Авторы онлайн:
Александр Самулевич
Олег Павловский

Оладий

Галина Тен

Форма: Рассказ
Жанр: Сказка
Объём: 15219 знаков с пробелами
Раздел: "Счастье рядом"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Хрустальные цветы пышно цвели на тонких стеклах кухонного окошка, не оставив ни дюйма свободного пространства. Впрочем, они были такие нежные, что заспанное зимнее солнце без труда проникало в помещение. Прямо перед окном на столе стояла тарелка, в которой, подставляя кривой бок хилым лучам, нежился один единственный оладий. Еще вчера тарелка была полна его братьями-оладьями, и он мог вольготно валяться на мягких золотистых спинках. Но они были бестолковыми и шумными, постоянно возились, спихивали его. Видите ли, у них бока потели. Оладий поерзал на фаянсовом ложе. Жестковато, конечно, зато спокойно.

Накануне Хозяйка замесила целый таз теста, поставила на плиту огромную сковороду и принялась жарить оладьи. Большая ложка с задорным восклицанием «о-па!» ныряла в таз и, извлекая смельчаков, шмякала их в раскаленное масло. Будущие оладьи наперебой лезли в ложку, но он не такой глупый, как другие. Пару раз ложка проехала прямо перед ним, но хитрый оладушек отпихивался от нее всем своим эластичным телом и нырял на самое дно посудины.
- Он боится, боится! – дразнили его другие, устремляясь вслед за ложкой.
- Ничего я не боюсь, - бурчал Оладий.
Долгий путь проделали они – от маленьких золотистых зернышек, через жернова в плотных неудобных мешках до этого момента. Вокруг только и было разговоров, что настал звездный час, что скоро их польют сметаной или повидлом и подадут к обеду. А ему совсем не хотелось быть съеденным.
И вот в огромном тазу остался он один – маленький комочек теста. Ложка угрожающе зависла над ним.
- Маловат, - посетовала она. – Ну ладно, все равно последний.
И она пихнула его в кипящее масло.
- Больно! – разозлился Оладий, пытаясь оторвать обожженную спину от Сковороды.
- Ничего, это недолго. Зато скоро станешь румяным и красивым, как твои братики, - успокаивала его Сковородка.
- Еще чего, не дождетесь, - буркнул Оладушек и, превозмогая боль, некрасиво растекся по Сковородке.
- Эй, эй, ты чего творишь! – закричала Сковородка, и сильнее прижгла Оладий.
- Я вам покажу «румяный и красивый», - упрямился он, прижимаясь к раскаленной Сковороде.
В итоге, он вышел тонким, кривобоким, да еще и подгорел вдобавок. Так как он был последний, его положили сверху, чтобы не тревожить другие оладьи. И, надо сказать, общую картину он совсем не украшал.
- И чего тебя такого урода выставили, только аппетит портишь, - пробурчала Вилка и впилась в его соседа – толстого и румяного.
- Ой, - пискнул толстяк, но тут его окунули в жирную белую сметану, и он от восторга закричал, - Хорошо-то как! Ах, какая у меня теперь кожа!
К концу обеда на тарелке остался он и еще три его брата. Оладьи беспокоились, что их не выбрала прихотливая Вилка, и теперь они зачерствеют. А он радовался, что его не съели, и свысока поглядывал на безутешных братьев, не принимая участия в глупом, по его мнению, разговоре. Но оладьи беспокоились зря - еще до ужина их растащили хозяйские дети. И он остался совсем один, потому что никому не хотелось есть подгоревший, кривобокий, словом, совсем не аппетитный оладий.

Дом начал оживать. Заскрипели полы – заспанная хозяйка спешила во двор, чтобы задать курам корм, напоить коров, мяукнул кот, завизжала хозяйкина дочка – шалун-братец дернул ее за косичку.
- Скоро завтракать будут, - понял Оладушек и от страха сжался, тарелка вдруг показалась еще более неудобной и жесткой.

