Тетрадь по завещанию. повесть гл. 1-3

Сергей Вершинин

Форма: Повесть
Жанр: Эротическая проза
Объём: 29200 знаков с пробелами
Раздел: "Тетрадь по завещанию. Повесть."

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Где любовь, там и мистика.

Глава первая.

Пахнуло дурманом, аромат полевых цветов разлился по комнате. Она явилась неоткуда, присела на корточки, возле моей кровати, улыбнулась.
На первый взгляд, она не была красавицей, из-за не накрашенной рыжести, ощущение полного отсутствия бровей, ресниц - густо усеянное веснушками лицо, вздернутый нос, ярко-красные губы. Но глаза! Словно озера, разливаясь синевой, они смотрели на меня, влажно блестя в ночи.
Огненно-рыжие волосы нежданной гостьи были рассыпаны длинными локонами, по обнаженным плечам, лоб украшал обруч с височными кольцами, червонного отсвета. Она встала, давая мне увидеть её всю — зацелованную солнышком девичью грудь, живот, стройные ноги и пушок, пожаром, меж них.
— Ты кто? — спросил я.
— Сполоха, — ответила она и протянула ко мне обе руки. — Поднимайся! Красная горка ждет, пойдем.
— Не многовато красного? — ответил я и повернулся на бок, к ней спиной, снова засыпая.
После банкета, в честь день рождения Гелены, главного редактора, где я работаю её любовником и, по совместительству, журналистом, внештатным сотрудником, ужасно болела голова. Перебрал с горячительными напитками, ни красное вино, ни красные голые девицы меня сейчас не интересовали. Я хотел спать...
Подоткнул кулаком подушку и лицом прямо в стебли полыни. «Откуда весной полынь?», — подумал я, то, что внезапно оказался на залежи, спросонья, до меня не дошло
Сполоха, заливисто, рассмеялась.
— Это тебе наказание, за отказ идти со мной!
Перевернулся на спину, выдохнул.
В ночном небе горели звезды — крупно, серебром, и, надо мной, висел яркий полумесяц. Сполоха тянула ко мне открытые ладони, звала. Я лениво отдал ей свои руки, намерено прижав разбитое похмельем тело к земле, но она с легкостью поставила меня на ноги и потянула за собой. Побежала, побежал и я — в семейных трусах за обнаженной рыжей девушкой.
Заниматься гимнастикой, по утрам и вечерам, было не мое, я предпочитал телевизор, диван, бутылочку пива и женщин, приходящих ко мне, а не я к ним. В итоге, перечисленных предпочтений, к тридцати годам у меня нет жены, и выделился животик. Впрочем, пивной живот не мешал мне в работе любовником-журналистом, да и в близком общении с противоположным полом, помимо Гелены, не являлся помехой. Но ночные бега за голыми девушками, давно ушли в прошлое, юное, деревенское прошлое...
Так я думал, оказалось, ушли не навсегда. Я резво, стайером, несся за Сполохой, успевая разглядеть ее спину, попу, пятки и то, что мы бежали из июля в апрель...
Тропинка пошла на возвышенность, она замедлилась, и я её обогнал. Остановился.
— А ты красивая! — сказал я, помогая ей взобраться на горку.
— Красная... — ответила она.
— Горка?
— И горка, и я... красная!
— Устала?
— Я? Или ты — выдохся?
Сполоха взмахнула рукой, и я увидел себя потного, на ногах порезы от травы, в кровь, — загнанный потертый кобель с вываленным языком. Ведение исчезло. Я оглядел себя — ничего похожего, молод, бодр и весел, готовый бежать, как минимум, столько же — положенным путем, из весны в лето.
— Не нужно, — ответила она, на мою пионерскую готовность. — Уже пришли.
— Куда?
— К Матери...
— Куда?!! — снова спросил я, оглядываясь.
Сполоха не ответила, зашла за ворота, оставив их открытыми. Пока она меня отвлекала, просмотром самого себя, за моей спиной, на вершине Красной горки, выросли частоколом хоромы. На востоке занималась красная заря...
