Чупакабра

Жанна Вакульская

Форма: Рассказ
Жанр: Ироническая проза
Объём: 30380 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Периодически захожу в соцсети - на других посмотреть, себя показать, с разбросанными по бывшей общей родине друзьями потрепаться... Довольно часто нарываюсь там на опросы: « Помните ли вы автоматы с газировкой по 3 коп.? А киевский пломбир по 20 коп.? Стеклянные бутылки для кефира с вечно протекающей алюминиевой крышечкой? Пакеты молока пирамидкой? Вкус пирожных «Картошка» и «Волна»?» Я из тех, кто все это помнит. Это и многое другое: жуткую давку в городском транспорте ( исключение составляло лишь раннее утро, часиков эдак до шести тридцати, и поздний вечер, когда по телевизору трудящимся демонстрировался очередной, одобренный партией и правительством, художественный фильм ); еженедельные, нудные до тошноты, но неотвратимые, как наказание , согласно Уголовного кодекса, или наступление понедельника после воскресенья, политинформации и всевозможные комсомольскопартийнопрофсоюзные собрания; необходимость иметь «блат» ( напрочь забытое понятие) на всех ключевых направлениях нормального жизнеобеспечения, чтобы «доставать дефицит» , который сегодня регулярно присутствует только в бюджете... Помню вечные очереди за мясом и колбасой, которые моя, Царство ей Небесное, бабуля, с терпением и целеустремленностью строителей Днепрогеса, занимала еще до открытия магазина на всю семью, тем самым снабжая нас, работавших на благо общества, продукцией советской мясо-молочной промышленности, отпускать которую можно было исключительно по килограмму в одни руки( оно и правда – не объедаться же!). Помню майские и ноябрьские демонстрации, на которых особым везением было слинять пораньше и отбрыкаться от насильно втюхиваемых агитматериалов – тяжеленных флагов и портретов членов Политбюро ,главная подлянка которых заключалась в том, что их потом надо было на себе тащить обратно «на базу», в то время, как более везучие демонстранты ( в зависимости от времени года) всемирной солидарности трудящихся или победы развитого социализма , проявив свою полную несознательность, уже перешли ко второй , куда более приятной, части массового мероприятия -щедро сдобренному алкоголем застолью. Помню бесконечнообязательные , но строго «добровольные» взносы в ОСВОД ( не важно, что ближайший водоем находился за пятьсот километров), общества защиты памятников ( наиболее распространенным из которых был памятник лысому дядьке с кепкой в руке, под чутким руководством которого пролетариат вдохновенно уничтожал доставшиеся в наследство от проклятого царизма памятники архитектуры четырнадцатого-пятнадцатого веков только потому, что это были сооружения культовые, проще говоря – церкви) и книголюбов, даже для тех, кто за всю жизнь до конца дочитали только одну книгу «Букварь», ДОСААФ ( полагаю на топливо для стоящего на запасных путях бронепоезда), комитеты борьбы за мир (за мир всенепременно надо было БОРОТЬСЯ, просто мирно жить было не по-советски) и многодетных матерей ( взымание денег на который, параллельно с налогом за бездетность, ясно демонстрировал, что вы были априори ответственны как за отсутствие «цветов жизни» в вашей жизни так и за их избыточное количество у других), это не считая не менее «добровольной» подписки на партийно-комсомольские газеты и журналы, без которой горячо любимых «Юности» и Литературки было не увидеть, как собственных ушей без зеркала, и еще на что-то, один Бог, тоже запрещенный в то время, знающий на что...

Каждый раз , отвечая «да» на все эти вопросы, я грущу, но не по канувшей в Лету стране, могильный холмик которой очень многие сегодня щедро поливают слезами , а по безвозвратно ушедшей юности, которая окрашивает в яркие краски даже самые серые будни.

