Переписка-11.

Никита Янев

Форма: Очерк
Жанр: Публицистика
Объём: 19639 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Как вы всех держите на ладони и стоите рядом, и они так тоже, кто-то в глазах догадался. Дальше надо чтобы этот побег побежал и укрепил собою разваливающуюся кладку цивилизации, государства, истории, природы, потому что это вообще другое.

1.
Что бы я хотел сказать, автор Боков, на первых строках моего 11 письма, о, Сталкерова Мартышка, адресат, переписка.
Вы знаете, господа присяжные заседатели, невидимые зрители, мажоры, гопники, бомжи, Бог, по языку такие иголки, немеет, слишком большая тема.
Хорошо, я сразу за главное. Про мажорство, и что его долбит. В армии до полгода – сынок, дух, до года – шнурок, до полтора – кандидат, до двух – дед.
В разных родах войск по разному, зависит от замкнутости на себе уклада и ответственности начальников.
Закон заимствован из зоны, и наивно, по-детски преувеличен, потому что ещё дети. Хуже всего – десант, стройбат, точки типа РТВ, потому что см. выше.
Гришковец говорит в «Как я убил собаку» - про стыдное не будем. В этом принцип мажорства, главной болезни нашего поколенья. Будем.
Мне больше всего досталось в моей части, потому что я был одинокий и комнатный. Но самое страшное не это, самое стыдное не что тебя били, а что ты бил.
Что ты поверил в закон зоны. В год службы, когда был поворот от чмошничества к лакейщине. И возглавил это движенье, потому что боялся, что навсегда чмошник.
И ещё, сразу второе, чтобы схватиться за тему. В сущности Мария Родинова вышла замуж не за Никиту Послеконцасветцева, а за Гену Янева. Ну, то есть, за «Московские элегии».
Это, знаете, как в анекдоте про дауна, а что так тоже можно было? Недоразвитый поймал золотую рыбку. Золотая рыбка говорит, отпусти меня, недоразвитый, я исполню твоих три желанья.
Недоразвитый пожелал присоски, как у инопланетян, хоботок, как у рептилоидов, и базуку, как у бэтмена. Золотая рыбка хвостиком вильнула и сказала, что ж ты не пожелал любви, счастья, бессмертья, придурок? Недоразвитый сказал, а что так тоже можно было?
Мария была женщина-гора и женский аналитик, и сразу затрусилась, когда увидела - здесь таких рыбок не бывает. Загипнотизировалась, конечно, как старик и море. Потом, конечно, надорвалась, потому что здесь никто так не живёт, 25 лет за себя и за того парня.
Но, я, собственно, не про это. Да вы и сами понимаете, господа присяжные заседатели, невидимые зрители, земляки. Московским элегиям 25 лет было, и звали их Сталкерова Мартышка, Майка Пупкова, дочка.
Ну, вот, тема высказана, дальше можно вышивать по тюлю и выпиливать лобзиком всякие детальки пазла, раз все уже здесь, Лой Быконах, пророки, мученики за веру, и смотрят как больные базедовой болезнью от любопытства и состраданья.
Как их любимцы, Гена Янев, Никита Послеконцасветцев, Марья Родина, Майка Пупкова, Сталкеровы Мартышки выкрутятся из мажорства, хоть и знают, что потом будет ещё хуже – гопничество.
Такие дядечки как пахан-миллиардер будут в каждой местности, а местности будут отдельно, потому что без целого, без Бога, без страны, без земли, без жизни, без единства.
Потому что продали его за комфортное забвенье с истероидными аффектами, за войну всех против всех, за мажорство, за трёшку, мицубиси, дачу, ниццу.
Только не поймите меня неправильно, Лой Быконах, что Никита Послеконцасветцев начинает всё заново, и крутит роман в интернете с заключённой, как Гена Янев с Марией Родиновой, чтобы родить Бога, Сталкерову Мартышку.
Которая двигает стаканы взглядом, потому что у неё нет пола, потому что её пол – все вещи, девственная плева, сплошная линия горизонта, прабабушка Валя, а смеяться не умеет, потому что они – она.
Хоть это так и есть, просто, и здесь предмет нашей драмы. Это слишком большая тема, чтобы вот так спрохвала залупиться на бомжей, мажоров и гопников в поле от Франции до Канады с тоской в животе во время глобальной катастрофы человеческой природы.
