Алтайские Ибеня (вторая и третья части). Андрей Смирнов

Петр Муратов

Форма: Рассказ
Жанр: Любовно-сентиментальная проза
Объём: 29507 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Трилогия (вторая часть и окончание) моего друга, лесного брата Андрея Смирнова - путешественника, охотника, мечтателя, романтика. Попросил отредактировать и разместить своё творение на моих страничках. Представляю вашему вниманию и на ваш суд. Будем рады отзывам. Приятного чтения!

Алтайские Ибеня. Реальность
(часть вторая)

Звонок раздался неожиданно, когда он спал. Искаженный звук напористого женского голоса в сотовом телефоне казался незнакомым.
- Привет, Большое Дуло! Спишь? Один? - он проснулся от подобной фамильярности, хотел выругаться, но... вдруг понял, кто это.
- Ира, это ты? Ты вернулась! Как ты, все ли хорошо?
- Да, вернулись, все замечательно. Было круто, не хватало только тебя... - Голос в трубке умолк.
Замолчал и он, вспоминая их несуразное дурацкое расставание.
- Главное, что всё хорошо, все живы-здоровы, - продолжила она.
- Я-то как раз нездоров, после операции, сильно изменился. Полтора месяца по больницам скитался, все бока отдавил. Борода как у шахида, башка лысая.
- Да нет, ты прежний - романтический упрямый расп...яй, - возразила она. - Но не это главное, я наконец-то поменяла билеты, лечу из Горного с пересадкой в Новосибе. Через час с копейками буду в городе, заскочу к тебе, мы тогда о многом не договорили. Где ты живёшь, адрес? - напористо продолжала она. - Слышишь, самолёт уже на взлет идёт-ревёт, плохо слышно.
- Подожди-подожди, - запричитал Дуло, окончательно отогнав сон. - У нас идёт дождь. И потом… Я после операции, страшный.
- Ерунда, - кричала она сквозь шум самолёта, слышимый из трубки, - Я приеду, адрес, адрес давай! Никуда не ходи! Я всего на несколько часо-о-ов… - последнее, что он разобрал.
Дуло громко продиктовал адрес, потом, когда разговор окончательно оборвался, продублировал его смс-кой. «Это недалеко от аэропорта. Я встречу тебя у подъезда».
Он встал, нервно походил по комнате, не включая свет, чтобы не разбудить спящую мать. Потом осторожно, используя налобный фонарь, пробрался на кухню, вскипятил воду, заварил кофе. А дождь всё моросил и моросил за окном. «Надо поискать зонтик и резиновые сапоги» - подумал он.
После кофе Большое Дуло занялся наведением медицинского марафета: аккуратно завязал бандану на голове, чтобы не было видно уродливого шрама на правой половине, тщательно примотал мешочек для мочи и трубку к нему эластичным бинтом к ноге, чтобы, не дай бог, не оторвалась.
- Н-да, старина, - сказал он про себя, с горечью глядя на свое отражение в зеркале. - Подолбила тебя жизнь. А ведь какой красавец был...
Увы, то была жестокая правда. Его слегка «шандарахнул кондратий», устроив разрыв сосуда в головном мозге, потом добавились осложнение и внутрибольничная инфекция. Из-за этих болячек он провел в больницах полтора месяца. Обессиленный долгим лежанием, бесконечными уколами, от которых живого места не осталось на заднице, истощенный скудной больничной едой, исхудавший и побледневший, он вовсе не напоминал тот персонаж, известный в узких кругах с грозным позывным «Большое Дуло», готовый круглосуточно гоняться за козлами, сурками и бобрами по отрогам Салаирского хребта, что невдалеке от его родного города.
- Наверное, сейчас и своего любимого Барсика (ласковое название его оружия) с минимальным набором снаряги не унесу… - мелькнула мысль в его голове.
В последние годы Дуло и так сильно сократил количество содержимого своего охотничьего рюкзака: минимум патронов, еды, в основном сублимированные крупы с той фруктовой смесью, которые опытные туристы зовут «курозёмы», слайсы вместо хлеба. Вместо водки спирт. Но обязательно брал, как он их называл, «приборы разведки и наблюдения» - дорогие тяжёлые прибамбасы, его глаза и уши в темноте и на свету. Но и всё это было нелегко носить по пересечённой местности. Годы брали своё, он уже давно не был молодым здоровым Кинг-конгом.
