Каменный Ангел
Надежда Шишкина
|
Форма: Рассказ
Жанр: Проза (другие жанры) Объём: 57927 знаков с пробелами Раздел: "" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Мокрый желтый лист сорвался с дерева над моей головой и, кружась, опустился мне на плечо. Я взяла его, повертела в руках и выпустила. Он упал на землю рядом с кучей перекопанной земли и сразу затерялся среди таких же опавших листьев. Я была здесь много раз. Я даже не могла толком вспомнить, когда нашла это место. Кажется, мне было лет пять. Тогда я первый раз сбежала из дома. Родители в очередной раз поругались, и я не выдержала. Просто собрала вещи, показавшиеся мне тогда необходимыми, взяла деньги из маминой сумки – и ушла. Они были так заняты ссорой, что даже не заметили моего исчезновения. Опомнились почти через час. За это время я успела уехать на автобусе на другой конец города и пешком отправиться в поселок, находившийся в сорока километрах за городской чертой – к бабушке. Я ее особо не любила, но она хотя бы никогда не говорила таких ужасных вещей, как мои родители… Мой старший брат, которого мама родила еще до свадьбы от другого мужчины, жил там уже несколько лет. Не знаю, о чем я тогда думала. Наверное, мне показалось слишком долго идти в обход, и я направилась прямиком через кладбище. Оно тянулось на несколько километров вдоль трассы, ведущей в Озерский. И до сих пор не знаю, каким оно было в ширину. Удивительно, что меня так и не заметили – ребенок в ярко-розовой куртке, одиноко идущий между могил. На кладбище было полно народу. Возможно, поэтому на меня не обращали внимания – решили, что я пришла сюда с родителями. Для беспризорника, какие стайками носились между могил, я выглядела слишком ухоженной. Я помню только одно – похороны. Я вышла прямо к ним. Люди, все в темной одежде, стояли, опустив головы, вокруг могилы, куда только что опустили гроб. Я несколько минут смотрела на них, и никак не могла понять – грустят они или нет. Никто из них не плакал, даже женщины. Некоторые явно скучали, кто-то даже улыбался – но это я, скорее всего, додумала уже позже. Когда начала хоть немного разбираться в людях… А тогда я просто прошла мимо, стараясь остаться незамеченной. Разумеется, я заблудилась. Мне тогда казалось, что это просто – иди себе по прямой, наметив где-нибудь далеко впереди примечательный ориентир. Но я все равно заблудилась. Как подтвердилось позже, чувства направления у меня вообще нет. Я блуждала до самого вечера, уже забыв, куда шла. Кладбище пустело, а мне хотелось только одного – поскорее выбраться отсюда. Но я не подходила к этим людям, и не просила отвести меня домой. Ведь дома – мать, которой на меня наплевать, и отец, который меня ненавидит… И это не детские выдумки – это правда. Когда стало темнеть, я поняла, что идти куда-то уже бессмысленно. Я только сильнее устану. А потом где-то совсем неподалеку завыли собаки. Я до жути боялась собак, после того, как овчарка папиного приятеля укусила меня за ногу. Но тогда собаку быстро отогнали, а сейчас я была одна. И я была свято уверенна, что эти, без сомнения голодные, твари съедят меня заживо. Я так испугалась, что кинулась бежать. Но далеко ли может убежать пятилетний ребенок? Я почти сразу упала, и подняться уже не смогла. Я заползла под оградку одной из могил и прижалась к надгробию. С его выцветшей фотографии на меня смотрела пожилая женщина с добрым лицом. Мне почему-то казалось, что она не позволит никому меня обидеть… Так я и просидела несколько часов. Я замерзла и хотела есть. У меня с собой было печенье, но его не хватило, чтобы утолить голод. А потом еще и дождь начался. Я сидела, мокрая, замерзшая, грязная, я плакала и мне было уже все равно – пусть даже меня заберут домой, где родители непременно меня накажут. Пусть меня съедят собаки, лишь бы не сидеть здесь и не бояться больше. То, что случилось потом, я помню довольно хорошо. Он вышел из-за старого, полуразвалившегося склепа, единственного на нашем кладбище. Он выглядел очень странно – высокий, длинноволосый, в темной просторной одежде. Из-за этого было особенно хорошо видно, какой он бледный. Наверное, я приняла его за призрака. И закричала от страха, уверенная, что душа доброй старушки, отгонявшая от меня собак, с ним, конечно, не справиться. А он остановился в двух шагах от меня, оглядывая кладбище, и совсем не смотрел в мою сторону. Он поводил головой, как делают слепые – я уже видела слепых, например, своего дедушку. Он точно так же поворачивал голову из стороны в сторону, и при этом взгляд его был неподвижен. Тут из кустов выскочила здоровая лохматая собака и кинулась к нему. Я чуть не закричала. И закричала бы, если бы страх не отнял у меня голос. А он присел и потрепал собаку по голове. Та несколько раз тихонько тявкнула и повернулась в мою сторону. Он тоже посмотрел на меня. И словно только сейчас заметил. Снова погладил собаку и направился ко мне. Я начала сомневаться – ведь призраки не могут гладить собак. Если эти собаки сами живые. Но тут же в голове всплыли десятки рассказов про злых людей, а это было ничуть не лучше. Но он не собирался делать мне ничего плохого. Он присел с той стороны ограды и негромко произнес: - Привет. Я ничего не ответила. Он вдруг улыбнулся, и от этой улыбки его узкое, какое-то острое лицо, стало совсем добрым. Он протянул руку между прутьев ограды. - Не бойся, я не призрак. - А я и не боюсь! – Наконец проговорила я. Наверное, мне тогда казалось, что ответ звучал гордо и уверенно. Наверняка, он звучал жалобно. Потому что он снова улыбнулся. - Вот и хорошо. Ты храбрая девочка. Что ты здесь делаешь? - Я жду утра! - Зачем? – Словно бы удивился он. – И как ты здесь оказалась? - Я иду к бабушке. Наверное, это было похоже на сказку о Красной Шапочке. Только волк мне попался не серый, а какой-то черный. Он не опускал руки и продолжал улыбаться. - Иди сюда. - Не пойду! - Я отведу тебя к сторожу. – Объяснил он. Я решила ему не верить. - Мне все говорили, что с незнакомыми людьми ходить нельзя! - Но ты же не хочешь просидеть здесь всю ночь? – Спросил он. Я помотала головой. Он вдруг оглянулся на собаку, смирно сидевшую в стороне, и смотревшую на меня своими большими карими глазами. – А, хочешь, Атос тебя проводит? Я так и вздрогнула. Мысль о том, что нужно хоть на шаг приблизиться к этому чудовищу, меня перепугала до смерти. Кажется, он это заметил. - Ты боишься собак? Я дернула головой – толи соглашалась, толи нет. Он усмехнулся. - Не надо их бояться. Здесь все собаки добрые. Я и сторож подкармливаем их. Они не кусают людей. Я ему не поверила. И тогда он вдруг выпрямился и хлопнул себя по бедру. - Атос, иди сюда. Собака подбежала сразу. Она оказалась ему по бедро. Я замерла, не смея движением обратить на себя внимание Атоса. Он же заискивающе смотрел на Него, и мел по земле пушистым хвостом. А Он смотрел на меня. - Подойди, не бойся. Атос тебя не укусит, обещаю. Хочешь, я его подержу? Я неуверенно оглянулась на надгробие. Фотография старушки ласково улыбалась и, видимо, была не против. И тогда я осмелилась подойти. - Погладь. – Сказал Он, заставляя Атоса повернуться ко мне боком и придерживая его тяжелую голову. Я осторожно просунула руку между прутьев ограды и прикоснулась к лохматой, свалявшейся шерсти. Атос чуть повернул голову, наблюдая за мной, но даже не пытаясь сопротивляться… Через десять минут Он вывел меня к главной дороге через кладбище. Впереди горел огонек в домике сторожа. Он легонько подтолкнул меня. - Иди. - А ты? – Удивилась