Фобия 3. Часть 5.4. Арби Бараев. Детство

Сергей Стукало

Форма: Роман
Жанр: Проза (другие жанры)
Объём: 23359 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Волк не может нарушить традиций,
Видно в детстве, слепые щенки,
Мы, волчата, сосали волчицу
И всосали...
Владимир Высоцкий

Безграмотная мать — слепой ребёнок.
Зейналабдин Тагиев, бакинский миллионер
(из ответа на вопрос, зачем он строит
в Баку семинарии для женщин).
Примерно 1902 год

В 1973 году, в самом начале лета, когда местная жара ещё не стала невыносимой словно поклажа жестокосердного возницы, арендовавшего чужого осла, а просёлочные дороги ещё не покрыли своей мелкой белёсой пылью придорожные кусты и деревья, в Алхан-Кале, что неподалеку от Грозного, в тейпе Мулкой в семье Бараевых родился мальчик. Рождение ребёнка — это всегда радость. Рождение будущего воина в тейпе вайнахов[1] — радость вдвойне.
Такую радость ничто не омрачит, даже бедность обретшей наследника семьи.
Накануне родов матери мальчика приснился старец-араб в длиннополых белых одеждах. Мулла, которому она рассказала о своём сне, назвал этот сон вещим и посоветовал дать мальчику имя Арби. Это был хороший и мудрый совет.
"Арби" с чеченского переводится как "Араб". Арабов в Чечне уважают, как народ, давший мусульманам Пророка. Да и сам ислам чеченцы приняли в своё время от арабов-миссионеров, распространявших религию Аллаха на Кавказе ещё в VIII веке. Процесс пошёл быстрее при посредничестве мамелюков[2] — выросших из чеченских мальчиков, проданных собственными родителями в турецкое рабство и ставших там умелыми и беспощадными воинами. Растущей как на дрожжах Порте понадобились новые территории, и мамелюки вернулись на родину вместе с миссионерами. Это обстоятельство придало нужный вес словам проповедников ислама, и вайнахи, более пятисот лет исповедовавшие христианство, стали мусульманами. И в самом деле, лучше быть живым последователем Пророка Мухаммада, чем мёртвым — пошедшим наперекор мамелюкам — приверженцем не менее почитаемого в исламской традиции пророка Иссы[3]. Впрочем, "не менее", никогда не означало "вровень" или "более". Дело в том, что Мухаммад в этой табели — печать пророков.
А кто печать, за тем и последнее слово.
Однако вернёмся к сюжету.

Уверенность муллы, что сам Всевышний послал ей этот сон, польстила набожной женщине, а высказанное в связи с этим предположение, что её будущий сын станет великим человеком — обрадовала. Ни она, ни её муж Алаутди, родившийся в Казахстане в семье ссыльного чеченца, не имели никакого образования. Наверное поэтому, их понимание человеческого величия не выходило за рамки традиционных вайнахских представлений. Дело в том, что каждый чеченец — это, прежде всего, воин, и война как с ближним, так и с дальним окружением — естественное для него состояние. Именно такое мироощущение позволяет ему рассматривать имущество разбогатевшего соседа как свою законную добычу, для захвата которой, если на это не хватает собственных сил, наиболее воинственные мужчины тейпа объединяются в вооружённые группировки во главе с военным вождём (по чеченски "бячча". Арифметика таких набегов простая: кто захватил самую большую добычу, тот самый великий и самый уважаемый[4].
Традиция, знаете ли...
Впрочем, называть мироощущение и ценностные ориентиры большинства представителей тейпа Мулкой "традиционными" для чеченцев, можно было лишь с большими оговорками. Дело в том, что в Ичкерии (так тогда называлась горная часть современной Чечни) и в дагестанских Буйнаках долгое время (примерно с конца VIII века) царствовал арабский эмир, приходившийся близким родственником династии дамасских халифов. Гены эмира и его свиты до сих пор дают о себе знать как во внешности, так и в поведении выходцев из Аргуна и соседних с ним районов. Ассимилировавшиеся в Чечне арабы презирают традиционные горские нормы поведения (адат[5]), предпочитая ваххабизм или иное радикальное исламское учение и применение силы, как универсальный и наиболее действенный способ решения любых проблем. Ислам и шариат они рассматривают лишь как средство для достижения собственных целей.
Историки и исследователи Кавказа отмечают, что жестокость потомков эмира и по сей день заметно превосходит среднечеченскую.

