Тупик

Галина Тен

Форма: Рассказ
Жанр: Мистика
Объём: 23644 знаков с пробелами
Раздел: "Мир безумный..."

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

На заборе, на скорую руку сооруженном из рассохшегося горбыля, огромными буквами было намалевано известью «ТУПИК». Шикарный черный автомобиль в нерешительности замер перед странным указателем. Водитель в ступоре созерцал забор, надпись, сдвинутую крышку канализационного люка, открывающую черную зияющую пасть в бездну зловонных лабиринтов. И вдруг из этой пасти вынырнула грязная лохматая голова. Бомж выбрался наполовину, когда дверца лимузина открылась.
- Эй ты, скотина, - раздраженно обратился к нему баловень судьбы, неуклюже выбираясь из мягкого кожаного кресла.
Человек из канализации недоуменно оглянулся и, казалось, вовсе не заметил ни машины, ни тучного лоснящегося ее владельца. Прилагая немалые усилия, он продолжил свое нелегкое восхождение к свету.
- С тобой говорю, оборванец, - совсем разозлился хозяин шикарного авто.
Он, было, двинулся к бомжу, чтобы как следует пнуть его за неучтивость, но резкий неприятный запах мочи, давно немытого тела и грязной одежды остановил его.
- Это вы мне? – слегка удивился бомж.
- А к кому еще я, по-твоему, могу обращаться, к забору, что ли? – рявкнул мужчина в дорогом костюме. – Как тут проехать?
Бомж пожал плечами:
- Никак. Тут написано «ТУПИК».
- Читать я и без тебя умею! – взвился мужчина.
- Ну вот, - подытожил бомж, словно не замечая его злости.
- Что «вот»? – заорал нервный собеседник. – Мне нужно проехать, тупая ты скотина. Может тебе мозги вправить, чтобы ты сообразил?
- Послушайте, здесь написано «ТУПИК», вы здесь не проедете, и не нужно оскорблять меня. Я тоже человек, как бы плохо ни выглядел. От тюрьмы, да от сумы… - философски добавил он.
Мясистые щеки автолюбителя побагровели и затряслись.
- Я тебе сейчас покажу тюрьму, - он вынул биту и, зажимая массивный нос, двинулся к бомжу.
Бомж поспешно полез обратно. Наверху незадачливый владелец черного автомобиля продолжал бушевать, размахивая битой. Бомж сидел на ящике, застеленном газетой, и спокойно ждал. Жизнь в канализации накладывала свой отпечаток на него самого, на его быт и восприятие мира, и на отношение к нему людей. По сути, канализация – это плата за дорогие костюмы и машины, за мясистые щеки и вообще за все прелести жизни. «А мы лишь часть гигантской помойки, которую люди надежно упрятали под землей. Мы отходы производства, рынка, цивилизации, жизни, наконец», - размышлял бомж. Общество не любило канализации, а особенно тех, кто в них живет. Бомжи – это обратная сторона благополучия, это постоянное напоминание о хрупкости благ, которыми владеет человек. Нищенство нынче не в моде, и грязный человек постоянно сталкивался с грубостью и оскорблениями. Но он не роптал на судьбу и давно забыл, кем был, как жил и чем занимался до этого. Человек не злился на побои и ругательства. Он вообще не злился, только грустил иногда, но недолго. Возвращаясь каждый вечер домой в свою канализацию, бомж читал на заборе слово «ТУПИК» и думал: «Это верно. Моя жизнь уперлась в тупик. Дальше дороги нет». И яма проглатывала его. Разложив на самодельном столе-ящике скудный ужин, он радовался тому, что имеет, и грусть отпускала.