Я вошел, словно меня кто подтолкнул. Частокол из остро-заточенных, ошкуренных и заветренных, бревен образовывал идеальный круг, в центре, под навесом, стоял квадратный колодец. Столбы, державшие над ним двухскатную крышу, были орнаментированы «хлябями небесными» — волнистыми и зигзаговыми линиями, в два продольных ряда, и, меж ними, каплявидными точками. Верхний карниз навеса украшало восходящее солнце с лучами, полукругом.
Сполоха стоял у колодца.
— Мать Земля-Вода, я выполнила твое повеление, — проговорила она накланявшись. — Привела тебе его.
Из колодца послышался всплеск воды. Сполоха улыбнулась и выпрямилась.
— Иди сюда, — обратилась она ко мне.
Было приятно идти босыми ногами по прохладному речному песку, его словно нанесло прибоем и устелило в хоромах, с внешней стороны заросших бурьяном.
Подошел. Сполоха присела и сдернула с меня трусы. Я не успел ничего сказать, как она, губами, припала к моему достоянию, увеличивая его теплой лаской своего рта. Через мгновение мне было не до вопросов, я поплыл в удовольствии.
Обрабатывая мой член, полным погружением в себя, она смотрела на меня синими озерными глазами, не давясь и не пуская на мошонку слюну. Это мне больше, даже чем ее язык вившийся бабочкой по головке, понравилось, не люблю когда Гелена, ласкает мое мужское достоинство, старается, а получается лишь рвота в ванной.
Я растворился в синеве взора Сполохи, в преддверии оргазма. Тепло её рта вело меня к нему постепенно, пока не обожгло...
Я закричал от боли, хотел оттолкнуть, но её ладони, на моих ягодицах, стали стальными, приковали. Она прижала меня к себе, до последней капли высасывая исток спермы.
Теряя сознания, я почувствовал — член освобожден из «крематория», но, по-прежнему, горел огнем. Сполоха выпрямилась и, обливая меня, нырнула в колодец. Стало легче, холодная колодезная вода меня немного остудила, я нагнулся-выпрямился, натянул трусы, расправил резинку на животе и замер.
На уровне воды в колодце стояла девушка — русая, высокая, просторная рубаха до пят, расшитая солярными знаками по вороту, груди и подолу и руки – длинными пальцами застенчиво перебирают кончик толстой косы.
Лица разглядеть не успел, как только наши взоры встретились, она разбрызгалась мне в глаза мельчайшими каплями. Окончательно потушив огонь, которым Сполоха меня чуть не сожгла...
Проснулся я потный, на будильнике без двух минут шесть, пора. Выключил, чтобы не затрещал, встал.
«Присниться же такое!», — подумал я, включая свет в туалете. Полусонный, поднял крышку унитаза, загнул край трусов и... Струя была в приделах нормы, золотистая, но сильная резь меня встревожила не на шутку. Встряхивая последние капли, я усилено вспоминал — не трахнул ли я кого на банкете, без презика?
Выскочил из туалета в ванную, внимательно осмотрел член у зеркала. Насколько я понимать в венерологии, член как член, нормальный, правда крайняя плоть неестественно красная и оголять голову немного больно.
— Не много ли красного? — пробормотал я, в ужасе опуская глаза ниже, на грязные, в речном песке ноги, — голени, в кровь, исхлестанные жесткой травой...

Глава вторая.

Минералка, жадно, из холодильника, душ и горячий кофе у меня, расслабленного после вчерашней попойки и красноты, то ли сна, то ли яви, заняли минут сорок. Еще двадцать ушли на розыск и лечение израненных ног, каким-то кремом для лица, даже не помню какой гостьи, и когда, оставленного — ничего другого в моей холостятской берлоге не нашлось.
Пять минут на розыск мобильного по сексодрому, — нашел под подушкой, бритьё, поиск носков, джинсы, свитер, куртка, ключи от квартиры и «Шевроле Латчете», — половина восьмого, я вышел. Сел в автомобиль, зевая, поехал.
Весна. Люблю это время года, особенно апрель. Девушки, женщины, молодые и средних лет, во время обеда, опасливо, выходят из офисов в легком и коротком, на солнечные островки оттаявшего от снега асфальта. Щурясь, проветривают свои лохматки. Уставшие от тяжелых шуб и шерсти свитеров, щебечут меж собой, как птички, радуются приходу тепла. Подготовка к сезону бикини, глажка подгонка, помятого за зиму эротического костюма,— всё это позже, пока же они теплые и добрые, в них ещё не проснулся инстинкт охотницы.