* * *

Обсудив предсказание муллы, и мать, и отец решили, что их Арби станет великим воином.
— И отомстит... — добавил Алаутди, в большей степени имея в виду собственное материальное неблагополучие, нежели вековые вайнахские обиды.
— Отомстит... — эхом повторила его жена и вздохнула, вспомнив крикливую аварку из соседнего дома.
Муж аварки полтора года назад уволил Алаутди, вменив в вину малограмотность, нежелание учиться и регулярные прогулы. На самом деле Алаутди прогульщиком не был, просто он часто болел. О том, что, взяв бюллетень, можно болеть на законных основаниях, он не задумывался. Не будем его винить. Трудно воспользоваться тем, о чём не имеешь ни малейшего представления.
С тех самых пор потерявший работу глава семейства Бараевых перебивался случайными заработками. Семья бедствовала.
Впрочем, бедность и слабое здоровье не помешали Алаутди завести детей.
Семьи в тейпе Мулкой всегда были многодетными, — отставать от родственников ещё и в этом вопросе было бы и вовсе несолидно.
Кроме того, тогда мало кто считал слабое здоровье или бедность — сколь либо серьёзными факторами, способными хоть как-то повлиять на демографические показатели социума. Будем, в конце концов, честными — падение рождаемости более характерно для обществ, уже вступивших в фазу материального достатка, а те, кто прозябает в нищете, плодятся как кролики. Дело в том, что направленный на выживание популяции инстинкт заставляет компенсировать недостаток качества жизни избытком числа пытающихся выжить.
Но не будем иронизировать над тем, как устроен мир — ты или ешь икру, или её мечешь!

* * *

— Ах, Арби, Арби... — говорила мать вернувшемуся с улицы сыну, вытирая мокрой тряпицей его разбитый нос. — Когда ты уже станешь у меня мужчиной? Когда повзрослеешь? Не можешь победить обидчика кулаками — вернись домой и возьми на кухне нож. Учись преодолевать свои страхи. Боишься чужой крови — убивай каждый день по курице!!! У нас их много. Убить курицу — совсем не страшно. Даже думать при этом ни о чём не надо. Куры, тем кто их убивает, не мстят. Это если людей начнёшь убивать, опасно останавливаться. Пока не убьёшь последнего кровника — спать спокойно нельзя! [6]
— Но если я не буду жалеть своих врагов и убью их, то их родственники потом убьют меня? — не понял Арби.
— Будешь умным, не убьют, — вздохнула мать. — Кроме того, вовсе не обязательно становиться "куйг бехки" [7] и убивать самому. Да и врагов надо выбирать с умом. Если убьёшь русского, никто тебе мстить не будет. Русские — они как куры. У них за своих убитых не мстят, и поэтому их никто не уважает. А ты, мой мальчик, расти большим и сильным! И никогда не забывай мстить своим обидчикам. Пусть боятся! Помни, что уважают только тех, кого боятся. Так устроен мир.
— А зачем тогда в сказках пишут, что добро всегда побеждает зло? — удивился окончательно сбитый с толку мальчик.
— Ты уже ответил на свой вопрос, — улыбнулась мама. — Всё правильно. Добро и в самом деле всегда побеждает зло. А значит, кто победил, тот и добрый.

