Крышечка

Светлана Оболенская

Форма: Рассказ
Жанр: Просто о жизни
Объём: 17069 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Крышечка

Проснувшись, я не сразу сообразил, почему рядом со мной нет жены. Потом вспомни – Верочка дежурит сегодня в своем РЭУ. Жильцы звонят с раннего утра, и секретарь все их должен принять и записать. А я почти месяц дома не был – вот и забыл ее обыкновение – меня не будить. Встал, занавеску откинул, день солнечный, здорово! От отпуска еще два дня не отгулены, а сегодня вообще суббота. Только бы шеф ненароком не узнал, что я дома. А то сейчас начнется: «совесть, интересы фирмы…». В кухне все сверкает, на обычном месте чашка для меня, яйцо всмятку, еще теплое, бутерброды. Только кофе сварить, турочка с водой уже на плите стоит. И свежемолотым кофе пахнет. Позавтракал с удовольствием. Настроение отличное. Веруне позвонил, поприветствовал, поблагодарил, чмокнул в трубку, сказал, что погулять пойду, с ребятами посижу. Мы всегда по субботам собираемся.
Я люблю тут у нас маленькую, уютную пивнушку, она будто спряталась в глубине переулка, подальше от главной улицы. Трое наших уже сидели в подвальчике за столиком, обрадовались. Знакомая официантка Аллочка подошла, покачивает пышными бедрами, присела на минутку.
- Давно, – говорит, – тебя, Петя, не видала. Хорошо выглядишь, постройнел, загорел.
- Да он у нас на югах гастролировал, – объясняет Толик. – Ну, отчитывайся, Петр, какие подвиги в Сочах совершил?
И все захохотали. Это в прошлом году приехал я из Сочи и рассказывал про отдых. Поддали тогда неплохо, я и разговорился, может, слишком много наболтал, но так уж вышло, под настроение.
Я не знаю, почему так получается. Ну, не могу я пропустить женщину, если она мне нравится. Ведь и ей обидно, если я на нее внимания не обращу. Я никого не обижу, на всех хватит.
У меня система разработана. Прихожу на пляж. Лежу, загораю, вокруг поглядываю. Женщин много. Но я сразу вижу – вот эта, эта, эта...
- Что значит: эта, эта, – смеялись ребята, – сразу троих, что ли, намечаешь?
- Козлы непотребные, – говорю, – приглядываюсь просто. Ну, и через пять минут знаю – вот эта будет моя. Мне не важно, красивая она или нет. Ну, конечно не совсем уж – ноги бутылками или вес неподходящий. Просто чувствую – вот эта будет моя. Пошла она в воду – поднимусь, наблюдаю за ней. И она это видит. На второй день подойду, приглашу в шашлычную, по дороге цветы куплю. Выпьем совсем немного, чтобы только такой приятный дурман в голове. Вечером – дискотека , потом погуляем, к морю пойдем. Полюбоваться на лунную дорожку, поплавать в темной воде. А потом… ну, как говорится, далее везде.
-Ну, а жена как же? Верочка твоя любимая?

* * *

Верочка… Во-первых, она ничего не узнает. Во-вторых, эти мои шалости не имеют к ней никакого отношения, это совсем другое измерение. Про жену я нигде и никогда не забываю, все ее поручения выполняю. Если в отъезде, звоню каждый день. Всегда какой-нибудь подарочек привезу. Я ее ни на кого не променяю. Она умеет уют создать – в доме всегда чистота, все на своем месте. Готовит классно. Карьера ее не интересует – работает секретарем в РЭУ, тут же, в нашей шестнадцатиэтажке. Детей вот у нас нет. Но ведь еще не вечер, пока поживем для себя. И я в жене уверен – звоню из командировки вечером, спрашиваю:
- Ты что делаешь, роднуля?
- Новый бразильский сериал по «Домашнему» смотрю. Надежда Васильевна тоже смотрит, созвонимся с ней потом.
Ну, вот. И кому плохо от того, что я доставлю удовольствие какой-нибудь Ниночке, скучающей на сочинском пляже? И не только на югах женщины скучают. Если я в командировке на денек к кому-нибудь прилеплюсь, тоже ничего страшного. Тут главное – гуманное отношение к женщине, при этом осмотрительность и никаких обещаний, никакого продолжения. Да современные женщины это отлично понимают. И самому не влюбляться, или только самую малость.
Я это ребятам вкратце изложил. Сашка говорит:
- Петушок ты, Петр Семеныч. А скажи честно – проколов не бывает?
- Не предусмотрено, – отвечаю.

