Письма философов. Три письма.

Станислав Тарасенко

Форма: Эссе
Жанр: Проза (другие жанры)
Объём: 18337 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

ПИСЬМО ПЕРВОЕ

От Тарасенко С. - к Бойченко Р.

Здравствуйте!
Я познакомился с Вашей книгой, "Меланхолией...". Сам являясь автором произведения, которое крайне схоже по проблематике (вопросы экзистенциализма, самоанализ, опыты свободы, пр.) и методам философствования (афоризматичность, "шестовская" беспочвенность, пр.) с Вашей работой, я не сумел сдержаться от некоторых комментариев и пары вопросов в Ваш адрес.

Во-первых, обращаете ли Вы внимание на тот факт, что большинство философских произведений современности имеют набор схожих черт:

1) Произведения эти крайне субъективны, что, разумеется, оправдывается экзистенциальным характером работ, однако, как правило, этот факт делает их содержание скудным и тяжёлым, непонятным для восприятия читателя.

2.1) В сегодняшних трудах не разрабатываются новые, актуальные философские проблемы, а только лишь критикуются уже изученные, когда-то в лоб поставленные предыдущими экзистенциалистами вопросы религиозного, философского и других характеров.

2.2) Замечали ли Вы, что сегодня пропала всяческая самобытность философов, с чем Вы вряд ли не сможете не согласиться, то есть, где новые позывы, где свежий, поражающий глубинами познания философский ум, который силой своею будет в состоянии прорвать уже не один век опутывающие человечество узы нигилизма и экзистенциализма, чтобы перейти к новой ступени миропознания, если, конечно, ступень современная не есть последней, заключительной из ступеней?

3) Замечали ли Вы, что большинство философских трудов, как моя и Ваша работы, несут на себе печать уныния, какого-то вырождения философии вообще, причём книги эти можно писать бесконечно, без остановки, дописывая афоризм за афоризмом, и при этом не разрушая общей композиции произведения, что явно свидетельствует о скудной ценности такой работы, не имеющей центральной идеи, а вернее, вообще безыдейной?

Во-вторых, я хотел полюбопытствовать Вашего мнения относительно того, нужна ли подобная философия (сегодняшняя, "эгоистичная" философия) кому-либо, окроме самого автора, её пишущего и, быть может ещё, её переживающего?
Я знаю, что Вы знакомы с работами Льва Исааковича Шестова, которого я особенно выделяю из русской религиозной плеяды мастеров серебряного века. Не находите ли, что его философия - суть отрицание философии, да и философией (как и сам Шестов считал) названой быть не может. Я клоню вот к чему: не выразил ли этот писатель, совсем не лишённый некоторой доли проницательности, суровый и безнадёжный приговор о ненадобности и в будущем, и уже в настоящем такого рода философии как экзистенциализм и философствования вообще? Писал же он, что философия есть болезнью, увёдшей нас в сторону от иерусалимских святынь, которые всегда зиждились вне разума и его законов!..
Итак, я хочу открыто и честно спросить Вашего мнения о том, нужны ли сегодняшнему времени такие философы как Вы или я, есть ли от нас хоть какая-либо польза, какое-либо истинное благо, если не вред?

И наконец, в-третьих. Во вступлении к Вашей книге мною выделен весьма занимательный и, по моему мнению, значительный пассаж, который является краеугольным камнем Вашей "Меланхолии..." и, возможно, всей Вашей философии. Я приведу этот отрывок: "Пребывание в мыслях - это ведь есть настроение, понимаемое как отражение действительности в переживании самого себя. Другой объективности нам просто не дано...". Заметьте, что положение это Вы принимаете a priori, без доводов и объяснений, принимаете как данность и, более того, как жизненный факт.
Это Ваше положение прекрасно отражает состояние сегодняшнего экзистенциализма вообще. Экзистенциалисты принимают только одну возможность познания действительности - через призму собственных переживаний, ощущений. Но разве это не есть нигилизмом, в смысле такого рода отсутствия объективности? Ведь получается, что Вы вообще не можете признать никакой объективности, поскольку мир реальный при его восприятии, если верить Вашему умозаключению, необходимо проходит инстанцию человеческого разума уже в силу того, что он воспринимается. (И где тут место Творцу?..) Отсюда вытекают такие любопытные вопросы и выводы:

1) существует ли мир вне человеческого разума и нужен ли он, если существует;

2) надобность в Боге отпадает начисто, так как он никогда не сможет помочь нам в страдании;

3) всё становится дозволенным, как по Достоевскому, всё - вне совести и по праву сильнейшего.

