Черные мотыльки

Ноэми Норд

Форма: Рассказ
Жанр: Проза (другие жанры)
Объём: 15232 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Дорогие читатели, эта повесть о самом для нас актуальном. О столкновении двух миров.Повесть еще нигде не обсуждалась и не опубликована. Пожалуйста, оставляйте свои комментарии.

Ты пришла в мой город, увитая проводами. Под потной одеждой к тебе приросли динамитные шашки. Страха нет в глазах, руку держишь на тумблере верных запалов.
Ты уже никто, бестелесна, как сама смерть, затушеванная грехами древнего рода.
Ты не отличаешься от своих попутчиц, таких же резких, прямых и с сухими глазами…
Вы - мотыльки, летящие сквозь низкие звезды сумрачного Ишрака.
Жизнь и смерть, выстраданные на согбенных спинах суфизма влекут черных бабочек, которые уже вблизи, на улицах беспечного города, у входа в метро, на остановках. Они заглядывают в окна витрин, и зеркала умножают их тени.
… Утро. Никто не заметил начало траурного полета.
Ты знаешь, где твое небо и под каким солнцем ты пришла умереть, чтоб удавить навеки смертельный крик, успокоить плач сына. Ты тоже мать…
Высоко в горах, в каменной клетке сырого подвала остался трехлетний малыш, с такими горячими черными глазами, что все звезды отражались только в них. Его щеки алели, как пламя, и слезы не остудили их даже в минуту расставанья…
"Если не взорвешься - твой сын умрет, " - сказал Бек, и поднес к горлу малыша кинжал. Она позволила затянуть на себе ремни со взрывчаткой.
Сын заплакал, когда тебя уводили. Но стража не позволила прикоснуться к нему хотя бы дыханием.
Он заложник твоего слова. Твоя смерть – его спасение, каждый шаг по этому городу откупает маленькую жизнь у смерти.
Выбор сделан. Ты поклялась.
«Нож у горла его!» - твое оправдание.

Всю правду знает старуха Фотида…. Она вчера закрыла глаза малышу… Аллаху так было угодно… Мальчик умер не сразу и долго звал тебя. Он там, где вечный свет, и тысячи матерей, похожих на тебя, ласкают и перебирают его длинные кудри, а он хохочет и счастлив от того, что уже никогда не умрет.
Но Фотида обещала молчать о смерти ребенка. Клятва - святое. Она осторожно заглядывает в твои глаза, и сочувствие выдает опасную тайну.
О, проклятые войны мужчин! И дети, стоящие на краю пропасти в вечность… Дитя, прости свою мать, за то, что не она завтра тебя накормит жирным пловом и тихо прижмет к груди…
- Ты что-то хочешь сказать, бабушка Фотида?

И что может сказать старуха Фотида? О смерти твоего сына? О смерти, уже состоявшейся, твоей? Ты умерла в сердце мертвого ребенка. Фотида не выдаст великого обмана Всевышнего. Ему нужны тысячи маленьких веселых жизней, которые тянут к нему руки сквозь дым и жестокий пожар.
У Фотиды было четверо сыновей с горячими глазами. Одного за другим проводила она к Аллаху. Теперь не осталось никого. Жалеет ли она их? Жалко ли ей тебя? Всех заберет всевышний. Так ему угодно.
Фотида умерла с последним шелестом в сердце младшего сына.
…Их уже начали откапывать, и кончики пальцев, погребенных под обломками, дотянулись до лопат спасателей, когда вдруг на полураздавленных малышей набросилась стая крыс. Они впивались в размозженные тела, выдирали кровавые куски из ран. Дети захлебывались от крика, но Фотида не могла смахнуть злобных тварей даже со своего лица… Младшие погибли под обломками, а старшие ушли с отрядом чужаков. Мальчики всегда играют в войну, их сердца требуют крови и мести… Фотида ни разу не держала в руках священную книгу, но слова Посланника постоянно звучали в доме. Глаза детей загорались адским пламенем, руки сжимались в кулаки… Приходили прокопченные порохом, обвешанные снарядами боевики, и уводили ребят в черную ночь... Она стояла на коленях, умоляла оставить младшего, но плач ее улетел в пустоту.
У соседки Эрны тоже погибли все… У Ванды остался грудничок…
Однажды вернулся Саид. Его пальцы скользили по узлу на тяжелом, намокшем от грязи мешке, густо облепленном мухами. Когда он развязал узел и опрокинул ношу, что-то тяжелое покатилось к ногам. "Дыни?" - подумала Фотида. Но разглядела у ног четыре отрезанные головы. «Смотри, мама!» - сын поднял отрезанную голову и с размаха ударил о камень.
Смерть, осквернившая диким смрадом лозу, долго напоминала Фотиде о сыне, ушедшем навсегда.
Враг, умирая, вселяется в душу победителя. Сквозь расширенные зрачки генокод вражды и ненависти отразится в радужке палача, проникнет внутрь, найдет место среди чужого мозга и навсегда останется в памяти.
Не убивай слабого! Не добивай поверженного! Не тронь больного, увечного, все прости умирающему, – не нужна его агония в тебе!
Это не успела крикнуть Фотида сыну, ушедшему в ночь.

