Неведомая сила

Евгений Коростин

Форма: Очерк
Жанр: Ироническая проза
Объём: 26076 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

И самый оптимистичный взгляд на сегодняшнюю Россию, не вызывает никаких положительных эмоций. «Гигант», как это ни странно, кажется, спит, иначе говоря, находится в состоянии полной алогичности к царящему вокруг «мирному беспределу». То ли мы, где из книжек знаем, или родовой памятью, интуитивно догадываемся, но это его «нарочитое спокойствие» или переход от свободной игры внутренних сил к полному бездействию, хотя и всячески отрицаемое, но, чего греха таить, вполне естественное, из его «поведений».

Весьма понятно, что стихийно вызванный «проступок», лишь суть действия защитного механизма чутко реагирующего на «агрессию внешней среды», но поневоле кажется какой-то слабостью, унижающей нашу национальную гордость. С другой стороны, если принять его за некую устойчивую форму неосознанной рефлексии, своего рода морально-нравственный иммунитет, вступающий лишь в том случае в борьбу, когда организму грозит сильнейшее «отравление», то вместо разочарования возникает масса предельно острых вопросов.

Уроки истории, что называется, не пропали даром. Сотни разных мелочей, отбивающих «охоту жить», заставляют дух общественного самосознания народа подстраховываться. Нет, это не «бегство от реальных проблем» и «впадение в забытьё», как в беспробудное пьянство. Его нельзя однозначно обозначить, как отчётливый признак некоего депрессивного состояния и успокоиться. Нервное истощение покинуло нас вслед за неутешительными «итогами перестройки», и мы конечно ещё не совсем «очухались», но уже более-менее свободно владеем «мелкой моторикой рук» общественного интереса, только не знаем, куда её направить, и как, без «издержек», рационально использовать. «Частословы» опять запаздывают или вообще «не догоняют», а это уже переходное состояние и наступление фазы некоего, хорошо себя зарекомендовавшего в веках «сплочённого общественного сумасбродства», проявление хоть примитивной формы, а всё-таки «народовольства».

Ещё никто особо не затруднил себя разбором особенностей «русской лени», не озаботился основательно исследовать его неизгладимую черту – «непослушание», причудливо себя обозначившую в «долготерпении». И трактовали, и судили её по-разному и на все лады, разве, что с хреном приготовить не пробовали. Кто обзывал «придурью», кто возносил «мудростью», но сходились в одном – оно не безгранично, и это уже вызывает опасения. Однако забавы «большого медведя», в летописях, как-то поистёрлись (позабыты) и давненько никого не удивляют. Сегодня тем более его внимание должно быть отвлечено и усыплено, потому как крепко сидит на цепи западных реформ, в плену массы безделушек с заднего двора Европы. И со стороны не без оснований предполагают, что он совершенно беззащитен, а ко всяким причудам и перепадам настроения настолько привыкли, что это уже стало притчей во языцех.

Кот в мешке

Любые «новации» государственного масштаба, «спускаясь» в народ, как это всегда и бывало, вязнут в его непроходимой глупости: отсталости взглядов, ущербности интересов и невоспитанности нравов. Типично тот «варится в соку» собственных порождений пытливости мысли: фокусов, мистификаций и авантюр. Тешит самолюбие от бесподобных находок красоты жизни, нашедших выражение своей неподражаемой сущности через некие занимательные «вещицы-этюды», самым причудливым образом, вплетённых в живую ткань жизни, причём не абы как, наспех «сляпанной» безалаберной шутки, а нередко появляющихся в виде этакого театрализованного представления, но только глубже, острее, искреннее и занимательнее, да и к тому же, настоящего общеобразовательного характера.

Ему вполне удобно: вольготно и комфортно в этой привычной атмосфере бесконечной игры сил внутреннего порядка, иначе говоря, той часто импульсивной, выстроенной только на интуиции, ни от чего независимой формы «занятости», что вроде как совсем не «одолевает» принципиально новых веяний мирового прогресса и что они за собой влекут неограниченные перспективы жизни. Определённо он не жаждет перемен и как это водится, соответственно некоторых трудностей и испытаний, которые следует пройти прежде, чем что-то получится, поэтому совсем не мудрено, что постоянно оказывается застигнутым врасплох, иначе говоря, «не у дел» каких бы то ни было инициатив со стороны государства. И это ребячество, этот наивный вопрошающий взгляд, с каким, так и не желающий взрослеть, в лице простого люда – «переросток» принимает подарки и поздравления, а потом, уже разворачивая, вдруг хлопает себя по лбу и, открыв рот, «застывает» в недоумении – ему никак не могут простить.

