Айран - пёс сторожевой
Николай Талызин
|
Форма: Рассказ
Жанр: Проза (другие жанры) Объём: 10631 знаков с пробелами Раздел: "" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Друзья постоянно меня упрекают: почему не пишешь о службе в Армии Советской? Сложно объяснить, но почему-то у меня личное внутреннее табу на эту тему... Иногда, правда, проскакивало... Но, это только иногда. С момента моего увольнения из Советской Армии прошло почти тридцать лет, когда руководитель нашей державы Горбачев и его маршалы разогнали нас, молодых и здоровых офицеров... Кто-то дослуживал в иных силовых структурах, другие нашли себя в гражданской сфере. Абсолютное большинство продолжило честно трудиться, правда, убеждения, что на благо Родины всё это делается, поубавилось... Всё вышесказанное, конечно же, является отдельной темой, посему перейду почти плавно к рассказу о псе Айране, который нес службу в Советской Армии более честно и беспристрастно, чем многие и многие из нас. В 1989 году, вернее сказать, в самом начале этого года, из республики Афганистан были выведены наши войска. Гладко это мероприятие не прошло. О некоторых этих, мягко говоря, нюансах, я вам, друзья, расскажу позже. Может быть... Мы служили в городе Термезе. Условно, в городе. Семьи жили в областном центре Сурхандарьинского края, а мы служили в учебном центре по подготовке иностранных спецов на полигоне далеко за городом. Наш центр с учебными полями и огневыми направлениями практически находился у «моста Дружбы», то есть посёлок Хайратон на сопредельной территории был в прямой видимости. Так, вот. Про учебный центр, слава богу и особистам, я теперь уже могу вам рассказать, простите, опять отбрешусь, что об этом будет отдельный рассказ, возможно... Выходили из Афгана не только люди и техника, но и собаки. И было сук и псов не мало. Большинство животных числилось в инженерно-сапёрных войсках. Собаки были натасканы на ВВ, взрывчатое вещество. И честно служили на разминировании и поиске снарядов, фугасов и прочих неприятностей, связанных с тротилом, порохом и всем тем, что рвануть может. Служебные сапёрные собаки обладали изумительным обонянием и обаянием. Были дружелюбными и совсем не злобными животными. Каждому, кто проявлял внимание к их лохматой особе, энергично виляли хвостом, а за малость свежей водицы были готовы вылизать своим огромным языком благодетеля от ботинок и мабуты до погон и панамы. Дивизии и полки выходили на Родину, инженерно-сапёрные батальоны и роты в их составе. Части в основном расформировывали. Солдат отправляли дослуживать в разные подразделения, а офицеров по всем Вооружённым Силам СССР. Псы же, которые ничего больше не умели, как только искать взрывчатые вещества, стали войскам не нужны. Некоторая часть животин всё-таки стараниями командиров осталось на службе в сапёрных подразделениях. А остальных-то куда девать? Так к нам на службу в учебный центр попало несколько псов и сук. Занимался собачьей службой прапорщик, который также, как и его подопечные, только что вышел из Афгана в Союз. А помогал ему ефрейтор, бывший сапёр сороковой армии. Оба числились в полигонной команде, которая готовила огневые направления к учебным стрельбам: подъёмники, провода и пульты управления к ним, мишени и прочее и прочее... Кстати, весьма беспокойное хозяйство. По роду службы мне часто приходилось взаимодействовать с полигонной командой: то дежурным по стрельбам заступал, то сам проводил огнеметание, а там мишенное поле долго не жило. А про собак до поры не знал и даже не догадывался. Ну, не сводила меня служба с этими «однополчанами». Знойным вечером в штабе вручили мне удостоверение на право проверки караула. Это так называется, «на право проверки», на самом деле то обязанность проверить службу караула в строго обозначенное ночное время. Приказ! Знойный вечер, жарища! Представить невозможно, когда жарит за пятьдесят... Воздух плавится вместе с глинисто-песчаными барханами... И даже за полночь, когда и солнца нет несколько часов, раскалённая земля так пышет, что стоять на одном месте невозможно: подошва горит, пятки жжёт. Караул, конечно же, я проверил: обошел в кромешной темени все посты, окромя тех маршрутов, где на ночь выставлялись служебные сторожевые собаки. Ну, те, что сапёрами служили ранее, а теперь охраняли посты. Службу несли своеобразно: учуяв постороннего — залают, а потом, хвостом виляя, приветствуют каждого. Однако, когда ночь и незнакомая огромная псина гавкает, то ни один нарушитель, а тем более проверяющий, не рисковали нарушить границу поста. Особых замечаний в несении караульной службы я не обнаружил, чему был рад начальник караула, да и все часовые-караульные. Но, как-то насторожило, что разводящий после проверки поста необычным маршрутом провёл меня в караульное помещение. Сначала я не предал этому внимание, но, так как остаток ночи всё равно пришлось проводить в воинской части, автобусы и вахтовки только утром до города пойдут за офицерским составом, я задумался: зачем обходили с сержантом периметр полевого парка и складов? На рассвете я опять пришёл в караульное помещение, благо, что время на право проверки ещё не истекло. Личный состав во главе с начкаром были удивлены, но это, если мягко говоря. Что ему ещё надо этому химику-огнемётчику? Вызвал разводящего, спросил прямо: - Зачем мы с тобой петляли меж постов ночью? - Айран там не снятый с дневного сторожевого поста... - чуть помявшись доложил сержант. - Почему? Кто