Хорошо я ему сказал тогда – эт, брат у тебя не совесть, а маразм старческий! А совесть просыпается, так сходи в церковь, денег дай на восстановление, грехи и отпустят…. Не, чего-то я чую, а чего понять не могу!
- Здравствуйте, Александр Александрович! – в машину садится молодой человек в темном костюме, плотного телосложения и с короткой стрижкой. Шофер и охранник в одном невыразительном лице.
- Здравствуй, Леша, как жизнь молодая?
Выясняется, что брат его, «тоже охранником работает, только в больнице», имеет проблему. Жену нужно пристроить в роддом хороший. Он сам (Леша) оплатит услуги, какие надо. Только не знает он, куда и кому давать.
- Да, нет проблем, дорогой! Сейчас позвоню одному знакомому. Он, как раз, завотделением… сделает все как надо…
Водитель сигналит молодой парочке, они стоят прямо за машиной, молодой человек фотографирует здание банка. По одежде и лицам сразу видно, что это иностранцы. У девушки в руках карта города, у молодого человека фотоаппарат с длинным объективом.
- чего это они там снимают? – оборачивается Сан Саныч.
- придурки! – негромко отвечает водитель.

4.
Отец Федор любит во всем распорядок. Его жена это прекрасно знает. Ей это нравится, она уважает его привычки, но каждый раз улыбается, когда он по утрам подходит к висящим на стене часам, сонно протягивая руку, заводит их. С характерным щелканьем опускается вниз цепь маятника, и ходики продолжают свое вечное «тик-так». Молитва. Свежее молоко. …
Он любит приводить в пример Канта, с его привычками, регулярно о нем напоминает детям.
- Ты сегодня съездишь к Лене? – спрашивает его жена, - она бы не стала просто так беспокоить. Может, попробуешь выбрать время?
- Обязательно! Я думаю, что болезнь прогрессирует. Она раньше один раз в неделю делала диализ, теперь этого мало.
- а что же дальше? – жена качает головой, - она же молодая совсем. Я знаю, что при почечной недостаточности пересаживают почки. Помнишь, у тебя был знакомый доктор?
- да, надо будет позвонить ему. Только если встанет вопрос о пересадке, то он здесь не помощник.
- а кто помощник?
- помнишь, у меня был близкий приятель, еще с армии, Дамир? Он же муфтием стал, у себя, на родине. Я думаю ему позвонить. Он уже как-то помог и деньгами и связями, может и на этот раз поможет…
Жена согласно кивает головой, убирает со стола, и ничего вслух не говорит. Но про себя думает, что начальству, когда оно прознает про то, что православный священник просит помощи у муфтия, может это не понравиться. Про ее мужа и так говорят, что он излишне «прогрессивный священник»…
- конечно, не все одобрят, что я помощи прошу … э-э, так сказать, не у своих… - нехотя говорит Федор, - ты чего? – удивляется он на жену, которая неожиданно засмеялась.
- я именно это и подумала сейчас! – отвечает она с улыбкой.
- скоро, матушка, нам с тобой и разговаривать не нужно будет, мысленно общаться будем! А что касается Лены, то ей, вероятно, все равно, от кого она помощь получит, от Дамира ли или от меня…- отец Федор пожимает плечами.
- от Господа! – серьезно говорит его жена.
Легкий ветерок вносит в дом утреннюю прохладу, колышет светлую занавеску. Птицы распевают на разные голоса. Где-то стучит по дереву топор. Мычит корова.

Отец Федор в обычной одежде садится на велосипед, едет в сторону станции, это километров 8. Перед этим он вставляет в уши маленькие наушники и нажимает стершуюся кнопку «Play» на старом плеере. Звучит «Скорпионс». Под балладу «eye to eye» он едет по проселочной дороге. Каждый раз, когда он пользуется плеером, он побаивается, как бы его не заприметили за этим занятием. «Неловко как-то», - поясняет он своей жене.
Навстречу ему по дороге едет джип темного цвета. Вначале священника обдает волной музыки, такой громкой, что заглушает его собственную. Затем ему приходится откашливаться и отплевываться от пыли, которая тянется шлейфом за автомобилем. Водитель, молодой человек в черных солнцезащитных очках, бросает на него презрительный взгляд и делает музыку еще громче.
Отец Федор проезжает соседнюю деревню с оставшимся от финнов названием: «Вариола». Кроме названия больше, пожалуй, ничего не напоминает о том, что когда-то эти земли населяли чухонцы.
Старые избы, покосившиеся, некоторые полуразрушенные, соседствуют с редкими коттеджами красного кирпича, похожие на средневековые крепости и друг на друга. Полуголые работяги расчищают участок от ветхих строений, не особо церемонясь и с садом; засыпают все песком. И матерятся на одном языке, но с разным акцентом.
Перед одним из домов на самом солнцепеке стоит скамейка. На ней спит дед. Он неожиданно просыпается, нащупывает рядом с собой полупустую бутылку, поправляет засаленную кепку на голове и провожает мутным взором велосипедиста.
- на станцию поехал, - сипит он и вновь засыпает. Бутылка выпадает из его рук.
В доме, когда-то покрашенном желтой краской, из окна выглядывает старуха. Она узнает отца Федора, кивает ему, затем крестится.
Поперек улицы застревает самосвал. Он везет песок на строительство. Потный парень, высунувшись из кабины, одной рукой держась за руль, кричит: а ну пошла, зараза! Дорогу ему загораживает привязанный к забору бык.

Раскрывается окно, за ним видна лестница, ведущая в небо. По белым ступеням легко взлетает семья – мама, папа, дочка. У них вырастают крылья. Они поднимаются все выше… там за облаками яркий свет – вероятно, это Господь Бог…
- страховая компания «Создатель». Мы обеспечим вас уверенностью в следующем шаге… - сообщает мужской голос, - приблизьтесь к совершенству…

5.

Он резко вздрагивает и просыпается. Окружающий мир какой-то нечеткий и мутный. Реальная только головная боль и тошнота. Но тошнота это от голода! Жрать охота – нестерпимо. Он не понимает, где он находится, да и не вполне соображает – кто он. А больше, чем жрать - охота пить. Язык сухой, губы сухие, горло дерет. Мир приобретает некие границы. Он, верно, вчера перебрал, а сегодня похмелье. Причем такое тяжелое, как пирамида в Египте. Египет, пустыня, пить охота… в реальность вкрапливался сон, от которого он и проснулся.
- мля! – пробует откашляться он, - Э! Светка! Дай воды! Мля…
Он вновь проваливается куда-то вниз. Опять пустыня. Мля! Надо проснуться!
На этот раз просыпается он не сам – его будят. «Эй, неизвестный! Вован! Открывай глаза! Как твоя фамилия?»
Он лежит на продавленной койке в каком-то полутемном помещении. Рядом еще четыре или пять кроватей, на которых лежат люди. Некоторые раздетые, некоторые в брюках. Кто-то возвышается над ним в белом. Он пытается понять, может это опять дурацкий сон?
- ну? Чё надо? – хрипло говорит он.
- о! очнулся, - радостно сообщил кто-то. Наверно тот, в белом.
Часа через три Вован (Имя было вытатуировано у него на плече. На другом – витиеватый распространенный рисунок, змеей обвивает плечо.) полностью пришел в себя. Его поразили две вещи: во-первых, он ни хрена не помнит, как оказался в больнице! Тем более, кто и как его побил. А во-вторых, он во всех подробностях запомнил дурацкий сон, который ему приснился перед тем, как он пришел в себя.
Итак, он находится в больнице, ему сделали операцию, теперь он должен лежать в этой вонючей палате, пока его будут долечивать. А завтра к нему придут из милиции, чтобы допросить. Вован согласно кивает своему лечащему врачу (он был в белом халате), безропотно дает поставить себе какую-то капельницу, затем дожидается ночи, когда больные на голову соседи по палате угомонятся и, как говорится, делает ноги. Он заимствует у одного больного – его сотовый телефон, у другого незаметно вытаскивает какие-то мелкие деньги из кармана куртки, у родственника третьего забирает одежду, – они примерно одной комплекции. И уходит. По дороге он залезает в холодильник, стоящий в коридоре отделения, быстро съедает какие-то котлеты и на лифте спускается на улицу.
Слабость и головная боль заставляют его присесть, а затем и прилечь в каком-то скверике, на скамейке. Он засыпает и ему вновь снится дурацкий сон.
… куда ни посмотри – одна пустыня. Духота, солнце шпарит, а ему холодно. Да так, что знобит его, трясет. Пить хочется, а какая вода в пустыне? Он идет, пока хватает сил, но потом просто падает, и понимает, что не может встать. Кто его сюда послал? Если узнает, то прибьет этого шутника. Он пытается поднять голову, посмотреть вокруг, но сил и на это не хватает. Тогда он зажмуривается и проваливается в полный мрак, где из темноты на него пялятся сотни чьих-то глаз. Смотрят на него, жалят своими взглядами. И никуда не деться от них. А в голове стучит, как кувалдой по рельсе…
Звонит колокол. Он открывает глаза и видит, что он спал около какого-то собора. Чувствует он себя гораздо лучше. Только жрать опять хочется. И пить. А от дурацкого звона начинает болеть голова. Но не сильно. Он шарит по карману, находит украденные деньги и идет к ближайшему ларьку с шавермой, определяя близость его по запаху.
Солнце освещает сквер, собор с высокой колокольней, голубей, вспорхнувших от колокольного звона, фигуру ночевавшего на скамейке человека, перед тем сбежавшего из больницы. Редкие прохожие удивленно разглядывают его перевязанную бинтом голову, сквозь который просачивается кровь. Парочка иностранцев, гулявшие ночью по городу, идут мимо в свой отель. Наступает очередной летний день.