Он форменный трутень и эгоист, и не желает «включать мозги», что это на его благо делается. Он не видит дальше своего носа, не понимает собственной выгоды от приобретения, его ум, увы, не опорочен (был) настроениями Запада. Его не донимала лихорадка безумной алчности потребления: рейдерский ненасытный интерес – отнять и поделить и, маклерская «сноровка» – дешевле купить и дороже продать, потому к нему не возможно было подступиться, не то что управлять, а тем более «держать при себе» и командовать. А это уже совсем нехорошо. Ему, видите ли, надо понять, чем это чуждое привычным представлениям «заморское штампованное изделие, может помочь в его «играх». Но простак, не так прост, как кажется, и по лицу ни за что не догадаешься, что его так сконфузило, он продолжает играть, но уже в другие, взрослые игры. Делает вид, что вроде, как «да, одобряю и всецело поддерживаю», а на деле, останется при своих прежних убеждениях до последнего и ещё не известно, чем это кончится.

Известный сценарий, конечно бы до поры всех устроил, когда в «кухонных откровениях», «перебранке рабочего люда», в «мате крестьянского мытаря» постепенно поприкатаются некоторые заусенцы и шероховатости очередной фикс идеи, а в делопроизводстве или на практике нет, нет, да и поотпадывают все уловки и хитроумные приспособления, способные при случае увести от ответственности закона и общественной морали. Затем, доходят до ушей кого следует и оттуда вновь «спускаются на землю» в более приспособленном под непосредственные нужды виде. Так, как это происходит сегодня – сплошной обман, очковтирательство, лицемерие и надувательство, так никакая инициатива не будет поддержана народом. А под нажимом, и того лучше, оборачивается внезапной сменой настроения, и «перезагрузкой отношений», мол: «Зачем мне этого надо? Катись всё хоть к чёртовой матери, делайте, что хотите и как хотите, только меня не трогайте». Никакие ни уступки, ни заигрывания на общественном фронте, тем более оправдывания и подтасовка фактов, не могли, и не могут сдвинуть его с места.

О чём не принято говорить

История не знает сослагательного наклонения, и революционные прогрессивные взгляды, перекроившие когда-то устаревший, отживший свой век быт людей, уже никогда не изменишь. Но переходное время, в чисто российском варианте налагает вместе с горестями и напастями, крайнюю ответственность на одних и «расслабуху» от вседозволенности для других. Разве сегодня, в довесок к новым взглядам и перспективам развития, мы не получили очередную провокацию, поставившую экономику страны на колени, вогнав простое население в бедность, нужду и плохое самочувствие.

Сознание «массы голов» волей-неволей погружено в казуистику встречных вопросов, что вихрятся, и клубятся на поверхности жизни, как грозовые облака перед бурей. Во внезапных всполохах, озарении мысли, точно сплавляются воедино какие-то новые вещи со старыми взглядами, находя неожиданные находки и выходы из бессвязности и массы разных не стыковок. Одна лишь «заноза позднего времени» крепко сидит в «заднице» нашего героя и мешает прийти к правильному решению (разоблачению).

Любое «глубокое погружение мысли» нынче преследуется, чуть не законным порядком. Нам не дают осознать, как низко мы пали, переняв простую стратегию «прожигателя жизни» и в каком, фактически диком расслоении находится сегодняшнее общество, весьма взрывоопасном для совместного проживания. Нищета основной массы населения по сравнению даже не с богатыми, а просто безбедными людьми, получается поистине издевательская. А прочно укрепившаяся на вершине «Олимпа», так называемая «элита» принимает занимаемое высокое положение в обществе, как вполне закономерное явление, и уже готовы вычислять свои дворянские корни происхождения. Они считают для себя уже неловким общение на равных с простолюдином, тем более заводить и поддерживать в этой среде знакомства. Всё чаще звучат «воинствующие» даже между собой антагонизмы – «господа» и «быдло», не говоря уже о тех в чью «честь» они раздаются. И это уже не чёрный юмор, а вполне реальная картина из обычной практики жизни. Дальше «катиться» некуда.