Был май 1980 года. Страна с помпой готовилась к Олимпиаде, мы же ставили перед собой куда более скромную задачу – пристойно окончить девятый класс. Девятый класс отличался от всех других тем, что предстоящих экзаменов было мало, да и те легкие – своеобразная трогательная забота министерства образования об учащихся и небольшая передышка перед следующим, выпускным годом. Поэтому занятиями мы себя не особо утруждали , а каждую свободную минуту старались проводить на улице, наслаждаясь еще по- весеннему яркой зеленью, птичьим щебетом, ласковым солнышком и теплым ветром, ненавязчиво напоминающем о грядущей летней вольнице. Мы – это неразлучные на века, как нам тогда казалось, друзья: Вита, Лиля ( в народе Лилёндра), Оксанка ( чаще Ксюха), Серега ( он же Серый), Валик ( он же Зарик), Лёня ( больше известный, как Лёлик), Валерка ( для друзей Стасик), Юрка ( в обиходе Быча) и ваша покорная слуга. Это сегодня нас, изрядно потрепанных жизнью, «иных уж нет, а те далече», ну а в те «дальние, давние годы», когда по всей стране дружно но бестолково строили утопию под названием коммунизм , полные сил и иллюзий, мы списывали друг у друга «домашку», делились «шпорами» и взятыми из дома бутербродами с колбасой ( помните это вечное: «Дай укусить?») сачковали с уроков в кино, сбрасывались на мороженное и сок, вместе праздновали Дни рождения и вместе же дефилировали по центральной площади родного города ( маршрут, до сих пор известный всем под названием «стометровка»). Любимым местом наших встреч, которое, как позже выяснилось, «изменить нельзя», была детская площадка городского Парка культуры и отдыха ( название и сегодня вызывающее у меня недоумение – как «культура» может быть точечным понятием? Неужели вести себя культурно нужно только в пределах парка?) Именно там, на добродушном крокодиле, с глазами из бильярдных шаров, талантливо вырезанном местным умельцем из поваленного ветром дерева, где мы, более- менее успешно сбросив с плеч груз обязательных родительских заданий, традиционно собрались теплым субботним вечером, и началась эта история.

Лениво лузгая семечки и входя таким образом в резонанс с вселенским разумом, мы неторопливо обсуждали, чем бы таким себя занять. Надо сказать, что для подростков , и не только, спектр проведения досуга в небольшом областном центре Украины был крайне невелик: покататься на качелях в парке ( минусы – отсутствие денег и огромные очереди родителей с детьми), посидеть в одном из шести имеющихся в наличии городских кафе ( минусы те же самые), сходить в кино на очередной эпохальный фильм о соцсоревновании между линией по производству носков на левую ногу с линией по производству носков на ногу правую ( о минусах , думаю, напоминать не стоит). Сейчас уже и не вспомнить, кто первым произнес эту магическую фразу : «Вот бы в лес съездить! С ночевкой...» - но идею сразу же подхватили. Действительно, что может быть лучше тихого шелеста свежей листвы , щебета птиц, языков костра, звездного неба над головой , песен под гитару и полного , на обозримой территории, отсутствия взрослых?!А такие мелочи, как тучи комаров, твердая земля ,плотно покрытая впивающимися в спину шишками, несъедобный шашлык и чай, с заваркой из хвои, углей и неизвестного происхождения веточками, нас, шестнадцатилетних, волновали меньше всего.

