Наречение Некты 1

Юрий Леж

Форма: Повесть
Жанр: Фантастика
Объём: 38077 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Продолжение повести "Агент Преисподней".

Агент Преисподней-2
Часть вторая. Наречение Некты
НАРЕКАтЬ, наречь, или малоупотр. нарицать, нарещи: твер. пск. нарековать кого или что; называть, именовать; давать имя, названье, зов, кличку
Толковый словарь Даля.

I
Демонстративно – непонятно, правда, перед кем в пустом полутемном гостиничном номере – тяжко и протяжно, негромко, но с чувством застонав, Симон с размаху упал спиной на мягкий диванчик, расчетливо пристроившись головой и плечами в уголок между невысокой спинкой и боковым подлокотником. В крови гудело легкое, бодрящее опьянение, не туманящее мозг, а, как бы, лишь чуть-чуть расслабляя его, заставляя мысли принимать направление несерьезное, игривое, забавное; во рту еще сохранялся привкус ароматной кубинской сигары, в желудке лопались, щедро залитые коньяком, черные зернистые икринки белуги.
И что еще нужно для загадочного ощущения полного счастья?
Отпуск – временное, всего-то на десяток лет, избавление от адских мук, невероятных по причудливости своей заданий, нежеланных, порой мешающих, напарников и напарниц – заслуженный и показательно объявленный, что позволяло избежать пристального и назойливого внимания противоборствующей стороны. Только четвертый год пошел этого отпуска…
Симон прикрыл глаза под неизменными черными очками, одновременно наслаждаясь покоем, сытостью, и будто бы вспоминая уже минувшие отпускные годы. Круглые очки с непрозрачными, будто глухая ночь, стеклами и антикварная, старинная трость с причудливым набалдашником и тонким стальным клинком внутрь – вот и все, что осталось от привычной внешности агента Преисподней. Впрочем, черты лица и телосложение также практически не изменились, разве что – вес, а вот остальное… Симон за прошедшее время отрастил волосы едва ли не до самых плеч – хоть и седина поперла, не такая заметная при короткой стрижке, переоделся, спустя пару лет, из строгого делового костюма в кожаные брюки и грубоватую «косуху» с крупными, белого металла, молниями. Откровенно говоря, такая резкая смена имиджа была всего лишь капризом, не более. Спокойная обстановка выбранного старшим бесом Отражения, доступность любых удовольствий за свои деньги, на которые бухгалтерия Преисподней в этот раз не пожадничала, вовсе не требовали даже минимальной маскировки «под кого-то». Но почти полтора года в благословенном климате океанских тропических пляжей настойчиво потребовали хотя бы внешних изменений, особенно, в компании Маринки – Зоя категорически предпочла отдыхать от адских будней в одиночестве, а вот их общая случайная знакомая по последнему заданию, видимо, решила держаться поближе к удачливому, знающему почем фунт лиха и не чурающемуся простых удовольствий Симону… Для самого агента такое желание совсем уж юной девушки оказалось достаточно неожиданным, но – они сразу же нашли общий язык и договорились о семейном отдыхе: Маринка, обыкновенно на людях, забавно изображала дочку, а Симон иной раз, в критических бытовых ситуациях, выступал в роли сурового и сдержанного на эмоции отца.
Но и блаженный климат, великолепные пляжи, ночные купания, отличные рестораны, вечные, как сама жизнь, и такие де назойливые полуголые аборигены успели достаточно быстро надоесть. «Хочу осень, – как-то раз заявила Маринка во время чинного семейного обеда в фешенебельном ресторане. – Настоящую, с холодным дождем, опадающими листьями, серым небом в тучах…»
– А потом захочешь зиму? – поинтересовался Симон.
– Наверное, – пожала плечами девушка. – Мы с тобой не островные негритята какие-нибудь, чтобы всю жизни радоваться теплу и солнцу.
– Ну – и ладно, – кивнул агент, соглашаясь. – Мне тоже начинает здесь надоедать от вечных улыбок и какой-то феерической жизнерадостности. Понимаю, конечно, что они – местные – только за счет отдыхающих и существуют фактически, но частенько стало казаться, что мы в большом театре, и все вокруг просто играют навязанные извне роли, а не живут.
– Ты – философ, – засмеялась Маринка. – Вот только – не выбери, пожалуйста, какую-нибудь глухую провинцию, где люди ложатся спать с закатом солнца, а чтобы потанцевать надо отправляться за полсотни верст в соседний райцентр…
– Я не настолько сурового родителя изображаю, – проворчал в ответ Симон, едва заметно улыбаясь.
…коротенькое распоряжение портье в местной гостинице, такси в точно назначенное время, аэропорт с благожелательными служащими, цветами и ароматами тропического острова, длительный, но совсем не утомляющий перелет через полсвета… хорошо, что в этом Отражении широко используются безналичные деньги – создавать бесконечные, неисчерпаемые, виртуальные счета небольшого размера, до полумиллиона в местной валюте, ловкачи-бесы Преисподней научились великолепно.