Так, «его сиятельство» князь Чебылкин с раздражением рассуждает о странном направлении, которое принимает современная словесность, «… всё какие-то нарывы описывают, и так, знаете, всё подробно, что при дамах даже и читать невозможно… (…) Знакомят с какими-то лакеями, солдатами… Слова нет, что они есть в природе, эти мужики, да от них ведь пахнет, – ну, и опрыскай его автор, чем-нибудь, чтобы, знаете, в гостиную его ввести можно. А то так, со всем, и с запахом, и ломят … это не только неприлично, но даже безнравственно» (2. 99-100)

В. В. Прозоров «Салтыков-Щедрин» 1988 г.

То и дело возникающий «пламень народного недовольства» тут же гасят, бесконечно заставляя принимать пилюлю «европейской стерилизации». Рекламные «жучки» (ролики) про разный бред, сбивают прицел, тотчас выводят из поиска смысла жизни, не дают утвердиться какому либо внутреннему суждению, оставляя, разве, что только поверхностные незначительные впечатления.

А это чтобы не забывался, «не выскакивал» за давно разграниченное для бедных и богатых пространство частоколом огороженного личного интереса. Часы вроде бы ещё тикают, и кукушка на пружинке продолжает выскакивать и «откуковывать» положенное время, а колесо истории, верно остановилось. И это отсутствие интереса к жизни среди народа, набатом звучит в тревожном, от безудержного бега в никуда, сердце мира.

На долю русского народа испокон веку предлагают только безыскусную словесность: песни и сказки, загадки и пословицы, а книжное учение полагают привилегиею людей избранных, которые сообщали и сообщают неграмотной братии от своего книжного просвещения столько, сколько её потребно ради практических целей, внешнего благочиния и порядка.

Если бы этот печальный взгляд на нашу литературу и народность нашёл себе оправдание в действительности, то без сомнения, ничтожна была бы и наша литература, отказавшаяся от жизни, и того ничтожнее была бы наша народность, которая в течении многовекового существования нашей письменности не могла привиться к литературе и не умела стать с нею в уровень.

Ф. Буслаев «О народной поэзии в древнерусской литературе» (Речь, произнесённая в торжественном собрании Московского университета 12 января 1859 г.)

Нельзя бесконечно обманывать и не быть пойманным на слове. Как бы ни звучал голос правды, вчера ли сегодня, он отражает истинный порядок вещей, и «завязать» его на других принципах, противоречащих законам эволюции и здравого смысла ещё никому, надолго не удавалось. Почему сегодня любая идея растворяется в «среде» без остатка? Не потому ли, что переняв внешние связи, никто не позаботился подвести под них простое и предельно ясное всем содержание, где как на ночном небосклоне, открывая иные пути, на перекрёстке этаким светофором обязательно должны сверкать звёздочки вечных истин. Фальсификация и подмена многих здравых идей, ложными понятиями обнаруживается повсюду. «Пустословы» занимающие влиятельные позиции в информативной среде окружения, сами себя загоняют в угол, потому что «смолкнувшее» вдруг общество, «не помешало» тщеславию и гордыне «новоявленных авторитетов» довести их «общественные дела» до абсурда.

Иной раз кинешь камень в воду, и она его не то со щелчком, не то с посвистом проглатывает «выдавая» на поверхность лишь «стайку» мелких пузырьков, без брызг, без волнений, вроде, как плевок в ответ. И в народе уже давно нет никакого сочувствия и почтения, ту «холодность» которую обнаруживает любое обращение властей, не прикроет уже никакая искусственно сфабрикованная демонстрация чувств.

Удивительное рядом

Когда все, казалось бы, кончено, и «аспид» потирает ручки, копытцами разбивая тишину и мирный покой ещё не проснувшейся мостовой, а бесчисленные жертвы «европейского тупика мысли» уже колонами готовы «тянуться» на эшафот, оказывается рано сдаваться. И в таком плачевном состоянии, куда привели страну либеральные взгляды, что-то придаёт нам силу уверенности, что должно всё наладиться. Честь и совесть страны, или, как раньше непочтительно приветствовали – «вшивая интеллигенция», обитающая, как правило, где-то на задворках цивилизации, в лице всех и никого в отдельности, в образе учёного брата и мужика-самоучки, старообрядца и «бабки-веды», малого дитя и расторопного «деда», за смекалку и находчивость прозванного «щукарём», непонятным образом не позволяет о себе забыть. Иначе говоря, в «критическую минуту», к нам приходит какая-то неизмеримая «сила сплочения», так или иначе, но в «кромешной тьме» всенародного уединения, «великого поста» чувства и мысли, вдруг обнаруживает себя недоступный в другое время «высший разум», и предлагает бесценные советы.