Вскоре семейство собралось за столом. Хозяйка поставила рядом с тарелкой пузатый кувшин парного молока.
- Я не стану есть этот горелый оладий, - сразу заявил мальчишка.
Он бесцеремонно схватил его тонкими сильными пальцами и стал тыкать сестренке в лицо. У Оладья закружилась голова.
- Съешь меня, съешь меня, - строил рожи шалун.
Девочка завизжала, да так, что у Оладушка заложило уши.
- Прекрати, немедленно. Выставлю из-за стола, - строго сказал хозяин.
Мальчишка сунул оладий обратно в тарелку и насупился. Хозяйка вынула из пакета стопку печений и положила рядом с напуганным, оглушенным Оладушком. Печенья были правильной квадратной формы с затейливыми завитушками на спинках. Печеные листья и цветы красиво обрамляли надпись «Юбилейное». Печенья искоса поглядывали на Оладий и шептались:
- Какой урод, какой урод.
- Ну и пусть урод, зато меня не съедят, как вас! – разозлился, наконец, Оладий.
- И что же с тобой будет? Для чего ты тогда вообще нужен? – иронически заметило одно из печений.
Оладий, не успел ответить, как в разговор вступило другое, невероятно гордое, полное достоинства:
- Конечно, не съедят. Кому захочется грызть какую-то черствую жирную корку! – заявило оно.
Печенья все разом загалдели, выражая единое мнение разными словами.
- Да ну вас всех! – разозлился Оладий и уставился в окно.

Завтрак подошел к концу. Хозяйку помыла кружки, смела со стола крошки – все, что осталось от гордых печений, и в задумчивости нависла над одинокой тарелкой.
- Неужели съест, - испугался Оладий.
Но после сладких рассыпчатых печений хозяйка и не собиралась есть засохший, покрытый масляной испариной оладий.
- Жалко выкидывать, - пробормотала она и сунула оладий в хлебницу.
«И опять я победил!» - с гордостью подумал Оладушек, осматриваясь.
В его новом жилище было тепло, и стоял влажноватый запах дрожжей. В углу развалился круг ржаного хлеба, а на нем пристроилось полбатона. Они о чем-то тихо шептались. Несколько ровно нарезанных кусков этого же батона разместились в тарелке, подобной той, на которой еще совсем недавно лежал сам Оладушек. Казалось, никто не заметил, какой он кривобокий и подгоревший. Оладий втиснулся между ломтями батона – стоять ребром было не очень удобно, зато так его было почти не видно. Он завозился, устраиваясь поудобнее.
- Осторожнее, пожалуйста, - услышал он сонный недовольный голос рядом.
- Извините, - пискнул Оладушек и замер.
Уютный полумрак дымчатого пластика хлебницы успокаивал, и вскоре Оладий, утомленный недавними волнениями, задремал. Ему даже начал сниться красивый сон. Он и его братья зернышки сидели в упругом колосе, а тот подставлял бока ласковому солнышку. Ветер широкой гребенкой расчесывал золотую ниву, и от этого колоски покачивались и шептались. Зерна наливались соком и мечтали о будущем… В этот момент хлебница с треском распахнулась, и кто-то схватил стопку нарезанных ломтей, а вместе с ними и Оладушек. Разбуженные куски недовольно заворчали и заворочались, но тут их сунули в темный тесный карман. Сдавленный со всех сторон Оладий задыхался.
- Неудобно! – пожаловался он сплющенному и прижатому к нему куску батона.
- А еще ты такой черствый и угловатый - прямо так и впиваешься в мой нежный мякиш! – жеманно ответил ему невежливый ломоть.
Оладушку стало обидно, и он промолчал.