Как чмошник Бога, что это была проверка на гнилость, братья, земляки, прихожане, Король Лир, Макбет, Гамлет. Что сфинксы вас за нос водили, как сынков, подставите вы или подставитесь, потому что если отмажетесь, то подставите.
Потому что нельзя подставить, потому что вы – они, про это всегда драма. Ну, вот, а когда вы это видите, вы, конечно, не герой-любовник в скоко тебе 90 лет, а просто идёте по улице и улыбаетесь жалко, как недоразвитый.
А рядом летит драма с базукой, как у бэтмена, присосками, как у инопланетян, и хоботками, как у рептилоидов. А впрочем, все обнажёнки и принцессы оглядываются невольно, словно не Мытищи пригород Москвы, а Москва пригород Мытищей, на прохожего со старой собакой, а что так тоже можно было?
Ну а дальше вы знаете, про Московские элегии, Сталкерову Мартышку, бомжей, гопников, мажоров и чмошника Бога.
Дальше надо рассказывать про Сталкерову Мартышку и про будущее, что она может и чего она не может, потому что когда знаешь прошлое и знаешь настоящее, то знаешь будущее, потому что можешь продолжить вектор.
Но про это, наверно на следующих строках нашего письма, потому что немного сбилось дыханье, как на постельной сцене, потому что слишком тревожные тайны, и ты бредёшь в них, как сперматозоид в яйцеклетке.
На этих строках - надо, скажем в ремарке - как Сталкерова Мартышка лечит без технологий, как нуль-реальность за нуль-время в нуль-пространстве, потому что она – они. А они не прошли проверку на гнилость, как бомжи, гопники и мажоры, но их жалко, как недоразвитых.
И что сделала Сталкерова Мартышка? Нет, давайте сначала, что сделала Майка Пупкова, дочка? Сначала увлеклась интригой, конечно, что чмошное - чмошно, а понтованное - круто. Мажоры в джипе плюют лушпайки в окошко, что это не их жертвы в своей луже крови, а для них жертвы.
Вышла замуж, заболела неизлечимой болезнью, развелася, пошла учительницей в школу, потому что только учителя и врачи ещё делают дело. Без прошлого и без будущего кабздец, со смертью и без детей.
Ну, потом она выздоровела, конечно, но это не так важно. Здесь важнее другое, она увидела, как в бассейне с водой, когда внезапно спустят воду, что она – они.
И здесь уже гораздо важнее по сюжету и интриге Сталкеровы Мартышки в заключенье за то, что за населенье в глухой несознанке заступились, что у них патриархи - миллиардеры, а президенты - паханы.
Тут-то я и болтанулся головой о невидимую стену в осеннем воздухе на прогулке со старой собакой в пригороде. Что Мария Родинова рожала от несчастья испугаться быть чмошником Бога и стать бомжом, гопником, мажором.
А потом в последний момент очнуться и вытащить голое тело в постельной сцене. Мария Родинова потом лет 20 пеняла Никите Послеконцасветцеву, что после первой постельной сцены, когда всё так хрупко, он её потащил на «Сталкера» в «Повторном».
Пока не поняла, что это одно и то же, дефлорация и «Сталкер». Ну, я имею в виду Сталкеровых Мартышек в заключенье и в переписке. Я имею в виду зачатье, в воздухе семя, роды, чё-то я немного зарапортовался, прервёмся.
Вообще, вы же понимаете, нечитатели, если вы не вступили на тряскую гору внутренней катастрофы, для вас это всё пустые буквы. А если вступили, то вы и так доберётесь до вершины, без всяких букв, потому что это единственный выход.
Для чего же я это всё тарабаню, автор Боков? Да, для Сталкеровых Мартышек же в заключенье. Чтобы они не отчаялись в сложную минуту, что никто никого не любит, не жалеет, ничего ничего не значит, ничего никогда не было, не есть и не будет.
Как Гена Янев на проверке на гнилость в армии - подставится он или подставит - чмошник он или мажор. Что это на всю жизнь минутка и на все жизни. Что это как зачатье Бога в воображаемой переписке.
Идёшь по улице с собакой в пригороде и видишь себя в осеннем воздухе снаружи, и мочишь глаза влагой, что, может быть, и выполнил заданье, как Гена Янев, Никита Послеконцасветцев, Мария Родинова, Майка Пупкова, Сталкеровы Мартышки.
Из одинокой звезды в пустом небе стать 11 измереньем, держать всех на ладони и стоять рядом с намоченными влагой глазами на прогулке с собакой. Все смотрят, притрушенный какой-то.