Май тоже не плох, но апрель! Чувствуешь, как же прекрасна жизнь вокруг тебя, сколько еще не опробованных кисок, готовых к совокуплению, а ты теряешь время на работе. Мой работодатель Гелена — та, которая дает и отнимает. Жена мэра с возможностями и амбициями. Я же человек маленький, но с членом. Карьерист — не карьерист, люди, так не делятся! Мне, лично, звания бабника, вполне, достаточно.
Да и куда подниматься? По лестнице из трех ступенек — мальчик на побегушках, на один раз в постель и последняя ступень — постоянный любовник. Я достиг высшей категории. А то, что не в штате, так у Гелены в штате только техничка. Газета, куда я статейки тискаю, а не только мну её хозяйку, что-то вроде виагры, для поднятия рейтинга мэра города, перед выборами, в остальное время — полный штиль.
Вся рутинная работа в редакции держится на Вилке, так мы, ласково, зовем Виалетту, за умение воткнуть, мало не покажется. Она единственная из сотрудников, кто имеет диплом филолога и умеет выудить из инета инфу раньше, чем это сделают другие газеты нашего города. Найти на Галапагосских островах черепаху нимфоманку или в Антарктиде пингвина, летающего в теплые края, к страусихи. К тому же, Вилка единственная из знакомых мне женщин сексуального возраста, с которой, я не переспал. Она «би» и наши с ней интересы к женщинам совпадают настолько, что мы часто их обсуждаем, но только в шутливой форме...
Зазвонил сотовый — Вилка. Остановился на светофоре.
— Да...
— Ты уже проснулся, мой милый дрочер?
— Подъезжаю... Гелена прибыла?
— Здесь. В своем кабинете, лечится. Кофе с коньяком. Уже три чашки выдула. Сказала, как появишься, сразу к ней. Вчера у тебя, на стороне никаких амуров не было? Что-то, она злая.
— Не помню... Вроде, нет.
— Проказник такой...
— Зеленый, Вилка! Давай, сейчас буду...
Понедельник день тяжелый. Пробежав мимо охранника, поднялся на второй этаж — сначала к Вилке. Она сидела в интернете, на сайте знакомств, окучивала симпатичную «дырочку». Развернула монитор, показала.
— О времена, о нравы! — воскликнул я.
— O tempora, о mores! — ответила она.
— Я не Цицерон... Говорю, как умею.
— Учись, латынь язык небожителей.
— А женщины, на небе есть?
— Конечно, куда же без нас?!
— Слушай, Вилка, натаскай мне, на электронный адрес, ссылок из инета про Красную горку.
— Самому слабо?
— Не в кайф! Понедельник, голова с похмелья болит.
— Хорошо гульнули?
— Неплохо. Зря ты не поехала.
— У меня вчера было свидание, — Вилка облизнула язычком губы.
— С ней? — я кивнул на монитор.
— Нет...
— O sancta simplicitas!
— Врун! Иди, святая простота, к нашей старушке. Она подбросит на костер под тобой охапку хвороста.
— Очень злая?
— Как фурия!
— Ничего. У меня с утра стояк. Сон приснился. Рыженькая отминетила.
— Стало быть, я тебя в тему, по телефону, дрочером назвала?
— Что ты! Берегу для нашей несравненной Гелены Дмитриевны. Побегу, пока самотеком не опорожнился.
— Расскажешь?
— Про Гелену?
— Про сон! Про нее, я всё знаю.
— Как освобожусь из державных объятий, сразу к тебе. Про ссылки не забыла?
— Иди, поищу...
Вилка открыла поисковик, я — двери в коридор.
— Антон! — остановила она.
Да, забыл представиться, меня зовут Антон, фамилия моя слишком известная в узких кругах, поэтому просто имя. Дамы, можете называть меня Антошка.
— Вилка! Хочешь оставить Гелену Дмитриевну без утреннего секса? И до вечера терпеть её бзыки?
