Опаленные войной. Глава 3. Егор.

Олег Русаков

Форма: Повесть
Жанр: Историческая проза
Объём: 29141 знаков с пробелами
Раздел: "Опаленные войной. книга 1"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

ОПАЛЁННЫЕ ВОЙНОЙ.
(ВОЕННАЯ ИСТОРИЯ МОЕЙ СЕМЬИ)
Повесть в очерках.

ГЛАВА 3. ЕГОР.

Поезд шел на запад, гремя сцепами вагонов и стыками рельс…

Егор сидел на перевернутом ведре и, в приоткрытую воротину крытого товарного вагона, куря папиросу, смотрел на проносящиеся мимо леса уже средней России. Литерный состав мчал военных от края до края великой страны.
Четыре года назад Егор ушел из дома на службу в красную армию. В 1937 году торжественно из колхозного клуба, призывник Егор Иванович Широков отправлен в Лотошино в военкомат по очередному призыву. На проводах братья и сестры. Нет только Дусиного жениха Федора, он как раз должен вот, вот вернуться со своей службы отдав защите родины четыре года. Все надеялся, что увидятся, справят свадьбу Феньки Русакова и старшей сестры Евдокии, но ожидаемого не произошло… в неделю разминулись парни.
«Так и не удалось никого повидать» – размышлял Егор, проносясь в литерном по Рязанским просторам, понимая, что в бой они могут вступить уже завтра после разгрузки. Всего за пять дней их поезд долетел от Читы до столицы. Небывалая скорость. Литерный пропускали все встречные, и даже попутные, составы. На борту этого литерного были танки вместе с экипажами Борзинского моторизованного корпуса, который срочно перебрасывался под Москву для организации контрнаступления и уничтожения фашистов под Смоленском. Скорость погрузки была такой, что технику даже не стали покрывать брезентом. От этого остовы танков были потемневшими от копоти паровозов. Ставка тогда еще надеялась удержать немца под Смоленском, не пустить его в Подмосковье. Ради этого Жуков был отправлен на фронт. Ради этого непрерывной вереницей шли литерные составы с востока на запад.

Быстро пролетели четыре года службы Егора. Уже летом домой. Уже летом домой… вплоть до 22 июня душа Егора грелась этими мыслями. Отменила судьба Егору его путь домой с ратной службы. Впереди у Егора была война.
До службы, с трудом доучившись в семилетке, Егор сразу стал работать в колхозе трактористом. К неполным двадцати годам он был уже опытный тракторист, не смотря на молодость, вдумчивого и ловкого парня ценили в хозяйстве, как собственно и всю его большую семью. Евдокия к тому времени была уже бригадиром полеводческих бригад, а брат Алексей вовсю помогал кузнецу в кузне, что на деревне было очень почетно. Трактор, Егорка, знал до винтика, мог разобрать и собрать за сутки. Что частенько и приходилось делать как молодому. Конечно, именно поэтому военная специальность была определена у него заранее. Так он и служил все четыре года водителем-механиком танка Т-26 в Забайкалье, в Читинской области в Борзинском моторизованном корпусе, приблизительно в пятидесяти километрах от Китая. И конечно мечтал вернуться на родину в родное Кушелово.
Москву их литерный пролетел без остановки по окружной, и ночью, видимо для того чтобы меньше мозолить глаза немцу, который, не смотря на август, уже вовсю рвался к столице, пытаясь занять небо. Все события по разворачиванию их части в боевое положение происходили максимально быстро. В полдень следующего дня их танки уже стояли на краю леса, и экипажи проверяли технику перед предстоящим маршем. Т-26, еще с бензиновыми двигателями не очень хорошо показали себя в финскую войну сорокового года, несмотря на то, что по вооружению, с новой пушкой – сорокапяткой, они были сильнее немецких и финских танков на тот момент, сгорело их на заснеженных карельских дорогах несколько сотен. В их соединении других машин просто не было. И хоть тыловые службы их корпуса были еще где-то в пути, машины были проверены, заправлены, с полным боекомплектом. Осталось только замаскировать их на окраине леса и ждать приказа. Марш объявлен в ночь на послезавтра. До того мыться, бриться, готовить оружие и технику.

