Сияние

Владислав Шамрай

Форма: Рассказ
Жанр: Проза (другие жанры)
Объём: 30571 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Хотите, я расскажу вам о фокусе? Представьте, что вы сидите в небольшом зрительном зале. Человек в костюме берёт маленькую белую мышь и помещает её в клетку. Там – две тарелки. С отравленным зерном и с обычным. Фокусник накрывает клетку куском вышитой парчи и предоставляет животному сделать свободный выбор. Абракадабра. Вы внимательно смотрите, прислушиваетесь. Минут пять. Как вы думаете, жива мышь или умерла? Логика и жизненный опыт подсказывает вам, что мышь может в равных вероятностях выбрать и одну и другую тарелку. Как повезёт. Но так ли это? В везении ли дело? А если я скажу, что не всё так просто? Что, вставая перед выбором, пребывая в смешении двух состояний, мир разделится на две половины? В одной мышь съест обычное зерно, в другой – погибнет. Но и это не всё. Весь обман заключается в том, что неизвестно, в какой из половинок окажется сам зритель, ибо он получит лишь информацию о том, жива мышь или умерла, что совсем не говорит о её реальном состоянии. Ведь сведения о том, что вы живы, никак не делают вас таковым, и наоборот. Одно дело, что видит наблюдатель, и совсем другое – что видит мышь. Так жива она или нет?

Антонио сидел в комнате за большим старинным дубовым столом и смотрел в окно. Сегодня всё казалось ему совсем безысходным. И этот день, и все предыдущие дни слились в единую невыносимую пустоту. Словно в чулане в пыльном мешке. Не было выступлений, а значит, и не было достаточно денег. Им приходилось жить впроголодь, но Хильда не говорила ни слова упрёка. Укладывая спать их маленькую пятилетнюю Грету, она старалась ни в чём его не потревожить. У Греты был плохой сон, и её постоянно мучили кошмары. С того возраста, как она стала слушать сказки, она боялась темноты, как все дети боятся облепленных паутиной углов и кладовок. Бывало, она полночи сидела в своей кроватке при свете керосинового ночника, прижимая обеими руками к груди разноцветную тряпичную куклу Марию. Она вглядывалась в каждую щель комнаты, стараясь не пропустить появления какого-нибудь эльфа. Ведь не так страшен тот, чьё приближение ты видишь издалека. Страх ребёнка по природе очень мистичен. Он настолько древний, что взрослые почти позабыли его причину. Неизвестный, с ключами от тайны, не имеющей названия, может прийти и заговорить с тобой, называя тебя по имени. Самое страшное, когда он знает твоё имя, а ты не знаешь его. В такие ночи Антонио приходил к Грете и ложился рядом.
– Привет, бельчонок, – он гладил её по длинным, рассыпавшимся по плечам волосам. Поцелуй в самый кончик носа.
– Привет, пап, – она крепко обнимала его, не отпуская куклы.
– Не спится? – он внимательно вглядывался в каждую чёрточку на её лице. Ему хотелось запомнить все эти детские эмоции. Он переносился воображением сквозь череду лет и представлял Грету взрослой, сформированной девушкой, её будущие мысли, поступки, вереницы кавалеров и обязательно счастливую жизнь. Забавно: пока дети ещё маленькие, родители постоянно представляют их взрослыми, а когда они вырастают – опять мысленно возвращаются в их детство. Такое одновременное существование в прошлом, настоящем и будущем говорит о глубине связи с ребёнком. Не только через пространство – но и сквозь время. И непонятно, где та черта, когда думаешь о детях лишь в сиюминутном. Может, в такие ночи, когда мерцает лампа и за шкафом, стучит о фанерку костяшками пальцев маленький эльф?
– Ну, что? Книжку или картинки?
Это была их игра. Антонио мог часами читать сказки, перелистывая плотные разноцветные страницы. Или доставал с верхней полки сделанный им китайский волшебный фонарик, слепленный из плотной тёмной бумаги с вырезанными по окружности отверстиями в виде бегущей лошади. Внутри горел керосиновый фитилёк, заставляя конструкцию крутиться от горячего воздуха. Стоит просто подтолкнуть пальцем, и тогда на стене по ободранной штукатурке, в сиянии, разгоняя темноту сновидений, побежит в бесконечность яркая лошадь.
– Куда скачет лошадка? – шёпотом спрашивала Грета.
– Она скачет к тебе.
– А можно, когда она прибежит, я сяду на неё и приеду к тебе?
– Можно. Я всегда буду вас ждать.

