Окаменелые сердца, ч. 1, гл. 10

Александр Осташевский

Форма: Повесть
Жанр: Проза (другие жанры)
Объём: 19289 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Глава десятая.

Бес продолжал мучить Павла, и он обратился в Казанскую епархию, чтобы найти священника, который сможет провести над ним отчитку. После долгих блужданий и хождений ему рекомендовали отца Иоанна, который служил в Никольской церкви, находящейся в центре Каменнограда. И Павел отправился туда на службу, дабы после нее встретиться и поговорить с этим священником.
Весна победила зиму, ее снега и холода, и солнце торжествующе венчало золотой купол большой, старинной церкви, возвышающейся над всеми домами на центральной улице Баумана. Служба уже шла, и Павел вошел в толпу стоящих верующих грешников, оглядывая старинные росписи и иконы на стенах. За полгода он привык к своей церкви Рождества Христова, к ее интерьеру и священникам, но здесь все казалось чужим, каким-то не тем, что ожидал Павел. Почему? Вроде все то же, иконы, сцены из Библии на стенах, а не то, не родное. Отец Иоанн, обратившись к пастве, читал молитву. Это был благообразный старик, с небольшими для священника седыми усами и бородой. В его светлом лице было что-то древнерусское, церковное, миловидное. Павел продвигался к нему, стараясь вглядеться в него, разобрать слова молитвы, но впередистоящие мешали ему и даже сделали замечание, что он им тоже мешает. Потом началось елеопомазание, но женщины не пропускали мужчин вперед, не проявляли к ним должного почитания, как это было в церкви Рождества Христова, – вообще, Павел не чувствовал здесь уважения верующих друг к другу.
Служба подошла к концу, и Павел подошел к отцу Иоанну, чтобы не упустить его и поговорить с ним. Отец стоял на некотором возвышении и наклонился к нему, когда тот спросил об отчитке.
- Во вторник и пятницу, с 9 часов, - сказал он сухо.
- А индивидуальную отчитку можно провести? - спросил Павел.
- Нет, индивидуальной отчитки мы не проводим, - так же сухо ответил старец.
В Каменнограде , в начале улицы Баумана, которая в центральной ее части стала местом прогулок и отдыха со множеством магазинов, кафе и павильонов, стоят рядом две церкви: Никольская и Покровская. В первой, высокой и большой, где Павел уже был, проводились обычные службы, а во второй, намного меньшей, - особые, например, отчитки для изгнания бесов.
Сегодня на отчитку священник опаздывал. Прихожан было немного, если учесть, что собрались они сюда со всех концов Республики Татарстан. Наконец, появился уже знакомый Павлу благообразный отец Иоанн и начал службу с того, что напомнил о необходимости ежедневного чтения Евангелия, утренних и вечерних молитв и покаянных канонов. Он встал перед аналоем, а верующие окружили его. Началось чтение вступительных к отчитке молитв с обращением к помощи Господа Иисуса Христа. Затем, вооружившись металлическим Святым Крестом, отец Иоанн приступил к изгнанию бесов.
Первой к нему подвели под руки полную, несколько одутловатую пожилую женщину с простым деревенским лицом: она еле держалась на ногах, глаза были прикрыты. Отец Иоанн, видимо, знал ее, так как сразу приложил Крест сначала к груди женщины, потом к ее спине, двигая Его в разные стороны, приказывая бесу именем Иисуса Христа покинуть одержимую. Она застыла, задергалась и повалилась на руки молодых людей, которые держали ее. Женщину поставили на ноги, и священник велел ей перекреститься. Она стала поднимать руки, но дотянуться до лба не смогла. Тогда отец Иоанн вновь стал водить Крестом по ее груди и животу, между лопатками и ниже, вдавливая Его в тело, как бы стараясь достать засевшего в нем беса, постоянно приказывая ему именем Господа выйти. Женщина опять повалилась, застонала, и, когда парни поставили ее на ноги, священник снова приказал ей перекреститься. Еле-еле она дотянулась пальцами до лба, медленно опустила их к животу и с большим трудом коснулась правого и левого плеча. Начало изгнанию мучающего ее беса было положено. Дальнейшее зависело от самой женщины: от силы ее веры, исполнения заповедей Господних, особенно от молитв и соблюдения постов. Последнее слово, как всегда, было за Господом, который попускает и бесу вселиться в человека ради его исправления и обретения веры.
