Чёрный апрель

Михаил Чуклин

Форма: Рассказ
Жанр: Проза (другие жанры)
Объём: 24675 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Накануне. Расколотый лед лежит трещинами на утоптанной дорожке через аллеи. Загрязненный снег швырнут к каменному подножию домов. Тающие сосульки из последних сил вгрызлись в карнизы. Но капельки уже убивают их, скатываясь по ним, съедая бывших господ. Капельки летят к земле, стукаются об нее, разлетаются мелкими осколочками – кажется, капля погибла, но нет – ее стало тысяча. Целая новая тысяча...
День дураков сегодня. Мой день. Мой великий день. Сегодня я сделаю что-то. Что – пока не знаю. Но весна рано пришла. Слишком рано. Значит, что-то будет.
Город прощается со снегом.
А я вот умер утром. А как воскресать – что-то забылось. Но я знаю, я помню, я найду в уголках памяти, как воскресать. И я воскресну. Город, прощающийся со снегом, со светлым, чистым снегом, так и знай – я воскресну. Город, нет у тебя Апреля, а у меня он есть. И я сильнее. Потому что Апрель – это мой месяц. Так и знай. Так и запиши в своих анналах.
Я воскресну!
А город – нет. Город пока мертв. И мертв уже много лет. Умерли люди в нем. Нет души в этих людях. Они недоступны чувствам. Чувства кружат над городом, завтра они улетят куда-то – куда, я не знаю. Как их остановить – не знаю. Город слишком долго ждал. Уже поздно ему. Он не спасется. Завтра не спасется, но сегодня!
Сегодня, город, у тебя есть шанс. Великий шанс спастись, шанс, выпадающий в последний раз. Больше тебя, город, ждать не будут. Ты умрешь завтра раз и навсегда. Но сегодня, город, постарайся спастись, и я постараюсь помочь тебе. Только подожди немного, пока я не воскресну...
А если не вспомню, как воскрешаться? Тогда, город, ты должен спасаться сам. С Первым Апреля, город!

1 апреля. Я лежал в постели. Простыни белы и слишком холодны. Я поднял руку. Белая, с жилками вен. Не ел сколько дней? Три дня. Диетолог скажет – мало, должен выдержать. А я не могу терпеть. Уже мутит голову, мутит рассудок...
И тоска... Нет, не грусть, не хандра – именно тоска. Все заполнено жизнью, смыслом, радостью – но тоска. Будто окружающее – лишь мишура – а она, черт побери, - не мишура. А может и так. Мне все равно. Я давно такой больной и дурной хожу, только притворяюсь... Или хочу романтику на себя напустить? Да, действительно, хочу – хочу, чтобы ликвидировать свою тоску. Ликвидировать – умное слово нашел, а!
Шатает, хоть не ходи. Все к черту, бросай свою бесполезную работу. Мир обойдется. Не должен же ты помирать из-за мира. Мир тебя недостоин. А ведь я эгоист. Эгоист! Иди, эгоист, в магазин за едой, за пельменями.
Все, выполз червяк домашний, попрогрессировать, надо – в холодильнике хоть шаром покати – бесполезно, ничего не заденешь.
Шатает, черт, и как-то плевать на все...
Попасть бы под машину, и все дела решены...
Вот дорога, иду, шатаюсь... Машина, рев, бибиканье...
Отпрыгиваю в грязь, падаю, водила орет чего-то, уезжает поскорее.
Ха, помереть захотел, как же, инстинкт-то самосохранения-то работает!
Не, шиш вам сдавить меня, подавить и задавить, я еще потрепыхаюсь, черт побери, я буду драться и зубами драть, коль руки и ноги оторвут!
И я страшно захохотал на всю улицу, захохотал – и умер.
А как воскреснуть – забыл...
Но вот очнулся. Где я? Город. Странный город. Молчаливый, темный. Никого нет. Птицы, похоже, умерли. Улица незнакомая. Нет, птицы просто еще не прилетели. Асфальт разломанный, будто слоны прошли. Но тоскливо без птиц! Серый дом, восемь этажей. Рядом другой, десять этажей. И нет никого! Абсолютно! И тишина.
Решил пройтись по городу, но никого не встретил.
А город огромен. Огромен и безлюден. В подъездах нет дверей, в стенах окна не открываются и не разбиваются, внутри, за окнами – темно. Неприятный город. Серость – основной цвет. Зелени нет. Ни одной травинки. Песок да асфальт. Дерево чахлое одно. Видел его где-то. Где – не вспомню.
Гулко шаги отдаются. Эхо играет со мной. Мне слышится смех. Но смех – я знаю, я уверен – в моей голове, в моей душе. Я его давно не слышал. Сколько брожу бесцельно по городу? Год? Два? И есть не хочется, и не устал нисколько. Страшный город! Город Одиночества.
Замурованы в нем дома навеки, а в них – я уверен – одинокие люди. Люди, которые не могут или не хотят встретиться с себе подобными. А это плохо. Очень плохо. Один человек – да, он свободен, он может делать, что хочет! Но он – один. И свобода ему не нужна. Ему нужен друг, подруга, дело, цель, мечта – и все. Больше человеку не нужно ничего! Ни дома, ни книг, ни телевизора – ничего. Лишь бы был рядом человек, который тебя понимает, уважает, любит. Который поддержит, ободрит. Лишь бы было дело, цель, к которой стремишься, цель недосягаемая, чтобы ее никогда, никогда не достигнуть, чтобы жизнь не теряла смысл. А дело должно быть завершено не до конца, вечернее должно остаться на утро, чтобы утром был повод проснуться. Мечта – мечта как зеркало, в котором человек сверяет себя, какой он есть, и какой он должен быть. А вот мечты нужно достигнуть, чтобы появилась другая.
А город спит.
Город мертв.
Город не видит, не слышит ничего, городу нет дела до какого-то человека, страшно одинокого, страшно великого, страшно важного. Не понимает город, что этот человек их должен спасти.
И я брожу по городу в надежде, что в каком-то доме появится хоть проблеск мысли и надежды, и я покажу ему, как выйди из дома – это просто, только надо дернуть шпингалет. Я бы открыл – да он внутри. Кроме заточенного, его никто не дернет. Никто. Черный Апрель в этот раз. Пора бы ему стать Светлым. Давно пора.