Получив смс-сообщение, что она прилетела в аэропорт Толмачево и едет к нему на такси, оставив рюкзак в камере хранения, Дуло вышел из подъезда. Мелкий занудный дождь продолжал свою гнусную песенку, тускло горели одинокие окна в соседних домах, на улице «ни машин, ни людей».
Он стоял и взволнованно представлял, как снова увидит свою любимую Иру- Ирочку-Иришку-Ирунью, и от этого в промозглую холодную ночь ему было тепло, светло и легко. Вновь зримо ощущал её облик: гордый профиль греческой богини, распущенные, пахнущие луговыми цветами и травами волосы до плеч, прекрасные лучистые серые глаза.
Внезапно резко скрипнули тормоза. Замечтавшись, он не заметил подкравшуюся в темноте машину. Из нее вышла темная фигура в плаще, но Дуло узнал бы знакомый силуэт и в кромешной тьме.
- Милая, - позвал он, кинувшись к ней с зонтиком наперевес.
- Да, глупыш, это я, - отозвалась Ирина, прежде чем броситься в его объятья. Зонт наклонился набок, капли дождя барабанили прямо по ним, но они не замечали этого, слившись в страстном поцелуе.
Переведя дыхание, обняв и обнюхав ее всю, он вдруг учуял своим обостренным обонянием нечто неожиданное.
- О, ты не пахнешь походом, дымом, лошадиным потом, приключениями.
- Я же девочка, у меня есть маленькие секреты, - рассмеялась она. - Глупый маленький Дуленыш, скажи лучше, зачем ты отправил своего героя одного в Ибеня? Ты сильно рисковал и им, и конем. Алтайских Ибеней хватит на всех. Знаешь, как мы там намудохались? Хватило бы и на вашу с ним долю.
- Нормальные герои всегда прут на рожон. Таков гениальный замысел автора.
- Дурацкий, - поправила она. - Я осмотрела коня, на котором он ездил. У него ничего не повреждено, даже холка не стёрта. Если бы он изувечил коня, то алтайцы сами заставили бы работать его вместо коня, возить туристов на себе.
- Таких очаровательных как ты - с удовольствием! - пошутил Дуло.
- Удовольствия было бы мало, я бы всё тебе припомнила, - тоже пошутила Великолепная Ирина в ответ.
- Пойдем домой, здесь мокро. Только не шуми, старенькая мама чутко спит, у неё бессонница.
Соблюдая осторожность, они тихо зашли в квартиру, не включая свет. Он сразу завел ее в свою комнату.
- Чай, кофе, - предложил Дуло, - есть даже жаренная картошка с мясом.
- Спасибо, я сыта - у нас был шикарный отходной ужин с бараном.
- Догадываюсь. Как бы я хотел оказаться на вашем ужине! Мой герой сильно изголодался в своих странствиях.
- Довольно, давай о нас, - приказала Ирина. И они снова обнялись, страстно целуясь, шепча друг другу слова нежности и любви.
- Когда самолёт? - спросил он.
- В шесть пятнадцать утра, авиакомпания «Эс-сэвен».
- О-о-о... - застонал он, мы не успеем поговорить.
- Мы будем молчать, - прошептала ему в ухо.
Прикинув время поездки на такси в аэропорт, на регистрацию, Дуло выставил время на будильнике в телефоне. Пока он это делал, она успела скинуть с себя всю одежду. Он понял это, когда Ира сзади своими грудями-полусферами вжалась в его спину. Но они казались не такими мягкими и приятными, как тогда, на конюшне; они были твёрдыми, как камень, болезненно разрывая его плоть. Теперь всё было грубо, жёстко. Наверное, точно так же много веков назад воительницы-амазонки насиловали своих пленников-мужчин.
После этого они лежали, навалившись друг на друга разгоряченными телами на неразложенном диване. Слабый свет, не то от окон в соседнем доме, не то от одинокой луны, скупо освещал комнату.
