Авторы онлайн:
Алексей Осидак
Олег Павловский

Серебряная голова

Татьяна Буденкова

Форма: Рассказ
Жанр: Мистика
Объём: 21979 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Если вы с женой поругаетесь, а в вашу квартиру грабители вломятся, вы что доругиваться будите, или грабителям по мордасам настучите?

Старый барак заскрипел, и стал медленно оседать под натиском железного монстра, постепенно превращаясь в груду строительного мусора. Облако пыли на какое-то время закрыло перед экскаваторщиком обзор. Димыч привычно тронул рычаг, опуская ковш. Пусть немного пыль осядет. Не видать ничего. И так хмурый день клонился к вечеру, да ещё небо затянуто облаками. Прищурился, вглядываясь в медленно оседающую пыль, уж пусть бы дождь брызнул. Прямо посредине длинной кучи мусора, бывшей когда-то человеческим жильём, возвышался крепкий тополь. Единственный во всей округе. Ну, росли возле бараков под окнами кусты черёмухи, ранетки дички, но кому понадобилось тополь посадить? Пыль медленно оседала в полном безветрии и над серым облаком постепенно вырисовывалась верхняя часть дерева. Димыч задержал на нём взгляд и изумился. В неподвижном воздухе листья тополя колыхались так, будто кто-то тряс его снизу.
- Чертовщина какая-то! - он открыл дверку и крикнул сверху мастеру:
-Егорыч, с ним-то как быть? Он мне не по зубам! - кивнул на ковш экскаватора.
-А чего с ним чикаться? Пришлю мужиков с бензопилой - враз спилят. Трактором пень выкорчуем и все дела!
Пока мужики свалили дерево, потом стали распиливать на чурки, чтобы погрузить в самосвал, Димыч ходил рядом и никак не мог понять, что же ему не нравится? Что же тут не так? Листья в безветрии шевелились? Так он ковшом стены разнёс, вот от сотрясения воздуха листья и шевелились. Тополь прямо под одним из окон этого барака рос. Кто-то же его посадил? Жалко, поди, хозяину прощаться было? И тут понял, что же его напрягает.
-Ребята, ребята, стоп! Смотрите! - и он обошел место перед тополиным пнём.
-Ну?
-Что "ну"? Видите тут возвышение какое-то.
-Может грядка была. В бараках у многих под окном то морковка, то горошек ребятишкам рос.
-А чего она дерном обложена, если грядка?
-Тьфу! Знаешь, Димыч, ты тут рядом с нами круги писал, а мы навкалывались. Так что всё, мы завязываем и пошли. Вон и трактор пылит. Счас выдернет к едрене Фене этот пень и вся недолга!

Из трактора вылез молодой парень, чертыхнулся, запнувшись как раз на возвышении возле тополя:
-Тут дел не на пять минут! А смена уже почти кончилась.
Димыч даже обрадовался такому решению. Странное у него было чувство, будто по живому пилили, а не ствол тополя, да он и был... живым: рос, листвой шумел. И вот теперь корень вырвать! "Тьфу! Дурь какая!" - одёрнул сам себя.
-Ну, будь по-твоему. Я один без напарника работаю, так что прямо с утречка и займёмся.

