"Хроники села Лукопьянова",( мемуаразмы).-22

Николай Лемкин

Форма: Рассказ
Жанр: Ироническая проза
Объём: 15099 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Димка был моим преемником то есть человеком, которому я передал художественную школу.

Учились мы вместе, я притащил его в Лукопьянов из грязной деревни, где он с дипломом ГХУ работал завхозом школы.
Ему дали квартиру, он получал большие деньги, но пил.

Пил зло, пил как будто шел в штыковую атаку - « или пан ,или пропал!»
Он рвался в драку, он ненавидел весь мир, особенно городских людей, поскольку был из села.

Злоба перла из всех щелей, он душил жену, он пытался бить начальство, хамил и хохотал.
Сельская душа рвалась наружу ! Как-то он нахамил мне а присутствии чужих людей, он мечтал получить по морде,
пострадать, но не вышло!

Я пришел к нему на следующий день домой, сел напротив него,
передернул затвор пистолета и положил его на стол.
Выкурив сигарету, я забрал газовый «ПМ» и ушел.

Год Дима рассказывал трагическим шепотом- «...Егорыч приходил меня убивать» на что местные весельчаки отвечали- « на нем восемь трупов, ты был бы девятым»
Ему было не до смеху, было страшно!
Он пропил школу - десятки и десятки самоваров, что собирались по району, десятки старинных утюгов.
Но кому он пропил гипсовые бюсты - было загадкой!

Ехидный Вольтер, Аполлон, Венеры во всех исполнениях ... десятки отливок., добытых мной на грани уголовного дела, пропали.
....................................................................................

На мое место он пошел, позарившись на долгие и частые каникулы- был он рыболовом - любителем.
Как и положено рыболову, он паял и лудил свои мормышки, дети рисовали через стенку.

В перерывах между пьянками с кочегаром, он заходил в класс,
давая чудаковатые и загадочные указания.
Шел учебный процесс!

Со временем он перешел и на «античный стиль», то есть лежа на полу и,подперев рукой пьяную голову, второй рукой водил в воздухе, уча детей рисунку .

Начальство благодушно объясняло родителям-«болеет».

Начальство его понимало, и они совместно закрыли филиал в поселке Разино.
Тридцать детей остались недоученными, оборудование пропало без следа.

Культпросвет жил своей жизнью.
....................................................................................
Профессия «обиженный»

Миша из Караганды.
Он был самым старшим в нашей группе.

Здоровенный мужик в Горьковском Художественном Училище запомнился удивительно мрачным взглядом из подлобья, и тем, что всё время его надо было жалеть,
Поводы каждый день были разными--у него болит десна, и он пристаёт ко всем-глянь...
Так и ходит с открытым ртом…
Болит что-то другое, и опять идёт поиск сочувствия…
Ничего не болит-жалей его за отсидку в тюрьме «по малолетке», где он отбыл три года за кражу.

Идёт первая "обнажёнка", все предупреждены-тишина, никаких разговоров....иначе-вон из училища.

Миша тихонько, но чтобы все слышали-"вам то хорошо, а у меня геморрой..."
Я в тон ему-«…сейчас он покажет!..»

Хохот, меня не выгнали...

Родом он из Караганды, так мы звали его "Миша-Карагандон" за вечное нытьё...

Прошло тридцать шесть лет после окончания училища, и я нашёл его в тырнете,
Нашёл и даже обрадовался как чему-то из далёкого прошлого, из юности…

Я думал он изменился за прошедшие десятилетия, поумнел, мудрее стал, ан...нет..

И вот он в сети клянёт прошлое.
Репрессированный, сын репрессированных!
Родился он якобы в советском концлагере-красиво?,,
В 1949 году в "трудармии",
Да их же расформировали аж в 1946, опаньки!

Нужен миф,.
Мама из поволжских немцев, переселена с Поволжья в Казахстан.
Ну, естественно и он уже «жертва Сталина»!

