Испытание неизвестностью

Николай Сухомозский

Форма: Рассказ
Жанр: Фантастика
Объём: 62536 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

"Недавно в "Кинотеатре древнеисторического фильма" он смотрел картину "Солярис". В ней носителем разума на далекой планете выступал мыслящий Океан, медленно и величественно перекатывающей по огромной территории гигантские волны нейронов. Не зная почему, Бруну вдруг показалось, что он очутился в самой толще этого воистину циклопического водоема, став его составной частью, микроскопической долей всепланетного мозга".

"Сильнее всего неизбежность,
ибо она властвует всем".
(Фалес)

I
Выбор - сделан! Сомнения - в сторону! Чтобы там ни ожидало впереди, он, черт возьми, согласен на Испытание! Пути назад нет. Через Это прошли многие его однокашники. И если он считает себя настоящим мужчиной, - а какие в этом могут возникать сомнения? - отказаться в последний момент - непростительная слабость. Если не сказать жестче, - трусость. Ничто не дает ему морального права отойти в сторону.
Паренек ростом малость ниже среднего решительно толкнул дверь и вышел на улицу. Соломенные, слегка вьющиеся волосы, трепетали на ветру. Серые, ближе к голубому, глаза смотрели на мир без предрассудков. Жилистые руки свидетельствовали о скрытой физической силе, как и коренастая фигура. Ребят, обладающих именно такими "тактико-техническими данными" во все времена и все адмиралы с охотой брали служить на атомных субмаринах. Становились они и надежными мужьями, готовыми в любой момент и с видимым успехом противостоять самым коварным ударам судьбы, любым жизненным невзгодам. В то же время, несмотря на определенную замкнутость, их нельзя было назвать сухарями. Мягкая походка, присущая семейству кошачьих, не исключала того, что при острой необходимости имярек готов ломиться сквозь частокол преград, как лось. А уж выносливостью подобных типов матушка-природа наградила сполна.
Иссиня-черная лента самодвижущегося тротуара - не успел моргнуть глазом! - доставила Бруна к выглядевшему пигмеем среди супервысотных небоскребов сфероидальному зданию-карлику. Невольно в памяти всплыли слова из рекламного проспекта: "Уважаемые граждане! Никакой мистики: вингеротроп доставит Вас в любое столетие прошлого. Отдаленная эпоха для каждого, переступившего Магическую Черту, станет днем сегодняшним. Невероятная возможность изменить будущее, вмешавшись в ход событий прошлого! Вынуждены предупредить: не прошедшие медицинского освидетельствования, к Испытанию не допускаются. Желаем всем приятного путешествия! Добро пожаловать, дорогие соотечественники и иностранные гости!".
- Поразительная безответственность! - возмутился Командор, прочитав проспект. - Деньги заменили людям разум: вместо мозгов в голове, похоже, одни ассигнации. Это надо же додуматься: разрешить вмешиваться в прошлые события!
Это-то, в первую очередь, и запрещалось слушателям космошколы. Брун, не колеблясь, шагнул на Платформу. Щелкнул какой-то тумблер, вспыхнула неоновым светом короткая надпись, существующая прямо в воздухе, и парня мгновенно, еле удержался на ногах, швырнуло вперед, потом бросило в куда-то вбок, больно прижало к чему-то твердому.
- По-моему, обыкновенная стена, - произнес, дабы унять волнение, Брун, одновременно ощупывая руками шероховатую поверхность - нечего было и надеяться разглядеть что-либо в кромешной тьме.
Скорее шестым чувством уловил вокруг себя непонятное странное волнение. Воздух как бы пронизывали слабые токи.
Недавно в "Кинотеатре древнеисторического фильма" он смотрел картину "Солярис". В ней носителем разума на далекой планете выступал мыслящий Океан, медленно и величественно перекатывающей по огромной территории гигантские волны нейронов. Не зная почему, Бруну вдруг показалось, что он очутился в самой толще этого воистину циклопического водоема, став его составной частью, микроскопической долей всепланетного мозга.
Нет, мыслил Брун самостоятельно. Но в то же время не мог, как ни старался, избавиться от подсознательного чувства, что клетки его серого вещества стали как бы составной частью чего-то более организованного, что ли.
Внезапно раздался - или только почудилось? - невнятный возглас, и парня понесло, завертело с удвоенной силой. Причем темп, он это отчетливо понимал, неуклонно нарастал. Вот он чуть не упал, еле удержавшись на ногах. Хорошо тренированное тело инстинктивно сбалансировало, а вестибулярный аппарат удержал равновесие, когда направление движение вдруг резко изменилось. Влево, вправо. Потом, как на внезапно выросших крыльях - вверх! И сразу же Ниагарским водопадом - вниз, опять куда-то в сторону. Очередной рывок заставил взмахнуть руками, встав на одну ногу. Успел подумать:
- Болтанка почище, чем на центрифуге!
На последнем слоге дыхание перехватило: Брун почувствовал, что падает. Камнем. В бездну! Все в той же абсолютной тьме.
Хотел закричать, но звук застрял в горле. Вернее, невероятным усилием воли он загнал его обратно в глотку. И приказал себе:
- Не паникуй! Сосредоточься!
Единственная мысль, которая подстреленной птицей билась под черепной коробкой: не повредить, если это возможно, при падении ноги. Они ему еще пригодятся.
Надо, как учили в космошколе, сгруппироваться. Приземляться лучше так, чтобы хотя бы ничтожную часть энергии падения перевести в движение "кубарем". Хотя как определить в этом мраке момент соприкосновения с тем, что он назвал дном? И, главное, на что приземлишься? Может быть, на воду. Или, что гораздо хуже, в раскаленную лаву. Остается довериться интуиции. Авось не подведет и в это раз и с ее помощью он точно определит момент, те сотые доли секунды, когда его тело должно превратиться в нечто среднее между высокопрочной металлической пластиной и эластичным каучуковым шаром!
Однако, что это?!
Далеко внизу темень, кажется, слегка рассеялась, и Брун отчетливо увидел: из четырех стен колодца - или как там называется пропасть, в которую он падал? - на одном уровне ровнехоньким каре выступают …четыре острейшие пики.
Времени на размышления не оставалось: дно летело навстречу с огромной скоростью. До автоматизма отработанным движением прижал руки к туловищу, придав телу по возможности вертикальное положение, и - ух! - "солдатиком" скользнул в квадрат, очерченный остриями пик, который оставался его единственным спасением.
Мороз - по коже. Пот - градом по лицу. Сердце - в пятки. Пятки - в судорогах. Серпом - по коленям. Да это же по ним чиркнули смертельные пики. Значит, он не распят на этих чудовищных остриях!
А это что за дьявольщина?!
Брун разглядел дно проклятого каньона, которое приготовило ему новый сюрприз, злобно ощетинившись снизу множеством уже знакомых остро отточенных изощренных орудий смерти, но стоящих теперь вертикально.
Все… Конец!
Противно извивающаяся змея страха заползала в мозг, парализуя его единственную надежду - волю. Он обречен: еще мгновенье - и коварные жала пронзят печень, легкие, селезенку, остановят сердце.
Впрочем, в расположении пик есть что-то необычное. Он где-то уже видел нечто похожее. Но где? И что?!
Промелькнула доля секунды, а Брун уже понял: зеркальная симметрия! Смертельное жало внизу единственное. Все остальные - лишь его отражения в нескольких, расположенных особым способом, зеркалах.
Голову за особые заслуги в кризисной ситуации - глубже в плечи, локти - плотно к бокам, колени - ближе к животу, мышцы - пружиной. Он удивился, насколько мягко приземлился.
- Не иначе восходящие потоки воздуха пронизывают эту странную "трубу" снизу доверху и внизу их сила - наибольшая, - Брун отряхнулся чисто рефлекторно.
Тут же огляделся по сторонам. Снова - та же темень.
Снова на ум пришел рекламный проспект.
- Любопытно было бы посмотреть на дорогих соотечественников и особенно на зарубежных гостей, попавших в подобный переплет! - нашел в себе силы иронически улыб-нуться.
Впрочем, не следует расслабляться, тем более, отвлекаться по пустякам. Его сейчас интересует вполне конкретный и жизненно важный вопрос: где он находится? И еще один: как отсюда выбраться?