— На секундочку... Тебе Красная Горка — праздник, надобно?
— А что есть и другое?
— Конечно. Красная горка — женский форум, музей-заповедник, питомник бельгийских овчарок, коттеджный поселок... Дальше перечислять?
— Не надо. Подбери о празднике, что-нибудь, без шизофрении.
— Ок...
— Целую...
— Иди, таборит, твои губы и все остальное в кабинете главного редактора уже заждались...
— De mortuis aut bene aut nihil.
— Циник! Гелена, какая бы она не была, не заслужила таких слов! Возьми обратно!
— Беру... Пусть еще сто лет живет, наша кормилица.
Чернявая, из восточной Украины, Гелена Дмитриевна, в простонародье Галя, вызывала у меня двоякое чувство. С одной стороны, её бурный темперамент, умноженный на импотенцию мужа мэра, меня заводил, но с другой, возложенные на меня сексуальные обязанности лишали мое эго элемента инициативы. Не давали мне почувствовать себя самцом в полной мере.
Несмотря на бальзаковский возраст, отпилингованное лицо и фигуру от пластического хирурга, Гелена имела свой неповторимый шарм, а уж в сексе, ей не было равных. Она умела поднять моего «жеребчика» до пяти раз на дню.
Я прошел по коридору к кабинету Гелены. Постучал.
— Чего скромничаешь? — послышалось за дверью.
Вошел. Гелена сидела за столом и, прикрываясь букетом роз в вазе с водой, булькала дорогой коньяк из бутылки в пустую чашку из-под кофе.
— А если это не я?
— А кто? Опять с Вилкой языки чесали? Разгоню я вас, всех, к чертовой матери!
— Чего злая?
Вместо ответа, Гелена закинула на стол ногу туфлей ко мне. Она была в тонкой белой кофточке и без юбки, — ажурных чулках, на поясе, и трусиках. На правой ляжке, к промежности, красно-сине-желтел синяк, приличных размеров.
— Твой?
— А кто ж?! Поздравил с сорокапятилетнем! Выпьешь со мной?
— Ты же знаешь, я не похмеляюсь.
Я подошел, поцеловал Гелену в губы, она огладила мой гульфик. Удивлённо посмотрела на меня, выпила налитый коньяк, убрала пустую чашку и бутылку со стола и проговорила:
— Дверь закрой...
Повернув ключ в замке, я вернулся. Гелена уже стояла ко мне попой, положив богатую грудь на стол, сдирала целлофан с коробки шоколадных конфет.
— Давай, без прелюдий, — проговорила она. Настроения нет.
— Может, тогда не надо? — поскромничал я.
— Сейчас! Чтобы я тебя выпустила из своего кабинета — в бабы, со стоячим хером! Да, пусть меня муженек хоть всю поломает, а такого не было и не будет! Долго мне еще ждать?!
Я снял джинсы вместе с трусами, высвободил своего «коня», подошел, потер им об её ягодицы, отодвинул полоску ткани с промежности.
Ухоженная шмонька Гелены, всегда приоткрытая, жадная до ласк, меня укрепила, поводив влажной головкой по клитору, я резко вошел. Она качнулась, продвинулась грудями по полированному столу вперед, вернулась в прежнее положение, сунула себе в рот конфету, растиснула кофточку, сбросила на живот лифчик и, при каждом моем ударе, терлась сосками об стол.
Наши телодвижения, вперед назад, напомнили мне как-то увиденный, то ли по ТВ, то ли в интернете, секс шимпанзе. Он — шел с корягой, незнамо куда, увидел аппетитную задницу, пристроился, не бросая коряги. Она — увлеченно кушала орешки, не отвлекаясь, на внезапное вторжение в зад. Может, это была не она? Вилка права, я законченный циник.
Гелена стала вибрировать изнутри, всасывая меня и выталкивая, снова всасывая – момент, когда не надо отмахивать задом. Стой и жди когда он придет. Ощущение волнового женского оргазма и несколько тихих стонов кабинетного секса, быстро довели меня до пика. Я излился и взвился от боли — схватил со стола вазу, выкинул розы и вылил воду на «пылающий» член.