* * *
На самом деле, однажды прокол все-таки случился. Влюбился я, и показалось мне, что не на шутку. И как это меня угораздило! Случайность? Да нет, не совсем случайность.
Командировка случилась в тот городок, где я родился и жил до двенадцати лет. Я даже удивился, как мало там перемен произошло. Пошел к нашему дому. Шел и всё узнавал – деревянные дома с резными наличниками, на каменном фундаменте, а вот и наши длинные, деревянные, темные, типа бараки, двухэтажные. Помню, там лестницы скрипучие были. Вот и наш барак. И что же – «каким ты был, таким ты и остался».
Поднялся на крыльцо, вошел, лестница действительно скрипит, и знакомые запахи в нос ударили – пахло кошками и кухней, сразу в детство окунулся. Я, когда в школу шел утром, вот на этой лестнице всегда встречался с Наташкой, девчонкой из квартиры напротив. Крепенькая такая, рыженькая, глазищи светлые, пышные банты, носочки беленькие, в руке портфель. Бежим по лестнице, у меня ранец за спиной, дерну ее за косичку, она в ответ портфельчиком своим огреет и засмеется – рот до ушей. Роман такой лестничный.
Мы тогда уехали. Но с Наташкой еще раз встретились. Мне шестнадцать исполнилось, надо паспорт получать, метрика потерялась, пришлось ехать восстанавливать в тот город. Зашел в свою школу, а там вечер по случаю окончания учебного года. И вот подходит ко мне очень стройная девушка. Волосы темно-рыжие по плечам. Глаза светлые. Предлагает потанцевать и чего-то улыбается. Я так и ахнул:
- Наташка, ты, что ли?
- А ты что, не узнал меня?
И вот весь следующий день, пока я метрики своей дожидался, мы с Наташкой прогуляли. Пошли сначала в городской сад, на качели. Я их так раскачал, что у нее голова закружилась. Сели на скамейку, Наташка откинула голову на спинку скамьи и прикрыла глаза. И мне так захотелось до ее волос дотронуться, они чем-то приятно-парфюмерным пахли. И я ее голову себе на плечо положил. Она глаза не открывает и вдруг говорит:
- Петь, а поцелуй меня...
Я тогда по-настоящему целоваться не умел и в кино не любил смотреть, как целуются – будто кусаются. Приложил губы к ее щеке. Она засмеялась и говорит:
- Петя-Петушок, ты мне очень нравишься.
Вскочила, схватила меня за руку и побежала, я – за ней. Пошли к реке, это уже за городом. Бродили по берегу, о школе говорили, о ребятах. Она мечтала уехать в Москву, поступить в театралку, а мне дорога была в армию.
Еле-еле в ЗАГС успел за метрикой. А вечером я уезжал. В садике у станции, в темноте, обнялись, целовались. Она вдруг заплакала.
- Ты что? – я удивился – не плачь, Наташ, всё будет хорошо. Вот кончим школу...
-Ах, Петька, ничего, наверное, не будет. Уедешь – забудешь.
- Да я не о том…
- А я об этом. С детства про тебя думаю, Петька, Петя. Я хочу быть с тобой. Может быть, мы те самые половинки?
Я про половинки ничего не знал, но кивнул. Поезд там стоял всего пять минут. Наташа еще раз меня обняла: Я прыгнул в вагон, рукой помахал, поезд тронулся. И все…
Зацепила она меня своими словами¸ и я ей написал, что не забываю ее. Она ответила – буду, писала, ждать. А потом все закрутилось, завертелось, дела да случаи. Школу кончил. Потом армия. Про Наташку почти не вспоминал. А вернулся, ребята познакомили с Верочкой, у нее квартира двухкомнатная. Ну, я и женился скоренько и ничего больше не желал и не желаю.

* * *
Развспоминался я. От ребят ушел, но домой идти не хотелось. Присел на скамейку в скверике. Ушло куда-то утреннее настроение. Вот иногда как уколет что-то в самую душу и не отпускает. И укол этот сегодняшний назывался: Наташа.
Прокол? – спрашивал Сашка…
Да, был прокол, не так просто все с Наташкой получилось. Надо же – выдалась командировка опять в тот город нашего детства. Наташку я встретить не думал. Лет десять прошло. Давно уехала, наверное. То, что было, в Лету кануло. Да и что было-то? За косички подергал, а потом гуляли один день. Целовались… Но интересно все-таки было бы посмотреть на нее. Решил все же пойти, спросить, где она сейчас, что с ней.

