РУБЕЖ. Ч 1. Ржевское стояние. Г 2. Миша.
Олег Русаков
|
Форма: Повесть
Жанр: Историческая проза Объём: 20643 знаков с пробелами Раздел: "Рубеж. книга 3" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
РУБЕЖ. Повесть. Часть 1. Ржевское стояние. Глава 2. Миша. 2.1 Вставай страна огромная… Война… Как не тяжела была эта весть для людей. Люди в деревнях жили спокойные и рассудительные. Замирание сердца она вызывала у баб, оцепенение у мужиков. Но неторопливая, деловая, смекалистая мысль не сильно испугала поначалу людей тяжелым сообщением, по радио, в воскресение 22 июня в двенадцать дня. Конечно, у каждого по спине холодок пробежал, но почему-то все как будто ждали эту войну… конечно… хотели, чтобы не было ее вовсе, но ждали, может через год, может через два, а лучше бы не начиналась она совсем, проклятая! Но, чему быть того не миновать. А так как находилось Кушелово и Телешово в самой середине Европейской России, в ста тридцати километрах от Москвы, то до любой границы не дойти, не доехать… Не дойти от рубежей державы по дорогам до их деревень – устанешь, а армия у нашей страны сильная, не пустит она ворога не только в далекие, далекие от границ деревни, но дальше приграничья фашисту не пройти. Сильна ведь армия наша – Красная. И до Москвы их не допустит. Мальчишки потянулись в ошейкинский военкомат, спешили успеть до фронта доехать, чтобы с немчурой в бою сойтись, да выгнать с рубежей нашей страны. Ветераны предыдущей войны с немцами, благо после нее чуть больше двадцати лет прошло, байки молодёжи рассказывали о геройствах своих в те года. Двое из стариков кресты свои одели царские, молодые новобранцы, хоть комсомольцы, хоть не комсомольцы, проходя мимо стариков, снимали кепки и с почтением смотрели на полосатые ленты георгиевских крестов, а мальчишки босоногие, которые крутились возле военного комиссариата, не могли от крестов взгляд оторвать, хоть и шугали их, озорников, время от времени. У Широковых отец, хоть и помер в 39м, но все знали, что с первой мировой он кавалером двух Георгиев пришел, Уважали его и в Кушелово и в Телешово, да и в Ошейкино он известен был своими зарубленными при ковке гвоздями. Парни строились в неровную шеренгу офицер командовал, не до конца трезвым парням свои команды, бабы ревели стараясь глушить вопли, вытирая платком слезы, мужики курили и скупо смотрели тревожным взглядом вслед уходящим сыновьям и внукам. Так кончался июнь, начинался июль страшного 1941 года. И никто еще не понимал, что свалилось на Русский народ… на их Родину, и верили все в скорую доблестную победу. Невысокого роста, коренастый и худой, но жилистый шестнадцатилетний Мишка никак не дотягивал до призывного возраста, ни телом, ни лицом... ни ростом. Михаил был резким и быстрым парнем по натуре. Все считали, что война ненадолго, и он очень сожалел, что ему не придется повоевать с немцами, осмелившимися поновой напасть на его Родину. Но через несколько дней по радио передавали, что взят фашистами Минск, совсем скоро проклятые оказались под Псковом… и… его тоже вроде бы должны взять, но... не взяли. Весь июль, август и начало сентября из черной тарелки репродуктора говорили страшные известия о кровопролитных боях под Смоленском и страшных событиях Киевской обороны, ужасающего окружения наших армий на Украине. И никто не мог представить себе тех катастрофических масштабов, глобальных поражений Красной армии, произошедших на полях Украины, Белоруссии и России. Осень еще начаться не успела, а репродуктор говорил о Ельне, Вязьме, Можайске, Ржеве, Ленинграде… Уже в августе над деревнями менее чем в ста пятидесяти километрах от Москвы висело свинцовое облако фашистской оккупации. Уже во второй половине сентября как из-под земли выросли фашистские орды на подступах к Можайску. А в начале октября канонада начала становиться привычной вокруг родных деревень. Получается, что до фронта уже не тысяча километров, не пятьсот, фронт уже где-то рядом… может быть вон за тем лесом... «Вот те девки пляшут», так они завтра и к нам, в окна постучатся, выламывая