Млечный блеск
Виктор Бердник
|
Форма: Рассказ
Жанр: Просто о жизни Объём: 37729 знаков с пробелами Раздел: "Все произведения" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
МЛЕЧНЫЙ БЛЕСК Прошлый июль выдалася в Лос-Анджелесе на редкость жарким. Даже в марине, где на протяжении уже многих лет я провожу свободное время, температура воздуха почти целый месяц стабильно удерживалась на постоянной отметке в восемьдесят пять градусов по Фаренгейту и похоже, не собиралась падать. Ночи - обычно комфортные на берегу океана, освежающие лёгким бризом и неизменной прохладой, тоже не приносили желанной передышки от утомительного зноя и вдобавок к дневной духоте досаждали после захода солнца мерзкой и липкой влагой. Непрекращающееся пекло меня просто доканывало и я уже не мог дождаться когда приедет Джеймс – мой английский приятель, с которым мы запланировали поездку в Пебл-Бич на крупнейшее в Америке антикварное автошоу «Сoncours d’Elegance». Это мероприятие проводится ежегодно уже более, чем полвека и собирает со всех концов страны далеко не разношерстную публику, а людей солидных и респектабельных, объединённых одной общей страстью к коллекционированию раритетных автомобилей. Пебл-Бич расположен в Монтерее – изумительном и уютном городке на пути в Сан-Франциско и, естественно, я предвкушал удовольствие от короткого, но занимательного путешествия на север, в бывшую столицу штата. Мы намеренно собирались немного удлинить маршрут и вместо того, чтобы чесать по скучной автростаде, решили прокатиться вдоль побережья по живописному хайвею, названного в честь испанского конкистадора Хуана Кабрильо – первого европейца, вступившего на Калифорнийскую землю. В столь ожидаемой мною совместной мужской прогулке существовала ещё одна интересная сторона и мне как человеку, неравнодушному к хорошим дорогим машинам, представлялась уникальная возможность проехаться на легендарном Форде «GT», принадлежавшем Джеймсу. Собственно говоря, очень своевременная идея отправиться в Пебл-Бич от него же и исходила и, приглашая меня к себе в попутчики, Джеймс непременно хотел поделиться неостывшим ещё восторгом от своей недавней покупки. Надо отдать должное, машина того стоила и где бы он на ней не появлялся, редко кто не обращал внимание на подчёркнуто агрессивные формы кузова, присущие только спортивным автомобилям экстра класса. Одно лишь я никак не мог взять в толк и поначалу даже недоумевал: «...Англичанин и вдруг... Форд? Ну, что за ерунда? Как-то несеръёзно..» Так бы и пришлось мне пребывать в тумане полного неведения, не посвяти меня Джеймс в тонкости всех деталей, предшествующих его приобретению. Как выяснилось, эту модель «Форд» выпустил крайне ограниченной серией и каждый экземпляр идентично повторял тот самый знаменитый GT40, который в 1968 году выиграл самую престижную мировую гонку Ле Ман, обойдя на финише её признанного лидера Энцо Феррари. Но самое главное заключалось в другом и совершенно неизвестная основной потребительской массе особенность, неафишируемая корпорацией, тут же открывала глаза на столь непонятный мне прежде выбор моего товарища. Автомобиль спроектировал и подготовил его к победному заезду прославленный британский инженер Эрик Бродлей! - «Форд» специально заключил с ним контракт и ничуть не прогадал, - заключил Джеймс с нескрываемой гордостью за своего соотечественника. «...Завидный патриотизм...» Подумал я, впервые усаживаясь в не очень удобную, но чрезвычайно резвую машинку и ощущая себя почти как один из её водителей с триумфом завершивший изнурительную суточную гонку... Находим ли мы друзей сами или встреча с человеком близким по духу – для нас милость, дарованная свыше? Я всё чаще склоняюсь к уверенности, что она, отнюдь, не простая случайность и возможна лишь с готовностью сердца принять её как великую удачу и способностью разума это осознать. Именнно таким образом, а не иначе я воспринимал нашу с Джеймсом дружбу. Вообщем-то, мы знали друг друга сравнительно короткий срок – лет шесть или того меньше, но как иногда бывает, необыкновенно сблизились по причине схожести характеров и образа мыслей. О «Concourse d’Elegance» Джеймс мне рассказывал давно и хотя, от Лос-Анджелеса до Монтерея ехать «всего ничего» – не более пяти часов, я так и не удосужился ни разу посетить эту, по сути дела, придворную достопримечательность. Теперь, благодаря Джеймсу, у меня появлялся шанс не только взглянуть на парк роскошных автомобилей, но и, наконец, прийти в себя от изнуряющей жары. В назначенный день он появился в марине с точностью, делавшей ему честь, и уже через какие-то полчаса мы, миновав перманентно запруженные улицы, въезжали на хайвей. Мне сразу бросилось в глаза, что Джеймс находится в