2 апреля. К сожалению, город меня не понял. Чувства сегодня улетели. Улетели на север. И город их потерял навеки. Может найти еще, но не для себя.
А я воскрес. Вспомнил – легко это, только надо сказать себе: «Я пока еще есть». И надежда возвращается. И воскрешаешь.
Очнулся на своей кровати. Рядом руку лизал пес. Бездомный какой-то, облезлый. Прогнал я его, есть нечего. Потом балкон закрыл – он оттуда впрыгнул. Затем подумал вдруг: если пес запрыгнул, то и воры могут залезть!
Надо заказать решетку на балкон и сидеть в тюрьме. Чтобы никто – не друг, ни враг не залез в мою раковинку. В моей раковинке – жемчужина, и она моя, и я не буду ее делить.
Взглянул в унылый холодильник. Внизу валяется пакет пельменей. Значит, добрался все-таки вчера до магазина. Потом по городу ходил... Или не ходил? Не помню. Как пельмени покупал, не помню, куда потом ходил, не помню. К черту все!
Сварил, поел, в башке прояснилось.
Выглянул на улицу.
Весна. Она шла, улыбалась прохожим, пыталась приласкать их, приласкаться самой. Но прохожие сосредоточены. У них свои проблемы, к ним надо относиться серьезно. Им нет дела до Весны. Весна – приходящее-уходящее, Весна – всего лишь время года. Есть еще Осень, Лето, Зима. Они тоже придут-уйдут. А я увидел Весну.
- Весна! – завопил на всю улицу.
Прохожие обернулись на меня: «Идиот!» Ну и черт с вами, мне Весна важна. Весна-то обернулась. Весна-то улыбнулась – а рот у нее, увидел я, рот беззубый. И улыбка – ухмылка. И смех... Смех презрения в ответ на радость. И исчезла Весна. Ну и черт с ней. Мне Апрель нужен.