Принялся вслепую ощупывать стены (или что там его окружало?), шарить по полу, будто нищий слепец в поисках упавшей монеты. И остолбенел: вокруг была идеально гладкая поверхность.
Где же пика?!
Лишь в одном месте на стене наткнулся на что-то… так себе… едва уловимый пунктир, жалкая черточка. Смахивающая на бороздку шурупа. Прадеды, знает это из учебника археоэтнографии, вставляли в прорезь нехитрый инструмент (кажется, он назывался отверткой) и вывинчивали или завин-чивали жалкое подобие гвоздя.
Продолжая исследование, Брун протянул ладонь вверх и едва не вскрикнул от неожиданности: сантиметров в сорока над головой находился …потолок.
Что за чертовщина? И откуда он взялся?
Ведь Брун падал - и довольно долго - естественно, сверху. Лишь ненормальный может согласиться с мыслью, что в состоянии свободного - свободного ли? - падения он находился всего ничего. Вернее, эти несчастные полметра.
Вскоре Брун убедился: ни малейшего отверстия в "кубе", где он очутился, не существует. Так что у него не оставалось даже призрачной возможности для общения с внешним миром. Ни тебе потайных окон. Ни тщательно замаскированных дверей.
- Мог ли этот капкан в таком же точно виде существовать, к примеру, полчаса назад? - задал себе вопрос Брун.
И сам же себе ответил:
- Вряд ли! Иначе, как я, собственной персоной, сюда попал?
С другой стороны, то, что Брун находится здесь, - пожалуй, на данный момент, реально единственный факт, не требующий доказательств. Выходит, ловушка стала таковой уже после того, как он в нее попал. Откуда же взялась крыша?
Словно невидимая иголка тронула мозг: опасность. Что-то не так, что-то в последние секунды изменилось. Хотя темень - та же. Стены - никуда не делись. И потолок - протянул он ладонь кверху - тоже на месте.
Что же его встревожило?
Так… Прокрутим ленту воспоминаний с самого начала. Он размышлял о том, что представляет собой ловушка, в которой он неожиданно очутился. И вдруг… Да, сомнений не остается: вдруг по щеке словно потянуло легким сквознячком. Опять - загадка. Откуда ему взяться в наглухо замкнутом пространстве "куба"-тюрьмы?
Дьявол дери эту головоломку! Вместе с Магической Чертой и вингеротропом!
Кстати, что там за надпись загорелась в воздухе в тот момент, когда он шагнул на Платформу? Может, она что-то объяснит относительно катавасии, в которую его угораздило попасть? Жаль, вспомнить не удается. Непростительно, но что поделаешь? После боя, как известно, кулаками не машут, а в расстроенных чувствах машут чем-то другим.
Проклятье, была бы у него на худой конец хотя бы зажигалка! Во-первых, какое никакое освещение. А во-вторых, с помощью, пусть и слабенького, огонька легко определить направление сквозняка.
Брун чувствовал, как сначала виски, потом - спина и, наконец, все тело покрываются противно-липкой испариной. Грудь вздымалась все чаще, словно он не стоял, а бежал с приличной скоростью. Что за симптомы? Откуда эта слабость?!
Или…Страшная догадка ошеломила. Никакого сквозняка нет и в помине! Есть другое - куда как более страшное: утечка воздуха. Ему начинает не хватать кислорода - вот откуда испарина.
Брун, сам того не желая, на мгновенье представил картину собственной кошмарной гибели, от которой кровь буквально застыла в еще функционирующих жилах.
Вот он рвет на себе комбинезон, исступленно царапает грудь. Воздуха, воз-ду-ха! На губах появляется пена, глазные яблоки готовы вывалиться из орбит, удушающий кашель разрывает легкие, раздирает все внутренности. Воспаленный мозг уже не в силах контролировать ситуацию. "Беж-а-а-ать!" Мышцы подчиняются нелепой команде, и Брун со всего размаху натыкается на стенку. Не чувствуя боли, оседает вниз.
Прочь весь этот кошмар! Вместе с неуемно разыгравшимся воображением! Сейчас не время поддаваться первобытной панике. Даже если он чего-то напутал и сел, как говорится, не в свои сани, в отчаянье впадать не стоит: кошмар должен когда-то кончиться, ничто не существует вечно. А паника еще никогда и никому не сослужила доброй службы. Если боль - сторожевая собака здоровья, то отчаяние - вирус бешенства, поражающий собаку, готовую вонзить клыки в ногу ничего не подозревающего хозяина. Ему ли превращаться в злобного пса?
Дышать, между тем, становилось все труднее. Перспектива погибнуть в иезуитском склепе, само собой, Бруна нисколечко не прельщала. Выход - в чем он?!
Мозги, несмотря на то, что он старался не двигаться и дышал глубоко, но ровно, стараясь таким способом экономить кислород, соображали туго. Разноцветные круги нечеткими силуэтами расплывались перед глазами.
Врешь, он не сдастся!
Но как, каким образом воздух покидает - сомнений у него уже не оставалось - проклятый куб? Должно же быть хоть крошечное отверстие. Закрыть бы его пальцем, а там видно будет: или ишак помрет, или эмир сдохнет. Тьфу, кажется, наоборот, но это в данной ситуации никакого значения не имело.
Стены он обследовал хорошо, чтобы сделать горький вывод: с этой стороны помощь не придет.
Тогда вопрос следует ставить по-другому: почему уходит воздух?
Что это, перепад атмосферного давления или что-то иное? Если "иное", то что за ним скрывается?
Бруна внезапно осенило: а что, если кислород из этого застенка самым элементарным образом откачивают? Объяснений может быть сколько угодно. Простейшее: "там" не знают, что в каменный (или стальной?) мешок угодил человек.
К горлу подступала неумолимая, как топор палача, тошнота. Худо… Вяло сплюнул на пол. "Не поскользнуться бы, - пришла в голову нелепая в его ситуации мысль. - Здесь и ухватиться не за что, кругом - голые стены, - по инерции выдала информацию еще бодрствующая мозговая извилина. - Упадешь - не поднимешься".
Ухватиться… Стоп! Бороздка в шурупе или дьявол его знает в чем. Может, в ней спасение? Может, она - соломинка, ухватившись за которую, он останется жить?!
Ценой неимоверных усилий сделал шаг вперед. Чуть отвернул в сторону. Вот она, под пальцами, - пуговичка, вселившая надежду. Увы, дышать уже практически нечем. Колокольный звон в ушах. Про-тяж-ный з-в-о-н!
Между тем ногти бессильно царапают бороздку. Сдвинуть пуговичку с места не удается.
А в ней, не исключено, жизнь.
Неужели конец?
Как нелепо!
Или это - сон? Наваждение?
Как бы ни так, он ведь сам решился на путешествие в вингеротропе.
Жетон!!! Почему он о нем забыл?
Достал кругляш из кармана, вставил в прорезь. Повернул что есть сил…
Сознание Брун если и потерял, то на мгновенье. Не больше. А может, у него просто сильно потемнело в глазах.
Когда же открыл их во всю ширь - ж-и-в! - оказалось, что стоит он в саду или роще невиданной красоты и неестественных красок. На краю тропинки, вьющейся среди густой травы и теряющейся вдали, за деревьями. Машинально сунув жетон-спаситель (авось еще пригодится) в карман, сделал несколько нерешительных шагов, будто заново учился ходить. Остановился. Куда ведет эта стежка-дорожка? И стоит ли по ней идти? Пожалуй, разумнее всего в его ситуации - не торопиться.
Опустившись на землю, Брун принялся анализировать события, в центре которых очутился. Многие его однокашники совершили путешествие на вингеротропе. И, судя по рекламному проспекту, не только они. Однако ни один из переступивших Магическую Черту не рассказывал ничего похожего на то, что пришлось пережить ему.
Справедливости ради надо признать: распространялись они не очень. А если точнее, то вообще отделывались общими, мало что значащими фразами. Единственное, что врезалось в память, так это заклинания ни при каких обстоятельствах не вмешиваться в ход событий.
- Хорошенькое табу! - саркастически хмыкнул Брун. - Иначе не скажешь. Не вмешайся я в ход событий в коварном кубе, где бы был сейчас? Давно бы уже, поди, договаривался с апостолом Петром о блатном местечке в раю. Подох бы, как шелудивый пес, пропал ни за понюшку табаку.