Над словами матери Арби думал недолго: в основном его мысли кружились вокруг того, как ему теперь выбирать врагов, если они уже сделали это за него сами. Подло и вероломно. Лишив возможности аналогичного выбора.
Осознавать это было досадно.
Перебрав в памяти недавних обидчиков, Арби обнаружил, что все его нынешние враги — сильнее его. После размышлений над этим удручающим фактом к досаде добавилась обида, и мальчик решил, что завтра же заведёт себе новых врагов. Таких, которые будут слабее его. С выбором кандидатур проблем не было — на роль врагов как нельзя лучше подходили младшие братья его обидчиков. То, что за них потом вступятся старшие — принятого решения не меняло. Арби они и так, и эдак уже обижали. А так хоть отомстить получится. Как мама научила. Жаль только, у него своей компании нет. Такой, чтобы ни у кого не возникало желания его обижать. Впрочем, и это тоже было делом поправимым, сообразил Арби.
— А как выбирают друзей? — спросил он.
— Друзей? — удивилась мать. — Друзей у вайнахов не бывает. Бывает только свой тейп и его враги.
— Даже если они чеченцы? — изумился мальчик.
— Если они из другого тейпа — это враги! С ними можно объединяться против общего врага, но они всё равно будут подставлять другие тейпы под огонь, чтобы их ослабить. А после победы убьют или подчинят уже тебя.
— А с общими врагами можно объединяться против тех, кто хочет тебя подчинить или подставить? — заинтересовался Арби.
Ему не хотелось подчиняться, но ещё больше не хотелось быть убитым.
— Когда вокруг одни враги, то можно объединяться и с врагами, — ответила мать, поджав губы. Наверное, вспомнила о чём-то неприятном. — Но ты правильно рассуждаешь, — подумав, одобрила она, — главное, не забывай, что любой, с кем ты объединился, уже готовится тебя предать. Никогда и никому не доверяй, мой мальчик. Тот, кто доверяет, долго не живёт.
— А дяде Вахе можно доверять? — спросил Арби, вспомнив подаренный на день рождения пластмассовый автомат. Было бы опрометчиво записывать во враги того, кто делает такие приятные подарки.
— Дяде Вахе — можно, — улыбнулась мама. — Он из нашего тейпа.

* * *

На следующий день Арби вернулся домой сияющим, словно новый пятак. Задуманное прошло именно так, как он и рассчитывал.
Едва выйдя во двор, он сразу же увидел возившегося в песке младшего брата предводителя своих обидчиков. Арби подошёл к заигравшемуся карапузу, сбил его с ног и принялся пинать, стараясь попадать носками недавно купленных ботинок в голову. Получалось это у него плохо — мальчишка норовил закрывать лицо руками и вертелся словно уж.
Когда на крики нового врага прибежал его брат с компанией своих друзей, Арби вынул из кармана увесистый столовый нож и, уцепив сопляка за волосы, запрокинул его голову далеко назад, а затем, не торопясь, надавил остро заточенным лезвием на обнажившееся и натянувшееся словно струна горло. Именно так он делал, когда резал глупых маминых куриц. Почувствовав придавивший трахею холодный металл, сопляк перестал сопротивляться и заткнулся.
— Стоять! — приказал Арби и, когда его обидчики остановились, добавил. — Если кто-нибудь шевельнётся, я его зарежу!.. Как курицу!..
Вдоволь насладившись их вытаращенными глазами и побелевшими лицами, он продиктовал свои условия:
— Что встали? Зовите теперь его мать! И пусть идёт быстро! Если мне надоест ждать, я его зарежу!!! Если придёт не мать, а отец — я его зарежу! Если кто-нибудь попытается убежать — я его зарежу! — предводителя своих обидчиков, попытавшегося было самому улизнуть по его поручению, он остановил резким окриком. — Не ты! Кто-нибудь другой! А тебе сейчас свяжут руки, потом ты подойдёшь и встанешь на колени возле его ног! Спиной ко мне!

Ждать пришлось не долго.
Запыхавшуюся, но сохранявшую невозмутимое выражение лица женщину мальчик остановил в пяти метрах от себя и уже успевшего описаться карапуза.
— Ничего не говори и слушай меня, — сказал он. — Слушаешь?..
Женщина кивнула. Она следила за ним сухими глазами кобры, попавшей в петлю коварного серпентолога, но эта кобра понимала нюансы сложившейся ситуации. Обострившаяся интуиция подсказала Арби, что мать его врага в ярости, однако, если он будет достаточно убедителен, сделает всё, что от неё потребуют. Это было хорошо и правильно.
Выдержав достаточно долгую паузу и поймав момент, когда у перепуганной, но из последних сил пытавшейся сохранять самообладание, женщины начали влажнеть глаза, Арби озвучил ей свои требования. Их было немного, и все они сводились к одному: его сейчас молча и без упрёков отпустят домой, но потом, если кто-нибудь из сыновей женщины или их друзей попробует его обидеть, то он выследит и зарежет её младшего сына.
— Тебе всё понятно? — спросил он. — Тогда объясни это своим шакалам. Если кто-нибудь из них что-то не понял, будешь плакать.
— Если ты зарежешь моего сына, тебе объявят "чир"[8] и отомстят, — равнодушно заметила женщина и пожала плечами.