Стали обсуждать план предстоящего «мероприятия», как наша поездка именовалась бы в официальных отчетах о работе классной комсомольской организации: куда и как едем, что с собой взять обязательно, а что просто желательно, и, традиционно , самое сложное – кто за что отвечает... Скуку как рукой сняло: спорили, горячились, предлагали, отвергали и, наконец, даже не зная этого мудреного слова, пришли к консенсусу. В ближайшем гастрономе, с красноречивым народным названием «Пила» , соглашение скрепили щедро разбавленным водой томатным соком, который всем жаждущим неспешно отпускала « добрейшей души» продавщица , традиционно приветствовавшая покупателей сакраментальным вопросом : «Чё надо?»,- и, окрыленные, разошлись по домам - убалтывать , временно пребывающих в счастливом неведении о наших планах, родителей. Задача, надо сказать ,перед нами была не из легких: хотя в то , такое далекое уже, время поездка подростков в лес , в худшем случае, означала одну-две бутылки недорогого вина человек на десять-двенадцать ( ну как тут не вспомнить «пол борща и восемь ложек»!) и поцелуи украдкой за ближайшим к костру деревом, вместо сегодняшних «по ящику водки на брата» и, вытекающего отсюда, свального греха, но родители все же довольно неохотно разрешали своим чадам этот праздник вольности, поэтому, чтобы добиться желаемого результата, от нас требовалось напряжение всех сил и незаурядная изобретательность.

Неделя прошла в персональных уговорах строптивых «предков»: в ход шли все возможные и невозможные средства от слез и угроз: «Никогда я тебе, мамочка, этого не прощу!» - до клятвенных обещаний ( невыполнимых, как все клятвы) исправить до конца года полученные ( вне всякого сомнения несправедливо!) тройки и без напоминаний выносить мусор. Постепенно ( о чудеса детской дипломатии!) вожделенное согласие было получено всеми членами « синдиката», и мы приступили к организации собственно поездки. Палатки, надувные матрасы и спальники нашли легко, так же легко определились с аптечкой и мячами-бадминтонами. Сложнее обстояло дело с мясом для шашлыков, которые и сегодня являются обязательными атрибутами любого выезда «на природу», и вином, просто купить которое в магазине , как это повсеместно делается сейчас, подростку было невозможно, поэтому в ход шли сговорчивые старшие братья или соседи -студенты, еще недавно и сами проходившие такие же тернии к « звездам» взрослой жизни. Но и эти рифы были преодолены совместными усилиями. В школе мы ходили с видом заговорщиков : то и дело перешептываясь или перебрасываясь записками, на вопросы любопытных одноклассников отвечали уклончиво, а на уроках, к немалому удивлению учителей , не привыкшим к таким подаркам судьбы, и опасаясь дать родителям даже малейший повод в последний момент забрать назад свое разрешение, в буквальном смысле вырванное у них нашими героическими усилиями, были активны. Но время все равно тянулось очень медленно. Интересно, что это за пакостный закон такой действует в жизни, который то сжимает, то растягивает время, но всегда противоположно нашим желаниям и потребностям?

Но, как после долгой полярной зимы все же наступает полярное лето, так и для нас наконец-то наступил тот заветный момент, когда в очередную субботу, груженные выше головы походным скарбом и полные решимости мы штурмом взяли утреннюю электричку, которая и повезла нас навстречу счастью. После сорокаминутной вагонной соковыжималки и пятидесятиминутного ( для бешеной собаки тридцать километров – не крюк) марш-броска, « изрядно ощипанные, но не побежденные», добрались до пункта назначения – очаровательной поляны на берегу небольшого лесного озерца, и замерли, не в силах поверить, что смогли осуществить свою, пусть маленькую, но мечту. Даже в таком «великом и могучем» языке, как русский, вряд ли найдутся слова, способные выразить весь восторг, наполнивший наши сердца, поэтому наружу вырвался только вопль, напоминающий боевые крики воинственных американских индейцев, живописно возглавляемых на многочисленных советских экранах югославом Гойко Митичем : « У-га-га! А-а-а! СВО- БО-ДА!