- Милая, ты заметила изменения во мне? - спросил он, подразумевая свою пробоину в черепе и примотанный мешочек на ноге.
- Конечно. Не переживай. Всё до свадьбы заживёт. - Ответила она, гладя его по ёжику только-только начинавших отрастать волос.
- Твоей или моей? - Тут они оба рассмеялись. - Спи миленькая, времени мало.
И обнявшись руками, переплетясь ногами, они уснули.
Предательски закрякал будильник.
- Что это? - спросила Ирина.
- Самка утки-крякуша, я установил звуки зверей и птиц на свой будильник, - объяснил Большое Дуло. - Теперь просыпаюсь, как в лесу.
Светало, в комнате были хорошо видны мебель, предметы, их обнаженные тела.
Они быстренько оделись, вызвали такси и, не поев, не выпив, тихо выскользнули из дома. Дождь-зануда, оставив лужи на земле и воздушную морось в воздухе, наконец-то закончился.
- Воздух как там... - вдохнув полной грудью, заметила она.
- Да, - подтвердил он, - вода в этом сезоне достала всех. Ничего не успевает просохнуть.
- Мокрые кони, мокрые палатки, мокрые спальники. И девчонки все в мокрой одежде… - добавила она.
- Бр-р-р,… - содрогнулся Дуло. - И некому было их согреть.
- Твой герой удрал, - осуждающе заметила она, - чем ты думал?
- Да ничем. Нейрохирурги в это время ковырялись в моем мозгу, - отмазался он. - У меня в голове до сих пор ещё всё набекрень. А каково было герою в одиночку? С ним был лишь конь, понимающий только по-алтайски - даже поговорить не с кем! - Он перешёл в нападение.
- Больше так не делай. Ведь есть же рассказы со счастливым концом, любовью, дружбой, хэппи-эндом. Вот и пиши об этом.
- Слушаюсь, моя госпожа!
Так мило перешучиваясь, они быстро и незаметно добрались до аэропорта.
Аэропорт Большое Дуло не любил, тот напоминал ему хищное чрево гигантского животного с технологическими отростками-аппендиксами, предназначенного для переваривания-пропуска через себя пассажиров-муравьев.
Они вошли внутрь этого чрева, забрали из камеры хранения рюкзак, отыскали нужную стойку регистрации на рейс.
Все было бы буднично и привычно, если бы не было так печально. Ведь им предстояло расставание, возможно, навсегда. И это нагоняло на него тоску и уныние.
Возможно, эти чувства передались и ей, она тоже погрустнела и замолчала. Остановившись посреди людского потока, они обнялись и молча встали неприступной скалой, которую обтекали потоки бегущего человейника, чувствуя себя чужими на этом празднике движения.
Она – загорелая, пышущая здоровьем, с косой-хвостом и большим рюкзаком. Он — полулысый, бородатый, бледный и осунувшийся. А вокруг них сновали и сновали пассажиры-мураши, неся на себе всевозможный багажный скарб.
- Слов нет, - молвил печально Большое Дуло, - а хочется сказать что-то хорошее, но ничего в голову не идет.
- Молчи, и так всё ясно, - вздохнув, ответила Великолепная Ирина.
- Слушай, а мы с тобой не фотались на память! Непорядок, тебе же надо для своего блога в интернете. Напиши, что это была командировка в универ-побратим. А я сойду за завкафедрой беспозвоночных.
Они дружно рассмеялась над удачной шуткой.
- Вон девчонки вроде не спешат, давай их попросим, - предложил он.
- Давай, - кивнула она. - Сфотаемся на мой телефон.
Девушки серьезно отнеслись к их просьбе и взялись за дело, словно профессиональные фотографы. Они с удовольствием позировали им, особенно он, нарочито выпячивая для кадра то «пробоину» в голове, то привязанный к ноге мешочек под шортами, то «шахидскую» бороду.
- Красавица и чудовище, - сострил он.
- Нет, раненный рыцарь Ланселот и покоренная им принцесса, - отвечала она, настроившись на его волну юмора.