И вот уже второй месяц «отец и дочь», Симон и Мари Foster, уроженцы другого конца света, но имеющие, согласно документам, здешние, местные корни, наслаждались городской золотой осенью, шуршащими под ногами листьями, пожухлой травой на газонах скверов и бульваров, паутинкой тонких, едва заметных в небе облаков, дневной прохладой и ожидающимися со дня на день, обычными в это время года, затяжными дождями.
Впрочем, удовольствие они получали не только от климата. В первые же дни пребывания в городе Маринка предприняла длительный загульный рейд по местным злачным достопримечательностям, не опускаясь, правда, до откровенных шалманов и низкопробных заведений, типа, опиекурилен и наркоманских притонов, а предпочитая грешить в компании достаточно известных и богатых людей, выбирая из них того, кто помоложе, иной раз наслаждаясь откровенным стебом над местной «элитой», а иногда пускаясь во все тяжкие в наполненном интригами, завистью и неподдельной злобой друг к другу обществе «золотой молодежи». Впрочем, девушка, несмотря на молодость, оказалась достаточно разумненькой и отлично помнила, что смерть по зависимым от нее обстоятельствам – как-то, передозировка наркотиков, ссора с применением оружия, тяжелые болезни и прочее, и тому подобное – влечет за собой прекращение отпуска и досрочное возвращение в Преисподнюю, с которой её, хоть и поверхностно, успел ознакомить один из мелких бесят во время краткого пребывания на том Свете.
Симон же разгулу плоти, азартным играм и прелюбодеяниям предпочел скромные по сути своей грехи чревоугодия и гордыни, едва ли не ежедневно посещая самые фешенебельные и чопорные заведения в центре города: одетый в черную грубую кожу, ведущий себя в меру вульгарно, чтобы шокировать окружающих, заказывающий сумасшедшие изыски кулинарии и самые дорогие напитки, половину из которых он оставлял на столе недоеденным и недопитым.
И сегодня, вернувшись после озорного «хазарского набега» на роскошный ресторан в двух кварталах отсюда, развалившись на мягком диванчике в гостиной огромного номера с кабинетом, двумя ванными комнатами, раздельными спальнями – хотя Маринка все равно предпочитала просыпаться рядом, ну, или, по крайней мере, в той же постели, в которой спал её нареченный родитель – Симон намеревался слегка вздремнуть перед возможным ночным вторжением невольной «родственницы», возможно, с подругами и друзьями, которые, если и не вовлекут его в свои грешные безобразия, то уж поспать нормально – точно не позволят. Впрочем, Маринка своего спутника такими развлечениями не часто забавляла, очень тонко, по-женски, понимая, когда тому это не понравится, а когда – разврат и пьянка придутся очень кстати для соскучившегося по женскому телу и непутевым подружкам на пару часов агенту Преисподней.
Внезапно вместо ожидаемого шлепанья разношенных кроссовок за дверью – названная дочка терпеть не могла модельных туфелек, высоких каблуков, всегда имея при себе в таких случаях сменную обувь и частенько возвращаясь в номер в вечернем, изысканном платье, дорогом, старинной работы, колье с изумрудами и стареньких кроссовках, так удобно и приятно сидящих на ноге – в гостиной раздался сперва тихий, но с каждой секундой усиливающийся, превращающийся в угрожающий, похожий на рык голодного хищника, раскат грома. Удивленный Симон раскрыл невидимые под стеклами очков глаза… в ноздри ударил явственный запашок серы, горелой изоляции и еще чего-то не менее отвратительного. И у небольшого журнального столика в противоположном углу комнаты начала стремительно возникать из ниоткуда громоздкая, могучая фигура демона – с массивными рогами, упирающимися в потолок, с огненно-красной, бугристой кожей, горящими кровью глазами и непременным хвостом, нервно дергающимся между мощных ног, оканчивающихся раздвоенными копытами.
«Это еще что за чудо природы…» – успел мельком подумать Симон, как демон стал преображаться, уменьшаясь в размерах, меняя багровые и алые тона «боевой раскраски» на спокойные, буро-зеленые и синеватые, дезодорируя помещение сильным и приятным запахом хвои и резко уменьшая грозовое громыхание до звуков простой речи.
– Покорнейше прошу простить, ваше превосходительство…
На месте грозного представителя потусторонних сил, властного, полного злых сил Преисподней демона в гостиной номера стоял, старательно изображая растерянность и некую почтительность низшего перед высшим довольно-таки тривиальный бес-куратор этого Отражения, лично Симону неизвестный, но об отдыхающих в подвластном ему пространстве грешных душах, разумеется, осведомленный.