Со слабо одержимыми было проще: молодой, серьезный мужчина поговорил со священником, тот перекрестил его, дал напутствие и отпустил. Подошел к священнику и Павел и сразу почувствовал из его рта плотский запах недавно съеденной пищи. «Желательно, чтобы священник был из подвижников», - вспомнил Павел слова из книги по защите от бесов и подумал, что отец Иоанн, скорее всего, не из них.
- Что тебя беспокоит? – спросил Павла он.
- Бес… он сидит во мне больше полгода и мучает.
- Как мучает?
- Это женский голос, самого я его не вижу. То в любви объясняется, то говорит, что ненавидит, то прощения просит…
- Да, именно таков и есть бес, - сказад отец Иоанн и приложил к груди Павла железный Крест. – Именем Господа Иисуса Христа приказываю тебе выйти из него! – потом переместил его под лопатку, сильно нажимая и водя по всей спине. – Именем Господа Иисуса Христа приказываю тебе выйти из него, - повторил он несколько раз.
Нет, Павел не чувствовал в себе никаких изменений, но бес, правда, замолчал. Павел перекрестился, отошел от священника с надеждой и сел на низкую лавочку, и люди заслонили его от отца Иоанна.
В центре церкви, около аналоя, собралось несколько человек и запели гимны, обращенные к Иисусу Христу. Одна женщина пригласила Павла присоединиться к ним, но он не принимал таких современных по словам и мелодии легких «православных» песнопений и отказался. И опять он услышал в себе этот загробный, глухой голос беса и вновь встал в очередь к отцу Иоанну. Когда она подошла, Павел опять почувствовал тот застарелый запах пищи из рта священника и опять усомнился в нем. Встав перед ним, он сказал, что бес не ушел, а продолжает беспокоить его. Отец Иоанн провел с ним еще один сеанс лечения, повторяя те же слова и движения Крестом. И опять ничего нового в груди, во всем теле: Павел не знал, что чудо изгнания, как и всякие чудеса от Бога, совершаются только при наличии твердой веры в Него и священника, через которого Господь действует, а Павел усомнился.
Но вот к отцу Иоанну подошла молодая, богато одетая женщина, с интеллигентным лицом. Она рассказала ему о своей беде, и он приложил Крест к ее лбу. Тонкие, красивые черты ее лица исказились, большие черные глаза вылезли из орбит, и она истошно закричала, заверещала, как овца под ножом. Отец Иоанн продолжал свое служение, поддерживая ее за спину и прикладывая Святой Крест к сердцу, груди и спине этой женщины, громко требуя от демона покинуть ее. Она теряла силы, всем телом наваливаясь на старого священника, но он крепко держал ее в своих руках, кричащую, вопящую, дергающуюся, продолжая Крестом наступать на беса, хотя сам еле стоял на ногах. Наконец, она затихла и бессильно повисла на руках старика. Он пошатнулся, но двое молодых людей подхватили женщину и поставили на ноги, поддерживая ее и освобождая отца Иоанна. «Перекрестись!» - приказал священник, но она не смогла, хотя очень пыталась сделать это. И вновь отец Иоанн приложил к ней Крест, и вновь она закричала, потеряла сознание и упала на руки парней. Упорный старец продолжал наступать на беса, все сильнее вдавливая Крест в тело женщины, все настойчивее приказывая бесу подчиниться его воле, воле Иисуса Христа, но и после этого она не смогла перекреститься. И только после следующей подобной попытки изгнания, когда священник помог ее руке подняться ко лбу и коснуться его, она стала медленно опускать ее, самостоятельно завершая Крестное знамение. Теперь сознание она не потеряла, смогла, опираясь на парней, дойти до скамьи и в полном расслаблении сесть на нее.