- Фотида, тебе легко убивать?
- Не мы убиваем - Аллах убивает нашими руками. Не думай о себе, когда дернешь за шнур - помни о сыне. Вы встретитесь.
- Как мы встретимся? Я умру - он будет жить.
- Ты не заметишь, когда закончится разлука.
- Сколько тебе лет, бабушка Фотида?
- Двадцать восемь.

И Магда… Та, которая идет впереди. Иногда оглядывается и шипит: "Молчать! Нельзя шуметь. Люди смотрят!"
Она старшая и ведет вас по карте, которую запомнила наизусть. Она не заблудится в чужом городе. Долго здесь жила, но страшную тайну в глазах не затмила беззаботная жизнь.
Никто не знает об этой тайне.
Никто кроме Бека…
-Спид? Тебя благословил Всевышний, - обрадовался он, после того, как Магда призналась, - Иди и знай: на свете есть только джихад. Каждая ночь с тобой унесет в ад не по одному неверному. Этим ты заслужишь святое место в раю.
Любовь всегда смотрит снизу вверх. Она унижение, сквозь пыль и пыльными губами хватающая капли дождя, упавшего с высот. У пса – любовь к хозяину, у слизня – к росе, у гнилой тины – с солнцу… Солнцеподобные любить не могут, лишь падение, да безжалостный расчет – их страсть… Звезды не видят землю. Звездам – звезды, моллюскам – их лучи…
А если без любви?
Тысячи страстных губ вонзались в губы Магды, тысячи языков лизали соль ее тела, и тысячи неправедных душ отравлены смертельной заразой. О, если бы кто-нибудь из этих ненасытных мужчин, толстых и худых, щедрых и скупых, узнал ради чего она сносила сотни плевков и оскорблений.
Магда терпеливо пудрила язвы, красила воспаленные глаза и рот, разодранный в уголках. Труднее было вычесать из волос ошметки засохшей спермы. Но героин из запасов Бека веселил душу и зажигал озорным огнем пепелище глаз. Приговоренное тело легко сносило оскорбления, пинки, и даже окурки. Она знала, что за обман и грубость отомстила сполна. Целовала, словно кусала. Достаточно царапины... По утрам ее ободранные колени и локти Бек смазывал пеплом сигарет, смешанным со слюной, и говорил: "Заживет, как на сучке". И - заживало. «Пей!» - подносил он к изблеванному лицу стакан. Спирт обжигал горло, Магда морщилась. Бек ворчал: "Не нравится? А коньяк пей с клиентом. Жалеть чужой карман не надо". Спирт усмирял память и Магда засыпала на полу в грязном углу, чтоб заразным дыханием не потревожить повелителя.
Бек записывал в маленький блокнот, сколько клиентов обслужила красотка за ночь, и потирал руки: «О, Всевышний! Прими подарок! Через три года скажешь спасибо!»
Магда, пропустившая через приговоренное тело тысячи неверных, а те – тысячи возлюбленных и жен, с гордостью идет умереть. Ее пальцы с нежностью поглаживают согретые в поясе с тротилом болты.
Смерть близка, но она прекрасна! Ссадины и волдыри слились в сплошной гнойник. Ей тяжело, она задыхается. Громадный мыльный пузырь в груди качает пустоту. Кровь превратилась в клей, и каждое движение стянуто пыточными ремнями. Но Рай так близко! Провод на груди - ключ к нему. Страшно умереть? Нет. Страшно - жить и гнить на глазах у любимого.