– Маляр я, ваше превосходительство, – серьезно заявил бес, почувствовав недоуменный взгляд агента на своем буро-зеленом рабочем комбинезоне, заляпанных разноцветными красками растоптанных сапогах и испачканных явно побелкой небольших рожках. – По призванию и от всей души – маляр. Конечно, в свободное от основных обязанностей время. Но – вашему-то превосходительству известно, что время – это такая хитрая штука, его можно и потерять, и собрать, и растянуть, и сжать…
– Надеюсь, ты с такой помпой явился сюда не для того, чтобы обсудить метафизические свойства времени? – с тревожной иронией поинтересовался Симон. – И что это за «превосходительство»? Можно подумать, ты не знаешь, кто я и моя спутница на самом деле.
– За явление в таком образе приношу свои глубочайшие извинения, – полупоклонился бес, и вышло у него это совсем некуртуазно, угловато, по-деревенски, как кланяются, обыкновенно, деревенские простолюдины перед дворянами. – А кроме «вашего превосходительства» – как же мне обращаться, если явился я с просьбой?
«Просьба – от беса? – еще больше удивился и насторожился агент, памятуя о том, что даже самые маленькие и низшие бесенята в Преисподней от рождения своего – хотя, было ли оно таковым, как у людей? – числятся выше и значительнее грешных душ, даже оказавших старшим бесам иной раз неоценимые услуги. – Такого на моей памяти еще ни разу не было – чтобы просили… ох, не к добру это, не к добру…»
О возможно утраченном с этой минуты отпуске Симон даже не стал горевать, вполне возможно, что в такой ситуации можно было лишиться и чего-то более существенного.
– Ты бы не причитал, Артифекс, как нищий на паперти, – грубовато посоветовал Симон, усилием воли заставляя себя лежать в прежней позе. – Изложил бы свое дело, да и …
Агент покрутил в воздухе кистью руки, изображая нечто среднее между «там подумаем» и «выметайся отсюда, пока цел». А бес, шагнув поближе к возлегающему на диванчике агенту Преисподней, со вздохом сказал:
– Вот потому и не знаю, как к делу-то подступить, ваше превосходительство. Знаю – на отдыхе вы, в отпуске законном в знак высочайшей благодарности и признательности ваших заслуг перед Темными Силами, в целом, и высшими иерархами, в частности…
– Ну-ну… – подбодрил застенчивого беса агент, чуть выпрямляясь, полусадясь на диванчике. – Я тебя слушаю очень внимательно, но обещать заранее, сам понимаешь, ничего не буду, нет у меня такой привычки – авансы раздавать…
– Не надо, не надо, – взмахнул плохо промытыми от масляных красок, попахивающими скипидаром лапками бес. – Не надо авансов, не надо обещаний. Тут ведь дело-то какое… значит, прилетает сегодня, да, кажись, уже прилетел, в город один человечек. Ну, не сказать, чтобы мой, но душа его – наша, темная и грешная до самых потаенных закоулков. Осталось лишь дождаться его смерти… я-то думал – нескоро это будет, человечек этот здоров, и о себе заботится – другим у него этому поучиться надо. Но вот, на всякий случай, вскользь, глянул я в будущее… понимаю, что без высочайшей санкции нельзя, но… слишком уж мелким мне это показалось, я же не про все Отражение узнать хотел, лишь чуть-чуть про этого человечка…
«Хоть немного становится яснее, – усмехнулся про себя Симон. – Похоже, бес решил какую-то интригу в этом Отражении замутить, а высшее свое начальство не предупредил, думал – все получится, так и будет он «на коне», победителей не судят, а обычно премируют, но вот что-то сорвалось у него, теперь боится гнева высших бесов или еще каких последствий не только для себя лично – для всего Отражения тоже».
– …а вот тут – беда, – продолжил Артифекс, прижимая сложенные ладони к груди над жиденькой, растрепанной, козлиной бороденкой с непременными следами засохшей краски. – Очень плохо. Этого грешника совсем скоро убьют вместе со всеми его сопровождающими… сорвется то дело, за которым он, вообщем-то, в город и приехал. Да это не страшно, сорвется сегодня, получится завтра, а вот вся печаль в том, что не могу я увидеть тех, кто грешника этого остановил на его земном пути.
Бес, выговорившись, тяжко вздохнул и буквально повесил голову, упершись в грудь подбородком. Пауза чуток затянулась, похоже, куратор ожидал от Симона принятия немедленного решения, даже толком не уточнив, собственно, его задачи, роли в начинающейся игре. Но вот агент не торопился кидаться с головой в омут непонятного…
– Продолжай, – поощрительно кивнул бесу грешник на отдыхе. – Ты ведь еще кое-что знаешь или просто догадываешься, иначе курировал бы не Отражение, а пяток котлов с кипящей смолой или шеренгу висельников в Преисподней.
– Догадываюсь, – покорно согласился бес-маляр, умело пряча глаза. – Догадываюсь, что тут нечисто. Или кто-то из наших свою лапу приложил, чтобы мне насолить, подпортить, так сказать, репутацию, но и это бы еще полбеды…
Куратор исподтишка огляделся, будто высматривая в гостиничном номере подслушивающих или подсматривающих шпионов, и совсем уж понизил голос:
– …совсем плохо, если тут замешаны существа из Верхних сфер… ну, ты догадываешься, о ком я…
– А вот это уже интересно, – бодро, будто и не он только что валялся в нирване, выпрямился, усаживаясь на мягких диванных подушках, Симон. – И с чего ты взял, будто судьба отдельно взятого грешника интересует ангельские сферы? И именно здесь и сейчас?