Заметьте, что я совсем не обвиняю Вас в крайней степени индивидуализма, так как было бы глупо обвинять человека за то, в чём и сам явно повинен. Однако мне бы хотелось проследить причины эдакой эволюции мышления в нашем горьком ХХІ веке. Не странно ли, что мы есть и есть именно такими, нигилистическими, я бы сказал хамственными по отношению к святым вопросам? Интересует ли это Вас как философа и выразителя идей "за" вседозволенность, "за" проклятые вопросы, которые и без того уже не имеют никакого веса, а только звучат отголосками чего-то утерянного, чего-то "меланхолического" в очередном человеческом веке?

Если Вас заинтересовали поставленные мною вопросы, то я с радостью прочту Ваши на них ответы и, если понадобится, продолжу переписку.
Большое Вам спасибо!

P.S. В качестве заключения.
Полюс современного экзистенциализма окончательно закрепился в индивиде. Личность стала главным критерием оценки объективности. Таким образом, экзистенциализм переродился в отчаяние. Таким образом и закончилась философия как продукт миросозерцания и стала уже самоощущением. Сегодня не может быть философии как таковой, но только - критерии оценки от имени своего "Я". - Отсюда и современная "ощущенческая", "меланхолическая" экзистенциальность. Однако это заключение не есть ещё изначальной причиной такого всепоголовного "самоощущенства", а только её следствие, породившее ещё некоторые. Так что же в этой мешанине фактов и догадок мешает нам верить, искренно и сердечно верить хоть во что-то?..

ПИСЬМО ВТОРОЕ

От Бойченко Р. – к Тарасенко С.

Позвольте, прежде всего, поблагодарить всех, оставивших комментарии, за внимание к книге. По поводу же высказанных вопросов, хочется заметить, что все ведь зависит от того, какую этому давать трактовку. Например, достаточно неожидан для меня вопрос относительно нужности «подобной философии», напомнивший мне тезис О. Уайльда о «бесполезности всякого искусства» или, еще раньше (уже из русской действительности), вопрос о том, что следует предпочесть: сапоги или Рафаэля? Изначально я исхожу из того, что философия имеет самодостаточную ценность и этим уже все сказано. К тому же ни один философ не философствует на голом месте (даже Фалес, думается мне, опирался на какие-то идеи, имевшие соответственно своих персональных носителей, может быть только без выраженного признанного права их авторства, чем он от них удачно и отличился), и этим уже оправдывается ценность любого философствования как хотя бы материала для другого философствования…
Что же касается отсутствия самобытности, чего-то нового и т.д… Знаете, действительно новое, как это ни парадоксально, видится таковым для своего времени по прошествии его. Мы, находящиеся в нашем времени, не можем о нем полноценно судить, так как являемся его участниками. Может быть, что-то значимое и новое уже здесь, рядом с нами, выражено или не выражено, но определит его в таковом качестве (или не определит) только будущее. Вот о прошлой недавней эпохе мы с Вами судим и определяем в частности экзистенциализм в качестве одного из сильнейших факторов влияния на эпоху нынешнюю… А может быть наше время есть время вдумчивого комментаторства, вчувствования в то, что так много было сказано ранее? Такое ведь в истории уже было. Вспомните, например, эпоху средневековой схоластики, которая по большому счету, есть комментаторство к патристике и разработка некоторых тем (логика, универсалии) поставленных еще античностью. Что же она дает нового? – Да ничего вроде бы. Однако то, что этими комментариями выработана присутствующая в сути христианства формулировка онтологического аргумента, навсегда оставляет схоластику в истории философии. Или возьмем индийскую философию. Она вообще развивалась и обогащалась в русле систем, созданных в глубокой древности, посредством комментариев на комментарии, взаимной критики и т.д. Это западная философия обязательно, почему-то проходит через сменяемые формы господствующих идей, но кризис западной философии еще не кризис философии вообще. Последнее, думается, вообще невозможно, пока человек воспринимает сам себя.

ПИСЬМО ТРЕТЬЕ

От Тарасенко С. – к Бойченко Р.

Здравствуйте!
Очень приятно было получить от Вас ответ, Роман. Благодарю за него. Нахожу, что мы можем быть весьма полезными друг другу хотя бы в том отношении, что продолжаем развивать тему, интересующую нас обоих, причём Вы в ней занимаете позицию защитника философии, а я - позицию её осужденца. Получается эдакая игра в адвоката и прокурора, но, конечно, если смотреть на наш диалог поверхностно.
Согласитесь, что наш с Вами диспут весьма занимателен и плодотворен для обоих. Сад взрастится быстрее и лучше, если его будут обрабатывать две пары рук, а не одна. Поэтому я не могу удержаться от возможности продолжить наш разговор и обращаюсь к Вашему ответу, чтобы привести ещё одни обвинительные доводы против философии, которую, вслед за Л. И. Шестовым, вижу как пример "упадничества духа".