Три женщины прошли сквозь широкий вход, над которым красовалась надпись:"Лунопарк".
Сколько счастливых женщин вокруг! И сколько детей!
Малыши визжат от восторга на каруселях, жмурятся от ветра на качеллях, машут разноцветными шарами, дуют в пищалки. Детям жарко, они обкусывают кирпичики эскимо, тянут из трубочек фанту, шалят, убегают, прячутся от нянек. Сотни пап и мам не замечают жары,наблюдая за радостью драгоценных чад.
О близкой беде не знает никто.Здесь другой мир. Богатый, беспечный. Сюда не доносится горький дым с развалин, не слышно, как плачут израненные дети под ножами хирургов, как стонут, погребенные под обломками домов. Об этом не пишут в газетах, об этом никто не расскажет, но там, в бесконечности, взгляды скорбных матерей и отцов должны пересечься и ужаснуться тому, что отразится в них.

Лицо Бека мелькнуло в толпе. Нет, он не смертник. Он «глаза Джихада». Ему не нужен пустой шум. Сердце требует море крови… И сколько бы ни пролилось в этот час - покажется каплей по сравнению с тем, что скоро свершится по всей земле. Упадут самолеты, взорвутся поезда, сгорят города. А люди будут отчитывать время не по бою часов, а по взрывам домов. И пока жив хотя бы один волосок на теле Бека, он будет жалить, колоть и отравлять.
Бек расчетливо поджидал. Люди разбрелись по наполненному легкой музыкой парку. Скоро соберется толпа. Смертницы не подведут.
Сквозь кусты акации Бек напряженно вглядывался в лица верных помощниц.
Старуха Фотида… Ее лицо изъедено морщинами, руки – две пересохшие ветви, в глазах не прочитать ни мысли. Она пуста до пустоты иссохших костей, в ней даже боли нет, ни капли света, ни слезинки. Уйдет из жизни с радостью. Ненужному кувшину незачем жить.
И Магда… Она пришла к нему девчонкой. Прошептала: «Ты мой Аллах!» Он взял ее за острые, не больше грецкого ореха груди, сдавил в железных пальцах. Не застонала, и лишь во влажных глазах мелькнул розовый туман. Бек знал, что больно.
"Умрешь за меня?" - "Умру".
В Магде он был уверен, как в себе.
Но Дарна…
Бек не мог выдержать ее взгляда…Ему и раньше приходилось шантажировать матерей. Приставишь кинжал к горлу ребенка – и делай с ними, что хочешь. Кожу даст с себя снять без единого слова. За сына своего и пошла.Но не знает, что жар унес ребенка в рай. Старуха Фотида умоляла: «Позови мать, одна мать может согреть и спасти». Бек не послушал. Воля Аллаха.
За Дарной присмотрит Магда.