Погода утром так и не изменилась со вчерашнего вечера. Всё также низко висело серое небо без единой капли дождя и стояло полное безветрие. Ещё издали увидел чёрнеющую фигуру на сером небесном фоне. Неужели тракторист опередил?
-Здравствуйте, - возле пня стояла, скрестив на груди руки, высокая старуха. В чёрной длинной юбке, в сером платке до самых глаз. Она даже не повернулась, только чуть наклонила голову в ответ на приветствие.
-Это, наверное, ваш тополь? - Старая женщина медленно повернула к нему голову:
-Мой.
-Ну, что поделаешь? Дом тут будут строить.
-Знаю. Ничего. - Опустилась на колени. Набрала в платочек земли: - Прости, коли можешь.
И ссутулившись, побрела в сторону дороги.
-Но это же дерево, только дерево! - однако она даже не оглянулась и его слова так и повисли в воздухе. Он ещё смотрел ей вслед, когда за спиной послышались шаги.
-Эй, Димыч? Раненько ты! Когда же погода-то разгуляется? - тракторист в промасленной фуфайке уже залез в кабину.
-Ты видел?
-Что?
-Да не "что", а женщину!
-Ну, ты даёшь?! Откуда тут женщины?
-Старая женщина в чёрном...
-Ведьма что ли? Пить, Димыч, меньше надо. А то не только чёрные бабки, а зелёные чёртики мерещиться начнут!
-Я вообще не пьющий... - и закрепил трос на пне. Но тракторист навряд ли слышал, вовсю гудел мотор. Рывок, ещё рывок... кряжистые корни разорвали землю и вывернули наизнанку.
-Стоп! Стоп! - Димыч махал руками прямо перед тракторной кабиной!
-Одурел? - мотор заглох, тракторист встал на гусеницу и спрыгнул на землю: - Что ещё, кроме бабки?
-Вот...
Из земли среди мощных тополиных корней виднелся вывороченный череп.
-Так... пошёл я мастера звать, - тракторист сунул руки в карманы и зашагал по направлению к строительному вагончику.
Димыч присел, разглядывая находку. В земле вроде что-то блеснуло. Похоже, пуговица. Он взял её, оттер от жирной земли. Вид она имела черепа со скрещенными костями сребристо-серого цвета. Ему вдруг подумалсь: "Уж не сама ли смерть стояла тут утром? Да, но... смерть просила прощения? У кого? Ни у старого же тополя?" От этой мысли мороз пробежал по коже. И, успокаивая себя, он проговорил вслух:
-Этого не может быть...
-Чего?
Димыч вздрогнул. Он и не заметил, как подошли тракторист и мастер.
-Ну-ка потяни ещё...
Трактор загудел, пень вылез наружу засыпав череп землёй.
-И что, и ничего тут нет? Делать вам нечего, людей от работы отрываете!
-Так кость - человеческая! - Димыч даже подскочил, как так?
-Пить надо меньше. Тут барак был. Костей и бараньих, и коровьих, и свиных... всяких разных. Суп люди варили!
-Вот и я говорю, ему с утра какая-то старуха примерещилась, но я-то её не видел! Теперь вот - голова. И орёт, как оглашенный!
-Так давайте землю-то лопатой перекидаем и проверим.
-Вы и так тут второй день без толку ковыряетесь! А мне за срыв плана - собственную голову оторвут, ни какую-то там... - мастер кивнул в сторону пня. - Всё, работаем. И чтоб больше мне... больше мне... - он погрозил крючковатым пальцем, - никаких этих самых, ну ты понял? - потыкал пальцем в сторону Димыча и ушёл, широко шагая.
-Погоди, немного погоди! Ну, может, пока пообедаешь?
-Рано ещё, тьфу, чёрт с тобой! Ройся, я пока до кусточков добегу.

Тряслись руки и по спине бежали холодные струйки пота. Покойников вблизи в жизни не видел, страсть! Он аккуратно руками разгрёб землю там, где должен бы был находиться череп. Ухватил его за глазницу... сердце стучало прямо в горле... а положить? Деть куда? Осмотрелся. Вспомнил, что в кабине лежит старая роба, аккуратно положил череп на место, достал робу, расстелил и переложил на неё череп.
Поняв, что в земле перемешаны человеческие кости, распрямился, вытер рукавом вспотевший лоб. Нет, бегать и выяснять - себе дороже! Да и тракторист вот, вот вернётся. Он решительно завернул череп в робу, на которой тот лежал, и положил себе в кабину. Потом разберётся. В сторонке ковшом за пару гребков вырыл яму и так же ковшом загреб кости вместе с землёй из-под тополиных корней. Перекидал лопатой землю с места на место, выбирая, что ещё попадалось, и тоже кинул в ковш, потом высыпал останки вместе с землёй в приготовленную яму, залез в кабину и засыпал импровизированную могилу парой ковшей земли, утрамбовав тыльной стороной ковша. Осмотрелся, хотя бы примерно запоминая это место.
-Ну что, похоронил баранью челюсть, кладоискатель?
Отвечать Димыч не стал. Только разговоров наделаешь, да ещё на смех подымут. Но после смены подошел к стоявшему невдалеке, ещё ожидавшему очередь под снос, бараку и, у сидевших возле входа женщин, выспросил: какой номер барака снесли? Сколько в нём может быть комнат? Да не знают ли среди его жителей высокой старухи, которая бы носила длинную юбку и платок до глаз?
Номер барака ему назвали без запинки и количество комнат тоже, так что он смог примерно рассчитать возле какой комнаты рос тот тополь. А вот насчёт старухи...
-Э-э-э, милок! Там почитай пол барака старух, молодые-то кто квартиры получили, кто так разъёхались. А старухи все в юбках, да платках, расподвязкой чтоб - таких и не видали. Однако всех нас переселяют в Черёмушки. Там и ищи. А случилось-то что?
-Да так, одну знакомую мама просила найти, а тут вот...