Войска сосредотачивались перед большой битвой. Через поле было видно, что в соседнем лесу также маскировалась техника неких подразделений, а по дорогам то и дело шла пехота. И большая пехота, размером не менее полка. И малая пехота – со взвод… роту. Пехота шла и шла, потом опять шла и шла. Параллельно и в промежутках между нестройными коробками пехоты передвигались артиллерия, иногда танки. И, не было войскам ни конца, ни края. «Ну и сила прет. Свернем мы теперь немцу голову. Разве можно устоять против такой громадины людской.» - думал Егорка. Никогда не наблюдая такого количества войск Егору казалось, что все вооруженные мужики Великой России собираются на страшный кровавый пир.
На намеченную ночь марш был отменен, а утром объявлено, что наше соединение поступает в резерв. И когда мы окажемся на фронте стало неясно. Солдат не может быть не доволен приказом, но бойцы заметно расстроились об отсрочке встречи с захватчиками, которых вот-вот должны погнать на запад. Не могли солдаты знать, что их соединение придано в резерв Жукову для формирования ударной группы готовящегося наступления. Пружина будущего, неожиданного для врага, сражения взводилась для скорого мощного выстрела.

19 августа 1941 года 10-я танковая дивизия вермахта, шедшая в авангарде 46-го мотокорпуса 2-й танковой группы Гудериана, заняла Ельню. Занятие фашистами маленького русского городка образовало на карте выступ, зуб в нашей обороне. Жуков хотел этот зуб обломить и, может быть на его обломках развить дальнейшее наступление и изгнание гадов с земли русской. При этом Георгий Константинович конечно понимал насколько уже была ослаблена и обескровлена Красная армия. Надежда только на сибиряков. С этого момента и началась наспех подготовленная наступательная Ельнинская операция 1941 года под командованием Георгия Константиновича Жукова.

Недолго резервы прятались по лесам. Уже через несколько дней 2го сентября Егор мчался по урезу поля, пробивая гусеницами бруствер немецкого окопа, когда из крупнокалиберного пулемета был пробит бензобак танка. Первые секунды пламя облизывало лишь бензобак, но очень быстро огонь перебрался на двигатель танка, и машина вспыхнула факелом. Танк резко остановился. Внутренности танка немедленно наполнились дымом. Егор откинул люк и как на тренировке начал прыжок из машины… В этот миг о броню танка с бесконечным звоном ударил снаряд. У Егора загудело в голове, и в полете он потерял сознание. Никаких мыслей, никаких картин – бездонное, бесконечное пространство полного забытья. Время тоже пропало вместе с болью и страхом. А может быть он уже умер? ...

…Очнувшись, Егор не понял, что с ним.
Над головой было темнеющее на ночь небо, в ушах стоял звон, на зубах скрипел песок. Он лежал на песчаной траве, голова разлеталась в стороны. Попытался приподняться и не смог, опять ткнув лицо в траву, зажав чугунную голову руками, бессознательно застонав. Он знал, что стонет, но стона не слышал. В этот момент почувствовал удар в спину ниже лопатки, после чего опять попытался подняться. Застонав от нестерпимой боли в голове, он встал по-прежнему, зажимая голову руками, выпучивая и жмуря глаза, стараясь сбросить с себя нестерпимую боль в башке. Качаясь от боли с трудом наконец уверенно открыл глаза и взглянул, перед собой. Ничего не помня и ничего не понимая, удивился тому, что его окружает.
Перед ним стояли трое немецких солдат, двое с автоматами один с винтовкой и, что-то ему говорили, но кроме звона в голове он ничего не слышал. «Сон это или явь» - подумал Егор: «Где я. Откуда такая адская боль… Боль во сне… Откуда они… Какая боль…». Видя, что немецкий солдат тычет в него оружием Егор интуитивно начал поворачиваться вокруг своей оси, и тут увидел… свой танк. Он еще дымился, раскалившись от огня. Егор смотрел на свою машину и никак не мог понять, почему его танк сгорел. Он никак не мог понять, откуда здесь немцы. Почувствовав тычок прикладом сзади, заплетающимся шагом, солдат пошел вперед мимо своей машины, не сводя с нее глаз. Окоп, который они перепрыгнули в последний момент боя, был метрах в пятнадцати от танка, но Егор этого не помнил. Он остановился возле окопа, он остановился потому, что дальше идти было некуда. По-прежнему находясь в затуманенном сознании, не понимая сути происходящего, Егор стал поворачиваться к немцам, его опять ткнули прикладом, солдат, потеряв призрачное равновесие, свалился в окоп, пытаясь сдержать крик от жуткого болевого шока. Танкист тут же потерял сознание… как труп, с открытым ртом и полу открытыми глазами. Крик будто застрял в его зубах…

