Песнь о Гайавате

Светлана Оболенская

Форма: Рассказ
Жанр: Просто о жизни
Объём: 8668 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Тогда все почему-то играли в индейцев. Жаркое было лето, и в сосновом лесочке, совсем недалеко от дачи, густо пахло нагретой смолой, сухим деревом и прошлогодней хвоей, плотно устилавшей землю. Тут были и молоденькие деревца, с прямыми, как свечки, еще короткими стволиками. Ветки на них росли от самой земли и были покрыты ярко-зелеными молодыми иголками. Возвышались и старые деревья с красновато-коричневой толстой корой. Татка и Ким строили вигвам. В центр шалаша ставили большую палку, вокруг нее несколько больших веток скрещивали так, чтобы верхушка походила на изображение индейского вигвама в «Песни о Гайавате» или в книжке Сетон-Томпсона. Татка собирала ветки и выкладывала стенки. Иногда они приносили из дома старый плед и кое-как обтягивали им остов вигвама. Сашка бродил между соснами, искал небольшие толстые кусочки коры и вырезал из них то фигурки человечков, то индейские пирОги. Фигурки были почти красного цвета - индейцы. Татка тоже пробовала, но у нее не получалось. Зато она лучше всех лазала по деревьям. А у Кима был индейский головной убор – они долго собирали для него птичьи перья.

Обдирая коленки и рискуя свалиться, - с одной ветки на другую, выше, выше, а там выбрать удобную, примоститься и сесть. Тата осматривалась вокруг. Направо – дорога через лесок, а там таинственное место, называвшееся «дачей Марьясина». Туда ходить не разрешалось, потому и таинственным оно было. Слева далеко шумел подходивший к станции поезд. А прямо перед ней, вдали – голубовато стальная вода Москвы-реки, и за ней – огромный цветущий луг. «На прибрежье Гитчи-Гюми, светлых вод большого моря…» - вспомнила Татка.

Потом они все забрались в вигвам. Сквозь ветки косыми полосами внутрь проникали солнечные лучи. Сашка взялся за книжку, Ким лег и через отверстие наверху наблюдал за движением облаков.
- Ты что читаешь? – спросил Ким.
- «Гиперболоид инженера Гарина», - ответил Сашка. - Читал уже?
- Нет еще, но ребята говорили – прочитать надо. Скоро у нас такой гиперболоид изобретут. Это ясно.
- Ким, да это фантастика!
- Ну и что ж, что фантастика. Сегодня фантастика – завтра изобретут.
- «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью», - отозвалась Татка. – Верно, Ким? И если изобретут, то только у нас, в СССР. Все же подумайте, ребята, как здорово, что мы в СССР родились. Ведь могли бы и в другой какой-нибудь стране на свет появиться. А нам вот такое счастье привалило.
Сашка отложил книжку. Покосился на сестру и непонятно хмыкнул.
- Ты что, Сашка, хмыкаешь? Не согласен, что ли?
- Да нет, я, может быть, и согласен. Но только надо помнить, что мировая революция не за горами. И тогда Советский Союз не единственный будет…
- Ты так думаешь? – задумчиво проговорил Ким.
- А ты сомневаешься? Смотри, что в Испании делается. Ведь испанские республиканцы не одинокими оказались. Про интербригады знаешь?
- Ребята, а я хочу шапочку испанскую – вступила в разговор Татка, - голубую или синюю и с кисточкой впереди. У нас у многих девчонок в классе уже есть. И еще такие носки длинные, до коленок.
- Татка, ну, о чем ты думаешь? – вознегодовал Ким.
- А что такого? Слушайте. Говорят «нет таких крепостей, которых не могли бы взять большевики». Это из газет.
- Из газет… - засмеялся Сашка. – Да это товарища Сталина слова. Ну и что?
- А вот и есть такие крепости!
- Ну?
- Вот ты выдавишь из тюбика зубную пасту - сможешь ее обратно засунуть?
Засмеялись. Потом Ким сказал:
- Вообще, Татка, ты серьезно подумай – время ли сейчас о каких-то шапочках и носочках думать?
- А ты о чем думаешь?
- Я? Вот осенью буду нормы на ГТО сдавать и на «Ворошиловского стрелка».
- Ну и что? А я на БГТО, и буду стрелять учиться
Татке было 12 лет, Киму 14, Сашке 15.
- Тебе не позволят. А вообще-то полезно. В будущей войне женщины участвовать обязательно будут. Уже и сейчас на летчиц учатся и с парашютом прыгают.
- Ким, - подал голос Сашка, - а ты думаешь, будет война?
- Это неизбежно, Саш. Посмотри, что Гитлер творит. И мы все должны быть готовы. Год-два, и в комсомол будем поступать.
Саша отложил книжку и принялся вырезывать своего индейца.
- Пойду я к БГТО готовиться, – встала Тата.
- Это как? На сосну полезешь? Только осторожнее, ладно, Татка?