Впрочем, кто может достоверно ответить: он еще в настоящем или уже в прошлом?
Судя по пикам и "шутке" с выкачиванием воздуха, попахивает средневековым варварством. С другой стороны, жетон - пропуск в прошлое - у него в кармане, вот он!
Так куда же, гром все разрази, он попал? Или завис между прошлым и настоящим?!
Чисто умозрительные заключения, насколько логичными они бы ни были, стопроцентно правильного ответа не гарантировали. А он ему нужен до зарезу, ибо еще одна маленькая неточность - и друзья закажут ему похоронный марш Шопена.
"Критерий истины - практика" - вот постулат, из которого он должен исходить. Иными словами, органы чувств плюс мозг - естественный компьютер, с участием которого Брун в множественности ложных координат должен найти единственную, в истинности которой не сомневается. Но где информация, которую нужно анализировать? Сидя на месте, как соляной столб, ее не получишь. Тактика должна быть осторожной, но наступательной. Так что с жаждой справедливости в груди ты, тропиночка, вперед меня веди!
…Дикая боль пронзила лодыжку, синдромом-эхом отозвалась в ступне. Что такое? Он не поверил собственным глазам. Левая нога, в полусогнутом виде покоившаяся на траве, приросла - вот это чудеса в решете! - к почве. Точнее, как Брун уточнил, не без содрогания разобравшись в штучках, очень смахивающих на лысенковские, это трава - коварный изумруд! - проросла сквозь его тело. Стебли вонзились в лодыжку довольно глубоко, судя по нестерпимой боли при попытке подняться.
Брун был убежден: такое невозможно, ибо противоречит всем мыслимым и немыслимым законам природы. И, тем не менее, факт оставался фактом: земля его цепко держала. Он стал как бы ее продолжением …
Или началом?
Положение осложнялось тем, что стебли, эластичные и гладкие у основания, вонзившись в тело, приобретали совершенно иные свойства, а именно: становились жесткими и, что еще хуже, у них появлялись отростки, подобные маленьким якорям. Вырвать даже один, значило причинить себе адские муки, - крылышки-отростки выдрали бы плоть живьем. А всего стеблей, вросших в лодыжку, Брун насчитал ни много, ни мало двадцать три. Избавиться от жуткого куста тривиальным способом означало оголить кость на изрядном участке любимого тела. Занятие, откровенно говоря, не из разряда особо приятных, доставляющих эстетическое и физиологическое наслаждение.
Он внезапно захохотал. Истерически, с каким-то надрывом.
Бред полнейший! Он… растет… из земли. Он - живой человек! Словно заурядное дерево - дуб стоеросовый или осина для кола на собственной могиле.
Или это мозг отказывается воспринимать события адекватно? Может, он, Брун, незаметно для себя и окружающих, рехнулся? И не было никакой Магической Черты, вингеротропа, острых жал и чудовищного куба?!
Нет, скорее всего, серые клетки барахлят именно сейчас: иначе, как объяснить, что он не может двинуться с места? Не галлюцинация же. Видимо, страх все-таки делает свое дело - парализует понемногу волю к сопротивлению.
Внезапно глаза Бруна расширились еще больше. Деревья! Они так странно и страшно похожи друг на друга.
Два крупных ответвления - строго симметричных, масса мелких веточек. Провалиться ему в преисподнюю на этом самом месте, если причудливые деревья не были в прошлом …людьми!
Это же адское фантасмагоричное кладбище, а не роща!
Вот это новость! Неужели всякий, кто попадает сюда, превращается в свое жалкое подобие, кошмарный памятник на собственной могиле?!
Однако это противоречит уже не только здравому смыслу. Не может живой организм оставаться одновременно представителем и фауны, и флоры. Разве, что Брун находится …не на родной планете. Допущение при ближайшем рассмотрении показалось не менее абсурдным. Но все, с ним происшедшее сегодня, было настолько ирреальным, что он и эту версию со счетов не сбросил.
Могло произойти следующее. В треклятом вингеротропе случилась непредвиденная поломка, и сложный аппарат вышел на какое-то мгновенье из повиновения. В результате Бруна все-таки забросило в определенную точку, но не Времени, а Пространства. Вот и очутился вместо энного века старушки-Земли, допустим, в настоящем чужой планеты. Ничего себе перспективочка, не так ли?
Яростная попытка Бруна по одному разорвать побеги успехом не увенчалась. Стебли оказались крепче самой толстой рыболовной лески, в которой в годы его молодости отец с дядей ходили на сома. Не удалась и новая хитрость: вытащить растения из почвы. Вот те на! Форменная колондропупия! И, вообще, черт его знает что такое!
Левая нога, между тем, деревенела все ощутимее. И - самое неприятное! - все выше.
Неужели он постепенно превращается в идиотский саженец этого сумасшедшего сада?!
По-да-ай-те сюда садовника!!! Прежде чем стать деревянным истуканом, он хотя бы вытрясет из долбанного мичуринца душу.
- Не распускаться! - в очередной раз подал себе команду. - Ты ведь без пяти минут младший астронавигатор. И - думай! Думай-думай-думай…
Да, в целях дальнейшего предотвращения несчастных случаев хорошо бы у начала тропы поставить табличку: "Прежде чем шагнуть, подумай - сможешь ли потом унести ноги!" Или такую: "Нервных просим не беспокоиться!" На худой конец, сплагиатничать: "Оставь надежду всяк сюда входящий!"
Нет уж, дудки! Размышлять следует не о подобных благоглупостях. А о том, как побыстрее избавиться от непрошеных квартирантов в собственном теле. Брун перевел взор на стебли. На секунду они показались ему кровеносными сосудами исполинского организма. Похоже, и соки пульсируют в такт сокращений находящегося где-то далеко и невидимого сердца.
Ф-у-у, уж не становится ли он похож на деревенского дурачка из одноименного рассказа Клиффорда Саймака - одного из наиболее почитаемых фантастов прошлого, который (дурачок) в один прекрасный день обрел дар видеть все, что творится внутри человека. Постой, как герой умертвил первую жертву? Проник взглядом во внутренности, разглядел сердце и мысленно его сжал: банкир Пэттон тут же, свалившись замертво, отдал богу душу.
Брун, сознавая нелепость попытки, вперил горящий взор в ненавистные стебли. Увы, скепсис имел под собой основания. Несмотря на предпринимаемые отчаянные усилия, опыт не удался: до деревенского дурачка ему было, ой, как далеко! Во всяком случае, нисколько не ближе, чем к разгадке того, что вокруг творится.
В сердцах с корнем выдернул из почвы лиловую ниточку - раньше это растение тут как бы и не росло. Или он на него не обратил ровным счетом никакого внимания. В отличие от своего собрата, цепко державшего ногу, оно легко вырвалось из земли. По привычке хотел попробовать травинку на зуб, но вовремя спохватился: а вдруг она ядовита?
В раздумье машинально накрутил лиловую ниточку на палец. Да так неожиданно туго, что тот изрядно побагровел - нарушился свободный ток крови. Интересно, а как поведут себя заякорившие его в буквальном смысле слова стебли, если им тоже "перекрыть кислород"?
Тут же принялся лихорадочно накладывать на одно из растений лиловый жгут. И, о счастье! Отросток ниже перехваченного места начал раздуваться, словно мыльный пузырь, а потом тихо, без малейшего звука, не то лопнул, не то растворился в пространстве.
Боль в ноге тем временем значительно усилилась. И, казалось, достигла верхнего предела человеческого терпения. Поэтому он спешил, как только мог. Второй, третий, четвертый… И только тут заметил: травинка, используемая им в роли жгута-спасителя, с каждым удаленным стеблем теряет в длине. Ясна была и причина этого. После уничтожения очередного "якоря" на лиловой ниточке оставался туго завязанный узел, который Брун из-за нехватки времени - счет шел на секунды! - не успевал развязать.
Шестнадцатый, семнадцатый, восемнадцатый… Хватит ли этого подобия жгута? Его пальцы приобрели просто-таки неестественную чувствительность и выполняли спасительную работу на уровне подсознания. Еще немного, и он свободен. Быстрее, быстрее… Только скорость спасет жизнь.
Оранжево-черные круги плывут перед глазами. Все вокруг покрывает туманная дымка. Или она действительно появилась?
Не хватало еще в последние, наиболее ответственные мгновения, потерять сознание!
