Коротенький отпуск дворника Федора
Владимир Борисов
|
Форма: Рассказ
Жанр: Просто о жизни Объём: 13880 знаков с пробелами Раздел: "" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Коротенький отпуск дворника Федора Никто, пожалуй, и не знал, где живет этот самый, Федька Полудурок, вот уже как три года оформленный в детском саду в качестве дворника. И каковы его, этого самого дворника настоящие имя и фамилия? Нет. Скорее всего, директор садика должна была знать, ну и, пожалуй, бухгалтер: все ж таки заполняла она хоть какие-то ведомости, под которыми наверняка подписывался дворник два раза в месяц получая из ее рук, свои, честно заработанные…Но дети, вездесущие и всезнающие откуда-то сразу прознали имя дворника, и по-детски жестоко и беспощадно, при виде этого большого, добродушного и молчаливого мужика, начинали громко и дружно кричать: Федька дурак, курит табак, дома не ночует, спички ворует.… Тот же, вяло махнув в их сторону облезлой метлой и беззлобно вполголоса ругнувшись, спешно перебирался на другую площадку, подальше от крикунов. Сад был ведомственный, некогда довольно обеспеченный, но со временем предприятие – спонсор, зачахло, захирел и соответственно сад. И лишь старанием Федьки, детские площадки все еще соответствовали своим названиям. В пику своей, внешней неуклюжести, он, человек с постоянной, виноватой полуулыбкой на грустном, простоватом лице умудрялся в течение дня провернуть столько дел, что иная бригада строителей с ними не справится. И то сказать: еще вчера здесь красовалась огромная, подернутая зеленью тины лужа, а сегодня глянь, появилась небольшая, аккуратно сколоченная из досок песочница, полная влажного просеянного, ярко-оранжевого песка. Или где-то в городе свалят пару-тройку вековых тополей (дескать, борьба с тополиным пухом, аллергеном, стало быть), а Федька уже тут как тут: тащит на тележке толстенные бревна – ветки, что бы через неделю - другую из них соорудить небольшие, ярко расписанные краской избушки детишкам на забаву. А ближе к майским праздникам, перед главным входом, Федор умудрился соорудить даже небольшой фонтан, где на груде покрытых лаком камней восседал белый аист, у которого изо рта капали частый, сверкающие капли воды. Бухгалтерша, Анна Семеновна Головобородько, полная, рыжеватая, с выпученными как при базедовой болезни глазами, женщина, отсчитывая Федору зарплату, стыдливо отворачивалась, понимая, что мужик этот, пусть и по наивности своей и по простоте, стоит много больше, чем те деньги, за которые он расписывается. Неслучайно у нее всегда для Федора заготовлен небольшой гостинчик: то крупное краснобокое яблоко со своего участка, то парочка переспелых, замшевых с бочков персиков, а то связка вяленых в тени бычков. Вроде бы и мелочь, а совесть помалкивает… - Бери Феденька. Не стесняйся. Сам видишь, есть тут особливо нечего, одни головы, но все ж таки рыба, морем пахнет… Угадала Анна Семеновна, ох в цвет попала, как про море заикнулась. Верно, знала, что бредил Федор морем. Сызмальства о море мечтал. Хоть и всю свою жизнь провел в городе, от которого до Черного моря не более семидесяти верст было, а вот в соленых, зеленых волнах его окунуться, как-то не сподобился.…Не случилось… Не зря же он, практически на каждой площадке из обрезков фанеры и досок хоть маленькую лодочку, но сколотит. Раскрасит свое творение голубым да белым, а по борту обязательно красную звезду изобразит и имя какое позвучнее: «Аврора» к примеру, или «Варяг». Стоит дворник в окружении ребятни и любуется своими корабликами вместе с ними, а те как опомнятся, так опять за старое: Федька дурак, курит табак, дома не ночует, спички ворует. Убежит он от них, сядет где-нибудь в пыльных кустах сирени, на скамеечке (благо, что он их скамеечек этих самых много наколотил), закурит обязательную свою беломорину и задумается о чем-то своем, заветном, быть может, даже и о море. А в мыслях его, море непременно красивое и ласковое. С изумрудной на просвет волной. И стоит у него перед глазами почти обязательная картинка: мол, бежит он, Федор вдоль берега, по белому, мельчайшего помолу песку и рядом с ним, чуть-чуть поодаль бежит красивая до умопомрачения девушка: смуглая, загорелая, с высокими скулами, чуть удлиненными глазами и что бы всенепременно с легкими, пепельными волосами.…И такие они с ней, с пепельноволосой этой, красивые (даже он, Федька), что все как один, вслед им завистливо смотрят, а женщины даже с тоскою.