***

В городе разгар дня, на солнце градусов 40, не меньше. И ни ветерка, только серо-синяя дымка выхлопных газов от проезжающих мимо машин мерно колышется над улицей. Несколько пластмассовых столиков уличного кафе, под зонтиками, рядом с дорогой. Десяток посетителей лениво пьющих пиво из пластиковых стаканов. Весь асфальт вокруг покрыт засохшими плевками, шелухой от семечек и рыбьей чешуёй. От растущего неподалеку пыльного кустарника наносит мочой, его используют как туалет, особенно в дни футбольных матчей.
Один из посетителей говорит по телефону, всё повышая голос, в ход идут ругательства, затем разговор прекращается.
- все, нах! Звездец! Приплыли! – это он произносит уже самому себе. У него на голове повязка, довольно грязная, с пятнами крови. Чуть прикрыта бейсболкой. – Чё теперь делать-то? – обращается он к соседу по столику. Они не знакомы, но это не важно. В серой грязноватой одежде, с мутными глазами и таким же взглядом, сосед интересуется:
- а чё, случилось-то?
- чё-чё? – передразнивает он его, - через плечо! Работу, нах, потерял!
- так пива выпей, и эта… - советует сосед, горестно кивая головой. – Найдется…
Около кафе останавливается двухместная ярко красная машина, с откидным верхом. Гремит восточная музыка. В машине два молодых человека – оба смуглые и черноволосые. Один, который за рулем, одет в спортивные штаны и яркую футболку; его пассажир, несмотря на жару, в темном костюме. Разве только без галстука. Водитель похлопывает по рулю руками в такт музыке. Его приятель с интересом рассматривает посетителей уличного кафе. Один из них встает и направляется прямо к машине. Все остальные поворачивают головы и с пустым интересом глазеют на них.
- Здравствуй, Сергей - джан! – приветствует его водитель. – Скажи, дорогой, почему в дерьмовых пивняках сидишь? Почему в дорогие не ходишь? Деньги жалеешь, да? На что копишь?
- салам уважаемый! – отвечает Сергей, пожимая руки ему и его пассажиру. – Тебе, Сафар, не понять, в таких шалманах с народом пообщаться можно! Как дела, Бабир? – спрашивает он у его приятеля.
- спасибо, Сергей, нормально. Сам как? – Бабир, тот, который в костюме, отличается от водителя не только одеждой. Они одной национальности, даже приехали из одного города, но лица у них совсем разные. Как-то однажды Сергей поинтересовался у Сафара, почему так, и тот неожиданно ответил: «ты чего, не видишь? Это я чурка нерусский, а он институт кончил! Отец – большой человек был…»
Сергей передает водителю деньги, что-то берет взамен, и машина, взревев мотором, срывается с места.
- музыка-то у тебя, отстойная! – кричит напоследок Сергей и возвращается за столик.
Тут другой посетитель, внимательно рассматривавший Сергея, пока тот беседовал у машины, подходит к нему.
- Серый? – разводит он руки, потрясая пальцами, и нависает над столиком.
- Вован?! – удивляется Сергей, - вот это да?! Здорово, брателло!
- Здорово!
Они обнимаются, обмениваются рукопожатиями, садятся, выпивают. Посетители безмолвно и радостно глазеют на них.

***
Вован плотный и круглолицый. Брюки, белая рубашка, черная барсетка и остроносые темные туфли – дополняют образ. На пальце – золотая печатка. На шее золотая цепочка. Все это служит явными признаками финансового благополучия и образа жизни. Только грязноватая повязка на голове, да бейсболка могут навести на мысль, что дела его покачнулись.
- я же охранником работал! – рассказывает он Сергею, - дорогой интим салон, нах! То девок возил, то еще чего… а тут, нах, накрылось все! А у меня как раз, мля, бабки кончились, прикинь?! Короче, нах, в полном я дерьме. Чего делать, нах, не знаю…
- ну, Вован, считай это судьба! – Сергей вытягивает ноги вперед, на нем дорогие спортивные сандалии. – Короче, свезло тебе, братан! Мне как раз компаньон нужен, в бизнесе… согласен?
- да ты чё, Серый, серьезно? По натури?
Вован радуется как человек, который оказался на необитаемом острове, и видит перед собой большой и красивый пароход, который заберет его домой. Он извлекает из-за пазухи крестик на золотой цепочке, целует его, со словами благодарности, заказывает еще пива, и даже кидает пятирублевую монету проходящему мимо бомжу. Сергей тоже доволен, он еще со школы знаком с Вованом, они были в приятельских отношениях, ему можно доверять. Он, конечно, туповатый, но верный. Как бульдог! Сергей сует ему несколько тысяч «подъемных». Они идут к машине Сергея – темный джип, местами помятый, все равно выглядит внушительно.
Посетители кафе глазеют на них с уважением, смешанным с завистью.

Манерный женский голос кого-то уговаривает: «как разговаривать с Ним? Как проявить себя в постели? Чем накормить Его? Все это и многое другое в самом глянцевом российском журнале! Не упусти его! Это твой шанс»

6.

Окна старой квартиры, где живет Лена, выходят в небольшой двор, где по счастливой случайности полно зелени. От этого в комнатах не так жарко, как на улице. Даже не очень пыльно. И это несмотря на то, что в комнате полно всевозможных старых вещей, огромное количество нот и книг, стоящих стройными рядами по книжным шкафам, лежащих кипами на рояле. Федор сидит в кресле качалке, и смотрит на пару тяжеловесных канделябров на каминной полке.
Так они и стояли, когда он впервые зашел в гости к Лене. Это был то ли первый, то ли второй класс школы. Бронзовые охотники, напрягая свои металлические мускулы, держали над головой пятисвечия. Тогда они казались ему огромными, просто гигантами. Поражали его воображение. Как и вся комната, полная таинственных вещей, включая большущий черный рояль.
«Они как стражники, следят, чтобы всё, как и они сами, оставалось на своих местах, - думает Федор, - хранители времени».
- знаешь, я вспомнил, как однажды спросил твоего папу, можно ли взять один подсвечник в школу для театральной постановки, помнишь, у нас студия была? А он мне ответил, причем совершенно серьезно, что ни в коем случае их нельзя сдвигать с места – они стерегут время! И если это сделать, то время понесется, как скорый поезд, и его будет уже не остановить.
- Да, папа терпеть не мог, если какие-то его вещи просто трогали, или переставляли с места на место. Меня это всегда ужасно злило и раздражало. А теперь, - Лена смеется, - я сама стараюсь ничего не трогать, только пыль вытираю…
- ты знаешь, самое интересное, что я лишь совсем недавно осознал, что он имел в виду! Тогда, 25 лет назад, «бронзовые стражники» стояли на своих местах, и времени было так много, как воздуха вокруг. Оно никогда не кончалось, дни были бесконечные, лето было таким длинным, как …- он пожимает плечами, - как море! А сейчас я понимаю другое – время летит все быстрее и быстрее, неделя уже как день, а год как месяц. А вот пришел к тебе в гости, качаюсь в этом кресле, смотрю на подсвечники, и словно замедляется бег, уже не несусь куда-то в суете, а лежу посреди медленной реки…
Лена смеется.
- Ты стихи еще пишешь? Или суета не позволяет?
- Эх! – вздыхает Федор, - Суета-то она в нас! А стихотворение сегодня же и напишу! От тебя поеду, по дороге и напишу.
- Как Пушкин, – улыбается Лена.
- ну, почти!
Они молчат какое-то время, потом заговаривают практически одновременно. «Ты хотела рассказать…», - говорит он. «Я хотела рассказать»,- говорит она. Смеются.
- да, Федя, хотела тебе поплакаться, и помощи попросить. Измотала меня болезнь. Теперь диализ нужно делать два раза в неделю. Знаешь, я так устала! Вены на руках болят, выгляжу жутко… - Лена замолкает, словно устыдившись своей слабости.
- Лена, я понимаю как тебе тяжело, у моего отца была почечная недостаточность. Но тогда не делали пересадку почек. Ты не узнавала…
- Да, Федя, узнавала. Извини, что перебила, но я как раз хотела тебе рассказать. Доктор, ну тот, которого ты мне советовал, сказал, что это единственное средство, все остальное уже не поможет. Но проблема в том, что на пересадку почки огромная очередь. И когда подойдет моя, то меня уже не будет. Во-первых, операций делают сейчас очень мало, а во-вторых, у меня редкая группа крови, – Лена сидит на специальном кресле перед роялем – со спинкой, но без подлокотников, чтобы удобнее было играть, и во время разговора нажимает пальцем на клавиши.
- а почему делают мало операций? - спрашивает Федор, но тут же продолжает, - Лена, я попробую по своим знакомым что-нибудь узнать. Ты мне приготовь медицинские документы, а я в конце недели заеду за ними.
- Федя, спасибо тебе большое! Но я уже узнала. Операции почти не делают в России, так как нет доноров. Точнее, доноры-то есть, поскольку почки берут у трупов, но сейчас развернули такую кампанию против трансплантологов, что они никого не оперируют.
Федор кивает, он старается регулярно смотреть новости.
- я знаю! Выглядит все отвратительно. Мне отец рассказывал, как в 50-е годы были дела врачей. Сейчас нечто подобное. Чтобы не обвинили в кризисе власть – нужно срочно найти виновных. Испытанный способ. Нерон убивал христиан, обвиняя их в поджоге Рима, и тем утихомиривал толпу… впрочем, мы не о том! Лена, поверь мне, все будет хорошо! Я уже знаю к кому можно обратиться за помощью…
- Федя, спасибо тебе! – у Лены слезы на глазах, - если бы не ты… ты каждый раз мне помогаешь…
Он машет руками.
- я ничего и не делал, только молился за тебя! Но я тебя очень прошу – не отчаиваться! Все в руках Господа, а он не допустит…
- вот этого я и боюсь! – неожиданно произносит Лена, - что Господь послал мне эту болезнь как наказание! Подожди, пожалуйста, - останавливает она Федора, - ты понимаешь, я тут размышляла над этим… когда было совсем плохо. Думала – за что мне наказание такое? Что я сделала такого плохого? Не убила никого, не воровала, словом, я не самый плохой человек на земле. А потом вдруг поняла! Я же ничего и хорошего не сделала! Добрых дел не творила! Была вся в любви к музыке, к Моцарту. Как стрекоза – лето красное пропела…
Лена ходит по комнате, сжимает и разжимает руки, потом резко останавливается рядом с Федором:
- и еще, ты только не ругайся! Знаешь, есть темная сторона луны, которую никогда не видно с земли? Может и на земле есть такое место. И мы здесь живем. На темной стороне земли. И Господь Бог просто не видит нас, не замечает! Поэтому никогда и не заглядывает сюда…
Лена садится, чуть ли не падает на диван. Федор тяжело вздыхает, потом встает, подходит к Лене, берет ее руки в свои.
- бедная ты, бедная! Мы с матушкой и не знали, как ты измучилась…
Лена смотрит на него с каким-то удивлением.
- Извини меня, Федя, я не хотела тебя обижать… думала, что ты сейчас ругаться будешь… а ты меня жалеешь!
- хотел, хотел отругать тебя! – улыбается он, - но потом… значит, по представлению твоему Господь Бог живет на луне? Ты, правда, в это веришь?
Лена плачет, но сквозь слезы появляется слабая улыбка.
- и смотрит он в телескоп, и видит только то, что позволяют погодные условия… - Федор садится рядом с Леной, - когда-то я знал одного преподавателя, он демонстрировал нам опыт – возгорание воды. Он силой своей мысли хотел воспламенить воду. Ну, мы, ученики, понятное дело не верили. Он брал таз с водой, склонялся над ним, дул на него, а огня так и не было! Мы смеялись, а он ругал нас: «маловерные! Из-за вас ничего не получается! Вы не верите, и чуда не происходит!»
- не посылает Господь наказания тебе! Испытание – да. И от тебя зависит, пройдешь ты его или нет. Да и испытание посылается человеку по его силам! Только такое, которое человек может перенести.
- ты прости меня, - говорит Лена.
- это хорошо, что ты у меня просишь прощения, - улыбается Федор, - я могу и сердиться на тебя, ругать тебя, даже обидеться могу. Я же человек! А вот Господь Бог любит тебя, и прощает, независимо от того, что ты тут говоришь и думаешь! Понимаешь? И уж точно не оставит в трудную минуту.