странно непривычном настроении. Обычно он был другим и тем ощутимее выглядела сейчас его нарочитая сосредоточенность. Как мне показалось, Джеймс как бы от чего-то хотел, но не мог отмахнуться. - Что-то произошло? Я осторожно попытался выяснить причину его тщательно скрываемого смятения. - Нет, - произнёс он рассеянно, - А, что – настолько заметно? Он почти не удивился моей проницательности. - Женщина? - пошутил я без всякой задней мысли, намекая на вполне резонную ситуацию, когда мужчина в расцвете лет, обременённый семьёй, может быть неосмотрительно втянут в любовную интрижку. Если бы я знал, что моё невинное и так, опрометчиво высказанное предположение, заденет в сознании Джеймса давно обнажённый нерв... Что вызовет очередной всплеск болезненных эмоций – острых и противоречивых, нарушивших уже однажды выверенное до идеального душевное равновесие. Конечно же, я бы, наверняка, поостерёгся. Менее всего мне хотелось, пусть даже и нечаянно, разворошить в его сознании какие-то переживания, не говоря уже о том, чтобы оказаться провидцем. - Ты действительно связываешь моё настроение с участием женщины? – мгновенно нашёлся Джеймс. - Своё... Потому и спросил. Мы слишком похожи... - И каким же оно тебе видится? В тоне моего друга проскользнула хорошо уловимая ирония. - Меланхоличным. Грусть по былому, мечта по несбыточному... Столь неожиданные ассоциации применительно к его состоянию, распознанные мной настолько быстро и легко, заставили Джеймса рассмеяться. - Вот как... Судя по всему, и тебе оно знакомо? - А разве такое может пройти мимо кого-то бесследно? Последовал уклончивый ответ. - Тем лучше... Он хмыкнул, словно упрекая себя за отсутствие должной сдержанности, присущей человеку, привыкшему, как правило, себя контролировать и скрывать любые чувства за неизменным самообладанием. - Ты прав... Женщина... Могу даже поделиться небольшой предысторией, тем более, что вчера произошло событие, косвенно касающееся наших с тобой планов. Заметив в моих глазах немой вопрос, Джеймс поспешил меня успокоить, - ничего серьёзного: так, небольшая накладка. Нет более подходящей обстановки для неторопливого разговора, чем долгая дорога. Наверное к нему располагает отчасти вынужденное безделье, от которого всё-равно некуда деться в пути и как катализатор - монотонность текущих часов. Недаром у каждого человека там невольно появляется магическая предрасположенность к доверию и ему хочется посвятить кого-то в свои сокровенные мысли. - Не стоит искать иную причину, кроме той, что тебе уже известна. Отрицать её так же бессмысленно, как и опасаться признать, что она вполне может существовать в нашем возрасте. Своим пространным вступлением Джеймс меня немного озадачил. Пустопорожним многословием он не отличался. - Мы с тобой всегда хорошо понимали друг друга и у меня нет необходимости что-либо приукрашивать или прятать собственные слабости за спасительной недосказанностью. Как ты знаешь, в том месте, куда мы направляемся, я частый гость. Каждый август на протяжении уже десяти лет не было случая, чтобы я пропустил это шоу, о котором был наслышан ещё в Англии. Мне всегда хотелось стать его участником – равноправным члена клуба и в этом я видел некий символ успеха, соизмеримый с приглашением в Королевскую ложу на скачках в Аскоте. Правда, здесь, в Пебл-Бич для того, чтобы заявить о себе как о привилегированной персоне вовсе не нужно письмо, подписанное лично Её Величеством и следует самому проявить немалую долю энергии, что, на мой взгляд, весьма и весьма демократично. Несколько лет назад я привёз на шоу «Ягуар»ХК-120. Такие машины в пятидесятых годах активно выступали в европейских ралли и показывали отличные результаты. Белый красавец кабриолет не только стал моей визитной карточкой, но и познакомил меня с Кэтрин... Джеймс замолчал и задумался. Судя по тому с каким тайным волнением он произнёс это имя, не приходилось сомневаться в том, что, а, вернее, кто в последнее время целиком занимал его мысли. Я мог только строить догадки насколько встреча с неизвестной мне женщиной изменила жизнь Джеймса и внесла в её устоявшийся ритм совершенно неожидаемый им разлад и даже возможно, хаос. Наверное в своих мучительных размышлениях он, склонный к оценке своих и чужих поступков, не мог обойтись без привычного ему анализа и, по всей вероятности, уже давно пребывал в равнодушии от собственных неудобных выводов. - Я всегда подсознательно ждал подобной встречи, но не представлял до конца какой она может быть... Последнюю фразу Джеймс произнёс совершенно спокойно, я бы даже сказал, невозмутимо отрешённо, как бы увидев себя со стороны. Так фаталисты воспринимают всё с ними происходящее в полной уверенности его неизбежности и без