Трагедия Швабской фамилии

Аркадий Маргулис

Форма: Роман
Жанр: Детектив
Объём: 17067 знаков с пробелами
Раздел: "Прозарий: рассказы и повести"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

В древней Кейсарии (Израиль) в собственном доме убит выстрелом из огестрельного оружия бывший полковник спецподразделения Залман Шваб. Убийца не оставил на месте преступления ни следа, ни зацепки. Следствие поручают асу молниеносного расследования, полковнику полиции Надаву Турману. Детектив в течение недели скорби вычисляет, арестовывает и... отпускает убийцу...

Роман написан в соавторстве с Виталием Капланом.

Трагедия Швабской фамилии

1
До заката солнца оставались минуты. Гостиная погружалась в полутьму, обглоданную уличными огнями, и Мааян поспешила зажечь свечи – две наших и две детских1. Они обагрили вышитую, от дедов-прадедов, скатерть, пришпилили к стенам тени и бесконечно размножились в старинном трюмо. Сколько ни наблюдал это, но всякий раз, словно впервые. Неясное движение, отклонившее занавес, коснулось язычков пламени, вынудив их дрогнуть и сместиться по кругу. Свершилось. Я церемонно поздравил жену, и она – меня. Наступил праздник. Сошла светлая царица-суббота2. Пусть ниспошлёт Всевышний благоденствие нашему народу на предстоящую неделю.
Праздничную ночь мы, как всегда, провели вместе. Я пробудился рано, но не решался встать. Наступило утро, последнее в устоявшемся укладе – завтра я выйду на пенсию. Мааян подтрунивала надо мной. Твердила – после смерти мамы в моей жизни осталось две женщины: она сама, преданная супруга и полиция, притязательная любовница. Жена останется со мной до конца дней, а с любовницей предстоит расстаться. Я предвкушал свободу и страшился её.
Стараясь не нашуметь, сполз с кровати. Благостно позёвывая, отправился в ванную. Привёл себя в порядок. Облачился в торжественный "Армани", аккуратно сложенный в кресло с вечера. Заварил кружку кофе и с ней вышел во двор. Над Кейсарией зарождалась хмарь. Солнце, заждавшись подходящего случая, укуталось подоспевшей тучей. Небо приблизилось, но стало чужим. Неуловимо запахло мятой. Я облюбовал местечко под тентом и позволил пространству течь сквозь себя.
Непостижимая тишина. Город без офисов и крупных торговых центров, без замусоренных промышленных зон, без заторов на дорогах – благолепие, упрямая плоть патриархального анклава. Народ торопливо возвращался из синагоги. Под мышкой наскоро свёрнутый талес3. Кто-то же должен замаливать наши грехи. Каждый волен поступать по-своему. Одни приветствовали меня кивком, другие притворялись, или впрямь не замечали, увлечённые разговором. Слыхивал я их беседы, кто и сколько пожертвовал на богоугодные цели. Пусть себе, всё равно никто не проверит. Да и не нужно. Хорошее человек совершает ради себя.
Наша семья из поколения в поколение владела скромной страховой компанией. Меня же с детства влекли детективные истории, до дрожи обожал раскопки криминальных завалов. Всё в памяти.
Вблизи громыхнуло – Швабы, соседи, тоже проснулись. В окне мелькнуло широкое лицо Залмана, побитое солнцем и войнами. Серьёзный мужчина, такому под настроение лучше не попадаться. Полвека назад Арон Шваб, дед Залмана срубил в Омере под Беер-Шевой дом – такой грубый, что можно было посадить занозу, только взглянув на него. Вилла его потомков, походившая скорее на дворцовый комплекс, разместилась в одном из престижнейших уголков Кейсарии. Райское место. В пятистах шагах море, рядом, за изгородью, эвкалиптовая роща. Никакой экстравагантной мишуры – строгие линии оконных обрамлений из светлого камня, просторная веранда на верхнем этаже между колоннами и несимметричным фасадом. Большая гостиная, столовая с кухней, оздоровительный блок, шесть вместительных спален, в придачу игровой зал с гардеробной, легко преображавшийся в дополнительные комнаты, и великое множество подсобных помещений. Излишество, но со вкусом.