Когда она засыпала, он укутывал её одеялом и тушил лампу. Ложась в постель, он старался не потревожить вымученную за день Хильду. Антонио смотрел на её светлые волосы и крепкие плечи и думал, что она всё-таки была хорошей женой, и что ему очень повезло с ней. Её молчание было самым главным её достоинством. Они познакомились семь лет назад на привокзальном рынке. Она была рослой, с ровными зубами и большой грудью. Немного простоватой, но, несомненно, с прекрасными физическими качествами. Есть женщины, которые рождены для материнства. Каждый бугорок, движение губ, влажность глаз лишь подчёркивали её желание произвести на свет идеальную жизнь. Эта австрийка была совсем не похожа на тех, не в меру эмоциональных и вспыльчивых итальянок, которых он знавал в годы своей юности. В тот день он показал ей фокус с исчезающей бумажной розой. Она совсем не удивилась, а только смущённо улыбнулась, не в силах, да и не имея желания искать ответ. И он увидел в ней всю ту прекрасную естественность природы, лишённую жеманства и вычурности. Ведь в простоте хранятся все самые большие тайны мирозданья. Вскоре они поженились. Он был для неё богом, господином и целью её жизни. Она мужественно терпела все неудачи и переезды, будучи навсегда благодарной лишь за то, что он подарил ей Грету. Она и любовью занималась буднично, молча, словно ела кашу или стирала бельё. Она становилась на четвереньки, закинув на плечи и голову ночную юбку, сжимая подушку зубами. Без единого звука. Потом сразу отворачивалась к стенке, говорила: «Спасибо…», – и засыпала. Она готовила скромную еду, стирала недорогие концертные костюмы. Она радовалась его небольшим успехам и тем скромным гонорарам, которые он изредка получал. Когда после очередной смены съёмной квартиры, всегда на более дешёвую, её соседки опять спрашивали, чем занимается её муж, она с гордостью и тайной отвечала: «Мой муж – прес-ти-ди-жи-та-тор…». Он сам научил её этому слову, заставляя слегка смягчать «р» в конце.
Иллюзия. Когда она вошла в его жизнь? Наверное, с самого рождения. Он родился в скромной семье в Падуе. Отец владел небольшой хлебной лавкой, а мать постоянно рожала детей. Это был её главный и, слава богу, единственный талант. Как и все итальянки, она очень любила своих детей, проводя всё время в домашних хлопотах. Он был самым младшим, и потому ему доставалось больше внимания. Всё для маленького Антонио. Он рос любознательным и весёлым парнем, большую часть времени проводя на улице. Он любил бродить по узким улочкам, заглядывая в окна домов. Ему казалось, что когда-нибудь он подсмотрит большую тайну. Но город упрямо не хотел с ним делиться своими секретами. С раннего детства он любил выступления уличных фокусников. Посмотрев всего раз, он мог догадаться, как устроен номер, и тут же повторить. Он помнил тот день, когда, посмотрев на выступление приезжего цыганского балагана, он изогнул гвоздь по окружности пальца и примотал его куском грязной тряпки. Вымазав руку смесью красного толчёного кирпича со слюной, он с криком вбежал домой. Когда мать увидела насквозь пробивший его палец гвоздь, тут же упала в обморок, вылив на себя кувшин с молоком. Ему очень досталось от отца. Отхаживая своего отпрыска полосой бычьей кожи по голой заднице, старик Маринетти лишь бурчал под нос: «Во благо… всё во благо…». Но вот чего он никак не смог выбить из него, так это природной подвижности пальцев. Маленький Антонио легко прятал и возвращал из рукавов монетки, заставляя свою бабушку лишь тяжело вздыхать и качать головой:
– Святая Мария! Не смей никогда красть, Антоньито, – грозилась она. – Иначе прокляну и на этом, и на том свете!
Но потом смягчалась, разворачивала скомканный платок и давала маленький сладкий марципан. Толстая и усатая как все пожилые итальянки, она целовала его в щёку, а он вырывался и, брезгливо вытираясь, бежал на улицу. Позже он проявил недюжинные способности в рисовании, закончил художественный класс. Его неусидчивость помешала ему стать великим живописцем, и потому пришлось устроиться чертёжником на судостроительную верфь. В то время он показывал фокусы лишь смазливым юным девушкам, пытаясь завладеть их расположением. Они открывали рты, когда он разламывал только что купленную булочку и находил в ней серебряный кулон. Убегая утром из его постели с лёгким чувством стыда, они оставались в восторге от его необыкновенных, во всех аспектах, способностей.
Всё изменил один скучный вечер. Бесцельно бродя по городу, он увидел афишу выступления известного иллюзиониста Цзян Фу. Сидя в зале, он до глубины души был поражён его сиянием и магией. Номер с отсеканием головы подростку, когда тот без головы уходит за сцену, не давал ему спать весь следующий месяц. Это было именно то, чего он хотел. Такой жизни. Такого калейдоскопа чудес.
Взяв в долг немного денег, он арендовал небольшой зал в порту, проводя поначалу непродолжительные вечерние представления. Его внешность и ловкость рук привлекали небольшое количество зрителей. «Таинственный Маринетти». Он показывал фокусы с картами, бумажной розой и глотанием огня. Изредка он демонстрировал иллюзию со спящим голубем. Он пережимал двумя пальцами основание его шеи, и тот засыпал. Потом он просил любого зрителя, лучше чувствительную даму, подержать голубя в руках и согреть его своим дыханием. Сим-салабим. Голубь воскресал из мёртвых и уносился ввысь. Но бывало, он не рассчитывал силы, и голубь издыхал, и тогда зрители свистели и бросали в него кусками грязи и жёваного хлеба. Он не делал опасных трюков с ловлей пули, зная по газетам о судьбе Уильяма Робинсона, у которого на представлении один из зрителей так поверил в магию ловли пули зубами, что с криком: «А теперь поймай и мою!» – выстрелом из личного охотничьего ружья убил того наповал. Но и не опускался до дешёвых трюков алкоголика Лонгелли, который в домах терпимости показывал матросам и проституткам фокус с бананом. Он глотал его целиком, а через секунду, сняв штаны доставал из другого естественного отверстия, вызывая гогот у всей сомнительной публики.