боязни от последующих разочарований. - Ты знаешь, мне абсолютно не стыдно признаться, но с Кэтрин я познал удивительные и незабываемые мгновения. Пожалуй, одни из лучших, что мне приходилось когда-то испытывать. Он посмотрел невидящим взглядом куда-то вдаль, словно окунувшись в бездну волшебства тех счастливых минут. Наверное Джеймс переживал их потом вновь и вновь неоднажды... - Вообще, было бы несправедливым рассказать тебе о Кэтрин и умолчать об этом. Джеймс обернулся в мою сторону, но не в поисках поддержки, а лишь желая удостовериться ещё раз в своих предположениях, что его русский друг понимает его так, как бы ему того хотелось. - Надеюсь, тебя не смущает моя откровенность. - Нисколько. Я отрицательно покачал головой, так и не «догоняя» в полной мере того, что подтолкнуло Джеймса - британца не только по происхождению, но и по духу быть со мной настолько открытым. Мы и прежде обсуждали достаточно разносторонние темы, но не помню, чтобы они касались чего-то очень личного. - В основном, мои с Кэтрин встречи, происходившие в течении последних двух лет, были очень эпизодическими. Это не значит, что я их не ждал или видел в них средство от посещавшевшей меня иногда скуки - нет... Просто так сложилось. В первую нашу встречу мы практически даже и не успели пообщаться. Кэтрин на шоу была не одна, а в компании своих друзей и пока те с восхищением разглядывали мою машину, нам удалось лишь перекинуться парой-тройкой ничего незначащих фраз. Вокруг толпились люди и мне то и дело приходилось отвечать на многочисленные вопросы. Хотя, чему удивляться? В Калифорнии традиционно все помешаны на кабриолетах, - Джеймс и сам с пониманием момента оправдывал любопытство зрителей к своему наверняка элегантному и редкому «Ягуару». - Я едва успевал уделять внимание каждому, но с большим удовольствием посвятил бы его только Кэтрин. Помимо пикантного шарма, в ней присутствовала необъяснимая загадка, что сразу же сбивает с толку и раззадоривает подобрать ключ... На следующее утро я встретил Кэтрин в холле гостиницы, где остановился и мы, узнав друг друга, незаметно проболтали не меньше часа на окрытой веранде с видом на залив. Ни я, ни Кэтрин и не собирались скрывать возникшую взаимную симпатию, которая через несколько дней стремительно переросла в нечто совершенно иное. Мы оба чувствовали как нас необъяснимо влечёт друг к другу и я даже осмелился предложить Кэтрин задержаться в Пебл-Бич до конца шоу. Необыкновенно романтическое место... К сожалению, она, сославшись на неотложные дела, была вынуждена отказаться, но тут же оставила мне номер своего телефон в Лос-Анджелесе. Можешь себе представить всю степень моего нетерпения ей позвонить... Слушая Джеймса, я непроизвольно проиграл собственный сценарий поведения его новой знакомой, почти уверенный в некоторой преднамеренности её действий. Впрочем, скорее всего, в довершении к природному скептицизму во мне говорило приобретённое в Америке неверие в женское бескорыстие и я, вероятно, непростительно ошибался. «Дай то Бог...» Своё мнение я предпочёл оставить при себе и не стал перебивать Джеймса. - После моего возвращения из Монтерея мы буквально бросились друг друга в объятия, томимые взаимным желанием. Тогда наши свидания случались не реже, чем два раза в неделю. Происходили они, естественно, днём - как ты прекрасно понимаешь, я не мог и не хотел совершить неосторожный и опрометчивый шаг, сделав своё тайное - явным для моей семьи. Думаю, мне это удалось и моя жена так и не догадалась о существовании Кэтрин. Я всегда считал и продолжаю придерживаться мудрой точки зрения, что умному и дальновидному мужчине не составит никакого труда найти способ удовлетворить какие-то свои глубоко личные желания и не причинить боли близкому человеку. Плохо, что не каждый это понимает... Мы оказались на редкость ненасытными любовниками и проводили в постели наисчастливейшие часы, пролетавшие как одна секунда. Так прошло несколько сумасшедших месяцев. Я появлялся в доме у Кэтрин и уже с порога не мог более ни о чём думать, как только о ней, забывая в её присутствии обо всём на свете. Наверное и она какое-то время была искренне рада моим визитам и я замечал как три-четыре часа неутомимых ласк всецело занимают её существо точно так же как и моё. Наши интимные игры становились всё более продолжительными и изощрёнными, наполненные каким-то неведомым мне прежде мистицизмом. Казалось вот-вот я преступлю невидимую черту, где уже не существует никакого хитросплетения комплексов и познаю экстаз в форме божественного откровения... Джеймс словно вновь погрузился в ту сладостную атмосферу, что переживал наедине с Кэтрин. Его пальцы нервно сжимали руль и меня даже вдавило инерцией в низкое