Остаются всего два …два коварных стебля. А лилового спасителя никак не больше полутора сантиметров. Пальцы невероятно устали. Кончики импровизированной удавки то и дело выскальзывают из рук. Передохнуть бы хотя бы минуту-другую. Увы, он не может позволить себе подобной роскоши.
Проклятая дымка! Как она мешает! В глазах двоится, что ли. Наконец с невероятным трудом уничтожен предпоследний "якорь". Еще один стебель, и он может покинуть это проклятое место.
Надо лишь успеть развязать на "палочке-выручалочке" хотя бы один узел, иначе ее не затянуть. Зубами - так быстрее.
Взгляд Бруна упал на небольшой лоскуток, вшитый в рукав комбинезона на уровне локтевого сустава. Этот треугольник, чуть больше обычной почтовой марки, был ничем иным, как листом кустарника, растущего на единственной планете Сириуса. Лишь раз в девять земных лет покрывался он коричнево-фиолетовым нарядом, цены которому, как оказалось впоследствии, не было. Нет, речь не шла о золоте или использовании листьев экзотического растения для изготовления украшений для взбалмошных модниц Земли. Эти треугольники, подобно сверхчуствительнейшему индикатору, меняли окраску в зависимости от уровня радиации окружающей среды.
Так вот, сейчас на локте лоскуток пульсировал почти черным. Это означало: без защитных средств и без существенного ущерба здоровью Брун может "прокантоваться" в роще не более трех-четырех минут. Но он, увлеченный мыслью об освобождении и борьбой с коварными стеблями, давно не глядел на индикатор, поэтому не знал, как давно возникло излучение. Поэтому надо торопиться вдвойне!
Прочь лиловый жгут! Боль в ноге, заметно, кстати, ослабевающая по мере удаления присосок, тоже не самое в данной ситуации смертельное. Он резко вскочил. Успел еще заметить кровожадный отросток с кусочком собственной плоти на конце. Насколько реально инфицирование раны? А-а, ему ныне не до подобных предосторожностей! Следует как можно оперативнее, сказал бы Командор, уносить подобру-поздорову ноги. Ведь от всепроникающей радиации не спасет ни одна, даже самая изощренная, прививка!
Наверное, на какое-то время он утратил способность ориентироваться во времени, ибо не мог точно определить, как долго стремглав несся по тропинке. Минуту, десять, час?
С трудом перевел дыхание. Оглянулся окрест. Туман, густо-розовые клубы которого остались позади, существовал не только в его воображении. Более того, отдельные пряди оного, будто повинуясь неведомой силе (ветра не наблюдалось), упорно ползли за Бруном, тупо его преследуя. Их на данный момент разделяли метров двести. Взглянул на локоть. Окраска чудодейственного листка изменилась, едва пульсируя зеленоватым. Слава богу, хоть уровень радиации снизился.
Внезапно туман, будто по чьей-то невидимой команде, начал угрожающе подниматься. Причем не отдельными рваными полосами, как это обычно бывает, а сразу всей однородной массой. Взору открылись уродливые деревья рощи, которая его чуть не погубила (значит, он пробежал не так уж много). Туман, поднявшись на высоту, незначительно превышающую рост Бруна, убыстрил темп "наступления".
Хлынул дождь. Потоки воды буквально низвергались вниз, неумолимо приближаясь к "без пяти минут младшему астронавигатору". Запершило в горле - воздух, чувствовалось сразу - был наэлектризован максимально. Листик с далекого Сириуса на рукаве алел капелькой крови - убедительное предупреждение: количество бэр, ионизирующих пространство, опасно возрастает.
- Туман и дождь - радиоактивны, - со злостью ударил кулаком о кулак Брун. - Предстоит спасаться от новой беды!
Он незаметно попятился назад. Нервы были на пределе. В любую секунду - прекрасно осознавал это - его могла подстерегать новая неприятная неожиданность, похлестче тех, которые уже произошли. Ими, похоже, буквально кишит окружающая действительность. Не слишком ли много испытаний для одного за столь короткий период?
И все же пасовать Брун не намерен. Как это ответил гордый грек самодовольному завоевателю-персу, который, желая ошеломить горстку воинов противника, передал угрожающее:
- Нас столь много, что если одновременно пустим стрелы, они сплошной тучей закроют солнце.
Последовавший ответ поразителен своей хладнокровностью и невозмутимостью, достойными настоящего мужчины:
- Что ж, значит, мы будем сражаться в тени!
Брун также будет сражаться, он тоже не дрогнет!
Стена опасного дождя, отрезая путь назад, шелестела уже в нескольких метрах. Индикатор уровня испепеляющей радиации неумолимо темнел. Тут не пятиться надо, а бежать, сломя голову. Выбирать направление не приходилось. Развернувшись на 180 градусов, Брун устремился по уже знакомой тропинке. Вот только куда?
Тр-рах! Брун так поначалу и не понял, почему на лбу наливается шишка, а сам он лежит, распростершись, подобно ковру, подготовленному к выбиванию, на земле.
Поднялся, осознавая всю опасность промедления, и с упорством греческого полководца двинулся вперед, дабы хоть на четверть метра очутиться дальше от коварного дождя. И снова чуть не свалился.
Что за пародия на передвижение? Перед ним, сколько видит глаз, никакой преграды. А между тем, сделать еще хотя бы шаг не удавалось.
Силовое поле неизвестной природы?
Возможно, он такого поворота событий не исключает. И, тем не менее… Брун рванул влево и побежал, уже не испытывая ни малейшего стыда за подобное малодушие. Метров через двадцать с еще одной шишкой на голове распластался на земле.
Повернул назад, повторил маневр, но уже не на такой скорости - на плечах у него отнюдь не боксерская груша. Бесполезно. Наткнулся на ту же невидимую преграду.
Выйдя победителем из предыдущих пертурбаций, умереть от радиации вовсе не хотелось. Он не должен погибнуть, несмотря на то, что в данный момент чувствует себя диким зверем, попавшим в хитроумную западню. Был бы с ним гиповир, он бы аннигилировал этот дожде-тумано-желеподобный студень - и дело с концом. Увы, рассчитывать приходилось лишь на собственные руки, ноги и кочан капусты, в просторечии именуемый башкой.
На локоть левой руки Брун уже не смотрел - боялся. Но краешком глаза, сам того не желая, заметил: цвет лоскутка стал траурно-черным. Еще немного и ему уже никто и ничего не поможет - количество альфа-, бета- и гамма-излучения превысит все мыслимые и немыслимые нормы.
Что-то фатальное чувствовалось в этом дожде. "Неумолим, как расплата", - искоркой мелькнуло где-то в подсознании. Оба полушария, казалось, дымили от напряжения, стремясь в последний момент определить, где она, спасительная нить Ариадны?
Ясно, как божий день: решение не должно быть тривиальным. Чем туже затянут узел противоречий, тем парадоксальнее путь к выходу. Нашла же решение мать младенца, схваченного крокодилом, из известной притчи. Кровожадное животное на вопрос глубоко несчастной женщины "Будет ли проглочен мальчик?" глубокомысленно изрекло:
- Если ты сама угадаешь ответ, отпущу ребенка целым и невредимым.
Женщина тут же нашлась:
- Ты его съешь!
Крокодил задумался:
- Как же мне быть? Если я отпущу младенца, значит, ты не угадала. Следовательно, я должен этим маленьким капризным стервецом пообедать.
- Не торопись, - сказала мать. - В действительности, чтобы не нарушить слова, ты должен вернуть мне сына.
- Почему? - удивился крокодил.
- Ибо, если ты его съешь, то значит, я угадала и по условиям пари должна получить мальчика обратно.
У бедной рептилии от неожиданности (женщина ведь тоже была права) отвисла массивная челюсть. Да так, что он упустил младенца, которого счастливая мать тут же подхватила на руки и унесла.
Вот и Бруну надо действовать не по шаблону. Иными словами, в его ситуации логичнее броситься навстречу опасности, а не пытаться избегнуть ее.