Хотите узнать тайны фокусов, выучить английский, освоить секреты приготовления кулинарных шедевров или подготовить ребёнка к поступлению в вуз? Каталог товаров и услуг на информационном портале «Япрофи» поможет добиться цели. Например, найти репетиторов в Запорожье можно тут: https://yaprofi.ua/users/repetitory/zaporozhe.

Дела со временем шли всё хуже. Для особенных шоу нужны были и особенные трюки. У него не было денег на сложный инвентарь, да и многие секреты иллюзий его коллег были не подвластны его разуму. Он не мог, как Келлер у Маскелайна, украсть секрет номера с левитацией, и потому обходился летающей тростью, которую привязывал с помощью тончайшего конского волоса к пальцам. Сияние всё больше меркло. Он впадал в депрессию, днями не разговаривая с Хильдой. Жизнь тяготила его своим безусловным отсутствием смысла. Единственное, что он понимал – ему нужен был номер. Фокус настолько необычный, чтобы перевернуть воображение, расширить просторы мира и человека в нём. И тем, кто мог бы ему помочь, был Якоб Грассо, фигура в городе известная и неоднозначная. Сын сапожника и прачки, он своей невероятной предприимчивостью смог добиться замечательных успехов. Он устраивал гастроли театров, толпы его оплачиваемых служак могли неделями трубить в разговорах в кабаках, на площадях, рынках о невероятных и чудесных номерах, привлекая толпы зрителей. Его люди расклеивали афиши в необходимых местах, а он лично обеспечивал появление на выступлениях знаменитых людей города, которые своим присутствием в зале создавали дополнительный аншлаг. Якоб мог советом сделать выступление более красочным. Он знал всех инженеров и проходимцев, что могли найти или придумать номер, который станет украшением любой сцены. Разумеется, он не работал бесплатно, а брал либо деньги сразу, либо процент от выступления, но только в том случае, если действительно верил в успех.
И сейчас этот толстый и рыжий господин, полностью оправдывающий свою фамилию, сидел в кресле посреди комнаты, хмуро глядя на Антонио. Он стряхивал пепел прямо на пол, периодически потягивая кьянти из бокала. Сейчас в городе было затишье, а этот породистый итальянец благодаря природным чёрным глазам и быстрым пальцам мог бы принести ему пользу. Всё же это лучше, чем видеть на сцене потного бюргера, одетого в мексиканскую шляпу.
– Хорошо, – сказал Якоб, тяжело поднимаясь с кресла. – Я попробую найти тебе номер, Антонио. Ты человек смелый. А зритель любит это. Люди любят того, кто рискует. Здоровьем или жизнью. Им нравится, когда артист идёт на такое ради них. Это высшая степень искренности. Высшая степень честности. И… – Он прищурился. – Я возьму тридцать процентов от выступления. Этого и последующих. Надеюсь, ты согласен?
– Куда мне деваться, – сказал Антонио усмехаясь.
– Тогда по рукам, – сказал Якоб и, взяв шляпу, не прощаясь вразвалочку вышел за дверь.