сиденье от того, что он резко нажал на акселератор. Мотор, мощностью в пятьсот двадцать лошадинных сил тут же отозвался уверенным глухим гулом буквально в нескольких дюймах за моей спиной. - Ничего похожего я не раньше не испытывал... В голосе Джеймса, звучавшем ровно и спокойно, не было ни растерянности от шокирующего открытия, ни сожаления о том, что ему так поздно довелось встретить эту женщину. Он лишь констатировал свершившийся факт. Как скоро Джеймс постиг природу происшедшего с ним? Сделало ли его счастливым то, что он нашёл в своей душе? Если мужчина, состоящий в браке более двадцати лет, вдруг приходит к такому труднопостижимому выводу, он прекрасно осознаёт, что его жизнь с этого мгновения расколота на две половины. Наверное и ощущения Джеймса не составляли исключения... - Я всегда полагал, что люблю свою жену... Праведное заблуждение..., - он горько усмехнулся. - Только теперь я могу со всей очевидностью понять, что мои чувства к ней были выдуманны. То тепло и уважение, связавшее нас когда-то, не имело ничего общего с настоящей любовью. Так можно любить сестру, верного друга, наконец, мать твоего ребёнка – незыблемо и основательно, но не женщину. Обнаружить досадную подмену в молодости просто невозможно – избыточная сексуальность и эмоциональная незрелость – прямой путь к самообману. Вот и приходится платить за ошибку потом. Печальный, но уже непоправимый урок, - заключил грустно Джеймс. Что я мог возразить? Да, пожалуй, ничего... Сказать, что любовь приходит ко всем и только её одну, настояющую надо ждать? Вздумай кто-нибудь утверждать подобное и я бы первый рассмеялся ему в лицо. Далеко не к каждому и уж, конечно же, не ко всем... Джеймсу просто повезло. За разговором мы и не заметили как проскочили Морро Бей. Удивительная особенность всех маленьких городков Америки – они настолько похожи, что никогда не знаешь куда тебя занесло, пока не увидишь табличку с названием населённого пункта. Стандартный пейзаж: заправочная станция, дешёвая закусочная типа «МсDоnаld’s» – рядом или напротив, какие-то будки при дороге -невообразимая скука... Впрочем, в наши планы всё-равно не входило там останавливаться. Я лишь искоса, на скорости глянул вокруг, не отвлекаясь от рассказа Джеймса. - Кэтрин... Она не просто меня увлекла... Она пробудила во мне подлинную страсть и лишила в одночасье сил с ней бороться. Даже, если бы я и хотел противостоять, мои попытки ровным счётом ничего бы не изменили, настолько всепоглощающей стала для меня пронзительность новых ощущений. Переживала ли то же самое Кэтрин? Не знаю... Я не находил в ней притворства, напротив, она проявляла необыкновенную нежность. Правда, иногда Кэтрин начинала осторожно подводить меня к мысли, что ей хочется большей определённости в наших отношениях. Её шаги были постепенными, но настойчивыми. - Мы не провели ни одной ночи вместе.., - однажды невесело подытожила она, обнимая меня на прощание после очередного свидания. С каждой встречей я всё острее чувствовал как в настроении Кэтрин преобладает неудовлетворённость моим сопротивлением остаться с ней. На вечер, на весь день, навсегда... Укоризна слышалась в её голосе - прежде мягком и вкрадчивом; сквозила в её взгляде и даже отвлечённые замечания выдавали проскальзывающюю обиду. Однако, стоило нам очутиться в постели, как она тут же преображалась. От Кэтрин исходила невероятная притягательность и то самозабвение, с каким она отдавалась, меня каждый раз по-новому сводило с ума. Джеймс в раздумьи обогнал маячившую впереди нас машину. Дорога шла вдоль живописного океанского побережья и наблюдать как перед тобой тащится какая-то колымага, а не любоваться широтой открывающейся перспективы, не могло не действовать на нервы. - Я никогда не приезжал к Кэтрин без предупреждения. Прекрасно зная её неизменную привычку сканировать телефонные звонки, мне ничего не оставалось делать как, набрав номер, начинать говорить и только после этого она поднимала трубку. Если, конечно, хотела... Сколько раз в моём присутствии Кэтрин, едва отвлекаясь, прислушивалась к автоответчику, решая есть ли необходимость общаться немедленно с тем, кто её разыскивает или отложить обсуждение всех вопросов на потом. Как-то мне пришла в голову мысль, что однажды и мой голос точно так же одиноко прозвучит в пространство, а рядом, занятая чем-то или кем-то, безмятежно будет сидеть Кэтрин и не станет отвечать. Я очень живо представил эту картинку, абсолютно уверенный, что рано или поздно мне придётся в отчаянии набирать заветный номер и напряжённо слушать безмолвие в ответ. Так оно и произошло, но гораздо раньше, чем я себе предполагал. Кэтрин вдруг бесследно исчезла. Напрасно я обрывал телефон по нескольку раз на день – она молчала. Я понял, что все старания тщетны и более не предпринимал безполезных попыток Прошло месяца три и моя пропажа внезано объявилась. Кэтрин позвонила сама и как ни в чём не бывало пригласила приехать. Она не вдавалась в объяснения и я обошёлся без никому ненужных расспросов. Зачем..? Кэтрин настолько обрадовала меня своим звонком, что я даже не захотел пускаться в беспочвенные и надуманные предположения. У нас не существовало никаких обязательств друг перед другом и на что-то претендовать с моей стороны - выглядело бы смешным и неуместным. Мне было достаточно видеть Кэтрин и наслаждаться уже только от одного присутствия рядом с ней. - Я скучал по тебе... Очень... К моему признанию Кэтрин осталась холодна. Она испытывающе смотрела мне в глаза, как бы примеряясь, чтобы затеять давно назревавший серьёзный разговор. К несчастью, мои опасения подвердились уже в следующую секунду: - Ты не находишь, что у нас конфликт интересов... Я, уже хорошо предугадывая куда Кэтрин клонит, попытался её обнять, но она легко выскользнула и, устроившись на диване, пригласила меня занять место напротив. - Мне кажется , что уже прошло достаточно времени и мы должны определиться... - В чём, Кэтрин? Я недоумевал. - По-моему, с самого первого дня нашего знакомства я был с тобой предельно откровенен и не собирался тебя обманывать. Не так ли? Не понимать, чего Кэтрин добивается я не мог. Собственно говоря, она и сама не срывала своих стремлений - такой человек как я ей подходил по всем параметрам: её ровесник, не без красивых фантазий и к тому же независимый материально им потакать. Когда женщине под сорок пять и она всё ещё не имеет семьи – самое время вспомнить о том, что неплохо бы, наконец, выйти замуж или, по крайней мере, обзавестись постоянным партнёром. Можно ли её за это осуждать? Нет, конечно... Кэтрин просто боролась за право занять место рядом с мужчиной, который ей нравится и не собиралась отступать. Джеймс грустно вздохнул, искренне сожалея, что не смог оправдать чьи-то надежды или по какой-то иной причине, пока мне неизвестной. - Кэтрин знала, что я женат. Я не заострял специально внимание на это обстоятельство, но и не делал из него тайны. Не в моих правилах вводить жещину в заблуждение, преследуя одну единственную цель - любыми путями затащить её в постель. Эгоизм - не моя черта характера. Мы не просто понравились друг другу и не смогли вовремя распознать куда нас приведут невинные симпатии – каждый шёл на эту связь сознательно. Трудно сказать, на что Кэтрин расчитывала и строила ли какие-нибудь планы, но, наверняка, сомневалась насколько мои обязательства в браке смогут противостоять влечению к ней. Мы оба уже давно вышли из того возраста, когда люди идеализируют свои взаимоотношения и отчётливо понимали, что каждый может дать другому и то, что ожидает сам. Впрочем, я старался быть честным с самого начала и ничего не обещал. Кэтрин бесило моё упрямство и её глазах промелькнул мстительный огонёк . - Ах, Джеймс... Ты видишь только собственные удобства и совершенно забываешь обо мне. Проблема состоит в том, что ты хочешь добавить меня в свою жизнь, а я хочу там заменить другую женщину. Кэтрин произнесла это очень твёрдо. - Если ты меня действительно любишь, тебе придётся сделать выбор... Я уже давно предвидел, что Кэтрин непременно постарается добиться от меня решительного шага, но она не учла одного... Я не мог себе позволить обмануть чьё-то доверие. Моя жена не была виновата в том, что её муж неожиданно познал другое всепоглощающее чувство, которое он не испытывал к ней. Она отдала мне всё и вдруг разрушить её жизнь - означало только одно - проявить несправедливую и ничем неоправданную жестокость. Такая цена оказалась бы непомерно высокой за мою возможность сделать счастливыми себя и Кэтрин. Если, конечно, вообще, реально построить счастье на чьей-то беде... С последней фразой Джеймс нажал на кнопку и оконные стекла дверей поползли вниз. Салон тут же наполнился упругим океанским воздухом и мне даже почудился в нём привкус солёных брызг прибоя. - В общем-то, нравственность в том виде, что она существует - для меня пустой звук... В ней я вижу у очень многих лишь внутренний конформизм. Краплёная колода, которую каждый сам тусует и вытягиват нужную ему карту. То, что у Джеймса не существовало причин оправдываться ни перед собой, ни, тем более, передо мной у меня не было и доли сомнения. - Общество давно признало легитимность развода, но в данном случае я бы судил себя собственным судом. У меня своя мораль и уверен, что она намного выше того елейного лицемерия, что общество проповедует. Мои отношения с Кэтрин никого не должны были касаться. Они принадлежали исключительно нам двоим. Наша