3 апреля. Снега все меньше, снегирь улетел, никто в ответ еще не прилетел. Жаль. Без птиц скучно.
Ходил сегодня в лес. В лесу видел тропу. А на тропе пробивалась травка. Зеленая-зеленая, пушистая-пушистая. Не удержался, нагнулся, потрепал ее: расти, милая, расти, красавица, радуй нас, радуй мир! Я счастливый, радостный, побежал домой, подпрыгивая, напевая.
Мне шла навстречу семья. Я увидел, как отец наклонился к детям и прошептал, чтобы я не услышал – а я услышал. Он сказал: «Дети, вот идет пьяный. Посмотрите, как отвратительно себя ведет. Не будьте такими!» Я сразу сник и остановился. С пренебрежением прошли они мимо, наступили на травку. Один из детей нагнулся, стал ее сдирать: «Не расти на дороги, здесь наши ноги ступают!» Не вступился я за траву. Сволочь я!

4 апреля. Сегодня мой день рождения. С чем себя и поздравляю. Приходил кто-то, я его с лестницы спустил, потому что не хотел принимать гостей. Гость – зачем приходит он? Пожрать, насвинячить, уйди? Ну, еще подарок подарить – лишь бы отстал. Не люблю таких гостей. Не люблю, ничего не поделаешь, я такой.
Сегодня трава приснилась. Она на меня с укором смотрела. Всю ночь. Я, наверное, даже стонал во сне. Прости, трава. Но я один не сделаю ничего. Этот город мертв. Я его не воскрешу. Он может только сам о себе подумать. Мне о нем думать надоело.
В 6 часов я сдал свою работу и получил деньги. Теперь могу месяц не работать. И не буду. Сладкое слово – протранжирю! Протранжирю ползарплаты сегодня, месяц на сухпайке поживу. Почему я должен себе отказывать? У меня сегодня день рожденья. Сколько мне лет? Очень много, триста, наверно. А что за три века сделал? Ничего. Мне больно за прожитую жизнь. Много должен был сделать, а не сделал. Слишком много ошибок. Даже город не сохранил.

5 апреля. Что делать сегодня? В голове – темень. Где был вчера, что делал? По-моему, в милицию ходил. Точно! Ходил в милицию, заступался за траву. Пьяный был, совсем пьяный. Что говорил – не помню, да и не важно это. Важно, что они меня выгнали. Потом машина приехала, там в ней мужики, отвезли меня, умыли, затем я дома оказался... Как? Не помню.
Ну и черт с ней, с памятью! Я сегодня друга потерял. Тот гость, что приходил ко мне вчера, оказывается, был мой лучший друг. Я даже не узнал его. Спустил, дурак, с лестницы. Сегодня он мне позвонил и выразил свое негодование. Разошлись мы с ним, поссорились. Но я же извинился? Нет, мало извинений, нельзя подличать, нужно все конкретно разузнать и потом только лезть. Надо было рассмотреть в наглой морде физиономию друга! Не разглядел. Теперь расплачиваюсь.

6 апреля. Приходили сегодня коллеги. Я их сводил в тот город, где бродил намедни. Им там тоже не понравилось. Мрачно, говорят, пусто. У меня на душе тоже мрачно, пусто.
Сегодня день рождения города. Где-то минут двадцать назад он возник, вырос из-под земли. И заселен мгновенно, и все знают, что должны делать. А город – я-то знаю, а все остальные нет! – город это жуткий зверь, город заглатывает нас, постепенно переваривает, и секунда – сглотнет. Ведь чувства улетели на север... Как птицы, на север. Ведь не летят с юга!
Коллеги посидели у меня, попили чай. Предложили еще работу. Я спросил: «Зачем?» Как зачем? Денег заработать! А на кой черт мне деньги? Ну... На деньги можно жить! Зачем? Как зачем? Жить надо! Ради чего? Ну, знаешь! – и ушли.
А действительно, ради чего жить? Долго думал, так и не придумал. Плохо. Хоть бы Апрель навестил меня. Что было завтра, не вспомню.

7 апреля. Так и не вспомнил. Сегодня что-то важное, но что?

