«... моё гнездо находится здесь...»

Юрий Орлов

Форма: Очерк
Жанр: Публицистика
Объём: 6753 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

8-го сентября 2010 года Владимиру Натановичу Орлову исполнилось бы 80 лет. Около тысячи друзей и поклонников его творчества собрались в Симферополе на вечере памяти поэта. К этому событию был написан этот очерк.

«... МОЕ ГНЕЗДО НАХОДИТСЯ ЗДЕСЬ...»

В одной из телепередач, посвященных творчеству Владимира Орлова, Борис Мартынов, режиссер Украинского музыкального театра, рассказывал о том, как он познакомился с ним. Передача была большая, в ней читали стихи и рассказывали байки.
« - Орлов – это иголка в стогу сена, - сказал Мартынов, иронично улыбаясь. - И найти эту иголку очень сложно. Помню, в семьдесят девятом году мы на малой сцене встретились, и это была настоящая находка, потому что всё остальное... понимаете...»
Отец, который никогда не лез за словом в карман и был на той передаче главным действующим лицом, тут же вставил:
« - Потому что всё остальное – сено».

Думается, что он знал себе цену, и порой ему хотелось получить хорошую официальную рецензию на книгу, пьесу или просто стихотворение, но происходило это нечасто. Прошло более тридцати лет, а мне всё вспоминается эта его фраза. Он никогда себя не хвалил, а тут вдруг вырвалось.
Недавно я нашел в его архиве рукопись пьесы «Тимка с голубой планеты». Толстая общая тетрадь в твердой обложке, с текстом, испещренным правками и рисунками на полях. Он всегда рисовал какие-то кубики и пирамидки, которые каким-то образом отражали ход его творческого процесса. После слова КОНЕЦ я пролистал пару чистых страниц и вдруг увидел последние два слова, написанные его почерком:
«Молодец, Орлов»
Других случаев, когда бы он сам себя похвалил мне не известно.
Вспоминаются клубы табачного дыма в комнате, где он творил. Происходило это ночами. Днем – часто приходили гости, он читал им отрывки. Было шумно и весело, как обычно ...
Иногда наступали дни, наполненные тишиной. Отец внезапно уходил в себя, мрачнел, как грозовая туча, то и дело просил меня или мою сестру спуститься вниз и проверить почтовый ящик. Отсутствие почты и новостей расстраивало его.
В одном из интервью он однажды сказал: «Ожидание. В нем я состарился незаметно для себя. Бывало, сдаешь книгу в издательство, тебя включают в план, и через два-три года твое творение выходит в свет. И вот ждешь, когда опубликуют стихи, работая над новыми, так и живешь завтрашним днем, а годы летят...»

Он никогда не был октябренком, он никогда не был пионером, он никогда не был комсомольцем, и он никогда не был членом партии. Но зато в детстве бабушка (наша прабабушка, которую мы с сестрой никогда не видели) наградила его орденом Ленина за хорошее поведение. Он рассказывал:
«Она приехала из Москвы от моей тети и привезла какой-то значок. Помню, это был тридцать шестой год, потому что в этом году умер Горький. Она принесла мне этот значок и подарила. И я понес его в детский сад. Бабушка сказала, что это орден Ленина, и я поверил ей. Там он у меня пропал. Можете себе представить, что было в этом детском саду, где мечтали от меня избавиться. Мечтали! – потому что я был полон энергии. И перекрестились, когда меня забрали оттуда... А значок я так и не нашел»...
Этот орден был у него единственным. Еще были какие-то медали и значки, которые и по сей день пылятся в ящике его стола, и которым он не придавал никакого значения. Но тот, - бабушкин, - «орден Ленина» запомнился ему на всю жизнь.
В том же интервью он сказал так:
« - ... девять раз меня выдвигали на соискание премий в Крыму и задвигали обратно, как только читали мою биографию. Вот было хотели наградить меня премией Ленинского комсомола за пьесу, но я сразу понял, что премию отдадут не мне, а театру. Так и вышло.

Одним геройская звезда,
Медали всякие до пуза.
А мне – награда навсегда –
Еврей Советского Союза».