Гелена не ожидала, что я так быстро ее покину. Потянулась к своей сумочке, достала влажные салфетки, вытерлась и понюхала.
— Ты чего, полыни с утра наелся? — спросила она, кладя салфетку обратно, в отдельный кармашек. — Горячий, в прямом смысле. Раскочегарил меня, как печку. Три раза кончила, а ведь совсем не хотела. Воду разлил!.. Странный ты какой-то, сегодня.
Гелена заправила покрасневшие от трения об стол груди в лифчик третьего размера, застегнула кофточку и надела юбку. Я стоял, не понимая, что со мной — вместо оргазма получил ожог.
— Надевай штаны! — проговорила она, поправляя прическу и подкрашивая губы в маленькое дамское зеркало. — Все лицо красными пятнами! Ну, долго с висяком стоять будешь?
Натянул джинсы. Мой утренний запал циника растворился в тяжких мыслях — какую такую красную болезнь я подхватил? «Антонов огонь» на причиндалах! Грустно усмехнулся...
— Антон! Очнись! Собирайся и езжай к ветерану Великой Отечественной войны, — перешла на рабочий тон Гелена, пряча недопитый коньяк в шкаф. — Возьмешь у него интервью ко Дню Победы и фото сделаешь. Адрес у Вилки.
— До праздника еще две недели, успею. Делов-то! Вилка, статью, и сама может написать. Найдет в интернете мемуары, имя отчество фамилию, — перечень орденов, боевой путь — поменяет и готово.
— А фотография?
— Завтра...
— Сегодня! С утра, в редакцию, то ли его внучка, то ли правнучка звонила. Ночью, старик чуть не помер — восемьдесят девять лет все-таки. Я лично обещала прислать тебя, для написания статьи об её деде-прадеде.
— Меня?
— Ветеран настаивал.
— Да, откуда он меня знает?!
— Трахаешь девок, не спрашивая фамилий. А потом, мне вопросы задаешь! Ну-ка припомни — Алевтина, есть такая в твоей коллекции? Имя редкое – не Танька или Ленка.
— Вреде, нет...
— Прячь свое вроде за ширинку и шагом марш к Вилке! Вечером, чтобы и фото и заметка на пол полосы, лежали у меня на столе!
Разбитым мерином, я доплелся до Вилки, она меня встретила инфой. Как только преступил порог ее уголка в редакции, она выдала:
«Красная горка — народный весенний праздник у восточных славян, известный с древнерусских времён. С распространением христианства был приурочен к первому воскресенью после Пасхи. Так называемому Фомину воскресенью или Фомину дню — первому дню Радоницкой недели...».
— То есть, вчера была...
— Спасибо, Вилка. Но планы переменились. Где там у тебя адрес ветерана? Гелена велела срочно ехать.
Вилка отрыла стол и достала ежедневник, открыла.
— Анастасов Федор Спиридонович участник ВОВ летчик-истребитель, награжден орденом Ленина двумя Красного знамени...
— Красного?
— Красного... А что?
— Да нет, ничего. Вокруг меня, как-то много красного... Адрес?
— Проезд Комсомольский, дом пять, квартира шесть...
— Про Антонов огонь, в инете найди, — пока я к ветерану смотаюсь.
Через пару кнопок на «клаве», Вилка быстро влезла в поисковик.
— Болезнь такая. Русское название «рожа», от французского «руж» красный...
— Всё, хватит с меня красного! Я поехал.
Дом пять квартиру шесть, на проезде Комсомольском, я нашел быстро, поднялся на второй этаж, позвонил.
Привлекательный девичий голос, из квартиры, поинтересовался — кто? С облегчением вздохнул, поскольку с юными особами дело-тело не имел. Представился, открыли и я обомлел.
На меня смотрела русая красавица из колодца, её левая рука придерживала дверь, а правая, тонкими длинными пальцами, огладила толстую косу. Только, вместо рубахи, до пят, с тройной солярной вышивкой, на ней были: топик, шортики, и домашние тапочки...
— Здравствуйте, проходите, пожалуйста. Дедушка, вас, давно ждет, — проговорила она, стыдливо опуская глаза.

Глава третья.