рамы. В скорости Кушелово было оккупировано. А Телешово немцы взять не смогли, до самого марта 1942го стало Телешово столицей партизанского движения, и ни с ходу, и никак не смогли проклятые пробить Телешовскую Церковь, колокольня которой стала неприступной крепостью на пути оккупантов, ощетинившись советскими пулеметами. Выгнали в конце февраля сорок второго поганых из деревень по всей Ошейкинской округе, не смогли они прожевать Подмосковную землю – подавились, продолжая обливаться кровью где-то подо Ржевом и Нелидовом, напрочь застряли фашисты в наших Тверских болотах, на которых растет так много красной, красной клюквы и брусники в цветную осень. После освобождения округи от фашистов в феврале 1942го года, в начале марта, многих молодых ребят, в семьях которых имелась лошадиная тяга, мобилизовали на строительство укреплений где-то подо Ржевом, где кипели кровопролитные бои. Тринадцатилетняя Сашенька, вместе со своим четырнадцатилетним двоюродным братом Витькой Русаковым, тоже ушли на эту мобилизацию, их семья имела шестилетнюю кобылу. А в середине марта, когда Саша была на работах, Мишку забрали в армию, в очередной призыв несмотря на то, что ему совсем скоро еще только должно исполниться семнадцать лет. Сашка вернулась со строительства укреплений только в мае… Михаил уже давно, как ушел на войну. 2.2 Белая дорога. Историческая справка. После успешного отражения немецкого наступления в битве за Москву, советское верховное командование, воодушевленное успехом зимних сражений, сочло возможным начать активные действия на других участках фронта. Военная промышленность, развёрнутая за Уралом непосредственно после эвакуации, непрерывно наращивала производство и поставляла всё больше вооружений во вновь формирующиеся части и соединения красной армии. И не маловажно, что вооружения были новые, много оружия еще вообще не выпускалось ранее, без всяких испытаний поступало в войска, проходя эти испытания в боевых условиях. Автоматы активно вытесняли дореволюционные безотказные трехлинейные винтовки и карабины. На фронт отправлялись сотни танков, да каких танков… Т-34 показал себя в боях невероятно живучим и грозным оружием. Появились инженерные приспособления для войны, активно в воинские части внедрялась связь. РККА была пополнена очередным призывом и сумела уделить немало ресурсов для осуществления военной подготовки пополнения, в том числе и формирования младшего офицерского состава, который был практически полностью выбит из рядов отступающих и обороняющихся частей и соединений в 1941 году. Также новые технические премудрости осваивали и солдаты в специально оборудованных, для этих целей, учебках. Всё это позволило не только пополнить действующие части РККА, но и создать 9 резервных полностью укомплектованных и хорошо вооружённых армий Ставки. Стратегический план 1942 года состоял в том, чтобы последовательно осуществить ряд стратегических операций на разных направлениях, заставить противника распылить свои резервы, не дать создать ему сильную группировку для отражения наступления ни в одном из населенных пунктов и стратегических рубежей. Успех локальных наступательных операций позволил бы в итоге отсечь группу армий «Юг», прижать её к Азовскому морю и уничтожить, тем самым неизбежно ослабить давление фашистов на черноморском побережье и на Кавказе. Отвлечь часть сил с центрального направления военных действий вермахта, группы армий «Центр». Исключить возможность организации масштабных стратегических операций на Московском и Ленинградском направлениях. При благоприятном исходе событий деблокировать Ленинград. Возможно, в конце сорок второго года перейти к изгнанию фашистов с нашей территории. ………………………………………………. Призывников сначала всех везли в Лотошино… Там, новобранцев, в том числе и Мишку, переодели в военное обмундирование после бани, и разделили на команды. Видимо из-за того, что Михаил был мастеровым парнем, отобрали его, и еще четыре десятка молодых смышленых парней из разных окрестных селений, в некую специальную команду, секретов которой