В пределах очерченного пространства (границах страны) даёт себя знать до конца неосознанная самостоятельность жизни, в «неодолимых» типических признаках настоящего народного фольклора. Ни дать, ни взять, а оно точно одухотворено некой феноменальностью живого присутствия, не потому ли сравнительно легко и скульптурно «вырисовывается», «ставится на ноги», наделяется плотью и кровью. В общем, это та разумная сила, что придаёт державной физиономии осмысленный взгляд, непосредственность и сторонний интерес. Молва народная давно нашла её образному выражению, подходящее определение и «окрестила» на свой лад. Не прибавить, не убавить, чем вам не образ «простака» Емели или Ивана дурака – полюбившегося героя народных сказок, поступающему, точно нарочно, поперёк установленных правил, вопреки всему здравому смыслу, однако традиционно – предельно просто, сатирически неподражаемо и весело. Уж кто-кто, как не этот деревенский «дурачок» демонстративно (иронично и «зло») может представить, для непосвящённых истинные мотивы русской души, поставленного в противовес царю и целому штату государственной челяди, легко разоблачающий все комедии и интермедии, что они пытаются разыгрывать с общественным самосознанием или универсального исторически общего – изменчивому, частному и единичному.

«Сложив ножки клинышком, лапоток к лапотку, знай, посапывает себе в две дырочки, на печи, повернувшись задом ко всему мировому прогрессу», не желая ничего знать и предпринимать, или делает вид, что спит. В общем, на свободу, демократию и гласность – ту силу, способную держать всю западную цивилизацию в состоянии активного бодрствования, «наплевал и растёр» (не желает пробуждаться). Терпит долго, даже когда его уже откровенно притесняют, начинают «тыкать палкой», шпынять и насмешничать, над его дикостью и варварством, что вроде, как перестал почитать царя и отечество.

Потому и «дурак», что не понимают, потому и молчит до поры, что умеет думать и не вписывается ни в один известный шаблон. Заимствуя многое, не хочет терять своего, живёт на свой лад и никого не спрашивает.

Тридентское богословие, Барокко, протестантская схоластика и ортодоксия, пиетизм и масонство, немецкий идеализм и романтика, социально-христианское брожение времен после Революции, разложение Гегелевой школы, новая критическая и историческая наука, Тюбингенская школа и ричлианство, новая романтика и символизм — все эти впечатления, так или иначе, в свой черед вошли в русский культурный опыт.

«Пути русского богословия» Прот. Георгий Флоровский (1893—1979)

Гром не гром, а перекаты где-то рядом

Что он там, «сам себе на уме», думает – неизвестно, но определённо, что-то затевает, и печь, того гляди поедет. Если бы знать какой «фортель» этот «клоун» сегодня выкинет, то можно было бы и подстраховаться. Но в том-то и фокус, что «расклад» неизвестен и вместо очередного сценария «прорубания окна в Европу», можно без предисловий получить в довесок, шикарную дверь на давно забытые, как-то оставленные не удел, к примеру, просторы Урала или Западной Сибири.

Поставь на её (страны) место любую другую европейскую державу, она бы десяток раз «перевернулась через голову», если бы приобрела «капитализм» вроде нашего. Уж что, что, а в тщеславии и самолюбии им нельзя отказать, и нравы в народе отнюдь не лояльные на авантюры государственного масштаба, потому и последствия, не заставили бы себя долго ждать.

Её «пищевод», чрезвычайно избирателен и быстрее откликается на раздражающий фактор. Если бы не изошла революциями и контрреволюциями, то нервы бы себе изрядно попортила, страдая от несварения желудка. Всего менее она склонна к изменчивости, на уровне импровизации, и перенять новые формы жизни, пропустив через весь организм, сохраняя здравый вид и спокойствие, ей не под силу.