В этом состоянии ни с чем не сравнимой эйфории мы, свалив в кучу сумки и рюкзаки и наскоро переодевшись, бросились открывать купальный сезон. Правда водные процедуры, по причине неудовлетворительного температурного режима озерной воды, закончились довольно быстро – уже через пару минут , постукивая зубами , даже самые заядлые пловцы выскочили из бодрящей озерной свежести. Вода не только , как рукой, сняла усталость, но и разбудила, дремавший доселе, волчий аппетит. Быстренько разложив на берегу традиционные в таком деле покрывала, каждый достал из сумки привезенную с собой снедь. Обед на природе... Смогут ли ученые когда-либо объяснить магию, превращающую раздавленные вареные яйца, посиневшую , холодную картошку «в мундире», прочно вдавленные в хлеб куски , некогда бывшие котлетами, бутерброды с , разомлевшей в вагонной жаре, любительской колбасой, вприкуску с домашними маринованными огурчиками ( откуда свежим-то было взяться в восьмидесятом году, в мае?!) и зелеными перьями пророщенного на подоконнике, в баночке из-под сметаны, лука в пищу богов?

Слегка «заморив червячка» мы, как настоящие туристы, с серьезным видом, взялись за обустройство лагеря. Установка палаток, взятых для этого случая в пункте проката – тема отдельного рассказа. По моему глубокому убеждению, в Союзе их специально изготавливали таким образом, чтобы свести с ума любого иностранного «шпиёна» тайно заброшенного в нашу страну из-за бугра врагами всего прогрессивного человечества для того, чтобы передать своим заокеанским хозяевам секрет изготовления газированной воды «Буратино» , главного мирового конкурента всяким там Пепси с Колами, и зубной пасты «Лесная», стойкий послевкус которой был предметом постоянной зависти производителей Колгейта - Аквафреша, и наивно решившего, в целях конспирации, скоротать ночку- другую на лоне природы - вдали от недремлющего чекистского ока. И только наш человек, обладающий, отточенными в борьбе с ненавязчивым советским сервисом умом и сообразительностью ( вот откуда Рубик черпал вдохновение для своего кубика!), мог решить эту непростую задачу! Не менее колоритным выглядело и надувание матрасов. Не тащить же с собой тяжеленный велосипедный насос?! А всякие там портативно- ножные приспособления, в глазах совпрома, выглядели вредными излишествами, вроде туалетной бумаги ( газеты-то на что?! Так что это мы первыми внедрили рисайклинг). Поэтому все по очереди , до звездочек в глазах и шума в ушах, разрабатывали свои легкие, пытаясь привести матрасы в пригодное для использования состояние. Спать на них никто, конечно, не собирался, не для того из дома вырывались, но проформа требовала ...

Потом были обязательные футбол с волейболом и сбор дров для вечернего костра, сопровождавшиеся легким звоном крыльев шутника – Амура, неустанно порхавшего вокруг. Да-да, любовь, хоть и лишенная своей современной демонстративности, бурлила в нашей крови. В старших классах романтические отношения, от тычков в спину и дерганья за косички, перешли в более продвинутую форму анонимных записок и телефонных звонков с молчанием в трубку, когда взволнованное дыхание на том конце провода гораздо красноречивее тысячи слов; совместных походов в кино, когда кто с кем рядом будет сидеть становится гораздо важнее собственно происходящего на экране... О, эти «случайные» взгляды, нечаянные прикосновения рук, тайное поедание искусно заныканной от других плитки шоколада... А незабываемая близость «медляков» на школьных дискотеках! Возможно во мне просыпается старческое брюзжание, но отчего-то искренне жаль современных мальчишек и девчонок, таких всезнающих и искушенных в вопросах отношений полов, но безвозвратно утративших ощущение волшебства, я бы даже сказала сакральности, в отношениях. Хотя, я, возможно, и ошибаюсь.