— Мстят тому, кто в чём-то виноват. Я тоже знаю, что ему перед этим объявляют "чир дахеяр" [9]. Но мне пока никто не говорил, ни про "чир", ни про то, в чём я виноват. Я никому ничего не сделал, но мне уже мстят, — ответно пожал плечами Арби и, хмыкнув, иронично поинтересовался. — Что поменяется от того, что мне будут мстить уже виноватому? Для меня — ничего. А для тебя — многое.
Пауза затягивалась.
— Что молчишь? — начал нервничать Арби. — Мне что, его прямо сейчас зарезать? Я зарежу! Если повезёт, я и второго убью. Понимаешь?
— Не надо... — пересилив себя, попросила женщина. Голос у неё дрогнул, а в уголках глаз появились слёзы.
— Тогда я пошёл? — уточнил Арби и, поймав утвердительный кивок, спрятал нож в карман.
Проходя мимо стоявшего на коленях старшего обидчика, он с силой пнул его в бок.
Тот упал молча. Неловко, словно мешок с картошкой.

— Больше вы его и пальцем не тронете, — сказала женщина, когда так и не оглянувшийся Арби скрылся за оградой своего дома. — Мало того, будете с ним здороваться, если встретите. Вежливо, как со старшим.
— Почему? — удивился последнему требованию попытавшийся встать с колен старший сын.
— Потому что он уже вырос, а ты ещё нет! — отрезала мать.
Несмотря на то, что её сын из-за связанных за спиной запястий никак не мог встать на ноги, она так и не подала ему руки. Тот, кто отдал победу более слабому противнику, не заслуживает уважения. Теперь, если он не добьётся восстановления утерянного авторитета, то навсегда останется неудачником.
Неудачники — это обуза для тейпа. Даже в лучшем случае они — лишь пешки, пехота, дешёвое пушечное мясо. Если у тейпа возникнет необходимость кем-то пожертвовать, то сначала он пожертвует неудачниками. И что с того, что каждый неудачник чей-то сын?
В стаях волков других правил не бывает.

* * *

Когда вернувшийся домой Арби положил в ящик кухонного стола взятый накануне нож, мать ни о чём не спросила. Дождавшись, когда сын выйдёт из кухни, она вынула нож и тщательно его вымыла.
Часа через два её вызвали во двор.
В щель между оконной рамой и занавеской Арби видел, что к его маме пришла мать его врагов.
Разговаривали женщины спокойно и, наверное поэтому, недолго. Минут двадцать.
— Когда придёт отец, надо будет ему сказать, чтобы купил тебе хороший нож. Резать одним и тем же ножом и людей, и кур — неправильно, — сказала вернувшаяся с улицы мать. — А в следующем году я отдам тебя в секцию карате. Поначалу тебе будет тяжело и больно, но никто не должен видеть твоего страха и твоих слёз. И тогда тебя начнут уважать как воина. Но, самое главное, никто не должен видеть твою жалость. Только так ты сможешь стать великим воином и самым уважаемым из амиров.