В конце необычно холодного лета ученые наблюдали в небе странную картину – тысячи и тысячи звезд гасли, растворяясь в космической пустоте. Об этом говорили в новостях. Журналисты создавали новые и новые передачи, привлекая к участию в них светил астрономии, уфологии и даже магов и экстрасенсов. Еще говорили о метеоритной активности, которую изумленные жители планеты и сами воочию могли наблюдать, задрав голову в ясное ночное небо. Миллионы блесток стремились к Земле и, не долетая, гасли в черном пространстве. Радуясь невиданному зрелищу, все от мала до велика загадывали желания. Наконец, желаний не осталось, а огненные шарики все летели и летели. И вот последний растворился в атмосфере, а вместе с ним, послав прощальный луч, захлебнулась во мраке единственная оставшаяся звездочка. Теперь лишь луна круглым глазом обозревала земные просторы, силясь вернуть миру свет погасших звезд, но тщетно – ее серебристого сияния явно не доставало, чтобы напоить всю Землю.
Утро следующего дня грянуло рыком автомобилей, гулом строек и многотысячной толпы, растекающейся в разных направлениях по широким проспектам. В повседневной суете лишь немногие наблюдали, как, сбившись в разноперые, разномастные стаи, птицы в полном молчании потянулись куда-то на восток. Следом состоялся исход животных – огромные полчища крыс, мышей и иной живности, за века ставшей неотъемлемой частью человеческого быта, двинулись за пернатыми сотоварищами.
Спустя неделю, город из бетона и камня стал еще более мертвым. Небоскребы, словно руки, вскинутые в немой молитве, упирались в пустое небо, и в серо-голубом мареве выхлопных газов бродили испуганные недоумевающие люди. Они старались держаться привычного распорядка - спешили по делам, что-то делали, с кем-то говорили, возвращались домой, - но как-то неуверенно, словно не понимали смысла и не видели цели своих действий. Все чаще многие останавливались и удивленно смотрели в небо, как будто оно могло открыть тайну происходящего. В это время активизировались лидеры сект и различных религиозных конфессий. На все голоса они предрекали конец света и обещали жизнь вечную лишь тем, кто примкнет к ним и только к ним. Сотни людей из уст в уста шепотом передавали различные версии развития апокалипсиса, услышанные на улице от очередного лжепророка.
Календарь уверенно показывал середину октября, но лето не уходило, и не приходила осень. Споря с календарем, температура застыла на отметке двадцать три градуса без малейших колебаний. Воздух не двигался. Листья и трава по-прежнему щеголяли зеленью, хоть и слегка утомленной. Не изменилась продолжительность дня и ночи, и спустя ровно отмерянное кем-то количество часов, минут и секунд они сменяли друг друга. Второй месяц каждую ночь из черной пустоты на испуганную Землю взирала полная луна. Гидрометцентр в полном недоумении передавал один и тот же прогноз, который давно никто не слушал.

Все изменилось в одно мгновение. Пустую ночную тишину нарушил дробный звук падающих капель. Дождь стучал по крышам, по серому асфальту, по зеленым листьям, но стук этот не был радостным. Тяжелые густые капли глухо плюхались, подобно плевкам. С началом странного дождя внезапно отключилось электричество. В своих темных каменных коробках люди не спали, они с испугом прислушивались к звукам извне. А грязный человек спал спокойным крепким сном в своей канализации на вонючем сыром матрасе.
В окна проник тревожный кровавый рассвет, и люди высыпали из домов. Черное небо расцвело всеми оттенками красного - насколько хватало глаз, его затянуло тяжелыми алыми, бордовыми, темно- и светло-красными тучами. Они, уныло дрейфуя, роняли необычные густые красные капли. Весь город был словно облит кетчупом. Люди вновь в страхе разбрелись по своим домам. Отрезанные от мира, они не знали, что и за пределами их мегаполиса страшные кровавые тучи низвергают тонны дождя-кетчупа на утомленную цивилизацией Землю, и надеялись, что в ближайшее время власти что-то предпримут, чтобы вернуть жизнь в привычное русло.
Скоро кровавый дождь щедро напоил почву и мировой океан. Вода в озерах, реках, морях сначала слегка порозовела, но потом стала окрашиваться все интенсивнее и вместе с этим густеть. Пока еще работающие насосы погнали красную жидкость по трубам водопровода. В городе началась паника.
Бомж, позавтракав остатками ужина, с трудом выбрался на улицу. С каждым днем это становилось все проблематичнее. В напряженной борьбе с таким же грязным облезлым, как и он, догом на задворках элитного ресторана «Гремлин», победителем вышел дог. Призом ему послужил подпорченный свиной окорок, а человеку досталась глубокая рана на лодыжке, оставленная собачьими зубами. Глядя вслед сопернику, с трудом волочившему теперь уже не его ужин, человек пробормотал: «Тебе еще хуже. Кушай, собачка». И побрел дальше. Рана долго кровила, потом воспалилась и опухла. Опухоль растеклась по всей ступне и вызывала неприятные болезненные ощущения. Бомж боялся, что однажды он не выберется из своего дома и умрет в канализации, растерзанный болезнью, голодом и жаждой. Красноватые сумерки теперь царили круглые сутки, от этого было непонятно, день на улице или ночь. Сначала он не мог привыкнуть, а потом просто перестал обращать внимание. На улице было на удивление оживленно, даже слишком. Человек, подволакивая больную ногу, выбрался из тупика. У ближайшего продуктового магазинчика завязалась драка. То ли в крови, то ли в красной грязи группа из пяти-шести человек оспаривала право на упаковку минеральной воды. Они толкали и били друг друга одной рукой, а второй, намертво вцепившись в полиэтиленовую оболочку, тянули упаковку каждый к себе.
- У меня ребенок, - визжала полная женщина, отмахиваясь от сухонького дедка интеллигентной наружности.
- Стариков уважать надо, - увещевал дед, не отпуская заветную упаковку. – Чему такая мамаша может своего дитя научить?!
Они продолжали пререкаться, остальные боролись молча. Наконец, полиэтиленовая шкурка разлезлась, и полторахи посыпались в красную жижу. Все участники борьбы тут же нырнули в грязь, норовя ухватить побольше бутылок. Человек, не дожидаясь развязки, поковылял в другую сторону.