Да, все они были здесь наказаны Богом, но наказание было и благодатью: реальные звуки голоса демона как бы делали для Павла, да и, наверное, для других, еще более реальным существование невидимого Бога: если есть дьявол, демон, то есть и Бог. Этому способствовали и молитвы к Спасителю, после которых Павел голос этой твари почти не слышал.
Он оглянулся: около входных дверей спиной к иконам и священнику стояла женщина в черном, опустив лицо в вуали. Отец Иоанн подошел к ней и после долгой беседы повел за собой к образам, Распятию, очевидно, вселив надежду на помощь великого Врача и Целителя, Господа нашего Иисуса Христа.
В центре церкви верующие пели молитвы Ему, а самоотверженный старец, отец Иоанн, уже третий час без отдыха, пошатываясь от усталости, принимал новых и новых больных, поддерживая их падающие души и тела Святым Крестом, своей молодой душою и старческим телом. И было в этом столько трогательного и удивительного, что хотелось воскликнуть: не зря пострадал Господь, возродившись Духом в таких, как отец Иоанн.
Проводил он прихожан напутственным Словом Божиим и окраплением Святой водой. Павел вышел на улицу: было пасмурно, солнце скрылось. Тяжелые тучи обложили все небо, и он пошел домой равнодушный и уставший.
«Нет, не то, - думал он, - все не то, демон молчит, но я знаю, что он не покинул меня… хотя как знать…». Но после выхода из автобуса, по дороге к дому, Павел вновь услышал в себе голос проклятой твари. Она вновь бубнила что-то несуразное, как будто и не было никакой отчитки, как будто священник не гнал его великой силой Креста Господня. Павел еще более впал в уныние, но надежда еще теплилась в нем: «Может, не сразу все это действует, может, надо подождать, а потом вновь сходить на отчитку…», - думал он. На самом же деле все было проще: Павел только начинал верить, сомневался, поэтому и не получил благодатной Господней силы от отца Иоанна. Демон был нужен Павлу для укрепления веры, для памяти о своих грехах неисчислимых – и Господь это знал, и вел его по этому пути, но контролировал адскую тварь, сдерживая ее, как пса на цепи, не давая погубить Павла силою бесовского голоса, который при свободном и достаточно громком звучании переносить невозможно. Когда Павел был занят делом, в церкви или при молитве, твари почти не было слышно, но иногда она говорила особенно громко, особенно тогда, когда Павел или молился мало, или совершал неблаговидные поступки, забывая о Господе. Павел боялся демона, и этот страх помогал ему чаще вспоминать о Боге, который, как он понимал все больше и больше, только один мог избавить его от беса, защитить его.
Шли дни, месяцы тяжело ползли, медленно укорачивая жизнь. Павел молился, читал духовную литературу. Теперь у него был свой любимый святой, Трифон, который когда-то исцелил царскую дочь от сатаны. Павел молился ему, но иконы его не имел, искал ее по всем церквам, где бывал вместе с Ирой, но везде встречал отказ. В церковь он теперь ходил не один, а с женой, которая тоже понемногу стала молиться Богу и простаивала с Павлом двухчасовые службы, причащалась вместе с ним. Отец Андрей говорил ему на исповеди, что надо перестать ненавидеть Эдда: злопамятство – великий грех, и предложил почитать специальные молитвы против этого зла. Павел рассказал ему о своем бесе, отец Андрей согласился почитать вместе с ним молитвы, повторил, что все его спасение в руках Господних, советовал читать Псалтырь, по одной кафизме в день, но на этом его помощь и ограничилась. Павел звонил, посещал и другие церкви, беседовал и с другими священниками – все говорили одно и то же, как отцы Борис и Антоний, правда, третий советовал ему обратиться еще к психиатру, но взять его под свою опеку и вести в этом трудном и опасном деле никто не думал и не решался.
Однажды Ира предложила Павлу посетить святые места в Раифе. Павел помнил, что посещение святых мест полезно будет при его болезни, и, хотя желания у Павла особенного не было, рано утром они поехали на автобусе в Раифский монастырь.
