Не судьба
Сергей Кузичкин
|
Форма: Рассказ
Жанр: Просто о жизни Объём: 13180 знаков с пробелами Раздел: "Все произведения" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Сергей КУЗИЧКИН НЕ СУДЬБА Небольшой городок и одноимённая железнодорожная станция назывались Залари. Стоял этот населённый пункт на Транссибирской магистрали и все пассажирские поезда, следующие в сторону Москвы или Владивостока хоть на пару минуток, да останавливались там. Я попал в Залари проездом, выбираясь из глухого таёжного райцентра, где был в командировке, с целью побыстрее взять билет и на ближайшем поезде добраться до родной редакции. Но не тут-то было. Из-за схода грузового состава, случившегося где-то на востоке, все пассажирские поезда следующие в западном направлении опаздывали минимум на десять часов. К тому же, едва я добрался до вокзала, как зарядил не по-летнему мелкий дождь и настроение моё, с утра державшееся на высокой отметке, упало едва ли не до нуля. Положение, казалось безвыходным. Некоторые из суетливых пассажиров сдав билеты, попробовали было на попутном автотранспорте добраться до большого города и попытаться уехать оттуда. Не знаю, на что они рассчитывали, ибо железнодорожная магистраль была единственной, и в большой город поезд мог бы попасть только после того, как миновал Залари. Может быть, они собирались лететь по своим делам самолётом или же переждать вынужденное свободное время в более комфортных, чем в Заларях условиях. Меня же такая перспектива из-за ограниченного количества денег, не очень прельщала. Нелишне будет, наверное, сказать читателю и о том, что события описываемые автором происходили в конце той самой пресловутой перестройки государства, когда в магазинах было “шаром покати”, а то, что осталось из запасов социализма, продавалось строго в ограниченном количестве и, в большинстве случаев по талонам. Спасибо главе таёжного района, по настоянию которого мне навязчиво уложили в дорожную сумку маринованных грибочков, копчённой рыбы, солённого сала и булку мягкого круглого хлеба. Так, что о питании я не думал, но мысль, о том, что придётся ещё неопределённое время провести в походных условиях, тяготила. Собираясь утром на скорую руку и рассчитывая к вечеру добраться до дома, я не успел побриться, и теперь физически ощущал щетину на щеках и подбородке. Вдобавок ко всему, у меня не было зонта и промокшая причёска моя, а с ней и вся моя внешность, наверное, имели далеко не привлекательный вид. Немного комплексуя по этому поводу, я вышел на привокзальную площадь, намереваясь, снять номер в гостинице и завалиться на боковую до завтрашнего утра, но тут услышал, как меня окликнули... Меня окликнули по имени, и я от неожиданности вздрогнул. Первое, что пришло мне в голову: зовут не меня, ибо в этом городке у меня не было ни одного знакомого человека. Я оглянулся, увидев даму городского вида в модной шляпке и хорошо сшитом женском костюме. Она стояла на автобусной остановке метрах в двадцати пяти от меня, рука её в перчатке, аккуратно сжимала рукоятку раскрытого над нею зонта. -- Вы меня? -- подошел я к ней. Полуоткинутая вуаль на шляпке прятала от меня её глаза, но улыбка на губах и лёгкая пунцовость кругленьких щёчек были так хорошо знакомы. -- Не узнаёшь? – спросила она, откидывая вуаль. -- Нет, -- честно признался я. -- А Татьяну Александрову, помнишь? -- Таня! – воскликнул я, узнав блеск почти родных когда-то мне глаз. -- Именно я, -- сказала она, подойдя ко мне и прикоснувшись к небритой щеке моей губами. Нежный аромат духов и близкое дыхание тридцатилетней дамы, некогда бывшей мне дороже всех женщин мира, вскружил мою голову, а сердце забилось сильнее и чаще. -- Та…Таня…-- слетело с моих, вмиг пересохших губ. -- Я, Серёжа, я. Как долго мы с тобой не виделись… Целую жизнь. Или даже две… -- Ты, почему больше не приходил ко мне, после того?