Без сознания он пролежал долго, потому, что, когда открыл глаза уже светило солнце. Огляделся, не вертя головой и не шевелясь. …Егор вспомнил абсолютно все, каждую секунду последних дней и недель, немецких солдат, тыкающих в него прикладом. В больной голове поселился дикий ужас. Егор отлично понял, что он находится в немецком окопе. Он понимал, что, скорее всего они считают, что плененный русский солдат умер, наверно это не было далеко от истины, так как кругом слышна спокойная немецкая речь, но немцев он не видит. Что же делать судорожно крутилось в голове. Попробовал пошевелить пальцами. Попробовал слегка согнуть ногу в коленке. Получилось.
Голова по-прежнему гудела – слух вернулся, и, в напряжении внутреннего животного страха, был очень острым. Он задрал голову в попытке посмотреть вдоль траншеи, … в этот момент вспомнил о пистолете. Аккуратно, рукой пощупал кобуру под черным комбинезоном танкиста – на месте. Нежно, стараясь не шевелиться, вытащил пистолет, и увидел, как, выйдя из углубления окопа, по нему пошел немец, от Егора пошел, куда-то в глубину траншеи. Егор приподнялся, вжался телом в откос окопа. Сердце заколотилось тяжелым молотком, голова загудела сильнее. Что же делать дальше, он попытался взглянуть поверх траншеи. Увидел немецкие каски и пилотки. Увидел, как в некоторых местах немцы восстанавливают окоп после боя, выбрасывая на бруствер землю. Увидел край деревеньки метрах в трехстах. Справа лесок метрах в пятидесяти… и много-много немцев, рассыпанных по большой луговине. Аккуратно посмотрел в сторону наших. Более десятка Т-26 стояли черными памятниками по полю, на котором вчера развернулся бой. Егор понял, что в сторону наших бежать бесполезно, это был второй окоп в обороне фашистов, и между ним и позицией наших была еще одна линия немецкой обороны. Ближе всего - редкий лесок, добежать до него незамеченным не удастся, может быть, только ночью… Если только ночью.
Как же теперь быть. Оставаться во вражеском окопе после того, как он встал было невозможно, так или иначе немцы его заметят. Егор перевалился через тыльный бруствер окопа и проворно, насколько это было возможно, пополз в сторону своего сожжённого танка. Когда он расположился под корпусом танка, прячась за катками ходовой, понял, каким ватным было его тело, и что если бы побежал, то сил, даже до леса, ему бы не хватило. Все тело тошнило и опять неимоверно гудя, болела голова. Егор, сдерживая стон, опять зажал голову руками пытаясь выдавить из нее боль, но через некоторое время, толи уснул, толи вновь потерял сознание.