радость и наша печаль - и больше ничья. Я не имел права, будучи несвободным, заботиться лишь о себе. Только боюсь, что Кэтрин так не думала и намеренно выбрала для этого нелёгкого разговора самый подходящий момент. Мы не виделись уже довольно долго, с того самого дня, как она престала отвечать на мои звонки. Всё последнее время я жил неослабевающей надеждой нашей встречи. Можешь представить, чего мне стоило сохранять самообладание и выглядеть дома уравновешенным и беспечным. Смеяться, когда мне того не хотелось и, вообще, вести себя так, чтобы ни на секунду не потревожить душевный покой моей жены. Теперь я знаю абсолютно точно, что любовь и мука – неразделимы. Кэтрин сидела рядом на диване на расстоянии вытянутой руки. От неё исходил лёгкий аромат тех самых духов, которыми она пахла в день нашей первой близости. Я бы безошибочно узнал его из тысячи других. Желанная женщина, боготворимая мною... Она ждала моего решения. Минуты неумолимо бежали, сокращая и без того короткое свидание. Мне стоило огромных усилий подняться и направиться к выходу. - Я сделал свой выбор... Прости. На глаза Кэтрин навернулись крупные слёзы, но я их уже не видел. Она продолжала без движения находиться там, где сидела, сжавшись в нервный комок, и смотрела мне в спину. Наверное Кэтрин хотела, чтобы я обернулся, но этого не произошло. В последнюю минута она сжалилась и буквально с порога вернула меня обратно... Больше мы эту тему не затрагивали. Я думаю, что после нашего разговора Кэтрин поставила на мне крест, как на претенденте для своего будущего и лишь выжидала когда у неё появится приличная замена. Всё вроде бы успокоилось и наши встречи продолжались, но уже значительно реже, пока в один прекрасный день не прекратились совсем. Кэтрин объявила, о том, что у неё появился «бойфренд» и она его любит. Джеймс грустно улыбнулся. - Как ты думаешь, зачем я тебе всё это рассказываю? - Не знаю... Я действительно терялся в догадках. С того самого момента как он неожиданно коснулся той стороны своей жизни, которую большинство тщательно прячут от постороннего внимания, я не мог отделаться от вопроса к самому себе: что его побудило так внезапно разоткровенничаться? Человека достаточно сдержанного и даже замкнутого в какой-то степени. Во всяком случае, ничем подобным он со мной прежде не делился. «Ну, ни совет же ему нужен? Слава Богу, мы с ним в этом не нуждаемся...» Не знай я уже хорошо Джеймса натуру – спокойную и рассудительную, но отнюдь не безстрастную и мне было бы о чём призадуматься. После многочисленных совместных ужинов, когда мы не просто упражнялись кто кого перепьёт, а проводили время в долгих и содержательных беседах, наши отношения достигли состояния абсолютной открытости и доверия. Каждый с интересом вникал в другую непохожую культуру, не столько делая какие-нибудь непредвиденные открытия, сколько отмечая поразительное единодушие во многих вещах. Иногда мы подтрунивали над особенностями национального восприятия в России и Англии и всегда с неизменным юмором подтверждали их стойкость или, наоборот, опровергали. - А скажи ка, Джеймс... Я, намекая на на его приверженность к незыблеммости традиций, подкидывал каверзный вопросик: -Так как же всё-таки правильней именовать пролив между Францией и Великобританией: «La Manshe» или «Еnglish Channel»? Наверное то же самое не без доброжелательного ехидства спрашивал «Ники» у «Джорджа» во время приватного завтрака двух монархов: последнего русского самодержца Николая II и его кузена - английского короля Георга V. Что поделаешь? Реакция русских на склонность англичан к национальному тщеславию за век, отнюдь, не изменилась. Вот и по поводу ответа Джеймса я не питал ни малейших иллюзий, но это была только невинная затравка. - Ну, хорошо... Будем считать, что ты прав, - я безоговорочно соглашался после его экскурса в историю этого водного перешейка, - но вот, что меня ещё безумно интересует... Не узнать точку зрения Джорджа было бы досадным упущением. - Безусловно я бы поостерёгся называть джентльменом, человека только с безукоризненными манерами. Для меня такое определение мужского характера – это прежде всего, образ мыслей... Джеймс внимательно слушал, ещё не не совсем улавливая направление моих рассуждений. - Тот хорошо различимый снобизм, так часто присутствующий в облике джентльмена, как я полагаю, это не более, чем потребность к собственному дистанцированию от общества. Кстати, ничего предоссудительного я в том не нахожу, а, скорее, приветствую. Однако, мой вопрос о другом... Насколько мне известно, у истинного джентльмена свои ценности. Не так ли? Отличные в какой-то степени от общепризнанных... Мой друг уже глядел на меня с оттенком удивления, что в Америке может