Боковая дверь распахнулась, оттуда вихрем вылетел взбешенный Залман. Опять почтенные Швабы поцапались за наследство. Старый лев ещё жив, а они как с цепи сорвались. Прознав, что на пенсии я займусь досудебным урегулированием конфликтов, пожаловали ко мне. Житейское дело. Папа Бенцион в последнее время передвигался с трудом. Мучительно даже с посторонней помощью – чаще всего Далии, младшей дочери, и опасение, что властный старикан дотянет с завещанием до своего последнего часа, наверняка, тяготило наследников. Упаси Бог, преставится, не успев оформить. Так выглядела ситуация. Говорить со старым Швабом о судьбе наследства я отказался напрочь – себе дороже, но дети росли у меня на глазах и вместе со мной, видеть их в неприглядном свете казалось несносным, так что пришлось согласиться.
У нас в стране обращение в суд сродни выносу напоказ заношенного белья и омрачило бы жизнь известной в Израиле фамилии. Залман, хитрый лис, знал, что соглашусь, и тут же подсунул договор. Я, как нейтральный посредник, брался за разработку решений, отвечающих интересам сторон. Швабы обещали следовать моим советам при заключении соглашений.
Залман пару лет назад уволился из службы государственной безопасности. На нём, честно сказать, держался семейный бизнес. К тому же, он полагал, что ему, как старшему, причитается львиная доля. Ещё в Украине так вершилось у старого Арона – первенцу доставалось всё. Но он, Залман, настолько любил брата и сестру, что намеревался пожаловать им целую половину. Осторожный Марк высказывался, что перебирать варианты бессмысленно, ведь законы о наследстве в стране сильны, но своего, конечно, упускать не хотел. Далия старалась избегать трудных разговоров, целиком полагаясь на решение отца, каким бы оно ни оказалось. Про себя же, наверное, надеялась на родительскую благодарность. Бедняжку Дану, дочь покойной Дины, старшей сестры, во внимание вообще не принимали.
Завтра я окончательно сдам дела Изи Ману, дышавшему мне в затылок в течение года. В свои пятьдесят лет подполковник выглядел самонадеянным юнцом, возомнившим себя ясновидцем. Его нынешним амбициям отвечала моя должность. Наверное, представлялась ему обязательной ступенькой в карьерной лестнице. Завтра всё останется позади – внутренние склоки, скучная речь командира округа, скромный стол с виноградным соком, бамбой4 и бурекасами5. Ах да, подарок за долгую и плодоносную службу – именные часы. И память, о ней уже говорил.
Бархатисто заурчал двигатель Залманова «Мерседеса». Сразу рвануть с места мешала стартовая заминка компьютера. И пусть до момента, когда стрелка тахометра метнётся вправо, пройдёт меньше секунды, сразу придётся пожалеть об отсутствии третьей педали. Следом мотор хватнул тон с «низов» – взревел, как нищий, выигравший в лотерею, и Мерседес взлетел над асфальтом, вздрагивая мощным корпусом, точно аэробус среди воздушных ям.