Брун - все-таки нервы не из титанового сплава! - раза три глубоко-преглубоко вдохнул-выдохнул показавшийся таким сладким воздух и очертя голову бросился вперед. В этот раз долго бежать не пришлось - от стены неумолимо надвигавшегося ливне-тумана его отделяли считанные метры. Преодолев их буквально в два прыжка, "без пяти минут младший астронавигатор" окунулся… нет, не в потоки воды из разверзшихся небесных хлябей, а, словно переступив некую черту, разделяющую два мира - сухой и мокрый, - в солнечные лучи. Лить перестало, словно кто-то там, наверху, выключил водопроводный кран.
И, о мистика в квадрате! Ни фантасмагоричной рощи, ни тропинки и в помине не было: как будто они ему привиделись. Сколько хватало взора, до самого горизонта, тянулись желтые пески. В зените раскаленной сковородкой повисло солнце, немилосердно нагревающее все вокруг. Уже через пяток минут Бруну страшно захотелось пить. Увы и ах! На колодец в этой пустыне рассчитывать вряд ли приходилось.
Неужели ему уготована смерть от жажды? Если ему не изменяет память, в древности существовала подобная "изящная" пытка.
Но за какие грехи она выпадает на его долю?
Незримая стена… Может, она исчезла? Брун обернулся, чтобы проверить свою гипотезу. Сделав шаг, замер. Со все сторон его окружала пылающая нестерпимым жаром пустыня без конца и края.
И он, как перст, посреди нее!
Дилемма не для слабонервных: что лучше - идти, медленно умирая, или сразу бухнуться - и по капельке отдавать богу душу?
Прошло не менее получаса в поисках ответа на столь сакраментальный вопрос.
Какой смысл мучить себя, преодолевая под раскочегарившимся не на шутку и безжалостным светилом метр за метром, если финал предопределен заранее?
Он ясно представил себе эту нетривиальную картину. Пересыхает в горле. Шершавым, как рашпиль, становится язык. Начинает резать в глазах - от обезвоживания организма, от мелких пылинок, проникающих под веки. Мутится рассудок. Брун в беспамятстве срывает с себя одежду, надеясь таким иллюзорным способом хоть немного охладить перегревшееся тело. И лишь усугубляет мучения - теперь солнце жжет уже непосредственно обнаженную кожу. Бред, мучительная агония и - крышка.
Интересно, сколько можно выдержать в этом пекле? Как долго прошагать по дюнам? Не очень много - факт, не требующий доказательств.
Если… Если только оазис, что замаячил вдали, - не мираж, как он решил сразу, а действительно дарованное свыше спасение.

II
Бум, б-ум, б-у-ум! Что за странные "бумкающие" звуки? Где он их слышал? Или это только так кажется? Брун силился вспомнить хоть что-то, но голова буквально раскалывалась на части от дикой мигрени, так что пришлось отставить любые попытки хоть как-то активизировать мыслительный процесс.
Бум, бу-м, б-у-у-м! Каждый последующий удар невидимого гонга, казалось, рассыпался в воздухе на тысячи мелких, но чрезвычайно острых, осколков. И те - по отдельности - безжалостными осами впивались в его мозг. Кто автор подобной пытки и до каких пор она будет продолжаться?
- Пришелец! - целительным бальзамом пролился откуда-то сверху мягкий голос. - Открой глаза! Тебе уже лучше…
"Раз говорящий знает, что мне лучше, то он или ясновидец или бог, - подумал Брун. - Или же отъявленный наглец". Однако неожиданному совету все-таки последовал. С трудом разлепил будто склеенные веки, отметив заодно, что тело ноет, словно по нему протопало стадо гиппопотамов. Пошевелив рукой, сквозь пелену тумана разглядел собственные пальцы.
Растерянно оглянулся вокруг: неужели снова померещилось? Тогда точно ему прямая дорога к психиатру. Кто с ним только что пытался заговорить?
Незаметный постороннему вздох слетел с его губ, когда увидел - сначала не совсем отчетливо - фигурку женщины или девушки, опустившейся на одно колени перед ним. Наглухо закрытое длинное платье, множество украшений в собранных в тугой узел волосах, массивные браслеты, судя по всему, из слоновьей кости, - на запястьях. Это да плюс смуглая кожа лица подтверждали: он еще не дома, приключения продолжаются.
- Выпей! - незнакомка дружелюбно улыбнулась, слегка обнажив два ряда ослепительно белых зубов, и протянула сосуд необычной конфигурации (впоследствии он узнает, что подобную утварь изготавливают из скорлупы орехов одной из разновидностей пальм).
"Что это? Уж не соляная и азотная кислота?" - пришла в голову шальная мысль.
Будто угадав сомнения Бруна, девушка успокоила:
- Не бойся! Напиток придаст сил.
Буквально с каждым глотком он чувствовал, как к нему действительно возвращается былая энергия. Осушив сосуд до дна, поставил его рядом на траву (куда девалась пустыня?) и благодарно улыбнулся темнокожей красавице.
- Тиа! - раздался вдруг повелительный и с нотками плохо скрываемого раздражения призыв.
Брун определил (в глазах прояснилось), что шел он с той стороны, откуда еще недавно доносились так досаждавшее ему "бумканье".
- Иду! - моментально вскочила на ноги девушка, подхватила "пиалу", как он окрестил емкость, из которой пил, и - только пыль поднялась.
"Без пяти минут младший астронавигатор", осторожно оглядываясь, сначала сел, как будто не веря в чудесное спасение, а потом встал.
Валялся он, как оказалось, под огромных размеров деревом: в высоту гигант достигал никак не меньше двух десятков метров. Диаметр ствола был - Брун не поверил собственным глазам! - всего раза в три меньше. Белые цветы, величиною с блюдце, тут и там свисали на длинных плодоножках. "Любопытно было бы увидеть, какие на этом гиганте "плоды", - отряхнул приставшие травинки с комбинезона.
То ли от слабости, то ли от витающего в воздухе медового аромата у Бруна закружилась голова.
- Не страшно! - успокоил он себя. - Ей ведь, бедной, столько сегодня досталось.
Бум, б-ум, б-у-ум! Только теперь он разглядел людей, сбившихся в кучу малу, которые о чем-то переговаривающихся, отчаянно жестикулируя. Единственный сидящий на каком-то возвышении мужчина - повязка закрывала не только нижнюю часть лица, но и лоб, оставляя открытыми лишь глаза - время от времени, как заведенный, ударял в расписанный всеми мыслимыми и немыслимыми красками барабан. Рядом, опершись на его плечо, стояла та, кого, если он верно сориентировался, звали Тиа.
Странная публика при каждом ударе в мало интеллектуальный инструмент вздымала кверху руки, сжимавшие копья, и корчилась в неком подобии танца (кино, что ли, снимают?). Главный, судя по тому, что он находился в центре, вдруг что-то выкрикнул. "Барабанщик" что есть силы грохнул в бок своего нехитрого "орудия производства".
Люди неожиданно расступились, и взору невольного свидетеля предстал юноша лет восемнадцати.
Вождь - не оставалось сомнения, что это был он и что Брун, в конце концов, действительно прибыл на станцию назначения под названием "Прошлое", - величественно и надменно поднял длань. Юноша, почтительно склонив голову, шагнул пред светлы очи в центр круга, образованного соплеменниками. Именно в это мгновенье ветер изменил направление, так что ни слова из толпы не доносилось. Однако было ясно и без слов: молодого человека за что-то осуждают. Вот собравшиеся, как по команде, вскинули руки вверх, угрожающе потрясая копьями.
Зловеще ударил барабан. Девушка, недавно поившая Бруна, протянула юноше "пиалу". С обреченностью приговоренного к смерти он принял сосуд. Его движения были настолько безжизненными, словно внутри у него что-то сломалось.
- Вы что, заставляете парня принять яд? - крикнул Брун, ужаснувшийся подобному варварству. Однако его слова до толпы, поглощенной обрядом, не долетели.
Надо было что-то предпринимать, дабы предотвратить явную жестокость.
Необходимо, но… Он не имел права вмешиваться в события, разворачивающиеся на его глазах и любые другие, какими бы мерзкими они ни казались. Заповедь - святейшая для всех, путешествующих во времени. Ведь до сих пор ученые не могут внятно ответить на вопрос: что случится, если "турист" из будущего нарушит уже пройденный историей путь?