Мальчишка извлек из кармана свою добычу – три куска батона и оладий – и уселся на заснеженную лавку.
- А ты как сюда попал!? – возмутился он, увидев кривобокий оладий. – Собаке тебя отдам!
Он встал и направился к невысокому забору, за которым на привязи у конуры сидел огромный черный кобель. Увидев мальчика, собака зарычала.
- Тише, Полкан. Смотри, что я тебе принес!
И мальчишка, размахнувшись, швырнул оладий через забор. Оладушек, пролетев несколько метров, больно шлепнулся прямо под ноги кобелю.
- Ой! – пискнул он. – Пожалуйста, не ешьте меня! Я черствый и невкусный.
- Да уж вижу, дождешься от него чего хорошего, - пробормотал пес. – Очень ты мне нужен.
Гремя цепью, он побрел к большой миске. Из нее валил густой пар, и вкусно пахло мясом. Полкан похлебал варева, а потом извлек большую дымящуюся кость и, демонстративно повернувшись спиной к забору, стал с аппетитом ее грызть.
- Плохая собака! – обиделся мальчик и пошел прочь.
Оладий лежал на плотно утоптанном собачьими лапами снегу и уже начинал мерзнуть. Сытый Полкан подошел к нему и понюхал.
- Надо быть сильно голодным, чтобы съесть тебя, - резюмировал он. – Ну, припрячу на всякий случай.
Он взял Оладушек огромной слюнявой пастью и понес к забору.
- Куда ты меня несешь?! – испугался Оладий.
Но пес не ответил, так как рот у него был занят. Он вырыл в снегу ямку, положил туда Оладушек и снова зарыл - впрочем, не очень старался, кость он, конечно же, спрятал бы надежнее!
В снегу стало теплее, но новое убежище не шло ни в какое сравнение с уютной хлебницей. Оладий мелко дрожал от холода и страха – неужели всю зиму придется пролежать в этой яме?!
Крупная серая Ворона спикировала прямо к пустой собачьей миске. Полкан, высунув морду из конуры, положил ее на лапы и из-под полуприкрытых век наблюдал за нахалкой. Ворона засунула голову прямо в миску и, ничего не найдя, обратилась к собаке:
- Хоть бы что-нибудь оставил. Ууу, жмот!
- Проваливай, - буркнул Полкан и отвернул морду.
- Хоть корочку хлеба. Жалко тебе что ли? – заканючила Ворона.
- Нет у меня ничего.
- На улице так холодно, я все утро летаю и не могу ничего съестного найти – эти воробьи, как саранча – везде успевают и все сметают, - пожаловалась Ворона.
Зима действительно была суровой, и дикой живности приходилось несладко. Ему вот хозяйка два, а когда и три раза в день теплую мясную похлебку варит, нет-нет и косточку подкинет, иногда даже с мясцом. А кто Ворону покормит… Полкану стало жаль птицу, хоть и хамка, а живое существо.
- Оладий будешь?
- Буду, буду! – обрадовалась Ворона.
- Да ты не радуйся, нечему там радоваться, - буркнул пес. – Под забором зарыл.
Ворона радостно запрыгала к забору и в одно мгновение извлекла на свет заиндевевший Оладий. Рассмотрев находку, Ворона разочаровано каркнула:
- Ну угостил, так угостил. Жмот, ты и есть жмот!
- Не нравится, проваливай, - огрызнулся Полкан.
Ворона без дальнейших пререканий снялась с места, унося в клюве Оладушек. Они миновали двор, хозяйственные постройки, покрытые толстым слоем снега, огороды, крышу высокого здания, очень напоминающего склад - Оладий помнил, что в таких вот зданиях задыхался он в плотном белом мешке, когда еще был мукой. Ворона приземлилась во дворе, прямо перед большими складскими воротами. Снега здесь почти не было – его расчищали. Ворона положила Оладушек на мерзлую землю и прижала крючковатой когтистой лапой.
- Ну-с, приступим, - сказала она и с силой долбанула его крепким клювом.
- Ох! – дернулся Оладий то ли от боли, то ли от неожиданности.
- Лежи спокойно, - сказала Ворона и добавила, – Да уж, недолго и клюв об такой обед сломать.
- Не нравится, не ешь, - огрызнулся Оладий.
Ворона не успела ответить, потому что ворота с шумом распахнулись. Ухватив Оладий, она тяжело взлетела на крышу.
- Поесть нормально не дадут, - посетовала она.
Крышу тоже чистили, но здесь было холоднее, чем в защищенном от ветра дворе. А ветер словно дразнил Ворону, едва она хотела приняться за трапезу, как он толкал и пинал ее, да так, что бедной птице приходилось взлетать. Ворона совсем выбилась из сил.
- Что я, в самом деле! На кой черт мне этот Оладий!
Ворона, бросив его на произвол судьбы между небом и землей, шумно хлопая крыльями, снялась с крыши. И вот тут он испугался по настоящему: «Что же я буду теперь делать? Я совсем окоченею здесь. Может, теплый вороний желудок не так уж и плохо?» Но было поздно, Ворона давно улетела и, скорее всего, забыла о нем. Оладий горько заплакал капельками янтарного масла, и они тут же замерзали, превращаясь в беловатые ледяные шарики. Мимо пронеслась стайка воробушков, но они не заметили Оладушек. А ночью пошел густой снег, и его завалило.
Через несколько дней крышу почистили - Оладий оказался внизу в огромном сугробе. Он совсем замерз и не мог ни шевелиться, ни разговаривать. «Я умираю», - пронеслось в его мучных мозгах, и наступила тишина и темнота.