Через пять дней они ехали в экипаже на окраину города.
– Этого человека зовут Ли, – говорил Якоб, жуя конфетку. – Он китаец, мать его. Говорят, у себя на родине он служил императору и как хороший инженер участвовал в проектировке его механической кровати. Представляю, что это за постель. Уж не наши так точно. Но он много курил опия, пристрастился к морфию и был изгнан с позором со службы. Это всё, что я о нём знаю. Он приехал сюда десять лет назад и занимается тем, что ищет и продаёт редкие вещи и книги. Ли знает много китайских секретов, да и сам он какой-то… необычный, что ли. Я узнал, что у него есть секрет уникального фокуса, который этот узкоглазый согласен продать за большие деньги. В чём он заключается, я не знаю, но будем ориентироваться по обстоятельствам. Говори, когда я скажу. Попробуем сбить цену. – Якоб достал отвратительного цвета платок и громко высморкался.
Было совсем темно, когда экипаж остановился у большого одноэтажного дома. На крыльце их встретил юноша в синем двубортном пиджаке и с длинной смоляной косой. Верхушка лба его была выбрита, и создавалось впечатление, что волосы начинают расти почти с затылка. Он провёл их в яркую комнату, наполненную голосами птиц, пленённых в расставленных вдоль стен клетках. Из-за ярко-белых обоев комната казалась похожей на раскрытую книгу по орнитологии. У двери юноша поклонился и исчез за лазурной занавеской. Весь дом, как пустой флакон, был пропитан запахом духов. Оглядевшись, Антонио обнаружил огромные стеллажи с книгами и хаотически набросанными манускриптами. Тысячи книг. Тиснение на ткани. Золото оглавлений. Посреди комнаты прямо на полу сидел маленький толстый китаец в круглых очках. При виде гостей он не спеша встал и подошёл почти вплотную. На вид ему было лет пятьдесят. Жёлтый цвет его кожи лишь подчёркивал болезненную желтизну белков глаз. Узкие глаза, казалось, смотрели с нескрываемой иронией.
– Ли, дружище! – Якоб сгрёб его в охапку. – Прекрасно выглядишь. Тебе идёт на пользу диета из собак.
– Китайцы почти не едят собак. – Ли отступил на шаг и, слегка поклонившись, улыбнулся, обнажив гнилые зубы курильщика опиума. – Ты же знаешь об этом. Мне не нравится их вкус. У них очень сладкое мясо, похоже на человеческое.
– Ну-ну. – Якоб грузно плюхнулся в кресло и показал, чтобы Антонио сел рядом на стул. – Давай без вступлений. Ты знаешь меня, и я знаю тебя. У меня есть парень. – Якоб кивнул в сторону Антонио. – Замечательный иллюзионист. Таинственный Маринетти. Он известен своими искусными руками и, что немаловажно, желанием совершенствоваться. А я слышал, что у тебя есть какой-то необычный трюк. И если он нам понравится, ну и если мы сойдёмся в цене, мы готовы купить его.
Ли долго и выжидающе смотрел на Якоба, потом перевёл взгляд на Антонио. Его глаза стали ещё уже, и, казалось, он заснул стоя.
– Многим не под силу то, за что они берутся, – начал он не спеша. – Мир полон превращений, секреты которых и не нужно открывать, ведь тогда этот мир станет никому не нужным. Хорошо. Я продам вам иллюзию, которая перевернёт представление о пределе человеческих возможностей. Его исполняет лишь один человек – волшебный Сян в Бейджинге, и то лишь раз в несколько месяцев. Вы знаете, что в человеческом теле есть места, которые если пронзить пулей или острым предметом, то это не принесёт заметного вреда, хотя со стороны рана может показаться вполне смертельной? – старый китаец ещё больше сощурился и сложил руки на животе. – И я расскажу о таком месте. Мозг человека состоит из двух половинок, я потом вам покажу в атласах. Ровно посредине проходит довольно глубокая борозда, в которой при правильном расчёте может пролететь… пуля.