У них, как им кажется уже всё есть, не привыкли они прислушиваться к пожеланиям души. Им нечего отвоёвывать у жизни, идя на поводу меркантильности интереса. Остаётся одно – по-настойчивее заявить о своём присутствии. У западной цивилизации первым желанием, всегда было и остаётся, устроиться красиво и основательно, и конечно бы узаконить для себя кой какие права, без чего не мыслима никакая идеальная форма жизни «буржуя», той стороны. А у нас и в переходное время нелогично получается, и в нормальное логично жить не хотим. Сегодня, вроде бы «снаружи» разной суеты и шумихи достаточно, а загляни внутрь – полный нуль, какой-либо интенсивности жизни не наблюдается. Вернее сказать, она попросту отсутствует. И ранее, всё с точностью до наоборот. Мы по-другому устроены.
Разные люди

Жизнь на Руси никогда не складывалась особенно благополучно, но она отличалась, какой-то своей особой «статью» (внутренней организацией), но отнюдь не разум погонял дух, а дух прекрасно соседствовал с разумом и дружественно разлагал его похотливые увлечения.. За долгие годы, так привыкли к этому «благословенному дару», что не в силах от него отказаться. Он под стать исконно русской душе – на редкость выдержан, не кичлив, и не тщеславен, довольно скромен на вид, да и держится особнячком, всё ближе к тени. И его можно было назвать настоящим философским постижением, если бы ироничный взгляд «нового - старого знакомого», тут же не обнаружил за «приёмным родителем» «тяжёлую поступь и астматическое дыхание», напрочь перечеркнув дальнейшие поиски «родства» по этой ветви генеалогического древа.

Нет, он не отменял никаких испытаний возложенных судьбой на человека, а только лишь освобождал дух от лишней суеты. В то время пока «нерасторопная плоть» принуждена была работать и «плодотворно» гнула спину на необозримых просторах Отечества; и в жуткий холод и нестерпимый зной; ломом, кайлом и лопатой отвоёвывало «добро» у природы, «вольный дух» мог свободно предаваться любым проказам витая в облаках. Да, вы правы, он был лёгок и проворен. Ему ничего не стоило притвориться поэтом, музыкантом или живописцем, изводить себя лирической грустью, или надеть маску печали, находя повсюду картины для выхода своей «кручины». Так же легко переключался и исполненный жизнью, уже насвистывал бравурные марши, предавался писанию стихов или романсов, сочинению научных и «псевдо» трактатов.

Мы маялись – он властвовал, мы каялись – он грешил. С ним бесполезно «тягаться», пускаясь на перегонки. На любые происки материализма, демонстрацию самодостаточности, проявления алчности и самодовольства мог свободно ухмыляться, «глазея» с небес. Ничто, конечно, не отменяло чиновничьего авторитаризма, но он был пуглив, осторожен и не так прожорлив, потому что независимо от должности и ранга при случае шутя, загоняли в такую «сатирическую форму», в которой он мог идти в производство разве только котлет в заводской столовой.

Ему (народному избраннику) приходилось совсем не просто. Он был окружён со всех сторон кипучей не остывающей ни на минуту энергией, переполнявшей сознание народных масс. С утра и до позднего вечера, немыслимым водоворотом кружила стихия людского потока в многообразии приёмов и средств самовыражения. Словно в муравейнике, жизнь циркулировала с устрашающей силой.Все, кому судьба улыбнулась, поставив на должность, кто призван был по долгу службы руководить этим движением: разные большие маленькие «главы» только успевали направлять её в нужное русло. Бюрократу увы, не суждено было свободно сидеть на двух «стульях», личного и общественного интереса, как сейчас одновременно. В ту пору обыватели, предприниматели и собственники были не в моде. Их – эти «позиции на ножках», то сдвигали, то раздвигали, то ломали, то меняли на более скромные; то уборка помещения, то инвентаризация, то полный вынос имущества. Его везде и всюду «подбадривали»: его подсиживали, им интересовались, могли невзначай проверить его деятельность. Не потому ли всем, ему подобным, как-то неуютно было быть на виду: мелькать на первых полосах газет, «светиться» на экране телевидения, раскрывать себя в эфире радио, потому что в культурном отношении «дух народный» был свободнее, сильнее и на голову выше, как говорится, взгляд «цепок», ум «хитёр», а язык «востёр». И разглядывали, точно под микроскопом, и судили и рядили на все лады и носились, не разлучаясь со своим мировоззрением, точно носовым платком в собственном кармане, так что, при случае крахмальный вид могли изрядно попортить.