Евроньюс. «Но коммент». …толпы одетых в черное мужчин идут по улице. (какой-то религиозный праздник). Спины у них обнажены. Мужчины исступленно молотят себя металлическими цепями по голому телу, превращая спины в кровавое месиво. Самому юному участнику праздничного шествия – лет пять. Самому старому – за девяносто. Аллах Акбар!

7.

Через поле идет узкая тропинка, это самый короткий путь к дому, но Федор не спешит, он слезает с велосипеда, прислоняет его к дереву, а сам ложится прямо на траву. За ним березовая роща шелестит листьями. На фоне высокого голубого неба становится заметно, что многие листья пожелтели. Еще немного и августовский день сменится вечером. Дневная жара как-то быстро исчезает, воздух становится более прозрачным, и откуда-то вдруг появляется ощущение, что уже где-то близко осень.
Федор достает из внутреннего кармана небольшой блокнотик, ручку, садится и, как и обещал Лене, начинает сочинять стихотворение. Строчки летят легко, как редкие облака в небе, и это значит, что они верные! – думает он.
Летели облака,
Летели далеко,
Как мамина рука,
Как папино трико,

Как рыбы-корабли,
Как мысли дурака,
Над окнами земли
Летели облака.

Летели купола,
Дороги и цветы,
Звоня в колокола
Беспечные, как ты,

Как капли молока,
Как здравствуй и прощай,
Как недопитый чай,
Летели облака.

Отслужив всенощную Отец Федор собирается домой, когда вспоминает, что хотел сегодня упаковать одну из икон, предназначенную для реставрации. Перекрестившись, осторожно снимает ее со стены, заворачивает в бумагу, перевязывает, а затем убирает. Тщательно закрыв дверь он какое-то время стоит перед входом, потом, вздохнув, идет к дому.

Редкие желтые фонари золотят окаймляющие их листья деревьев. Августовский вечер незаметно переходит в ночь. Купол церкви чернеет на фоне звездного неба. Да вдалеке, над лесом виднеется багрово желтый отсвет от города. Неподалеку, спрятавшийся среди деревьев, стоит черный как окружающая тьма джип. Видны лишь два мерцающих огонька от горящих сигарет. Еле слышно играет музыка.
- конспирация, мать ее! – говорит сидящий за рулем.
- ну, мля! – отвечает пассажир. – Слышь, Серый, а это вообще нормально… ну, как бы это сказать… ну, что мы иконы, короче из церкви тырить будем?
Серый затягивается, молчит несколько секунд, словно хочет подобрать верные слова, наконец, отвечает:
- Вован. Ты чего-то не догоняешь, брателло!
- да не, Серый, я не… - пытается оправдаться Вован.
- да я вижу, что ты не… - Сергей жестом останавливает приятеля, выбрасывает сигарету в окно и поворачивается лицом к нему. – Ладно, говорю еще раз. Так сказать, пару раз еще не … ну сам знаешь кто! Во-первых, ты где здесь церковь видишь? Это не церковь, это халупа древняя! Развалина, блин! Ясен хрен, что воровать иконы, да еще и из церкви – это, блин, западло. За это точно Бог покарает. Грех. Я согласен. Но ты смотри, на фига в этом сарае иконы? Кто сюда приходит? Алкаши, блин, местные, бабки старые, из ума выжившие, сечёшь? А представь себе человека, у которого своя церковь, навороченная, свой личный поп… и человек этот в иконах спец! Профи! Сечёшь? Кто в этой глуши их вообще различает? Иконы? Да им плевать, важно, чтобы что-то висело! Мы когда заберем нашу икону отсюда, я уверен, что вообще, никто не заметит! – Сергей помолчал, строго посмотрел на приятеля и добавил, - Вован, а ты подумай хорошенько, может тебе еще не поздно соскочить? Я ж и один справлюсь! А ты это, устройся куда-нибудь грузчиком, или этим, санитаром в больничку, где тебя лечили…
- Серый, мля! Я же не это… ты не думай, я просто… короче… - Вован обеспокоено бормочет, заглядывает в глаза своему работодателю, словом, пытается доказать свою преданность, - я это так, спросил, просто! Ты же меня знаешь! Я как железо, камень! Этот…кремень! – он пытается найти нужное слово.
- Ладно, - успокаивающе машет рукой Сергей, - верю! А то, что совесть проснулась, это хорошо! Я тоже церковь уважаю, думаешь, ты один крест носишь? Так что все в порядке! Наше дело правое! И прибыльное!
Он покровительственно усмехается, Вован облегченно смеется.
- у тебя, вообще, какие планы? Чисто по жизни? – спрашивает он Вована.
- да особо никаких, - задумывается Вован, - ну, бабосов срубить…
- а на фига? Ну, конкретно на что тебе бабки?
- типа, смеешься? – не может понять Вован приятеля.
- чего смеюсь? Я на полном серьезе. Ну будет у тебя сейчас постоянный доход, даст Бог, и чего?
- чего? – переспрашивает его Вован.
- чего-чего?! На что тратить будешь? – повышает голос Сергей.
- а! понял. Ну, не знаю. Отмечу, короче. Ну, шмоток куплю. Может, съезжу куда-нибудь. Типа, со Светкой. Ну, с бабой, – поясняет он. – А чего?
- да, ничего! Просто интересно. Типа, разговор поддержать. – Серый снова закуривает.
- а ты на что тратишь бабки? – спрашивает Вован.
- да, на тоже. Шмотки, бабы, водяра, ну, дурь тоже… но я последнее время замечаю, что всё это херня, понимаешь? Ну, нажрешься, перетрахаешься, ну опять, блин в эту Турцию… да и колеса эти долбанные, надоели… достало все это дерьмо! Веришь?
- ну, не знаю, - сомнительно качает головой Вован. – зажрался ты, брателло! Извини, конечно!
- может, - соглашается Серый, - только я с парой приятелей говорил… люди при бабках, солидные, и тоже говорят – достало. Кто в наркоту уходит, переходят на герыч там, или еще какое дерьмо. Кто на всех этих нарко вечеринках сидит, всякое фуфло слушает. Но сечёшь, когда все это достает, хочется еще чего-нибудь.
- на футбол сходи, - предлагает Вован.
- ну, раз в неделю, в месяц, а остальные дни? Не, это не то. Короче, я с народом поговорил, многие также маются! Надо какую-то цель иметь, или мечту… хер знает. Это мне один чел сказал. Тогда смысл в жизни появляется, а так его и нет. А нет смысла – нету и жизни…
- ну, мля! Смысла в жизни? Сказанул! Так только после литра … - Вован пожимает плечами, словно удивляясь странности приятеля. – Я вот живу и как-то не задумываюсь… особенно по трезвяни. Но если так, разговор поддержать… живешь и хорошо. А лучше жить еще лучше! А как чтобы лучше? Только если при бабках! Сам знаешь, есть денежки – есть жизнь, есть смысл твой. А мечта? Ну, не знаю, может дом свой… типа, особняк.
- а чего ты в нем делать-то будешь? Бухать? В бане париться? – усмехается Сергей.
- да хоть и бухать. А чего плохого-то? – Вован пытается понять своего приятеля, - во! – вдруг осеняет его мысль, - жить счастливо!
Вован улыбается.
- ладно, посмеялись, и хватит, пора идти.
Оба вылезают из машины и идут по направлению к церкви.
Около входа Сергей вдруг останавливается и шепотом говорит Вовану:
- слышь, брателло! А мне тот чел, короче, сказал еще вот, что: у каждого есть своя цель нахождения на земле! Так сказать, своя миссия! Вот я и думаю с тех пор – а какая у меня миссия?
Вован пожимает плечами.
Луч фонаря выхватывает окно на втором этаже. Отчетливо видно, что на нем металлическая решетка.
- ни хрена себе?! – Сергей возмущен и удивлен одновременно. – Утром же еще не было?! Такую мать! Придется дверь ломать! Вот дерьмо!
Дверь хоть и деревянная, но оказывает отчаянное сопротивление грабителям. В ход идут монтировка, «болгарка», извлеченные из машины. Наконец, основательно раскурочив дверь, они попадают вовнутрь. Сергей уверенно направляется туда, где должна висеть нужная икона. Он светит фонарем, но не находит ее. Светит вокруг, начинает нервничать, рыскать повсюду, когда понимает, что иконы на месте нет.
- вон, место под нее! – поясняет Вован, - может, украли до нас?
- заткнись! – обрывает его Сергей. – Кто может украсть? И как? Замок-то целый был! Черт! Что за дерьмо?!
У него даже мелькает мысль – не позвонить ли Сан Санычу, но он быстро приходит в себя. Сегодня утром икона была там. Сергей сам заходил в церковь под видом посетителя и видел ее на своем месте. С середины дня они с Вованом тут торчат и, наверняка бы заметили, если местный поп попытался ее вынести. Так что, быстрее всего, икона в церкви, только спрятана. Теперь, кровь из носа, ее нужно найти!