им пока не выдавали, а может быть, и не знали. Куда повезут этих парней? ... Но, таинственность формирования этой команды, значимо подчеркивало важность этого отбора. Не объясняя зачем, почему-то сразу после обеда, рассадили их на две бортовые полуторки, и отправили в дорогу. Шинельки были не слишком теплые для нынешних морозов, не смотря на уже наступивший март, а ветерок пробивал шинельки почти насквозь, когда машина, грубовато встряхивая молодых солдат на неровной дороге, двигалась вперед, объезжая ледяную глубокую колею, а иногда и воронки от бомб, в плохо расчищенной от снега дороге. Слава Богу мороз был не очень сильный, наверно чуть ниже пяти градусов. «Хорошо, что мамка свитер сунула, а то бы сейчас замерз как сосулька» — думал Миша, глядя безразличным взглядом на огромные белые заснеженные ёлки, вокруг дороги, уходящей вдаль прямым лучом. Небо затянуто серым мутным туманом. В кармане шинельки мамкина булка, испеченная вчера, но еще мягкая и вкусная. Куда они едут им не сказали. Почти весь день впереди. Вокруг суровая в этом году зима. Лес замерз в белом саване, и как будто стоял не живой. Сказочная бахрома ледяного тумана не скрадывала свет, делая день ярким. При этом та же ледяная бахрома делала его и очень холодным, а воздух густым. Через три часа доехали до села Пушкино. Снега в этом году было много, сугробы по обочинам дороги чуть ли не с машину. Вросшие в белый саван деревенские домики ощетинились дымами труб, уходящие в морозное марево. Время от времени дорогу то заяц перебежит, то лисица. А машины двигаются не быстро, слишком не ровная обледеневшая колея вытряхивала из солдатиков обрывки желанного сна. На развилке у деревне Веденское машины ехали очень медленно. Сильные бои кипели у этой деревни. Все пространство окрестных полей было изрыто воронками, как будто просыпанный огромный горох, не оставил на земле ни одного здорового места, и не сосчитать, сколько стояло на израненных полях и нашей и немецкой техники. На встречу попадались подводы, что везут было не понятно, груз укрыт брезентухой, колонны бортовых тентованных машин, наверно ехавшие за очередным пополнением… и никого… будто нету больше людей в этом белом безмолвии. Только они трясутся в бортовых машинах в белом безлюдном пространстве. Хорошо еще оружия им не выдали, а то бы побили друг друга винтовками на этой ужасной обледенелой, местами изрытой воронками, долгой дороге. В Пушкино въехали уже ночью, поэтому пришлось заночевать в местной школе, где располагался госпиталь, хотя он и не был забит к этому времени ранеными, всё-таки война к концу февраля уже далеко ушла на запад, до самого Ржева, и земли под Калининым, опять оказался в, не глубоком правда, тылу. Но как это все было условно в начале 1942го… Где наши войска, где немецкие… Огромное пространство Калининской области как слоеный пирог намешало в себе и немецкие и советские войска сводя их время от времени в случайные встречные бои. Бои эти были, как правило, без всякого военного и стратегического смысла, они не несли за собой никакой цели, кроме непомерной злости тех и других друг на друга, и конечно неизбежных многочисленных потерь, когда трудно сохранить жизнь замерзающего раненого солдата. Только в полдень следующего дня две полуторки с сорока новобранцами проезжали Калинин. Их зачем-то сначала завезли на Вагонный завод, здания цехов которого были сильно разбиты. Затем, погрузив в машины под лавки, на которых сидели новобранцы, какие-то ящики, их повезли обратно и опять их колонна пересекала Волгу… Миша не ожидал увидеть таких адских разрушений. Он был в Калинине два года назад, в гостях у брата отца. Город был очень светлым, красивым и …большим. Волга с радостью теснилась в набережных центра города, перед белым ажурным мостом, передвигая по своей блестящей глади речные трамвайчики на борту которых пел, из репродуктора, Утесов. По его Улицам гуляли счастливые и веселые люди. А теперь улицы, по которым они проезжали, лежали в руинах, обильно покрытых грязным снегом. Рядом с рухнувшим мостом через Волгу