Он замолчал и посмотрел на Антонио. Тот побледнел и беспомощно обернулся к Грассо.
– Пусть продолжает, а мы подумаем, – сказал задумчиво Якоб.
– Так вот, мы измерим ваш череп до миллиметра и с помощью известных мне чертежей найдём точку почти между глаз. За несколько недель до выступления мы проведём подготовку – через небольшой разрез на коже мы чуть спилим коловоротом кость на лбу и затылке, истончим её, чтобы она не треснула при пролёте пули. Пули закажем у Бертонелли. Они должны быть очень острыми и тяжёлыми, а заряд пороха – минимальным, чтобы пороховые газы не разорвали кожу. Чтобы не было очень больно – вы примете лауданум – настойку опиума. Представьте себе: сцена. Вы выходите с пистолетом и просите подняться на площадку двух случайных зрителей. После объявления вы попросите поставить позади головы кувшин с вином, чтобы пуля при выходе разбила его, не оставив сомнений в необычности номера. Вы выстрелите по совершенно точно рассчитанной траектории. После того, как вы произведёте выстрел, в завершении номера вы попросите помощников посветить в пулевые отверстия, чтобы они увидели сквозь вашу голову друг друга. А ещё – Сян делает так – тушатся все огни, и помощник подсвечивает рану в затылке специальным фонарём. И тогда кажется, что у него во лбу сияет звезда. Третий глаз. Когда все поймут, что это по-настоящему – будет фурор. Ваше имя прогремит в газетах. Вы можете пореже исполнять этот номер, пока будут заживать раны. В перерывах между этим любые ваши выступления с более простыми и дешёвыми фокусами всё равно будут вызывать аншлаг. Вы станете знаменитым, как Сян, сможете купить дом и подарки семье. – Китаец замолчал и молча оглядел комнату. – У вас есть какие-нибудь вопросы?
– Послушай Ли, грязный китаец. – Якоб наклонился вперёд. – Это невозможно, и точно убьёт его. Ты нас за дураков держишь?
– Нет. – Ли встал, подошёл к шкафу и вернулся с ворохом свёрнутых в трубки бумажных схем. На них в натуральную величину был изображён разрез человеческой головы, со всеми анатомическими образованиями. Прямые красные линии указывали на траекторию пули, густо усеянную иероглифами и простыми арабскими цифрами. – Это необычный номер, и если у Сяна получилось, получится и у вас. А не хотите, как хотите. Можете всю жизнь показывать фокус с бананом – это весело и безопасно. – Китаец ехидно засмеялся…
Они возвращались домой каждый со своими мыслями. Докурив сигару, Якоб раздавил её о пол экипажа и сказал:
– Ты, Антонио, вправе не согласиться. Трюк опасный, но я верю Ли. Опиум только усиливает его математические способности. Он, конечно, проходимец, но с головой у него полный порядок. Да и сам посуди, без риска ты можешь до конца своих дней показывать дешёвые фокусы для такой же дешёвой публики. А можешь за один вечер начать жить в блеске и сиянии. Впрочем, решать тебе. Когда надумаешь – дай знать…
Антонио сидел молча, угрюмо глядя на грязную улицу сквозь мутные окна экипажа…