должен снять? Начальник караула, вмешался в наш разговор: - Прапор запил... Три дня пёс не кормлен и не поен. Сдыхает, а к себе никого не пускает. Так караул принял, а как сдавать буду, сам не знаю... В курилке около караульного помещения несмотря на столь ранний час сидел ефрейтор, тот, который помогал прапорщику собаками управлять. - Товарищ капитан. Я не знаю, что делать. Мой начальник, прапорщик, на службу не выходит несколько дней. Айран только его слушает. Вообще-то он не Айран, а Иран по документам. Где-то в Фарахе или Герате служил. Уже здесь призывники из местных переиначили кличку пса. А ведь он герой, настоящий герой! Мин и фугасов обнаружил и обезвредил с ребятами столько, что не любая рота сравнится. Прапорщик вместе с ним служил в Афгане, коль не вывод войск, то он прямо «из-за речки» на пенсию ушёл бы, а так ему чуток срока службы не хватило. Вот он и решил здесь выслугу лет добивать, ведь в Туркестане год за полтора, быстрее на пенсию уйдёт. Но в полигонной команде ему тоскливо, не его это дело. Хорошо, хоть собаки на нас с ним, для него это как бы отвлечение от рутины. Но... Пьёт, собака! Не, собаки не пьют, а прапор мой в запое. Семья уже в России, он здесь один дослуживает. А пёс Иран, иль, если угодно, Айран, смелый и верный служака. Первое время, как их стали на посты выставлять, озлобился, сначала выл и рычал. Жрать отказывался. После стал исправно службу нести, прямо образцово, в отличии от виляющих хвостом «коллег». Но, кроме прапорщика, никто не может его с поста снять. Не даётся, кидается, грызётся, прямо как насмерть. Иногда в жару я его водой соблазнял, скажешь, пойдём пить, идёт за мной в вольер. А теперь и меня не подпускает. Уже три раза покусал, всю форму порвал, да и ноги-руки погрыз, чуть шкуру не снял с костей. - Идём к нему на пост, - я явно превысил свои полномочия. - Я сам поведу вас, за себя на связи в помещении разводящего оставлю, - начальник караула снарядив еще одного караульного бодрствующей смены, как и положено, возглавил нашу группу. Айран нес службу на дневном сторожевом посту, охраняя запасные ворота из полевого парка и складов в сторону шоссе на Джаркурган. По сути его пост представлял собой большой вольер из колючей проволоки с крохотным навесом, где пёс мог чисто условно спрятаться от палящего солнца. Ефрейтор занервничал, уже подходим, а пёс не лает. Да и у меня пот меж лопаток выступил. А Айран голоса не подаёт... Рядом с навесиком валялся огромный чёрный пёс... Багровый язык прилип к пересушенной земле. Таких огромных овчарок я никогда не видел. Даже несмотря на крайнее истощение, его жилистое тело внушало уважение: это настоящий воин! При том, что пёс находился в бессознательном состоянии, его служивый организм всем своим видом говорил: я готов к прыжку, я на посту! - Айран, зачем же ты так? - ефрейтор не скрывал слёз, - Он же ещё жив! Помогите... Мы вчетвером еле дотащили эту тяжеленную зверюгу к вольеру у караульного помещения. Айран был обездвижен, лишь пару раз пробежала судорога по его здоровенным и сильным лапам. Но жив же, скотина! Жив! Собаки, не задействованные на службе в данное время, метнулись стаей в угол вольера за сарайчик. Оттуда несколько обеспокоенных морд молча наблюдали за нами. Сочувственно и осознанно... Они ведь тоже всё понимают. Собаковод, или, как официально называется должность: военный кинолог, тот самый наш ефрейтор, растирая по лицу слёзы вперемежку с пустынной пылью, аккуратно умывал морду пса, смачивал вывалившийся язык. Затем чуток водицы из миски влил в пасть. Накрыл мокрой попоной огромное тело воина Айрана. Ефрейтор мыл в миске язык и пасть пса, обмахивал его тело мокрой тряпкой, уговаривал Айрана: « Очнись, скотина! Милый мой, попей-ка водицы...» Всё-таки пёс услышал мольбы искусанного многократно им собаковода, да и природная сила и тяга к жизни вернула Айрана в действительность. Сначала открылся правый глаз, втянул наполовину язык, пытаясь лёжа лакать воду из миски. Потом зашевелились и приподнялись огромные остроконечные уши... А когда задвигался хвост, пытавшийся показать собачью благодарность или удовольствие, ефрейтор строго приказал нам, офицерам: - Быстро из вольера, марш! Поднимется, растерзает в клочья! - А как же ты? - Так это ж служба моя, как же я его брошу... Пусть грызёт, гад такой. Только бы не подох... Через пару месяцев руководство страны и Вооружённых Сил сказало, что Родину больше защищать нам не надо, уволив с формулировкой: «в связи с сокращением численности ВС». Тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч профессионалов стали Армии не нужны... Помнится, что даже «забытые полки» случались. Так, что про пса никто и не вспомнил, наверное. Однако... Перед отъездом из Туркестана, мне рассказали, что огромный чёрный пёс в учебном центре порвал прапорщика-кинолога, с которым вместе из Афгана выходили. До госпиталя погрыз. Война прапора миловала, ни царапины, а тут свой же по сути пёс... Хотели овчарку пристрелить, но помощник кинолога, ефрейтор-дембель лёг рядом с ним: стреляйте и в меня. Говорят, увольняясь осенью, домой забрал злобного старого пса... Не могу точно утверждать, правда ли, что всё так счастливо кончилось, но я верю, что воин-афганец и пёс-герой не только сдружились, но и после службы уехали вместе «на гражданку». Я верю в эту дружбу... А вы? © Николай Талызин, 2018 Дата публикации: 27.09.2018 20:43:59 Просмотров: 1913 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|