Очнулся уже ночью. Тишину не нарушали ни кузнечики, ни лягушки, ни гнус. Конец лета – не их пора. Сколько времени понять было трудно, но темень полная, значит, где-то вокруг полуночи. «Или сейчас – или не бежать вовсе»: подумал Егор. «Может дождаться пока наши немцев выбьют… А если не выбьют?..». Эта мысль ввела в ступор. «Всё-таки надо бежать». Пристально пытаясь рассмотреть темноту немецкого окопа, Егор прислушивался к наличию в нем немецкой жизни. Но те, похоже, давили сон. По изучав звуки, еще несколько минут Егор, как можно аккуратнее вылез из-под танка и, изо всей силы стараясь соблюдать тишину, пригибаясь, а потом и не пригибаясь, побежал к лесу. Несколько раз, споткнувшись и два раза падая и вставая вновь, добежал до кустов и мелколесья. Кусты, тонкоствольные березки, кочки, … лес. Из последних сил еле дыша, оглянулся, предположил, что его из окопа увидеть уже не смогут.
Несколько минут отдышавшись, сколько определить было трудно, не восстановив дыхания понимание опасности и… животный страх, погнал его дальше в лес. Пошло, как будто, сухое болото с большими сухими кочками, прогалы поля, между деревьями, за спиной пропали полной темнотой. Сел на кочку и опять пытался выдавить боль из головы. Кто-то сзади схватил его на удушение, перекрыв ладонью рот и нос, чтобы Егор не смог пикнуть… но он не мог и вздохнуть полноценно, почти вновь теряя сознание… Егор слабо попытался сопротивляться, но вырваться не смог. «Ну – конец» - мелькнуло у парня в, уходящем в забытье, мозгу...
- Тихо фриц, а то удушу. – услышал Егор голос русского разведчика.
- Я не фриц – пытался сказать солдат, но в первые секунды наши не могли понять, что лопочет плененный ими солдат с зажатым ртом. И только когда легко повалили слабое тело плененного в яму между кочками и посветили ему в лицо карманным фонариком под маскхалатом поняли, что не по-немецки фриц выглядит. Закопченное лицо танкиста и черная форма комбинезона… была нашей.
- Т-щщ – запирая пальцем рот, показал разведчик, навалившийся на Егора всем телом, не давая ему пошевелиться, и потихоньку стал отпускать рот и нос Егора.
- Ребята… Ребята, я танкист из сгоревшего танка. Из траншеи я. От фрицев бегу… - шептал счастливый Егор.
Разведчик медленно легонько прикрыл рот плененного.
- А где тут фрицы, далеко? – медленно, пришёптывая отчетливо каждое слово, спросил солдат.
- Метров пятьдесят… э-аа-э может чуть больше. Я не понял, сколько по лесу бежал… Здесь край окопа к лесу выходит, они сюда и не доходят никогда.
- Проведешь? – чуть помедлив, спросил солдат.
- Конечно. Ребята. – Егор сквозь боль улыбнулся.
- Я тебя отпускаю, но смотри одно неверное движение и ты на том свете. Ага.
Егор покачал головой. Разведчик слез с Егора. Темнота была кромешной, через кроны деревьев был виден свет звезд. Егор предполагал, куда надо идти, они двигались к самой окраине леса.
«Это не разведка»: подумал Егор, когда, придя в себя, разобрался как много солдат, окружали его. Это был взвод, может даже рота. Все двигались молча и по возможности без хруста хвороста под ногами. Выйдя к окраине леса, движение было остановлено. Егора за плечо держал все тот же разведчик. Он подвел его к трем офицерам, сидевшим на корточках у последних деревьев перед полем. Егор четко увидел абсолютно черный силуэт своего танка в ночи.
- Ну, рассказывай… - почти шепотом произнес один из офицеров без возможности возражений.
- Окоп начинается метров пятнадцать от танка моего в сторону наших. Первый капонир метров десять по окопу. Метров через сорок, по-моему, блиндаж, они там накат днем делали, окоп длинный… ломаной линией сделан, метров по двадцать… через все поле, что глаз видит.
Образовалась тишина. Один офицер в бинокль, остальные глазами пытались рассмотреть темноту.
- Что-то не вижу окопа – скупо произнес офицер. Но в этот момент из окопа метрах в ста поднялся силуэт человека. По его движениям было видно, что заспанный мужик вышел по нужде.
Опять повисла мертвая тишина.
- Это чего сюда доехать сумели - спросил офицер с биноклем.
Опять тишина. Егор не сразу понял, о чем спросил офицер.
- Да… нам бензобак пробили, а потом еще снаряд… Меня контузило очень сильно… голова чугунная.
Офицер повернулся к Егору. Посмотрел на него пристально.
- А где ж ты ховался вот уже больше, полутора суток.
- Да я все сознание терял… голова чугунная. Немцы, по-моему, меня за мертвого приняли. А потом я из окопа под танк перебежал. Может они решили, что меня засыпали там, в конце окопа, что бы не вонял… Слушайте, у меня же пистолет есть. Я смогу в бой…
Солдаты и офицеры вокруг заулыбались, с трудом сдерживая смех.
- Ты по тише – герой, а то немцы услышат. – Посоветовал офицер.
- Да они спят там все без задних ног сволочи, ничего не боятся. – Егор замолчал, понимая, что говорит слишком много.
Офицер дал знать жестом сопровождающему разведчику, что бы тот отвел танкиста в сторону, а сам вернулся.
Отошли от офицеров метров на двадцать.
- Сиди не двигайся. Рыбаков пригляди тут за ним. – И разведчик вернулся к офицерам, задирая полы плащ-палатки. Егоров пистолет никому не был интересен.

