Смерть надо заслужить

Денис Требушников

Форма: Миниатюра
Жанр: Триллер
Объём: 5646 знаков с пробелами
Раздел: "Средневековье"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

― О, Боже-Боже, ― причитал сгорбленный старик.

Он кутался в шерстяной плащ, скрываясь от тяжелых капель дождя. Старик шел вперед, сгибался, противодействуя ветру, стремясь побороть его невидимое тело. Мокрая трава сбрасывала капли на тряпичную обувь. Ноги промокли, похолодели, может, даже посинели. Дрожь пробирала старика, но он шел вперед, медленно, качаясь, но шел, целенаправленно. Не обращал старик внимания ни на низкие тучи, ни на темно-зеленые листья каштанов и кленов, что встречались по пути. Он не останавливался, не делал передышек, он пытался перебороть непогоду наперекор всему.

― О, Боже-Боже, ― повторял он, двигая усталыми губами.

Капли стекали по седым, выцветшим годами волосам. Космы завивались, трепались на ветру. Влага застывала на мгновение на густых, взъерошенных бровях, затем, находя морщинистый разлом, стекала по щекам, сносилась ветром. Под пятнистыми веками прятались посиневшие глаза, почти слепые. Лишь сокровенной мыслью сознавал старик, что не дошел, что предстоит пройти лигу, а то и две до заветной цели. Это цель томила сердце с детства.

― О, Боже-Боже, ― молил юродивый старик.

Погода портилась, затмили грозные массивы облаков небесный свет. Темнело. Старик же шел, упорствуя в ходьбе, в своем желании добраться побыстрей, незамедлительно прийти в назначенное место. Оно его манило с тех самых лет, когда, будучи совсем юнцом, повстречал он старика, которого избил до смерти в холодный летний дождь за медный грош. Такая же монета была зажата в костлявом кулаке. Кисти прятал он подмышками; казалось, так теплее.

― О, Боже-Боже, ― шептал старик беззубым ртом.

Одолевали бесы и другие духи, они били по груди, вызывая кашель, ударяли под колени, выжигали холодом ступни. Иные клали лед на лоб, прижимали и к вискам, нагревали тело изнутри, чтобы лед казался колким и болезненно колючим. Ему давно пора было сгинуть, сойти в могилу, но Провидение излечивало страшные недуги, придавало сил, когда умирали дети от чумы, когда жена-старуха сбросилась с утеса в воды Тирренского моря. Он жил наперекор судьбе.

― О, Боже-Боже, ― клеймил старик себя.

Тот день дождливый всплывал перед глазами: хрипящий старец корчился в грязной луже, издыхая последнее проклятье. Отбросив наважденье, он ощутил и дождь, и ветер, и немощность свою. Продолжал старик идти вперед. Тряпичная обувь разбухала, рвалась, обнажая сморщенные стопы. Зеленый влажный луг неспешно сменялся давешним покосом, на котором целились в человека крошечные пики. Упругие, крепкие травы с полым стволом норовили впиться в ноги, разодрать их в кровь. А дождь усиливался, капли стекали к рудиментарному третьему веку, мешая старику правильно ступать.

― О, Боже-Боже, ― процедил старик, сжимая рот от боли.

Он шел вперед, теряя силы; думал - там спасение. Образ детства вновь возник: старик просил не отнимать последнее добро, но мальчик только хохотал, скакал, как бес вокруг него, ударял ногами. Вспомнил, как в лужу камни он бросал, обрызгивая грязью. Подначивал: «Ползи, старик, ползи…». То ли в слезах, то ли в каплях ливня старец полз, подобно бескрылому слепню. Мальчик оттягивал руку, в кулаке которой был медный грош. Старик падал вниз лицом, Христом молил оставить ему жизнь. Юность непреклонна. Мальчик бил палкой по руке, пока та в онемении не раскрылась.

― О, Боже-Боже, ― рыдал старик и снова видел: кровь стекала по виску.

Размякшая дорога. Нежная грязь успокаивала ноги. Обессиленный старик упал. Теперь он полз, ныряя в грязь, белые космы становились серыми, невзрачными, тяжелыми. Одежда прилипала к телу. Старика в сознании держала лишь монета, ее по-прежнему держал в руке. Болезненная тошнота подступала к горлу, воспоминания обжигали разум. Начинался бред. Старик не понимал, это говорит тот старец, или сознание свои слова мутили. Тщился он покаяться - не мог. Образ смерти старца был перед глазами, и мальчик в темно-синей шерсти бесновато ухмылялся; казалось, что над ним.

― Gesú, Gesú*, ― раздавалось невдалеке.

Тело кто-то поднимал, оттаскивал к обочине, к траве зеленой, сочной и густой. Старик безвольно подчинялся, на сопротивление сил не было уже. «Как у старца…» - помыслилось ему. Тонкие руки, что обхватили его плечи, медленно тянули вон из грязи. Затем лоскутами мокрой ткани вымыли лицо. Старик хотел всего лишь смерти. Зачем его спасают?! Старик расслабил руку, на ладони с омертвевшей кожей находился медный грош. «Ну же, бери, кто бы ты ни был!». Нежные детские руки загнули пальцы вновь. «Я не заслужил», - последовал ответ.

― Gesú, Gesú, ― снова кричала женщина. ― Отойди от него, сынок! Вдруг он чумной или прокаженный. А может и не человек вовсе!

― Он же болен, искалечен, ― мальчик непреклонен был. ― Ему надобно помощь. Он не заслужил того, чтобы умереть в грязи.

― Умник нашелся. А ну, Джезу, домой-домой! Нечего под дождем стариков спасать. Заслужил, не заслужил? Ты ничего знаешь!

― Но, мама! Ему ведь плохо!

― Кому сказала, отойди! Если есть деньги, пожертвует их храму, там ему и помогут.

― Нет! ― мальчик топнул ногой. ― Раз он сам не может дойти до монастыря, я его дотащу!

― Сынок, подумай… А если черти тебя утащат в ад? Или что страшнее приключиться?

― Нет! Сказал, значит, сделаю.

― Gesú, Gesú, бедный мальчик мой... это ты не заслужил…

«Смерти ты не заслужил», - мысленно повторил старик проклятье.

* Gesú, Gesú – О, Боже-Боже; О, Господи, Иисусе (итл.); здесь: Gesú – Иисус (илт.).

© Денис Требушников, 2008
Дата публикации: 28.05.2008 14:41:10
Просмотров: 3210

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.

Рецензии

Инна Кайлин [2008-05-29 11:08:00]

На значении имени строится зарисовка.
Не заслужил имя, смерть, награду - это вывод, но сюжет показывает двойственность. Проклятия и дара.
В некоторых местах смысл сказанного повторяется (начальные описания), есть повторы местоимений.

Ответить