* * *
Поднялся на второй этаж. Ничего тут не изменилось, только на Наташкиной двери мелом написано: "Гречишины". А ее фамилия – Петрова. Уехала, значит. Ладно, спрошу у новых жильцов, не знают ли чего про нее. Звоню. Дверь приотворилась, на цепочке, выглянула женщина.
- Вам кого?
- Извините, – говорю, – я про Наталью Ивановну Петрову хотел узнать...
Дверь открылась, женщина вышла.
- Петя! – говорит, – Это ты?
Наташка теперь была полноватая, но очень складная. Ножки полные, но стройные. Знакомые темно-рыжие волосы собраны в пучок.
- Наташа...
- Я, Петь, я. Так и живу здесь с тех пор. Только вот Гречишина теперь
- Так ты не уехала? Ты же в театральное собиралась.
- Куда мне, Петя, не до того было. Мама умирала. А тебя я тогда долго ждала. Ну, заходи. Мы с сыном теперь тут одни живем. Ты как тут оказался?
Удивлялся я своему и ее спокойствию. Сидели за столом, пили чай. Она рассказала, что живет с сыном, а с мужем разошлась три года назад. Игорь на лето у бабушки, а у нее работа – она бухгалтер на лесокомбинате. И я про себя рассказал. Вроде бы и всё, уходить пора. Но она вдруг говорит:
- Петь, а ты что – всё забыл? Как за метрикой-то приезжал? Качели в садике? Как целовались и что у поезда говорили?
И вдруг шпильки, что ли, вынула, и волосы ее пахучие по плечам рассыпались. И я вижу – она и прежняя девчонка, и женщина желанная. Это не то, что на сочинских пляжах бывало. Что-то в этой новой Наташке я такое почувствовал… ну, будто это моя женщина, моя единственная. Спокойная, красивая, улыбается печально. Не зря же с детства она во мне сидит. Да разве сидела? А вот уже казалось, что я ее никогда не забывал, что, может, она была мне судьбой предназначена, да не та карта выпала.

* * *
Как ни странно, Наташа чувствовала то же самое. Ей тоже показалось, что, может быть, в этом высоком полноватом и уже чуть-чуть лысеющем мужчине скрывалась много лет ее женская судьба. Ведь не зря же она тогда сказала ему, что они – две половинки.
А, может быть, ей так хотелось думать, а в действительности просто тяжело было женское одиночество? Может быть, и так... Но только ее безудержно потянуло к Пете, глядевшему на нее восхищенно и ласково.
А Петю как раз сомнения брали. "Ну, что же, как же это» – стучало у него в мозгу. Обычная схема не работала. Не мог он поступить так, как поступал обычно – приятно провести вечер-два, уехать, не возвращаться, забыть, и все.
Время было позднее. Наташа поднялась.
- Ты где остановился? В гостинице?
- Ну, да.
- Завтра уезжаешь?
Петя молчал. Ему вдруг захотелось не уезжать, тут остаться. Он не знал, что сказать, как поступить.
- Я тебя провожу, – сказала Наташа и решительно пошла к двери.
Вышли на улицу. Июньская ночь охватила их свежим ароматом тополей. Недавно прошел дождик, и капли на листьях блестели в свете фонаря. Тополя стояли вдоль стены дома и закрывали окна не только первого, но и второго этажа.
Гостиница была недалеко. Прошли несколько шагов, страшно волновавшийся Петя громко вздохнул. Наташа обернулась:
- Петька. Ну, что ты...
Голос ее дрожал от волнения. И Петя понял, что она испытывает то же, что и он, и обнял ее, обхватил сзади руками за плечи, прижал крепко. А она откинула голову назад и прижалась к нему горячей щекой. А потом повернулась, и они стали целоваться, стоя посреди улицы, пустынной в ночной час.
Вернулись к Наташе. И все произошло, что должно было произойти. Потом лежали рядом, молчали. Наконец, Петя сказал:
- Наташенька моя, ведь мне завтра вечером уезжать.
- Да я знаю, но не уезжай, Петрушечка, не уезжай, придумаем что-нибудь.
- Ох, Наташ...
Ничего они не придумали, а только весь остаток уплывающей ночи не могли оторваться друг от друга и перешептывались такими обычными для всех влюбленных тайными словами, которые, кроме них, никто и понять не мог бы.
Под утро Петя заснул, а Наташа встала, ходила по комнате. Радость кружила ей голову. Приготовила завтрак и разбудила Петю.
- Знаешь, – сказала она – я хочу, чтобы у нас с тобой сегодня был день счастья. Не надо ничего говорить. Тебе надо ехать – значит, надо. Но это ночью. А день пусть будет наш с тобой, только наш. Давай пойдем туда, где мы десять лет назад гуляли.