– Не просматривается будущее, что грешника вот-вот убиенного окружает, – признался бес. – С ним-то конкретно все видно и понятно, а чуть в сторону – и туман этакий висит, серость и мгла сплошная, не видно, не слышно – ничего. Наши, знаю, умеют такой туман напускать, но только или кто из высших, или уж – совместно, бесов пять-шесть. Врагов-то у меня среди своих немного, я в важные не лезу, место свое знаю и блюду, но, может, кто решил через меня начальству непосредственному насолить или еще какую интригу разыграть.
«Где такие злые бесы, что чуть друг друга не едят…» – вспомнились агенту Преисподней давние строки шуточной песенки, слышанной, кажется, еще при жизни, но вслух повторять их он не стал, не время портить отношения с местным куратором, да и смысла особого в этом нет.
– Сам ты в эту кашу лезть не хочешь, заметно это будет слишком, – задумчиво проговорил Симон, машинально похлопывая себя по животу. – А подходящих грешных душ из временно живущих у тебя, думаю, здесь просто нет.
Бес покорно и чуть униженно вновь склонил голову, подтверждая слова и мысли агента. Продолжая размышлять, агент Преисподней поднялся с места и прошел от диванчика до широкого, наполненного светлой городской ночью окна, одновременно прислушиваясь к происходящему в коридоре гостиницы – не хватало еще объяснять не вовремя объявившимся подружкам или дружкам Маринки наличие в номере ночного маляра, особенно, если учесть, что «золотая молодежь» и слова-то такого, скорей всего, не знает.
– Я еще ничего не решил, – строго предупредил Симон, поворачиваясь лицом к бесу-куратору. – Тем не менее, показывай, кто у тебя там помереть-то должен вскорости…
– Если уже не помер, – беспокойно уточнил Артифекс, деловито доставая из кармана комбинезона плоскую склянку с пристроенным к ней старинным пульверизатором в сеточке.
– Забавное у тебя устройство, – кивнул агент на парикмахерскую принадлежность в руках беса-куратора.
– Да я не поп, ваше превосходительство, чтобы кадилом здесь размахивать, чтобы туману напустить, – огрызнулся, но все еще почтительно, Артифекс, направляя горловину склянки на пустеющую стену позади себя и усердно работая пульверизатором так, что мелкие, едва заметные в полутьме гостиной брызги образовали небольшое, но плотное и почему-то не рассеивающееся облачко, постепенно расползающееся вдоль стены и образуя некое подобие экрана…
…и поздним вечером, почти ночью, зал прилетов гудел множеством голосов и жил вполне энергичной, не затухающей ни на секунду жизнью, пусть и количество прибывающих сейчас самолетов значительно уменьшилось по сравнению с дневным временем.
Кто-то еще только забирал свой багаж с длинной ленты транспортера, кто-то уже тащил чемоданы и сумки к выходу с помощью встретивших их друзей или носильщиков в ярких желтых форменных жилетах с логотипом аэропорта на спине, кто-то, нервно теребя букетик цветов, прохаживался у огромной стеклянной стены, сквозь которую отлично было видно ярко освещенную стоянку такси прямо перед зданием и гораздо более обширное, чуть затененное, но все равно хорошо просматриваемое охраной место для частных автомобилей.
Среди беспорядочно, но очень целеустремленно перемещающейся с места на место толпы народа, кажется, совсем не выделялась довольно экзотическая парочка: мужчина лет тридцати, высокий, широкоплечий блондин, явный потомок викингов с грубоватыми чертами лица, короткой стрижкой, одетый в модный пестрый пиджак и нейтральные черные брюки и его спутница – совсем маленькая, мелкая рядом с ним, худенькая, но энергичная, живая девушка лет на пять-шесть помоложе, с классическим карэ темно-русых волос, в зеленоватом комбинезоне на молниях, почти безо всяких женских украшений, кроме единственного колечка на среднем пальце правой руки, в удобных и практичных туфлях без каблука, делающих её еще меньше ростом. Девушка, как и полагается особам её возраста, мило и непрерывно что-то щебетала, старательно, иной раз на цыпочках, дотягиваясь до уха спутника, а викинг многозначительно помалкивал, изредка улыбаясь в ответ на требующую его реакции фразу.
– Из молодых, да ранних, вертится среди анархистов всех пошибов, посещает собрания социалистов-экстремистов, заглядывает в «Профсоюз наемников», – сухо перечислил достижения девицы высокий, костлявый мужчина в хорошем костюме, вальяжно развалившийся в рабочем, жестком креслице у экрана камер наблюдения за залом прилетов на втором этаже аэропорта.