***
- ты о чем-то беспокоишься? – спрашивает отца Федора его жена. – Как вернулся со службы сам не свой!
- да как-то неспокойно, - отвечает он, стараясь не смотреть жене в глаза, - не могу вспомнить – закрыл дверь в церковь или нет!
Отец Федор и в самом деле встревожен, но вовсе не из-за незакрытой двери. В том, что дверь заперта, он был уверен. Какая-то тревога появилась у него, еще по дороге домой. Он анализирует, когда появилось неотчетливое беспокойство, смутное предчувствие – вот он выходит из церкви, закрывает дверь, три оборота ключа, дергает за ручку, все в порядке… тут то и появляется ощущение… ощущение, что кто-то смотрит на него, следит за ним. Он оглядывается по сторонам, никого нет, кроме … Поодаль, среди деревьев, почти не заметный от церкви, но угадывается силуэт темной машины…
Он восстанавливает в памяти увиденное, но ничего не говорит жене, не хочет беспокоить ее. Может, просто кто-то остановился в лесу… съехал с дороги, там неподалеку просека… грибов, скажем, собрать… нет! – сам себе отвечает отец Федор, - попытки залезть в церковь, незнакомый молодой человек сегодня утром на службе, машина, спрятанная в лесу… все это означает, что кто-то задумал забраться в церковь. Цель – долго думать не нужно – украсть иконы. Причем, скорее всего, самую ценную, ту, что он хочет отдать на реставрацию.
Он, стараясь говорить как можно небрежнее, сообщает жене о том, что, кажется, забыл запереть дверь и сейчас сходит, проверит. Кажется, она верит!
Помахав на прощанье, быстрым шагом идет по тропинке через лес.

***
Они уже не стараются не производить шума, лишь бы найти икону. Сергей, со злостью срывает другие иконы, хотя ему ясно, что под ними ничего быть не может. Вован тоже начинает беспокоиться, оглядывается по сторонам, отчего свет фонарика мечется по стенам. Затем достает из кармана флягу, и прикладывается к ней.
- Серый, - предлагает он приятелю, - на, нервяк снять!
Грохот прекращается – Серый пьет предложенную водку, и в наступившей тишине, вдруг раздается голос, от которого Вован вздрагивает и роняет фонарь, а Серый попёрхивается.
- что же вы творите, неразумные?

8.

Сергей зажигает несколько свечек, большой свет он решает не включать – вдруг кто заметит, и подходит к священнику. Отец Федор привязан за руки к столбу, рубашка на нем разорвана, губа разбита. Но он смотрит на них без боязни, не опуская глаз, и даже не враждебно, а заинтересованно, что ли? Сергея это удивляет.
- смотри, брателло, - обращается он к Вовану, - а поп не робкого десятку! Не орет, на помощь не зовет…
- а может он просто пересрал? И голос потерял, - Вован подходит к нему вплотную, но и ему становится не по себе, когда пленник переводит взгляд на него. Ему приходилось бить привязанных людей, скажем, когда долги выбивал, но с подобным взглядом он сталкивался впервые. Ненависть, а чаще страх, вот что он всегда замечал в их глазах. Поп же смотрит на него абсолютно бесстрашно, спокойно, и без ненависти. И от этого взгляда, который проникает в него, как раскаленный нож в масло, может даже читает его мысли, его страхи, ему становится не по себе. Возникает то самое ощущение, которое было во сне, когда на него пялились сотни глаз, от которых некуда деться. На лбу у Вована появляется испарина, а в ногах слабость. Ему становится невыносимо страшно, и он с размаху бьет священника кулаком в лицо. Тот, чуть вскрикнув, зажмуривается от боли, но затем открывает глаза и негромко произносит: «варвары, неразумные!» и в голосе отчетливо слышится сочувствие.
- только не прибей его, - с деланной бодростью говорит Сергей Вовану. Ему тоже как-то не по себе, но он скрывает это. – А то кто тогда скажет, где икона? Слышь, мужик? – он исподлобья смотрит на священника, - говори, куда икону дел! Я знаю, что она здесь! Понятно, - сам себе отвечает Сергей, - молчать будем. Ты чего не усек, что мы тебя забьем?
Федор продолжает на них смотреть, лицо его вновь становится абсолютно спокойным, словно он у себя дома и разговаривает с детьми. Если ему и страшно, но только не за себя. Кажется, один из них догадывается об этом…
- слышь, Вован! Знаешь, чего мы сейчас сделаем? Мы отметелим этого ишака, а потом спалим эту старую халупу, вместе со всем этим дерьмом на стенах. Как считаешь, нормально? – он, глядя в глаза Федору, достает из кармана зажигалку, - Вован, сходи, принеси бензина…
- что же ты, - негромко, но уверенно говорит Федор, - из-за одной иконы церковь хочешь спалить? Да и не из-за иконы вовсе! А из-за денег! Сколько же тебе…
- заткнись! – обрывает его Серый. – Что, проняло? А то крутого из себя строит! Где икона? Только не ври мне! Бля буду, спалю этот сарай!
Федор на секунду прикрывает глаза – «что же делать мне, Господи? Меня убьют, безумцы, полбеды. Придет кто-нибудь другой. А церковь наша? А почувствуют они вкус разрушения? Безнаказанность свою ощутят… дальше пойдут грабить и убивать. А отдать икону – как я могу своими руками…»
- все, достал он меня…
- я отдам вам икону, - Федор открывает глаза, - только ей реставрация нужна, как больному доктор…
- не дергайся, в хорошие руки попадет! Починят ее, в лучшем виде будет! Куда спрятал ее?
Тот, которого звали Вованом остается караулить пленника, второй с ухмылкой – сломали строптивца - идет за иконой.
Федор вдруг чувствует, как на него накатывает слабость, ноги подгибаются в коленях. Но тут же ему представляется, что будет дальше, и увиденное придает ему силу. Он осознает, что, получив икону, они обязательно подожгут церковь! Чтобы уничтожить улики! И тогда получится, что и икона пропала, и церковь, да и он сам!
Федор осторожно, чтобы его охранник не заметил, освобождает правую руку. Тот как раз отворачивается. Теперь левая рука. Хорошо, что он сразу, как только его привязали, стал распутываться! Свободен!
Вован вновь достает флягу, и запрокидывает голову… священник, коротко замахнувшись, ребром ладони наносит удар ему по шее. Фляга выпадает из рук, Вован закашливается, и получает второй удар с другой руки. Тут появляется Серый с упакованной иконой. Он, что-то говорит, но обрывает себя на полуслове, лезет в карман и достает четырехствольный пистолет. Федор быстро делает шаг влево, тем самым прячась за Вована, затем словно пошатываясь, вправо и опять влево. Серый стреляет, раз, второй. Одна из резиновых пуль попадает в Вована, он вскрикивает и падает на пол. Вторая рикошетит от стены в окно, звенит разбитое стекло. Федор уже около двери. Серый бросает икону и прицеливается в священника, но когда звучит выстрел, тот уже выскакивает на улицу. Серый бросается к выходу, вот он уже на крыльце, но вокруг сплошная тьма. Луч фонарика выхватывает стволы деревьев, вот блеснула фара его машины вдалеке, священника нигде не видно. Он возвращается. Вован с трудом поднимается с пола.
- сука! Ушел! – говорит ему Серый, - брателло, я тебя задел? Извини…
Пуля слегка задела ему плечо, отчего оно сразу распухло.
- идти можешь?
- могу! Как мля, он освободился?
- хер знает! – Серый оглядывается вокруг. Поднимает икону и передает ее Вовану, - на, держи, только осторожнее!
- а ты чего?
- запалю этот сарай, на хрен! – он достает зажигалку и подходит к какой-то шторе, пытается зажечь ее. – Черт! Вот дерьмо! Не зажигается! А еще «зиппо»!
Тогда подходит к подсвечнику и берет горящую свечечку, и осторожно идет с ней к шторе. Но свечка по дороге гаснет.
- Серый! Валить надо, - обеспокоено говорит ему Вован, - поп за ментами побежал!
- не скули! – отрезает Серый, - у тебя зажигалка есть?
- в машине!
- вот сука! – он смотрит по сторонам, но не находит ничего подходящего, - ладно, понеслись! Сука! – говорит он непонятно кому, и они быстро уходят.