Ничего, земляки, ещё дочкнётесь до букв, про что мочил глаза влагой. А если не дочкнётесь, то подставите других дочкнуться. А сами провалитесь в несчастье, и там будет мгновенье - схватиться за буквы, как за счастье, как у меня в армии.
Что кругом одни буквы, чему учит Майка Пупкова на уроках детей мажоров в глухой несознанке, что это не их жертвы, а для них жертвы, что надо подставлять, а не подставляться, как патриарх-миллиардер и президент-пахан, по факту.
2.
Ну, здесь на самом деле вопрос-то очень простой, вопрос намоленного пространства, вообще-то это хронотоп, но про это мы дальше.
Сейчас нужны примеры. На Соловках рыбаки на монахов, «у них намоленная селёдка», со злорадством. Порскало перед смертью в лодке, «а правда, дора с монахами проходит - и селёдка начинает кидаться».
Про злорадство там сложно, злорадство не потому что не хотят веры, а потому что слишком просто, надел платок, паломник, снял платок, турист.
Тут всю жизнь пердячишь, и заслужишь, что всё распускается, когда ты проходишь, но рассказать не можешь, потому что - профанация искусства, в котором преодоление гордыни личной благодатью должно произойти в жизни, а не нарочно.
Соседка Гойя Босховна Западлова разные кусты сажала на своём участке под окном нашей веранды, где я скоко тебе 90 лет мандячил послеконцасвета. Она удивлялась - все перерастали двухэтажку.
Когда в другом месте сажала, они росли как обычно. Она что-то поняла глухо, как в танке. Осы завелись под верандой, говорили «зы-зы» круглосуточно в открытый космос, она залила дустом, чтобы было по её тут.
Соседка Гойя Босховна Западлова сначала была паханка. Здесь, в этой местности мёртвой живут женщины-горы. Потом осталась одна, как остров в тумане, как другая и третья женщины-горы.
Начальница местной власти и хирург участковый с выслугой лет, в которую вмещается новейшая история. По улицам ходят, у Мытищ есть пригород, Москва называется, может быть, слышали, я там не бываю.
Раньше, когда приеду, всё время на них натыкался, одна в свет вывозила дочку на Максима Суханова в «Сирано де Бержераке», другая на Каму Гинкаса в ТЮЗе, где про трагичную историю одного племени, и не только.
Что всё улетает, а куда улетает, никто не знает. Может быть там, куда оно улетает, его никто не встретит. Ведь все что-то знают, но никому не говорят, и не торопятся с визитом, потому что никаких гарантий.
Теперь внучку возит на занятья, вежливая как всеприятье, возле её кабинета все стояли по стойке смирно, бабушки, мерседесы, инородцы, раз нет денег купить всё.
Гойя Босховна Западлова тоже стала тихая, как простодушный земляк. Когда разогнала всех, осталась одна, как спасательный остров в густом пустом тумане на постапокалиптике. И стала продавать свои четверть барака, что к ним поедет, как беженка.
Потому что хронотоп это то, куда ты вернёшься без гарантий. И если ты подставлял всю дорогу, то ты там не сможешь, потому что там только подстава.
И ты тащишься, как автор, чем круче тебя подставят, потому что здесь была не столько проверка на гнилость, сколько чистилище жизни, выработать такую привычку, как на зоне.
Это как в Махабхарате. Если вы дух смиренья в одиннадцатом измеренье, типа бозона Хигса, который сообщает всему силу. И если вы дух гордыни на своей мёртвой звезде себя жрёте, как Макбет.
И вы хотите получить опыт жизни, как это получается подробно. Или продраться к нашим, потому что у них нет ненаших. Вам сюда на землю, в 3 измеренье.
Вам глаза завяжут, посадят в утробу, как на баржу, потом развяжут, а вы ничего не помните, как эпилептик после припадка.
Потом вспоминаете рывками, как в постельной сцене. И что вас загипнотизирует сильнее? Смерть, аннигиляция, анестезия? Жизнь, возможность преодоленья?
Я и не я, как две части. То, что вы вспоминаете всё сильнее, туда вы и пойдёте. Впрочем, этот экскурс в хронотоп кстати. Она стала звонкая, как колокольчик, и тонкая, как ручеёк. Я про Гойю Босховну Западлову в ожидании лучших изменений.