Это был один из самых известных людей во всем Департаменте Безопасности, ходячий архив, обладатель уникальной памяти, на время операции прикомандированный ко Второму бюро Департамента – Туган Хаков, то ли натурализовавшийся перс, то ли давным-давно обрусевший туркмен.
За его спиной, внимательно наблюдая за происходящем в зале, то и дело переводя взгляд с экрана на экран – всего их в комнате наблюдения было четыре – обосновался на высоком, неудобном стуле руководитель бюро полковник Манохин, на остальных наблюдательных постах сидели только его подчиненные, на время вытеснившие в местный буфет аборигенов – охранников аэропорта.
– Всем особое внимание! – скомандовал невзрачный, сухонький и невысокий, с армейской, аккуратной стрижкой пегих жиденьких волос полковник. – Похоже, эта парочка встречает наш объект, иначе зачем им тут толкаться на ночь глядя?
Задавать вопросы Хакову по поводу спутника девицы полковник не стал, раз архивариус ничего не говорит, значит, викинг не успел отметиться в делах Департамента, да и в громких делах уголовной полиции – тоже.
Где-то далеко-далеко, едва слышный в комнате наблюдения прозвучал звонкий голос молоденькой дикторши, объявляющий прибытие очередного рейса и тут же над дверями вспыхнул яркий, привлекающий внимание транспарант, оповещающий по обыкновению дежурную смену охраны о прибытии транзитного борта из Гамбурга через Прагу и далее следующий на восток после недолгой стоянки для дозаправки.
Наблюдающие за залом прилета оперативники невольно прильнули ближе к экранам.
А викинг со своей говорливой спутницей двинулся к декоративным барьерам из хромированных столбиков с натянутыми между ними бархатными, ало-золотыми канатами, ограждающим неширокий коридорчик при сходе с эскалатора прибывающих пассажиров. Выходящих было немного, основная часть транзитных пассажиров направлялась в сопровождении стюардесс в особый зал, не имеющий сообщения с другими помещениями аэропорта. Первыми на ступеньках эскалатора появилась парочка индусов – он и она – в просторных, балахонистых одеждах, с застывшими улыбками на темных лицах, видимо, просто атрибутах приветливости. Следом буквально сбежал, обгоняя гостей города явно местный житель, вернувшийся домой – его сразу за ограждением ждали жена, теща, дочь-подросток и, похоже, кто-то из друзей-сослуживцев.
А следом появился – он. Высокого роста, крепкого телосложения, как пишется – и совершенно справедливо – в ориентировках. Короткая стрижка серо-седых волос, глубоко посаженные, внимательные глаза, неторопливые движения, в которых опытному человеку сразу же видится грация жестокого смертельно опасного хищника. Черный костюм с синеватым, металлическим отливом, дорожная, голубая рубашка без галстука, короткий плащ, перекинутый через руку. Маркус выглядел слегка утомленным перелетом и поздним местным временем, но одновременно казалось, что это игра, простые притворяшки, в которых солидному путешественнику и положено так выглядеть.
На встречающих, если, конечно, учесть, что викинг и болтунья ожидали именно его, хищник не обратил ни малейшего внимания, равнодушно продвигаясь вперед, к выходу из здания среди радостно-встревоженной, суетливой, пусть и неплотной, но все-таки толпы встречающих и встреченных. Следом за ним, будто две тени, двигалась парочка классической азиатской внешности: узкие, раскосые глаза, широкие скулы, тонкие губы, прямые, жесткие волосы, смуглая, с желтоватым отливом кожа, полусжатые, готовые к работе кулаки, написанное на лицах-масках чуть презрительное равнодушие к окружающим… мужчина и женщина отличались от большинства китайцев, японцев и иных представителей своей расы, пожалуй, лишь высоким ростом. Одетые в одинаковой расцветки и покроя, на вид деловые, но излишне свободные, не стесняющие движений, костюмы – женщина тоже в брюках – азиаты были похожи друг на друга, как близнецы и лишь немногие привычные к узкоглазым лицам могли бы отличить их с первого же взгляда.
Именно к ним и направились опознанная архивариусом балаболка и её спутник, и встреча их походила на долгожданное свидание старых, давно не видевшихся друзей.
Викинг быстро и сильно пожал руку слегка скривившему в улыбке губы азиату, коротко кивнул его спутнице, а девушка в комбинезоне, не переставая болтать что-то радостное, слегка восторженное, едва не подпрыгивая, полезла обниматься и целоваться к обоим.