Через несколько минут Татка сидела чуть ли не на верхушке невысокой сосны.
- Татуля, осторожнее!
Это мама с папой вышли на опушку из небольшого оврага, скрытого соснами. Мама несла большой букет – ромашки, колокольчики, еще что-то. А у папы в руке почему-то была лопатка с коротким черенком – детская, что ли. Впереди бежала Ори - лохматая лайка, уши торчком, хвост баранкой. Завидев Татку на сосне, подбежала, лапами на ствол, громко залаяла.
Ким вышел из вигвама. В руках у него был фотоаппарат «Турист» - ко дню рожденья подарили. Махнул рукой родителям: «Стойте там». Они остановились, щурясь на солнце. Мама ладонью прикрыла глаза от слепящего света. Ори, будто понимая происходящее, уселась перед ними. Ким щелкнул – готово. Милые. Родные. Незабвенные. Папа высокий, в толстовке. На голове белая кепка. Одной рукой обнял маму – она в сатиновом платье – синем в белый горошек. Полная, но легкая, быстрая.
Мама повернулась к Тате:
- Тата, а Саша где? И что ты там видишь, со своей верхотуры? Слезай, пошли обедать.
- Сашка в вигваме. А я вижу, как с шоссе сворачивает к нам автомобиль – большой, черный, линкольн, кажется.
Тата увидела, как мама чуть не выронила букет и схватила папу за руку.
- Ты что, мама?
Ответа не было. Они стояли как вкопанные. Только папа оглядывался вокруг и не знал, что делать с лопаткой.
- Пап, я ее понесу, положи.
Они стояли молча и следили за черным автомобилем, свернувшим с шоссе и по проселочной дороге приближавшемся к их даче. Автомобиль не замедлил ход и проехал по направлению к «даче Марьясина».
- Вчера Гринько, сегодня к Марьясину, – тихо сказал папа, - но на сегодня, наверное, всё.
Он вздохнул, подошел к вигваму и заглянул внутрь. Сашка спал и ничего не слышал.
- Вставай, Сашуля.
Саша открыл глаза, улыбнулся отцу:
- Пап. А я и не слышал, как Вы подошли.
- Ну, и хорошо, сынок, что не слышал. Пойдем, пора.
И они все, летние, солнечные, счастливые, любящие, отправились домой.
Было так хорошо, что Татка забыла спросить папу, что за лопатка была у него в руках.

Десять лет спустя спросила у мамы.
- А почему ты запомнила? – удивилась мама.
- Да на фотографии видно.
- Мы тогда закопали в овраге «Завещание» Ленина, знаешь? Положили газету в жестяную коробку из-под красок, еще клеенкой обмотали. Может, и лежит там до сих пор.

После обеда папа обыкновенно ложился отдохнуть и спал около часа. А потом он читал детям вслух. Он достал с полки «Песнь о Гайавате» в английском издании. Тата видела эту книжку не раз. Иллюстрации, выполненные акварелью, тонкие, прелестные рисунки на страницах, прикрытых кремовой шелковой бумагой. Они рассматривали картинки, а читал он, конечно, русский перевод
Тата открыла первый рисунок и вдруг прочитала вслух:

«Вы, кто любите природу, сумрак леса, шепот листьев,
В блеске солнечном долины. Бурный ливень и метели
И стремительные реки в неприступных дебрях бора,
И в горах раскаты грома, что как хлопанье орлиных
Тяжких крыльев раздаются,
Вам принес я эти саги, эту Песнь о Гайавате»

- Тата, ты запомнила? – удивился папа.- Вот это да! Ну, давайте начнем, продолжим, вернее.

"Дай коры мне, о, Береза!
Желтой дай коры, Береза,
Ты, что высишься в долине
Стройным станом над потоком!
Я свяжу себе пирогу,
Легкий челн себе построю,
И в воде он будет плавать,
Словно желтый лист осенний,
Словно желтая кувшинка!»

А мама в дальней комнате лежала на кровати, задернув шторы на окне, в темноте. «Что будет с ними? Что будет с ними? Что мне делать?» - билось в мозгу, не умолкая ни на минуту.

Папу и маму арестовали через три месяца. Саша и Ким успели еще заработать значки ГТО, а «Ворошиловскими стрелками» пришлось стать на войне. Только Сашку убили в первые же месяцы, а Ким был тяжело ранен, но уцелел, вернулся. А у Таты чудом сохранилась та английская «Песнь о Гайавате». Она иногда рассматривает рисунки и вспоминает дивные стихи. Это о смерти Миннегаги, жены Гайаваты:

«Гайавата, Гайавата!
По долинам, по сугробам,
Под ветвями белых сосен,
Нависавшими от снега,
Он бежал с тяжелым сердцем,
И услышал он тоскливый
Плач Нокомис престарелой:
Вагономин! Вагономин!
Лучше б я сама погибла,
Лучше б мне лежать в могиле!
Вагономин! Вагономин!"

© Светлана Оболенская, 2008
Дата публикации: 13.09.2008 13:07:14
Просмотров: 3075

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.