Сколько же таких?...
-------------------------------------------------------------------------------------------
ТАЙНЫ ПЕДАГОГИКИ

С первых дней моей художественной школе помогал директор Арзамасской ДХШ Илья Иванович Москаев.
Невысокого роста, худой, рыжеватый, он вечно бился в конкуренции с Дзержинской ДХШ , с Николаем Филипповичем Кузнецовым.
Шла вечная дуэль - кто кого круче.

Здоровенный футболист Филиппыч или хитрый Илья? За битвой следили художники всей области.
Конкуренты бились, не зная , что будет ничья. Филиппыч будет изгнан на пенсию, умрет забытым, слепым, Илья - таким же забытым и брошенным.
Останутся школы.

Илья Иванович был изгнан на пенсию и уехал в село Иваново (то самое) к своей сестре , помогать и ухаживать -она обезножила.
Как -то я узнал - он перенес инфаркт, ему нужны лекарства, я встретился с ним, взял рецепт Врачи запугали - не дотянешь - беда!
Через знакомых и незнакомых я добыл ампулы, таблетки - короче говоря, все выписанное.
Отвезти я не мог- был схвачен за горло делами, я подошел к Коле Дубу.

-...Коля, соседу занеси, Илье Ивановичу
-нет, Николай..
Было слышно как у Коли хрустели мозги в черепе .
-Лекарства! У него был инфаркт!.
-Нет, он подлец!
- Ты чего?
-...Я ему однажды написал , он мне не ответил , подлец!...»

Наступил час возмездия !

Коля потратил деньги на конверт, он просил у односельчанина, человека той же нации, как и он поддержки в деле разжигания национальной культуры, а ответа не получил!.
Возможно Илья просто не смог расшифровать его машинописный текст, возможно побрезговал, как брезговали общаться с Колей люди развитые и образованные
Лекарства я передал по другим каналам,

Коля писал много писем, его знали в области, в конторе губернатора, в областной «культуре».
Оттуда шли отписки и телефонные вопросы районному начальству - «Вы своего дурака успокоите когда ни будь, или нет?»
Он уже был известен.

Илья заезжал ко мне в гости на пару дней: он был приятен моей жене, моим детям.
Выпускник элитного вуза послевоенных лет, он был великолепен.
Мы засиживались до глубокой ночи, говоря о живописи, об интригах и неожиданных поворотах судьбы, тени прошлого блуждали по тесной кухне.
Приехал он ко мне ужасным, был бледен, молчалив, попросил помочь лечь в больницу без пыток - осмотров, диагнозов и прочего.
Ему было плохо.

Ночью он не спал, мы тихонько болтали, я напрягался, я уже перехоронил своих стариков- мать и отца, я предчувствовал..
Утром мы не избежали лишь кабинет моей ученицы, кардиограмма - инфаркт. Второй?
Не ясно...
Вызвали скорую, я вез Илью Ивановича.

Врач – зав отделением не увидела в наших руках ни денег,ни ведра мёда,
и огорчилась…
-...не положу, прописка у него не наша, пусть едет к себе в Арзамас...
-Какой Арзамас - нам не дали пройти полкилометра, скорую вызывали ... не доедет же!
- не положу
Я уложил его в хирургию, друг -хирург, ночью оперировал-рак, жить полгода.

После реанимации я носил ему бульон из деревенской курицы, он отшучивался,
но вылезал из могилы.
Его увезли дети, в воздухе незримо висело слово «ВСЁ»!

Появился он через год бодрый и веселый, он кипел энергией!

Еще через год он умер, но узнал я об этом позже.
Умер не от рака - отказало изношенное сердце.
Такие люди как солнечные зайчики выскакивали на моем пути , их было много , они по большому счету были несчастны .
........................................................................................

НИ О ЧЁМ

В шестидесятые хлеб подавался по карточкам, недолго, но это было .Пачку неиспользованных талонов мой отец положил в семейные документы- вот, Коля, береги, вырастешь, будешь вспоминать в какое дурное время жил! Вспоминать и смеяться!.

Пришли еще более дурные времена - по карточкам был не только хлеб, но и сахар, мыло, стиральные порошки, курево, водка.