К сожалению, узконаправленных микрофонов установить не успели, да и трудновато было покрыть ими все обширное помещение зала прилетов, потому никто из сидящих за экранами в комнате наблюдения не слышал, как болтающая без остановки девушка в промежутке между: «Ах, как мы рады… давно мечтали увидеться… неужели вы в самом деле… как вам наши самолеты…не правда ли – комфортно и недорого…» прошептала едва слышно, но четко и внятно:
– Маркус берет такси, наша машина третья на стоянке, пароль – по договоренности, ваша машина – темно-синий «Балт» 14-82, наша – черный 16-45, вы идете последними, отель «Две звезды», сориентируетесь по дороге…
Незаметно для постороннего взгляда, но очень ловко, профессионально, что даже невольно восхитило наблюдающего за ними полковника, прилетевшие азиаты и встречающие их местные взяли поименованного Маркусом в полукольцо, при этом постоянно меняясь местами, перемещаясь вокруг объекта в непрерывном странном хороводе охранения. Процессия неторопливо, но неотвратимо приближалась к выходу из здания – огромным стеклянным дверям со встроенным фотоэлементом – и полковник уже отдал распоряжение группам поддержки на восьми автомобилях быть в полной готовности, наверняка, Маркус и его сопровождающие не пешком пойдут в город, как вдруг спокойное течение событий будто взорвалось маленьким, курьезным эпизодом.
Неизвестно откуда появившийся, очень похоже – перепутавший зал прилетов с залом отлетов нелепый пассажир – невысокий, худой, нескладный, в пиджаке с коротковатыми рукавами, не первой свежести клетчатой рубашке под ним, в брюках-дудочках, лет двадцать, как вышедших из моды, в круглых очках-велосипедах и с вихрастой рыжей шевелюрой, виновато улыбаясь и непрерывно кланяясь задетым им людям, тащил за собой огромную сумку-тележку на разболтанных колесиках и – буквально врезался в Маркуса, рассеянно отвлекшись перед этим на порцию очередных извинений перед пострадавшим от его неуклюжей сумки.
Несмотря на легкую, казалось бы, отстраненность во взгляде и движениях, встречаемый с таким бережением Маркус отреагировал на возникшую на пустом месте неприятность молниеносно, легким движением отстранившись от неуклюжего пассажира; похоже, наблюдаемый Вторым бюро гость города был готов к любому сюрпризу, а четверка его сопровождающих мгновенно блокировала виновника происшествия… но дальнейшего, возможно, криминального развития ситуация не получила. Вымученно улыбаясь, кланяясь и говоря какие-то нелепые слова искреннего раскаяния, рыжий то ли вечный студент, то ли рассеянный младший научный работник, то ли просто неудачник в жизни с явным нелегким усилием поволок дальше свой груз, а Маркус продолжил путь к выходу, вполне удовлетворенный тем, что ситуация не вышла из-под контроля и не привела к даже к маломальским неприятным последствиям.
– Был контакт? – тревожно спросил полковник Манохин, на какое-то мгновение расслабившийся, упустивший детали происходящего на экране.
– Кто ж его знает, – вяло и неубедительно ответил один из наблюдателей через плечо, по-прежнему не отрывая глаз от изображения зала прилетов. – По мне, так не было. Объект ушел от контакта. Да и как ловко ушел… Но – чем черт не шутит, пока бог спит…
– Кто это? – нервно одернул полковник молчащего архивариуса.
Тот сосредоточенно наморщил лоб, вспоминая, но выдал «на-гора» лишь невнятное:
– Надо бы уточнить в сыскном Управлении, кажется, несколько лет назад этот тип мелькал в каких-то ориентировках…
«Чтобы этого рыжего забрали к себе все известные демоны», – витиевато выругался про себя Манохин, стараясь выглядеть спокойным.
– Две машины и бригаду – за ним, – распорядился начальник Второго бюро, разумно предполагая, что сразу, с самолета, Маркус не займется излюбленным делом – истреблением неугодных его заказчикам персон, а сперва разместится в какой-нибудь гостинице или на конспиративной квартире и, лишь отдохнув, примется за работу. – Выяснить всё, что возможно, ничего не предпринимать, доложить и ждать указаний…
– Принято, – кивнул один из оперативников, исполняющий роль адъютанта и офицера связи и тут же, чуть отступив к стене, принялся бубнить, наговаривать полученное распоряжение в небольшой прямоугольник мобильной рации.
Отдав нужное распоряжение и этим слегка успокоившись, полковник Манохин все внимание переключил на покидающих зал прилетов Маркуса с сопровождением.
…– Странно, этот зал совсем не похож на тот, через который мы проходили сразу по прилете в город, – задумчиво сказал Симон, беря паузу на обдумывание и сознательно провоцируя беса на некие, мало что значащие, но, может быть, именно этим и ценные пояснения и оправдания.
Так оно и случилось, как задумывал агент Преисподней.
– Однако, ты, ваше превосходительство, считаешь, что в таком большом городе всего один аэропорт? – не сдержался, съязвил Артифекс, всплеснув руками. – К твоему сведению – их здесь три, а я, должен заметить, не отслеживал ваше прибытие специально, а тактично отвел в сторону глаза и притушил собственное любопытство. Сам понимаешь, вы – грешники не простые, отдыхающие с высокого, так сказать, соизволения, и ведете себя прилично, специально неприятностей не ищите, так к чему мне было терять время и силы на контроль именно за вами?