- Ваше высочество, - дурашливо обратился к ней Дуло, - когда в следующий раз будете в Антарктиде, найдите самого жирного и ленивого пингвина и пните его по заднице от всей души. Это от меня, чтобы больше не обижал девчонок-полярниц.
Чувство юмора окончательно вернулось к ним. Ирина, улыбнувшись, вспомнила эпизод, когда завидев забавного пингвина-увальня, подошла к нему, чтобы приласкать и погладить казавшуюся ей няшкой зверушку. А тот оказался не столько пингвином, сколько злобным чёртом: агрессивно напал на неё, колотя короткими крылышками и щипаясь длинным клювом.
- А лучше привези чучело из него, - попросил он.
- Нет, то чучело будет жить на моей кафедре, - кровожадно возразила она, - а тебе подарю перо из его хвоста для шляпы.
- У пингвинов же вроде шерсть, а не перья, - поправил он.
- Давай не будем спорить, - возмутилась она, - я-то лучше знаю.
- Добро, перо или клок шерсти с его хвоста - за тобой.
Тут висящий где-то под потолком репродуктор объявил посадку на её рейс, предложив проследовать на досмотр.
- Ну вот, только развеселились и опять повод взгрустнуть, - пошутил Дуло.
- Ты только не плачь, - ответила серьезно Ирина, - твой герой – настоящий герой, бери пример с него. Будь героем и ты.
- Слушаюсь, выше высочество!
- У тебя тестикулы уцелели после операции? – вдруг игриво спросила она.
- Что за вопрос! - поразился он.
- Вот и греми ими звонко! Ты же мужик, не вздумай пускать слезу, не люблю! - продолжила она.
Дуло промолчал, не зная что и ответить на это.
- А теперь поцелуй на прощание и пошли на выход. - закрыла тему Ирина.
Они снова обнялись, поцеловались и, прижавшись друг к другу, пошли в хвост очереди, змеившейся в дверь, из которой, казалось, нет возврата, и в которой скоро исчезнет и она, оставив один на один с его смятенными чувствами и физическими ранами. Дверь-разлучница все ближе, очередь несет их прямо в её пасть.
Уже пора уходить, иначе людской поток затянет его в досмотровый зал. Дуло молча выскользнул, сжав её руку на прощание. Ирина, оглянувшись, бросила последний прощальный взгляд. Наконец, безжалостный людской поток затянул её в дверь. Вот-вот она исчезнет из вида, он чувствует, что надо что-то крикнуть на прощание.
- Давай забьем стрелку на следующий год! - кричит он.
- Давай-вай-вай... - эхом отзывается её голос в шумном зале.
- Встречаемся через год на том же месте, в тот же час. В Алтайских Ибенях!
- Нях-нях-нях... - шелестит сквозь гул толпы и рев самолётов отзвук её голоса.
Люди удивлённо таращатся на него. В глазах вновь предательски замокрело.
- Чу-у! - кричит Дуло удивленной толпе, и уже шёпотом добавляет себе. - До встречи в Алтайских Ибенях…

Алтайские Ибеня. Тридцать лет спустя
(окончание)

Поезд Новосибирск - Москва, он же «Сибиряк», прибыл на Ярославский вокзал вовремя, как обычно, несмотря на сезон, погоду, обстоятельства. Пассажиры дружной гурьбой высыпали с вещами на перрон и растворились в деловой суете вокзала. Последним из пятого вагона неспешно вышел ничем не примечательный седобородый старик, внешне похожий на русского купца царских времён.
Во всем его обличьи непривычно выглядел только рюкзак в виде кожаного чемодана с ремнями, выглядевший несколько чужеродным на фоне классического костюма и фетровой шляпы. С подобными чемоданами, переделанными в рюкзаки, первые советские восходители штурмовали заснеженные горные вершины на заре отечественного альпинизма. Однако моды возвращаются. Теперь это был вполне современный аксессуар, который можно было носить и так, и этак.
Старик не спешил. Он не был похож на гостя столицы: не смотрел в электронные карты, не спрашивал дорогу у окружающих, не пялился на вывески по сторонам. Он медленно, но верно двинулся на станцию метро.