Меня снова словно подтолкнули, как во сне, когда заходил за частокол, к колодцу. Я не видел лица той, что разбрызгалась мне в глаза росой, но чувствовал — это она! И сейчас, девушка уводила от меня свой взор.
Нарочито, поправив лямки чехла цифрового фотоаппарата и перекинув ноутбук из правой руки в левую, я спросил:
— Алевтина? Так мне в редакции сказали.
— Да... Можно, просто — Тина.
На секунду, она вкинула на меня глаза — зелёные с большими зрачками, они были похожи на две планеты вечного лета — угадывались дубравы, поля. Они менялись, словно, то утреннее, то вечернее, солнце делало их светлей или темней. Утопая в очах Тины, я снова не разглядел её лица.
— А я Антон. Можно просто... — хотел сказать Антошка, но впервые моя «коронка», при знакомстве с женщинами, застряла в горле и я выдал: — Антон.
Тина улыбнулась, озаряя тонкие в разлет брови, аккуратный нос, естественно-алые губы, девичья припухлость зарумянившихся щек, мягкие очертания подбородка. Мое сердце гулко забилось и готово было выпрыгнуть от красоты, которой, на миг, она меня одарила.
— Кто там, Алевтинушка? — раздался из комнат старческий голос.
— Из редакции пришли, деда...
— Так что ж ты, гостей, в прихожей держишь! Приглашай в комнату.
— Проходите...
— Антон... Можно на «ты».
— Проходите, Антон! Давайте верхнюю одежду, я повешу.
— Значит, на «ты» — неможно!
— Да... — просто и откровенно, ответила она
Я скинул туфли, ноутбук из руки в руку, — снял куртку.
— Куда?
— В зал. Дедушка там. А я сейчас чай вам заварю. Проходите.
Я конечно циник, но расставаться с Тиной, менять общество юной девушки, на беседы с девяностолетним стариком, мне жутко не хотелось. Но разве всегда мы делаем то, что желаем? Подчиняясь обстоятельствам, я разорвал свое сердце, оставил кусочек с новой знакомой, и прошел в указанном ей направлении.
Я словно попал в «ретро». Зал был обставлен в духе пятидесятых годов прошлого столетия, сам дед, что сидел на кресле-качалке с пледом на ногах, словно был экспонатом из того времени. Сухое строгое лицо, седые волосы и руки, красные от старых сильных ожогов, практически и всё, что мне бросилось в глаза, запомнилось.
Я поздоровался, назвав его по имени отчеству, представился, сделал несколько фото и расположился на стуле, за столом с желтой круглой столешницей под плюшевой скатертью, раскрыл ноутбук, приготовился слушать.
Разговор у нас пошел о войне, фашистах, сбитых ветераном самолетах. Дед говорил много, о комсомольской юности, о патриотизме, о том, что молодежь сегодня утеряла стержень. Что он боится за свою девятнадцатилетнюю, воспитанную не как все правнучку. Переживает, когда она задерживается допоздна. Говорил много. Я кивал, поддакивал, усилено соображая, как мне зацепится и продолжить знакомство с Тиной, оказывается вполне совершеннолетней девушкой.
Ноутбук, я расположил так, чтобы ветерану не было видно экрана, и стукал по клавиатуре, словно записываю. На самом деле, зафиксировав, за что и когда дед получил ордена, я тут же отослал это Вилке, вместе с фото. Дальше, просто менял вопросительный знак на восклицательный — чередой строк.
Мой скучающий взгляд искал Тину. Когда она принесла нам чай, в комнате словно стало светлей.
— Угощайтесь — подала она мне чашку с блюдцем, а на стол поставила огромную вазу с разными неприхотливыми сладостями — горкой, печенья, пряники, конфеты...
Чисто из вежливости отхлебнул янтарного взвара, похмелье, что с утра меня мучило, как рукой сняло. Я почувствовал прилив сил и крови в член. Ему стало неудобно в тесных джинсах. Я попытался принять иную позу, отчего, в трусах, крайняя плоть съехала с головки, стало еще неудобнее...
— Может, чего покрепче, Алевтинушка, поднесешь? — проговорил дед, тоже получая из ее рук чашку со странным чаем.
— Деда! Тебе же нельзя! — строго ответила она.