8 апреля. Снова бродил по городу. Уже начал узнавать знакомые дома, улицы, дворы, перекрестки. Мне даже показалось, что какие-то фрагменты города существуют в действительности. Решил вычислить этот таинственный город – нарисовать карту. Сегодня как встал, схватил бумажку и начеркал что-то. Улицы, дома, что вспомнил. Самое интересное, когда осмотрел чертеж, подметил: все дома либо десятиэтажные, либо восьмиэтажные. Еще – абсолютно нет магазинов, клубов, домов культуры. Одни жилые дома.
Но – изменилось, когда я днем переходил улицу, я увидел грузовик. Он неожиданно появился – точнее, я заметил его, переходя дорогу. Он резко тронулся, и тут же с визгом пронеслась какая-то синяя легковая машина. Пронеслась мимо меня, заехав колесом по обочине. Я упал в пыль, закашлялся, протер глаза. А когда поднялся...

9 апреля. Пробило полночь, и я проснулся. Ничего себе, вздремнул на часок днем! Теперь как лунатик, буду шататься всю ночь, неприкаянный.
Оделся, вышел.
Тишина, только фонари, звезды. Машина проехала... Как током дернуло – синяя, точь-в-точь, как та, из сна.
Я бросился к дороги, меня осветили фары грузовика, какая-то сила швырнула меня от него, я почувствовал резкую боль в ребрах, потом увидел, как, трубя и шипя, нечто черное и рельефное пронеслось перед глазами.
Очнулся лежа на земле, и только потом дошло до меня, что чуть меня не сбил грузовик. Но как я жив остался?
- Очень просто. Я спас тебя.
- Кто ты?
- Ты не помнишь? Мы вчера говорили. И завтра тоже. Тоже говорили.
- Нет, не помню.
- Я Апрель.
- Апрель, - медленно повторил я. – Апрель. Что еще ты приберег для мира?
- Много. Очень много. Все самое важное, самое радостное, самое жуткое – все самое произойдет в апреле. И не в мае, и не в сентябре, а именно в апреле.
Я знал все это. Не нужно паниковать в апреле. В апреле нужно жить.
А днем я начал работать. И не просто так – а ради других, ради города. Если город мой не умер еще, есть смысл его спасать. Надо показать тем людям, как отворачивать шпингалет, надо показать, как это легко. Да не просто так показывать – а чтобы сами захотели, чтобы подумали, что сами придумали это, а не я подсказал, чтобы с охотой дернули окно, чтобы с довольной улыбкой выползли из домов-тюрем на свободу. Это так просто, надо только протянуть руку...

10 апреля. Сегодня приходил ко мне мой лучший друг. Он меня простил. И мы помирились. Все так легко – я его не узнал, он меня не узнал, я его по ошибке швырнул с лестницы, он по ошибке полетел с нее. Мы с ним снова друзья по гроб. Этот человек понял, как дернуть шпингалет. Сам догадался, я ему ничего не говорил. Он – хороший человек. Он понял, как важно уметь прощать, и простил. Он убедил меня, что от дружбы к ненависти несколько миллиметров, что легко заглядеться и перейти не туда. Ведь как все просто – есть рай и есть ад, и ад хуже, так как в нем меньше букв. В любом практически языке мир. Я выбираю рай. В раю проще. В аду надо страдать, в раю – веселится. Мы сейчас в аду, мы страдаем, у нас букв мало – а надо жить в раю, букв больше, мы счастливее. И не говорите, что я утопист. Быть в раю легко – только выйди через окно.

11 апреля. Позвонил какой-то даме. Кто такая, не знаю. Номер написан был на бумажке, бумажка была найдена. Найдена была в моем городе. Я в городе сегодня летал. И я увидел крыши – на крышах были антенны, провода – в домах живут люди и смотрят телевизор, слушают радио, общаются по Интернету – но не выходят из квартир. Они забыли прорубить выходы, когда строили жилища. Вот и все.
Позвонил даме. Сказал: «Хочешь выйти?» Очень. Тогда дерни шпингалет, отвори окно и выходи. Я приду к тебе, поможем выйти еще кому-нибудь!