Тучи продолжали плевать кетчупом, и осадки становились все обильнее. Под действием красного дождя расплывались ледники, скованные древними морозами. Водоемы начали разливаться, сантиметр, за сантиметром поглощая сушу. Неподвижный воздух заколебался, сначала совсем чуть-чуть, а потом его движение усилилось и вот, круша уже никому ненужные рекламные щиты, обрывая провода и вырывая с корнем деревья, по Земле понесся ураган. В атмосфере воздушные потоки сталкивали распухшие тучи, вызывая яркие кровавые молнии и оглушительные раскаты грома. Дождь хлынул сплошной стеной, затопив в какие-то несколько часов более четверти суши. А где-то в Гималаях мощный подземный толчок расколол земную твердь, опоясав глубоким разломом и отделив от остального мира всего несколько сотен тысяч квадратных километров.
По одну сторону от образовавшейся пропасти бушевала стихия, разрушая такой привычный мир людей и уничтожая их самих. По другую, всего в каких-то нескольких сотнях метров от апокалипсиса, на заболоченной полосе предгорной равнины раскинулись тераи. Около пятидесяти километров этой равнины было покрыто разреженными влажными лесами и высоким травостоем. На опушках росли веерные и кокосовые пальмы, а ближе к горам, с повышением влажности манго и высокий раскидистый бамбук, перевитые лианами баньяны, мыльное дерево, конский каштан и сал. Гималаи, закрытые предгорьями, отсюда еще не были видны, но их близость чувствовалась. Предгорья окутывали густые облака.
С подъемом заболоченность уменьшалась, и черный клейкий ил исчезал. Предгорья были покрыты густыми влажными лесами тех же пород, что и в тераях, но здесь появлялись прямоствольные панданусы с трехметровыми листьями и красавицы-магнолии.
Далее почти на полтора километра простирался пояс вечнозеленых дубовых лесов. Они состояли из дубов, каштанов, рододендронов, кленов, лавров, к которым примешивались гималайские виды берез, вязов, вишни и черемухи. Еще выше раскинулись хвойные леса из серебристых пихт, елей, лиственниц, цуг, можжевельников с пышным кустарниковым подлеском, которые на высоте примерно четырех километров сменялись настоящим царством цветов - альпийскими лугами. И отсюда, казалось, рукой подать до величавых вершин, укутанных в серебристо-белые снежные шали. Словом, привычный глазу мир природы.