1. Pro: "Изначально я исхожу из того, что философия имеет самодостаточную ценость и этим уже всё сказано".

Contro: Самодостаточность философии - сложная тема для обсуждения.
Как царица наук, съевшая собаку на систематике и определениях, философия подчинила себе всё, что только могло быть научным. Она определила место науки в себе и при этом осталась самодостаточной. Но вспомните Ницше, утверждавшего, что, против сегодняшних дней, были ещё и другие дни, когда философия и наука считались дурным тоном, пошлостью и даже непристойностью в порядочном обществе. Но - времена поменялись, говорит Ницше, и наука под руководством философии заняла первое место на пьедестале миропознания, свергнув мифологию и интуитивность. Впрочем, я немного отошёл в сторону...
Для чего нужна философия, Роман, если она только что и самодостаточна, самоопределительна, как дважды два четыре, если она, философия, то лишь и делает, что бороздит свои собственные просторы, от берега к берегу, туда и обратно, снова и снова? Философ, этот лодочник, вечно плывущий по реке, задаётся ли сакральным вопросом о своей работе, о том, зачем и ради чего он двигает веслом, когда там, на каждом из берегов, весело и смешно резвятся дети, рожают женщины, умирают целые поколения и ещё больше рождается, когда жизнь кипит и перезревает на этих берегах, даже не подозревая, что некто в эту минуту плавает по реке, что есть этот самый философ, который гордо постигает и умозаключает обо всём, что он видит? Но ведь, чтобы жизнь познавать, нужно быть в жизни, а не отрываться от неё и уходить в плаванье по реке! Как можно судить то, от чего отказываешься? Как можно выносить "приговор и строгое сужденье" тому, от чего ты окончательно отошёл? Это ли не глупость, когда философ, максимально от жизни оторванный, когда Вы и я начинаем поднимать некие доводы, которые ни опровергнуть, ни доказать невозможно, которые не имеют жизненного, единственно истинного веса, а только являются прахом, паром, витающим в воздухе, а если хотите - то и туманом над той самой злополучной рекой, который мутит разум и засоряет нам головы? "Никогда люди не будут жить по книгам", - пишет нам Л. И. Шестов. Но ведь эти слова суть тоже, что и "никогда люди не будут жить по философии, по мудрости книжной", Роман. А ведь и не живут! Никто не слушает нас, Роман, и, скажу я, слава Богу, что не слушают. Отдай мир в руки философии - и всё погрузится в бездушный мрак. Не боги мы с Вами, но мним такими себя. Покажите мне хотя бы одного не самолюбивого философа, Роман, какого-нибудь скромного и застенчивого мудреца, и я удавлюсь. Все мы втайне - гордецы, и это - факт. Философия рождается не из удивления, а из гордости человеческой, саморасцвётшей от соков плода познанья добра и зла. В этом - исходная точка. Но и тут я немного отошёл от нашего с Вами диспута.
Вы утверждаете, что философия имеет самодостаточную ценность и этого уже хватает для того, чтобы продолжать философские традиции. Но имеет ценность для чего, Роман? Для самого философствования? Я, кстати, не обращаюсь к теме сапогов и Рафаэлей и не распинаю искусства, я просто задаюсь вопросом о ценности философии не только для философии и не только для самого лодочника. Так и так, но выходит порочный круг, что философия нужна одной философии через и от философии.
Философия от философии - и так до бесконечности. Но - "кво вадис" (куда идём?), и зачем идём? Да, может Философия, эта богиня мудрости, и водит нас за руку от тьмы к свету, как утверждал один известный мудрец, но она, лукавая, так никуда и не приводит, не показывает конечной цели, а только заставляет идти, идти и идти в бесконечность, в которой нет и не бывает прекрасного (в отличие от веры, кстати!). Платон, истинно обезумевший в своих "Законах", выдвигал теорию такого тоталитарного государства, что и диву дивуешься, как философ, чьё имя стоит одним из первых в списке титанов ума, решился на такой ужасный, бесчеловечный шаг - вывести необходимость и даже "благо" такого устройства жизни? А в том-то и дело, что не жизни, а только одной философии... И это - всё тот же каверзный эдемский плод, всё тот же первородный грех, "от Бога ушедши...".
Шестов, мой прекрасный Шестов рекомендовал в случае философов обращаться к их биографии, и это показательно. Страдающие болезнями, полубезумные, редко спокойные и уверенные в себе, они всегда "хворали на одну ногу" и общество их не принимало. Помните Кьеркегора, в которого дети бросали камни и кричали "или-или", хотя тут другое, скорее за меня говорящее мнение?.. Но я не утверждаю, что мы с Вами, простите уж, какие-то выродки. Я лишь зашёл черезмерно далеко, что и самому страшно стало.
Подводя вывод, скажу, что отстаиваю идею апофеоза беспочвенности, когда никто и ни в чём не будет уверен. Тогда вновь рождается Бог и уже нельзя сказать, что он мёртв.

