Стив Райх: от минимализма до Святой земли

В этом году американскому композитору Стиву Райху исполняется 60 лет. Его творчество, более популярное среди широких кругов слушателей, чем музыка многих других авторитетных мастеров, в известной мере отвечает на вопрос: что есть границы признания в мире такого явления, как современная академическая музыка?

Сегодня Стив Райх пользуется заслуженной репутацией классика и первопроходца. Прошло более четверти века с тех пор, как плоды экспериментов с магнитофонной пленкой были вынесены молодым выпускником философского факультета Корнельского университета за стены Центра электронной музыки в Сан-Франциско и начали звучать в галереях модных нью-йоркских авангардистов. Именно тогда возникла ассоциация между термином minimal art (которым определяли свой стиль Сол Левит, Ричард Серра др.) и музыкой Райха. Однако основателем минимализма сам Райх себя никогда не считал, с готовностью признавая приоритет Ла Монте Янга и Терри Райли. Что же произошло с тех пор? Ла Монте Янг остается в почете среди знатоков, а Райли, хотя и активно работающий поныне, все же числится в истории как автор одного, эталонного опуса -- "In C" (1964). Стив Райх же известен всему миру (в чем среди прочих минималистов немного уступает только Филипу Глассу).

Правда, рецензия критика из The Times на юбилейный концерт Райха в лондонском Barbican Hall свидетельствует о том, что известность эта до сих пор не всюду встречает одно лишь одобрение. Clapping Music ("Музыку хлопков") критик признает, возможно, на йоту более интересной, чем аплодисменты публики, восемь линий Октета кажутся ему похожими одна на другую, а еврейская кантата "Tehellim" только тем и смягчает его раздражение, что мелодии в ней подлиннее и реже повторяются. Но ставить минимализму в упрек однообразие -- то же, что обвинять Гайдна в чрезмерном использовании каденций или Вагнера в отсутствии арий. При этом повторы часто расценивают как упрощение, и это заслоняет тот факт, что Райха на редкость трудно играть. Навыки, необходимые для марафонских испытаний, не приходят с консерваторским дипломом: пианистов, способных сыграть Piano Phase, до сих пор в мире единицы (в их числе наши Алексей Любимов и Антон Батагов). Музыканты Лондонского симфонического оркестра в Барбикане играли скованно: уткнувшись носами в ноты, они напряженно подсчитывали в уме пропорциональные соотношения райховских мотивов; невольно вспоминались выступления Райха с его собственным нью-йоркским ансамблем Steve Reich and Musicians -- невозмутимая и раскованная манера держаться на сцене, неторопливо переходя от одного инструмента к другому и без паники меняя палочки вибрафона на виолончельный смычок.

В 1960-1970-е годы Райх был одним из тех, кто открыто декларировал свое нежелание быть причастным к послевоенному европейскому официозу: "Штокхаузен, Берио и Булез искренне пытались найти и связать воедино те нити, которые были оборваны второй мировой войной. Но в Америке 1948-го, или 1958-го, или 1968 года, в обстановке tail fins (крылатых автомобилей), Чака Берри и миллионов гамбургеров делать вид, что нас окружает темно-коричневый венский Angst, было бы ложью, и прежде всего именно музыкальной ложью". Отторжение эстетики европейского авангарда послужило для Райха лишь изначальным толчком. В остальном же он следовал чисто музыкальной интуиции -- и когда открыл (случайно обнаружив эффект плавного расхождения скорости двух магнитофонов, игравших одну и ту же запись) эффект фазового сдвига, и когда пробовал переосмыслить ритмические принципы музыки церемониальных барабанов Ганы или гамелана острова Бали.

Но в начале 80-х годов в его творчество входит глобально-историческая тема: он пишет "Tehellim", проникнутый эйфорическим духом псалмов Давида, затем -- "Different Trains" (1989), где детские воспоминания об американских железных дорогах перекликаются с обрывками воспоминаний евреев, переживших концентрационные лагеря, и с образами совсем других поездов, которые шли через Европу в те же самые 40-е годы. Долгое время Райх и его жена собирали видеоинтервью с израильтянами, палестинскими арабами и американскими евреями, целью которых было представить толкование библейской притчи о Хевронской пещере представителями различных культур и объяснить, какую роль она играет в их национальном самосознании. Ответы на вопросы "Кто есть Авраам? Кто есть Исмаил? Кто есть Хагар?" были сняты на видеопленку; затем звуковая дорожка была семплирована, а интонации отдельных слов и фраз превращены в инструментальные мелодические мотивы. Исполнение мультимедиа-оперы "The Cave" ("Пещера", 1993) в Чикаго, где на экране возникали образы Святой земли и лица тех, для кого ее существование продолжает нести символический смысл, было первым и пока что единственным, хотя сама музыка была записана год назад на компакт-диск.
За ним-то после юбилейного концерта в фойе лондонского Барбикана и стояла длиннющая очередь. Стимулом ее выстоять был, однако, не сам диск, который и так можно купить в магазине, а то, что юбиляр тут же ставил на него автограф. Признанная знаменитость, Стив Райх между тем до сих не бросает свою "работу" -- кажется, это гараж или торговля подержанными автомобилями. Возможно, его клиенты даже что-то слышали о необычном хобби их партнера -- если им и невдомек, что новое издание музыкальной энциклопедии The New Grove Dictionary отнесло его к числу "наиболее влиятельных фигур в американской музыке XX века".