Так, в необременительных хлопотах и откровенно приятном времяпровождении, незаметно подкрался вечер: солнце устало оперлось на верхушки деревьев, и его неспешно - царственному отходу ко сну залихватски аккомпанировал многоголосый хор птиц, лягушек и комаров, в изобилии обитавших вокруг. Никаких репилентов, как я понимаю исключительно в целях защиты окружающей среды, к которой человек не относился по определению, тогда не выпускалось, поэтому туристы, решившие отдохнуть «на природе», заранее соглашались на роль передвижной столовой для жужжащих братьев наших меньших. Единственным спасением от летающих вампиров был дым костра. Некоторые , правда, пытались бороться с ними одеколоном «Красная гвоздика», но иного эффекта, кроме отпугивания своим, весьма специфическим запахом, других представителей вида Homo sapiens, данное средство не продемонстрировало. Поэтому, когда после получасовых мучений и испорченного коробка спичек ( ну чем не «Битва за огонь» ?!) все же удалось разжечь вожделенный костер, все дружно сгрудились вокруг.

Очередным пунктом обязательной программы выезда в лес было приготовление шашлыка, за что мы, к этому времени уже изрядно проголодавшиеся, и взялись с энтузиазмом ударников первых пятилеток. Пока веселые языки пламени азартно превращали дрова в так необходимые нам угли, мы нанизали заранее замаринованное мясо на выструганные из веток шампуры ( может у кого-то и были фирменные металлические, но уж точно не у нас, а про всякие заморские дива, вроде барбекю, мы и слыхом не слыхали) и приготовились к вкушению если не амброзии, то уж манны небесной точно. Контролировать собственно процесс приготовления взялся Быча, который , по его словам, часто выезжая в лес с родителями и старшим братом, приобрел в этом деле неоценимый опыт. Он , с ученым видом знатока, ходил вокруг костра: что-то пододвигал, на что-то дул, куда-то брызгал водой, поочередно поднимал и опускал шампуры с мясом, пару раз при этом уронив их , и каждый раз, на наши нетерпеливые вопросы : « Ну что, готово?» многозначительно хмыкал, давая понять, что дело находится в надежных руках. Результат его магических манипуляций мы смогли оценить через пол часа: каким образом на одном шампуре вперемешку оказались обугленные и практически сырые куски мяса, для меня до сих пор загадка – мастерство повара, не иначе! Но, как говорится, горячее сырым не бывает, поэтому шашлык ушел на «Ура» .

После этого праздника живота мы, чрезвычайно довольные собой, подбросили веток в костер и принялись травить анекдоты и байки «из жизни», делая себя их непременными участниками. У пацанов все истории представляли собой сводки боевых действий ( мы и не представляли, что вокруг , совершенно не замечаемая нами, шла настоящая война), в которых наши ребята в одиночку, реже вдвоем, одерживали блистательные победы над численно превосходившим противником. Звучало это приблизительно так: « Иду я такой ( мы такие с одним чуваком)»... Место и время описываемого события, как и формальный повод, были разными, а вот последовательность всегда одинаковой: « А тут навстречу такая шобла ( количество нападавших зависело исключительно от скромности оратора) и давай нарываться. Один, так, на меня валит, а я ему. так, в глаз хрясь! Тут сзади второй, а я ему поддых... Он, такой сложился пополам.» В итоге – враги повержены, а наш герой, словно рыцарь в сияющих доспехах, спокойно, с чувством собственного достоинства, продолжает свой путь.( Повальное увлечение восточными единоборствами тогда еще только зарождалось, а китайских боевиков с Джеки Чаном и Брюсом Ли советские люди , по понятным причинам, посмотреть не имели возможности, поэтому описание схваток , вместо головокружительных прыжков через голову и десятков измочаленных в хлам врагов, ограничивалось несколькими тумаками и разбитым носом. ) Мы, девчонки, ахали и охали, восторженно глядя на своих одноклассников, которых , казалось, знали уже сто лет, но даже не предполагали, рядом с какими мужественными и отважными людьми нам посчастливилось учиться. А они, в ответ на наше изумленное : « Ничего себе! И ты не испугался?» Небрежно бросали: « Да было бы кого»... Тем самым ненавязчиво подчеркивая, что рядом с такими героями нам бояться вообще нечего. Наши, девчоночьи, истории, хотя и были бескровными, но мало чем отличались от мальчишечьих, разве что врагов мы в основном побеждали интеллектом и неотразимой красотой. Она мне, мол, такая: «Ты чё сюда приперлась?» А я ей, такая, на чистом ( в нашем понимании) английском : « Sorry, I don`t understand you. What do you want?» ( школа у нас была с углубленным изучением иностранного языка, и это была, пожалуй, единственная реальная возможность его использовать, не боясь «дружеской» беседы с товарищем майором из традиционно- серого здания, угрюмо стоявшего недалеко от центра в каждом населенном пункте). А она такая: « Мамочки, это иностранка»...( После этих рассказов современные писатели –фантасты, с их межгалактическими перелетами и космическими монстрами, просто нервно курят в сторонке.) Теперь уже наши мальчишки смотрели на нас с нескрываемой гордостью: « Вот какие у нас подруги...»