Был июль, и огромное летнее солнце заслоняло весь мир, утверждая свое господство невыносимой жарой и пеклом, от которого можно спастись было только в тени. Автобус в пригород, как всегда, ходил плохо, и Павел с Ирой долго его ждали, выкраивая для себя маленький уголок под навесом остановки. Подошел большой «Икарус» и понес их среди лесов и полей, где таяли в жаре бескрайние серые поля, где только леса с нависшими над дорогой большими, ветвистыми деревьями казались единственно реальными: там чувствовалась некоторая прохлада, они были четко видны из окон автобуса. Салон постепенно пустел, и в него все больше, объемнее входил рев, вой дизельного двигателя. Он казался одушевленным, но Павел сначала смутно, а потом все отчетливее различал в этом реве и вое слова своего демона, это было жутковато: бес гнал его с дороги, грозил уничтожить. Интересно, уже не раз Павел замечал, что вообще машинные шумы и звуки, столь постоянные и характерные для современного города, сливаются с голосом этого беса, обретают в нем враждебную человеку силу.
- Я уничтожу тебя, ты скоро умрешь, завтра умрешь… - завывал и ревел двигатель, проговаривая эти жуткие слова.
Павлу было не по себе, и он старался перевести внимание на мелькающие за окном пейзажи, на вьющуюся перед ним лесную дорогу.
- Я убью тебя! – ревел в иступлении бес, - ты меня не слушаешь и поплатишься, крепко поплатишься…
И лес все темнел и темнел вокруг, и только взрывы яркого, прорвавшегося сквозь ветви деревьев по ходу автобуса света говорили, что день все еще жив, что солнце по-прежнему светит и греет.
Но вот, наконец, показались купола церкви и вход под высокой башней-колоколом в центральные ворота церковного двора.
Солнце было все тоже, облаков не было, но почему-то не было и жары. Здесь, перед большой аркой, местные художники выставили на продажу свои полотна. Павел подошел к ним и увидел мастерски написанные, но ничего не говорящие сердцу картины природы, очевидно, местной. Порой они поражали яркостью красок или откровенной аляповатостью, которая в последнее время была весьма модна, как и абстракция. Но были и жизненные, достоверные пейзажи, написанные просто, от чистого сердца, но таким имелось не так много. Художники с надеждой смотрели на Павла, особенно дорого их картины не стоили, но купить их не хотелось, хотя большая часть стены в доме Павла и Иры требовала на себя повесить какое-нибудь изображение.
Ира и Павел прошли через длинную арку под колоколом на подворье Раифского монастыря и сразу очутились в царстве белоснежных храмов, которые стояли близко друг от друга. Солнце сияло здесь мягко, его лучи сливались с белой, возвышенной чистотой церквей: направо стоял собор в честь иконы Грузинской Божьей Матери, где слышалось пение и шла служба. Перекрестившись, Павел и Ира вошли в церковь.
Народу было много, люди стояли, как обычно, в два ряда, освободив проход посредине, вдали, перед алтарем, горели свечи, и голоса певчих вместе с мерцающими огоньками свечей возносились к большой, во всю стену, иконе Спасителя, стоявшей в глубине алтаря. Образ Господа, в белом, ниспадающем хитоне, приветливо смотрел на Павла и, казалось, был рад его приходу. Чудный, таинственный, незримый свет исходил от Него и струился на священника, читающего молитву, на двух молодых монахинь, одна из которых была изумительно прекрасна, и на всех стоявших перед Ним верующих и туристов, пришедших поклониться Ему и Его храму. Павел чувствовал это, прошел час, а он все посматривал на образ Господень, и ему казалось, что Господь не просто рад его приходу, а зовет его к себе, хочет быть с ним. «Иди ко Мне, не пора ли тебе прийти ко мне? – мысленно воспроизводил Павел Его слова и зов. – Иди ко мне: я давно жду тебя…».
После окончания службы Павел с Ирой смотрели православные образа, выполненные в грузинском стиле, и подошли к знаменитой иконе Грузинской Божьей Матери, которая была возвращена из Казани в 1991 году. Встали в небольшую очередь.