Через два дня начались приготовления. Якоб искал зал для выступления, а китаец занялся приготовлением самого Антонио. Перво-наперво нужно было найти место входа, «звезду», как говорил Ли. Антонио сидел посреди комнаты на небольшом стуле, а Ли с помощником водрузили ему на голову конструкцию, отдалённо напоминающую пирамиду. По краям у неё были металлические винты, и при их затягивании грани «пирамиды» плотно обхватили голову по вискам.
– Так. – Китаец взял со стола гибкие линейки с обозначениями и измерил расстояние между зрачками, высоту основания носа, ширину лба, угол скуловых дуг и множество других параметров. Всё это он аккуратно записывал на куске пергаментной бумаги. Потом Антонио положил голову на большие аптекарские весы и Ли измерил её вес. В завершении всех манипуляций он сел за стол, приказав Антонио не шевелиться, и долго проводил расчёты, всё чаще задумываясь над столбцами цифр. Прошло около часа. Наконец Ли подошёл к Антонио и с помощью длинной двойной кисти, напоминающей циркуль, красной краской поставил отметки на лбу и затылке.
– Когда вы поднимете пистолет, – сказал он, – ваш большой палец на курке должен смотреть точно на основание носа. Тогда будет правильная траектория. Не забудьте – от этого зависит и успех номера, и ваша жизнь. Сейчас я дам вам выпить лауданум, чтобы не было больно, и чтобы вы знали, как он действует.
Настойка была горькой и приторной, слегка напоминая микстуру от кашля.
– И как я узнаю, что она действует?
– Вы увидите музыку, – улыбнулся Ли.
Через несколько минут комната начала менять свои очертания. Антонио казалась, что она увеличивается при каждом вдохе, словно срослась с его лёгкими. Цвет стен плавно перетекал от фиолетового к синему. И тут он услышал звуки свирели. Он оглянулся, пытаясь понять, откуда исходит столь дивная музыка. Но она шла отовсюду. Антонио вслушался. Это была фуга ре-минор Баха. С каждой секундой прибавлялся ещё инструмент, и в завершении, невидимый оркестр плыл в воздухе, проникая внутрь. Вот он вдохнул виолончель, а сейчас тромбон. Они попадали в его кровь, и Антонио показалось, что он чувствует вкус скрипичного лака у себя во рту.
Ли подошёл ближе и, приподняв веко, посмотрел на зрачки Антонио.
– Пора.
Он сделал небольшие разрезы кожи на обозначенных местах. С помощью серебристого коловорота он погрузился в кость, периодически стирая кровяную стружку льняным платком. Затем он замазал отверстия воском и наложил на раны по кусочку материи, пропитанной смесью каучука и сосновой смолы. Антонио совсем не было больно. Всё казалось просто забавным и шутливым. И эта комната, и смешная суета толстячка-китайца.
– Вот и всё. – Ли сел на стул. Он был весь мокрым от пота. – Вас отвезут домой. Через две недели, когда кожа заживёт, можно начинать.
Антонио ехал в экипаже, и ему казалось, что его везёт не лошадь, а сам Ли, запряжённый в золотую сбрую. А лошадь сидит на дрожках, улыбается всем ртом и погоняет его хлыстом из человеческих волос.