Сверкнуло и снова ударило. Теперь с небес. Дождь, справедливая примета уголовников, остудит пыл свидетелей и уничтожит следы. Словно наяву представилось, как глаза Залмана метали молнии навстречу небесным. Дворники на лобовом стекле не успевали сталкивать низвергаемую ненастьем воду. Наверное, небо в голове Шваба перевернулось с ног на голову и обратно. Джип, пугая пространство, мелькнул и исчез в тропическом ливне.
В непогоду лучше сидеть у камина, и мне померещилось, что Залман скоро вернётся. Я мог оказаться прав – рёв двигателя послышался снова. Судя по тону, машина шла на большой скорости.
2
Блеснули фары, показался облепленный ливнем пикап, бежевая "Тойота". Она вызывающе соперничала с великолепным Гелендвагеном Залмана. Оба, японка и немец, непримиримы к бездорожью, выносливы и дерзки. Оба настолько уверены в себе, что многие годы оставались утилитарными моделями. Но я опростоволосился, Залманом здесь и не пахло.
Дождь прекратился внезапно, как и начался. И, слава Богу. Я, как говорится, протёр глаза, но это был не мираж. Из "Тойоты", блистая улыбкой, выскочила Даночка Битон. Фантастика! Внучка старого Бенциона почтила присутствием фамильное прибежище!
- Детка… Даночка! - не скрывая чувств, закричал я, торопясь к машине.
В нимбе радуги она выглядела потрясающе. Джинсы-скинни – как возможно без них! Белая в обтяжку футболка. Волосы, разделённые на две симметричные половины, обрамляя лоб, ниспадали на плечи. Природная блондинка, потрясающее сочетание – глаза. Они, огромные, голубые, ни намёка на серый отлив, залихватски блестели.
Я раскрыл объятия и она, восхитительно взвизгнув, повисла на моей шее.
- Дядя Надав… Наконец-то! Так рада видеть тебя!
- Взаимно, моя девочка. Какими судьбами?
Она наклонилась к моему уху и прошептала:
- Взгляни на минуточку... У меня новый мальчик...
- Вот оно что. Познакомишь?
- Без проблем… Как раз поэтому мы здесь. Познакомлю его со всеми... Томер! Надо же! Он до сих пор в машине… Томер! - крикнула она, помахав ладошкой, - а ведь знаешь, я пошла по твоим стопам.
- Неужто поступила? Что учишь?
- Ничего сверхестественного…
- Значит, криминологию в Хайфском университете?
- Вот именно. Точно в цель.
Из кабины Тойоты показалась спина мужчины. Он доставал поклажу.
- Предполагаешь остаться подольше? - спросил я.
- На зимние каникулы… Если не разругаемся...
- Понимаю… Швабы, - сокрушённо развёл я руки, - вы случайно Залмана на дороге не встретили?
- Такой дождище, дядя Надав… Вроде, пролетел кто-то.
- Именно, пролетел. Выскочил, как бешеный гризли, и по газам!
- С него станется, - глаза девушки потемнели. Мужчина возле пикапа наконец-то справился. Выставил на тротуар багаж.
Меня интересовало всё, что касалось Даны. Знал девоньку с младенчества. Итак, у неё новый мальчик. Ничего выдающегося. "Пляжный костюм" – каскетка "Найк" с прямым козырьком, белые шорты под футболкой с короткими рукавами, мускулистые руки. Лет тридцати, не меньше. Высокий, худой, атлетичный. Лицо узкое, вытянутое к носу. Кожа смуглая, почти чёрная, парень вполне тянул на марокканца. То-то оскалятся Швабы. Нарочитая, если не врождённая неряшливость, нравилась восторженным девочкам, но не их близким.
Гость дёрнул плечом, забросив на спину сумку, и выпрямился. Именно в этом движении я его узнал. Он меня тоже, судя по изумлённому лицу. Мы стали сходиться одновременно, как два бретера по отмашке секунданта.
- Ого, да вы знакомы! – воскликнула Дана со странной интонацией, замешанной на недоверии.
Мы остановились, непринуждённо разглядывая друг друга. И я спросил, хотя многое и без того было ясно:
- Значит... чуда не произошло?