я. Он снова улыбнулся, но на этот раз – чуть печально. - А я пойду к себе. - А где ты живешь? – Только сейчас я осмелела настолько, чтобы задавать вопросы. Он, уже уходя, махнул рукой. - За кладбищем. Я постояла немного на дороге, глядя ему вслед. Потом повернулась и медленно побрела к домику у ворот. Атос шагал рядом, время от времени тычась мне в ладонь мокрым носом. У самого дома нам навстречу выскочили еще две собаки – одна больше другой. Я опять испуганно замерла, но Атос вышел вперед и хрипло пролаял, словно знакомил меня с друзьями. И тут же открылась дверь сторожки. На пороге стоял невысокий лохматый дяденька в спортивном костюме. Он удивленно посмотрел на нас. - Букет, это кого ты мне привел? – Спросил он, разглядев меня. Собака, конечно, промолчала. Зато ответила я. - Его зовут Атос. Дяденька посмотрел на меня как-то встревожено и, схватив за руку, повел к себе. - Ну, рассказывай, как ты тут оказалась? – Велел он, заходя в дом. Пока я говорила, он позвонил в милицию и рассказал обо мне. Утром меня отвезли домой. Я видела Его еще два раза. Второй раз – когда снова сбежала из дома. В семь лет. Бабушка заболела и попала в больницу, и некому было остаться с моим братом. Мать решила забрать его к нам. Отец был против. Они снова ругались – долго и громко. Это было вечером, утром мне нужно было идти в школу, но они об этом и не вспомнили. А я никак не могла уснуть. Я снова собралась, на этот раз чуть тщательнее, и незаметно ушла. Сначала я собиралась отправиться в больницу – там сейчас был мой брат, вместе с бабушкой. Но потом передумала – в больницу ночью никого не пускали. И скорее всего, снова отправили бы меня домой. Гулять по городу я побоялась. Поэтому снова отправилась на кладбище. Может быть, мне снова хотелось увидеть Его. Может быть – посидеть в уютной теплой сторожке, почесывая за ухом Атоса и слушая бесконечные истории Николая Ивановича, кладбищенского сторожа. Но когда я подошла к сторожке, свет в доме был выключен. У ворот появились собаки – Атоса среди них не было. Они облаяли меня, и я не решилась идти дальше. Я прошлась вдоль забора, как мне показалось, достаточно далеко. Пролезла между прутьями и побрела по кладбищу. На это раз мне почти не было страшно. Я не думала о собаках и привидениях. Я думала о том, когда это все закончиться – ссоры родителей, болезнь бабушки. Когда мы с братом, наконец, сможем жить вместе. Ведь мы так друг друга любим… Он появился передо мной так неожиданно, что я все-таки испугалась. Посмотрел на меня все с той же ласковой улыбкой. Но спросил строго: - Что ты здесь делаешь? - Я ушла из дома. – Честно ответила я. Он нахмурился. - Дети не должны так делать. Тебя родители обижают? - Да! – Выпалила я, но тут же смутилась. – То есть нет… Но я же не на совсем ушла. Только на ночь. Мне в школу завтра. - Ты не должна сбегать из дома. – Он вдруг заговорил так же, как все взрослые. У меня было ощущение, что меня предали. Я обиженно насупилась. - Я не хочу домой. Они мне спать мешали своими криками. - Они часто ругаются? – Догадался Он. Я только кивнула. Он присел рядом со мной, положив руку мне на плечо. - Все равно, не надо так. Они ведь тебя любят. Тогда я была готова в это поверить. Такой удивительный человек, как Он, не мог ошибаться. Это потом я поняла, что ошибаться могут все. - Я не хочу домой. – Только и повторила я. И добавила. – Я хочу к брату. - А где твой брат? - В больнице. Бабушка заболела, а папа не хочет его забирать. Потому что он ему не сын. – Я даже не сомневалась, стоил ли рассказывать Ему все это. Конечно, стоит. Он некоторое время не отвечал, внимательно глядя на меня. Потом вздохнул. - Пойдем, я отведу тебя к выходу. А то опять заблудишься. Я не могла вернуться домой сейчас. Это было все равно, если бы Колумб повернул назад в дне пути от Америки. Я вцепилась в его рукав. - Нет, не надо! Можно я тут останусь? Хотя бы ненадолго! Пожалуйста! - Но кладбище не место для маленьких девочек. – Рассудительно сказал Он. Я упрямо тряхнула головой. - Пожалуйста! Можно? Он снова улыбнулся, и я сразу поняла – Он разрешит. - Так и быть. Но утром я отведу тебя к сторожу. Хорошо? - Конечно! – Я обрадовано обняла его за шею. Он смутился и отстранил меня. А я тогда заметила только одно – его кожа на ощупь была совершенно гладкой и не такой теплой, как у всех людей. Но я ведь знала тогда, что Он – не привидение. Привидение вообще нельзя обнять, у него нет тела. Он отвел меня к ближайшей могиле и усадил на скамейку рядом с ней. Откуда-то выбежали две собаки – те самые, что облаивали меня у ворот. Он свистом подозвал их и представил мне: - Это Рональд. – Он потрепал за ухо здоровую черную дворнягу. Другую собаку погладил по узкой, провисшей спине. – А это – Артемида. - А здесь у всех собак такие имена? - Какие? - Красивые. – С удовольствием ответила я, почесав за ухом ткнувшуюся мне в колени Артемиду. За час до рассвета Он, как и обещал, отвел меня к воротам. Даже не пришлось будить сторожа – я легко пролезла между прутьев забора и побежала по дороге к остановке. Он постоял немного, глядя мне вслед, а потом быстро ушел вглубь кладбища. Я даже успела забежать домой за учебниками. Когда я вошла, родители еще спали. Они вышли, разбуженные моей возней, и даже удивились. Мама посмотрела на часы и воскликнула: - Господи, Зоя! Время еще семь часов! Куда ты так рано собралась? Она и не заметила капель дождя на моей куртке и грязи на моих ботинках. Через несколько дней я пришла на кладбище снова. Уже специально, чтобы встретить Его. Я пришла рано утром, сказав маме, что у нас в школе праздник. И что вечером я задержусь у подруги. Она не стала меня расспрашивать. Я бродила по кладбищу целый день. Иногда меня сопровождали Рон и Арти, так я сократила имена собак. Дедушка-сторож узнал меня, от него я узнала, что Атос умер год назад о старости. Николай Иванович закопал его здесь же, на кладбище, и мне было приятно думать, что душа доброй собаки, может быть, за мной наблюдала. Но чаще я ходила одна. Рон и Арти не уходили далеко от ворот, строго соблюдая свои обязанности. Я же, наверное, несколько раз обошла все кладбище за этот день. Но Его так и не встретила. Он говорил, что живет за ним. Я даже обошла весь периметр вдоль забора. Но не увидела никаких домов. Но я была настроена увидеть Его, во что бы то ни стало. Я ведь даже не подумала, что в этот день Его просто могло не быть на кладбище. Что он мог заболеть, заняться своими делами или уехать куда-то… Под вечер я так устала, что не могла больше ходить. Я устроилась на скамейке перед могилой, кажется, той самой, что и несколько дней назад. Начинали сгущаться сумерки. Я им только радовалась – ведь до этого я встречала Его только ночью. Может, и в этот раз случиться так же. Я оказалась права. Он появился сразу после заката. Когда я потом прочитала книгу о вампирах, я сразу вспомнила об этом. Он тоже появлялся только в темноте. Уж не был ли Он вампиром? Конечно, нет. Вампиры не бывают такими добрыми, как Он. Хотя, в тот раз он добрым вовсе не был. Наверное, Он уже знал, что я жду его. Потому что Он вышел прямо ко мне и сразу спросил: - Ты снова ушла из дома? Я покачала головой. - Нет, я пришла к тебе. Он долго молчал, как-то странно на меня глядя. В его взгляде были и радость, и грусть одновременно. Потом Он вдруг шагнул ко мне, и опустился передо мной на одно колено. - Я рад. – Тихо сказал он, беря меня за руку и целуя ее. Прямо, как рыцари в сказках. Но потом он резко поднял голову и заговорил