Метро на Площади у трёх вокзалов стояло уже более ста лет на своём месте, и для удобства пассажиров обросло переходами со всех сторон.
Старик знал, куда ехать. Его целью была станция «Ломоносовский проспект», на Воробьевых горах, где высились громады зданий Московского государственного университета.
Проницательный читатель, конечно же, догадался, что это был Большое Дуло, постаревший, поседевший, но выживший в социальных катаклизмах, охвативших Северную Евразию через несколько лет после его знаменательного конного путешествия в Алтайские горы.
Много воды утекло с тех пор с белоснежных горных ледников, много бед и страданий претерпели люди. Годы добавили шрамов и седин и ему самому. Но время кризисов и пертурбаций закончилось, старый мир напрочь ушел, растворился, уступая место пока еще не очень понятному, но явно лучшему и справедливому.
Он приехал навестить любимую дочь и недавно рождённых по её линии правнуков. После долгих скитаний по Европам она осела в родовом поместье мужа на берегу Москва-реки, напротив соснового бора. Сделав неслабый круг по миру, поработав и пожив во многих странах, дочь всё же вернулась на историческую родину своих предков.
И еще была у него одна потаённая затея: найти старую знакомую, свою романтическую любовь, случившуюся с ним давным-давно, в Алтайских горах. Большое Дуло ностальгически вспоминал, как странствовали они вместе верхом на конях по отдаленным Алтайским Ибеням. Её образ жил с ним все эти годы, закрыв глаза, он вспоминал ее длинные пушистые волосы, серые глаза, профиль греческой богини. А губы тайком от окружающих шептали имя: Ира-Ирочка-Иришка-Ирунья. Он должен её обязательно найти. Словом, романтичный и сентиментальный такой себе дедушка.
Собственно, больше дел в Москве не было. Возможно, он потом останется доживать свои последние года с правнуками в уютном родовом гнезде на берегу Москва-реки, на земле его предков, передавая юным потомкам непрерывность семейной линии, связь поколений. А возможно, вернётся домой, на свою настоящую родину – в лесистый, холмистый холодный край, где живут его любимые зверушки – косули, сурки, бобры, зайчики. Ведь он любил их больше всего, обитателей родного леса, свою Сибирь, ее природу. Несмотря на преклонный возраст, он по-прежнему регулярно наведывался в лес, но не на охоту, без ружья, по своим любимым смолоду местам, вспоминая то тут, то там моменты охотничьей славы или конфуза.
Как ни странно, несмотря на близость к центру урбанизации и концентрации населения, как называл он свой родной Новосиб, зверьё по-прежнему в изобилии водилось в его любимых угодьях. И его численность постоянно росла, не смотря на все катаклизмы и перемены. Ряды же охотников, напротив, постоянно редели.
Дуло по-прежнему выслеживал бобров и прочую живность в долинах ручьев, текущих сквозь предгорья Салаирского хребта. Затаившись на берегу, с громко бьющимся сердцем, он наблюдал, как появляются бобры из своих подводных нор, тихо всплывая, как подводные лодки и также молча, нарезают круги по своей запруде, исследуя прилегающие берега. И только потом, убедившись в безопасности, с тихим плеском воды выходят на берег, чтобы продолжить свои набеги на близлежащие деревья. Он наслаждался колоритным хрустом, с которым они грызли своими мощными резцами деревья, с опаской прикидывая траекторию падения стволов, чтобы невзначай не прибило ветками. Потом бобры перегрызали поваленные деревья на короткие чурбачки и с энтузиазмом затаскивали их в водоём, пряча на зиму в укрытиях.
Иногда, влекомый чувством мальчишеского хулиганства, он бросал толстую ветку в воду. Бобры, услышав внезапный громкий всплеск, бросив все дела, с топотом неслись к спасительной воде, громко плюхаясь и уходя в спасительные норы. В оправдание своим хулиганским поступкам, он сам себе говорил, что не даёт бобрам жиреть и тренирует их спасательные рефлексы, и вообще, аппетитным упитанным зверушкам в лесу лучше держать ухо востро, пока они не попали кому-то на зуб.