— Да не обо мне речь. Молодой человек, не желаете ли малиновой настойки? Она у Алевтинки ой и добрая получается. И травница она у меня, и затейница — это у нее от жены моей, покойницы. Пейте чай, пейте, этот настой хорошо огонь внутри усмиряет. Сейчас, вам это необходимо.
При слове «огонь», я как-то напрягся. Странно, разговор резко поменялся. Дед, от слов-лозунгов, перешел к речи загадками. И комната изменилась, за его спиной, на стене, я увидел картину в рамке из красного дерева — Обнаженная красавицы с огненно-рыжими волосами бежала по ржаному полю, впереди восходившего солнца. Я был готов поклясться, что минуту назад никакой картины не было! Я поставил на стол чашку.
— Это Сполоха, — наблюдая за моим взглядом, проговорил дед. — Заря-Заряница Красная девица. Обгоняет солнышко утром и спешит за ним вечером...
Я сглотнул сухой ком.
— Вы чай-то пейте, Антон, — добавил дед.
Уходившая на кухню, Тина вернулась, подлила мне в чашку горячего чая и снова её подала мне.
— Нужно выпить... — мягко проговорила она, зачаровывая меня зеленым взглядом.
Залпом, не в своей воле, я опорожнил чашку с горячущим взваром.
— Пойдемте, — тихо проговорила она.
— Куда?
— Туда, куда вы очень хотите...
После ее слов, мне действительно очень захотелось... в туалет. Мой член был готов разорвать джинсы, а мочевой пузырь лопнуть.
— Пойдемте, я покажу вам...
Тина взяла меня за руку и повела. С мыслью, что пошел бы за ней даже на эшафот, я был подведен к туалету. Она открыла его и, щелкнув выключателем, включила свет. Меня снова словно подтолкнули, хотя, Тина отпустила мою руку — дверь, за спиной, закрылась.
Не знаю, чего мне хотелось больше, расстегивая джинсы — опорожнить мочевой или освободить от них член. Словно конь, с которого сняли хомут, распрягли, я выпустил его на всю величину, малиновая головка выскользнула из крайней плоти.
Возбуждение не давало расслабиться и пустить струю. Я попытался направить поднявшийся член в унитаз, но они оказались забинтованы льняной материей с проступившими через неё маслянистыми пятнами. Вместо расстегнутых джинсов на мне были запоясанные узким ремнем шерстяные галифе, защитного цвета, заправленные в сапоги подминающие каблуками траву, у дерева в лесу. Смеркалось.
Я вспотел. «Выпил чаю! С глюками!», — мелькнула мысль.
— Ой, дурачек! — услышал я позади насмешливый, то ли девичий, то ли женский, голос. — Чего ж в лес убежал?! И как ты с такими руками скидовать штаны будешь?
— Уйди! — ответил я, и в то же время не я, надрывно, простужено. — Как-нибудь сам справлюсь.
— А ну-ка, подними руки! — поступил приказ за спиной. — Справиться он!
Ловкие женские пальцы распустили на галифе ремень, скинули их до сапог.
— Как опорожнишься, скажешь, одену.
Как ни старался, повернуться и увидеть, кто с меня стянул галифе, я не мог, опорожнится тоже. Так и стоял минут десять.
— Ну что там, готово? — спросил тот же голос, вернувшись.
— Нет! Уйди же! — снова ответил я — не я.
Почувствовал за спиной дыхание. Смешок.
— Не получится. Подожди, я Матрену позову...
— Зачем?!
— Так лопнет мочевой-то!
— Как лопнет?
— Так...
— А что Матрена?
— Руками или еще чем, быстро вылечит твою болезнь.
— Не надо Матрены!
— А коль не надо, так стой и не дергайся! А то ожоги задену.
Женская рука обхватила мой член и стала быстро гонять крайнюю плоть поступательно-возвратными движениями.
Я стоял и думал, чего сопротивлялся? Никогда не отказывался от такого удовольствия. Как-то даже Вилка мне взрочнула. Валялся в своей холостяцкой берлоге с гриппом, навестила больного, принесла продуктов, пива, а у меня от температуры, прямо при ней стояк случился. «Помоги, — говорю, — самому как-то в лом». Вилка — «Ок, только руками»... С тех пор, она меня иногда и завет: мой ласковый дрочер.