строгим, неожиданно грубым голосом: - Но запомни одно. Теперь ты больше никогда не должна приходить сюда. - Никогда-никогда? – Даже в семь лет я еще плохо понимала смысл этого слова. Он отрывисто кивнул. - Можешь приходить днем. Никогда не приходи сюда ночью, ты поняла? Он говорил таким же голосом, как мой отец. «Никогда больше так не делай, поняла?!» Я заплакала. Я уже давно не плакала – для семилетнего ребенка. Мать ненавидела слезы. Но тогда не смогла сдержаться. Я заплакала и попыталась обнять его, но он грубо отстранил меня и повторил. - Запомни – никогда не приходи сюда ночью. Он встал и направился прочь. Лишь на секунду он остановился и бросил через плечо. - Иди домой, пока еще не очень поздно. Собаки тебя проводят. И исчез. Я действительно Его больше не видела. Я решила, что у Него был веский повод так говорить. Иначе Он ничем не лучше других взрослых. А этого я принять не могла. Арти носом ткнулась мне в бедро, словно подталкивая, а Рон уже затрусил в сторону ворот, тихо ворча что-то самому себе… Я послушалась Его, но вскоре мне пришлось побывать на кладбище снова. Правда, днем. Бабушка так и не выздоровела. Ее хоронили на том же кладбище – единственном в нашем городе. Причем, в самой старой его части. Городские власти решили использовать места, где были самые старые могилы. Там часто даже надгробий не оставалось, а те, что оставались, тайком выкапывали и уносили куда-то. Я заметила это в день последней встречи с Ним. Места там были гораздо дешевле, а отец заявил, что у него «не так много денег, чтобы эта старуха заработала на нем даже после смерти». Мама была против, но ничего не сказала. Когда похороны завершились, родители решили проведать могилу другой моей бабушки – по отцу. Она располагалась в более престижном месте. И вот по пути туда я увидела эту статую. Это была статуя в человеческий рост, изображавшая ангела. Ангел стоял, сложив руки на груди, словно обнимая себя, и с надеждой смотрел в небо. Крылья, сложенные за спиной, достигали земли. Это была очень старая статуя, она уже потрескалась и местами раскрошилась, на ней были следы не слишком тщательно отмытых надписей, но она выглядела чистой и опрятной. Наверное, кто-то приходил сюда довольно часто. Родители ушли далеко вперед, забыв обо мне, а я все разглядывала каменного ангела, и думала, что он кого-то мне напоминает. И только когда брат заметил мое отсутствие, и издалека позвал меня, я поняла – кого. Нет, не брата. А Его. Только у ангела лицо имело совсем другое выражение. Печать боли и надежда – вот что было на его лице. Каменные глаза без зрачков смотрели в небо, губы неведомый мастер сложил в печальную полуулыбку. Наверное, так мог выглядеть мученик во время молитвы. Я не могла надолго здесь задержаться. Я поспешила за родственниками, думая о Нем и об этом ангеле. Может быть, это могила Его родственника? Мне часто говорили, что я похожа на бабушку. А он мог быть похож на дедушку. Или прадеда, ведь памятник казался очень старым… После бабушкиной смерти отцу пришлось забрать брата к себе. И мне стало легче. Был кто-то, кто мог утешить меня. И кто сам нередко нуждался в утешении. Теперь мне не было нужды ходить на кладбище. Я все реже вспоминала о Нем. Лишь иногда, посещая могилу бабушки, я ходила к тому памятнику. Смотрела на него, мечтая однажды встретить Его снова. И, наконец, разузнать, почему он меня прогнал. Но потом случилось то, из-за чего я снова стала нуждаться в Нем. Даже больше, чем тогда, в детстве. Бабушкин дом в поселке по завещанию доставался брату. Родители продали его и купили Артему квартиру. Он перебрался туда, когда ему было шестнадцать, а мне – двенадцать. Мать, как обычно, не обратила на это внимания, а отец даже вздохнул с облегчением. Они с мамой никак не мирились. Кажется, они ругались со дня своей свадьбы. Я даже знаю почему. Мать родилась в деревне. И не хотела умереть там же. Уехав в город учиться, она быстро поняла, какой жизни хотела. Красивой. Богатой. Роскошной. Но она не была готова работать ради этого. Она надеялась удачно выйти за муж, и делала для этого все. Ее очередная жертва, немолодой уже мужчина, владелец большого магазина, узнав, что она ждет от него ребенка, сделал ответный сюрприз. Он оказался женат, и уже имел двоих детей. Матери пришлось рожать одной. Может быть, она даже любила Артема. Но красивую жизнь она любила больше. Поэтому, когда появился Олег, ее будущий муж и мой отец, она сплавила сына к бабушке. А, убедившись, что Олег холост, повторила операцию – родила меня. Отец узнал об Артеме через два года после свадьбы, когда мальчик серьезно заболел, и ему потребовалась операция. Он не признал сына и не развелся с мамой только из-за своих родителей – строгих и влиятельных людей, не терпевших такого отношения к семье. Меня же он тогда возненавидел. Потому что только я мешала ему стать свободным, потому что мной его привязали, как веревкой. Через какое-то время я даже начала его понимать. Родителям было мало дела до меня. Для матери я выполнила свою задачу, для отца… Ну, я уже все сказала. Поэтому меня просто убрали с глаз долой – отдали в элитный лицей, записали в художественную и музыкальную школы, в танцевальный кружок. Из меня делали настоящую леди, наверное, надеясь использовать меня в будущем – для удачного и полезного замужества… Я долго не догадывалась об этом. И была только рада как можно меньше времени проводить дома. Когда Артем переехал к нам, родители тоже подумывали занять его чем-нибудь. Но у него был слишком сложный характер, который принято называть «переходным периодом» и «подростковым максимализмом». К слову сказать, характер его с возрастом совсем не изменился. Отчаявшись получить от брата какую-то выгоду, родители просто махнули на него рукой. Сделали ему личный набор ключей, позволяя уходить и возвращаться когда угодно, не ночевать дома. Я только слышала, как отец однажды сказал ему: - Если что-то из дома пропадет – отправлю тебя в колонию для несовершеннолетних. А еще он жестоко пресекал все, что могло испортить его репутацию. Отец очень дорожил своей репутацией – ведь он работал в мэрии города, и даже мечтал стать когда-нибудь мэром… А в день шестнадцатилетия Артема он просто бросил на стол ключи, папку с документами и сказал: - Проваливай. И Артем переехал. К счастью, мы с ним были все так же дружны, а жил он не слишком далеко. Так что теперь, когда мне не хотелось оставаться дома, я ехала к нему. Он занимался музыкой, учил играть меня на пианино, оставшемся еще от бабушки. Потом купил себе синтезатор. Я дарила ему книги с нотами, диски с записями классики и его любимыми группами. Он включал их, и мы садились на диван, пили чай и разговаривали. Чем старше мы становились, тем серьезнее были темы для бесед. - Уеду я отсюда. – Решительно заявил он, когда я пришла поздравить его с совершеннолетием. У него почти не было друзей, и в тот раз мы были одни. Я даже прогуляла школу, чтобы поздравить его, хотя за это дома меня ждал скандал. - Обязательно уеду. – Он задумчиво посмотрел в окно поверх моей головы. А я вдруг испугалась. То есть как – уедет? А я? Что же я буду делать здесь одна? Я так и спросила. Артем грустно улыбнулся, обнял меня и прошептал, зарывшись лицом в мои волосы. - Куда же я от тебя денусь… Не бойся. Я уеду не завтра, через год, может, через два… Как накоплю денег. Ты тогда будешь уже взрослая. - Но я же… Он осторожно прижал ладонь к моим губам, не давая закончить. - Я уеду, а когда устроюсь, заберу тебя