… Откуда? С какой рекламы, с какого настенного календаря ему запомнись подобные картинки, он скорее всего даже и не сказал бы, но вот подишь-ты, блазнится мужику подобное, и все тут. И почти обязательно, в такие минуты приходит и подсаживается к нему невысокого росточка мужичок, в тельняшке с длинным рукавом, закатанными по локти и синими татуированными русалками да якорями на загорелых сухопарых руках. Подтянув к коленям заглаженные до блеска черные расклешенные брюки, он присаживается на скамейку степенно, не торопясь. Присаживается, так же как и Федька закуривает и точно так же молчит, задумчиво провожая взглядом голубовато-белесый папиросный дым, уплывающий в точно такое же, голубовато-белесое небо. Откуда он появляется на территории детского сада, и кто он по - большому счету такой, этот самый морячок - неизвестно, одно только доподлинно верно, что и он, и молчаливый Федька полудурок самые что ни на есть дружки-товарищи. Те, что понимают друг друга без лишних слов. Наступило лето. Широкие листья тополей покрылись пылью, сделались тяжелыми и тусклыми, словно жестяные листья на дешевых кладбищенских венках. Все реже и реже раздается дразнилка про курящего Федьку: почти всех детей разобрали родители. Лето как-никак, период отпусков наступил, вот и некому больше дразниться. И затосковал Федор. Ходит по участкам с метлой: там шоркнет, там скребанет, там камушек бордюрный побелочкой покрасит, а все одно – скучно мужику. Смотрела директор детского сада из своего окна на слоняющегося без дела Федора, смотрела, да и шевельнулось в душе ее что-то, может быть даже совесть. Вспомнила, поди, что Федор, уже который год без отпуска трудится…. Высунулась она в окно, грудью пышной на горячую жесть отлива навалилась и, протянув дворнику, небольшой конверт с деньгами, про отпуск законный Федьке и намекнула. Хотела шутливое, что-то вдогонку, вроде как бы в напутствие ему сказать, но как глянула в глаза его, добрые и благодарные, как у собаки дворовой, которой вместо обычного пинка, косточку с остатками мяска дали, так и осеклась на полуслове, скорее обратно в свой кабинет юркнула. - Вот же полудурок какой.… За свое, положенное еще и благодарит… Шептала она удрученно, бездумно и бесцельно переставляя предметы на своем, светлой полировки столе. 2. …Морячок, вел свою машину, Запорожца цвета пыльного огнетушителя, аккуратно и старательно, заботливо объезжая колдобины и ямы. Федька (обычно молчаливый), с трудом уместившись в маленьких нутрях машины, словно в предвкушении чуда, болтал без передышки, развлекая товарища, а скорее всего, просто в болтовне этой пытался утопить свои собственные страхи и сомнения. Конечно, пляж с мелким песочком и бегущим по нему Федором это здорово. Девчонка легкой поступью спешащая позади, на фоне прозрачных изумрудных волн еще лучше, ну а вдруг, вдруг всего этого, да и не случится? Что тогда? И к чему весь этот никчемный отпуск? На территории сада скоро крыжовник дойдет, того и гляди местные ребята в заборе дыр наломают, набеги начнут устраивать. А Федор где? Федор на море, задницу под солнышком греет… Товарищу что? У него вон, к багажнику, целый пучок удочек приторочен. Кефаль, мол, в это время года чуть ли не на голый крючок бросается.…А Федору эта самая рыбалка, если честно и не к чему. Он червяка, когда случается землю копать и то старается лишний раз лопатой не перерубить, а тут его, бедолагу, да на крючок, да к тому же еще и живого.…Нет. Рыбалка Федора не прельщала совершенно. А тут еще и погода, сука, вроде бы портиться надумала. Солнышко свой обожженный бок в тучку зарыло. Поперек дороги от высоких пирамидальных тополей тени упали, лиловые и пыльные. На ветровом стекле поверх расплющенных мух да бабочек, широкие кляксы дождинок засветились… Дождиком запахло.… Притомился Федор от безделья, да тесноты машинной, погрустнел, заскучал, а после и вовсе уснул. И приснился ему морской пляж (а как же без него?) и естественно теплый, просеянный песочек под ногами. Вот только вслед за ним, за Федором с хриплой отдышкой заядлой курильщицы с трудом поспевает Анна Семеновна Головобородько, бухгалтерша из детского садика. Бежит тяжело, трудно, глубоко почти по самые колени, увязая в мелком песке. Попридержал свой бег, Федор глянул через плечо: враз увидел и полные ее бедра, с трудом втиснутые в тесный купальник самой немыслимой расцветки, и дрожащий колыхающийся в такт бегу живот, и полные груди и все, все, все…Запнулся тут же Федор в беге своем грациозном, засеменил словно конь стреноженный и проснулся: как оказалось вовремя. Запорожец дружка его заветного уже сворачивал к небольшой базарной площади, где среди прилавков и торговок, груд фруктов и овощей, даров щедрого крымского лета, прохаживались суетливые, крикливые бабы с картонными табличками в руках – предложениями дорогим гостям прекрасных комнат и квартир: уютных, тихих и недорогих, с обязательным видом на море… 3. …Море Феде не понравилось. Вместо ожидаемого песчаного пляжа, берег оказался засыпан крупной галькой, по которой не то что бегать, но и ходить-то было неловко: горячо и больно. Почти от самой гранитной стены (сооруженной, похоже, в борьбе с оползнями) и до воды стояли плотными рядами деревянные и пластиковые шезлонги с лежащими на них загорающими мужчинами и женщинами. Меж шезлонгов носились дети и расхаживали крупные вороны, похоже, совсем потерявшие страх перед людьми. На прибрежной влажной гальке среди увядшей морской ботвы бурыми отвалами подсыхала пена. Тающими ошметками желе поблескивали выброшенные волной медузы, отвратные и прохладные на ощупь. Было шумно и жарко. Пахло йодом, подгнивающими водорослями, потом и прогорклым жиром. Аккуратно и терпеливо лавируя между шезлонгами, полотенцами и утомленными телами загорающих, неприкаянными тенями бродили с баулами и ведрами торговцы вареной кукурузой, шашлыками и якобы домашним вином. Под небольшим линялым тентом, носатый грек бойко торговал покрытыми лаком раковинами, среди которых было много океанских. Дружок, проводив Федора до пляжа, подозрительно быстро слинял со своими удочками в сторону торчащих из воды скал, оставив его одного возле обшарпанного, колченогого, но все ж таки свободного шезлонга. Федор разделся, и его бледная огромная фигура тот час же привлекла к себе внимание близлежащих женщин, в основном отчего-то уже не первой молодости. -…Молодой человек. Вы своим телом загородили все мое солнышко. Будьте любезны, пригнитесь.…Или если хотите, присаживайтесь ко мне.…Поболтаем.… А я вас за это намажу кремом для загара.…Хотите? Федор испуганно промычал что-то нечленораздельное в ответ и спешно засеменил к воде, решительно подтягивая к животу новые, блестящие, словно антрацит трусы. Плавал он, в общем-то, неплохо, но когда перед ним вдруг оказался багрово-ржавый буй, неожиданно испугался. Обхватив его горячий и шершавый бок, Федор представил, какая под ним глубина, страшная и равнодушная, он, привыкший к мелководной и вялотекущей речушке родного городка, чуть было не взвыл в голос и даже с растерянности хлебнул немного воды, горькой и теплой. Неожиданно рядом с ним появилась молодая девушка, ровно и привычно загребая воду тонкими руками. Подплыв к бую, она обхватила его крепкими длинными ногами и лежа на спине, уставилась на Федора неправдоподобно крупными глазами. Да. Она была почти та самая, которую он видел в своих мечтах: пепельноволосая, с высокими скулами, загорелая и тонкая в кости. Но, черт возьми, было в ее лице что-то отталкивающее. Что? Федор, пожалуй, и не смог бы выразить это в словах, но было совершенно точно. Какой-то чуть заметный налет деревенской вульгарности, еле ощутимая патина развращенности и продажности… - Привет! Не помешаю?- Ее тонкий язычок неторопливо прошелся по ярко накрашенным губам. Пожалуй, слишком неторопливо и по слишком ярко накрашенным…Волосы как живые колыхались вокруг ее головы. - Да, пожалуйста, мне не жалко. Море оно общее. Да и буй, кстати, тоже… Федор фыркнул и вновь почувствовал горько-соленый вкус волны. - Вот и я говорю, что общее… Неизвестно чему хохотнула девушка, и слегка изогнувшись, округлым пальчиком правой ноги провела по его животу. - Ну что же ты такой скромненький, а Феденька? У тебя такой пресс, каменный, а сам тюфяк тюфячком… Федор, внимательно посмотрел на девушку и вдруг, медленно-медленно покачал головой. - А ведь я вам имя свое не называл.…Я точно помню, что не называл… - Называл, не называл.…Какая разница? Главное что я угадала… Девица поднырнула под буй и вынырнула уже перед растерявшимся мужиком. Почти вплотную к нему. Ее твердая небольшая грудь, под черными полушариями бюстгальтера, ее плечики и крепкие руки, оказались вдруг настолько близко к Федору, а запах от ее мокрых волос и шеи был настолько силен и приторен, что дворник с силой оттолкнулся от загудевшего пустой бочкой буя, и уже разворачиваясь к берегу, бросил ей, удивленно замершей. - Нет. Вы не она. Вы вообще какая-то шлюха. И мне кажется, я знаю, кто тебя нанял…Конечно знаю… Он, уже больше не оборачиваясь, погреб к берегу как можно скорее, тем более что на пустующем шезлонге, с пучком бамбуковых удилищ, сидел дружок его закадычный, морячок. 4. Ранним утром, распахнув окно своего кабинета, Анна Семеновна Головобородько заметила Федора, по обычаю, копошившемуся за своим, небольшим верстачком, притулившимся в тени раскидистой черноплодки. Рубанок в больших ладонях дворника казался игрушкою. Поправив прическу, женщина спросила его, слегка стесняясь невесть чего. - Ну как Феденька отдохнул? Как оно, море-то? - Море, как море…Обыкновенное… Пробурчал Федор и, бросив на плечо пару досок, направился чинить забор, подпорченный местными ребятами, любителями недоспелого крыжовника… © Владимир Борисов, 2015 Дата публикации: 07.02.2015 16:57:25 Просмотров: 2998 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|