В самом деле, если бы, например, он высадился в собственном детстве, и, допустим на мгновенье столь кощунственную мысль, убил себя малолетнего. Выходило бы, что не должен существовать и Брун-взрослый. Хотя он здравствует и даже путешествует во времени. Как решить подобный парадокс? Пока этого на Земле не знал никто. И посему… Не навреди будущему, помни: благими намерениями вымощена дорога в ад - сей постулат ни у кого сомнений не вызывал. Если не брать в расчет дельцов от рекламы, но с них взятки гладки.
Но он, Брун, переместился только во Времени или в Пространстве тоже? Где он находится? На родной планете или за миллиарды километров от нее?
Между тем, в "теплой компании" что-то произошло. Ах, да! Обратили внимание на его персону. Он убедился в этом окончательно, когда увидел, как после нескольких коротких фраз вождя Тиа быстрым шагом направилась в его сторону. Остальные, включая несчастного юношу, пристально за ней наблюдали.
- Пришелец! - Так же, как и в первый раз, обратилась девушка. - Мой отец, мудрый и великий вождь Киу, вершит справедливый суд над Нуко. Он совершил тягчайший из грехов. И теперь должен съесть горсть абарбобов.
- И что за этим последует? - спросил практически уверенный в том, что услышит, Брун.
- Страшная, мученическая смерть поскольку плоды эти - ядовиты.
- Однако существует не так много грехов, - он решил потянуть время, чтобы прояснить ситуацию и принять решение, - за которые человека можно лишить жизни.
- Да! - грустно кивнула копной волос Тиа. - Я знаю. Но то, что сделал Нуко, в самом деле непростительно.
То ли правда, то ли показалось, что в глазах девушки - на короткое мгновенье - сверкнули бисеринки слез? Не иначе, она любит Нуко.
- А в чем он, этот грех? - уточнил Брун.
- Нуко не только инеден, то есть человек, занимающийся изготовлением домашней утвари, но и сагад.
Поймав недоумевающий взгляд собеседника, Тиа пояснила:
- Ну, он умеет изображать различные предметы и животных на камнях.
- Разве это грех? - теперь уже искренне удивился "без пяти минут младший астронавигатор".
- Нуко перед каждой охотой рисует в пещере Асси то ли бегемота, то ли жирафа, то ли окапи, то ли антилопу. И мужчины всегда возвращаются с тем зверем, которого сагад изобразил. Но вчера… - Бруну показалось, что девушка сейчас заплачет, однако усилием воли она сдержалась. - Вчера Нуко рядом с носорогом нарисовал охотника. Ночью погиб мой брат - самый искусный охотник племени. Воины считают, что виновен во всем сагад, совершивший злое колдовство.
"Удивительно, - отметил про себя Брун, - что у нее лицо, в отличие от мужчин, открыто".
- Он хотел его убить! - в этот раз в глазах Тиа сверкнули молнии. - Иначе, зачем было рисовать брата?!
Да, девушке остается только посочувствовать, ибо и врагу не пожелаешь выбирать между мертвым братом и живым женихом. Впрочем, и самому себе Брун не завидовал: угораздило влипнуть в такую передрягу. Увы, деваться некуда, придется выпутываться. Причем, желательно, с наименьшими потерями. Для себя, для симпатичной Тиа, ее - в этом сомнений не оставалось? - возлюбленного Нуко, ну, и, конечно, для прошлого вкупе с настоящим и будущим.
- Я тебе уже много рассказала, - Тиа несмело дотронулась до рукава комбинезона, в который был облачен Брун и тем самым вывела его из состояния легкой прострации. - Но главное вот в чем. Отец направил меня к тебе, Пришелец, потому что хочет услышать мнение выходца с Дорских островов.
- С каких-каких? - переспросил явно не очень сильный в земной географии Брун.
- С Дорских! Ведь ты оттуда? Ну, да откуда еще ты мог здесь взяться?! - тут же развеяла она собственные сомнения.
- Конечно, - на всякий случай, Брун решил согласиться.
- По преданию, ваши острова еще в незапамятные времена были частью суши, на которой мы теперь живем. Увы, предки чем-то разгневали богов и те, в наказание строптивцам, раскололи земную твердь. Племя непокорных с тех пор отделено от материка Большой водой. Наши старейшины утверждают, что наказанные в такой способ богами нет-нет, да и посещают землю предков, приплывая сюда на стволах деревьев. Однако мое племя с потомками соплеменников никогда не встречалось. Ты - первый.
- Чем могу служить? - Брун удивился, почему ведет себя словно на светском рауте.
- Сказания гласят, что живущие на Дорских островах умеют читать прошлое и предсказывать будущее (если бы только Тиа могла знать, насколько близка к истине!), поэтому отец хочет услышать твое мнение о происшедшем. Ради этого он приостановил исполнение приговора. Не без моего, безусловно, участия…
Брун видел: мудрый Киу нетерпеливо поднял руку: то ли выражая неудовольствие затянувшимися переговорами, то ли горя желанием быстрее закончить "процедуру" примерного наказания провинившегося. В любом случае, времени на размышления не оставалось.
- Передай отцу, - обратился он к Тиа, - что я должен, прежде чем ответить, увидеть пещеру и рисунок. Только в таком случае я увижу прошлое и предскажу будущее.
- Хорошо! - согласилась девушка (а что ей оставалось делать?) и мгновенно упорхнула к соседнему дереву, толпа у которого уже начинала проявлять явные признаки беспокойства.
Последовавшие затем переговоры, а затянулись они минут на пять - не больше, увенчались успехом. Конечно, не без того: проформы ради вождь поначалу немного заартачился. Однако сразу было видно, что в итоге последует согласие - слишком большим, судя по всему, оставался авторитет выходцев с Дорских островов для материковых племен.
Предварительно подкрепившись малоаппетитным, но, безусловно, сытным блюдом (как сказала Тиа, это было измельченное в порошок и высушенное на солнце мясо антилопы, смешанное с растертыми на каменных жерновах злаками), пестрая кавалькада тронулась, как оказалось, в неблизкий путь.
К середине дня достигли мангровой рощи. Набрали плодов, каким-то хитроумным способом "выдоили" несколько деревьев, Бруну неизвестных и многобуквенные названия которых он тут же забыл. Получили литров двадцать ароматной, цветом похожей на топленое молоко жидкости. "Без пяти минут младший астронавигатор" собирался уже плотно перекусить, когда Тиа объяснила:
- На обратном пути сделаем привал и подкрепимся из запасов. Будет темно, и заготовкой пищи заниматься неудобно. Да и диких зверей кругом - полным-полно.
Природа вокруг бурлила. Сочная, ярко-зеленая растительность укрывала все, вплоть до изрядной возвышенности, маячившей далеко впереди. Причем и трава, и кустарники, не говоря уже о деревьях, имели прямо-таки исполинские размеры. Краски - контрастные до неестественности - поразили бы богатое воображение самого Дали.
Внимание привлек внушительных размеров паук, замерший на листке, формой и конфигурацией напоминающем средних размеров сомбреро. Брун сначала никак не мог взять в толк, что означают эти судорожные, кажущиеся бестолковыми, движения ног беспозвоночного. И лишь внимательно вглядевшись, наконец, сообразил: паук, как заправский рыбак, плел …сеть. Вот кропотливая работа закончена. Изделие искусно крепится между собственными ногами. Необычный охотник настораживается и в мгновенье ока резко выпрямляет лапы: "сачок" тут же пленяет зазевавшееся насекомое.
- У-у-ах! - Брун одновременно услышал возглас предостережения и боковым зрением увидел мелькнувшую тень.
На земле, метрах в двух от него, билась в судорогах крупная змея, пронзенная стрелой, выпущенной с ювелирной точностью.
Своеобразное расширение ниже головы делало гада похожим на кобру.
- Стреляет ядом на расстояние до четырех метров, - послышался знакомый голос Тиа. - Всегда целится в глаз. И это у нее здорово получается…
Край плато, на которое поднялся отряд, круто нависал над плоскогорьем. Горные гряды с симметричными склонами сменяли одна другую, как меха гармошки, похоже, до бесконечности. Тут и там виднелись остовы разрушенных овальных полуземлянок, выложенных когда-то изнутри камнем. Ясно: здесь в былые времена жили люди, но что-то вынудило их покинуть родные места.
Брун вместе с мудрым Киу, его прекрасной дочерью, одним из воинов и приговоренным к смертной казни через отравление Нуко вошли в огромнейших, как все здесь, габаритов пещеру. Едва зрачки привыкли к не очень густой темноте, как "без пяти минут младший астронавигатор" вскрикнул от восхищения.