11 (Частично)
Я открыл глаза и недоумённно сел в кровати. За окном мрак и космическая тишина. На часах четыре. "С какой стати!" - вскипел я, но тут же остыл. Сегодня первый день моей абсолютной независимости, плестись на работу недоспавшим и разбитым не придётся. Попытался понять, что меня пробудило. Перебрал лишнего у Швабов… Вроде, нет, голова свежая, работает исправно. Вот… опять... Словно, рассерженный шмель сновал между оконных створок в поисках выхода. Удар, сердитое жужжание... Снова удар и снова раздражённый баритон попавшего в плен насекомого. Третье столкновение со стеклом оказалось последним. То ли треснула хитиновая оболочка, то ли отыскалась открытая форточка. Счастливо улыбаясь, я откинулся на подушке. Заурчал от удовольствия, потянулся до хруста в суставах. Как же хорошо спать одному. Укутался поплотнее. Представил песок на кейсарийском пляже, мелкий и чистый. Раннее утро, клочья тумана. В прозрачной воде островки каменистого дна.
Блаженное погружение прервал истошный вопль. Взметнулся, как эхо из пропасти. Где-то рядом кричала женщина. Кричала так страшно, что впору было уповать на кошмар. Дверь распахнулась, влетела взъерошенная Мааян в нежно-розовом шифоне с кармашками и шортиками в целомудренных рюшах. Словно в насмешку над бесчинством ночи.
- У Швабов беда! Наверняка, Бенцион! Беги, Надав, я пока оденусь.
Всё перевернулось. Умница, она мгновенно расставила акценты, а я полицейский со стажем, сижу, как поц30 на кровати и рассуждаю о кошмарах. Крики "Надав! Надав!", полные отчаяния и жути, заставили прервать размышления и включиться. Кричали у ворот дома Швабов.
Секунды, и я в шортах и кроксах слетел по лестнице на первый этаж. Задержался у сейфа с пистолетом. Миг нерешительности, затем палец привычно отстучал восемь цифр по периметру, начиная с единички. Так я и появился у ворот швабской усадьбы, голый по пояс с укороченным "Бул М5 Коммандер", память о службе в ЦОП31 наперевес.
- Убили! - визжала Далия, - убили… - Голос её сорвался и далее она выла на одной высокой ноте, - убили… и-и-и-и-и.
- Кого убили? – я резко, без замаха, хлестнул её по щеке, женщина захлебнулась в рыдании, бросилась мне на шею.
Горячее дыхание обожгло кожу. В доме Швабов вспыхнули окна, словно взорвалась световая граната. Проснулись, но поздно. Свет уже не защитит. Подоспела Мааян, я передал Далию ей и ринулся в дом. В гостиной жались друг к другу Швабы, жалкие, как безработные на бирже труда. Томер обнимал рыдающую Дану. Бенциона колотила дрожь. Не было Залмана, и страшное предчувствие сдавило сердце.
- Куда? - заревел я и, не ожидая ответа, взлетел вверх по лестнице. Два пролёта, как два вздоха. Слева две спальни, одна Залмана, вторая гостевая. Где чья, не помню, бывал здесь считаные разы. Рванул первую дверь – пусто. Вторую… Я прикрыл глаза и ощутил, как кислый комок поспешно взбирается по пищеводу. Залман лежал на спине поперёк кровати, уставившись в потолок стеклянным взглядом. Рваная дыра на правой щеке, залитая кровью подушка. Два кровавых пятна на груди. Одна рука покоилась на животе, вторая висла с кровати. Пальцы собранные в слепую горсть, пытались ухватиться за что-нибудь, но не дотянулись. Одеяло, невредимое и безупречно чистое, снежным торосом покрывало пол. В окне спальни на фоне моего дома виднелись три отверстия в стекле, косо перечёркнутые трещинами. Залман успел повернуться лицом к смерти. "Вот так… роковая встреча…" - подумал я, и глупая мысль мгновенно отрезвила. Я сунул пистолет за пояс и, открыв дверь, закричал вниз:
- Кто-то вызвал скорую и полицию?
- Мааян, - ответил снизу Томер, - сейчас звонит.
- Пусть уведёт Бенциона в его комнату! Никому не выходить из дома, убийца может оставаться поблизости!