Вроде бы и много воды утекло с тех пор, но как часто, уже в наши дни, когда, в очень взрослых надо сказать компаниях, я слушаю описание личных подвигов лысых дядек с пивным животиком или пышнотелых дам, давно вышедших даже из бальзаковского возраста, то невольно начинаю ощущать горьковатый дым лесного костра и слышать жужжание комаров над ухом, магическим образом переместившихся в современность с той самой лесной полянки... Воистину все мы родом из детства.

Под четыре стандартных аккорда расстроенной вдрызг гитары ( всегда задумывалась: зачем это композиторы заморачиваются со всякими там нюансами гармонии и мелодии, если, в конечном итоге, все, так или иначе, сводится к неизменным четырем аккордам?) поорали все известные песни: от интеллектуально-философских « Yesterday» и «Повесил свой сюртук...», до традиционно- туристических «А люди идут по свету» и «Как здорово, что все мы здесь...» Потом грустили под «Свечи» и «Иволгу», которая в малиннике поет, пели что-то из ранней Примадонны, которая тогда была просто Пугачихой, даже, по-моему, замахнулись на «Марионетки» Макаревича, не особенно вдумываясь в скрытый смысл, но , подсознательно, понимая, что вещь эта очень бунтарская ( «Машину» тогда, как и теперь, официально запрещали). Зарик, старший брат которого после военного училища , в обстановке строжайшей секретности, отправился выполнять свой интернациональный долг ( и когда только он успел так сильно им задолжать?) в «братском Афганистане», и теперь периодически присылал оттуда, щедро исчерканные военной цензурой, письма и посылки с яркими иностранными шмотками, слабал слезную песню о молодом солдате, который ушел служить «не встретив первую весну», а пришел домой «в солдатском цинковом гробу». Мы дружно взгрустнули, хотя и не понимали до конца, о чем эта песня, ведь официально ( как традиционны эти официальные заявления!) советских войск в Афганистане не было, так как Советский Союз, «самое миролюбивое» в мире государство, в Афганистане «не воевал». Но кто долго грустит в шестнадцать-то лет?! Горе, болезни, смерти, несчастья , не считая полученной за невыученный урок пары, были так далеки , ведь нам твердо пообещали «только небо, только радость, только счастье впереди»!

Кто-то затянул тухмановскую «Из вагантов», которую нестройно, но радостно подхватили, и которая плавно перевела разговор на тему грядущего в следующем году поступления. Практически все уже определились с выбором ВУЗа, который зависел не столько от наших склонностей и желаний, сколько от наличия блата и средств у родителей. Именно поэтому Быча, имевший по русскому твердую тройку и делавший в сочинениях не менее десяти- пятнадцати ошибок, стал филологом, Лилёндра, люто ненавидевшая математику и все, что с ней связано – бухгалтером, нигилист Серый, которого подстричься можно было заставить только под страхом исключения из школы- ментом, а утонченная эстетка Вита, знавшая наизусть почти всю полузапрещенную Цветаеву – инженером-технологом.