С сурками развлекался по-другому. Хорошо замаскировавшись, с оптикой, недалеко от их нор, предварительно скачав на телефон их звуки из интернета, он пересвистывался с ними, воспроизводя записанные звуки. Было забавно наблюдать, как потревоженные присутствием мнимого конкурента, зверьки тревожно носятся вокруг своей норы, не уходя от неё далеко, ругаясь тоже свистом на наглого сородича, посмевшего вторгнуться на их территорию. Но не со всеми сурками проходил этот трюк, матёрые самцы понимали толк в сурочьем свисте и, почувствовав фальшь, глубоко затаивались в своих норах.
Он всегда находил чем заняться в лесу в любую пору года, за кем понаблюдать, что собирать к столу. Он любил природу, хотел жить и умереть, как царь Берендей, среди этой лесной красоты, гармонии, умиротворения и безмятежности.
Но это все в прошлом. Сейчас перед ним стояла сложная задача: среди громадных городских джунглей, используя все охотничьи навыки, найти женщину, в которую он когда-то был влюблён. Скорее, бабушку, ведь это было так давно.
Большое Дуло помнил её девичью фамилию, название вуза, не забыл про ее биологическое образование и даже увлечение пингвинами. Когнитивные способности его не подвели. Он точно определил место, где ее следует искать.
И вот, он стоит перед огромным надстроенным, осовремененным зданием сталинской постройки в семь этажей, прикинув на глаз размер площади внутренних помещений в нем эдак в тридцать - сорок тысяч квадратных метров. Где-то там в его чреве работала некогда любимая им женщина, даже не подозревая о новом пришествии своего старого друга. Он должен непременно её найти. Ориентиром могло послужить чучело пингвина, живущее в ее рабочем кабинете, ведь он твердо помнил обещание подарить ему перо из хвоста непревзойденного антарктического пловца.
Препятствие в виде электронного вахтёра и дублирующего его функции охранника Дуло прошел легко. Не надо было даже выдумывать легенду об участии в одном из многочисленном научном мероприятии. Ведь у него был такой солидный вид и возраст. Ветераны не врут.
А вот далее было сложнее. Он выбрал, как показалось ему, студента повзрослее, со старшего курса, который несомненно должен знать больше, чем начинающий.
- Помоги, любезнейший, - начал он по-старомодному, чтобы удивить собеседника и войти к нему в доверие, и, поскольку не знал её реальной должности продолжил. - Мне надо найти одного преподавателя, а может быть, завкафедрой, а может быть, и декана или даже члена ректорского совета. Зовут её Ирина, немолодая, отчество и фамилию забыл. Да! В рабочем кабинете должно стоять чучело пингвина.
М-да, хорошую ориентировку сочинил, подумал Дуло.
- А какого пингвина? - живо откликнулся собеседник, парень в модных очках и с брутальной стрижкой налысо. - Их насчитывается восемнадцать видов.
Большое Дуло понял свой промах.
- Э-э-э-э... Которые в Антарктиде живут, - пришла в голову спасительная идея.
- Большинство из них живёт в Антарктиде. Может быть, вы имели в виду живых? У нас есть пингвины, что живут в вольерах.
- Да нет, чучело.
- А как он выглядит, размеры, окраска? У нас пятьдесят кафедр на факультете и везде что-то стоит - чучела, скелеты.
«Ветеран» был сконфужен.
- Большой такой, когда живой – дерется, может быть опасен для человека, - новая подробность пришла ему в голову.
-А-а-а, императорский или королевский, Aptenodytes forsteri или Aptenodytes patagonius.
- Короче, я не знаю, - сдался он. - Он там давно стоит.
Студент немного призадумался, но, в итоге, смог локализовать вероятностные места расположения артефактов, перечислив их. Не надеясь на память, Дуло записал перечень мест в записную книжку, поблагодарил юношу и отправился на поиски.
Это было нелегко. Огромное здание со множеством помещений, где он очутился впервые. Да и возраст давал о себе знать. Долго ли, коротко ли, наконец он оказался перед тщательно отреставрированной дверью в стиле неоклассицизма с табличкой «Кафедра микологии».