Следующие недели незаметно пролетели в приготовлениях. Антонио заказал новый концертный костюм в мастерской Ченоа, всё свободное время посвящая оттачиванию своих фирменных номеров с картами и голубями. В тоже время Грассо, собрав всех подручных в гостиничном номере, говорил:
– Вы должны разнести весть о представлении по всему городу. Идите в лавки, магазины, на рынок и площадь. Рассказывайте в толпах и очередях. Преподнесите эту новость как нечто, что никто никогда не видели и что обязательно захочется посмотреть. И ещё – нам нужны люди с деньгами, потому избегайте портовиков и нищебродов.
Сам же Якоб занялся привлечением важных людей. Использовав все свои связи, а кое-где и деньги, он отослал бесплатные приглашения генерал-губернатору, восьми баронам и четырём маркизам. Вечер намечался весьма грандиозным. В разговоре с помощником главного жандарма, с которым его связывали некоторые денежные дела, он упомянул, что это будет самый востребованный номер за последние десять лет, и даже чуть приоткрыл секрет.
– Ну что ж, – нахмурился полковник. – Зная тебя, Якоб, я бы отговорил парня от этого дела. Это верное самоубийство. Наверняка все сбегутся посмотреть, как он выбьет себе мозги. Запах крови. Люди любят чужую смерть – не важно, добровольная она или нет. Думаешь, они верят в успех? Да им плевать, получится или нет. А вот то, что он может умереть – за это они и платят деньги. Но ты должен понимать – если что случится, я не смогу тебя покрывать.
– Всё будет хорошо, – улыбнулся Грассо. – Я позабочусь.
– Этого то я и боюсь, – сурово ответил жандарм и махнул рукой.

Вечером перед представлением посыльный принёс Антонио большую и тяжёлую коробку. Это был специально изготовленный пистолет с витиеватой резьбой, с длинным блестящим дулом, которое можно было бы увидеть с дальних рядов. В специальном замшевом отделении были упакованы пять патронов. Антонио провёл пальцем по невероятно острым стальным наконечникам пуль – мастер не использовал медь, чтобы она не расплющилась при выстреле. Дверь скрипнула, и он быстро захлопнул коробку. На пороге стояла Хильда. Все эти дни она видела его волнение, даже то, как изменился запах пота на его рубашках. Запах страха.
– Ты что-то хотела?
– Скажи мне одно, Антонио. – Она стояла на пороге прямая как свечка и заламывала кисти рук. – Скажи – ведь ничего не случится? Куда нам потом деваться с Гретой без тебя?
– Иди к себе, Хильда. – Антонио обернулся к окну. – Не беспокойся. Я бы вас никогда не оставил.
Позднее Антонио потихоньку заглянул в комнату Греты. Она, как всегда, не спала, и свет ночника, казалось, колебался в такт движению её ресниц. Он сел на краешек кровати.
– Марии нужен дом, – сказала Грета, показывая на куклу. – Она не может жить среди больших вещей.
Антонио давно замечал, как Грета раскрыв рот смотрит на витрину магазина игрушек Каленберга. Там стоял огромный разноцветный кукольный дом. Дом, который им был не по карману, как и все остальные маленькие и большие дома в этом городе.
– Я тебе куплю его завтра. – Что на свете может быть лучше, чем исполнить мечту своего ребёнка?
– Ты обещаешь? – счастью Греты не было предела.
– Обещаю, бельчонок. Только закрой глазки и спи.
Грета, натянув одеяло на голову и крепко прижав к груди куклу, повернулась к стене и громко засопела.
– Я люблю тебя, папа.
– И я тебя, малыш.
Поцеловав напоследок Грету, Антонио тихонько вышел из комнаты.