прямо по льду в несколько накатов бревен были проложены две временных переправы, по которым во встречных направлениях двигался автотранспорт и вооружение. Движение по переправе не прекращалось ни на минуту. В обе стороны перемещалось огромное количество транспорта… включая танки, артиллерийские орудия, как на гужевой тяге, так и на автомобильной и тракторной. Сигнальщики в постоянном порядке, и флажками, и матом, подгоняли водителей и возничих. Эти переправы должны уплыть, как только вода реки пойдет по поверхности льда перед весенним половодьем. Каким образом будут переправляться грузы через Волгу в половодье, понятно не было. Остовы ажурного калининского моста возвышались над переправами своим искорёженным железом, упавшего с одной стороны с пилона пролета. с обоих сторон моста сооружены леса и выносные подмости, мост активно ремонтировался с берегов Волги. Глядя на эту уничтоженную красоту инженерного зодчества конца девятнадцатого века сердце обливалось кровью, тем более что Трифонов не видел таких огромных сооружений еще никогда в жизни в разрушенном виде, а Мишку всегда увлекали картинки инженерных сооружений в книжках и журналах. Натурой он был в отца, и постоянно мастерил всякую всячину. Разрушениями такого красивого и большого сооружения он был немало опечален. Поражали и развалины вдоль улиц, которые они проезжали, казалось, не видно ни одного дома, на котором не было отметин пуль и снарядов, многие дома разбиты до первого этажа. Некоторые стены стояли без внутренностей, пустыми окнами, из кузова, движущейся по расчищенной дороге, машины, сквозняком просматриваясь в затуманенное серое небо, в не оседающей блестящей изморози холодного воздуха. Призывники были голодны, не евши и не пивши с утра, ведь из Пушкина они выехали еще по темному. Но Калинин проехали без длительных остановок, хоть и с петлей до Вагонного завода, только заправив машины бензином на сформированной, за Пролетаркой, военной базе по распределению средств ГСМ, сгружаемых с железной дороги, сразу разливая и бензин, и солярку по бочкам. Тут же и отправляя кровь военной техники на фронт уже автомобилями. А до фронта от Калинина оставалось каких-то сто – сто пятьдесят километров. Парням удалось лишь покурить в специально отведенном месте, и напиться воды на КПП базы ГСМ, затем опять поехали дальше. Навстречу везли раненых и разбитую технику. Открытые грузовики с раненными, нескладно замотанные в покрасневшие местами бинты вызывали у парней сверление под ложечкой и начисто отбивало на время чувство голода. Разговоры в это время прекращались в наступающей растерянности, кто-то закуривал очередную папиросу. А в попутную сторону непрерывно шли и шли машины с бочками горючего, пушками, минометами не малого калибра, какого Мишка не понимал, пропахивали сугробы танки, разбрасывая гусеницами снег в разные стороны. Двигалась по дороге не ясная взгляду техника и вооружение, машины с ящиками боеприпасов и продуктами. В этой колонне занимали свое место и их машины. А правее шла пехота не устающим, но умеренным бесконечным шагом… Шла каким-то непрекращающимся не ровным строем в три, четыре шеренги, Миша смотрел на это безграничное количество войск и вооружений, временами его распирала гордость от этой не виданной ранее мощи, а иногда возникал страх перед тем гигантским делом, в которое им предстоит в скорости влиться всем своим существом, ведь они тоже частица этой невиданной силы. Только через четыре часа парни-призывники выполнили команду «Стройся», разгрузившись с машин возле монастыря на берегу волжских перекатов в городе Старица. После построения ребят отвели в казарму. Разместившись за полчаса по местам, их строем повели в столовую, ведь сегодня они кушали сухпаек только утром. Наконец-то они приехали, Мишке уже казалось, что эта дорога не кончится никогда. После ужина они долго стояли на плацу ожидая какого-то командира, который наконец должен объяснить куда их привезли, и, самое главное, зачем. А командир на эту встречу почему-то не очень торопился… На юге и на западе гремели глухие раскаты, было понятно, что до фронта оставалось два – три десятка километров. А за монастырскими стенами в ночном морозном воздухе прослушивался шум Старицких Волжских перекатов, не замерзающих даже суровой зимой. Старые монастырские стены верхней Волги неизбежно говорили о далекой старине, которую бережно хранила седая Старица. 