Дуло постучал и вошёл внутрь, приготовив дежурную фразу, мол, ищет человека с придуманной фамилией, с вымышленной кафедры, что он, типа, заблудился внутри здания. Обычно это срабатывало в предыдущих случаях, с помощью его наводящих вопросов. Внутри помещение выглядело как обычная кафедра: с оргтехникой на столах, высокими шкафами, портретами каких-то людей, видимо, оставивших след в данном разделе науки. На одной из стен висели большие цветные портреты лошадей. «Тепло»?
Пока молодые студентки, перебивая друг друга, пытались разобраться в его легенде, на шум вышла женщина пенсионного возраста с седыми волосами, собранными в длинный хвостик. Её внешность показалась Дулу знакомой. Сомнений на оставалось: это была Великолепная Ирина, его Ира. Время изменило черты лица, профиль греческой богини затерся, оплыл, лишь живые красивые серые глаза, пусть и сквозь линзы очков, оставались прежними.
- Ира! - непроизвольно вырвалось из него. - Это я, Андрей! Помнишь Алтайские Ибеня, Большое Дуло?
Сказать, что она переменилась в лице - ничего не сказать, вся гамма чувств промелькнула на нем. Но она быстро взяла себя в руки.
- Девочки, оставьте нас на пять минут, надо переговорить с коллегой, он прибыл издалека, - хорошо поставленным голосом лектора произнесла она.
Девушки послушно вышли, и теперь ничто уже не мешало им обниматься и целоваться. Правда, обнимал и целовал больше он один.
- Сумасшедший! Столько лет прошло, как ты меня нашел?
- Старый сентиментальный дед ищет тех, с кем ему было хорошо в жизни, - пошутил Дуло, не переставая гладить её по седым волосам, которые когда-то сводили его с ума.
- А у тебя сохранилось чувство юмора, - улыбнувшись, заметила она.
- А у тебя - командирский голос! - ответил он ей комплиментом. - Помнишь, как ты на вздыбленном коне кричала на меня так, что горы дрожали? Ты наверное тренируешь свой голос на научных советах на оппонентах?
- Не только, больше на непрошеных гостях, которые бесцеремонно вторгаются и отвлекают от учебного процесса, - съязвила Ирина.
Дуло взял ее крепко за руки и, не отрываясь смотрел в глаза.
- Милая, я рад, что тебя нашел под занавес жизни, будет что вспоминать. Как у тебя по жизни, ну, там семья, дети, внуки?
- Все окей. Я уже бабушка, у меня замечательные внуки. Вероятно тоже пойдут по моим стопам, в биологию. Однако в науке я далеко не ушла, ты же знаешь, что люблю лошадей, путешествия. А это отнимает много времени.
- Судя по портретам коней на стенах, это правда. - подколол он. - Это все победители конных скачек в Дубае? А где же портреты твоих выпускников - лауреатов Нобелевских премий с дарственными надписями?
- Они предпочитают не светиться, ведь скромность - спутник гениальности, - она тоже не осталась в долгу.
- Ты тоже не потеряла чувство юмора, дорогая, и это замечательно.
- Нам стоит выступать в КВНе преподавателей на пару, - усмехнулась Ира.
- У меня низкий индекс Хирша, я гожусь только в зрители! - Они оба засмеялись над добрым стёбом.
- Слушай, а почему кафедра микологии, ты же, помню, занималась пингвинами?
- Прокариоты, низшие организмы, гетеротрофы - моя родная специальность. А в Антарктиде простейшие организмы тоже живут, ты же знаешь.
- Ка-а-анеш, умный тоже, - Дуло улыбнулся. - А где чучело того длинноклювого отморозка, что напал на тебя?
- Ему повезло, он удрал и умер естественный смертью. А на чучело пошел другой, ему не повезло, он пал жертвой простейшего грибка из группы зигомицетов, живущего в Европе. Заболел и умер. Представляешь, как грибок попал из Европы в Антарктиду и поселился в его организме? Занесли люди.
- Не представляю. А где его чучело? Ты обещала мне перо из него, эта мысль меня грела всю дорогу, - он напомнил ей обещанное много лет назад.
- Тебе не повезло, несколько лет назад его целиком сожрала Tineola bisselliella.