отсюда. Ты умница, сможет устроиться где угодно. - А родители? – Все-таки я плохо себе представляла жизнь без них, без их власти и постоянного присутствия. Артем улыбнулся. - Им точно хуже не станет. Мы немного помолчали. Я вертела в руках кружку с чаем, а он листал подаренную мной книгу. Потом я спросила: - И куда ты хочешь уехать? - Не знаю. – Пожал плечами он. – Может быть, в Питер. Там красиво. И музыкантам там проще. Я же хочу музыкой заниматься, как профессионал. - С чего ты взял, что проще? – Засомневалась я. - Не знаю. По мне, так хуже, чем здесь, уже нигде не будет. А в Питере уж тем более. Я не могла не согласиться. Мне тоже не нравился этот город – не только потому, что здесь родители. Здесь все было мрачным, угрюмым и каким-то безжизненным. Здесь было душно и скучно. И даже в солнечные дни здесь была плохая погода. А еще здесь был Он… Я вспомнила о Нем так внезапно, что сама себе удивилась. Я давно о нем не вспоминала. Даже на ту безымянную могилу с каменным ангелом совсем перестала ходить. Артем, кажется, заметил, как я погрустнела. Снова обнял и потрепал по голове. - Не грусти! У меня сегодня праздник, в конце концов… Не думаю, что ты пропустила занятия для того, чтобы сидеть здесь и хандрить. Так что давай, садись за синтезатор и покажи, как ты выучила мой прошлый урок! Я была только рада отвлечься от всех этих мыслей. Но все равно не смогла. Ночью мне приснилось, что я брожу по кладбищу, причем я знала, что сейчас ночь, хотя вокруг было светло. За мной попятам ходил Атос, облизывал мои ладони, совсем как раньше. Иногда мимо проходили какие-то люди, похожие на маму, Артема, Николая Ивановича… Последних, почему-то было больше всего. А потом я вышла к тому самому месту. Я сразу узнала его, хотя памятника больше не было. Вместо него в земле темнела большая дыра, уходившая, казалось, к самому центру планеты. Я даже видела отсветы в глубине – только они были, почему-то бледно-синими и холодными. Проснувшись, я не могла думать ни о чем другом, кроме каменного ангела. Он ведь стоял в самой старой части кладбища, и его могли запросто выкопать, как это случилось в моем сне. Я едва дотерпела до конца уроков и, наплевав на все свои студии и кружки, помчалась на кладбище. Было очень страшно от мысли, что его там уже нет… Ни Его, ни ангела… Николай Иванович не узнал меня, когда я промчалась мимо. Не узнали и собаки – теперь это были уже другие, Рон и Арти, наверное, тоже уже состарились и умерли. Я не остановилась поздороваться. Сейчас гораздо важнее было успеть… Словно я что-то обещала, а теперь опаздывала с выполнением обещанного. Это было глупо, но тогда я об этом совсем не думала. Я остановилась, задыхаясь от бега, на краю небольшой полянки. Той самой. Ангел стоял на месте, не окруженный даже декоративной оградкой, такой несчастный и беззащитный. Похоже, его давно не навещали. Я подошла ближе, встала на цыпочки, заглядывая в каменное лицо. От прошедшего недавно дождя на нем оставались светлые разводы, и казалось, ангел недавно плакал. Я достала платок и попыталась вытереть его. Но пришлось сбегать за водой, захватив с собой случайно найденную бутылку, чтобы хоть немного привести его в порядок. Чтобы смыть грязь со всей статуи понадобилось бы десять таких бутылок. И сто платков. Я решила, что обязательно приду сюда снова. Как можно скорее. Принесу с собой все необходимое, и хорошенько вымою статую. Если уж никто другой не позаботился об этом… Я вспомнила Его. И Его наказ не приходить сюда ночью. Мне очень хотелось его нарушить, но я сдерживала себя. Если Он сказал, что нельзя… Что ж, значит, нельзя. Обратно я шла не торопясь. Заглянула на могилу к бабушке, поправила букетик искусственных цветов, всегда стоявший здесь. Мама приходила сюда все чаще, и каждый раз с ней случалось нечто странное – она раскаивалась за свое отношение к матери, к Артему, ко мне. Она плакала и молилась, но стоило ей вернуться в город, все проходило. Она снова становилась такой, какой я ее знала. Она никогда не ездила сюда с отцом. У ворот я задержалась, чтобы поздороваться с охранником. - Добрый день, Николай Иванович! – Вежливо сказала я, не решаясь подойти слишком близко. Между мной и гревшимся на солнце старичком сидели обе собаки. Одна из них, заметно растолстевшая, явно была беременна. Старик повернул ко мне голову и прищурился. - Добрый… А мы разве знакомы? - Знакомы, Николай Иванович. – Вежливо сказала я. Он покачал головой, виновато улыбнувшись. - Не припомню, что-то. - Я, когда маленькая была, на кладбище заблудилась. Меня к вам Атос привел. Он вскочил, переполошив собак. - Зоя? – Я кивнула. Он расплылся в улыбке. – Ну точно, Зойка! Взрослая совсем стала… Давно тебя не было видно. – Он усмехнулся. – Только оно и к лучшему. Незачем живым часто здесь бывать. Я подумала, что он-то живет здесь постоянно. Николай Иванович подошел ко мне, любуясь, как мог любоваться мой родной дедушка. - Зайдешь чайку попить? Расскажешь, как живешь. Ты в каком классе-то сейчас? - В девятом. – Я тоже не сдержала улыбки. – Только мне сейчас на занятия бежать надо. Я к вам еще зайду, в выходные. - Ну, заходи, заходи. – Закивал он. Наверное, ему было одиноко здесь, совсем одному, с собаками. Я уже уходила, когда он спросил вслед. – А ты что, навещала кого? - Ага. – Кивнула я. – Навещала… родственников. Он довольно улыбнулся. Хорошо, когда дети не забывают своих предков. Я стала ходить на кладбище каждую неделю. В субботу, после занятий, я подходила к сторожке, и собаки уже узнавали меня. Николай Иванович звал их просто – Чапа и Серый. Я не удержалась и про себя дала им другие имена, какие мог дать Он. Чапу окрестила Селеной, а Серого – Вильямом. Почему-то он напоминал мне портрет Шекспира, висевший в кабинете литературы в школе. Сперва я шла к бабушкиной могиле, поправляла цветы, ставила свечку, но надолго не задерживалась. Гораздо больше времени я проводила возле ангела. Иногда я приносила воду и тщательно смывала с него грязь, потом убирала мусор со всей полянки. Приносить церковные свечи или цветы я не решалась. Только один раз, весной, принесла букетик первоцветов. Я положила их на скрещенные руки ангела и пошла за водой, но когда вернулась, их там уже не было. Наверное, их унесло ветром и разбросало по всей поляне. Я не стала их собирать. А потом я шла к Николаю Ивановичу и сидела у него до самого вечера. Он рассказывал мне много интересных историй, даже кое-чему учил – маленьким премудростям, совсем забытым в наш век высоких технологий. Мне тоже было что рассказать – ведь старик почти никуда не ходил, у него не было телевизора – только старенькое радио. Разузнав, когда у него день рождения, я подарила ему новый приемник. Он даже прослезился от радости. Я носила ему газеты и сладости, он поил меня крепким чаем. Я познакомилась с его внуком – парнем, на пару лет постарше меня, Игорем. Мы начали собираться втроем. Я подумывала как-нибудь позвать с собой Артема, но он в последнее время был слишком занят – зарабатывал деньги на переезд в Питер. А ведь ему было нужно еще и учиться, чтобы поступить там в институт. С Игорем мы быстро подружились. Николай Иванович лишь умиленно наблюдал за нашими беседами, наверное, уже что-то придумав у себя в голове, как это бывает со старыми людьми. Я делала вид, что не замечаю его довольных улыбок. Мы с Игорем были просто друзьями. Он всегда провожал меня на автобус, даже если мы не задерживались у Николая Ивановича допоздна. Пытался даже провожать до дома, но я не