В окно уже давно заглядывала луна. Семейство во сне сопело, а Димыч крутился, крутился, да и пошёл курить на кухню. Вот ведь, нашёл на свою голову заботу. Надо было зарыть и этот череп тоже. А теперь куда его? Вспомнил про пуговицу, пошарил в карманах - нашёл, отмыл под краном, протёр тряпицей. Череп и скрещенные кости, похоже, серебряная вещица, и не пуговица, а эмблема. Ну и что теперь? А что? Завтра после работы съездит в Черёмушки, посмотрит, много ли там домов заселяют. А там будет видно, больше-то пока ничего на ум не приходило. Но и выбросить ни череп, ни знак этот он не мог! Как какая сила толкала, ты мол, вырвал тополь, растревожил мой покой, теперь расхлёбывай!
- Ну что, Серебряная голова, делать? - но эмблема молчала, только матово блестела и, казалось Димчу, усмехалась, глядя на него пустыми глазницами. - Да чего это я? Завтра в первой же траншее пару ковшей землицы кину сверху, и пусть покоится с миром! - На кухне стало прохладно. Димыч зябко повёл плечами, прикрыл форточку и, стараясь не скрипеть половицами, заспешил в тёплую постельку.
- Ну чего ты? Сам не спишь и мне не даёшь? - сонно улыбнулась жена и плотнее укутала его одеялом.
Однако на следующий день вместо того, чтобы после работы на трамвае направиться домой, сел в автобус и поехал в Черёмушки, проклиная собственную дурость.
Оказалось, что новеньких домов там выросло как грибов. И все их подряд заселяют. Штук пять к ряду. Ну и как в этих пятиэтажках искать неведомую старуху? Походил возле подъездов, прислушиваясь к людскому говору, но спросить ничего так и не решился. Да что и как спросить - пока не придумал.
На следующий вечер присмотрелся: два дома - молодёжные заводские малосемейки, зачем заводу старые люди из барака? А вдруг эта бабка не одна жила? Ну, тогда опять же в малосемейку не попадут. Значит, два дома уже отпадают. Остаются ещё три. Возле двух суета, в некоторые подъезды въезжают новосёлы. А в третьем доме - шторки на окнах и цветочки на подоконниках. Выходит, раньше заселён и остаются только два. Вернулся домой довольный собой, прикупив по дороге пару пирожков с ливером, проглотил не жуя - горячие! Дома жена наливала борщ в тарелки и швыргала носом.
-Ты не торопись, я не голодный, - решил успокоить её.
-Все давно уже дома, а ты, какой вечер где-то пропадаешь! Теперь уже и сытый возвращаешься! Я же не бревно бесчувственное! Всё вижу! Ночами повернётся спиной и сопит себе, или вставится в форточку и курит, курит... - она бросила поварёшку, села на табурет и закрыла лицо руками, плача навзрыд.
-Чего ты? Чего? - в растерянности Димыч присел рядом на корточки.
-Это ты чего? Другую нашёл? Нашёл, да?
-Дура! Прекрати сей момент! Давай нормально поужинаем!
-Ага, так я тебе и поверила! Только что сытый был, а теперь ужинать захотел!
Волна злости и обиды то ли на себя, то ли на жену, то ли на этот, чёртов, череп, захлестнула его. Он подошёл к форточке, закурил. Жена глянула на него и закивала головой, мол, видели, видели?
Дверь за его спиной гулко хлопнула, тоненько звякнули подъездные стёкла. Идти было некуда. И он направился к экскаватору, который за эти дни переместился к стайкам снесённого барака. Поднялся в кабину, плотнее запахнул фуфайку, раздумывая, что бы сказать жене? Ну, не про череп же ей рассказывать? Наклонился, поднял завёрнутый в робу череп, положил на колени.
