Белка

Борис Тропин

Форма: Рассказ
Жанр: Проза (другие жанры)
Объём: 38888 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Белка
Затрудняюсь в определении жанра…
Рассказ начал вырастать в повесть. Однако недостаточно большую, чтобы так называться. В то же время я ничего не сочинял и не придумывал, даже имена подлинные.
Подойдя к завершению, запутался окончательно. И рассказ, и повесть, и очерк все-таки подразумевают некие известные устоявшиеся формы организации материала, во многом ожидаемые и предсказуемые.
А «Белка» - это не рассказ, не повесть, не очерк, не эссе…
Не держат уже старые формы нового содержания! Не подходят они для вибрирующего контента 21 века, для гипертекстов, чудовищными осьминогами запустивших свои щупальца в тайны времени, пространства и виртуальной реальности.
Когда-то сформировавшиеся литературные жанры и формы расползаются по швам под напором новой информации, новых смыслов и возможностей, как и наши недавние представления о стабильности, дружбе народов и о том, что всё будет хорошо.
Старые политические институты, государственные формы организации населения уже не обеспечивают дальнейшей эволюции человека и становятся тормозом и обузой, как и вся остаточная индустриальная эпоха со своими технологиями и представлениями.
Но и безликий жанр под названием «Текст» тоже здесь как-то не очень…
Пусть будет
Травелог в прошлое

1. Непроходные
Это было во времена, уже наполовину стершиеся в коллективной памяти, когда и деньги были другими, и отношение к ним. С продуктами, и вещами было не очень, но перед населением стояла Великая Цель, а государство призывало к выполнению Плана, к труду и праздникам.
По телевизору такого безобразия как сейчас не показывали.
Но великая Цель была безнадёжно далекой и, хотя неминуемой, но постоянно ускользающей, а План – все равно хрен выполнишь, а выполнишь – новый дадут, еще больше, поэтому население перестало обращать внимание на призывы и обещания и занялось насущными проблемами.
Большая страна, некогда с энтузиазмом рванувшая по единственно верному пути к сияющим миражам на горизонте, словно растерянная тетка с кошелками полными обещаний и ожиданий, вдруг остановилась, затопталась на месте – а куда ж теперь, кто подскажет?! Аль никто не знает?!
Тогда еще водились люди, которые всерьёз думали, что Слово способно изменить мир. Сияющее Слово Правды, словно горящее сердце Данко, осветит этот сумрак надлома и апатии и поведет за собой массы…
Куда?
К хорошей и правильной жизни, куда ж еще!
Главное: найти это Слово.
Высокое звание «Писатель» носило сакральный оттенок, и было почти священным. Но великие уже умерли, а новым не доверяли и опасались. К высокому званию «Писатель» каждого допускать нельзя, а чтобы кто самовольно не прокрался, тут же начинали критиковать, уличать, выпихивать из страны или распихивать по камерам.
Некоторым доверяли, даже награждали и возвеличивали – но какие они, в жопу, писатели! Над ними даже не шутили. Козья морда при их упоминании – единственная реакция.
Кто подхватит славное знамя великой русской литературы?
Желающих было немало.
Я тоже ходил по редакциям со своими рассказиками и надеждами. Но умудренные опытом люди сказали – не надо.
Я перестал, а потом опять – а вдруг! – у меня же ни в одном рассказе ничего против Партии, против коммунизма, против Ленина с Брежневым!.. У меня вообще про них ничего! Просто про жизнь.
Мой приятель Валера Лиоли тоже недоумевал.
«Отдаю в журналы свои рассказы. Через месяц-два прихожу в редакцию.
- Ну как?
- Сильно! – говорят. Восхищаются, нахваливают, попутно ругая опубликованное. – Это новое слово! Настоящая проза!
Начинают расспрашивать, мной интересуются. Говорим о том, о сем – понимаем друг друга! Нормальные люди в редакциях, оказывается.
- Приходите, приносите ещё!
Ну, думаю, наконец-то!
- А это, – спрашиваю, – в какой номер ставите?
Сразу никнут, киснут и гаснут.
- К сожалению, - отвечают, - ЭТО мы опубликовать не можем. Вы нам принесите что-нибудь проходное! А это нет, это никак…
- Почему?