Две недели спустя Арби исполнилось десять лет, и дядя Ваха подарил ему настоящий нож с одевавшимися на ремень красивыми ножнами.
Полученный подарок Арби воспринял как должное.
— А у тебя есть враги? — спросил он дядю, осторожно проверив подушечкой большого пальца режущую кромку хорошо сбалансированного лезвия.
— Есть... — признался опешивший от такого вопроса дядя. — А у кого их нет? Но тебе это зачем?
— Если тебя убьют, мне придётся отомстить. Я хочу запомнить, кого надо будет зарезать, — сказал ему Арби.
Окончательно растерявшийся дядя с ответом не нашёлся и, наверное поэтому, свёл разговор к неуклюжей шутке о том, что для настоящего чеченского гаишника все, кто выехал или вышел на дорогу, уже враги. Даже инвалиды на инвалидной коляске. Однако, отметив изумление племянника, обезоруживающе рассмеялся:
— Даже стадо баранов режут не всё сразу. Иначе назавтра не найдётся мяса не только на шашлык, но даже на кхерза-дулх или жижиг-чорпа[10], в которых картошки больше, чем мяса. Пока у чеченца есть враги, он голодным не останется!
— Но ты же не будешь их прощать? — уточнил мальчик.
— Простить своего кровника — это достойный поступок, — сказал дядя Ваха. — Но я никого прощать не буду. Сейчас мало кто прощает. Время такое пришло, не до "маслаата" [11]... Война...
— Какая война? — изумился племянник. — У нас нет никакой войны.
— Правильно, — легко согласился его собеседник. — Все считают, что войны нет, но она есть. И умные люди уже готовятся взять на этой войне свою добычу. Её за этим и начали. Война внутри своей страны — самое удобное время для большой добычи. И что с того, что по телевизору её называют "перестройкой"? Главное, чтобы на всех, кто понял, что она началась, добычи хватило. Иначе придётся воевать уже друг с другом.

— Нохчи борз[12], — поцокав языком, заметил дядя, когда удовлетворённый ответом мальчик ушёл в свою комнату, и взрослые вернулись к своим взрослым разговорам. — Ему ещё нет и пятнадцати[13], но он уже думает о чести своего тейпа. Далеко пойдёт!

* * *

Отец Арби умер, когда его сыну едва исполнилось одиннадцать лет. Спустя два года скончалась и мать. Перед смертью она ещё раз напомнила сыну о том, чтобы он ничего и никого не боялся. Умирала мать с лёгким сердцем — она знала, что сына не оставят. Об Арби было кому позаботиться — у него был дядя, который когда-то подарил ему пластмассовый автомат и настоящий нож, и у него был его тейп. Её уверенность подкреплялась тем, что по вайнахским обычаям племянники и двоюродные братья по материнской и сестринской линиям (шича и мяхча) в семье старшего мужчины приравниваются к собственным детям. Именно поэтому вайнахи нередко обозначают многих своих родственников русским словом "брат", хотя при этом вовсе не являются единоутробными братьями. Это здорово путает европейцев, но для чеченцев это часть их мироощущения.
Через несколько лет выяснилось, у дальновидного и амбициозного дяди были свои виды на осиротившего племянника, и их родство роковым образом определило будущую головокружительную карьеру патологического убийцы.
В девяностом Арби с трудом окончил среднюю школу в Урус-Мартане и, как тысячи молодых чеченцев в те годы, остался без работы. У него не было работы, и не было перспектив на будущее. Промурыжив племянника пару месяцев, на первую после окончания школы работу, его пристроил всё тот же "дядя Ваха". Арби был определён постовым ГАИ на перекрёстке трассы "Кавказ", при въезде в Урус-Мартан. В ещё пока советской Чечено-Ингушетии это было более чем "хлебное" место. Денежное и престижное. Для настоящего мужчины.
Секрет такого удачного трудоустройства был прост — Ваха Арсанов, заботившийся о сироте дядя по материнской линии, был высокопоставленным сотрудником Управления ГАИ Чечено-Ингушской АССР[14].
Вскоре Арби, начавший простым постовым сержантом, стал старшиной.