согласилась. Представляю, что бы сказал на это мой отец… «А что это за мальчик? Сын какого-нибудь бизнесмена?» - спросил бы он. И что бы я ответила? «Нет, папа, он внук кладбищенского сторожа. Что я делала на кладбище? Ухаживала за неведомо чьей могилой…» Мы с Игорем сближались все больше, но я никогда не приглашала его с собой на могилу бабушки. А уж к моему каменному ангелу – тем более. И про Него я рассказывать не собиралась. Я даже Артему о Нем не расскажу. Это будет мой секрет. - Я все равно уеду! – Прокричал Артем, стуча кулаком по стене. На его ладонях уже была кровь, но он не замечал. Я стояла в коридоре, едва не плача, и совершенно не знала, что делать. Я впервые видела его пьяным. Я вообще раньше пьяных людей почти не видела. Только на улицах. Правда, в последнее время начала пить мама, но она никогда не кричала, не ругалась – запиралась в ванной и тихо плакала. На всякий случай, я прятала все ножницы и бритвы, когда они приходила домой с бутылкой в руках. Раньше Артем почти не пил. Я ни разу даже не слышала об этом. Но сейчас он был пьян – вдрызг. Он плакал, молотил кулаками в стену и ругался матом, даже не замечая моего присутствия. Я не понимала, что могло так расстроить или разозлить человека. Тем более, в его день рождения. Тем более, Артема. Мне с трудом удалось поймать его руки, иначе он бы просто переломал себе все пальцы. Мне пришлось почти повиснуть на нем, чтобы хоть как-то остановить. Он был гораздо сильнее меня. Но алкоголь отнимал силы. Мне кое-как удалось отвести его в комнату и усадить на диван. Он плакал, закрыв лицо руками, а я гладила его по голове, ничего не понимая. Только через час мне удалось, наконец, выяснить, что накануне его приятель разрешил Артему прокатиться на новеньком мотоцикле – в честь дня рождения. Ребята уже немного выпили, но не настолько, чтобы терять контроль над собой. Но Артем в какой-то момент не справился с управлением. Он едва не вылетел на тротуар, где шли пешеходы, и, чтобы избежать несчастного случая, ему пришлось пожертвовать мотоциклом. Байк разлетелся на куски, влетев в стену дома. Артем успел спрыгнуть с него за секунду до этого, потому и остался цел. Но эта поездка стоила ему всех его сбережений – и это была только малая часть долга за разбитый мотоцикл. Друг оказался вовсе не таким уж другом. Он требовал деньги, не гнушаясь даже угроз. Артем не представлял, где взять денег. Я ничем не могла ему помочь. А услышав цену мотоцикла, я сама едва не заплакала. Было понятно, что ближайшие годы Артем не сможет никуда уехать. Я осталась у него на ночь, а утром кинулась домой. Была суббота, но я и не вспомнила о своих еженедельных походах на кладбище. Сейчас мне было не до того. Дома я переворошила все свои вещи. У меня было немного украшений, подаренных мне на дни рождения. Золотые серьги, кольцо и серебряная подвеска. Родители во всем поддерживали свою репутацию. Думаю, они бы с удовольствием написали бы на мне – «эта умная, красивая, воспитанная девочка – дочь Олега Перепелко. Посмотрите, какая она хорошая. У Перепелко все хорошее». Примерно так. Я этих украшений почти не носила, но родители строго следили даже за такими вещами. Иногда, на семейных праздниках, я была обязана одеть что-нибудь из этого. Я сгребла украшения в карман и понеслась обратно к брату. - Держи. – Выпалила я с порога, протягивая ему украшения. Он опешил. - С ума сошла?! – Чуть ли не закричал он. – Да родители тебя прибьют, если узнают! - Плевать. – Упрямо ответила я. – Здесь, конечно, не так много, но ты уже отдашь большую часть. - Да ни за что! – Он даже спрятал руки за спину. – Не надо мне помогать, я сам справлюсь. - А как же Питер? – Удивилась я. Впрочем, я ожидала такой реакции. Но надеялась его убедить. Он отмахнулся. - Потерплю. Стоял столько лет, и еще простоит. - Все равно. Лучше уехать через год, чем через пять лет. Он посмотрел на меня исподлобья, и у меня появилось ощущение, словно при взгляде в зеркало. Мы, наверное, сейчас были очень похожи. Стояли, набычившись, и сверля друг друга взглядом. Он снова покачал головой и произнес раздельно: - Даже не думай. Я их не возьму. Я пожала плечами. - Тогда я сама их продам, и тогда тебе останется только забрать деньги. - У тебя их никто не купит. – С усмешкой отозвался он. – Решат, что ты их украла. И отведут тебя к родителям. Представляешь, что они на это скажут? - А я в ломбард не пойду. – Я попыталась довести его угрозами. Это подействовало, но не так, как я ожидала. - И получишь за них копейки. Если вообще что-нибудь получишь. А то, гляди, и тебя саму продадут. Я обиженно поджала губы. - Так ты их не возьмешь? Он развел руками. Потом подошел ко мне, обнял и сказал совсем тихо. - Не грусти. Прорвемся. Мне и без Питера хорошо, если ты рядом. А украшения оставь – они тебе идут, сестренка. Я понимала, что он прав. Но согласиться никак не могла. Поэтому честно сказала: - Если что, скажи мне. Мне для тебя ничего не жалко. Я просидела у него до самого вечера. В пять часов, когда я обычно приходила на кладбище, зазвонил мой сотовый. Это был Игорь. Мы с ним уже давно обменялись номерами, но повод позвонить появился только сейчас. Я быстро объяснила ему, что сегодня не приду. Когда я положила трубку и подняла голову, меня встретил любопытный взгляд Артема. - А кто это был? Твой молодой человек? - Все-то тебе надо знать! – Я не удержалась и показала ему язык. Он накинулся на меня с наигранной злостью. - Ах так! Не делишься с братом? Ну-ну, потом и приходить перестанешь! Вот так из-за всяких парней и разваливаются родственный отношения! Я так же театрально возмутилась: - Игорь – не всякий! - Ага, Игорь значит. – Артем довольно улыбнулся. – Ну, так что, он тебе в любви уже признавался? - Артем, перестань! – Я покраснела. Так бывает всегда, когда кто-то угадывает твои самые тайные и, как правило, самые нелепые фантазии. Естественно, брат это заметил. Его улыбка стала еще шире. - Так да или нет? - Да! – Брякнула я, рассмеявшись. Потом опомнилась и добавила серьезней. – То есть, нет… Я не знаю. - Ясно. – Тоном опытного человека сказал Артем. – Давай, рассказывай по порядку, почему я еще не в курсе? Я не рискнула рассказать ему правду. Не всю. Он, конечно, знал, что в детстве я сбегала на кладбище. Я сказал, что там и познакомилась с Николаем Ивановичем – ведь это была правда. И что теперь я просто навещаю одинокого старика. Это тоже была правда, пусть и не вся. Про ангела я так и не рассказал. Артем все время подшучивал надо мной, но слушал внимательно и даже иногда давал советы. Тогда мне казалось, что все будет хорошо. Действительно, какая разница – здесь или в Питере? Главное, я радом с братишкой. Еще почти два месяца я в это верила. Я продолжала ходить на кладбище, и понемногу мои мечты становились реальностью – Игорь был уже больше, чем просто друг. Хотя мы не торопились. Николай Иванович только довольно щурил светлые глаза и подшучивал, в точности, как Артем, когда я пересказывала ему наши с Игорем разговоры. А потом наступила зима. Я никак не могла понять, что случилось. В доме были какие-то незнакомые люди, их было много, они о чем-то говорили, а я никак не могла понять о чем. Мать лежала на диване, опять пьяная, она плакала и кричала, кидалась подушками в подходящих к ней незнакомцев. На меня поначалу даже не обратили внимания. Я незаметно пробралась в кабинет отца, надеясь, что он там, и что он мне все объяснит. Отец действительно был у себя. Но не один. Рядом с ним сидел седой мужчина в милицейской