кого-то волновать столь редкое сегодня возвеличивание индивидуализма, унаследованное им из поколение в поколение со времён викторианской эпохи. - Женщина... Где её место? На каком уровне в шкале жизненных приоритетов у истинного джентельмена она пребывает? Я не без лукавства заглянул Джеймсу в глаза. - Исходя из всего, что мы до сих пор обсуждали, мне не трудно сделать вывод, что после породистой лошади в опрятной конюшне и верного пса, с которым его хозяин коротает вечера у камина? Джеймс вовсе не находил в проявлении моего любопытства признаков иронии или отрицания такого очевидного для мужчины порядка: - Позволю себе уточнить, - он насмешливо прищурился, - не на третьем, а на пятом месте – после перечисленных уже животных, а также - любимых растений в оранжерее джентльмена... - На пятом...?! Такая вопиюще заниженная оценка роли женщины у меня вмиг вызвала праведное возмущение. - А кто же на первом?! Воскликнул я с жаром, свято убеждённый, что только там её место. - Не сейчас... Джеймс не торопился с ответом. - После... Разговор шёл в несерьёзном тоне, но было бы непростительным пренебрежением не уловить в словах Джеймса его тщательно завуалированную чувственность, не имеющую ничего общего с той внешней безэмоциональностью и холодностью души, которые так часто незаслуженно приписывают англичанам. В сказаной им фразе существовал глубокий смысл, суть которого сводилась к ограниченности женской любви. Любви с логическим завершением, когда инстинкт жены и матери требует от мужчины тавро, чтобы его же руками выжечь на себе инициалы владелицы, как гарантию её безраздельной собственности. Тогда я не придал особого значения нашему разговору, но теперь, когда Джеймс вдруг решился обсуждать столь деликатную ситуацию и, тем более, с его непосредственным участием я мог только ему посочувствовать: « Да уж... Зацепило изрядно...» Я и раньше предполагал, что мой друг возносит женщину на педъестал, но никогда не подозревал, что в тоже самое время он живёт в постоянной готовности низвержения этого идола. Джентльмен не станет оплакивать обломки. Он не боится жестоко разочароваться, и не испытывает страха от ожидания боли, потенциально возможной, как результат осуждаемой им практичности женщины в её любви к мужчине. Какое-то время мы ехали в полном молчании. Наверное Джеймс предавался своим раздумьям и мне не хотелось его отвлекать. До Монтерея оставалось миль пятьдесят. Заметно изменился пейзаж и по обочинам дороги уже мелькали раскидистые сосны и громадные валуны, поросшие мхом, вместо привычных вечнозелёных пальм на фоне выжженных палящим солнцем песчаных холмов. Я вдруг вспомнил, что Джеймс приехал за мной несколько взволнованным. «...А может быть, его утреннее состояние каким-то образам связано с Кэтрин? Вряд ли... Судя по всему, они расстались...» Мне было неловко расспрашивать, выуживая подробности – с друзьями я всегда придерживался неизменного правила - только слушать и не проявлять неуместного любопытсва. «...Захочет – сам поделится тем, что его гнетёт...» То, что Джеймс тяжело переживал разрыв с Кэтрин сомневаться не приходилось. Уж слишком мучительной оказалась его исповедь. Стоило мне только представить себя на его месте и тут же в моей душе отозвалась эхом щемящая печаль, которая томила Джеймса, по всей видимости, уже не один день. Его чувство было обречено и он это слишком хорошо понимал. Женщины, подобные Кэтрин, сами того не подозревая, больно ранят, но мужчина с характером Джеймса их никогда не осуждает, а лишь с жалостью смотрит на них, как на смоковницу с листьями, поражёнными «млечным блеском». Не стоит ожидать плодов, от сказочного вкуса которых впору потерять голову, а безумно жаль... Нет в жизни ничего более прекрасней. Пока, я успокаивал свою совесть по поводу собственных принципов, кои Джеймс вполне мог бы расценить как признак моего равнодушия, он вдруг спросил: - Ты когда-нибудь имел дело с американками? Я пожал плечами - Постольку-поскольку... - Значит, не имел. Он по-дружески улыбнулся. - Хочется думать, что мой опыт тебе не пригодиться. - Ты имеешь в виду Кэтрин? - Увы... Она единственная, с кем я так близко общался в этой стране. - Вы больше не встречались? - Отчего же? Встречались... В его словах проскользнула какая-то фатальная отрешённость. - После того как мы перестали видеться я долго не находил себе места. Трудно сказать что преобладало в моём состоянии: желание вновь оказаться рядом Кэтрин или невозможность убедитиь себя, в том, что чувства этой женщины не более, чем хладнокровное стремление любыми путями устроить свою личную жизнь. Я не мог отказать Кэтрин в её правоте – у нас действительно существовал конфликт интересов, в котором каждый, к сожалению, проиграл