А какие лучшие измененья? Ещё мажоров не отбили с их зоновским артистизмом заболтать, исполнить все правды, а уже гопники атакуют, что есть только гопническая правда, умри ты сегодня, я завтра.
Нет, здесь по-другому не будет, хоть 4, хоть 5 измерение здесь сгенерируется, земляки, инопланетяне. Всё равно останется чистилище жизни, проверка на гнилость.
Как девочки в клетке не верят, что один человек ничего не изменит. И их за это нарубят на части на бифштексы мажорам.
Потом они в своих галактиках номер будут смотреть как автор на героев, как я на не я, из нуль-реальности за нуль-время в нуль пространстве, и плакать, как любовники во время постельной сцены, что получилось.
А пока что полная жопа и отчаяние на лакейщину такое, что только жопа. Пока новых в клетку не посадят, тогда почувствуешь, что, блин, лечишь, как кусты и ос, раз у автора появились герои, и тренировки привычки продолжались.
Из 11 измерения в одиночку и обратно. Всё вспомнить в глухой несознанке и стучаться головой о стену в каком-то неприятном подъезде между радиатором и пахнущим блевотиной матрасом, что получилось.
3.
У Марии Родиновой дар – приятье. У Орфеевой Эвридики дар – патриархат, матриархат, община. У Никиты Послеконцасветцева дар – разговаривать всё время. У Майки Пупковой дар – выбор, поступок. У Сталкеровых Мартышек дар – женщины-горы.
Спрашивается – кто из них главный и что надо сделать? Та ради Бога, как говорили в чужом родном ренессансном южном городе Мелитополе, что в переводе с южнорусского диалекта на среднерусский диалект в данном контексте означало.
Ой, не надо про главных, всё переворачивается в один прекрасный момент, а никто ничего не заметил. Только что было искушение нищетой, 90-е, что мы так больше не можем, а уже искушение корыстью, 2000-е, что мы слепоглухонемые для благополучья.
И дальше, искушение фарисейством, 10-е, что не надо близко. Я писал в эссе «Улитка» в 89-м, «энтелехия, эманация, ткань под микроскопом, ясно осознаю, в чём наша жизнь на миг».
И вот уже прошло 24, полжизни, и девочки, которые тогда родились, сидят в обезьяннике за то, что сказали правду прилюдно и всенародно, что эпатаж и апокалипсис, и чувствуют то же самое - что, началося, мама.
И что мне делать? Выйти на площадь с флагом? Закидать бутылкой с коктейлем Молотова статую несвободы? То же самое, что и раньше, 24 года, полжизни, обт. Они потом очнутся, как террористы и антитеррористы, и скажут.
Разве мы живём не в третьем веке русского ренессанса, самая словесность, самая социальность, самая слава, русские слоны самые слоны в мире? Ко всему прислониться и всё заслонить, как солнце. Ко всему притулиться и всё втулить в себя, как Тула. Сравнительная этимология, земляки.
Зря я что ли 24 года пердячил, а все проходили мимо и сплёвывали небрежно, что они не чувствуют, как редактора, начальник в джипе и лакеи с ляжечками и лупом на шоу.
Как же вы почувствуете, братья, если вы не нарвались, а наоборот, исполнили, если на фене, как зеки на зоне, что все должны расписаться на трупе, чтобы выжить.
Тем более, если выживать достойно, в смысле, не с достоинством, а с достатком. А потом, когда перевернётся – всё минус ничего равно кое-что, всё минус кое-что равно ничего, ничего плюс кое-что не равно всё.
Створка, истина, правда переворачивается всё время, как дверная петля, створяется, как время, как сравнительная этимология и Бог.
Время, вера, вор, верёвка, обернуться, вращаться, бор, берёза, оберег, оборотень, берлога.
В бору и берёзовой роще на острове Соловки в Белом море, после того как подставили и подставились, и заболели болезнью кликуш и юродивых, перед прозой, после эссе и стихов, вы тихо шли, собирали подосиновые, как буколики.
И вдруг, глаза в глаза, как штыковая атака, я и не я, бог Бер, мишка, который по льду с материка на остров перебрался.
И вы всё вспомнили за нуль-время в нуль-пространстве, как нуль-реальность – 100000007 закланных в жертву, 100000007 рожениц с мокрой кудрявой головкой из лона, 100000007 лет до нашей эры, Лемурию, Атлантиду, Гиперборею, Азию, Европу, 11 измерение, мёртвую звезду, что было, что будет, на чём сердце успокоится – и мишка убежал.