* * *
Они вышли из дому рано, городок только еще просыпался. Наташа приготовила корзинку с едой, Петя забежал в гостиницу, взял свой фотоаппарат.
Погода была как по заказу. Тихо, тепло, облака неподвижно стояли на ярко-голубом небе. Бродили по знакомым местам, говорили мало. Наташа, задумавшая этот день счастья, не хотела обсуждать будущее, боялась это счастье спугнуть. А Петя не знал, что сказать. С Наташей ему было так хорошо, как ни с кем не было, и ему впервые очень не хотелось, чтобы его отъезд положил всему конец. Думал: как-нибудь все устроится... И о своей жизни говорить ему не хотелось.
- Расскажи об Игоре – попросил он.
Она охотно заговорила о сыне. Он очень серьезный мальчик, может быть, даже слишком серьезный. Совсем не спортивный. Ребята увлекаются рок-музыкой, знают группы, слушают, а он этого не признает. Слушает классику только.
- Молодец, – сказал Петя – классика – это да. Утесов, Шульженко...
- Петька, да классика – это не Утесов, а Моцарт, ну, Чайковский...
- Ну, этого я совсем не знаю. Послушаю две минуты, засыпаю...
- А читаешь ты что?
- Ой, Наташ, читать времени нет, ничего я не читаю сейчас. В школе начитался. Я вот фотографией занимаюсь.
И Петя принялся фотографировать Наташу. Когда они стали собираться в обратный путь, обнаружилось, что потерялась крышка от объектива. Поискали и не нашли. Петя очень огорчился, но пора было возвращаться, чтобы добраться дотемна. Петя пошел в гостиницу взять свою сумку.
Наташа ждала его дома. До поезда оставалось еще два с половиной часа, и она думала, что они проведут их вместе. Но Петя пришел за полчаса до поезда, и первые слова его поразили Наташу:
- Слушай, Наташенька. Вот Игорь вернется, сходите с ним, поищите эту крышечку. Мне кажется, она спряталась около той сосенки кривой, помнишь, ты еще села на развилку, а я тебя щелкнул?
- Петя, ты что, серьезно? Для тебя это так важно?
- Ты пойми, Наташка, я не жлоб какой-нибудь, но во всем люблю порядок.
- Ну, так что, на этой ноте мы и расстанемся?
- Да нет, что ты. Но ты все-таки обещай, что сходите обязательно. Найдешь - вышлешь до востребования. А я тебе буду непременно звонить, и фотки жди. Ну, пошли.
- Петь, у меня ужасно голова разболелась. Не пойду я, ладно? Простимся здесь.
Петя очень огорчился. Но времени на объяснение уже не было. Он обнял Наташу, прошептал: "Мы не расстаемся, да?", нежно поцеловал и быстро ушел.
А она бросилась на кровать лицом в подушку и горько заплакала.

* * *

Писем от Пети не было. Наташа написала ему до востребования. Ответа не последовало. Она утешала себя, как могла. Занят, заболел, опять в командировке. Но тоска, Боже мой, какая дикая тоска, особенно по вечерам. Включала телевизор и тут же выключала звук. Тупо глядела на экран. Наливала себе чашку чая и забывала ее на столе... Наконец, вернулся Игорек – учебный год приближался. В первое же домашнее утро он вытащил из почтового ящика толстое письмо.
- От кого это, мам?
У Наташи задрожали губы. Она вскрыла конверт, там были фотографии и записка: "Обнимаю, целую. На днях позвоню".
- Тут один человек приезжал, мы с ним вместе учились, – объяснила она сыну, – он всех одноклассников снимал, вот и меня тоже.
- Ух ты, какой фотограф замечательный. Ты такая красивая тут!
Она стала внимательно рассматривать фотки. Вот она сидит на ветке той кривой сосенки, чуть склонила голову набок и улыбается счастливой, беззаботной улыбкой. И глаза ее светятся любовью и благодарностью. И она действительно очень красивая тут. День счастья – вспомнила она. Ах, Петя, Петя. Она поставила фотографию под стекло книжной полки.
* * *
Через неделю почтальон принес приглашение на переговорный пункт. Наташа долго думала, что сказать Пете, и решила: ни слова упрека, поблагодарю его за фотографии и за день счастья.
Вошла в кабину, взяла трубку.
- Наташенька, родная, любимая.
Петин голос звучал нежно и виновато.
. - Послушай, Петя, – перебила она его – никакой вины за тобой нет. Я тебе только одно хочу сказать...
И она перевела дыхание, чтобы произнести заготовленные слова про день счастья. И услышала радостное:
- А я знаю, что ты скажешь! Наташка, неужели нашла?
- Что нашла?
- Да крышку от объектива! Никак не могу купить, нет в продаже.
Наташа выпустила из рук трубку. «Алё, Алё» – раздавался там Петин голос. Она медленно повесила трубку, медленно вышла из кабины, сказала телефонистке: «Отбой, Оленька, отбой».

© Светлана Оболенская, 2008
Дата публикации: 08.07.2008 08:38:50
Просмотров: 2788

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.

Рецензии

Михаил Лезинский [2008-07-08 12:37:16]

Не-е , Светланочка , мужчина всегда выше этой крышки !.. И вообще , и не через такие "крышечки" приходится проходить женщине ! Впрочем , у каждой женщины ( мужчины тож!) свои мыши и своя судьба .

Ответить