Федор подходит к машине и пытается посмотреть номер – в темноте почти ничего невидно. В кармане он обнаруживает коробок спичек. Рискуя быть замеченным, он зажигает спичку и чуть не роняет ее – номер «в-666-ад». Такого не может быть! Но второй раз ему не посмотреть – он слышит шаги бандитов. Быстро отходит назад, сливаясь с окружающей темнотой.
Раздается рев мотора, Федор закашливается от выхлопного дыма, и джип с места уносится в сторону шоссе.
Федор идет к церкви. Все тело его ломит, голова кружится, кровь остановилась, но во рту металлический привкус. Дверь испорчена, внутри жуткий беспорядок, но, присмотревшись, он с удивлением замечает, что страшных разрушений нет. Надрывается старый телефон. Федор подходит к нему, снимает трубку и, не говоря обычного «алло», он сообщает:
- Матушка, не волнуйся, все в порядке! Я жив, церковь на месте!
Он садится прямо на пол и улыбается.

…самое популярное шоу на нашем канале! «Естественный отбор»! Кто сумеет добраться до финала? Только настоящие герои! Те, кого не сломят трудности и превратности жизни! Смотрите после рекламы! Не переключайтесь!

9.

На улице ночь, но в клубе, расположенном в помещении бомбоубежища, не понять, какое сейчас время суток. Темноту озаряют вспышки света. Бесконечный ритм ударных, ощущаемый даже не в ушах, а где-то в районе солнечного сплетения, притупляет ощущение реальности. Множество молодых людей находятся в постоянном движении, их лица, озаряемые мелькающим светом, словно превратились в маски. Словом, обычная пятничная вечеринка в подземном бункере…
В небольшой комнате, с парой кожаных диванов, хорошей вентиляцией и стенами, заклеенными афишами, сидят друг напротив друга Сафар и Бабир. Через прикрытую дверь доносится грохот из танцзала. Они курят, делая глубокие затяжки, и пускают под потолок струи сладковатого дыма. Негромко переговариваются на родном языке, ругаясь, впрочем, на русском.
- хороший доход… сегодня…- продолжает начатый разговор Сафар.
- весь товар взяли? – уточняет Бабир.
- да… все взяли… и отдали долг за прошлый раз… а Таджик…?
- Таджик, сука… - говорит Бабир, - он и нас хочет обмануть, и своих обманывает, ну а клиентов динАмит…
- у него клиенты – русские… что нам до них? Пусть парит… нам-то все хорошо!
- тебе хорошо, Сафар? Здесь хорошо?
- да… а почему ты спрашиваешь, дорогой?
- деньги есть, бизнес, так? – уточняет Бабир, - женщины красивые, машина… так?
- конечно, уважаемый! А тебе плохо? – удивляется Сафар.
- да… знаешь почему? Потому, что мы не дома! Хорошо – дома! Здесь не наш дом.
- согласен, дорогой! Здесь плохой город… да и нас не любят…но дома…
- а знаешь, почему нас не любят? – перебивает его Бабир, - я знаю! Потому, что боятся! Они нас боятся. Чувствуют и боятся. Овцы чувствуют волков и боятся их…
Сафар молчит, раздумывая над словами Бабира.
- ты в школе историю учил? – продолжает Бабир. – я вот учил, и знаешь, что понял? Каждый народ развивается до своего предела, после чего умирает. Это как человек – вначале ребенок, потом становится взрослым, сильным, богатым, а потом дряхлеет, слабеет и умирает. Древний Рим разрушили варвары. Фашисты были сильными, но и их … - Бабир замолкает подбирая слово.
- победили, - подсказывает Сафар.
- да, - соглашается Бабир, - иностранцы эти… ну, Европа… они уже дряхлые, скоро сдохнут. И на их место придут другие, более сильные! Арабы, турки, негры… А Америка… с ней уже, считай, покончено!... Как люди – некоторых убивают, а некоторые умирают сами. От дряхлости. Вот русские, смотри! Они сильные, у них деньги… но они скоро станут дряхлые… и сами вымрут. Кто, по-твоему, придет на их место? Конечно, мы! Они овцы. Сытые, толстые овцы. Но волки всегда были сильней…особенно голодные.
- ты же не хочешь здесь жить? Домой хочешь! – спрашивает Сафар.
- да, - соглашается Бабир, - мне хорошо дома. Здесь плохо. Но я понял, что я должен быть здесь. Аллах этого хочет. Это темная земля. Темная от неверных. И я должен расчищать ее для нас. Ты думаешь, что я этим дерьмом торгую, или рынком занимаюсь, почему? Из-за денег? Да мне не нужны деньги! И дурь не нужна! Пусть ее неверные жрут, колют, пьют…
- наши тоже сидят на героине, - возражает Сафар.
- они тоже неверные! Но с них двойной спрос!
Неожиданно открывается дверь. В комнату вваливается пьяный посетитель. Это Вован. Его шатает из стороны в сторону, он держится рукой за дверь, другой хочет расстегнуть ширинку.
- э-э… мужики… где тут отлить? Мля… заблудился… короче… я здесь…
- э-э, дорогой! – вскакивает Сафар, - иди отсюда!
Он подхватывает Вована разворачивает его на 180 градусов и выталкивает из комнаты.
- туда иди! Здесь нет сортира!
- э-э, чурка, мля, нерусский! – прищуривается на него Вован. – ты чё здесь? А?!
- э! а ты чурка русский! – озлобляется Сафар, - иди, водку пей! Скоро совсем дряхлым будешь… давай, вали!
Они оказываются около запасного выхода из клуба, это четыре каменные ступеньки вверх. Когда Вован поднимается на последнюю, он вдруг оборачивается и со словами: «я твою маму…» падает вниз головой. Раздается глухой тяжелый удар, Вован остается лежать лицом вниз…

- я его пальцем не тронул! – поясняет Сафар подошедшему Бабиру. – Сам упал! Слышишь?! Вон скажут… - он указывает на пару человек, что стоят рядом и курят.
- напился… - говорит Бабир. – Ладно, давай его отнесем… пусть проспится, потом охране сказать, пусть вынесут на улицу, как проспится!

в более просторном помещении на старом изношенном диване лежит Вован. Над ним стоят Сафар с Бабиром.
- голову поверни ему! Блевать будет – захлебнется!
- чурка пьяный! – ругается Сафар.

Утром охранник расталкивает спящих вповалку людей и выставляет на улицу. У одного, лежащего на диване – лицо подозрительно синее. И дышит через раз.
- такую мать! – ругается охранник и тащит его из клуба на улицу. Там он набирает «112» и сообщает о бездыханном молодом человеке по такому-то адресу. Уходит, брезгливо обтирая руки.

… Вокруг него сплошная мгла, в которой мерцают красноватым светом маленькие огоньки. Это пустыня ночью. Ему становится не по себе – он понимает, что огоньки это глаза, которые смотрят на него, и от которых никуда не укрыться. Опять тот же сон? Сколько можно?
Но тут, словно острым ножом, его пронзает предчувствие, знание того, что будет дальше. И того, чего никогда не случится. Он никогда не сможет проснуться. Сон, который навсегда. Миллион лет кошмара. Из которого нет выхода. От ужаса он кричит, но как это часто бывает во сне – кричит безмолвно. Начинается путешествие в вечность…

- кома неясной этиологии. Черепно мозговая травма. Нарушение дыхания, – буднично сообщает врач по рации.
Машина скорой помощи с воем уносится по направлению к больнице.
В отделении реанимации жарко. Гудят аппараты ИВЛ. Вентилятор гоняет душный воздух и мух. Вновь привезенный пациент, номер такой-то, лежит на койке около окна. Рядом стоит нейрохирург, реаниматолог и трансплантолог.
- ну, чего? – спрашивает последний.
- да ничего, - отвечает нейрохирург, - травма, несовместимая с жизнью. Человек минус голова. Если бы его сразу привезли, а так «кора» отъехала…
- наш клиент? – уточняет трансплантолог.
- ну, как помрет, будет ваш! – кивает реаниматолог.
- тогда, жду звонка! Сам помрешь, других спасешь! – философски замечает трансплантолог.

10.

Джип несется по пустынному шоссе, освещенному редкими фонарями. Вдали виднеется город желтым заревом.
- ну, чего, братело? – спрашивает Серый у Вована. – какие планы на сегодня?
- да, Светке обещал в клуб сводить… подбросишь?
- говно вопрос, - соглашается Серый. – С почином нас с тобой! Давай послезавтра встретимся, отметим, во-первых, а потом и планы обсудим. По рукам?