Его друзья часто бывали в Крыму. Люди со всех уголков империи – москвичи, ленинградцы, киевляне, харьковчане... Невидимые нити дружбы связывали его с Сибирью и Дальним Востоком, с Туркменией и Узбекистаном, Молдавией и Латвией. Их поддержка, любовь и признание стали для него тем катализатором, который так необходим каждому художнику.

Наша квартира походила на проходной двор.
Когда папа уезжал по делам – все равно куда, в какой уголок того странного и несуразного государства, в котором все люди считались если не братьями, то хотя бы товарищами, - он всегда возвращался не один. Он знакомился в поездах, издательствах, на улицах, покоряя людей открытостью, простотой и добрым юмором, который нередко, когда речь шла о тупой недальновидности властей, превращался в злую и беспощадную сатиру. Отец тащил в дом подводников, милиционеров, молодых поэтов, астрономов, журналистов, артистов, детей из школьного театра... Однажды ночью у нас появилась труппа театра «Люди и куклы» почти в полном составе, среди которых был начинающий и никому тогда не известный актер Валерий Гаркалин.
После спектакля, который в начале восьмидесятых прошел в концертном зале Симферопольского музыкального училища, отец, пораженный талантливыми воспитанниками Леонида Хаита, просто вошел за кулисы и пригласил их всех к себе домой.
Была зима, на улице – мороз и снег по колено. Артисты, - старшему из них было, наверное, не больше двадцатипяти лет, - с радостью откликнулись на это приглашение. В папином кабинете был накрыт стол, и начавшееся пиршество продолжалось чуть ли не до утра. Это была чудесная ночь с песнями, стихами и шутками! Я помню, Гаркалин, который был в числе трех-четырех актеров, выделявшихся своей харизмой, сказал: «Владимир Натанович, мы проехали с гастролями почти через всё наше государство, но нигде, ни в одном городе нас не приглашали к себе домой, и нигде на гастролях не было такого прекрасного вечера».

Папа любил стихотворение Беранже «Фрак». Там есть такие строчки:

... Тебя, мой друг, духами я не прыскал,
В тебе глупца и шута не казал,
По лестницам сиятельных не рыскал,
Перед звездой спины не изгибал...

Он ценил дружбу, и всегда брал за основу смысл этих слов, когда речь шла о «нужных» людях. Его немного коробило оттого, что обещанные регалии переназначались другим, искренне не понимая, что причиной тому чаще всего был вовсе не его еврейский нос, а мудрый, злой и острый характер его языка, а также пожизненная ориентация на эти слова Беранже.
Он мог уехать в Москву. В столице ему обещали прописку. Мог, но не хотел. Папа не был провинциалом, его печатали ведущие московские издательства и газеты.
«Меня всегда будет тянуть туда, где я родился, - говорил он. – И когда я возвращаюсь из Москвы в Симферополь, знаю, что моё гнездо находится здесь...»

Юрий Орлов
06.07.2010

© Юрий Орлов, 2010
Дата публикации: 13.11.2010 12:08:29
Просмотров: 5042

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.

Отзывы незарегистрированных читателей

Наталия М-К. [2011-07-05 23:05:54]

Спасибо Юрий!
Ваш отец ВЫДАЮЩИЙСЯ ПОЭТ И УДИВИТЕЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК!
На поэзии умной и трогательной,глубокой и солнечной,порой веселой,а порой печальной,как сам Владимир Орлов, выросла моя дочь,а теперь уже подросли внуки,в сердцах которых, прочно проросла поэзия доброты и человечности,честно сделанная и щедро отданная.
...Потому что,
Если ты прозрачен,
Ты не можешь спрятать
Ничего.

Поэзия Владимира Натановича имеет в себе вневременной заряд Божьей мудрости и радости.В ней неукротимая сила жизни.Она, как росток, разламывающий асфальт всякой косности и фальши.
Седой мудрец, с нежным и отважным мальчишеским сердцем,в котором он ничего не спрятал! Ни кусочка Божьего дара не утаил!
И этот Дар продолжает искриться и радовать каждого,кто окунается в его поэзию!

Ответить

наталья [2011-06-19 13:19:59]

Прошло уже 26 лет со времени знакомства с Владимиром Натановичем в Сотере. Но почему-то сейчас все чаще и чаще я вспоминаю о нем.

Ответить

Юрий Орлов [2011-06-20 14:10:14]

Говорят, что пока о человеке помнят, он жив...