Характер горца - как сами горы, с ледяными кинжальными вершинами и солнечными долинами внизу. Взлет и падение, резкие обрывы. Словно гигантская неровная кардиограмма перечеркнула горизонт. То кручи, то обвалы в пропасть.
Бек никогда не видел иного горизонта. Пилообразные скалы поперек неба с детства напоминали ему движение руки, наносящей удары по шее цыпленка для супа. Вверх – вниз! Вверх – вниз! - Резкая молния ножа – и отсеченная голова катилась под ноги.
«Также бей врага!» - учил отец, и Бек, цветущий от похвалы, тащил ощипанного петуха в котел.
Всадив кинжал в горло овцы, погружая руки в пульсирующую кровь, он тоже слышал: «Бей!» И позднее, когда неуверенной рукой всадил пулю в спину приезжего врача, слова отца бешено клокотали в висках. Они стали стуком сердца, огнем крови.
«Бей! Бей! Бей!»… И он бил.
Толпа людей в Лунопарке росла. Выстроились очереди к кассам, у каждого аттракциона толпились зеваки. Гам и хохот малышей, испуганные возгласы мамаш слились в оглушительную какофонию, и саксофоны духового оркестра уже не могли заглушить восхитительную музыку детской радости.
Больше всего народа столпилось у входа к американским горкам.
Бек указал глазами на это место. Незначительного кивка достаточно для Магды, чтобы угадать приказ.
...Никто из отдыхающих не успел понять, откуда появились женщины в черных масках. Они оттеснили детей к центру площадки перед кассой.
Кто-то крикнул:
- Смертницы!
- Смертницы! - подхватила толпа, началась давка, крики и вопли придавленных к решетке людей.
Магда выстрелила поверх голов, четко проговорила в микрофон затверженную фразу:
- Мы взалы ваших детэй, чтобы спасты наших! Пэрэдайтэ своему прэзыденту, чтобы всэ убралыс с нашей зэмлы!"
Спецназовцы принялись прикладами оттирать толпу от парка, люди кричали, плакали, продолжали искать потерянных ребятишек. Пространство перед треком вмиг опустело.
- Смэртныцы готовы на все!- продолжала Магда, - Их дети погыбли под пулями! Они не пожалеют ваших! Смэрть прыдет в каждую сэмью!
За спинами смертниц ныли и плакали маленькие заложники. Матери прижимали малышей к груди...
Дарну парализовал страх. В каждом перепуганном ребенке она узнавала взгляд своего малыша, каждый мокрый от слез кулачок, казалось, принадлежал ее сыну. Ее ребенок тоже приговорен! И с ним рядом смерть! О, спаси его, Аллах!... Ради спасения сына она должна убить всех этих детей...
Рядом с Дарной стояла женщина с окаменевшими от ужаса глазами, ее руки судорожно вцепились в курточку упитанного малыша, пальцы побелели... Фигура женщины застыла, как изваяние, она боялась шелохнуться, но беззаботный ребенок смотрел на происходящее, как на развлечение, задумчиво слизывая мороженное с подтаявших сторон...
Рядом оцепенела другая, молодая и красивая, ее пальцы, усыпанные искрами бриллиантов, обхватили тельце зеленоглазой девчушки, которая непрерывно хныкала и тянула: "Мам, пошли... Скучно-о-о..."
Дети не верят в смерть. Малыши просились на ручки, удивлялись:
-А почему тетя надела черную маску?
- Это Баба Яга, мам?
- Хочу пипи...
Глаза Дарны встретились с полными отчаянья глазами заложницы. Ее руки обнимали светлоглазого малыша.Он сказал:
- Тетя нас убьет?
- Не бойся, это хорошая тетя.У нее тоже есть малыш. Такой же, как ты.
- Умный, как я?
- Да.
- А почему он не с ней? Она плачет. Он умер?
На шее у женщины дрожал золотой крестик. Но Дарна заметила, что праведник с креста не глядел на толпу, его измученный взгляд был устремлен куда-то в небо, поверх карусельных лошадок и воздушных треков. Взгляд Дарны невольно потянулся вверх.
... Словно скрестились взглядами все веры, заговорили пророки, воздели к небу руки мессии, упали на колени праведники... Но не было среди толп молящихся и взывающих к мести ни одной женской фигуры, ни одной пары материнских обезумевших от страха за ребенка глаз... Что значили женские слезы во всем этом многоречивом исступлении в честь всесильного повелителя душ? Почему он допустил, чтобы малыши в этот страшный час оказались так близко от смерти? И почему Всесильный распорядился, чтоб и ее мальчик в этот страшный день остался без матери? Почему Аллах держит нож у горла ее сына?
...А мимо Дарны убегали заложники ...
- Что ж ты делаешь?! - завопила Магда, бросаясь наперерез. - Почему не взорвалась? Зачем тебе жить? Не надо жить! Разве не знаешь: твой ребенок мертв! Он умер вчера. Разве не хочешь встретиться с ним в раю?! Взрывайся! Взрывайся скорей! - кричала она,ударяя кулаком по взрывчатке на груди у Дарны.
В это время в той стороне, где маячила маска Фотиды, раздался оглушительный взрыв, черный дым взметнулся в небо, взрывная волна опрокинула Дарну и Магду навзничь.Множество маленьких ног пробежало мимо. Магда каталась по земле, рычала сквозь зубы и судорожно била по груди кулаком. Но запал не сработал.
Дарна стояла на коленях и смотрела куда-то в небо. Происходящее не отражалось в ее глазах.
- А-а-а! Я хочу умереть! - стонала Магда, катаясь по раскаленному асфальту.- Взрывайся! Твой сын ждет! Взрывайся!!!
Сверкнули прицелы на солнце, и спецназовцы в масках точными выстрелами в голову добили черных мотыльков.
Кусты акации дрогнули, за густой зеленью холодно прищурились колючие глаза Бека.

© Ноэми Норд, 2011
Дата публикации: 25.01.2011 13:21:26
Просмотров: 2550

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.