Русья ашма

Евгений Пейсахович

Форма: Рассказ
Жанр: Проза (другие жанры)
Объём: 5256 знаков с пробелами
Раздел: "Фебеллистика"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Где-то в самом начале двенадцатого (ночи) проснулся от дикого женского крика:
- Русья ашмá! – с не менее диким русским акцентом, то есть без грассирующего «р», без гортанного алефа, с высохшим, как лежалая вобла, «ш».
В переводе: россия виновата!
По всему судя, начало оживлённой дискуссии я проспал. Проснулся в самом ее разгаре. Надо полагать, дама (в сочном спелом возрасте, насколько можно определить в темноте по голосу) кому-то гневно возражала.
Потом был гвалт. Буря и натиск. Всё неразборчиво.
Не, так-то я понимаю – коллективная ответственность протянула костлявую руку, чтобы меня нащупать. Но и вы поймите – я встаю в четыре утра, чтобы пообщаться с морем, максимизировать скудное количество пойманной рыбы и минимизировать общение с себе подобными уродами, коллективно ответственными, чтоб они сдохли.
В двенадцатом часу закон орать запрещает, равно правильные тезисы выкрикивать и неправильные.
Неделю (целую, блин, неделю) я почти что не курил, но, слава богу, чем бы он ни оказался, никому не обещал, что брошу. Тайком (сам от себя) выкурил сигарету и отхлебнул украинского бренди.
Оживленная дискуссия в форме беспрерывного ора сразу нескольких ораторов продолжалась. Пришлось закрыть окно, трисы, бронированную крышку окна. И всё равно доносилось. Хоть затычки в уши вставляй. [Долгая нецензурная брань, много восклицательных знаков]
Где-то примерно через полчаса решил проверить. Думаю, не может же быть, чтобы на двенадцати этажах все такие терпеливые, как я.
И точно. Картина слегка прояснилась. Слегка. А это уже полночь. Уже спать осталось всего ничего. Либо, страшно подумать, свидание с морем пропускать.
Доминировать стал иврит без акцента. Ну, или, если угодно, с израильским акцентом. Напряженный, гортанный, изобильно и мягко шипящий. Кто-то, значит, не поленился позвонить в полицию.
Откуда проистекают звуки, я поначалу выяснить даже и не пытался, потому что в нашем большом колодце, глухом ничейном внутреннем дворике двенадцатиэтажного дома это бывает затруднительно весьма.
Когда через неделю после шумной свадьбы новоиспеченная жена при открытом окне орала: «Ани ло роца, ло роца! Лех лишон!» [«Я не хочу, не хочу! Иди спать!»], - я знал, что это в квартире подо мной. Потому что совсем рядом. И потому, что связь событий (свадьба – не хочу) легко просматривалась: за неделю здешний жеребец мёртвого засношает. В остальных шумных случаях можно час кряду навострять уши, вращать головой, зрачками и ничего не найти.
Но тут я всё ж таки выглянул. Сфотографировать в полной тьме, к вящему сожалению, не мог – вспышки всё равно не хватило бы на таком расстоянии, с десятого этажа, а полицейские и на меня заодно наорали бы. Хоть и оказалось всё как на ладони, только ладонь было не разглядеть.
Чего-нибудь я упустил, конечно, в потёмках. Полицейских на дне колодца было двое. Орали оба. Ещё какие-то два охранника в белых рубашках с чёрными погонами – вообще непонятно, откуда взялись. Охранники неясной этимологии. Возможно, банковские. Квартира пьяных вдрабадан представителей русского мира примыкает одной стеной к банку.
Полицейские, конечно, слегка себя переоценили, а противника недооценили. Там полицейский спецназ нужен был, чтобы быстро управиться. То есть эти стражи беспорядка в итоге и сами управились, без спецназа, без танков и авиации, и в половине первого всё наконец-то стихло. То есть они не меньше получаса сражались с одним [прописью: одним] голым по пояс, пьяным в стельку Борей (так его громко, будто не надеясь, что он услышит, окликали один мужской и один женский голоса). Тот сидел на земле, вытянув ноги, примкнув голой спиной к стене, и никуда не хотел сдвигаться. Ни на миллиметр. Ни пяди родной чужой земли не хотел отдавать. А вы говорите, что украинское наступление медленно идёт.
Кроме меня, и почти под одним углом со мной, на русский мир смотрела сидевшая на трубе ворона. Наверное, прикидывала, как скоро пища духовная станет просто пищей.
Дама, оравшая на покорёженном иврите, в конце, или в почти конце, дискуссии на актуальную тему перешла на родную речь и зычно заорала:
- Коля, решай сейчас – или ты идёшь со мной, или нет!
И это её «нет» было мрачно абсолютным, смертельным. Я живо представил себе, какой ужас обуял пьяного Колю. Пойти с ней – и жизнь уже никогда не будет прежней. Остаться – и жизнь уже никогда не будет прежней. Вилы.
Не приведи бог оказаться на Колином месте. Уйти с тёткой, в сиську пьяной (в две сиськи, если быть точным), или остаться с невменяемым товарищем, которого, считай, уже загребли в полицию.
В общем, я поскорей постарался не представлять себя на Колином месте. Иначе было бы вообще не заснуть, разве что вечным сном.
И да, ещё. В этот колодец, ничейный внутренний дворик, можно вылезти только через врытый в землю балкон (понятия не имею, как это чудо архитектуры правильно назвать) той квартиры на нулевом этаже, где поселился и празднично, по-чёрному забухал русский мир. Хорошо, что у полицейских всё-таки получилось загнать джинна обратно в бутылку, в дыру в шиферной крыше врытого в землю балкона. Хотя, как ни крути, свободу слова они ограничили, русофобы позорные. Не дали разгуляться до дружелюбного братского мордобития, подпортили праздник.
И ещё говорят, будто бы русья, пропади она пропадом, ашма.

© Евгений Пейсахович, 2023
Дата публикации: 19.06.2023 19:27:55
Просмотров: 1139

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.