Ее полагалось по две бутылки в месяц на семью, продавалась только в одном магазине.
Зрелище было потрясающим-сотни мужиков бились на крыльце в пять ступенек.
Несколько милиционеров одних отгоняли, других пропускали.

Лилипут Вася выскакивал из-под ног, отдавал купленную водку и опять нырял за добычей.
Горько было видеть как кто-то, высоко подняв водку в вытянутых руках,
на последней ступеньке спотыкался и плашмя падал оземь ... толпа расступалась вокруг водочной лужи , наступала гробовая тишина.

Трагедия!

В свободной продаже появлялось только шампанское.
Лето, жара четыре крестьянина в резиновых сапогах изучают купленное - двенадцать бутылок «Советского полусладкого».
Самый смелый из них скручивает проволоку с пробки, она с грохотом вылетает из горячей бутылки в облака.
Горлышко заталкивается в рот - никаких стаканов не предвидится.

Трое полуприсев, наблюдают как из носа, из-под усов и прочих щелей вырывается благородная пена,
глаза у пьющего широко раскрыты.

Полчаса мужик будет кашлять, задыхаться, икать как вынырнувший из глубокого омута.
Благородный напилок оценивается словом «кислятина».
---------------------------------------------------------------------

КОГДА-ТО ТАМ БЫЛА СТОЛИЦА

Поездки в Москву уже не маскируются словом « туристические» - они за дефицитом. Предприятия нанимают автобусы и везут своих сотрудников за едой и одеждой.
Еще нет Гайдара, еще не найден гениальный выход из дефицитных кризисов - деньги у народа отнять ,
цены отпустить на свободу.
Заменить дефицит товаров дефицитом денег.

Москва воем воет от «наехавших тут», истеричный визг столичного жителя- « я два часа не могу купить двести граммов колбасы на завтрак!... вызывает взрыв смеха - «он каждый день покупает по кусочку ?!» И это непонятно!
Колбаса должна приобретаться батонами !
Очередь приезжих загибается каруселью, только что взяв батон колбасы, человек встает в хвост «последним», колесо очереди крутится бесконечно,
не пуская коренное население к прилавку.
К приехавшим за дефицитом подъезжают фургоны, и мешки гречки расходятся по двойной цене , фургоны идут одни за другим.

Москва не боится спекулировать - до появления Гайдара и Гаврилы Попова еще годы, но столица уже предвидит их приход!

В это время я попадаю на курсы директоров художественных школ.
Институт рядом с гостиницей «Космос», немного дальше - ВДНХ.

В первый день я пытаюсь заварить чай, кухня на третьем этаже,
пять электрических плит не реагируют на мои манипуляции ручками,
терпение на исходе.

Краем глаза вижу человека в дверном проеме
-эй, приятель, как это включить?»
Приятель- негр.
Я осекся, и как положено говорить с иностранцами, стал объяснять вопрос жестами.

-не работают они ни хера, тут ты понимаешь, мастера с ними что-то понаделали.
Негр говорил без акцента, густо замешивая речь матом.

У него чай заварен, мы идем к нему, по пути знакомиться.
-« Коля...»
« и я Коля»...

Ничего себе Коля, черный как кирзовый сапог!
Звали его Колишту, был он из Мозамбика и учился в Художественном училище1905 года.
Весь третий этаж был отдан под общежитие иностранным студентам - художникам.
Между собой они общались на русском языке, поскольку родные языки были разные.
у Колишту - португальский, у других - шведский, испанский, французский и прочие.

Поскольку жили они в Москве, а учились в «культуре» без мата они не высказывали ни одну мысль.

Тёзка съел половину луковицы,
посыпав ее солью и полив уксусом, запил стаканом водки - это был завтрак, я отказался, сославшись на занятия.

Более тридцати директоров ДШХ съехались со всей России, предполагалось резко поднять наш профессиональный уровень, поэтому главным занятием были - «Гражданская оборона»!

«ГО» вел человек, дослуживший до полковника, с мозгами прапорщика,
его скорее всего пристроили по знакомству,
чтобы не скучал на военной пенсии.