* * *

В 1991 году, с началом бестолковой и непонятной чеченской революции, Вахе Арсанову поручили формирование так называемой "национальной гвардии". Огромное количество его протеже — бывших сотрудников ГАИ — стали её основой.
А кто сказал, что гаишники с их менталитетом — не гвардия?
Это даже не гвардия, это — легион!
Беспредельно преданный своему дяде племянник стал его личным телохранителем. Семнадцатилетний сержант отличался исключительной физической силой и некоторой узостью кругозора. Он явно не заморачивался оценкой правомерности отдаваемых дядей распоряжений. Он их просто выполнял. Арби боготворил своего дядю и готов был безоговорочно верить в любые изрекаемые им идеи.
Будь он немного посамостоятельнее, чуть больше непредсказуемее, и у него не было бы никаких шансов. Инструмент потому и называют инструментом, что его владелец пользуется им как захочет и в удобное для себя, а не для инструмента время. Но физическая сила, выносливость и собачья преданность сделали "всепогодного" Арби Бараева одним из лучших "бодигардов" Чечни, и спустя несколько лет Арсанов передал его в качестве личного телохранителя тогдашнему вице-президенту Зелимхану Яндарбиеву.
— А он сможет убить человека? Кого-нибудь, на кого я покажу? Если это понадобится? — поинтересовался у Вахи Зелимхан.
— Только скажи! Зарежет, как курицу! Для него нет людей, если они не его родственники! — заверил своего друга Ваха Арсанов.

Справки:

[1] Вайнахи — чеченцы и ингуши.
[2] Пророк Исса — в исламской традиции Иисус Христос признаётся и рассматривается как один из десяти первопророков, но при этом ему не приписывается божественная сущность.
[3] Мамелюки (от арабского мамлюк — раб, белый раб) — впервые воины-рабы стали использоваться в Багдадском халифате при правлении абасидского халифа аль-Мутазима (833-842 гг.), но вскоре это явление широко распространилось в мусульманском мире. Набирались мамелюки из проданных в рабство (или захваченных во время набегов) детей тюрок, грузин, черкесов и др. Первоначально они прославились как гвардейцы последних египетских султанов династии Айюбидов. Но в 1250 году мамелюки свергли Туран-шаха (последнего из Айюбидов), захватили власть в Египте и избрали собственного султана. В 1260 году они разгромили вторгшихся в Палестину и Сирию монголов и изгнали из этих стран остатки крестоносцев. В 13-16 вв. войско мамелюков служило Каирскому султанату. В качестве наёмного войска они успели повоевать на стороне многих ближневосточных владык и даже на стороне Наполеона I. Последние остатки этого войска были почти полностью уничтожены при отступлении армии Наполеона I из России во время Отечественной войны 1812 года.
[4] И в старой и в новейшей истории хорошо известны факты таких грабительских набегов на различные регионы того же Ставрополья.
[5] Адат — так называемое "обычное" право, установленное обычаем, и совокупность традиционных норм поведения северокавказских горцев, передаваемые из поколения в поколение. Исполнение адатов абсолютно обязательно, а неисполнение наказывается. По мере исламизации народов Северного Кавказа к адатам стали добавлять нормы мусульманского права — шариата.
[6] В случае непримирения кровников, кровная месть на Кавказе может продолжаться десятки и сотни лет, до полного уничтожения одного из родов.
[7] Куйг бехки (чеченск.) — виновная рука. По адату преследоваться кровниками может только тот человек, от руки которого кто-то погиб. Таким образом, в случае заказного убийства вся вина возлагается исключительно на его исполнителя.
[8] Чир (чеченск.) — собственное название обычая кровной мести.
[9] Чир дахеяр (чеченск.) — наименование процедуры объявления кровной мести.
[10] Кхерза-дулх и жижиг-чорпа — блюда чеченской кухни, для приготовления которых используется баранина, картофель, овощи, зелень и острые приправы.
[11] Маслаат (арабск.) — примирение кровников.
[12] Нохчи борз (чеченск.) — чеченский волк.
[13] Согласно установленным в обычае кровной мести правил, мстить и быть объектом мести может быть только мужчина, достигший пятнадцатилетнего возраста. Участие женщин в кровной мести оговаривается обычаем особо и, как правило, из реальной практики исключено.
[14] Ваха Арсанов — дядя известного чеченского полевого командира Арби Бараева. На момент описываемых событий Ваха Арсанов был высокопоставленным сотрудником ГАИ Чечено-Ингушской АССР. Спустя несколько лет он станет вице-президентом Ичкерии и ближайшим помощником Аслана Масхадова.

© Сергей Стукало, 2009
Дата публикации: 09.11.2009 19:29:24
Просмотров: 5700

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.

Отзывы незарегистрированных читателей

Саули [2012-08-15 04:15:27]

И от куда же такие сведения о детстве Арби?!

Ответить