форме. Я сразу насторожилась. Отец глянул на меня, и я вздрогнула. Я первый раз видела его таким… растерянным. Он долго смотрел на меня, не замечая вопросительного взгляда милиционера. Потом сказал безжизненным голосом. - Это Зоя. Моя дочь. Милиционер посмотрел на меня почему-то с жалостью и встал. - Думаю, вам лучше самому об этом ей сказать. Он направился к выходу, но отец его остановил. - Лучше вы. - Я понимаю. – Вздохнул тот. И повернулся ко мне. – Зоя… Постарайся не волноваться, но… - Он чуть замялся. Я почувствовала, как в груди расползается мертвящий холод. Почему-то я сразу подумала про дедушку – папиного отца. Может быть, с ним что-то случилось? Или нас ограбили? Может, у отца неприятности на работе? Милиционер снова вздохнул и закончил: - Зоя, твой брат умер. Я ничего не ответила. Даже не моргнула. Эти слова просто отскочили от меня. Я им не поверила. Да как вообще можно поверить в такое? Это же бред! - Это бред! Вы все сошли с ума! Этого не может быть! Я ходила кругами по тесному кабинету, глядя под ноги и повторяла. - Бред, бред, бред! Чушь! Я даже говорила такие слова, какие при отце никогда не осмелилась бы сказать. Милиционер молча стоял в углу, не решаясь меня остановить. Терпение отца лопнуло раньше. - Зоя! – Рявкнул он. – Замолчи! Это правда! Твой брат покончил с собой, вскрыл себе вены и умер! Ты слышишь! - Сам замолчи! – Закричала я. – Ты не знаешь, о чем говоришь! Ты его вообще не знаешь! Артем не такой, он так не мог! Он сильный! - Зоя… - Наконец подал голос милиционер. Я наорала и на него. Взрослый, седой мужчина отступил, опустив голову. На наши крики сбежалось сразу несколько человек. Какая-то женщина в строгом костюме подошла ко мне и начала нести какую-то чушь. - Зоя, Зоечка, не кричи… Пожалуйста, постарайся успокоиться… Я посмотрела на нее, как на сумасшедшую. - Мне очень жаль, но это правда… - Жаль? – Я рассмеялась нервным, истеричным смехом. – Да ни черта тебе не жаль! Плевать тебе, вот что! – Я на секунду замолчала, обводя всех взглядом. У меня кружилась голова, бешено билось сердце. Я плюнула под ноги отцу. – Да катитесь вы все куда подальше… И вышла, растолкав столпившихся в дверях. Меня пытались остановить, но я вырывалась. Я забежала в свою комнату и хлопнула дверью. - Даже не вздумайте сюда заходить! – Крикнула я через дверь. Никто мне не ответил. Та женщина еще пыталась поскрестись ко мне, но я включила музыку, одела наушники и врубила громкость на полную. Наверное, они боялись, что я тоже с собой что-нибудь сделаю. Смешно – они боялись, а отец – нет. Они все-таки зашли. Я сидела на кровати, не глядя на них, и ничего не слыша за громкой музыкой. Убедившись, что я не пытаюсь порезать себе вены или выпрыгнуть в окно, они оставили меня в покое. Правда, дверь осталась открытой, и кто-нибудь поминутно заглядывал в комнату. Дни, когда готовились к похоронам, я провела, как во сне. Я не ходила в школу, я вообще не выходила из дома. Целые дни напролет сидела в комнате, слушая музыку. А ночами бродила по квартире, как Кентервильское приведение, пока отец однажды не наорал на меня, за то, что я мешаю ему спать. Мать была похожа на меня, как никогда. Она почти не разговаривала, лежала в постели, бледная и исхудавшая, словно и сама была при смерти. За все эти дни она не пила. Не пила она и после похорон. Я не смогла себя заставить поехать туда. Не могла увидеть, как Артема опустят в землю и закопают. Однажды утром я проснулась с мыслью – почему? Неужели все из-за того мотоцикла, из-за денег. Может, ему так невыносимо было оставаться здесь, что даже я не смогла его удержать? Или было что-то еще, о чем я не знала? Это было через сорок дней после похорон. Я уже вернулась в школу, но все равно, что меня там не было. Я все время молчала, не понимала ничего, что мне говорили, не слышала, когда меня называли по имени. А в то утро, когда я спросила себя – почему? – словно лопнул какой-то кокон. Я пришла в себя. И твердо решила, во что бы то ни стало, уехать в Питер. Хотя бы я… Это было и предательством тоже. Ведь Артем теперь навсегда останется здесь, а я уеду. Как я смогу уехать? Бросить его здесь? Когда я пришла в себя, я выяснила, что отец уже продал квартиру Артема. Из всех его вещей я успела спасти только синтезатор. Пусть стоит у меня, я буду учиться играть, может быть, начну заниматься музыкой профессионально. Это тоже было предательством. Я воровала у брата мечту. Мать стала похожа на безумную. Однажды она пришла ко мне ночью. Разбудила меня, перепугала до смерти. Она плакала, как маленький ребенок. Просилась ко мне в кровать. Я узнала, что уже несколько лет ей сниться бабушка. Бабушка ругает ее, плачет и просить одуматься. А теперь ей приснился Артем… Я пустила ее к себе, обняла, но не могла утешить. Эта женщина, лежавшая рядом со мной, родившая меня и воспитавшая меня, была мне чужой. Я так и не уснула той ночью. Утром мать ушла куда-то, и вернулась домой только ночью. Пьяная вдрызг. И продолжала пить еще полгода. Все это время я не была на кладбище. Но в очередную субботу я решила, что было бы неплохо навестить Николая Ивановича и моего каменного ангела. Я знала, что Артема похоронили рядом с бабушкой. Я еще долго не смогу там появляться. Я не знала, искал ли меня Игорь. Может быть, искал. Я не прикасалась к телефону с того самого дня. Надеюсь, он еще не забыл обо мне. Может быть, сегодня мы встретимся. Я почувствовала сильное желание увидеть его. Убедиться, что остался еще хоть кто-то близкий мне, тот, кому я нужна. Он, наверное, с ума сошел, когда я пропала. Я быстро собралась и поехала на кладбище. У ворот меня встретили Вильям и Селена. Вокруг Селены уже вились подросшие щенки. Я еще не дала им имена. Один, самый резвый, с пушистой золотистой шерстью, ткнулся мне в колени носом. Я присела, гладя его. И сказала тихонько: - А тебя я назову Аполлон. Щенок звонко тявкнул. В домике раздались шаги. На крыльце возник Николай Иванович. Едва завидев меня, он сбежал с крыльца и распахнул объятья. - Заенька, да где ж ты пропадала? Мы зашли в сторожку. Я села на свое обычное место, но мне было как-то неуютно. Я не знала, что сказать. Что спросить. Он начал разговор сам. - Я тут это… твоих недавно видел. На поминки приезжали. Я опустила голову. Ну, что ж, по крайней мере, он знает, почему меня так долго не было. Конечно, он же все тут знает. И Игорю, наверное, рассказал. Николай Иванович не стал меня расспрашивать. Разговор никак не клеился. Уже уходя, я решилась спросить про Игоря. Николай Иванович нахмурился. - Так это, учиться он. Сессия сейчас, вроде. Занят очень. Ты еще приходи, может застанешь. Мне почудилась неуверенность в его голосе. Я насторожилась. - Но с ним же все в порядке? - Конечно-конечно. – Заверил меня старик. Я поверила ему. Попрощалась с ним, с собаками. На прощание Николай Иванович предожил: - Хочешь, щенка забери? Мне здесь все равно столько ни к чему. Не прокормишь. Я оглядела щенков. Аполлон снова оказался самым резвым. Я подхватила его на руки. - Заберу. – Кивнула я, хотя знала, что отец не любит собак. Ничего, потерпит. А вообще, было бы неплохо уйти от них. Совсем обзавестись своим жильем. Вот только не хотелось бросать учебу. А для работы времени оставалось слишком мало. По пути домой моя мысль сформировалась окончательно. Зайдя в квартиру, я сразу прошла к нему в кабинет, не обращая внимания на возмущенный взгляд, усадила щенка прямо на письменный стол и изложила свои идеи. Отец нахмурился. - Что ж, пускай… Я знала, что