В случае ядерной войны культурные ценности России предполагалось эвакуировать по территории,
меня удивили планы эвакуации библиотеки имени Ленина в Горьковскую область.
--извините, а ее бомбить не будут?
Горьковскую область?
С Саровом?

Страшно секретное слово «Саров» навело на него ужас,
стало ясно - я враг!
Вопрос предполагал ответ, я был не солдатиком, а директором,
но последовал и следующий вопрос- сколько времени уйдет на эвакуацию - с упаковкой книг, перевозкой, размещением - и все это в условиях ядерной войны?

Ответ полковника сводился к невозможности открыть военную тайну.

На третий день он уже не мог меня видеть,
он ждал вопросов, подлых и коварных по его мнению,
и простых по моему.
За месяц обучения он был счастлив три дня, которые я прогулял из-за простуды.

Но пришел день четвертый.
Нас повели в образцовое бомбоубежище на проспекте Космонавтов.

Глубоко под землей были подготовлены помещения на тысячи человек.
Фильтры, нары, аптечки.
Я спросил - сколько туалетов?
Их было два.
На тысячи людей, испуганных с детьми и больными?
Полковник чуть не плакал от обиды.

Реальные проблемы выскочили лишь однажды.

Чиновник из министерства культуры разъяснил задачи, поставленные перед нами.
Мы уже устали от полковничьего обучения, уже привыкли спрашивать, спросили у чиновника - когда появятся акварельные кисти?
Детей учить нечем!
В ответ пошло мычание о более важных проблемах,
на помощь чиновнику бросился один из наших.

Мы были практиками - учителями, но был среди нас один человек, боготворивший власть- партийную, чиновничью, он начал винить нас же в неумении работать,
добывать инструменты и материалы.
Лично он для школы добыл все - и следовал фантастический перечень! Детская художественная школа была богаче Академии Художеств!

-А где это ваша школа ? - спросил директор с Дальнего Востока.
-в Красноярском крае..
-- нет, нет где конкретно?
- ну, товарищи, какое это имеет значение, вы же представляете - тайга, глушь, но я работаю, добываю все...
- - так где же ? Край - то большой!

Ответ мы все же выдавили и долго потом хохотали - это оказалось Шушенское,
"Ленинские" места!.
В те времена там было всё, и никакого директорского героизма не требовалось.

Вход в институт был как на военный объект - по пропускам.
Как - то я выскочил на улицу, забыв пропуск в комнате, три часа маялся в фойе под суровым взглядом вахтера, наконец-то вышел «наш»,
мы договорились и он вынес документ.
Я был впущен.

По вечерам общежитие гудело от барыг, по комнатам носились сумки с барахлом.
Спекулянты имели универсальный пропуск, выглядел он как червонец.
Барыги крутились вокруг очередей, и это было их рабочее место.

Учеба шла нудно, было начало июня, но погода стояла сентябрьская - холод, дожди.
Мы многократно обошли все музеи,
хотелось чего-нибудь необычного!

Купив на ВДНХ несколько бутылок чешского пива, я размышлял - где бы его выпить так, чтобы потом вспоминать всю жизнь ?
На Красной площади не позволят - что уж говорить о Мавзолее….

В постаменте мухинских крестьянки и рабочего была стальная дверь,
она была не заперта, внутри-сварочные аппараты, железный хлам...
По стальной лестнице я поднялся к ногам гигантской скульптуры. Впечатление было невыносимым - надо мной гудели на ветру откинутые стальные руки, в швах свистел ветер.

Эмоции, вложенные автором в монумент, подавляли - я был не у ног двух фигур,
я стоял рядом с великим государством в одну шестую часть планеты!
Рядом с гигантским механизмом, сделанным на века.

Двадцать лет спустя будут переименовываться города, улицы, площади.

Но Горький не станет «карманом России» от названия "Нижний Новгород".

Вот беда!

Еще труднее было маленьким городишкам с их Советскими , Коммунистическими и прочими Первомайскими улицами.

© Николай Лемкин, 2013
Дата публикации: 24.08.2013 06:42:41
Просмотров: 2341

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.