Ураган стих также внезапно, как и начался, оставив лишь небольшие по площади участки суши, разбросанные по всей планете, на которых все еще продолжали бороться за существование жалкие остатки человечества.
Новый океан подступил практически к самому городу и тупику – его южной окраине. Густая красная жидкость уходила за линию горизонта. Она была неподвижной, теплой и слегка фосфоресцировала. Бомж сидел на поваленном заборе из горбыля и смотрел на океан. Он уже несколько дней ничего не ел, а сегодня допил последний глоток прокисшего пива из бутылки, найденной в каком-то мусорном контейнере. Человек встал и, шатаясь от слабости, побрел к люку. Он опирался на костыль, найденный в разоренной аптеке. На ногу наступать было невозможно - она почернела и дурно пахла. Ему не нужно было иметь медицинское образование, чтобы понять, что началась гангрена. «Пора умирать, - решил бомж. – Сейчас я спущусь, лягу на свой матрац и засну». Конечно, он понимал, что не умрет сегодня и, скорее всего, завтра тоже не умрет. На дне колодца его ждала долгая мучительная смерть. Но он также понимал, что самостоятельно больше не сможет выбраться из своего убежища, а в городе и в хорошие времена помощи ждать было не от кого. Умирать здесь, прямо на виду он не хотел. «Неправильно это, чтобы мертвое тело лежало на улице», - размышлял человек. Он не знал, почему это неправильно, просто чувствовал. Таким образом, выхода не было, и оставалось только спуститься, лечь на матрац и покорно ожидать смерти.
Бомж доковылял до ямы и оглянулся, ничего нового - поверженный ураганом забор, практически затертое слово «ТУПИК». «Вот и все. Моя жизнь уперлась в тупик. Дальше дороги нет теперь уже наверняка», - снова подумал он и собрался спуститься, но вдруг остановился.
- Ну как же нет?! – воскликнул он. - Забор разрушен, и впереди океан. Это тоже дорога!

Бездна, опоясавшая Гималайские горы, поглощала потоки густой кровавой жидкости, медленно стекающие в ее бездонное жерло. На самом дне разлома, словно огромный червь шевелилась раскаленная лава. Достигая ее, бесчисленные тонны красного вещества с шипением испарялись, превращаясь в удушливый сизый пар. Клубами вырываясь из пропасти, он туманом стелился над тераями, на самом краю которых, опустив конечности в бездну и рискуя свалиться, сидело странное существо. Издали его вполне можно было принять за огромную раскаленную глыбу. При ближайшем рассмотрении существо напоминало старичка – широкополая шляпа, надвинутая на сморщенное лицо, длинная борода и усы, узкий на китайский манер разрез глаз. Старичок в задумчивости болтал ногами, обутыми в восточные чувяки с острыми загнутыми носами. По его одежде и всему телу то там, то сям пробегали язычки пламени. Он смотрел на поток красной жидкости, теряющийся в глубине разлома, и что-то бормотал. Вскоре, занятие видимо наскучило ему, и он, растекшись лавой, низвергся в пропасть.

Среди горстки людей в городе, волей случая не затопленного кровавым дождем, выделился лидер. Священник одной из церквушек на южной окраине собрал свою паству.
- Мы живы, а значит, мы избранные, - вещал святой отец. – Помолимся Господу, в этот трудный час. Он возложил на нас великую миссию сохранения рода человеческого.
С этими словами он опустился на колени и простер руки к мертвому небу. Оборванные люди последовали его примеру. Они молились, в надежде, что Господь, обрушивший на человечество свой гнев, пощадит их и наставит на путь. Многие плакали от страха и безысходности. Но Господь не откликался на молитвы. Запасы воды и пищи подходили к концу. Все чаще стихийные горстки людей собирались у тупика и с тревогой смотрели в бесконечный красный океан. Бомж привык к этому. Люди перестали сторониться его, потому что теперь были такие же грязные, оборванные и нищие. Некогда благополучный, богатый и сытый город превратился в огромный тупик.
Опираясь на костыль, бомж подошел к кромке фосфоресцирующего океана и, словно пробуя воду, окунул по щиколотку больную ногу. Ему показалось, что океан теплый, и тогда он двинулся дальше. Люди на берегу в молчании наблюдали за ним.
- Вернись, туда нельзя! – наконец, не выдержала какая-то женщина.
Но он продолжал идти, по-прежнему, опираясь на костыль. Океан был действительно теплым и, как казалось человеку, дружественным. Бомжу представлялось, что кто-то ласково укутывает его огромной уютной шалью и под этой шалью становится тепло и спокойно. Отбросив костыль, он оттолкнулся здоровой ногой и спиной лег на воду. Так хорошо ему никогда не было. Осознав это, человек без сожаления погрузился в густую теплую жидкость. Океан словно того и ждал – красная вода бесшумно сомкнулась над телом.
Люди на берегу напряженно наблюдали, как одинокая фигура медленно бредет по бесконечному кровавому простору. Вот человек лег на спину, и спустя мгновение, красная жидкость проглотила его. Поверхность снова была гладкой и неподвижной.
- Смотрите, - вскрикнул кто-то.
Красная гладь вдруг забурлила и выплюнула человека обратно. Тело по-прежнему дрейфовало в десятке метров от берега. Поверхность океана волновалась. Волны, покачивали человека и с каждым колебанием, от него отделялась тень. Теней становилось все больше и, казалось, океан баюкает уже не одно, а сотни тел. Люди безмолвно наблюдали, как тают эти тени. Спустя время на красной поверхности остался лишь сотканный из света шар, размером с детский мячик.
- Душа! – выдохнул кто-то.
Светящийся шар, покачиваясь, медленно удался на восток. Когда свет его иссяк в бесконечном красном пространстве, океан вновь стал мертв и неподвижен.