12 апреля. День космонавтики. Гагарин полчаса назад улетел. Ну и пусть себе летает, а я пошел искать ту даму. Хожу весь день, тоскую – где она, вырванная мною пленница из дома? Нет ее нигде.
Посмотрел в небо. Уже ночь. Тускло. Звезды вечные сияют. Тихие, незаметные, но вечные.
Взмахнул руками, взлетел. Приземлился на Луне. И вздохнул свободно. Я один на всей планете. Нет города, нет людей, нет пленницы. Я свободен, опять свободен, опять одинок, опять независим... Но почему тоска? Вчера лишь почувствовал тепло, вчера разделил свободу, а сегодня снова обрел ее полностью. И нет радости. Понял – пленница. Она – голос. Она – моя муза. Она – она... Я ей подарил часть своей свободы, но она не нашла меня, я не нашел ее. И часть свободы вернулась мне. И я не рад. Свобода моя слишком тяжела для меня. Мне она не нужна. Пошла вон, независимость!

13 апреля. Главное, что не пятница. Четверг. Или среда? Неважно, главное – не пятница. Главное. Не пятница.
Позвонил сегодня своей даме с городского телефона, позвонил в сон. Она взяла трубку. Почему не пришла? Я боялась. Чего? Того, что ты разочаруешься во мне. Почему? Я не такая, какой ты, скорее всего, ожидаешь меня увидеть. Почему? Я простая девушка. А ты – ты почти что полубог. Нет, поверь мне, я тоже простой человек. Совсем нет. Ты – необычен. Ты необычен уже тем, что ходишь по городу, а я сижу дома. Но я прошу тебя, выйди сегодня, или завтра или послезавтра, неважно, я одинок, мне тоскливо, страшно, неприятно, противно, скользко. Я не хочу оставаться один, мне нужна поддержка. Я слишком устал от одиночества. Я слишком устал от красоты, от показной красоты, от кокетства и отсутствия чувств. Мне нужна жизнь, как влага. Дом для меня – ничто. Хотя, наверно, я вру. Для меня дом – место, где я могу отдохнуть, набрать сил для новой борьбы с миром. Видимо, я еще слишком дикий...

14 апреля. Она не вышла. Почему? Теряюсь в догадках.

15 апреля. В трубке – молчание.

16 апреля. Сегодня я гулял по городу и вышел на какой-то проспект. И меня оглушила красота проспекта...
Люди, живые, настоящие люди с чувствами, ходили по проспекту.
Вот куда улетели чувства?
Нет, они отсюда не улетали, эти живые люди их оставили, они сохранили чувства и мечты. Они сохранили их в отличие от запертых в домах. Они догадались дернуть шпингалет, они догадались схватить птицу чувств за хвост, пока она не улетела от них навсегда.
Но почему я не видел этот проспект раньше?
- Ты не хотел его видеть.
- Как, не хотел? Я мечтал его узреть, мечтал узреть мир, где есть еще живые люди.
- Нет, ты упивался своим одиночеством, своей независимостью, ты не хотел нас видеть. Ты хотел быть единственным в своем роде.
- Нет, нет! – но слова были изрекаемы Правдой. Правдой и Апрелем.
Но я же с вами! Примите меня!
Примем!
Я рад. Я среди своих. Я ходил, я веселился, я пел песни, я смеялся.
А затем эти люди начали почему-то расходиться. Зачем? Нам здесь не место. Мы не должны здесь находиться. Нам нужно уходить. Нам нужно искать завтра новый проспект, где люди не глупы, не слепы и не глухи. Они – сидя в домах – ропщут на нас. И прогоняют нас. И мы уйдем.
А если вас прогонят отовсюду?
Тогда мы вернемся. Через тысячи, через сотни лет, но мы вернемся. Нас убьют, но мы воскреснем. Ведь это так легко. Просто надо сказать: «Я еще есть!» И жить.

17 апреля. Вышла ко мне она. Поразила красотой. Скромной, повядшей от вечного сидения в тюрьме. Но красотой!
Я был ошеломлен. Я полюбил ее сразу.
Дернула шпингалет? Да. Легко было? Очень. Пойдем, я покажу тебе, с кем будем жить!
Я повел ее на проспект. Мои живые люди веселились на ней.
Присоединяйся! Я веселюсь, веселись и ты! Город прекрасен! Жизнь прекрасна! Не думай не о чем! Поделись свободой, ты ощутишь ее истинный вкус. Когда она у тебя – она не нужна. Как отдал, поделился – дорога. Последнее лучше, приятней. Веселись! Пой! Пей! Танцуй! Кричи во весь голос, здесь, на проспекте тебе никто не запретит это делать. Здесь нет укоряющих глаз, которые нагло смеются и приписывают себе твои заслуги! Здесь можно жить! Живи на проспекте!