Восток становился светлее, приближающийся день торопил развитие ночных событий. Егора опять позвали к офицерам, прервав его какой-то мутный сон. Солдаты отдыхали привалясь на стволы деревьев и кочки. Многие спали, кто-то не мог. Дозорные, которых тщательно разместил разведчик, несли службу. Офицеры полу сидя, полу лежа отдыхали между двух больших сосен, когда старшина вновь привел к ним плененного танкиста.
- Ну вот, что сынок. Говорю тебе открытым текстом. Цена твоей жизни – одна копейка. У нас попавших в плен не жалуют. – офицер сделал значимую паузу - Но парень ты вроде правильный. Да и, похоже, что боец опытный. Не первый бой что ли.
- Первый товарищ капитан, но служу четыре года. Строевой я. Домой мне уже этим летом надо было.
Молчание.
- После войны отдохнем. – Молчание - В шесть ноль, ноль начнется наступление. – Продолжил офицер - Наша задача вырезать как можно больше фрицев в окопе. Мы должны были к ним во фланг наступать, но раз ты у нас теперь палочка выручалочка, то решили мы еще до наступления их численность под сократить. Поэтому, без пятнадцати шесть, а сейчас уже пятый час, выдвигаемся в их окоп. Первый пойдешь дорогу показывать. Да только раньше времени не шмальни там из своей пуколки. Старшина – он обратился к разведчику – Семеныч, проследи за ним. Сам понимаешь идеально, если мы их там всех без шума прихлопнем. Поэтому только ножи до первого выстрела. – опять молчание - Вопросы?
Тишина.
- Свободны. В половине шестого рядом со мной.
Томительно проходили отмеренные командиром минуты. Егор вспомнил, за это время кажется всю свою жизнь до армии. Он лежал с закрытыми глазами на земле, впервые расслабившись после первого своего горячего, огненного боя, но сон не шел. Перед сознанием на миг появился образ Дуси и… почему-то, похожего на мальчишку Федора Русакова, выбросив в тело такое родное тепло… но потом сразу поплыли знамена, портреты Сталина и Ленина, развивались ветром девичьи юбки на деревенском току, мама звала с крыльца пить чай… ему улыбались смущенные девчонки, идущие по родной деревне, а мама опять звала пить чай… Зеленая парта в Ошейкинской школе, огромный дуб в школьном парке с шелестящей от ветра листвой, возвышающийся над всей округой. Вспомнилась легенда о гуляющим под ним Пушкине Александре Сергеевиче. В ушах тихонько и приятно звучала хорошая музыка… Слава богу – звона больше не было, и все счастливы, а мама зовет пить чай с крыльца… Только голос мамы какой-то озабоченный, как будто на Егора опять пожаловались в школе. Он открыл глаза…
- Хватит спать. Пошли к командирам. – старшина тряс его за плечо. Значит, всё-таки удалось кимарнуть.