имела право на эту квартиру. Деньги, полученный с продажи Теминой однешки, не могли принадлежать отцу. Он не имел к этим деньгам никакого отношения. Матери было все равно. Так что я могла рассчитывать на собственное жилье в ближайшее время. Я понемногу начала приходить в себя, особенно когда возилась с Аполлоном. И, наверное, поэтому долго не замечала происходившего вокруг. Но все опять изменилось, когда отец отдал мне ключи от новой квартиры. Мать, видевшая это, удивилась. - Эт-то что? – Спросила она пьяным голосом. В последнее время она всегда была пьяной, все так же часами рыдала в ванной. Отец не выпускал ее из дома, забрал ключи, но она все равно умудрялась напиваться. И плакать в ванной. Увидев ключи в моих руках, она подняла на меня мутные от алкоголя глаза. - Т-ты что, т-тоже от меня… сбегаешь? – Заикаясь, спросила она. Я не знала, что ей ответить. Да ответ и не требовался. Она продолжила сама, укоризненно протянув: - Ну во-от, родная дочь м-меня бросает! Все меня брос-сают! Все! – Она начала плакать. – Правильно, т-так мне и надо, с-суке! Т-так и надо. Бросайте м-меня, сволочи! Пред-датели! Отец лишь брезгливо скривился и вышел. А я не могла так уйти, хотя мне очень хотелось. Я не любила пьяных людей. И эта женщина, которую я уже не могла назвать матерью, не содрогнувшись в душе, была ничем не лучше других. Она словно почувствовала это. - Да, я плохая мать! Плохая! Я всем плохая! Даже тебе до меня дела нет! А мне, может быть плохо! - Мама… - Я пересилила себя, но она уже не слушала. - Да ну вас к черту! Я сама вас всех брошу! Не нужны вы мне! Она схватила свою сумку и кинулась в ванную. Я не успела ее остановить. Дверь захлопнулась прямо перед моим носом. Я только пожала плечами. Это было уже привычным. Вместо того, чтобы уговаривать ее и утешать, я отправилась к себе и попыталась уснуть. Среди ночи меня разбудил грохот и крики отца: - Оксана! Открой немедленно, чтоб тебя! Слышишь? Открой, я сказал! Я побежала к нему. Он стоял в коридоре, стуча тяжеленным кулаком по двери ванной комнаты. Оттуда доносился только плеск воды и слабые всхлипы. Отец продолжал орать: - Если ты сейчас же не откроешь, я выломаю дверь, и тогда уже пеняй на себя! Ты меня слышала? Оксана? – Ответа не последовало, и он последний раз пнул дверь. – Ну, смотри сама. Он ушел и вернулся с отверткой в руке. Он не собирался из-за напившейся жены ломать всю дверь. Решил обойтись одним замком. Замки у нас в ванной стояли чисто символические, так что много времени это не заняло. Но когда дверь распахнулась… Меня словно парализовало. Я лишь отступила на шаг, не давая забежать в ванную любопытному Аполлону. Мама лежала на полу, прислонившись спиной к унитазу, и тихо плакала. Плакать громко сил у нее уже не было. Силы вытекали вместе с кровью из порезанного запястья. Ее руки были исполосованы, причем под свежими шрамами угадывались и другие – уже зажившие, не такие глубокие. В чувство меня привел отец: - Быстро за аптечкой! И вызови скорую! – Я кинулась выполнять указания, когда вслед мне донеслось. – И шавку свою убери! Дома я больше не появлялась. Звонила каждый день, спрашивала, как там мама. Мне было сложно делать даже это. Хотелось вообще забыть о существовании таких людей, как мои родители. Отец был больше занять своей карьерой – новость о том, что его жена попыталась свести счеты с жизнью, как и его сын полгода назад, ничего хорошего для отца не сделали. Разве может быть у будущего мэра семья из сплошных самоубийц? Как потом выяснилось, она уже давно носила в сумочке нож. Она несколько раз пыталась покончить с собой, но каждый раз пугалась, и успевала сама остановить кровотечение. В этот раз понадобилась помощь врачей. Она быстро пришла в себя, и ее отправили домой. Как только она вернулась, я переехала на свою новую квартиру. Я жила одна, и это было прекрасно. Целую неделю я жила одна. Аполлон был прекрасной собакой – не назойливой, смышленой, чистоплотной. Я только радовалась, что выбрала именно его. Без него я бы давно сошла с ума. Прошла неделя – наступила суббота. Я поехала на кладбище. Но даже до ворот не дошла. На дороге, ведущей к кладбищу, я увидела Игоря. Он сильно изменился за это время. Но я его все равно узнала. Он шел мне навстречу, а рядом, держа его за руку, шла девушка. И это явно была не сестра или подруга… Он заметил меня еще издалека. И помахал мне рукой. Я не пыталась свернуть или пройти мимо. Он даже представил меня: - Это Зоя. А это – Марина. Моя невеста. Я проглотила это, как горькое лекарство. Непонятно было только, почему Николай Иванович мне ничего не сказал. - Ты к деду? - Ага. – Рассеянно кивнула я. Игорь улыбнулся. - Понятно. Ладно, мы пойдем уже, дела… - Он все с той же улыбкой обнял меня, и они с Мариной зашагали дальше. Я не стала провожать их взглядом. - Да, понимаешь, стерва она, Маринка-то… - Вздыхал Николай Иванович. – Я и говорить ничего не стал, увидел, Игорек к тебе потянулся. Думал, может бросит эту куклу. Ты ведь девочка хорошая, умная. А Маринка стервь еще та. Я молча слушала. Оказывается, Игорь уже давно встречался с Мариной, своей бывшей одноклассницей. Может, он действительно мог расстаться с ней из-за меня. Но не расстался. Мне было противно – толи от того, что меня обманули, толи от того, что я чуть не разрушила будущую семью. Может, она вовсе и не плохая, эта Марина. Не хуже моей матери. Я просидела у Николая Ивановича допоздна, и только на закате спохватилась, что не навестила своего ангела. Сторож печально улыбнулся, когда я засобиралась на само кладбище. - К бабке своей собралась? Это хорошо, ты сходи. И брата навести, надо хоть изредка навещать. А то, сколько уже времени прошло, а ты там так и не была. Я только кивнула. Я действительно зашла к родственникам, но не пробыла там долго. Не могла смотреть на фотографию Артема. Это было слишком сложным испытанием. Я быстро пошла к ангелу. Он стоял все там же, хотя свежие могилы на местах старых – подобрались уже близко. Я подошла к нему, погладила холодный камень. И вдруг почувствовала себя, как тогда, в детстве. Мне снова не хотелось домой, но было страшно остаться одной в темноте, а еще страшнее – вернуться к родителям. Я заплакала, прижавшись к памятнику, даже не думая, что меня мог кто-нибудь увидеть. Хотя, кто может бродить здесь так поздно… Поздно! Я встрепенулась и огляделась. Начинали сгущаться сумерки. «Никогда не приходи сюда ночью». Суеверный страх заставил меня убежать оттуда, промчаться мимо сторожки, лишь крикнув на бегу выглянувшему старику: - Я на автобус опаздываю! До свидания! Николай Иванович растерянно помахал мне вслед. Я добежала до остановки, и еще полчаса стояла в ожидании автобуса. За это время в моей голове пронеслись тысячи мыслей. Одни утешали, другие пугали. Я вспоминала все по порядку. Историю моих родителей. Побеги из дома. Встречи с тем таинственным человеком и его слова. Атоса, Рона и Артемиду. Оставшегося дома Аполлона. Маму. Артема. Отца. Игоря. Всех. Все. И понимала, что, чем больше я об этом думаю, тем меньше все это имеет ко мне отношения. Я села в автобус, даже не посмотрев его номер. И потом шла домой темными дворами, ничего не замечая вокруг. Я улыбалась, вспоминая, как мы с Артемом дурачились, как он учил меня играть на пианино. Или плакала, до сих пор не смирившись с его смертью. Я до боли в пальцах стискивала кулаки, царапая ногтями ладони. Пинала попадавшиеся на пути бутылки и коробки. Какой-то подвыпивший парень пытался познакомиться со мной, но быстро