- Ну, вы же сами понимаете! – пожимают плечами и начинают смотреть как на глупого.
- А я не понимаю! – горячился Валера. – Не понимаю! Почему то, что сильно, что хорошо, чем сами же восхищаются, не публикуется, а журналы забиты всяким дерьмом! Почему так нужно?
А Валера в нашем ЛИТО признанный лидер. И у него тоже против Партии ничего!..
- Не понимаю я эту советскую власть! – в недоумении разводил он руками.
А я и не пытался её понимать. Ну, думал, сейчас так, а потом, может, что и переменится. Кто-нибудь там наверху помрет, придет новый, выйдет какое-нибудь постановление – можно, мол… В редакциях ведь тоже люди сидят и побаиваются. И мне, и Валере они по-доброму советовали: «Да напишите вы что-нибудь проходное, в конце концов! Что вам стоит!».
Но странное дело: «проходное» у нас как-то и не получалось. Казалось бы, чего проще! А вот не шло!
Тогда мы даже не подозревали, что писать «проходное» – это отдельная и очень непростая наука. Надо быть в теме, в струе. Чутко ловить малейшие дуновения и точно знать: что, куда и в какой миг проходное. Миг настал – а вот и я с полным портфелем «проходного» на все случаи и сразу во всех редакциях.
Увы, мы не были профессионалами, по простоте душевной считая, что литература бывает хорошая и плохая. Хорошая – интересная, а плохая – нет, вот и всё!
Этот яркий и талантливый человек, в 37 лет закончил свой земной путь, и ушел вместе со своими литературными прозрениями. Ничего из написанного Валерием Лиоли не было опубликовано. Он не умещался ни в какие рамки и не шел на компромиссы.
- Это не рассказы, - сказал я как-то Валере после очередной неудачи, - это мы с тобой непроходные.
Мы просто летели на ожидаемый свет еще не наступившего дня с нелепой надеждой и нахальной верой в то, что когда сдвинутся тяжелые жернова времени наше «непроходное» само найдет себе путь, а их «проходное» проследует дальше – в сумрак забвения.
Но время словно замерло.
- В журналы не ходите, - коротко и ясно сказал Владимир Маканин, прочитав подборку моих рассказов. – Они вас печатать не будут. Готовьте книгу, я вам помогу. Сопроводиловку писать не буду, я этого не делаю, а издать помогу.
- Ой, Боря, вы с такими рассказами вообще не ходите по редакциям, - растерянно и даже с опаской сказала Наташа Дмитриева, ознакомившись с небольшой подборкой. – Такое не печатают. А вам нужно срочно входить в литературное сообщество, вариться в литературной среде. Можно попробовать через публицистику, а там кто знает! Давайте мы вас в командировку отправим от журнала! Очерк сможете написать? О строителях.
- Да запросто!
- Можете даже с другом поехать вдвоем.
2. Лучший город
Так мы с Игорем оказались в Красноярске, и затем и в Шарыпово, где нас ждало удивительное открытие.
Мы обнаружили, что энтузиазм, о котором когда-то читали и проходили по истории, существует! Что на просторах полусонной страны с разбредшимися по своим интересам населением, есть места, где общая жизнь кипит и клокочет. И комсомол не зря хлеб свой ест, и Партия не бездельничает, и план выполняется. Здесь цели реальны, а призывы понятны. Здесь слово и дело идут в ногу, а если дело и отстает иной раз, то получив пинком под зад, спешит догонять ушедший вперед план. И теперь есть надежда, что с энергией у нас в стране всё наладится. А ведь энергия – это главное. Без неё – ни народа, ни цивилизации, ни страны, ни будущего!
Ничто не может существовать без энергии.
Незнакомый ещё вчера акроним КАТЭК сделался для нас почти родным. Здесь огромные запасы бурого угля, а его добыча в 4 раза дешевле, чем где-либо в другом месте. Колоссальное богатство! Его нужно изъять из недр и сжечь. А для этого необходимо построить каскад ГРЭС и паутину ЛЭП. И когда горящие недра земли начнут превращать воду в пар, вращающий тяжелые турбины, мы получим чистую энергию – электричество. Наступит экономическое процветание края и страны в целом. Могущество России будет прирастать Сибирью, пророчил еще в 18 веке Ломоносов.