…-- спросила она, когда мы сидели потом в парке на скамейке. -- Но ты ведь не хотела, чтобы я приходил… -- Я сказала, чтобы не приходил, а сама ждала тебя каждый вечер, каждый выходной день. А ты всё не шёл и не шёл… -- Я ушёл в армию… -- В армию ты ушёл через год после того, как мы с тобой последний раз встречались. -- Да, но ты так сказала мне тогда, резко… Даже зло… -- Не приходил и потом, когда вернулся. А я ждала и два года, когда ты служил. Надеялась, что напишешь… И потом ещё, когда ты учился в университете и приезжал на каникулы… -- Мне сказали, что вышла замуж за Лазарева и уехала с ним в какой-то дальний гарнизон… -- Это было потом, когда ты женился на Алёне… -- Я женился на Алёне, только потому, что думал, что ты… Я осёкся, не вспомнив, что же я думал, когда женился на Алёне. О Тане я тогда точно уже не думал… Правда, вспоминал… -- Я тебя часто вспоминал… -- сказал я. -- А уж как я тебя вспоминала! – воскликнула она, -- Вспоминала, как мы бродили с тобой по чужим дворам и прятались от знакомых в подъездах. Хотели, чтобы про нас никто не знал. -- Да…-- сказал я, -- А конопатая Маринка выследила нас в парке и рассказала всей школе. -- Это было, когда ты учился уже в девятом… -- А ты в восьмом. -- Зато, когда ты училась в девятом, мы уже не прятались… -- Да, не прятались… -- Что ты всё “да”, да “да”, сказать больше ничего не можешь? А ещё журналист! Зачем ты повёл меня тогда за город, перед твоей поездкой в университет. Не хотел мальчиком уезжать? Хотел перед друзьями там похвастаться, что у тебя со мной было… -- Может быть и хотел… -- сказал я смущённо. -- Хорошо, хоть честно признался… -- А может быть и не хотел… Сам не знаю. Мы ведь с тобой два года дружили и ничего, кроме поцелуев не было. У других было, а у нас нет. Вот я и подумал. Ты же тоже этого хотела… -- Я не хотела… Тогда не хотела… Я думала, что это как-то произойдёт само собой и позже. А ты… -- Но ты не сопротивлялась и даже не говорила: “Не надо…” Мы раньше никогда не заходили так далеко. А тут пошли в поле, в лес, на скошенные луга. -- Ты заманивал меня на солому, а я думала, что ты хочешь показать мне туманность Андромеды. Ты тогда о ней только и говорил. Бредил буквально. -- Скажи честно: ты тогда обиделась? -- Обиделась, что ты это делал молча, не подготовив меня, и прижал сильно и больно, как мужик… Я не знал, что сказать на это. Наверное, это было именно так, тогда в тёмный августовский, тёплый вечер сто лет назад. Не сто, правда, но годков пятнадцать или четырнадцать назад. -- Ну а как сейчас живёшь? – спросила она. Она спросила так легко, как будто уже не держала на меня обиды. -- Да так… -- не сразу ответил я, а, отвечая, преодолел сопротивление пересохших голосовых связок. -- Где твой сын? Я слышала, что Алёна погибла… Прости… -- Ничего, я уже привык…Все спрашивают… Семь лет уже прошло… Сын у матери моей. Тоже привык уже, зовёт её мамой. А я в свободном полёте… -- А я разошлась с Лазаревым года три назад. Надоело болтаться по гарнизонам. То в Монголии, то в Средней Азии, в Тьму-Таракани. Пожила одна, у мамы, потом уехала в один райончик с партаппаратчиком. Он в райкоме работает с перспективой на обком, связи у него в области большие. Замуж не зовёт, так не расписанными живём. Мне доверяет, хотя вижу – ревнует. Виду, правда не подаёт, даже одну на курорт отправляет. Вот и сейчас еду в Белокуриху на три недельки. Она улыбнулась: -- Вот видишь: тут застряла, тебя встретила. Что ж, Серёженька, судьба видно. Надо это дело отметить. Ты не против? -- Да я то не против, только со спиртным, сама знаешь, напряжёнка сейчас. -- Знаю, да ты не знаешь моих возможностей. Я же любимая женщина верного сына партии Протопопова. Эта фамилия в этой округе – ключ ко всему. Жди меня здесь. Таня ушла, оставив меня в раздумье: случайна ли эта встреча или закономерна и правильно ли я делаю… А что же ещё делать: правильно, не правильно, всё равно в Заларях до утра торчать придётся. Она вернулась через полчаса достала из пакета бутылку коньяка и ключи. -- Вот норочку нам с тобой нарыла, как говорит Протопопов, -- засмеялась она, -- На втором этаже двухместного номера районной гостиницы… … В пространство между двух неплотно задернутых штор подглядывал молодой месяц. Дождь перестал шелестеть. Я лежал с открытыми глазами и смотрел в прорезь на кусочек ночного неба. Рядом спала Татьяна. Она лежала прижавшись левой щекой к подушке отвернувшись от меня, лицом к окну. Всё было не так, как хотелось и ожидалось. После выпитого вечером коньяка, она с жадностью волчицы вцепилась в мои губы, я обнял её за талию, потом… Потом мы принимали ванну, целовались, качались на пружинах старой гостиничной кровати, шептали друг другу разные слова. Но чувств и любви, не было. Не у неё, ни у меня. Это была уже не