В золотом окладе, на золотом фоне икона медленно приближалась к ним. Павел поднялся к ней по нескольким ступеням и взглянул на Ее образ. Лик Пресвятой Богородицы на древней иконе был темен, но глаза Ее настолько живо и пронзительно смотрели на Павла, что ему стало не по себе. Казалось, Она видела и знала его насквозь, всю его душу, казалось, Она предупреждала его своим взглядом, обнажая всю низость его сердца, взглядом, в котором чувствовалась необыкновенная сила, нездешняя, могучая, но добрая. Павел прочитал молитву «Богородице Дево, радуйся…» и попросил у Ней избавить его от демона мучителя, от грехов, простить его, защитить. А Она все так же смотрела на него нездешним взглядом, как бы прожигая душу его насквозь, рождая в ней чувство вины и сознание своей ничтожности. Ненарисованные золотые цепочки, жемчуг и белые православные кресты окружали Ее образ.
Павел спустился с подиума задумчивый, погрустневший от нового осознания самого себя, своей души. Потом долго ходил по залу, рассматривая другие образы, которые четко сохраняли черты грузинской национальности. Нет, все это было лля Павла не то: чужое, хотя и православное. Горечи прибавилось. Потом они с Ирой вышли из храма и пошли к Раифскому озеру.
Голубая вода рябила, небо на горизонте тоже было покрыто рябью мелких серых и белых тучек, а на противоположном берегу озеро окружал густой, темный лес. Но солнце сияло по-прежнему ярко, жары не было, к тому же здесь, у воды, часто пробегал небольшой ветерок. Горечь и тоска подступали к самому горлу, Павел закурил и подошел к воде. Стоя на краю деревянного настила, укрепленного над водой, он почему-то стал вглядываться в нее, в рыбок, снующих под ним. Вдруг мощный луч солнечного света пронизал рябь, и Павел увидел отражение… какого-то странного существа, с огромным лбом и головой, но тщедушным, едва различимым телом, колеблющимся в разные стороны на рябящейся частью воды. Вглядываясь все пристальнее, Павел узнал себя, но, как в «Комнате смеха», голова, лицо его изменялись, части их разъезжались в разные стороны, а глаза, огромные, темные, почему-то оставались на месте, в них стояла мутная, темная, как тоска, вода, не освещаемая солнцем. Двигались веки с большими ресницами, но глаза не менялись, они ничего не видели и не могли видеть.
- А, это ты, козел! – проснулся бес. – Узнаешь себя?
Павел вздрогнул и вышел из оцепенения.
- Ты ведь дальше носа своего все равно ничего не видишь. Тебя насилует Бог, от тебя уже почти ничего не осталось: ни тела, ни глаз, ни души твоей поганой. Ты давно слепой: вон, жена твоя стоит, поговорить с тобой хочет, а ты все молчишь, изредка перекидываясь с ней малозначащими фразами. Ты весь в себе, тебе на нее наплевать. Богом прикрываешься, а сам только собой и занят. Поэтому ты давно слепой, козел, смотришь – и не видишь, не уразумеешь, но крепко поплатишься за это в свое время. Так что зря ты сюда приехал: Бог тебе не поможет.
Павел быстро отошел от края помоста и закурил следующую свою сигарету. Ира стояла перед ним, и глаза ее были такими светло-голубыми, она так искренне радовалась солнышку, небу, всей этой святой тишине, стоявшей вокруг этого святого места, в котором и лягушки боялись квакать, хотя и водились тут, что Павел залюбовался ею. Потом нежно взял ее за руку, обнял, такую нежную, свежую, молодую, совсем, совсем не зная, что совсем скоро навек потеряет ее и в страданиях, муках на склоне своих лет начнет новый путь жизни, полный новых страданий и мук. «Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю», - говорил Господь , но Павел всего этого еще не знал, лишь иногда к нему приходила смутная догадка, что он один из немногих избранников, которых Бог желал видеть рядом с собой, несмотря на все ничтожество их души и тела.

© Александр Осташевский, 2023
Дата публикации: 26.06.2023 12:34:45
Просмотров: 667

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.