Со всех сторон - стен, потолка и даже пола - на вошедших смотрели десятки, нет, сотни зверей. Гигантский зоопарк в картинках! Судя по количеству изображений, его в муках творчества создавало не одно поколение сагадов - предшественников Нуко.
В уголке у стены желтела, по всей видимости, охра. Чуть дальше лежали белая глина, углистые сланцы, какое-то клееподобное вещество (не исключено, именно оно служило основой для приготовления всей палитры используемых красок). Рядом располагался нехитрый инструмент опального художника - предтечи Врубеля и Рафаэля, Тициана и Ван Гога. Это и его гением создан сонм животных, населяющих удивительный мир дикой природы. Страусы и бородавочники, носороги и зебры, орлы и броненосцы, как живые, смотрели отовсюду на вторгшихся в их пристанище двуногих.
"Интересно, - подумал Брун, - кому первому пришла мысль смешать охру с углистым сланцем или белой глиной, обмакнуть в полученную смесь клок козьей шерсти и нанести мазок на стену пещеры? Что он, древний человек, думал в этот момент? Какие силы толкнули на столь неординарный и труднообъяснимый, с точки зрения остальных, поступок? Кто он? Маг и волшебник, который сам того не осознавая вывел земную цивилизацию на новую ступень развития? Жаль, что потомки так никогда и не узнают его имени, достойного золотых скрижалей истории. Впрочем, почему? С появлением возможности путешествовать во времени открывается чудесная возможность с документальной точностью установить все события и фамилии, начиная от сотворения мира. Придется переписать историю? Ну, и что? Хотя… еще неизвестно, плохо это или хорошо, и к каким последствиям приведет".
- Пришелец! - Брун вздрогнул, услышав голос Тиа, настолько погрузился в собственные мысли. - Мудрый Киу просит тебя подойти.
Брун оглянулся в поисках вождя. Оказывается, только он один так надолго задержался у росписей, открывающих эту феерическую галерею. Остальные, видимо, не единожды видевшие это подобие фресок, уже прошли далеко вперед, вглубь пещеры. Приблизился к ним и Брун.
Киу молча ткнул рукой в сторону изогнутого выступа. На нем очень талантливо был изображен темнокожий охотник. Он бежал размашистым упругим шагом, догоняя невидимую добычу. Левой ладонью крепко сжимал дугу лука, правой - туго натянутую тетиву. Стрела, казалось, вот-вот зазвенит в воздухе, настолько реалистично-рельефным был рисунок.
- Что скажешь, Пришелец? - Брун впервые услышал голос отца Тиа. К слову, интонации звучали почтительно.
Тревожно взлетели брови у дочери вождя. Нуко стоял в стороне и сзади, поэтому выражения его лица разглядеть не удалось. Чем озарено оно - животным страхом перед скорой смертью или уверенностью в своей правоте?! И что должен произнести Брун, дабы избежать трагической развязки и не нарушить священный запрет на любые попытки вмешаться в прошлое?
Наконец, он решился.
- Нуко не виновен! - кажется, у него созрел план, как спасти несчастного сагада, не принося вреда ни прошлому, ни настоящему, которое он совсем недавно ненадолго составил. - Рисунки имеют силу только против животных. Поэтому вы так удачно и охотитесь. Но против людей искусство Нуко бессильно, поэтому оно не является злым колдовством.
Воин, безотлучно сопровождающий мудрого Киу, что-то гортанно обронил, обращаясь к своему повелителю. У того на лице явственно проступило недоверие.
К кому: ординарцу или Бруну? От этого зависела судьба не только сагада, но, не исключено, и самого "предсказателя".
Киу колебался. Противоречивые чувства отражались на лице, которое он, войдя в пещеру, открыл, сбросив повязку. Похоже, с одной стороны, он не хотел менять собственного решения, дабы не показаться слабым в глазах своих воинов. С другой, сказания предков о могуществе непокорных, живущих за Большой водой, крепко сидели в голове. И, судя по всему, удерживали от рискованного шага. Молчание явно затягивалось. И вот - не зря Киу величали мудрым! - соломоново решение принято:
- Чем ты это можешь доказать?
К Бруну тенью скользнула Тиа:
- Если ты их не убедишь, отец заставит съесть абарбобы и тебя! - прошелестело у уха "без пяти минут младшего астронавигатора".
Доказательства? Слава богу, они пришли ему в голову! И Брун громко позвал:
- Нуко!
Сагад вопрошающе посмотрел на вершителя судеб. Поймав разрешающий жест, тихо приблизился к Бруну.
- Краски! - скомандовал тот.
Нуко растерянно захлопал глазами. Чего хочет Пришелец? И как на это посмотрит мудрый Киу? Вождь многозначительно кивнул, но сагад, похоже, впал в некое подобие летаргического сна и не понимал, что от него хотят. В руке он все еще судорожно сжимал скорлупу ореха, наполненную смертоносными зернами.
- Я помогу тебе! - проявила невиданную для столь хрупкого создания смелость Тиа.
Она старалась не смотреть в сторону отца. Кто знает, как вождь, привыкший, чтобы ему повиновались беспрекословно, отреагирует на поступок дочери и на поведение вконец растерявшегося сагада?
В пещере повисла зловещая тишина. Никто больше не проронил ни звука. Тиа, торопясь и при этом изрядно волнуясь, - было заметно, как дрожат ее пальцы - тем не менее, энергично размешивала составные части того, чему предстояло именоваться краской. Еле слышно охнула, когда, не рассчитав движения, просыпала в сосуд (палитру далекого прошлого) изрядную долю охры. Сланцев под рукой вовсе не оказалось.
- Ладно! - махнул рукой Брун. - Обойдемся и без них. Давай сюда!
Краска, наспех приготовленная Тиа, по колеру ощутимо отличалась от той, которую, судя по изображениям животных, обычно готовил себе Нуко. Они соотносились примерно, как серое с черным. Однако иного выхода не оставалось. Да и играл ли цвет в данной ситуации сколько-нибудь существенную роль?
- Давай, - обратился Брун к Нуко. - Начинай рисовать!
Увы, сколько ни тормошили они вместе с Тиа впавшего в ступор сагада, привести в чувства его не удалось. Неужели из-за минутной слабости последнего ко всем чертям полетит изящный план, задуманный Бруном? Нет, подобного допустить нельзя.
Шагнул к "мольберту", смело взял в руку подобие кисти, макнул в раствор и принялся рисовать сам на стене. Художником, безусловно, он был неважным. Однако в незрелые отроческие годы на заборах и в общественных туалетах упражнялся весьма успешно. Да и выхода другого не видел. Как говорится, или пан, или пропал…
Он, чуть не высовывая язык от вдруг охватившего все его естество усердия, рисовал в пещере прошлого …себя любимого.
Набросал, как получилось, контуры фигуры. Начал с горем пополам прописывать детали. Краска, как на зло, получилась жидковатой и там, где Брун клал не излишне густо, вниз устремлялись тонкие струйки, образовывая грязные потеки. Как мог, вытирал их клочками шерсти, коей здесь было в достатке.
Где-то через полчаса, вздохнув с видимым облегчением, повернулся к членам то ли экспертной, то ли приемной комиссии:
- Вот! Готово…
Те непонимающе воззрились на сотворенное на их глазах произведение высокого искусства.
Сказать, что автопортрет вышел слишком уж удачным, значило сильно погрешить против истины, параллельно покривив душой. Это, скорее всего, можно было назвать - да и то с некоторой натяжкой - силуэтом человека. Единственная деталь, которая указывала, что на стене изображен именно Брун, - капюшон комбинезона с двумя отростками небольших переговорных антенн наверху. Само устройство, равно, как и другие предметы, брать в прошлое категорически запрещалось.
Дабы рассеять даже тень сомнений, "без пяти минут младший астронавигатор" тут же натянул на голову капюшон, подчеркивая свое сходство с рисунком: смотрите, мол, сравнивайте…
После довольно продолжительного молчания последовал взрыв эмоций. Правда переговаривались в основном Киу и Тиа. Что изрекал вождь, понять было невозможно. Однако следовало на всякий случай хоть как-то подстраховаться.
- Видите, - постучал себя кулаком сначала в грудь, а потом похлопав ладонями по бокам и бедрам, Брун, - я живой!