Покончив с наставлениями, я вернулся в спальню и запоздало тронул запястье Залмана. Чуть тёплое, но безжизненное. Я кинулся к окну, фонари расположенные вокруг здания чётко освещали ближайшее пространство. Не обнаружив ничего подозрительного, взялся осматривать помещение.
С тех пор, как я закончил юридический факультет и принял руководство следственного отдела территориального района Шфела, моя работа, в основном, заключалась в написании инструкций для государственных обвинителей и подчинённой мне следственной бригады. Сколько дней пребывания под стражей попросить у судьи или ограничиться домашним арестом; суть и очерёдность следственных мероприятий; рекомендации для закрытия дел по причине "Отсутствие общественного интереса" или "За недостаточностью улик". Рутина, рутина, рутина. Она подходит лежебокам, зато нюх полицейского следака убивает напрочь.
- Залман! – в спальню вихрем ворвалась Далия и бросилась к брату.
- Не смей ничего трогать! - в последний момент я успел её перехватить. Не Далия, а воющий клон помутившегося рассудка. Я аккуратно и крепко прижал её к себе.
Она некоторое время билась в моих объятиях, затем застыла и обмякла.
- Отпечатки пальцев, - пояснил я, хотя был уверен, что стреляли с улицы, - Далочка, постарайся успокоиться и помочь мне. Кто первым увидел тело... тело Залмана?
- Я, - всхлипнула она. Её красивое лицо пошло красными пятнами, стало отталкивающим.
Мужчине не стоит видеть женщину после сорока, проснувшуюся посреди ночи по такому поводу. Начни её утешать – придётся выслушивать рыдания до приезда "скорой". До успокоительного внутривенно.
- Расскажи поподробнее, насколько возможно. Моя хорошая, я прекрасно понимаю твоё состояние, но слезами Залману не поможешь, и нужно найти убийцу... Каждая мелочь может иметь значение.
- Меня… меня разбудили звуки, похожие на хрип... на скрежет… на звон разбитого стекла...
- Похожие?
- Да... Словно стекло трещит под подошвами... Залман закричал. Не знаю, что именно, наверное, звал на помощь. Я подбежала к комнате, постучала. Ни звука... Открыла дверь... И вот, - она тихонько заплакала, - что теперь с нами будет? – спросила она жалобно.
Что можно было ответить? Я не стал утешать.
- Осмотрись внимательно, может быть, увидишь, что в комнате не так, как обычно.
- Откуда мне знать. Я всего пару раз переступала порог его спальни. Он месяцами пропадал на службе... Всегда запирал дверь... – она вдруг разрыдалась, затрясла руками и зашептала с безумным ужасом, - змея... змея…
- Очнись! О чём ты?
Глаза её расширились.
- Боже мой… Я вошла… Залман был ещё жив. Узнал, потянулся ко мне… Я подбежала, но испугалась крови... и отскочила... А он… он просипел: «Змея… Я знал... Появится...» Вздохнул и… и затих...

Перечень пояснений

1,2 – свечи, суббота – в седьмой день недели, в который предписывается воздерживаться от работы. Считается, что суббота наступает вечером в пятницу, зажигают свечи, по одной на члена семьи. Исход субботы - завершение субботы вечером.
3 – талес - молитвенное облачение в иудаизме, представляющее собой особым образом изготовленное прямоугольное покрывало.
4, 5 – бамба, бурекас – мучные изделия в Израиле

30 – поц (идиш) – в русском языке сленговое слово, употребляемое как в ироничном, так и в негативном значении
31 – ЦОП (абр.) - Центральное Особое Подразделение полиции по борьбе с терроризмом

Желающим прочитать роман «Трагедия Швабской фамилии" в полном объёме – обратиться к ссылкам:

https://www.litres.ru/arkadiy-margulis-10400306/tragediya-shvabskoy-familii/
https://andronum.com/product/kaplan-vitaliy-margulis-arkadiy-tragediya-shvabskoy-familii/

© Аркадий Маргулис, 2017
Дата публикации: 12.08.2017 17:02:44
Просмотров: 1994

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.