Ровно без пятнадцати минут шесть подразделение выдвинулось к немецкому окопу. Солдаты передвигались молча, но уверенно. При приближении к сгоревшему танку Егора начали обгонять бойцы разведроты, среди них был и бравый командир. Егору не дали прыгнуть в окоп первым. Старшина даже придержал Егора за плечо, не давая ему свободы, заставляя пропускать опытных бойцов с обнаженным холодным железом на вскидку. Затем нырнул в окоп и старшина, также держа в правой руке блестящий в темноте клинок.
В первом капонире четверо фрицев не шевельнулись, не пикнули, и все было тихо, как будто ночь продолжает быть сонной. Солдаты вермахта, спящие вдоль окопа, нейтрализовались молниеносно одним движением. Пока один разведчик совершал боевое движение с очередным фашистом, другой его обгонял до очередного спящего фрица, в полной тишине совершая боевые действия холодным оружием уже обильно покрасневшем.
У очередного капонира капитан проскакивал метров на пять сам капонир, и вставал в прикрытие направляя ствол ППШ вдоль вражеского окопа, а бойцы за секунды зачищали капонир. Затем блиндаж, в котором горел огонек свечи, но спящих это не спасло. Опять капониры до второго блиндажа. Там один из немецких солдат успел прокричать: "Die Russen... Die Russen..." - «Русские...». Дальний дозор немцев видимо не спал, так как из дальнего капонира, через несколько секунд, ударила длинная пулеметная очередь, вдоль немецких позиций. Потом началась перестрелка, но половина траншеи к этому моменту была уже наша и не надо больше было соблюдать тишину.
Егор стоял возле выхода из блиндажа держа у живота свой пистолет на изготовке в растерянности, не зная, как ему действовать в начавшейся перестрелке среди мелькающих трассеров. Прямо на него в низкую дверь блиндажа выскочил немецкий офицер в расстегнутом кителе и без обуви. В долю секунды, не задумываясь левой рукой Егор схватил офицера за горло, вытянув свою руку до предела прижав его голову к земле откоса траншеи, и тут же выстрелил ему в живот, фриц прижатый к откосу окопа Егоровой хваткой опустился по стенке на колени, обмяк и закрыл глаза.
Васильев был уже далеко впереди зачищая окоп и оставшиеся капониры автоматными очередями и гранатами. Крики, стоны, стрельба, лязганье кинжалов и штыков, разрывы гранат, русский мат…, удары кулаков по человеческой плоти, звон железа о каски … сдающиеся в плен немцы… но кому они были нужны в пылу кровавого боя, идущего до смерти… Начало перестрелки, практически совпала с шестью часами. А саперные лопатки продолжали разрезать воздух перед тем как опуститься в тело очередного фашиста.
В атаку пошли основные силы, усиленные танками Т-34. Оборона немцев была не готова к такому натиску и быстро, сходу, была смята…

Крайний дом деревеньки ощетинился пулеметным огнем и не давал взводу Колесникова преодолеть околицу деревни. Старшина Семенович с несколькими бойцами, в том числе и Егором, после зачистки окопа подбирались к стреляющему дому с другой стороны, будучи не заметными для занятого делом пулеметчика.
Первыми у угла дома, за которым было стреляющее окно оказались старшина и Егор. Старшина дал Егору гранату и показал рукой, что бы тот подполз под окно дома и бросил в него гранату. Егор кивнул. Танкист сунул пистолет в кобуру, взял гранату, ловко подполз под окно из которого вырывались пулеметные огненные всплески и бросил гранату внутрь через стреляющий пулемет, слегка съежившись, от подступившего, под подбородок, страха, часто заморгав. Он четко услышал крики немецких солдат понявших, что происходит, затем хлопок гранаты оборвал цоканье немецкого пулемета. Семеныч подскочил к окну и дал туда длинную очередь из автомата, прямо над головой еще скрюченного Егора. Дорога взводу Колесникова была открыта. Группа бойцов во главе со старшиной присоединилась к наступающему взводу.

Чуть более чем через полтора часа счастливый и смертельно уставший Егор ел немецкую трофейную тушенку в деревне, которую они освободили вместе с десантниками. Широков, с удовольствием смеясь над хохмами грубого солдатского юмора, тем более что братва придумала рассказище уже и про танкиста, попавшего в плен к своим – смешно... плюс колоритный рассказ после смертельной опасности… весело… Они же ведь живы… Они увернулись от смерти… Голова слегка болела, и хотелось спать, страшно хотелось спать, останавливая собственные тяжелые веки. Егор был очень счастлив от того, что оказался среди своих, да еще каких своих. Может быть, его еще наградят за геройство.
- Егор вставай, тебя в штабе ждут. – Оторвал его от хороших мыслей и еды старшина…