Сергей включает телефон и отзванивается Сан Санычу, сообщает, что все в порядке, и договаривается о встрече назавтра. Несмотря на поздний час, машин в городе много.
- развлекаться тащатся! – недовольно произносит он, обгоняя БМВ и сигналя зазевавшейся «девятке».
Приходят сообщения о непринятых звонках. «О! Ленка семь раз звонила?!» - удивляется он, - «чего вдруг?»
Он набирает ее номер, плечом придерживая телефон.
- хай, подружка! Чего звонила… - начинает было он, но замолкает. Лена, дочь Сан Саныча, визгливым голосом орет в трубку. От неожиданности, он роняет телефон на пол. Пока достает его, слышны всевозможные ругательства.
- чего ты орешь?! – кричит он в ответ.
- ублюдок! Это ты меня с ним познакомил! Ты виноват!
Сергей одной рукой ведет машину, другой держит телефон. Новости настолько ошарашивают его, что он проезжает на красный свет, чуть не задавив каких-то пешеходов, и вырулив в последний момент. Понимая, что еще немного, и он попадет в аварию, он паркуется под знаком «стоянка запрещена», откидывается назад и пытается прийти в себя.
Какое-то время назад он познакомил Ленку с одним своим приятелем. То, что приятель – наркоман, Сергей, естественно знал. Так сейчас, в кого ни плюнь, или на игле, или еще на чем-нибудь сидят! И вот этот мудак, посадил дочку Сан Саныча, человека очень крутого, на иглу! И мало, того заразил ее СПИДом. Сергей лихорадочно вспоминал, когда у них с Ленкой был контакт… ну, словом, однажды они потрахались… когда это было? До знакомства с этим придурком? Или уже после…
Но не это по-настоящему испугало Сергея. Папина дочка кричала, что расскажет все отцу, то есть Сан Санычу. Он, конечно, ему приходится дядей, но дядей не родным. Да, к тому же, он ненормальным становится, когда речь идет о его доченьке. И не будет разбираться – кто виноват? Сергей или его приятель-наркоман. Замочит обоих. Посадить на иглу, заразить СПИДом, что может быть хуже?!
- я в шоке! – говорил он Ленке, - но ты точно уверена?... А ты уже сказала отцу?... погоди… давай встретимся… я сейчас на дачу еду… хочешь подхвачу тебя по дороге?
Мысли путаются, мешают вести машину. «Надо что-то придумать, а то сейчас тачку расхерачу…» - Сергей лихорадочно размышляет, - «если бы она рассказала отцу, то Сан Саныч бы давно уже проявился сам. А потом, и она боится папашу! Нрав у того крутой… и начинать рассказ, что трахалась с наркоманом, кололась дерьмом…»
Его останавливает постовой, проверяет документы, подозрительно смотрит – Сергей кажется ему пьяным. Тысяча рублей молниеносно исчезает в карманах гибэдэдэшника. В другой раз Сергей бы послал его куда подальше, но сейчас не до сантиментов. На кону его жизнь!
Дочка Сан Саныча одета в короткую юбку, совсем легкую светлую блузку – вероятно, не была дома с утра. И изрядна пьяна. Они за полчаса добираются до дачи Сергея. Дачный поселок погружен в темноту.
Дача досталась Сергею от родителей, когда-то работавших на крупном заводе. Потом Сергей прикупил соседний участок, расширив таким образом свои владения. И с десяток лет назад использовал времянку, стоявшую на купленной территории, то как склад для товара, привозимого из Польши, то как местопребывание должников и конкурентов. Попросту говоря, тюрьму. Неподалеку от этого строения еще прежними хозяевами был вырыт колодец. Довольно глубокий, но почему-то пересохший. Как-то раз, всё в те же 90-е, Сергей был вынужден спрятать в этом колодце труп одного человека. В смысле – захоронить. Покойник так и лежал там все это время под слоем песка, камней и земли, и Сергей уж и забыл про ту давнюю историю… а тут, вдруг, когда они с Ленкой шли от машины к дому – вспомнил…
Сергея как-то даже передергивает от неожиданного видения. Ему представляется полуистлевший бандит, которого он долбанул бутылкой по голове. «И ведь никто так и не узнал – кто его убил. Ни тамбовские, ни менты не догадались! – усмехается он, - а к чему это я вдруг? Блин! Не мочить же Ленку?»

- вы, самое слабое звено! Прощайте!

Сан Саныч сидит в ресторане вместе с приятелем Леонидом. Они примерно одного возраста, одной весовой категории в мире финансов, только внешне Сан Саныч поплотнее, потяжелее, а Леонид более поджарый. Да и в одежде – приятель Сан Саныча предпочитает более неформальный стиль. Под пиджаком спортивного покроя – обычная футболка. «Ты бы еще кеды напялил и бейсболку» - говорит ему Сан Саныч, предпочитающий «чинный» внешний вид.
- …так что с ним? – продолжает начатый разговор Сан Саныч, - чем он болеет?
- чем болеет? – по привычке переспрашивает Леонид, - рачком болеет. Вот так!
- ё-моё! – рука Сан Саныча с вилкой застывает в воздухе. Он собирался подцепить креветку, но останавливается и вглядывается в Леонида – уж не шутит ли тот!
- чего ты на меня смотришь? Рак у него обнаружили! Да ты ешь! Креветки по-бордосски надо есть горячими!
- погоди. А ты откуда знаешь? – Сан Саныч откладывает вилку, окидывает взглядом стол и берет бокал с вином. – Ты уверен?
- слушай, ну не знал бы, так и не говорил бы. А чего ты перепугался? Ну, рак…
- ну, Леня, ты даешь?! – удивляется Сан Саныч, - рак же нашли! Сам говоришь! Это ж все… конец! Жалко же мужика, неплохой был… да и кто теперь его место займет? У него же наследники …
- жалко… мужика… - передразнивает его Леня, - ты себя пожалей. И чего ты о нем в прошедшем времени? Он еще на наших похоронах простудится. Пусть радуется, что деньги есть…
- да причем тут деньги?! – взрывается Сан Саныч.
- а при том! Что был бы бедный, сдох бы в вонючем коридоре какой-нибудь сраной больнички! А так поедет в Германию, или Швейцарию, и ТАМ его вылечат…
У Сан Саныча звонит телефон. Это его жена. Она беспокоится, что дочери нет дома, что телефон у нее выключен, что Сан Саныч должен ее разыскать, и так далее, словом, все, как обычно. Сан Саныч набирает номер дочки, но слышит лишь длинные гудки.
- Черт. На каникулах совсем от рук отбилась! Как возвращается сюда, так мне одно беспокойство! – нехотя сообщает он приятелю. Потом сидит молча несколько минут, и приняв решение, звонит начальнику службы безопасности.
- … конечно, Сан Саныч! …Не волнуйтесь, Сан Саныч, быстро вычислим! Телефон тот же? … да посмотрим, кому она звонила, кто ей звонил… а если и выключит, ничего страшного! Найдем! Дайте мне час, максимум полтора… да, через оператора… конечно! Будет сделано…
Уверенность начальника безопасности успокаивает его, и он возвращается к разговору.
- слушай, а я как раз себе икону заказал, так я теперь ее подарю нашему болезному… вдруг поможет?
Леонид усмехается.
- чего ты смеешься? Ты, черт неверующий, а человеку поможет!
- а ты все иконками балуешься? – качает головой Леонид и подзывает официанта.

…телеканал «культура»… сегодня наша передача посвящена теме духовности… героями нашей программы … священник… известный писатель… и министр культуры… поприветствуем их…

После криков, угроз, ругательств дочка Сан Саныча начинает плакать. «Прекрасно! – думает Сергей, подливая ей мартини, - вот мы и дошли до пьяных рыданий! Сейчас буду успокаивать. Да подпаивать» - он улыбнулся своей мысли.
Но ее настроение неожиданно меняется. Она вытирает салфетками глаза, и внимательно смотрит на Сергея. Затем встает и усаживается к нему на колени. И начинает его целовать. Сергей, не ожидая такого поворота событий, слегка растерян.
- я тебя хочу! – говорит она, и запускает руку к нему под рубашку, - трахни меня!
И начинает целовать его в губы. Сергей непроизвольно отталкивает ее от себя. Он даже не успел ощутить страха от возможности заразиться СПИДом, скорее непонятно почему возникшую брезгливость. Он сталкивает ее с себя, вытирает губы рукой, сплевывая на пол, и не успевает опомниться, как она дает ему пощечину.
- ах ты, козел! – кричит она, - теперь тебе противно? Да? Боишься заразиться? Сволочь! А когда спаривал меня со своим уродом – наркоманом, то не боялся?
- да ты чего? Ты…
- пошел ты! Говнюк! Тебе конец! Я все расскажу отцу! Думаешь отделаться? Я сдохну, а ты будешь дальше жить? Хер тебе, понял?
- стой! Ленка, блин! Куда ты … подожди! Ты не поняла… при чем тут… не вздумай… стой, сука, убью!

Пара черных джипов рассекает ночное пустынное шоссе светом ярких фар. Стекла на машинах тонированные, поэтому даже днем не видно пассажиров, а тем более, ночью. Проезжая ДПС автомобили притормаживают, как того требуют правила, и постовые, разглядев номера, не останавливают их, а торопливо машут жезлом – проезжайте! До садоводства, когда-то принадлежавшего одному из крупных заводов, уже недалеко.
Вдоль разбитой дороги растут высокие тополя, и вороны, вспугнутые машинами, тревожно каркают и машут крыльями.

11.

Утро предвещает хороший день. Солнце заливает небольшую кухню, отчего помещение не кажется таким маленьким. Мужчина с женщиной пьют кофе.