- Тварь, - смачно выругался он, - большого пингвина, целиком! Ни фига у вас тут зверинец!
Ирина громко расхохоталась.
- Это моль платяная. Пришлось утилизировать останки обоих.
- Как, - поразился он, - и у вас не нашлось баллончика дихлофоса?!
- По данным ФАО насекомые-вредители уничтожают двадцать процентов… -начала она поставленным лекторским голосом.
- Довольно, давай про нас, - мягко прервал её Дуло,- времени мало.
- Давай, - вздохнула она, - расскажи про себя. Какими судьбами тут? Был ли после болезни на Алтае?
- Я - нормально, вот решил правнуков проведать. Живут в усадьбе на берегу Москвы-реки, там дочь обосновалась с мужем и детьми всем семейством, после возвращения. Большое родовое гнездо.
- Фу, какой ты древний, уже правнуки есть, - тонко уязвила его.
- Да, как помет археоптерикса, - с гордостью подтвердил он. - И на Алтае бывал, правда, гораздо позже. Помнишь, звал тебя на Укок? Был там на бронетехнике верхом, не на коне. Заткнешь уши, чтобы рев моторов не слышать, глядишь по сторонам и кажется, что ты снова верхом на коне - белые горы, зелёные степи. Мы тогда шли брать Джунгарский проход через перевал Укок. Короче, успел повоевать.
- Да, слыхала. Нас тут тоже бомбили, боялись за собранные веками коллекции - на каждом факультете целый тематический музей, твой пингвин скучал тут не один. Пронесло.
- Да, - в задумчивости поддакнул Дуло, не слыша её, уносясь в далёкие воспоминания, - мы оказались там в эпицентре событий. Мне шлем разбили и броник чуть не продырявили. Спустились с перевала и дали жару. Теперь проход наш, там не ходят новые Чингисханы со своими ордами. Теперь только логистические потоки из Китая. Денежки от них текут в бюджет, и тебе перепадает на изучение пингвинов.
- Сдались тебе эти пингвины, забудь! - Возмутилась она громко. - Ты на кафедре микологии, «грибоведения», по-русски.
- Научи тогда гнать самогон из мухоморов, говорят, это умеют даже ваши первокурсники, - пошутил он.
На её громкий голос заглянуло несколько любопытствующих студентов.
- Иринсановна, у нас зачёт по расписанию, - вразнобой загалдели они.
- Конечно-конечно, проходите!
Студенты гурьбой ввалились в помещение.
- Знакомьтесь, пожалуйста, это мой коллега из Сибири, из университета-побратима, завкафедрой беспозвоночных, - представила его студентам, припомнив их старую шутку.
- Да-да! - он принял важный напыщенный вид, стараясь не расхохотаться. Этот юмор был понятен только им двоим.
- Пора, у меня занятия, - вновь напомнила она.
- Вряд ли мы увидимся снова, - меланхолично ответил он. - Прощай, моя любовь, - это уже ей на ушко, чтоб не слышали студенты.
Он поцеловал ее руку на прощание, слишком страстно и слишком интимно. Посмотрел ей в глаза, на седые волосы, заправленные в длинный пучок, фигуру в деловом костюме, чтобы получше запомнить её на недолгую оставшуюся жизнь. Она помахала рукой на прощание и повернулась к студентам.
Всё. Он вышел, закрыв за собой дверь. Его ждали правнуки и воспоминания, которые необходимо им передать. Про любовь и горы. И про лошадей. Обязательно.

А ты, мой читатель, был ли ты там, в Алтайских Ибенях? Если нет, срочно оторви пятую точку от дивана. Открой в компьютере карту Горного Алтая. Видишь там, на карте, линии — черные, коричневые, синие, белые?* То линии твоей судьбы. Найди понравившуюся и крепко-крепко схвати её. Она вытянет тебя сквозь трудности, преграды и испытания к настоящей большой любви. Ты точно не пожалеешь.

* - горизонтали на топографический карте.

Новосибирск, 08-25.08.2023 г.

© Петр Муратов, 2024
Дата публикации: 26.02.2024 17:53:55
Просмотров: 819

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.