-Ну что теперь скажешь? Куда мне по твоей милости деться? А тут ещё вон что получилось, - вздохнул, выглянул в окно кабины, даже череп приподнял, будто показывая ему, - хотел тебе могилу какую-никакую устроить, а вышло... как раз в том месте, где твои косточки зарыл, сваю под дом забили, - так и сидел, разговаривая, то ли сам с собой, то ли с бывшим владельцем черепа. - Ох, похоже и вредный ты был мужик, раз и после смерти ни тебе покою, ни людям. - И подумал, с чего взял, что череп мужику принадлежит?
На улице уже темнело и по вечернему холодало, и он, натянув на голову старую солдатскую шапку, которая досталась в наследство от прежнего экскаваторщика, задремал. Проснулся от того, что вроде послышались чьи-то голоса. Первая мысль - воры! Что-нибудь открутить да сдать в металлолом! Прислушался. Вроде мужские голоса. Точно, воры! Тихонько опустил свёрток на пол, пошарил рукой под сиденьем, нащупал монтажку. Ну, сам-то на рога не полезет. Раз говорят, значит, вор не один. Темень, не разобрать. И тут увидел жёлтый свет фонарика. Потом ещё один. И вдруг этот слабый жёлтый свет высветил очертания той самой старухи! И хоть видно было только очертания, он не сомневался - она! Мороз пробежал по коже. Он крепче сжал монтажку, зачем-то наклонился и пощупал череп, будто он мог воплотиться в эту старуху. Настолько неожиданно и нереально было происходящее, что в этот момент Димыч мог поверить во что угодно. Затаив дыхание, вслушивался в ночной разговор, но говорили тихо и потому разобрать он ничего не мог. Зато смог рассмотреть. Кроме этой старухи были ещё двое мужчин. Они помогали ей не споткнутся на строительном мусоре и что-то выискивали, светя фонариками перед собой. Наконец они остановились как раз на том месте, где рос тополь и стали что-то рассматривать на земле. Димыч чуток приподнялся на сиденье, и монтажка грохнулась на пол кабины. В вечерней тишине звук показался оглушительным. Он вжался в сиденье. Нашарить монтажку никак не мог, постоянно натыкался на окаянный череп!
- Есть кто тут? - крикнул один из сопровождавших старуху.
"Нет уж! Посижу, может не найдут", - подумал Димыч.
-Вылезай! Тебя через стекло на просвет, если присмотреться, видно.
Один остался возле бабки, второй направился к экскаватору. Димыч открыл дверку, и, слава Богу, нашёл монтажку!
-Не совестно тебе у рабочих людей последнее тырить?
-А чего мне у самого себя тырить? - и подумал, лучше не дожидаться, их двое, он один, навернуть этого по котелку и бежать! Выпрыгнул из кабины, но задел ногой робу, в которой был завёрнут череп, и растянулся прямо под ноги мужику.
-Чёрт! - тут же почувствовал, как сильная рука схватила его за шиворот, извернулся и двинул мужика кулаком.
-Не бузи! - удар под дых свернул его пополам. Хватка ослабела, и он рухнул на землю. Сжался, ожидая следующих ударов. Но никто не бил, и он потихоньку приоткрыл глаза. Прямо ему в лицо смотрела пустая глазница черепа, остальная его часть оставалась прикрыта робой. Видно выпал следом, когда он задел его ногой. Рядом топтались два сапога. Потом увидел, как рука взяла робу... и из неё вывалился окаянный череп! Димыч уже успев чуть отдышаться, вскочил на ноги. Но мужик даже не прореагировал на его движение:
-Лёнча, смотри, - и присел рядом с черепом, освещая его фонарём.
-Ну, пришли грабить, так череп-то вам к чему? - а сам взглядом уже отыскал, валявшуюся почти рядом, монтажку.
-А тебе? - голос мужика вдруг охрип.
-Как для чего? Похоронить! Чего не понятно?
-Ты где его взял?
-А вы кто?
-Дед Пыхто. Где взял, спрашиваю?
-Тополь выкорчёвывали и вот...
-А ты, значит, похоронить решил?
-Решил. Знал бы, что меня через него - кивнул на череп, - ждёт - зарыл бы, как велел бригадир.
-Не бойся. Не грабители мы. Человек тут был похоронен... давно. Вот хотим найти.
- А чего ночью?
-А ты чего?