… национальный проект «здоровая Россия»! … на борьбу с глистами будут выделены значительные суммы… жесткий контроль за расходами… массовая диспансеризация…

- у меня сегодня внеплановая операция, - говорит женщина, - заведующий дал задание. Судя по всему, какая-то блатная пациентка. Или платная.
- скорее всего! – соглашается мужчина. – Твой заведующий понимает, что ты оперируешь лучше чем он, поэтому всех блатных, тяжелых, сложных – всех тебе поручает. Только деньги берет сам. Кстати, я вчера зарплату получил, хочу сегодня долг отдать.
- ты же дежуришь?
- выскочу на десять минут… ты не видела мою рубашку?
- видела! Я собираюсь ее выбросить. И не спорь! Мне даже стыдно отдавать ее бомжу! В таком она виде!
- слушай, этот бомж ходит в моих ботинках… почти новых! Шортах! А теперь еще и рубашка? А я-то в чем буду…

Женщина подходит к помойке. Неподалеку стоит микроавтобус с надписью на борту «НТВ». Четверо человек – один с камерой, другой с микрофоном, двое с блокнотами стоят около бачков и берут интервью у бомжа. Женщина удивленно останавливается, и ее замечает оператор. Внимание переключается на нее.
- здравствуйте! Телекомпания «НТВ», программа «Репортер». Вы собираетесь выбросить эту рубашку?
- нет… я хотела… вообще-то отдать, вот мужчине… - женщина не рада, что завернула перед работой на помойку.
- прекрасно! А вы знаете этого мужчину? – репортер указывает на бомжа, тот застенчиво улыбается.
- ну, я знаю, что его Виталий зовут, - женщина передает рубашку бомжу и пытается отступить назад.
- очень хорошо! – кивает репортер, и делает знак, чтобы ее задержали. – Мы делаем программу о бомжах нашего города, о том, как они живут, чем живут, и вообще – кто они. Вы, вероятно, сами проживаете в этом доме? А что заставляет вас приносить… э-э, помогать этим людям?
Женщина улыбается, говорит, что ей нужно на работу, что у нее нет сегодня прически…
- а вы знаете, что у Виталия есть высшее образование? А вы кто по профессии? – наступает на нее репортер.
- доктор…
Съемочная группа переглядывается. Репортер недовольно морщится.
- спасибо! За вашу отзывчивость. Всего хорошего, не будем вас больше задерживать!
Женщина, обрадованная срочно удаляется.
- почему не подходит? – спрашивает один у другого.
- не! Доктор не пойдет! Это для следующего сюжета. Как бомжам отказывают в медицинской помощи… здесь бы или дворника, или продавца из магазина… ну, чтоб его еще и прикармливали! Андестен? Ладно, Виталик, - поворачивается он к герою сюжета, - сейчас еще пару планов снимем и можешь идти… кстати, а ты чего-то одет… ботинки у тебя ничего даже…
- а мне вот эта женщина подарила, - говорит бомж, - а вы обещали денег подкинуть…
- обещали, подкинем, - кивает репортер.

Скандалы недели! Все самое нелицеприятное, о чем умолчали другие! То, что вы хотели знать, но стеснялись спросить! Пикантные подробности из жизни звезд. Семейные скандалы олигархов… сразу после рекламы…

Доктор стоит в проходном дворе, неподалеку от больницы. Его знакомый, позвонил, предупредил, что немного задержится. Доктор оглядывается – желтые стены, множество окон, неровный асфальт, ни деревца. Типичный питерский двор – колодец. Кое-где белеют стеклопакеты. Довольно скучное место. Доктор достает телефон, и пишет сообщение жене. Отсылает. Затем, скорчив смешную физиономию, фотографирует себя телефонной камерой, и также посылает жене.
В теневой стороне двора стоят двое с бледными безразличными лицами, бесцветными глазами, в похожих штанах и бейсболках. Они рассматривают мужчину с сотовым телефоном в руках. Он так увлечен отправкой смс, что они подходят к нему вплотную незамеченными. Один из них подбирает кусок кирпича, валяющийся на земле, быстро смотрит по сторонам и бьет со всей силы его по голове. Мужчина вскрикивает и медленно поворачивается к нему. Тот наносит второй удар, от которого мужчина падает на землю. Бледные личности ловко обыскивают лежащего, забирают телефон, вытаскивают деньги из портмоне и спешно уходят.
Женщина стоит около входа в операционную, собирается отключить сотовый, когда приходят сообщения. Она смотрит фотографию, читает текст. Улыбается. Затем набирает номер мужа. Вначале идут длинные гудки, затем раздается чей-то незнакомый и неприятный мужской голос. Она решает, что набрала другой номер, перезванивает. Снова длинные гудки, сердце бьется быстрее, она пытается унять внезапно возникшую дрожь… и вновь чей-то отвратительный голос… накатывает слабость, да так внезапно, что ей приходится опереться о стоящую рядом железную каталку для перевозки больных. Она звонит на работу мужу, но там сообщают, что доктор вышел на полчаса на улицу, и советуют перезвонит ему на сотовый.
- больная на столе! Вы идете? – слышит она голос заведующего, словно сквозь слой ваты…
- да, - кажется это ее голос, - одну минуту…

Доктор лежит на асфальте, лицом вниз. Из раны течет кровь. Он приоткрывает один глаз (другой, залит кровью), мир вокруг выглядит расплывчато. Мимо идут какие-то женщины. Он пытается крикнуть, но выходит тихий стон. Женщины обходят его стороной, до его слуха доносится – «пьяный»!
Глаз закрывается, наступает темнота. Сквозь пульсирующую боль в голове он чувствует резкий запах клея «момент». Его начинает тошнить. Он чувствует, как его переворачивают, пинают чем-то в живот, когда он пытается сопротивляться, и напоследок выкручивают руку, чтобы снять с пальца обручальное кольцо. Несколько подростков, радостно хохоча, убегают прочь.

- блестяще! – сообщает ей заведующий, когда операция закончена и ребенок извлечен. Но она не слушает комплиментов и убегает из операционной в коридор. Там она начинает дозваниваться до мужа, звонит в милицию, даже главному врачу в больницу, где он работает. Но все безрезультатно. Нужно или заявление пострадавшего, или вызов группы свидетелем, или хотя бы труп…

Бомж Виталий методично обходит свои дворы. Вся городская территория строго поделена и не дай Бог забрести на чужую помойку, или не в свое время. Могут и убить. В одном из дворов он видит лежащего на земле человека. Вокруг головы большая лужа крови. Он не шевелится. Бомж с опаской подходит ближе, оглядывается по сторонам, чтобы позвать кого-нибудь на помощь. Но вокруг никого. Он пытается перевернуть его на спину, чтобы понять – жив он или нет.
- эй, парень! Ты как? – бомж растеряно смотрит на окна вокруг, затем кричит «помогите! Человек умирает!». Кое-где колышутся занавески, некоторые из окон захлопываются…

Доктор сквозь красную пелену наблюдает ангела, опирающегося на меч, и со светящимися крыльями…
Виталий встает, опираясь на свою палку. Он вспоминает, что рядом больница, и, сказав лежащему, чтобы он держался, прихрамывая, бежит в соседний двор.

Около приемного покоя стоит охранник. Тот самый. Он говорит по телефону с братом. «Родила? Ну, братан, спасибо! Спасибо тебе! Ну, теперь обмывать… да, приходи сегодня… а, блин, я же работаю! Давай завтра! С утра… ну давай!»
Он с довольным видом ходит по пандусу, резиновой дубинкой приоткрывает дверь, пропуская санитаров, везущих на каталке больного. Затем закуривает и идет к лавочке. К нему подходит запыхавшийся бомж.
- стоп! Куда? – преграждает он ему дорогу. – Чего надо?
- там… человеку плохо! Кровью истекает! Надо помочь… в соседнем дворе… - бомж пытается схватить за руку охранника, но тот отталкивает его.
- ща покажу тебе, кровью?! – охранник встает и дубинкой начинает отгонять бомжа, - а ну, проваливай!
- я правда… нужно врача…
- щас тебе не то, что врача, патологоанатома… вали отсюда! – охранник начинает злиться.
Бомж не знает, как уговорить охранника, волнуется, руки его трясутся, он запинается, спотыкается и чуть не падает. Затем он лезет за пазуху и достает пару тысячных купюр. Что он этим хочет сказать, непонятно, но охранник замечает деньги, и сменяет гнев на милость. Он отводит бомжа в сторону, оглядывается на приемный покой…
- чего ты там говоришь? У кого кровь?
- там, во дворе… человека убили! – бомж хочет спрятать деньги обратно, но охранник ловко выхватывает их из рук.
- а ну, стоять! – затем он как штыком наносит ему удар в живот, и тащит согнувшегося пополам бомжа за угол, где в заборе дырка…

Парочка иностранцев выбирала явно не туристские маршруты, переходя из одного двора в другой. Девушка держала в руках карту города, а молодой человек нес фотоаппарат. За спинами у обоих были рюкзаки.
Они входят во двор и натыкаются на лежащего в крови человека. Удивленно вскрикивают, подбегают к нему.
- осторожно! Его нельзя переворачивать! Может быть поврежден позвоночник, - говорит она ему.
- тогда он захлебнется кровью! – отвечает он. – Давай осторожно повернем его на спину… надо вызвать 911!
- почему ты решил, что в России 911? – она достает телефон.
- везде 911, - возражает он, - а какой номер службы спасения?
- не знаю.
- у тебя в путеводителе дожжен быть телефон… - он щупает пульс на сонной артерии, - есть пульс! И он дышит! Но без сознания!
- вот, «03» - она показывает ему страницу с телефонами первой необходимости, - я звоню!
Но ничего не получается. Они говорят только на английском, на французском, и немного на немецком. Но там понимают исключительно русский!
- нужно срочно что-то делать! – он встает, - иначе он может умереть от кровопотери!
- Дик! Здесь где-то должна быть больница! Смотри на карту!
- О кей! Это соседний двор… или где-то рядом. Элизабет, оставайся здесь, я побежал за помощью!
Солнце заливает светом двор. Из открытых окон доносится музыка, у кого-то работает телевизор. Наверху пролетает экскурсионный вертолет. Элизабет задирает голову и представляет, как они сейчас смотрятся сверху – квадратный двор, напоминающий колодец, лежащий на асфальте человек в луже крови, и она, пытающаяся привлечь к себе внимание и махающая руками…
Содержание предыдущей серии: Сергей бросается на помощь Маше, и спасает ее из огня! Туровский пишет анонимное письмо руководителю проекта. Алла Борисовна рассказывает правду о рождении Ивана… Татьяна в шоке! 29 серия…