Представление начиналось в воскресенье, в шесть часов вечера. Он приехал на час раньше, чтобы привести в порядок реквизит. Якоб постарался – это был довольно обширный зал с большим выступающим балконом для знати. Окна были завешаны тяжёлыми шторами, а тусклый свет ламп создавал особую мистическую ауру. Для антуража на каждом ряду было разбрызгано по нескольку капель духов. Всё – и сцена, и сама атмосфера – говорило о грандиозности предстоящего зрелища. Разноцветные афиши, и на них он – таинственный Маринетти. Когда первые ряды были заполнены, Антонио принял для храбрости немного опиума.
– Смотри, сильно не увлекайся, – улыбнулся Якоб. – Сегодня будет аншлаг – все они пришли посмотреть только на тебя!
Сказал и смачно высморкался прямо в портьеру. Людей действительно было много, что предвещало хорошую прибыль.
Представление началось, как обычно, с разогревающих простых фокусов. Потом иллюзия переместилась в зал. Антонио поднимал людей, возвращал им волшебным образом появившиеся кошельки и часы, украденными помощниками Якоба перед представлением. Получился даже фокус с мёртвым голубем, но было видно, что публика ждала завершающего номера. И вот час настал. Маленький, но громогласный Курт объявил:
– А сейчас, дамы и господа… искусство китайских философов… только сегодня… магический выстрел… – из-за поднявшегося гула Антонио слышал лишь обрывки фраз. – Между жизнью и смертью… Маринетти…
И аплодисменты. Антонио вышел на сцену. Гул затих. Приняв лауданум, он на этот раз не слышал никакой музыки. Он совсем не боялся, просто хотел, чтобы всё побыстрее закончилось. Подняв пистолет ко лбу, он сделал долгую паузу. Свет в зале померк, раздалась чуть слышимая барабанная дробь. Вызванные на сцену из зала случайные зрители стояли, открыв рты. И тут он увидел сияние. Оно будто охватило весь зал и пульсировало, замедляясь вместе с его сердцем. Он попытался рассмотреть, откуда оно исходило, но пот, смешанный с макияжным кремом, заливал его глаза. Вдох… Три… большой палец на основание носа… два… дуло точно в метку на лбу… один… выдох… Сим-салабим…

…Он приехал домой очень поздно. Был невероятный фурор, но ещё больший предвещали завтрашние газеты. Раны на голове были перевязаны чистыми бинтами и совсем не болели. Он привёз множество подарков и цветов. Но Хильда на них даже не взглянула. Она стояла, обняв его на пороге, и плакала. Первый раз за всю свою жизнь. Сняв пиджак, он заглянул к Грете. На удивление, впервые за последние месяцы она спокойно спала, улыбаясь во сне. Он пододвинул к её кровати огромную блестящую коробку с кукольным домом и, стараясь не шуметь, тихонько закрыл дверь. Ложась в постель, он думал, что это самый счастливый день в его жизни.
– Теперь всё у нас будет хорошо, – шепнул он на ухо Хильде. – Всё хорошо…

…Когда раздался выстрел, Якоб стоял у края сцены и внимательно смотрел. Он сразу понял, что всё кончено. Пуля выбила затылочную кость, разбросав мозги Антонио по реквизитному столику. Он падал тяжело, сбив с ног расположившегося сзади с фонарём помощника. Зал охнул.
– Занавес! – заревел Якоб и бросился вперёд. У него не было сомнений в ужасном исходе. Приподняв голову Антонио и вглядевшись в расширившиеся зрачки, он безысходно сказал:
– Позовите врача! И объявите, что представление окончено…
Когда тело забирали, Грассо сидел на стуле, опустив голову. «Хорошо хоть это был последний номер, – думал он. – Возможно, не надо будет возвращать деньги. Боже, какой идиот…»
В тот же вечер, захватив документы, деньги и немногие вещи, он бесследно исчез из города. Ходили слухи, что он уехал в Индию. Ли был пойман и предстал перед судом. На допросе он говорил, что у некоторых европейцев мозги смотрят чуть в сторону, а возможно, расположены даже поперёк черепа, что и привело к несчастному случаю. Но оправдания не подействовали. Найденный при обыске в его доме в большом количестве опиум по совокупности поспособствовал приговору в двадцать лет тюрьмы острова Асинари. По настоянию жены Антонио был похоронен в небольшом семейном склепе в Падуе, рядом со своими родителями. Хильда запретила писать на мраморной плите годы рождения и смерти. Просто: «Таинственный Маринетти». На следующий день, забрав Грету, она навсегда уехала в свой родной Тироль, где седой Вильдшпитце растёт до неба, и солнце прячется в самом дальнем уголке долины Отцталь…

…Задайте себе ещё раз вопрос: жива мышь или нет? Вы сидите на стульях и внимательно смотрите. Что происходит в серебряной клетке, закрытой куском парчовой ткани? Вы не сможете предугадать поведение судьбы, но абсолютно точно сумеете почувствовать все её возможности. Ведь то, что видит зритель, лишь скрывает за сиянием правду. Правду, что в этом огромном зале только один знает ответ. Тот, кто в клетке…

© Владислав Шамрай, 2019
Дата публикации: 22.06.2019 00:18:17
Просмотров: 1390

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.