Потом тряслись в стареньком москвиче, направляясь в те самые Черёмушки. Старуха сидела на переднем сиденье и держала на коленях, аккуратно завернутый в её головной платок, череп.
-Батя наш белым офицером был. Скрывался от красных, расстрел ему полагался.
-Видать много кровушки пролил, если такой приговор...
-Какой приговор? Не было никакого приговора. Стреляли друг в друга, будто с цепи сорвались, за что? Чёрт поймёт! Мать батю в Сибирь украдкой, в товарном вагоне привезла, среди вещей. Потом в бараке в подполье прятался. Там и помер.
-Надеялся он, что власть изменится, - старуха погладила череп, вздохнула, - да так и не дождался.
-А чего в подполье-то сидел?
-Говорят же тебе, документов у него не было. Расстреляли бы, не глядя.
-И так как он жил - хуже смерти. Света белого не видел, - старуха опять погладила череп. - А помер, куда мне его было деть? Сыны-то наши, его и мои значит, оба воевали. Пока до Берлина дошли да назад вернулись. Боялась им навредить. Вот и похоронила тайно, ночью. Две соседки подмогли: солдатка, да вдова. Одна бы не осилила. Возле окна могилу вырыли, раму выставили, и вытащили его. К утру сверху землю обустроили, будто грядка. Потом уж я тополь посадила, постепенно дерном обложила. Все присмотрелись, не замечали. Так и жила рядом. А тут барак сносят. Думала, у меня сердце разорвётся. Вот и пошли с сынами, тайно выкопать и перезахоронить.
-А тут ты!
-Ну, ненароком я...
-Подъехали уже. Пошли, отмоешься. А то видок тот ещё! Ну и сам понимаешь, языком-то не чеши!
На следующий день к экскаватору с обеднишним узелком пришла жена. Язык чесался просто нестерпимо. Но даже если рассказать - не поверит. Поэтому только вздохнул и обижено отвернулся. И тут вспомнил, что эмблему-то серебряную голову с костями так и не отдал! Дома она осталась!
-Так я это, думал клад тут. Одну штуку нашёл. Дома она.
-И что?
-Да нет ничего больше. Вот и искал тут.