- а этому чего надо? – ответственный врач приемного отделения устало смотрит на тараторящего иностранца.
- а кто его знает? Он же не по-нашему говорит! – поясняет старшая медсестра.
Врач переводит на нее взгляд.
- я понимаю, что не по-нашему! Я, что глухой, что ли? Найдите, кто по-английски понимает! Блин! Одни уроды!
Ответственный встает, кивает иностранцу, сообщает ему: о кей! Я понял! Сейчас найдем переводчика… блин, на мою голову!
Пока продолжаются поиски, иностранец совсем теряет голову – он дергает всех, кто в белом халате, даже случайно проходящую буфетчицу:
- спик энглиш? Хэлп ми! Персон из сик. А ю э доктор?
- чего? Ну, да, я медработник. А чего хочешь то?
Наконец, находится молодая врач-ординатор, говорящая по-английски. Она переводит просьбу иностранца.
- так это скорая помощь должна его оттуда забрать… - разводит руками ответственный. – Как мы его оттуда припрем?
До иностранца доводят суть проблемы. Но он не сдается. Он обводит по сторонам взглядом и видит железную каталку, которую только что привезли санитары. Он подбегает к ней, и, громыхая по рытвинам, везет ее из больничного двора в соседний.

12.
У подножья травы,
Где живут муравьи,
Что-то тянут сюда и туда.
И над всем этим небо,
В котором живут
Добрый Бог и Большая Звезда…

Федор стоял под деревом, рассматривал листья такие необычно зеленые, словно их раскрасили яркой краской…
Над ним птицы сидят на ветвях и, как ему кажется, тоже разглядывают листья. Вообще, все вокруг какое-то слишком яркое, сочное, цветное! и строчки, которые пришли ему на ум, тоже разноцветные, как космея, растущая в этом саду…
Он сел посередине тропинки, достал блокнот, ручку и стал записывать слова, которые словно витали в душистом воздухе.

Я бежал по следу дивного зверя
Веруя и не замечая усталость.
Но что-то мешало уснуть,
И небо так ярко сверкало…

В этот момент, действительно, что-то сверкает, Федор вздрагивает и просыпается. Понимает, что спал, прищуривается в темноте, пытаясь разглядеть который час, потом вновь засыпает…

Дворы, дворы… темные подворотни… он бежит по следу… словно гончая преследует кого-то… все серое, красноватое, тревожное…
Ему преграждает путь плотного телосложения человек… тот самый, что был в церкви, вор… кого он ударил… и Федор неожиданно хватает его за горло и душит. Человек сопротивляется, но Федор не отпускает его и когда тот опускается на землю, начинает его бить… головой об асфальт… о водосточную трубу…

Федор вскрикивает, открывает глаза, просыпается. Сердце стучит, чуть ли не выпрыгивает из груди. Лоб покрыт испариной. Проходит не меньше минуты, пока Федор не осознает, что это был просто сон. Он осторожно, чтобы не разбудить жену, вылезает из кровати, идет на кухню, где стакан холодной воды и яркий свет приводят его в чувство. Но неприятное ощущение остается внутри… он бил человека… и не просто бил! Он испытывал такую ярость, по отношению к нему, такую ненависть, что хотел убить его!
Что же это такое? Что же сидит во мне такое злобное? Не дивный зверь… самый настоящий бес! Ужасно!
Федор обхватывает голову руками, покачивается из стороны в сторону.

- да, Лена, он лежит в постели, не встает! – матушка бросает взгляд на Федора, - сейчас дам тебе трубку! – и Федору, - Лена звонит, говорит, что ее берут на операцию! Пересадка почки. Она с тобой хочет поговорить…
- Здравствуй, Лена…
Лена рассказывает, что ей позвонили из центра по пересадкам, сказали, что нужно срочно ложиться на операцию – есть почка. Она согласилась и едет в больницу. Хотела попрощаться…
- что ты говоришь? – перебивает ее Федор, - какие прощания? Мы к тебе приедем – завтра или послезавтра, как только можно будет. Все будет хорошо! Фома неверующая!

В маленьком саду на нескольких клумбах полно цветов. Астры, пионы, георгины, космея - все цветут яркими красками. Яблоки еще не все сняты, тянут ветви к земле. Солнце печет, словно и не конец августа, а середина лета…
Федор стоит, опершись на лопату, задумчиво смотрит на куст роз, и тихо бормочет, разговаривая сам с собой, точнее с воображаемым собеседником:
- вот ты, Лена, давеча говорила о темной стороне земли! Так я подумал, что это она от нас темная! От наших мыслей, желаний, поступков… они как тени длинные… следуют за нами по пятам… или от бесов, что сидят внутри нас…

Мы подъезжали к зданию аэропорта. Несмотря на то, что это был аэропорт международный – сюда прилетали со всех концов света - выглядел он совсем небольшим. У входа была очередь – перед нами подъехал автобус с туристами. Громкоголосые итальянцы пытались пройти все разом. Раздавалось «мама миа».
Меня заинтересовала группка людей, по виду – русских, человек восемь. Они стояли неподалеку от входа в зал прибытия, встречали своего знакомого. Видимо, он только что прилетел и стоял обнимался, целовался, здоровался с друзьями. Это был невысокий бородатый человек, в очках, с добрым улыбчивым лицом. Кто-то передал ему гитару и он тут же стал петь. Многие оборачивались и смотрели на них. А он пел все громче… «родина! Еду я на родину! А она мне нравится. Спящая красавица…»

Мы пристегнули ремни, самолет стал разгоняться по не слишком ровной полосе, через мгновение нас вдавило в кресла, но мы с Элизабет прилипли к иллюминаторам – полюбоваться на город. Самолет сделал прощальный круг и взял курс на Лондон.
- ты соскучился по дому? – поинтересовалась она.
А я смотрел на маленьких людей, стремительно превращавшихся в едва видимые точки, игрушечные машинки, домики… пока все не исчезло в облаках.
- я заметил одну интересную вещь… сверху – все города, страны, очень симпатичные, красивые. Люди приятные, живут внизу, машут руками пролетающим самолетам… а фишка в том, чтобы продолжать любить их, когда опускаешься на землю. Туда, к ним… пожалуй, это только Господь Бог может… не замечала?
Через несколько часов мы были дома.

P.S.
новости на нашем канале! «возвращение утраченного»: известный общественный и политический деятель нашего города передает в дар икону деревенской церкви, украденную оттуда около года назад!
- как к Вам попала эта икона?
- мне подарил ее один мой знакомый, известный бизнесмен и меценат. Я тогда был серьезно болен, и думаю, что обязан именно ей своим выздоровлением. Потом я выяснил, что она была украдена из этой церкви, и счел своим долгом возвратить ее, так сказать, в дом родной…
- значит ли это, что икона обладает чудотворными свойствами?
- безусловно! Я брал ее с собой, когда лечился в клинике в Швейцарии, она была со мной во время всего курса лечения! А теперь я здоров, слава Богу! И икону самое правильное будет передать ее, так сказать, настоящим владельцам…
- спасибо вам большое!

В рассказе использованы стихи А. Пушкина, И. Шевченко, Ю. Шевчука.
Стихотворение Ивана Шевченко несколько изменено с разрешения автора.

© Вадим Строганов, 2008
Дата публикации: 20.02.2008 20:01:33
Просмотров: 3743

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.

Рецензии

Альфия Умарова [2008-02-25 20:51:11]

Теперь понимаю, Вадим, свою оплошность. Я приняла за героя самого автора...
Я живу во Владимире, работаю в Екатеринбурге, родилась в Узбекистане, а училась в Питере...
Вот такая "география"...)))))))))))

Альфия.

Ответить

Альфия Умарова [2008-02-25 11:47:22]

Здравствуйте, Вадим!
Прочитала Вашу вещь.
Многослойность сюжетных линий, каждая из которых выписана
достаточно выпукло, динамичность развития событий, ироническая нотка вкрапления рекламных слоганов, светлая и жизнеутверждающая роль отца Федора - все это довольно интересно. Но возникает ощущение, что все это уже "читали, видели, знаем"... Нет момента открытия, новизны, и Ваша главная мысль о том, что, насколько темна или светла наша жизнь - зависит исключительно от нас, наших помыслов и действий, -согласитесь, тоже не нова.
А вот что вызвало во мне удивление и уважение - так это то, что Вы, родившийся и выросший не в России, совершенно в других условиях и ментальности, сумели так подглядеть (?), понять и изобразить нашу российскую действительность, что этому веришь. Есть, конечно, некоторые нюансы, выдающие в авторе "не местного", но они столь незначительны, что и не стоят обсуждения. В основном текст как раз говорит о том, что писавший его - вполне "в теме" - до употребления сленговых словечек, блатного жаргона и прочего "мусора", привычного нашему слуху.
Вот тут я аплодирую! Браво! Стало быть, в Вас сильны языковое чутье, некая проницательность и художественная фантазия, что Вы сумели вызвать интерес и удерживать внимание читателя несмотря на "заезженность" темы.

Рада знакомству, Вадим, с Вами и Вашим творчеством. Ведь этот рассказ, надеюсь, не единственный из написанных Вами?

С уважением, Альфия Умарова.

Ответить