18 апреля. Я проснулся утром с головной болью. Что было ночью? Стреляли. Выглянул в окно. За ночь выпал снег. Грязный, почти что красный. Или отблески это пламени? Да, вон горит вдалеке...
Люди...
Люди в военной одежде, защитного цвета, у всех оружие, у кого-то ножи. И кричат. Крик сливается в гул. Кричат: «Свобода! Долой правительство!» А! Революция! Молодец, Апрель, подготовил перевороты. Теперь гражданская война, потом еще что-нибудь, атомный взрыв или еще чего придумаешь? Черный Апрель!
А в принципе, ты прав, Апрель, давно пора разрушить старую систему, давно пора сломать старый мир! Я за твой метод, Апрель! Но почему выпал снег?

19 апреля. Убили президента. Какого, не знаю, зачем тоже. Но Апрель ликует. Апрель торжествует. Апрель вершит судьбы мира!

20 апреля. Сегодня она была грустна. В чем дело, милая? Ты другой, ты великий, а я – так. Я кто, ты кто? Мы не подходим друг другу. Почему ты так говоришь? Зачем ты убиваешь меня, зачем режешь живого? Но если ты против – я не буду мучить тебя, я тебя отпущу. Я буду веселиться, я буду ликовать, буду погибать, а ты – ты живи, если хочешь. Но, я знаю, ты уже не вернешься в свой домик, я вырвал тебя оттуда, я навеки выбил у тебя почву из-под ног. Хотя ты это понимала, я дал тебе истину. Но отвергай ее, отвергай, ты так хочешь, ты свободна, я свободен. И я снова одинок. Ты ходишь по городу, я хожу по городу, но мы не встретимся, и ладно. Не надо, раз ты не хочешь, не мне запрещать или разрешать тебе что-либо. Ты не в моей власти, и ладно. Хотя все так глупо. Кто запретит тебе находиться рядом со мной? Те люди тебя не знают, ты произвела на них только хорошее впечатление, остальные мертвы, город мертв, я понял это, и мне плевать, слышишь, мне плевать на мнение мертвых! Мне плевать на эти мнения! Ведь ты уже другая, я уже другой, я не Бог, и ты не простая девушка... Но – к черту все. Больше не буду ходить в город.

21 апреля. Похоронил сегодня карту города. Сжег и развеял прах по комнате.

22 апреля. Что-то изменилось сегодня. Ворвались ко мне люди в касках, с автоматами, все разгромила, меня привязали к кровати, стали бить и пинать. Я отбивался, вцепился одному в рукав зубами, оторвал кусок одежды, вырвал автомат, стал стрелять кругом. Творилось светопреставление. Они завопили, сами открыли огонь, свистели пули, летели куски дерева, пластика, обоев. Залетела потом какая-то круглая штучка, завертелась, задымила, разорвалась. Все окрасилось красным, зеленым, синим, белым, завертелось, грохот, шум, брань, крик пронзительный, кажется, мне попала пуля в плечо, кажется, я упал на куски камня, кажется, потерял сознание...

23 апреля. А очнулся в городе.

24 апреля. Бродил весь день один-одинешенек. Переживал. Почему она ушла от меня? Почему меня убили? За что? Разве я виноват в революции? Зачем ворвались в мой дом революционеры? Зачем я попал снова в этот город? Мне не нравится этот город, я хочу бежать из него? Но как? Встретить бы ее, встретить, забыть про все, упиться, и уйти. Уйти навсегда, уйти прочь, уйти ото всего, прекратить кошмар. Но ее нет. Куда она пропала?

25 апреля. Обозлился я на город. И на людишек, что сидят там, в домиках, и пальцам не шевельнут, чтобы выбраться.
Даже я не вижу своих приятелей. Похоже, проспекты кончились, похоже, выгнали их со всех улиц, и они ушли.
Нашел огромный камень, подбежал к дому, обрушил камень на стекло...
Стекло разлетелось, я помчался к другому, снова шибанул, третье, четвертое. Раз не хотят, я сам, я сам их выпущу, я сам дам им волю, я устал делать намеки, надо действовать.
И люди, щурясь от солнечного света, выползли из своих жилищ. Наводнился ими город, наводнился людьми, я выпустил их! Я рад.