Внезапный мрак рассеялся, и бомж вдруг понял, что снова может видеть и слышать. Только видел он как-то необычно – сразу на триста шестьдесят градусов. Человек видел одновременно и удаляющийся унылый берег со скорбно стоящими на нем людьми, и бесконечный кровавый океан, упирающийся в горизонт. Он не чувствовал тяжести собственного тела, даже пораженная гангреной конечность не давала о себе знать.
- Я умер! – понял человек. – Господи, хорошо-то как!
А было действительно хорошо и совсем не страшно. Вскоре берег растворился, вокруг был лишь безбрежный кровавый океан.
- Неужели я буду плавать здесь целую вечность? – испугался человек.
Он не мог себе представить, сколько это – вечность, но все равно боялся.
И вот пейзаж изменился – бывший бомж увидел ослепительно белые вершины гор, а спустя некоторое время и обрыв, куда красный океан низвергал свои потоки. Его понесло быстрее. Человек пытался сопротивляться, но тщетно – что можно сделать, если у тебя нет ни рук, ни ног?

Окутанный испарениями, он стремительно несся вниз навстречу шевелящейся огненной массе. «Вот и все, - подумалось ему и стало грустно. – С другой стороны, это намного лучше, чем медленная смерть от голода и жажды в вонючей канализации!» В тот момент, когда он уже был готов плюхнуться в пышущую жаром лаву, чьи-то крепкие руки подхватили его и вынесли наверх.
По другую сторону разлома в кроваво-красном мареве океан продолжал ронять свои воды в пропасть, а здесь было влажно и туманно, и присутствовали все давно забытые краски природы.
- Красиво, - выдохнула светящаяся сфера.
- Да, - согласился старик.
Аккуратно положив ее в сочную траву, он опустился рядом.
- Ты бог? – удивился бомж.
Старик прищурил и без того узкие глаза.
- Вряд ли, - неопределенно ответил он.
- Ты живешь на небе?
- Нет. Я живу в земле.
- А люди думают, что ты живешь на небе.
Старик засмеялся и провел ладонью по бороде.
- Люди во многом заблуждались и заблудились совсем… И вот к чему это привело, - он махнул рукой туда, где срывался в бездну кровавый водопад.
- Но почему?
- Слишком много злости, - горько ответил старик.
- И все погибнет? – тихо спросила душа.
Старик пожал плечами.
- Человечество - лишь пыль. Только стряхнешь, уж другая насела…
- Но почему я? Я отнюдь не лучшая его часть. Я никому ничем не помог, разве вот окорок собаке отдал… да и то потому, что она оказалась сильней. В бога я никогда не верил, в церковь не ходил. Не достиг я великих целей, да и не ставил их перед собой никогда. Вся моя жизнь – лишь борьба за выживание. В общем, ничего выдающегося…
- По человеческим меркам, пожалуй, - согласился собеседник. – Но мне ничего этого не нужно. Мне безразлично кто кому, сколько и чего давал. От того, что люди верили в своих богов, я не перестал существовать. Они придумали их от начала и до конца - так им было спокойней, но, к сожалению, не мешало быть жестокими и плодить зло. Твой свет злость не погасила...
- Но я не был добрым! – возразил бомж.
- Не быть добрым – не значит, быть злым. Зло – это стремление обладать большими благами, чем те, что достаточны для жизни. Оно заставило человечество присвоить то, что сокрыто в недрах, а значит, не предназначено для присвоения. Человек создал машины и механизмы, которые беспощадно рвали тело Земли и тем самым медленно убивали ее. В тебе этого нет.
- А может, мне просто не повезло в жизни?
- Может и так. В любом случае, ты не растворился подобно другим в Океане Очищения, а значит, будешь существовать.
- Но как?
Старик вновь пожал плечами.
- Не думал пока. Сказать по правде, не ожидал, что хоть кто-то останется…
- Могу я предложить? – робко спросила душа.
Китаец утвердительно закивал.
- Может, ты дашь нам тела, и мы начнем все сначала – будем плодиться и размножаться…
- Это уже было, - напомнил старик. - Ну ладно, возможно, имеет смысл попробовать еще раз. Я подумаю.
Он огненной кишкой соскользнул вниз, оставив в том месте, где сидел тлеющую траву. Бомж вглядывался в красную бесконечность, в надежде увидеть еще хоть одного спасшегося. «Хотелось бы, чтобы это была женщина», - подумал он.