отстал. Я пришла домой. Я жила на первом этаже, но словно забыла об этом, и по привычке поднялась на шестой. Постояла, тупо глядя на чужую дверь. Потом зашагала обратно. Долго искала в сумке ключи, забыв, что они в кармане. Зашла внутрь. Аполлон встретил меня жалобным воем. Я слишком задержалась, и щенок не выдержал, испачкав пол в прихожей. Я не стала его ругать. Молча взяла тряпку и вытерла лужицу. Вернулась в ванную, долго бессмысленно полоскала тряпку, словно меня заело на одном и том же действии. Потом бросила тряпку на пол и огляделась. На полочке под зеркалом лежала бритва. Я осторожно взяла ее, словно боялась порезаться. Мне вдруг стало очень интересно, как это – покончить с собой. Я приложила бритву к запястью, словно бы примериваясь. Вдруг что-то коснулось моей ноги. Это был Аполлон. Я выдворила щенка в коридор и прикрыла дверь, чтобы он не мешал. Снова примерилась. Я не собиралась резать себе вены. Но я это сделала. Из любопытства, из страха, из отчаяния… Я даже сама толком не понимала, из-за чего. Я так никогда этого и не поняла. За дверью раздался отчаянный, испуганный лай. Аполлон все понимал, но ничего не мог сделать. Я села на пол, чтобы не упасть, когда ослабну. Если соседи услышат лай собаки, они еще могут меня спасти. В таком случае мне не придется даже умирать, чтобы ощутить все это… И только тут я осознала, что сделала. Я попыталась встать, дотянуться до аптечки или, хотя бы, полотенца, но не смогла. Тело не слушалось. Весь пол был скользким из-за крови. Не знаю, сколько ее из меня вытекло. К счастью, соседи все-таки услышали Аполлона и успели придти на помощь. Наверное, им пришлось взломать дверь. Значит, я уже долго здесь сижу, истекая кровью. Кто-то выругался рядом смутно знакомым мужским голосом. Я захотела разглядеть человека, пытавшегося остановить кровь. Но перед глазами все расплывалось. Я чувствовала, как он туго бинтует мне руку, как поднимает меня на руки и несет в комнату. Он положил меня на кровать, а сам сел рядом. Было тихо, даже Аполлон перестал лаять. Я подумала, что сейчас приедет скорая. И уснула. Вернее, потеряла сознание. Когда я пришла в себя, он был рядом. Тот, кто меня спас. Я чувствовала руку, гладившую меня по волосам. Рука была мягкой и прохладной. Я открыла глаза. Это был Он. Я сразу же узнала Его, потому что часто видела – в образе каменного ангела. Это был действительно Он. Аполлон лежал у Него на коленях, грустно глядя на меня карими умными глазами. Я попыталась сесть, но Он мне не дал. - Полежи. – Тихо сказал Он. – Тебе надо отдохнуть. - Почему я не в больнице? - Это не нужно. Ты быстро поправишься. Просто тебе надо полежать, отдохнуть несколько дней. Я повернулась на спину, положив голову Ему на колени. Аполлон заворчал, но подвинулся. Он ласково смотрел на меня сверху вниз. - Ты меня напугала. - Как ты здесь оказался? Он улыбнулся. - Ты не закрыла дверь. - Но как ты узнал? - Узнал. – Он пожал плечами. Осторожно переложил мою голову обратно на подушку. Согнал Аполлона. Встал, неторопливо подошел к стоявшему в углу синтезатору. - Ты играешь? - Брат играл. – Ответила я. Он осторожно тронул клавиши. - Можно? Я не ответила. Ему можно было все. Особенно теперь, когда Он спас мне жизнь. Он прикоснулся к клавишам кончиками пальцев, и полилась негромкая спокойная музыка. Он превосходно играл. Ведь это был Он. Я чуть приподнялась на локтях, следя за ним. - Скажи… ты ангел, да? Он не ответил. Я не видела в темноте, но, наверняка Он улыбался. Я продолжала. - Ты мой ангел хранитель, верно? - Нет. – Едва слышно ответил он. – Я бы не отказался им быть, но – нет. Я вовсе не ангел. - Тогда кто ты? - Никто. - Так не бывает. Он глянул на меня через плечо. - Бывает многое. Я не знала, что ему ответить. Поэтому снова спросила. - Почему ты запретил мне приходить к тебе? - Чтобы ты заболела этим? Ночным кладбищем, таинственным незнакомцем, всей этой чепухой, которой болен я? Я уже сказал – я не ангел, не гожусь я для этой роли. - Ты даже не изменился с тех пор. – Возразила я. Он покачал головой. - Я постарел. Десять лет прошло. Я чуть не заплакала от обиды. - Но как тогда ты оказался здесь? Откуда ты узнал? - Просто решил навестить тебя. – Он отошел от синтезатора. Склонился надо мной. – Пожалуйста, не волнуйся. Тебе нужно отдохнуть. Поспи. - А ты уйдешь, пока я буду спать. – Уверенно заявила я. Он погладил меня по голове. - Ты как ребенок. - Ты останешься? - До утра. Утром его уже не было. Не было никаких его следов. Даже в ванной была чистота и порядок. Я пыталась думать, что все это мне приснилось. Но повязка на руке была, были шрамы, оставшиеся со мной еще на несколько лет. Вечером я отправилась на кладбище. Я не стала идти через ворота, чтобы не беспокоить Николая Ивановича. Я могла найти моего ангела, когда бы не пришла, я знала дорогу к нему откуда угодно. Вот и сейчас я легко нашла ту поляну. Четверо рабочих на ней уже выкопали статую и пытались оттащить ее в сторону. Заметив меня, они смутились. Я только спросила: - И куда его теперь? Рабочие нахмурились. - А ты что, родственница? - Нет. Просто интересно. Рабочие расслабились. Их бригадир почесал затылок. - Жалко такую красоту выбрасывать. Надо бы оттащить куда-нибудь, пусть стоит. - Ага, на дачу к себе забери! – Поддел его напарник. – Хватит языками чесать. Давайте уже уволокём его куда-нибудь, и бог с ним! Они принялись дальше возиться вокруг каменного ангела, примериваясь и решая, как его лучше унести. Я смотрела на них, ни о чем не думая. Потом стала смотреть на деревья, окружающие поляну. Мокрый желтый лист сорвался с дерева над моей головой и, кружась, опустился мне на плечо. Я взяла его, повертела в руках и выпустила. Он упал на землю рядом с кучей перекопанной земли и сразу затерялся среди таких же опавших листьев. Еще через месяц я продала квартиру и уехала в Питер, забрав с собой только Аполлона. Думаю, Артем был бы этому рад. © Надежда Шишкина, 2014 Дата публикации: 23.04.2014 13:18:20 Просмотров: 2319 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|
РецензииЮлия Чиж [2014-04-25 15:05:42]
Юлия Чиж [2014-04-27 19:12:41]
для того, чтобы ответить на ремарку (и, в последующем, на остальные реплики), следует воспользоваться первоначальной вкладкой "ответить".
что касается цитаты из когда-то популярной песни... переизбыток личных местоимений выдаёт неумение автора выражать мысли письменно. ну, или демонстрирует отсутствие навыков владения речью... ради интереса подсчитайте. насколько вам удался предыдущий опубликованный текст, настолько же этот текст можно отнести к неудаче. впрочем... и такое публикуют в бумажных вариантах (и даже не такое, намного хуже - аналогично). к сожалению. Надежда Шишкина [2014-04-28 09:27:31]
Что касается переизбытка личных местоимений - обойдусь без оправданий. Скажу только, что из немногих читателей, оставивших отзыв, вы первая, кто так остро обратил на это внимание. За что отдельное спасибо 
Я в любом случае планирую полностью переделывать произведение. Поэтому, если у вас есть какие-то ещё замечания или рекомендации - буду рада с ними ознакомиться. Юлия Чиж [2014-04-28 11:38:51]
не-не-не) мне "паэзи" хватает за глаза. прозу не отдам!
исключительно читатель. и критерий оценки текста один - читабельность. отвратительно написанные работы просто не дочитываю (и это счастье). ведь сюжета мало для получения удовольствия. единственность не удивляет. не все лепят в глаза то, что думают) это обычно плохо заканчивается. для лепящего, разумеется. |
|