Построили эту пятиэтажку, экскаватор Димыча перегнали на другой объект. Но как-то утром проходил возле того самого дома и вдруг увидел старуху в длинной юбке и платке до глаз.
-Здравствуйте, не узнаёте?
-Здравствуй. Как же? Узнаю.
На вид она то ли ростом стала меньше, то ли ещё суше, но держалась по-прежнему прямо. Глянула на него исподлобья:
-С тех пор мниться мне, будто давит ему на тело великая тяжесть, а я... - старуха подавила вздох, глухо выговорив: - помочь не могу. - Отвернулась и пошла не простившись.
-Так я же ненарочно. Откуда мне было знать, что сваю прямо в то место забьют? - догнал он её.
-Как бы знали наперёд - соломки бы подстелили. Грех твой невольный. Не вини себя. - И пошла, более уж не оглядываясь. А он ещё немного постоял, будто что-то вспоминая, хлопнул себя по лбу. А ведь точно, именно в этот день и случилось ему выкопать тот самый череп! Вздохнул про себя, однако, правда, благими намерениями дорога в ад вымощена. Может, оно и лучше бы было, зарой он кости, как то велел бригадир?

Время шло. И Димыч постепенно превратился в Дмитрия Сергеевича. Как-то в пятницу вечером сидел по обыкновению возле телевизора, а тут как раз мода пошла, стали показывать передачи про всякие странности. И видит Дмитрий Сергеевич ту самую пятиэтажку, а камера ведёт по облезлому подъеду, по грязным, замусоренным ступеням, по стенам с... со всякими надписями.
-Ну, ты ж посмотри! Новенькая, чистенькая была! Всю загадили!
А по телевизору толстая неряшливая баба тем временем начинает вещать, как по ночам её в квартире призрак донимает.
-Господи, с чего это ты всякую дребедень смотреть начал? - жена присела рядом, отчего диван жалобно пискнул и Дмитрий Сергеевич, из сочувствия к его тяжёлой ноше, встал.
-Погоди, погоди! Это же тот дом, где... э-э-э... где я чуть клад не нашёл! Ну, вспомнила? - И кинулся рыться в ящике со своими рыбацкими принадлежностями. Единственное место в доме, куда не доставала рука жены.
-Да помню я, помню. Вроде пуговицу там какую-то старинную нашёл.
Эмблема так и лежала завёрнутая в тряпицу среди самодельных блёсен и мормышек. Дмитрий Сергеевич развернул тряпицу и обомлел. На почерневшем фоне четко, будто кисточкой выписали, был виден контур черепа и скрещенные кости.
"Чего ж это он никак меня в покое не оставит? Вот же привязался? Сначала в ковш экскаватора впёрся, потом из-за него чуть развод не получился, потом ночью морду его сынки считай набили, потом жена его, ну та самая старуха... это же надо в одно время с ней оказаться возле этого дома, хоть до этого дня сто лет там не был! Теперь вот... по телевизору достаёт! Поеду к его супружнице, отдам эту штуковину, пусть отстанет!" - рассудил Дмитрий Сергеевич.
-Слушай, этим телевизионщикам просто нечего делать! Собирают всякую чушь! Пить этой тётке меньше надо, так и чёртики мерещиться не будут!
-Да не чёртики, к ней мужик по ночам приходит! Понимаешь?
-Понимаю, - хмыкнула жена.
В понедельник после работы Дмитрий Сергеевич направился в Черёмушки, в ту самую квартиру. Дверь открыла молодая женщина с ребёнком на руках.
-Здравствуйте, тут бабушка проживала?
-Да что вы? Нет тут никакой бабушки. Мы уже второй год живём, нет, не знаю.
И что теперь делать? Он приехал к той самой пятиэтажке. Прикинул, где примерно находится та самая свая. Выходило как раз под той квартирой, в которой и тревожит женщину приведение. Дмитрий Сергеевич оглянулся по сторонам, крадучись подошёл к стене дома, нашёл палочку и стал рыть ямку. Вырыл узенькую щель поглубже, бросил туда эмблему, которую про себя окрестил серебряной головой, оглянулся по сторонам, один, никого кругом: "Забирай, свою вещь, да оставь меня в покое, Богом прошу, отвяжись!" - и пошёл, не оглядываясь, на автобусную остановку.
А вечером курил у форточки и думал, что не просто же так свалась на его голову вся эта "беда"? И так и этак мороковал. Выгоды никакой. Чуть с женой не развёлся. А вот сыновья того мужика, чьи кости он своим экскаватором из-под тополя вывернул...
-Да, ну точно, точно, - сам не заметил, как вслух заговорил. - Это чтобы дети отца похоронили по-людски. Ну а я то тут при чём? Он офицер белый... против советской власти значит. А я всё-таки партийный. Он прятался от власти... а сыновья за эту власть до Берлина дошли? - и сел на табуретку.
-Димуся, никак крыша поехала? Смолишь не переставая и бурчишь что-то себе под нос? - на кухню, завернувшись в одеяло, вышла жена.
-Тут понимаешь... ты вот стала бы немцев бить, если бы твой батя белым офицером был?
-Не, я как-нибудь из-под тишка. Где же мне управиться?
-Да не о том я... Ну, белые же против красных?
-Хоть и не был твой тесть белым офицером, а на фронт его благословлял батюшка, его собственный отец, поп, лишенный красными прихода. Ну, если мы с тобой поругаемся... крепко, а в нашу квартиру грабители вломятся, мы что доругиваться будем, или по им мордасам настучим?

© Татьяна Буденкова, 2015
Дата публикации: 13.02.2015 01:34:56
Просмотров: 2261

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.