Придверие оргазма вернули меня на опушку неведомого леса в незнакомые, но ласковые женские руки. Они мне показались знакомыми, длинные пальцы ласкали мою головку, пробегая по ней порханием мотылька.
— Сейчас снова ожог будет, — пробормотал я, закидывая голову.
— Какой ожог? — спросила женщина за спиной. — Немец тебя только сверху пожег — руки до плеч. Сладенько сейчас будет...
Я содрогнулся. Того оргазма я давно не испытывал, он действительно был сладким, ноги ослабли от пульсации по всему телу и в члене, вместо спермы, из него выплеснулся огонь, словно из огнемета опаляя зеленую траву...
Из меня в унитаз струился кипяток, наполняя паром туалет, стало словно в бане. Застегнув на джинсах ширинку, я стоял и ждал, когда он рассеется. Вышел. Вымыл в ванной руки и ничего не понимая, вернулся в зал.
Дед, сидел в кресле-качалке, листал мелко исписанную общую тетрадь. Тины не было, на кухне шумела вода, чашки с недопитым чаем, сладостями, со стола убраны. Картина на стене отсутствовала... Я сел к ноутбуку, не зная, что сказать... С ощущением, что мне пора в дурку.
— Антон, — произнес дед.
— Да...
— Я тут немного о войне написал. Сейчас все пишут, ну и я — тоже. Захотелось рассказать о своей молодости, а уметь не умею. Абзацы, предложение, запятые — не поможешь старику.
Выдохнул. К этому я был готов еще в редакции, когда брал ноутбук, фотоаппарат. Чувствовал, не зря меня заманивают сюда. Статью и Вилка бы написала. Как мне все это надоело! То декабрьско-мартовские тезисы мэра, то майские мемуары ветеранов. Отмазки были заготовлены и отнекаться, мне не составило труда.
Правда, дед не настаивал. Воспользовавшись паузой в разговоре, я попрощался и выскользнул в коридор, запрыгнул в туфли. В ожидании, что Тина меня проводит и мне удастся ее пригласить на романтическое свидание надел куртку. Она вышла из кухни ко мне маленьким с вышитым солярными знаками мешочком, в виде кисета, затянутого на веревочку.
— Возьмите, Антон, — проговорила она, подавая его мне. — Если огнь снова себя проявит, то дома, обязательно, — дома, заварите это стаканом кипятка и выпейте. Что делать дальше, вы знаете.
— Может, я вечером заеду? Покатаемся по городу...
— Вы счищаете такое возможным?
— Почему нет? Я холост и ты мне понравилась.
— Обращаться ко мне на «ты», я вам не разрешала.
— Ну, я вам хоть нравлюсь?
— Почему, вы не взяли тетрадь у дедушки?
— Если вы согласитесь на вечернее свидание со мной, я готов вернуться к деду и исправить свою ошибку.
— Уходите!
Тина открыла входные двери и, проявив несвойственную девушке силу, буквально вытолкнула меня на площадку.
— Не согласны?
— Нет!
— Мы больше не увидимся?
Двери квартиры закрылись.
Я сунул мешочек с солярными знаками в карман куртки, поправил на шее лямки чехла цифрового фотоаппарата и вышел на улицу. Позвонил Вилке, по сотовому:
— Получила фотки?
— Какие? — ответила она.
— Что я тебе послал! Ветерана...
— Ничего я не получала! И какого еще ветерана? Ты где? С такой температурой, как у тебя, надо в койке, дома лежать, а не шлятся по ветеранам. Если так, то не буду больше тебя у Гелены отмазывать, Антон.
Вилка отключилась.
Я обернулся на дом из которого только что вышел, но его не было, я стоял везде детского садика, проезд Комсомольский — пять. Сунул руку в карман, огладил на мешочке вышивку Тины.
Задрал голову к небу и крикнул:
— Антон и Алевтина — мальчик и девочка, они существуют?
Ответом мне было только недоумение прохожих.

© Сергей Вершинин, 2012
Дата публикации: 31.08.2012 17:33:23
Просмотров: 3022

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.