- Мы живы, а значит, мы избранные, - как обычно начал молитву святой отец. – Помолимся Господу, в этот трудный час. Он возложил на нас великую миссию сохранения рода человеческого…
Ряды паствы заметно поредели – кого-то унес голод, кто-то больной и слабый тихо умирал в укромном месте. Но большинство из оставшихся и способных передвигаться стояли на берегу и слушали речь нового духовного лидера. Он призывал внимающих, подобно неизвестному смельчаку, «пуститься на поиски новой жизни по бескрайним волнам океана». Впрочем, сам подавать пример не спешил. Но запуганные голодные люди все чаще переводили взгляд с оратора на красное зеркало океана и с надеждой вглядывались в его безучастную гладь.
Спустя время, на берегу осталась лишь небольшая группа людей. Пожилой мужчина в длинном черном, вероятно, очень дорогом пальто, обнимая за плечи молодую женщину, вел ее к воде.
- Это единственный выход, - негромко, но убедительно говорил он.
За ними двигались еще трое. Женщина тихо плакала.
- Мне страшно, дорогой, - шептала она, прижимая руки к груди.
Они приблизились к самой кромке. Мужчина зачем-то разулся, снял носки и вошел в кровавую жидкость. Жена испуганно замерла.
- Теплая, - оглянувшись, улыбнулся он ей. – Ну, давай ко мне, быстро!
Женщина тоже сняла туфли и несмело ступила в воду. Напряженное выражение сменилось удивлением, а затем улыбкой. Она махнула группе, следовавшей за ними, и поспешила догнать мужа. Вскоре, присоединились остальные. Компания удалилась от берега на значительное расстояние, и над водой остались лишь головы.
В густой жидкости плыть было очень трудно, и слабые голодные люди быстро выбились из сил.
- Я уже не могу, - пожаловалась одна из женщин своему спутнику, почти захлебываясь.
Он поддержал ее за талию.
- Подними выше голову, - посоветовал он.
Женщина задрала подбородок, но в этот момент жидкость вдруг заволновалась, образовав на поверхности воронку. Через мгновение люди почти без сопротивления сгинули в ее глотке. А спустя несколько минут мощный толчок выкинул всех пятерых. Тела медленно покачивались в кровавой жидкости, и по поверхности поплыли тени. Вскоре они растаяли без следа, и океан вновь стал неподвижен.

Люди уходили в океан группами и в одиночку - одни стыдливо прятались, другие напротив шли на виду у всех. Океан принимал всех, поглощая тела и растворяя без остатка тени…

А далеко на востоке в густом тумане, стелившемся над влажными тераями в ожидании одиноко, словно маяк, светилась душа бывшего бомжа…

© 12-16.12.2008 Г. Тен

© Галина Тен, 2008
Дата публикации: 17.12.2008 00:07:28
Просмотров: 3471

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.