Как бы его не называли «иррациональное начало», «опьянение просторами», «тёмное вино» (Н. Бердяев)», «феноменальный, грандиозный порыв» (Ф. Буслаев), но до того привыкли получать его в большом количестве и пользоваться исцеляющей силой этого «живительного бальзама», что не было нужды справляться о его действительном происхождении. Коснулись, а он оказывается культурой и искусством жить зовётся. Но на этот счёт молчок стоит великий.

Русские идут

В отличие от всего западного мира, славянство, тем более русская народность держалась на высоте величайшими заслугами и устремлениями души. Человек двигался ступенями эволюции полагаясь в деле формирования личности на духовный путь, развитие своих витальных способностей. Конечно, далеко был ещё не свободен от материальных уз порабощения, но при случае, расставался с ними, с завидной изящностью.

Выдумкой, изобретательностью, находчивостью и конечно, красотой, – силой объединяющей, сплачивающей народы; заставляющей их, что называется, «дружиться-хороводиться» жила здоровая Русь. Народная пословица – «То, что русскому хорошо, немцу смерть», – подчёркивает особое состояние души, жизненную установку на совершенно иных позициях, нежели у «иноземного брата». Эта непроизвольно складывающаяся духовная организация жизненных сил, то временами ослабевающая, то вновь возникающая в некоем «народном порыве», легко ломала любые барьеры косности и недопонимания. Она настолько самодостаточна и независима ни от каких условностей, что кажется более не силой, а какой-то бесшабашной, безудержной, не могущей принадлежать какому-то «человеческому роду-племени» энергией неизвестного порядка. И всё-таки она причастна к человеку. Он может безраздельно пользоваться её возможностями, если приложит над собой усилия, и снова научится слушать голос собственной души, нежели внимать «трескотне» разных «благодетелей» и «разводил» всех мастей: менеджеров, политиков, аналитиков, провидцев, очевидцев и обозревателей жизни.

В «доперестроечное время» любые надмирские вопросы, сторонние обычному круговороту повседневных интересов, как внутреннего характера, так и внешнего, хотя и были на виду, ставили определённые вопросы перед обществом, однако не играли существенной роли в его жизни. Им отводилась своя ниша сознания, более условная и теневая, чем проявленная сторона, вступающая с новыми реалиями в противоборство со всей жизненной непосредственностью.

Страна жила здоровой полноценной жизнью и радовалась своим победам, огорчалась неудачам, и охотно смеялась над своими недугами. Что скрывать – знали, что материальный уровень жизни намного уступает Западному образцу, но особой печали как-то не испытывали, и даже как-то «возносились» своим национальным варварством. Но сегодня, общество не находит своего отражения в зеркале метаистории. А на вопрос, почему жизнь у основной массы населения, складывается на редкость неутешительно, так пока получить вразумительного ответа не удаётся.

Несчастия и беззакония человеческого общества, кажется, сосредоточены в недостатках, которыми мы наделены независимо от наших привилегий, принадлежности к партии или политических амбиций, и думать о том, что они будут уничтожены социализмом, большевизмом, фашизмом или капитализмом может и удобно, но лишено силы убеждения, потому как лица, спешащие заручиться поддержкой народа и пророчащие со сменой строя получить в виде законного завоевания для него, некие новые «исключительные блага», фактически не меняются.

( «Вера романиста» Джон Голсуорси, авт. перифраз.)

Удивительно, как могли приличные образованные люди пустить культуру на самотёк. Ею фактически никто не занимается. Все профильные школы и институты страны, поддерживающие в былое время «очаг красоты» или неповторимых проявлений жизненной силы были оставлены без присмотра на долгие десятилетия. Теперь задаются вопросом: «Почему отношения между людьми испортились и так остыли?» Может они лукавят и это кому-то на руку?

Нас приучают к мысли, что смысложизненная формула строится внешним преображением (на потреблении). В то время, как тысячи тонких напластований души, держащие на крепком красивом поводке культуры первичные инстинкты, способные играть роль проводника в мир тонких материй или «любимого джина в бутылке», никто, как-то в расчёт не берёт. Но большой мир духовного преображения жизни всё это «болезненное время» по-прежнему оставался рядом. Он только того и ждёт, чтобы мы вновь вернулись на его необозримые просторы и пользовались его услугами на радость не только себе, а всему человечеству. Вопрос на «засыпку»: «Не рано ли успокоились, господа?»

© Евгений Коростин, 2016
Дата публикации: 05.06.2016 16:19:44
Просмотров: 2504

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.