и в том не было ни её, ни моей вины. Она поставила нa европейца, забывая, что между нашими понятиями лежит не океан, а пропасть, а я вообразил, что американка способна любить... Мы остались хорошими друзьями, если такое определение подходит для мужчины и женщины, связанных нетрансформируемыми узами. Друзья.. Джеймс иронично покачал головой. - Неужели, это единстенное определение, под которое подходит цивилизованный разрыв и отсутствие претензий друг к другу. Я вкладываю в слово друг иной смысл. Как бы то ни было, именно таким образом Кэтрин представляла наши теперешние взаимотношения. Вероятно, было бы вернее сказать, что мы сохранили неизменным влечение друг к другу. Она иногда мне звонила, вроде бы просто так, но, как я понимаю, подсознательно не желая меня терять. Американские мужчины – не очень надёжны... Однажды я её спросил: - Послушай, теперь мы в равных условиях. Я женат, а у тебя бойфренд... Мой брак никогда не был препятствиям к тем чувствам, что я к тебе питал. Они так же свежи, как и два года назад... Кэтрин прекрасно понимала, к чему я подвожу, но не стала меня ни обнадёживать, ни отвергать возможность возврата к нашим прежним отношениям: - Время покажет... Парадоксально, но я не ощущал ни капли ревности. Я даже мог себе представить как все те ласки, что Кэтрин когда-то дарила мне, она ныне посвящает кому-то ещё. Говорит те же слова, с той же интонацией и чарующей улыбкой и точно так же самозабвенно отдаётся другому мужчине. Меня угнетало другое: я сделал свой не самый лёгкий выбор, но не престал её любить, а она? Любила ли она меня? - Кэтрин... Неужели всё это время ты всего лишь заполняла мной вакуум и сейчас, когда я уже больше не нужен, тебе ничего не стоит запросто выкинуть меня прочь из своей жизни как отслужившую и более ненужную вешь? Я знал, что Кэтрин нечего возразить, как и отрицать суть происходящего. Даже, если она и задумывалась о том, что мы значим друг для друга, то видела с моей стороны только адюльтер и желание развлечься на стороне. Не более... Я пренебрёг шансом, который реально существовал. Мы квиты... Во мне говорила неутихающая боль. Забыть Кэтриня я уже не мог, вернуть тоже. Очевидно это отчаяние и подтолкнуло меня и я почти против собственной воли вдруг предложил ей то, от чего секунду спустя был готов умереть от стыда. - Если ты опять согласишся со мной встретиться, я сумею тебя достойно отблагодарить. - Что ты имеешь в виду? - Кэтрин, что ещё может предложить мужчина, любовь которого отвергли? В ответ Кэтрин, не решаясь поверить услышанному, тихо произнесла: - Ты это серъёзно? К моему крайнему удивлению она не бросила в негодовании трубку и, отнюдь, не была оскорблена! Кэтрин лишь хотела удостовериться в том, что я готов заплатить за то, что раньше получал даром. - Прости меня, ради Бога, но я не могу с собой совладать... - Ты безумец... У меня затрепетало всё внутри от прежней теплоты её голоса и от предчувствия обладания ею. По-моему, она так и не поняла, что со мной происходит и лишь в очередной раз сопоставила, что отдаёт и что получит взамен... - Наверное, но я очень надеюсь, что ты сочтёшь возможным пойти на такой компромисс. - Больной безумец... Кэтрин вздохнула, как бы сожалея, что вынуждена согласиться. - Что ж? Вероятно, так будет лучше для всех... Джеймс замолчал и устало помассировал опухшие веки. - Извини. Я почти не спал прошлую ночь. Вечером позвонила Кэтрин и сказала, что завтра будет меня ждать в Пебл-Бич. Она прекрасно осведомлена, где меня можно разыскать в первых числах августа... История Джеймса не могла меня не задеть. У каждого существует свой собственный опыт, но лишь у немногих он становится не пустыми воспоминаниями, а выводами, которыми стоит поделиться с другими... К тому же я ощущал естественную неловкость от сознания того, что своим присутствием невольно «наламываю» планы Джеймса, пусть даже и в результате случайного совпадения. Впрочем, это было поправимо. - Почему ты не сказал в Лос-Анджелесе, что Кэтрин будет здесь? - А что бы это изменило? Мы давно собирались поехать сюда вместе. Какие проблемы? - Джеймс, не валяй дурака. У тебя свидание с дамой. - Ах, вот ты о чём... Он притворно удивился. - Помнишь, мы однажы говорили о шкале ценностей джентльмена? Я тогда оставил твой вопрос без ответа. Сожалею и могу сейчас исправить свой промах... Так вот, наверху этой пирамиды - находится верный друг... У Джеймса на губах застыла ироничная усмешка Лорд-Канцлера Верховного суда, с вердиктом которого не спорят: - Any objections?* *Any objections? – Имеются ли протесты? ( англ. суд.) © Виктор Бердник, 2008 Дата публикации: 19.10.2008 20:07:20 Просмотров: 2839 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|