2.3 Родное. Сон пришел сразу… Невероятная усталость двухдневного пути еле-еле довела молодых парней до койки. Как только Мишкина голова коснулась подушки, сон сразу забрал его сознание. Пропасть усталости была очень глубока, тело и сознание проваливались в сон быстро, расцветая ясными образами деревни… образами детства, такого близкого где их семья, много лет назад во время коллективизации с таким трудом, построила в Телешово свой новый дом. Вспомнилась парта в первом классе, за которой сидела маленькая курносая Саша, испытывающе смотря на него своими слегка выпуклыми глазами. Мишин сон… Не смотря на провис и скрип пружин коек, изморозь сильного мороза за монастырскими стенами: … …Мишка шел по деревне к своему дому, шёл легко, где-то пропел петух, странно уже вечер… почему вдруг петух – не время же… а на душе тревога. Каким образом он здесь оказался, Всем своим телом он ощущал родную деревню… А вон уже и домик наш… Свернув к своему двору, увидел, как навстречу идет Гришка с охапкой дров. Гриша прошел мимо Мишки, как будто его не видя, поднялся на крыльцо и скрылся за калиткой на мост. Почему-то Саша не хотел идти в дом, он стоял и смотрел на свой двор, на маленький прудик, почему-то совсем заросший зеленой ряской и удивлялся… он удивлялся тому, что стоит в этом дворе, он понимал, что так быть не должно, не мог понять, каким образом он здесь оказался, ведь они так долго ехали на фронт по разоренным заснеженным просторам Калининской области… Он стоял и смотрел вокруг, разглядывая прислоненный к стене плуг, чуть дальше борону, по-прежнему, как в детстве, без левого зуба в переднем ряду, две новые лопаты, которые отец насадил как будто бы только что, и он почему-то это знал, он знал, что на мосту за калиткой на притолоке за жало весят несколько кос. Он знал, что четвертая и пятая половица, от двери в дом моста скрипят. Он часто вставал на них и нажимая, то на одну, то на другую, слушал этот странный не надоедающий скрип, запомнив его навсегда… Завалинки дров, как забор отделяли двор от огорода. Парень хотел пойти на огород, но не шел. Он просто стоял и рассматривал стены дома, о котором, о образах которого никогда не задумывался ранее. Черные сухие бревна стен светлели мелкими суками и трещинами, а в трещине чашки, пятой стены, возле крыльца, по-прежнему торчал его пропеллер, закрепленный гвоздиком на белой палке, с которой только сегодня он содрал кору, зачистив ее до бела папиным ножиком… Завтра этот пропеллер надо отнести Сашке Широковой в школу. Дом соседей как будто был пуст, и почему-то понимал это. А на сердце лежала тревога. Она была глубокая и не понятная, без вопросов и ответов. Мишка смотрел то на свой дом, то на соседский, то на гладь воды пруда, и опять… то на свой дом, то на соседский… Вдруг он отчетливо услышал топот тяжелых сапог… он посмотрел вдоль деревни, по ней бежал пацан в тяжелых кирзовых больших сапогах, на много размеров больше ноги, еле-еле с трудом передвигая свои худые ноги, как ходули, при этом громко топая, и кричал во всю глотку, размахивая руками: — Подъем! Подъем! … — …Подъем! Подъем! Всем строиться на плацу через пять минут! – и старшина удалился, плотно закрыв дверь казармы, выйдя в холодный пар морозного воздуха. Вокруг курсанты уже натягивали галифе и гимнастерки, некоторые наматывали портянки… вокруг скрипели двух ярусные кровати и топали кирзовые сапоги поправляя, ударом об пол, послушные портянки. Михаил молниеносно откинул одеяло, спустил ноги на ледяной пол… продолжение: http://www.proza.ru/2019/07/09/475 г. Тверь Русаков О. А. 27.07.2017 © Олег Русаков, 2023 Дата публикации: 09.08.2023 07:28:06 Просмотров: 942 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|