2. Pro: "Знаете, действительно новое, как это ни парадоксально, видится таковым для своего времени по прошествии его. Мы, находящиеся в нашем времени, не можем о нем полноценно судить, так как являемся его участниками. Может быть, что-то значимое и новое уже здесь, рядом с нами, выражено или не выражено, но определит его в таковом качестве (или не определит) только будущее".

Contro: Что же получается, Роман, что всякое первостепенное и значимое для нашей с Вами философской жизни (как же парадоксально звучит это словосочетание!) может остаться незамеченным нами самими, но только выработанным и заново рождённым через анализ наших сынов и правнуков? Так выходит, что и Вы, и я трудимся ради одного будущего, эфемерного "завтра"? Как же тогда получается, что народы, живя такими ценностями, могут одновременно не осознавать их значимости для себя самих? Тогда ведь получается, и ценностей этих нет, поскольку они остаются неузнанными во времени действительного их переживания, а значит - их и не было, Роман, значит, они и не случились. Однако же жизнь прошла, жизнь-то пробежала, а философия, простите, - нет, она только передала саму себя последущей философии. Вот и смотрите, как жизнь и философия идут разными дорогами.
Я вижу в этом одну пустую схоластику, одни "комментарии к комментариям", я вижу хрустальный дворец, который до сих пор стоит только потому, что нам люб его вид, а не то, что в нём предстоит нам всем когда-либо поселиться.
И, согласно Вам и Вашему "определит и не определит", человечество можно разделить на тех, кто великое и прекрасное усмотрел, а кто нет. Где же идеи братства, в которых гораздо более крепости, чем в идеях философии, всех вместе взятых её идеях? Где бог Авраамов, который одним махом рушит все доводы нашего могущественного рассудка и созидает на руинах этих чудеса?..
Я не вижу сегодня ума, достойного пересилить ум и выйти от этого к Богу. Я не вижу человека, который в состоянии перебороть в себе философа и прочувствовать, практически прочувствовать Истину, а не логически или экзистенциально вывести мне все формулы жизни, от которых - ни-ни, ни шагу, мой дорогой, но только при их участии!

3. Pro: "...западная философия обязательно почему-то проходит через сменяемые формы господствующих идей, но кризис западной философии еще не кризис философии вообще. Последнее, думается, вообще невозможно, пока человек воспринимает сам себя".

Contra: Против вот этого-то "восприятия себя" я и борюсь, Роман, в этом самоопределении, самоощущенстве через разум и его инстанции, а не через веру! я заключаю страшный человеческий грех, наш первородный грех, отводящий нас не от идеи, нет, а от целого факта Бога. Мы - узники Разума и его многочисленных умозаключений, философы Афин и духовные отщепенцы от Иерусалима (Шестов). Я не вижу в Разуме Бога, если говорю о нём как о глашатае философии. Один из самых хитрейших обманов философии в том, что она делает нас несвободными (Ваша любимая тема, если я не ошибаюсь), утверждая при этом, что она есть единственной возможностью обретения этой свободы. Сводоба - в Вере, а в Вере нет места философии. Сам "чистый" экзистенциализм, кьеркегоровский экзистенциализм есть порывом к Богу, есть отречением от философии, "отступничеством" от Сократа и Аристотеля в сторону Веры Иовой и Авраамовой. Глупо вообще говорить об атеистическом экзистенциализме, обо всех этих Абсурдах и бунтарствах, которые захлестнули век двадцатый и подвели его к веку сегодняшнему. Это уже не экзистенциализм, ибо Веры в нём не стало. Духовный кьеркегоровский источник пересох - и выступила грубая плотская земля Сартров и Камю. Вы скажете мне, что они были философами, а я скажу Вам, что Сартр был сластолюбцем, а Камю позабыл в роддоме своих же кровных детей. Воистину, абсурд, а не философия, пустой абсурд...
Куда поболее "философии" у древних, у Лао-цзы или Будды, у Христа или Конфуция, в Библии и Дхаммападе, и пр. Там - мудрость, Роман, искра её, ещё живая и впечатляющая искра.

Спасибо за Ваше внимание!

© Станислав Тарасенко, 2008
Дата публикации: 20.12.2008 13:41:29
Просмотров: 2735

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.