26 апреля. Но они – они не обратили на меня внимание. Им плевать на меня. Они заняты собой. Зачем выпустил? Вот иду в толпе безликих, сосредоточенных. Неужели, это моя реальность? Я не хочу здесь жить! Мне не нравится!
И я улетел на Луну. Там... Там я почуял одиночество. Там я захотел к людям. Теперь, когда у меня есть люди, я не рад им, я жажду одиночества. Плохо, я переменчив!
А очнулся на серых камнях разломанного на куски камней города. Страшный Апрель шел по городу. Тот, настоящий город, где я жил и спал, разбомблен, безлюден, раскидан. Он действительно мертв. Он мертв, его не воскресишь. Он был мертв душой давно уже, теперь умер физически.

27 апреля. Показалось, что среди развалин бродит она, моя мечта, девушка из сна. Где ты, неужели ожила? Покажись мне, спаси меня, еще день, и я брошусь с какой-нибудь крыши и умру с облегчением! Я довел себя! Я голоден, я мучим жаждой, я несчастен!

28 апреля. Лето приходило. Прогнала Весну. Видел я их битву. Жуткую битву. Но Лето одолело Весну. Занялись развалины деревьями и травой, все зелено, все радует душу! Я счастлив! Мне есть, где напиться, мне есть, где поесть, если охота в лесу удачна. Но нет ее. Без нее я страдаю.

29 апреля. Точно, Апрель в этот раз роковой, черный. И пусть. Апрель оставил меня сильным, Апрель заставил меня страдать. И пусть. Я стал ведь сильнее, я смогу бороться. Понял я сегодня, что должен бороться за Апрель. Должен прогнать Лето, прогнать Весну, привести Апрель. И я встал за Апрель.
Весна, иди прочь! Лето прочь! Вы не должны быть здесь, вы должны дать место Апрелю!
Весна мчалась от меня, Лето пряталась среди деревьев. Но у меня был хороший лук. Я ранил Лето, но не убил. Сказал: «Уйди! Ты не нужна мне!» И Лето ушло. А за ней Весна. Обнявшись, подруги ушли. А я стал ждать Апрель. Где он? Где Апрель?

30 апреля. Сегодня понял простую вещь. Весь Апрель думал, а сейчас понял. Апрель – это я. Я – это Апрель. И не иначе.

31 апреля. Апрель – вечен. Апрель – бессмертен. Идите, люди, к бессмертному Апрелю, Апрель вас укроет, спасет!
Развалины построились в дома, в жилища. Я ходил с топором и прорубил двери, чтобы люди смогли выйти. Сам ходил, никому не доверил.

32 апреля. Сегодня встретил ее.
- Дай мне руку, пойдем со мной. Я – теперь Властелин, я Властелин над собой, над Апрелем. Никто мне ничего не запретит, что хочу, то и делаю. И ты можешь делать все, что сама хочешь. Не запретит нам с тобой никто и ничего. Никто и ничего.
- Я...
- Ты поражена. Я тоже. Но это так. Бери мою руку...
Она робко взяла.
- Пойдем, пойдем к моим людям. Они ждут нас!
Апрель, ты не черный. Апрель, ты стал для меня светлым. Апрель, спасибо тебе за все. Спасибо, Апрель, спасибо. Я твой должник. Я – должник самому себе, и думаю, век не расплачусь сам с собой.

Апрель, 2006 год

© Михаил Чуклин, 2008
Дата публикации: 22.06.2008 11:48:21
Просмотров: 2882

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.

Рецензии

Владислав Эстрайх [2008-06-22 23:23:26]

"Расколотый лед лежит трещинами на утоптанной дорожке через аллеи."
Споткнулся на этой фразе. "Лежать трещинами" - это как?

"Город не видит, не слышит ничего, городу нет дела до какого-то человека, страшно одинокого, страшно великого, страшно важного. Не понимает город, что этот человек их должен спасти."
Их - кого?

Обилие местоимений и неоправданные инверсии типа "Он был мертв душой давно уже" также не радуют глаз. Но суть и несколько неплохих находок в рассказе определённо есть.

Ответить