Разговор затих как-то сам собой: Зарик лениво перебирал струны гитары, потрескивали дрова в костре, периодически выбрасывая вверх фейерверк ярких искр, монотонно жужжали комары, которые, похоже, решили махнуть рукой на отпугивающие свойства дыма ( голод – он и для комаров не тетка!), звенели в траве цикады, в кустах ракиты заливался майский соловей, кокетка луна любовалась своим отражением в озерной глади, а звезды в вышине складывались в замысловатые узоры созвездий, которые мы учили, учили, да не выучили... Покой и умиротворение царили вокруг.

Оглушительный треск в кустах, метрах эдак в трехстах от нашего лагеря, раздался настолько неожиданно, что мы, полусонные, разомлевшие от тепла огня и насыщенного событиями дня, практически подпрыгнули на месте. Что-то , или кто-то, невидимый в темноте, но, судя по издаваемым звукам, огромный, медленно двигался в нашу сторону. Мы замерли, прислушиваясь. Через пару секунд, показавшимся нам вечностью, треск прекратился.

- Интересно, а кто водится у нас в лесах?

Все головы повернулись в мою сторону, как человека, сведущего в таких вопросах – как- никак девятое место в городской олимпиаде по зоологии в седьмом классе.

- Ну, зайцы там, лисы, еноты... Волки иногда встречаются, - выдала я заключение эксперта.

- На зайца-то это мало похоже, скорее на медведя, - высказалась Ксюха.

- Да медведей, вроде, давно уже истребили. Вместе с зубрами. В Карпатах только несколько семей осталось, да и те в заповеднике, - продемонстрировал свои познания обычно молчаливый Лёлик.

- Наверное вырвался из заповедника...- Взволнованным шепотом предположила Вита. Все напряженно вслушивались в звуки ночного леса и всматривались в темноту. Минут пять царила тишина. Мы слегка расслабились:

- Тьху ты! Ветка, наверное, с дерева упала, а вы и сдрейфили! – Расхорохорился Стасик, самый младший из нас. Но, не успел он закончить. как треск раздался вновь, еще громче прежнего. Теперь уже не осталось ни малейших сомнений, что кто-то целенаправленно двигался в нашу сторону.

- Скорее всего это дикий кабан, - с умным видом , надо же было поддержать свой статус знатока фауны, изрекла я. – У них сейчас гон.

- И куда они гонят? – не въехала Лилендра.

- Ты чё – чукча? Размножаются они, - авторитетно разъяснил Быча.

- И чё? – не унималась Лиля.

- Да ничё! Агрессивными становятся...

Судя по звуку, расстояние между нами и предположительным противником сократилось метров до двухсот.

- Он, наверное, на водопой идет, а тут мы на его дороге разместились, - добавил своих «пять копеек» Серый.

- Ну вы, блин, умные все я смотрю... Делать-то что? – Лилёндра заметно нервничала.

- Вообще-то дикие животные огня боятся, - с умным видом бросила Вита.

Все, не сговариваясь, кинулись подбрасывать ветки в костер. Но разгорались они медленно. Гораздо медленнее, чем к нам приближался невидимый в темноте враг. Тогда Стасик ( вот уж от кого не ожидала такой прыти!) молнией метнулся в палатку и выскочил оттуда со своей любимой футболкой в руке. Футболка эта, с трафаретом, нанесенным половой, по виду и качеству краской, в котором только человек с очень развитой фантазией и то с превеликим трудом мог узнать портрет Высоцкого, была предметом его особой гордости и плохо скрываемой зависти окружающих. Кое-как намотав ее на длинную палку , Стасик ,хоть и дрожащими руками, но решительно, сунул все это в огонь. Ткань мгновенно загорелась. Мы в оцепенении смотрели, как он, смело сделав пару шагов в направлении непрекращающегося треска, стал размахивать импровизированным факелом и кричать.

- Что застыли?! Кричите! Звери шума не любят. Может испугается, - скомандовал Стасик.