Мудрый Киу едва заметно насупил брови, то ли соглашаясь, то ли сомневаясь.
- Я не погибну ни завтра, ни послезавтра! - в тембр голоса Брун постарался вложить весь запас собственной уверенности в благополучном исходе затеи. Ибо едва не закончил свою тираду сакраментальной фразой:
- Если только вы не заставите меня съесть проклятые акбарбобы.
Но произнес совсем другое:
- Злой дух вселяется только в зверей!
Вождь вдруг что-то сказал, обращаясь к Нуко. Тот натянуто улыбнулся и, о чудо, шагнул к стене (видимо, только слова Киу способны были парня "разморозить". Схватил кисть, быстро набросал лук, поместив его в правую - растопыренную - ладонь силуэта.
Что же последует дальше?
Все замерли в напряженном ожидании. К счастью, громы небесные не обрушились на головы Бруна или Нуко.
- Аха-вагар! - отрывисто произнес мудрый Киу. "Ординарец" послушно поднял колотушку и - бу-ум! - ударил в бубен.
По лицу Нуко потекли слезы. Они красноречивее любых слов свидетельствовали о том, что парень помилован. Вот и скорлупа с ядовитыми бобами летит оземь и яростно растаптывается ногами.
Сияющая, подобно полной луне в ясную ночь, Тиа готова броситься на шею… Вот только кому? Воскресшему Нуко? Строгому отцу? Пришельцу, столь чудесным образом разрешившему смертельную дилемму?
Еще раз демонстрируя собственную неуязвимость, Брун медленно натянул на голову капюшон, в мгновенье ока став разительно похожим на наскальный прототип. И …потерял сознание.
Очнулся в капсуле вингеротропа. Испытание, следовательно, закончилось.
Ух-х! Устал чертовски! Но экзамен, похоже, выдержал с честью.

III
Для несения колониальной службы в самое сердце Африки в 1932 году прибыл никому не известный офицер - француз Бренан. Он стал первым европейцем, поведавшим миру об удивительнейших фресках, найденных им в свободное от выполнения воинской присяги время на плато Тассили-Аджир (ныне - Алжир).
Вышло так, что специалисты добрались на место находки по испепеляющей Сахаре только после Второй мировой войны. То, что они увидели и засняли, в буквальном смысле слова буквально потрясло не только академические круги. И перевернуло многие представления о прошлом.
"Водные потоки, - писал впоследствии известный путешественник и историк Анри Лот, - вырыли многочисленные каньоны... размыли, выдолбили, просверлили массив, превращая порой огромные каменные глыбы в кружева.
Вода? В краю, где никогда не бывает дождей?
Да, вода. Все это, разумеется, происходило в далеком прошлом. Вполне понятно, почему первобытные народы селились в этих местах". По всему выходило, что вовсе не зря ныне выжженному безжалостным солнцем краю когда-то дали красивое имя Тассили, что в переводе с языка туарегов означает "речное плато".
Анри Лот в книге "Наскальные изображения Сахары" дает подробное описание множества фресок, высказывает те или иные соображения о времени их создания, народах, имевших столь талантливых соплеменников, и т.п. Однако истинный, как говорится, до мозга костей педант-исследователь становится немногословным и крайне сдержанным, когда речь заходит о периоде так называемых "круглоголовых" (приходится он на эпоху, отстоящую от сегодняшнего дня на 3,5-4,5 тысячи лет). Именно тогда, по мнению ученых различных стран мира, в творчестве художников прошлого появился новый, неведомый дотоле, мотив - фигурки людей с круглыми, как шар, головами и рожками вроде антенн. Что это? Серьезные мужи от науки, в частности, тот же Анри Лот, утверждают: на фресках изображены стрелки из лука с пучками перьев на головах.
Немец Эрих фон Дэникен в книге "Назад к звездам" выдвигает совсем иную версию: "В горах Тассили … насчитываются многие тысячи наскальных изображений, где видны фигуры в причудливых костюмах. Эти бросающиеся в глаза капюшоны, быть может, шлемы астронавтов…"
Как бы там, читатель, ни было, но точного ответа, кто изображен на фресках Тассили, не существовало вплоть до быстротечных дней конца ХХ века.

IV
В лаборатории космошколы, где еще десять минут назад царило смятение, постепенно воцарялся размеренный рабочий ритм. Бесшумно вращались диски запоминающих устройств, оживленно перемигивались разноцветными огоньками панели многочисленных приборов, на экранах дисплеев вычеркивали замысловатые кривые лучи-сигналы.
- Наконец-то, - устало откинулся на спинку кресла человек в форме преподавателя высшей квалификации. - Ох, и задал он нам перцу, ребята, не так ли?
Говорившему не успели ответить. Дверь лаборатории стремительно распахнулась, и на пороге выросла внушительная фигура Командора. Все вскочили со своих мест. Голос вошедшего не предвещал ничего хорошего:
- Старший по званию, доложите обстановку!
- Сегодня мы проводили занятия по расписанию - путешествие в минувшее на вингеротропе. Эта последняя модификация - тренировочный вариант Машины времени. Используем его исключительно для испытания первокурсников. Лучшего пока не придумано. Да чего нам и желать? Человек попадает в минувшее, переживает, чувствует, осязает, понимает, но для окружающих не материализуется и, следовательно, даже имея сильнейший искус вмешаться в ход событий, сделать этого не может. А подстраховка, особенно в случае работы с новенькими, - она никогда не повредит.
Неожиданность произошла, когда в путешествие отправился курсант по фамилии Брун, подающий, в общем-то, надежды младший астронавигатор. Все шло по графику. Первую часть испытаний он выдержал на "отлично". Смотрите журнал, командор. "Вестибулярный аппарат - в норме. Владеет собой. Способен самостоятельно принять неординарное решение в экстремальной ситуации. Сильно развито пространственное мышление. Боязнь темноты - нулевая. Выдержка - колоссальная…"
- Мне это ни к чему. Дальше. Потрудитесь как можно короче изложить главное, - Командор, похоже, был готов взорваться. Во всяком случае, таким его подчиненные никогда не видели.
- Хорошо. Сбой произошел буквально в самом конце занятия. Неожиданно вингеротроп отказал. Мгновенно был включен аварийный блок. И снова - сброс. Правда, неполный. Один канал продолжал работать - синтезатор речи. Вскоре удалось подключить видеокамеру, так что ход дальнейших событий сейчас просмотрим. Учтите, влиять на их ход мы не могли. Причина отказа - в нелепейшей мелочи: Брун не опустил жетон в приемник. Компьютер, таким образом, и не подозревал, что кто-то из курсантов отправлен в прошлое. Хорошо, что аварийная система поддерживала в рабочем состоянии синтезатор речи. Потом… мы, конечно, разобрались, что к чему, и тут же вытащили парня обратно. Славный, в общем, парень, хотя… и излишне чувствителен.
С экрана монитора исчезли последние кадры, запечатлевшие Бруна на плато Тассили. В лаборатории воцарилась тревожная тишина.
- Славный мальчуган, говорите? - тяжело оперся рукой о спинку кресла Командор. - Только слишком впечатлительный?! С каких это пор обыкновенная, да что там обыкновенная, не укладывающаяся ни в какие рамки недисциплинированность, стыдливо именуется излишней впечатлительностью?
Вы ведь знаете не хуже меня, сколько неприятностей, а то и просто катастроф приносило на межзвездных трассах подобное поведение. А этот сумасбродный Брун при первом же испытании нарушил святейшую заповедь, наплевал на инструктаж - ни при каких обстоятельствах не вмешиваться в ход событий прошлого. Хорошо еще, что не натворил чего-нибудь похуже! Дайте мне его служебную карточку.
Найдя необходимую страницу, Командор написал: "Из отряда отчислить. Может быть использован на космодромах для наземной работы" Поставил дату - "2 марта 2151 года".
И расписался - слегка дрогнувшей рукой.

V
Словно споткнувшийся самолет, сорвался в штопор сна усталый "без пяти минут младший астронавигатор". Лицо его озаряла счастливая улыбка.
Парень вел космический корабль к далекой звезде, и оттого, что мечта, наконец, сбылась, сердце переполняла радость…

© Николай Сухомозский, 2017
Дата публикации: 24.01.2017 07:13:15
Просмотров: 1841

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.