Сугроб совсем растаял. Робкий солнечный лучик лизнул грязный Оладушек, и тот открыл глаза. «Я не умер! - обрадовался он, но скоро радость исчезла. - И что же теперь?!» Он лежал на сырой черной земле, разбухший от воды одинокий и расстроенный. Мимо проходила кошка.
- Эй, Кошка! – закричал Оладушек. – Кошка, съешь меня.
Животное остановилось, озираясь по сторонам.
- Я здесь, здесь! – кричал Оладий.
Наконец Кошка увидела маленький грязный комочек.
- Это ты меня позвал? – удивилась она.
- Да, я. Кошка, съешь меня!
Кошка засмеялась.
- Не стану я тебя есть! Ты такой грязный и некрасивый. Ты вообще кто?
- Я Оладий, - опешил Оладушек.
Кошка засмеялась еще громче, и даже разок мяукнула.
- Оладий? Ха-ха-ха…
- Что смешного? – не понял Оладушек.
- Ты посмотри на себя. Какой ты Оладий. Я бы тебя в другое время есть не стала, а сейчас и подавно.
Вильнув пушистым хвостом, Кошка пошла прочь.
- Подожди, Кошка! Кошечка! – вопил он, но Кошка не слушала его.

Наступило лето, Оладушек высох так, что превратился в сухарь. Выглядел он действительно неважно – некогда размокшие края раскрошились, загар растворился, открыв бледную, пористую, совсем неаппетитную спинку, и только выпирающий бок был по-прежнему горелым и черным, хотя, и он немного посветлел.
Оладий критически оглядел себя. «Выгляжу я действительно неважно», - подумал он и начал прихорашиваться - стряхнул с бледной кожи прилипшие песчинки и мусор. Большего, к сожалению, он сделать не мог. Лежа в сочной зеленой траве, обильно разросшейся вдоль складского двора, Оладий с грустью вспоминал братьев, задорно нырявших в белую жирную сметану, уютную темную хлебницу. Вокруг было тепло и солнечно, но на душе у Оладушка было пасмурно. И вдруг травинки раздвинулись, и на него уставились черненькие любопытные глазки-бусинки. «Мышь», - догадался Оладушек, он уже видел эти суетливые, вечно спешащие создания. Мышка посмотрела на Оладушек и проскользнула мимо.
Мышь жила на складе, у нее родились забавные детки. Мышь была голодна, так как склады были сейчас пусты, а уходить далеко Мышь не хотела – она знала, что по двору бродит Кошка, и беспокоилась за несмышленых мышат. Она ненадолго выбралась во двор, чтобы поискать что-нибудь съестного. В другое время она с радостью съела бы Оладушек. Но от пережитых потрясений он потерял не только форму, но и запах, и Мышь попросту не почувствовала его.
- Мышка, Мышка! – закричал Оладий ей вслед.
Мордочка показалась вновь.
- Кто меня зовет? – удивилась она.
- Это я, Оладий.
- Ты? – Мышь недоуменно посмотрела на бледный кусочек. – Оладий? Не смеши! Ты даже ничем не пахнешь.
- Я Оладий, самый настоящий! Очень вкусный! Просто выгляжу плохо. Но все равно вкусный, - убедительно заговорил он.
Мышь коснулась его влажным черным носиком.
- Щекотно, - засмеялся Оладушек.
- Нет, - сомневалась Мышь. – Не похоже. У меня острое обоняние, но я не чувствую никакого запаха…
- Понюхай лучше, Мышка.
Мышь вновь пощекотала его щеточкой усов, а Оладий напрягся изо всех сил, чтобы выдавить из себя остатки оладийного духа.
- Да, вроде что-то есть, - наконец согласилась Мышь.
- Есть-есть, - веско сказал Оладушек. – Съешь меня, я вкусный.
- А ты не отравленный? - с опаской спросила Мышь. – Странный ты какой-то.
- Нет. Просто, жизнь у меня была тяжелая, - пожаловался Оладий.
Мышь хотела спросить что-то еще, но в этот момент неподалеку раздалось кошачье мяуканье. Она проворно схватила Оладушек и скользнула в какую-то щель. И началось путешествие Оладья по узким темным мышиным переходам, которое окончилось в темной тесной, но уютной и сухой норке.

Нора напомнила Оладушку хлебницу в доме хозяйки, и ему вдруг стало хорошо и спокойно…

© 18-22.12.2008 Г. ТЕН

© Галина Тен, 2008
Дата публикации: 22.12.2008 13:11:22
Просмотров: 3621

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.