Мы испустили такой вопль, который по силе точно превзошел бы крик победы вышеупомянутых американских индейцев, а по энтузиазму - крик радости по поводу отмены урока химии из-за внезапной болезни Химозы. Но наши отчаянные попытки привели к нулевому результату: треск не только не прекратился, но, как будто, стал еще интенсивнее.

- Он что глухой, этот кабан?! – в голосе Бычи явно слышались нотки паники.

- Он, наверное, бешеный – нормальные инстинкты отсутствуют, - высказал предположение Серый, мама которого была медработником.

Обреченно прислушиваясь к неумолимо приближавшемуся шуму, каждый из нас мысленно попрощался со своей такой недолгой, но, как оказалось, горячо любимой жизнью. Тридцать метров, двадцать, десять, пять... Напряжение стало почти невыносимым. Даже комары, изрядно донимавшие нас всю ночь, словно испарились. Еще несколько секунд, и огромное клыкастое чудовище, с налитыми кровью глазами и хлопьями падающей из пасти, или как это там у них называется, пеной , разорвет нас на куски...

Кто-то, возможно даже я сама, в отчаянии простонал:

- Мамочка...

В следующее мгновение мы, все девять, волшебным образом оказались сидящими на ветвях деревьев, на значительной высоте над местом предполагаемой трагедии. Видел бы этот рывок наш бессменный учитель физкультуры Николай Александрович, более известный, как Кока Саныч, тщетно пытавшийся заставить нас уложиться в обязательные для сдачи нормы ГТО - не только бы записал всех в школьную команду по легкой атлетике, но и , несомненно, освободил бы от сдачи всех последующих норм до самого конца учебы!

С безопасной высоты, но, все же затаив дыхание, мы напряженно ожидали появления злобного чудовища. Дрова, щедро подброшенные нами в костер для того, чтобы отогнать животное, наконец-то разгорелись, ярко освещая территорию вокруг, поэтому нам не составило особого труда хорошо рассмотреть, как из кустов на полянку вышел маленький ежик. Он неспешно обошел брошенные нами вещи, потешно шевеля носиком, обнюхал оброненный кем-то кусок печеной картошки и сосредоточенно направился обратно в лес, очевидно торопясь по каким-то своим ежиным делам, издавая при движении шум ломящегося через джунгли стада буйволов.

Спуск на землю, гораздо более протяженный по времени, чем подъем, проходил в полнейшей тишине: матюкаться мы как-то не привыкли, а других, подходящих ситуации слов, подобрать не могли. И только через несколько минут, опять уютно расположившись вокруг костра, не сговариваясь, все дружно разразились гомерическим хохотом. Мы смеялись как заведенные, хватаясь за животы, которые от этого самого смеха уже начали болеть, но, как только хохот начинал стихать, кто-нибудь, многозначительно подняв вверх палец, произносил: «Ежик!»- и все начиналось снова.

Сколько же воды утекло с тех пор, сколько весен пронеслось... Мы не только сами благополучно закончили школу и поступили в институты, но и закончили их, женились и вышли замуж, родили детей, которые , в свою очередь, тоже уже закончили школы и институты , и теперь регулярно, как и мы когда-то, подбрасывают нам своих детей – наших внуков, чтобы иметь возможность пообщаться с друзьями. Мы же со своими общаемся все больше по скайпу или в «Одноклассниках», но и теперь, на традиционных до сих пор встречах выпускников, которые мы стараемся ни за что не пропустить, громко произнесенное кем-то из нас слово «ежик» по-прежнему вызывает приступ безудержного хохота, совершенно не понятного окружающим.

Стоп, скажете вы, а при чем же здесь чупакабра? Да ни при чем! Просто, если бы тогда мы знали о существовании этого загадочного животного, то последствия были бы другими.

© Жанна Вакульская, 2015
Дата публикации: 09.02.2015 03:32:21
Просмотров: 2156

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.