та, любимая мною в юности Татьяна, ради которой я готов был сделать всё на свете. Теперь у меня такого желания не было. Теперь было одно желание: поскорее уйти из этой гостиницы, сесть на поезд и уехать. Но на дворе была августовская ночь, а поезда по железной дороге в нужном мне направлении всё ещё не ходили. Вчера я не хотел её обидеть. Понимая, что искренности между нами нет, я неожиданно для самого себя сказал: -- А ты ведь тогда была уже не девочкой… -- Нет, -- легко, без смены нотки в голосе, согласилась она, -- Отчим, сволочь меня тогда испортил и когда мамы не было дома, всегда лез ко мне. А я никому не говорила. Потом он меня на аборт в область возил… -- Это, кто, дядя Вася? Он такой же скромный человек был, добрый, общительный. -- Все вы добрые и общительные. Я не знаю теперь ни одного отчима, чтобы на падчерицу не заглядывался. Кобели! А ты как мог догадаться, что я была не девочкой? У тебя же до меня никого не было. -- Я потом догадался, когда жизнь понимать стал. -- Когда опыту набрался. Молодец, хоть в этом плане обо мне думал. -- В этом я не думал. -- Врёшь. Наверняка, как проанализировал, последними словами меня покрывал. -- Не покрывал. -- Хочется верить. -- Поэтому ты тогда ко мне так переменилась. Из-за отчима? -- Да. Я знала, что рано или поздно у нас с тобой это произойдёт, но не была готова. Тогда, в тот день… А если бы я рассказала тебе об отчиме, ты меня же всё равно бросил. Бросил же скажи? -- Не знаю… -- Я, зато знаю. В юности все честолюбивые. Зачем ты этот разговор затеял? Столько лет прошло. Мучался все эти годы, наверное. Думал про мою нечестность. -- Я сомневался. Мне не хотелось верить в это. Ведь я тебя помнил такой чистой и прекрасной. Помнил, как ты спускалась ко мне по крутой лестнице у яра. Твою коротенькую юбочку в клеточку и круглые бедра. Глядя на тебя снизу лестницы, на твои стеснительные движения и прижимания краёв юбки руками, я испытывал восторг! -- Это в тебе литератор заговорил, -- сказала она, отворачивая от меня глаза, -- В жизни всё прозаичнее. Ты мне нравился, правда, но было ли это любовью. Теперь утверждать не могу. Зря мы, наверное, повстречались… -- Ты же сказала судьба… -- Судьба наша, Серёжа, мимо нас промчалась. Вернее не судьба. Мне судьба теперь с Протоповым, тебе искать свою любимую в море газетных строк и текущих событий. Будь счастлив. Она отвернулась от меня, укрылась одеялом, и довольно быстро уснула. Коньяк взял своё. В начале шестого стало светать. Я встал умылся, оделся. Чай пить не стал. Татьяна лежала не подвижно, лишь правое плечо её слегка поднималось и опускалось в такт дыханию. Не знаю, спала ли она. Я не стал её окликать, вышел осторожно, стараясь не скрипнуть дверью. Поезда по Трансибу уже шли полным ходом и через пятнадцать минут после моего прихода на вокзал, я уже садился в проходящий пассажирский экспресс. Усевшись, у окна вагона, я подумал о Татьяне, о себе и о душе. О том, что она, душа моя почему-то так охладела ко всему, или во всяком случае многому происходящему на этом свете, что я сам порой диву даюсь. Зачем, по какому задуманному в небесах сценарию, произошла эта встреча на маленькой железнодорожной станции большого Трансиба? В чём её суть и смысл? Ведь если бы я не встретил Татьяну, я бы думал о ней, как о своей первой любви. О том, что потерял её, по своей глупости, корил бы себя и жалел. Жалел бы себя и её и не состоявшуюся нашу любовь и то, что мы не вместе. А теперь... А что теперь? Воспоминания всё равно останутся. И эта взрослая респектабельная, но способная на безумие женщина именем Татьяна, совсем не та девочка, что была моей много лет назад. Та осталась там, в середине семидесятых годов ХХ века. И юноша именем Серёжа – романтик и мечтатель то же в том времени. Они не принадлежат нам и их чистые души порхают и учащённо бьются сердца, когда они думают друг о друге и о предстоящем новом дне, когда снова сможет увидеть Сергей Таню, а Таня Серёжу. Там наши добрые мамы, скромный, приветливый дядя Вася, там наш город, наши маленькие дворы. Там навсегда остались и живут наши детство и юность. Там встретились Серёжа и Таня. А всё что будет потом не важно. 19 октября 2004. Москва. © Сергей Кузичкин, 2009 Дата публикации: 17.02.2009 20:33:03 Просмотров: 2990 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|