– Не кипятись, бес, – спокойно посоветовал головой Симон, старательно не обращая внимания на всплеск эмоций собеседника. – Не о простой грешной душе ты печешься, раз за ним такой контроль и от тебя, и со стороны местной Безопасности. Тем более, тебе надо не просто узнать, кто убил, а вычислить стоящих за убийством заказчиков, тех самых, которые напустили туман неопределенности в прогноз развития реальности…
Бес слегка пожал плечами и развел в стороны руки, из которых волшебным образом исчезла в кармане комбинезона склянка с пульверизатором, всем своим видом показывая, дескать, кто сказал, что будет легко? было бы легко, справился сам, не прибегая к помощи отбывающей наказание в Преисподней и лишь временно отпущенной в этот мир грешной души.
– Но помогать мы друг другу должны, – приподнял ободряюще левую бровь над дужкой очков агент. – Так ты говоришь, душа этого человечка с телом вот-вот расстанется, если уже не рассталась? Тогда надо бы мне в тот отельчик заглянуть, как он именуется? «Две звезды»? кажется, это совсем недалеко отсюда…
Облегченный вздох беса-куратора, наверное, могли услышать и в самых потаенных глубинах Преисподней, если бы не один, омрачающий потустороннее счастье нюансик, о котором, даже в порыве ликования Артифекс забыть не смог:
– А что же с ценой вопроса? Мне не хотелось бы оставаться в неоплатном долгу перед такой благородной душой…
Симон искренне рассмеялся.
– Давненько так меня не именовали, – самодовольно ответил он, снимая куртку-косуху и небрежно забрасывая её на диванчик. – Ты справедливо заметил, что в долгу быть нехорошо, так что теперь с тебя, бес, три желания, как в любой нормальной сказке. Всего лишь три желания, в пределах этого Отражения, и ничего неисполнимого, завышенного, нереального, а уж тем более – финансового, мне не нужны горы золотых монет, фамильные пирамиды, уникальные бриллианты или тысячи наложниц. Конечно, ты понимаешь, что долговые желания не будут относиться к разрешению текущей проблемы, но все-таки напоминаю об этом. И еще лишь одно маленькое условие: эти желания распространяются и на мою спутницу. Понимаешь, раз уж мы вместе, возможно, придется и её к делу привлечь.
– Я готов, – кивнул с некоторым облегчением куратор, видимо, ожидающий чего-то более серьезного, отягощающего его и без того незавидную в настоящий момент участь, и не удержался от сознательной лести: – И очень надеюсь на вашу, широко известную честность и принципиальность при совершении любых сделок.
– Вот и договорились, – не обращая внимания на «ложку меда» от беса, согласился Симон, доставая из стенного шкафа-купе более скромную и изящную на вид, но тоже кожаную, черную куртку и одновременно критически рассматривая свои ботинки с острыми носами и небольшими металлическими бляхами, размышляя, стоит ли переобуться перед появлением на месте возможного происшествия. – Теперь мне надо бы позвонить своей «дочке», чтобы мое, возможно, долгое отсутствие не показалось странным. А то ведь, чего доброго, искать начнет, перебаламутит тут всю почтеннейшую публику, девушка, знаешь ли, энергичная и без малейших комплексов, ей – что голой на ежегодном имперском приеме сплясать, что в морду начальнику полицейского отделения плюнуть – легко.
Вернувшись к диванчику и достав из внутреннего кармана косухи громоздкий телефонный аппарат с гибкой выдвижной антеннкой, агент набрал знакомый номер, надеясь, что по девичьей рассеянности Маринка не забыла трубку где-нибудь на столике в кафе или в кармане плаща, висящего далеко-далеко, на вешалке в чужой прихожей.
– Алло? Симон – ты? – запыхавшийся голосок девушки, кажется, подтверждал последнее опасение агента Преисподней.
– Да-да, доченька, – состроив умильную гримасу на лице исключительно ради все понимающего беса, приторным голосом проговорил Симон. – Я тут ненадолго отлучусь по делам, не ищи и не волнуйся, думаю, ты придумаешь, чем заняться и без меня.
– А ты куда? – встревожилась Маринка не на шутку, кажется, даже забыв о предстоящих в эту ночь удовольствиях. – Возвращаешься? Или что-то еще случилось?
– Наш отпуск еще не подошел к концу, – мягко пояснил агент, избегая прямых обозначений реальности. – А буду я здесь же, в городе, подробности расскажу при встрече, это долго, нудно и совсем не для телефона, хотя никаких особых секретов нет.
– Ладно, уговорил, я успокоилась, но все-таки в ближайшее время буду держаться возле гостиницы, чтобы все-таки узнать эти самые несекретные подробности, – изобразив нарочитую бодрость, ответила Маринка.
– Ну, до скорой встречи!
Симон нажал кнопку «отбой» и обратился к бесу с необычной проповедью:
– Удобство современной техники не подлежит сомнению, одна беда – люди так и остаются людьми, даже обвешавшись карманными телефонными трубками, обставившись «умными» вычислительными машинами и предпочитая походу в синематограф по выходным просмотр того же фильма на лазерном диске дома. Но это просто лирическое отступление. А теперь ты мне расскажешь своими словами, без всякой современной техники и метафизических штучек и эффектов о гибнущей в эти минуты грешной душе. Да, и еще… это принципиально – Второе бюро Департамента Безопасности, а также всяких посторонних личностей, типа городского прокурора и его друзей, бургомистра с соратниками и референтами надо отодвинуть от расследования этого происшествия, желательно, с момента получения информации о прибытии в город Ворона Маркуса.