Что нужно всё начинать сначала, после всего опять всё начинается. Мусульмане – ренессанс, Америка – апокалипсис. Россия – экклезиаст, Европа – новое рассеяние и смешение.
А получится или не получится, как бы и не ваше дело, потому что не может не получиться, потому что створка, чистилище. Одни идут в 11 измерение, в истину, после того, как подставились и вытерпели. Другие идут на свою звезду обратно в невоплощение, жрать своё тело от одиночества.
Ваше дело описывать, рассказывать всё время, со всеми разговаривать, раз у вас такой дар, и тогда он вместит в себя все другие дары, подвиг, поступок, патриархат, матриархат, преступленье не вместить и не вместиться, женщин-гор, вмещенье.
Потому что дар один, хоть их много, вместить все другие дары в своём даре. Галактик много, у Бога много обителей, потщитесь.
Потом в вашу галактику будут прилетать звёзды из своего одиночества в своё предназначенье, тщиться в створке, тащиться, плющиться и скулить в творенье, что «мама, хватит». И, «нет, не хватит, мама, ещё стоко, пол-стока и трошечки».
И разве вы сплюнете небрежно, что ничего не чувствуете, как папа данной галактики? Да, нет же, наоборот, вы как мишка в эпилептическом припадке на острове Соловки в Белом море - уходите потщившегося, и уходите, как линия горизонта.
Он обосрался, обоссался, кто-то его помыл, почистил, накормил, переодел, и он смотрит, что дальше будет, и как бы ему это описать половчее, чтобы запомнить.
4.
Эта ситуация скоро закончится. Все ситуации быстро кончаются. Как только про них подумаешь, что так будет всегда, и вот уже всё по-другому.
Тогда начиналось, теперь заканчивается. Победил или проиграл? Не вопрос. 24 года. 4 книги. Взрослая дочь. Книги не читают. Дочь болеет. Не важно.
Преодолевшие могут сказать – ради чего. На зоне – ради общины верных. В психушке – ради мастерской возле жизни. На шоу – ради дома в деревне. В интернете – ради пьесы на ладони.
Вопрос круга. Когда ты в круг входишь, ты его не видишь. Когда ты смотришь на него снаружи, ты можешь описать, поэтому важны герои.
Таким образом, меняются род, цех, землячество, жанр. Люди, как носители, меняются тоже, потому что меняются сюжет, интрига посещений чистилища жизни – зона, психушка, шоу, интернет – по крайней мере, в апокалиптическом веке.
Как похожи годы через двенадцатилетние циклы. 98-й, 2000-й. Тогда год в Строгине на повторном курсе и книга стихов. Потом переезд в барак в Мытищах и книга прозы. Сейчас в 2012 – артхаус в интернете и драма «Переписка».
Тогда не знал, что дальше будет, тоска или работа? Сейчас ничего не видишь про себя, но про людей всё видишь, и понимаешь, что ты вроде того круга, в который входят – как автор и герои.
И должен, конечно, постараться максимально потщиться, как девочки в обезьяннике, как в 98-м и 2000-м, потому что это лет на 100 работа, если не на 1000.
Как вы всех держите на ладони и стоите рядом, и они так тоже, кто-то в глазах догадался. Дальше надо чтобы этот побег побежал и укрепил собою разваливающуюся кладку цивилизации, государства, истории, природы, потому что это вообще другое.
Когда вы в круг своей ладони входили, вы понимали, что как вы захотите, так и будет. Там только сами вы оставались непрояснённым, что это за яяяяяяя?
100000007 закланных в жертву, 100000007 рожениц с мокрой кудрявой головкой из лона, 100000007 лет до нашей эры? Точка, сжатая в несуществованье и развёрнутая в ладонь?
Про технологии было ясно, что это тупиковая ветка. Про обнажёнку было ясно, что это никакая не внутренняя цензура, а способ существованья.
Про принцип забвения и возмездия было вообще всё ясно. Было только не ясно, как осуществляются переходы из сжатой точки в развёрнутую точку.
Но потом стало ясно, через 24 года. Я есть чистит. Собственно, это одно и то же. Просто, есть - это непочищенное я, а я - это почищенное есть. Более подробно – собственно перспектива жанра.
Октябрь 2012.

© Никита Янев, 2012
Дата публикации: 21.11.2012 12:58:56
Просмотров: 2462

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.