Старшина шел сбоку, чуть сзади от Егора, молча, как будто конвоируя солдата.
- Егор, … ты вот, что … там особист приехал … ты там, в бутылку не лезь, когда свое пленение рассказывать будешь. А так все по правде, но без глупостей. А то они… сволочи… - старшина замолчал. Он отлично понимал, что ждет Егора.
Танкист внял озабоченность старшины. Он вдруг всем своим существом до последнего ногтя осознал, что был в плену. В полной мере вспомнил уроки политподготовки, где им внушали, что любой пленный — это предатель и относиться к нему надо как к врагу. Опять заболела голова. Дальше шли молча.
- Товарищ капитан, разрешите доложить, арестованный Широков доставлен – лениво выпалил старшина, заведя Егора в хату, где расположился штаб.
- Свободен старшина. – спокойно отпустил Семеныча капитан – командир диверсионного подразделения, успешно осуществившего ночную операцию. Жалко ему было отдавать этого Егора на съедение особисту, но сделать ничего он не мог.
- Фамилия…
В избе повисло молчание. Егор из-под лобья, с опаской смотрел на офицера, глядящего в окно, как будто не интересующегося происходящим в хате. Он медленно повернулся к Егору и перехватил свои руки за спиной, как будто сковал их наручниками, расправил плечи до хруста в шее, задрал подбородок.
- Фамилия.
- Широков.
Тишина. Гнетущая тишина!
- Ну, … имя, отчество, что замолчал. Ты же у нас герой. И в плену побывал и разведке помог. Наш пострел везде поспел.
- … Егор Иванович. … Я контуженный был, … у меня до сих пор голову ломит. Я был без созн…
- Советский боец должен бить врага пока живой, пока течет в его жилах кровь, пока теплится жизнь в его теле. В твоем теле жизнь теплится? … или не теплится? - Говорил, как вбивал гвозди, особист. – Что, струсил, сволочь… жить захотел…
Особист замолчал. Егор стоял с трясущимся подбородком. В горле застряло все, что он мог сказать.
- Товарищ капитан особого отдела, разрешите доложить. - Капитан разведроты встал - Именно Широков показал нам как в окоп фашистов забраться незамеченными. Попросил бы отдать его мне, все равно, через два часа в бой. А в прошедшем бою он за мою спину не прятался.
- Ах, какой ты добрый, капитан. Может всех предателей по фронту к себе в разведбат соберешь. Может…
- В моей роте трусов и предателей не было, нет, и не будет. – грубо прервал командир разведроты особиста - Труса и предателя я без тебя пришью, рука не дрогнет. По тише на поворотах капитан. Мне ведь по хрену чего ты там лопочешь. Меня дальше передовой не пошлют, а ты в тыл поедешь? … вместо меня в разведку к фрицам тебя ведь не загнать – правильно? ... а Широкова, и загонять не надо, сам пойдет с удовольствием, сейчас каждый боец на счету. Ты что ли мне их нарожаешь к завтрашнему бою.
Повисшее в хате молчание было тяжелым. Особист задышал через нос, скривив губы, одернул гимнастерку.
- Расстрелять, – красноречиво, сквозь зубы выдавил капитан особого отдела и пошел из избы.
Повисшее в хате молчание было тяжелым. Особист задышал через нос, скривив губы, одернул гимнастерку.
- Расстрелять, – красноречиво, сквозь зубы выдавил капитан особого отдела и пошел из избы, вколачивая кирзовым сапогом тяжелые шаги в деревянный пол. Открыв дверь и, наполовину выйдя в сени, без возможности возражения скомандовал - капитан вышел за мной, – и хлопнул дверью… дверь была сделана на совесть, удержалась в колоде.
Капитан стоя приподнял со стола личные документы Егора, покрутил их в руках, вернул на место. Не торопясь, вышел из-за стола, из избы. Егор молча наблюдал дуэль капитанов в окно, в полной растерянности, обиде, и злобе. Мыслей в больной голове уже не было, реальность событий потеряна, боль в голове исчезла, под кожей не было тела. Желание только одно – скорее бы все кончилось.
Минут десять, пятнадцать папироса за папиросой оба офицера нервно курили у колодца и тяжело друг с другом разговаривали, Егор краем глаза видел это боковым зрением в боковое окно дома. Затем оба вернулись в избу.
- Пиши политрук. – по возможности спокойно, скомандовал Особист. – учитывая помощь в следствии и сотрудничество в боевых действиях младшего сержанта Красной армии Широкова Егора Ивановича разжаловать в рядовые и приговорить, за предательство Родины, к направлению его в штрафную роту. Приговор привезти в исполнение немедленно. Полевой трибунал в составе, … ну там заполнишь. Капитан, дашь мне конвоира до Волоколамска, и машину не забудь заправить. Дай, подпишу.
- Да не могу я тебе еще одного бойца отдать, мне же в бой через два часа, у меня каждый штык на счету, – но вопрос не подлежал обсуждению.

продолжение по ссылке: http://www.proza.ru/2016/07/17/131

Русаков О. А.
2016
г. Тверь.

© Олег Русаков, 2023
Дата публикации: 14.06.2023 07:40:51
Просмотров: 1033

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.