– А разве не лучше будет подчинить их, к примеру, тебе, ваше превосходительство? – поморщился недовольный непременными условиями работы агента бес-куратор, переходя на демократичное «ты», но все-таки продолжая величать агента высокопарным титулом. – Сам же понимаешь, корректировка реальности, да еще такая масштабная… это и шум лишний, да и внимание всех сфер привлекает, что наших, что верхних.
– Можно подумать, ты впервые будешь такое делать в этом Отражении, – чуть заметно поморщил нос в легкой усмешке Симон. – Я же не требую изменения судеб, отсрочки смерти или, к примеру, организации государственного переворота. Пусть опоздает информашка про Маркуса, или нерадивые секретари-референты позабудут бумагу на дальнем углу стола на несколько часов. В итоге – благодаря благословенной бюрократии – весь механизм придет в движение через сутки, что мне и требуется.
– Не хочется, – честно признался Артифекс, потряхивая головой, будто пытаясь сбить с рожек побелку. – Если шум подымется, это совсем не ко времени будет. Тем более, я так и не понял, чем тебе эти, из Второго бюро и прокурорских не угодили? Кажется, ты с ними здесь не сталкивался ни разу.
– Не люблю контрразведчиков, под какой бы вывеской они не работали, – честно признался Симон. – И прокурорских, любящих давать указания, не отвечая за результат, тоже. Во всех известных мне случаях от простых полицейских ищеек было гораздо больше пользы и меньше публичного шума, а шум ни тебе, ни мне теперь – не нужен в первую очередь.
– Хорошо, отвлеку все их конторы от происшедших событий часов на двадцать-тридцать, – нехотя согласился бес, морщась, как об целиком прожеванного лимона. – Больше незаметно не получится, все-таки, не в Преисподней мы, в живом Отражении среди временно живущих грешных душ. Хватит тебе этих часов?
– Думается, если по максимуму, то даже с избытком, если ты, конечно, не забудешь о моем свободном доступе к полицейским, проводящим расследование, – усмехнулся агент, из-под очков подмигивая Артифексу. – Когда творятся такие дела, и только-только прилетевших в страну иностранных подданных, пусть и четырежды грешных и достойных Преисподней, убивают без видимой причины, время начинает лететь со скоростью света. Итак – слушаю подробности о неком Маркусе и выхожу…
– …на тропу войны? – зажимая в руке бородку, хихикнул бес, несмотря на жесткое требование по корректировке реальности, довольный сложившимся разговором и возможным разрешением ситуации в свою пользу.
– …на тропу к отелю «Две звезды», – строго уточнил Симон. – Но только после получения от тебя прямой связи.
– Я слышал о твоем тяжелом характере, – печально вздохнул маляр по призванию. – Но, ваше превосходительство, мог бы поберечь мои расшатанные нервы и сказать о прямой связи как-то легким намеком.
Прямая связь, требуемая агентом, фактически давала значительную власть над самим бесом и обыкновенно использовалась старшими по отношению к низшим в сложной иерархии Преисподней. Впрочем, при сложившихся обстоятельствах таковая связь была в самом деле нужна более Артифексу, чтобы не оказаться однажды у разбитого корыта лишь потому, что круглосуточное наблюдение за действиями Симона было физически не под силу занятому и другими, не менее срочными, не терпящими отлагательств делами текущего Отражения бесу-куратору. А печаль Артифекса была, скорее, данью традиции.
– Я и сказал намеком, – улыбнулся Симон. – Просто ты намек не понял, а решил почему-то, что я требую власти над твоей свободой действий в подведомственном мире.
– Эх, умеешь ты перевернуть все с ног на голову и наоборот, – махнул рукой бес. – Я же не против, тем более, за тобой злоупотреблений не водится, ты же не один из миллиардов никчемных грешных душ, а персона известная в Преисподней, облеченная, можно сказать, высоким доверием.
Покопавшись в кармане комбинезона, Артифекс извлек двумя пальцами массивный золотой перстень с сочным, бледно-лиловым, ограненным в виде почти правильного квадрата аметистом и протянул его агенту, предупреждая заранее:
– Достаточно просто посмотреть на камень несколько секунд, и ты меня вытащишь даже из-за мольберта.
– Я работал с личными артефактами и знаю, что это такое, – постарался успокоить беса Симон, и хоть внешне это прозвучало несколько высокомерно, маляр по призванию отлично понял то, что хотел выразить обыкновенными словами непростой грешник. – Теперь – о Маркусе…

© Юрий Леж, 2012
Дата публикации: 04.07.2012 13:27:19
Просмотров: 2108

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.