И всё уже строится: и ГРЭС, и опоры будущих ЛЭП, и столица КАТЭК – Шарыпово.
Не раздумывая, мы с Игорем ухнули в эту пучину и закрутились в яростном круговороте строительства. Источник будущей энергии еще таился глубоко под землёй, а на поверхности клокотала молодая энергия отчаянных энтузиастов. С утра и до ночи здесь всё бурлило, гремело, грохотало, пылило, мелькало, кричало. Здесь было всё не так, как на западе. И люди были другими. Понаехавшие отовсюду, они с азартом взялась за дело. Говорили, что хотят построить небывалый город. Не такой, как те, откуда они уехали. Новый. Свой. Для себя и своих детей. Самый хороший город на свете.
- Здесь замечательный климат, великолепная природа. Вы еще на озерах не были, там такая красота! Вода теплая, чистая.
Задерганный заботами и своими горластыми активистами комсомольский секретарь сочинял какую-то бумагу, а у него в кабинете на полках, на шкафах, на столе повсюду громоздилось разноцветье детских игрушек.
- Вот, - кивнул на пластмассово-плюшевый зверинец, - Бросили клич: «Игрушки детям КАТЭКа!». Свадьбы у нас чуть ни каждый день, большой прирост населения, а смертности не наблюдается, - объяснил нам. – Вообще нет. Будем распределять игрушки, - усмехнулся. – Тоже надо.
Город молодежи с повышенной энергетикой. Днем пыль и грохот всевозможных машин и механизмов, а с началом ночи из раскрытых настежь окон на полную мощность, перебивая и свиваясь в шумную какофонию: «Мы охотники за удачей птицей цвета ультрамарин», “I Will Survive”, «А любовь – золотая лестница без перил»…
Да еще и свой фестиваль самодеятельной песни под звездами.
«Здесь небо режут провода,
Моторы заглушают пенье птиц,
КАТЭК, КАТЭК, не скоро навсегда
Отпустишь стройотрядовцев своих», - задорно пели ребята.

Мы крутились в этом вихре созидания, записывая и стараясь запомнить имена, события, цифры, пытаясь понять этих людей и представить будущее этих мест. А потом после шумных и пыльных будней купались в теплых озерах и любовались Саянами. Однажды, устав от постоянной беготни, повалились в траву.
Удивительное место! Тайга, степь и горы сошлись вплотную и замерли, глядя друг на друга глазами разных этносов. Неожиданно громко рядом на склоне сопки застучал дятел. Мы сразу его заметили. Он был крупнее и гораздо ярче по окраске в сравнении с нашими среднерусскими. И всё здесь было ярче и крупней. И птицы словно не замечали нас вовсе.
КАТЭК – последняя комсомольская стройка – безудержная, бесшабашная атака строителей-кочевников на регион. Всплеск энтузиазма посреди потерявшей ориентиры державы на закате краткой эпохи романтического коммунизма.
Отличные ребята! Строили как умели, с каждым днем всё более замечая, как в этом новом проступают черты давно и хорошо знакомого, а самые опытные, кочевники, волной схлынувшие с БАМа, практично сравнивали – со снабжением здесь намного хуже, но природа замечательная и климат хороший.
3. Разрез
- Приехали! – сказал Миша. – Останови здесь!
Водитель остановил ГАЗик, и мы вышли.
- Где же он?! – в недоумении завертели головами по сторонам.
- Сейчас увидите.
И Миша повел нас по расписному ковру долины, раскинувшейся вдоль сопок, поросших густым лесом. Разноцветье, разнотравье! Мы невольно замедлили шаг, окунувшись в эту волшебную благодать. Был жаркий день, в бездонной синеве неба, три-четыре полупрозрачных облачка, утратив всякое желание странствовать дальше – всё, здесь останемся! – задумчиво и безвольно таяли в вышине. Ровный звон мошкары, кузнечики, летящие во все стороны от незваных гостей – идиллия!
И только странный неприятный запах, чуждый окружающему ландшафту, с каждым шагом становился всё отчетливей и ощутимей.
Он открылся ошеломляюще неожиданно.
Опередив Мишу, мы почти подбежали к самому краю.
Впереди и внизу зияло огромное пространство, землей не заполненное. Крохотным муравьем с отдаленным, едва слышным урчанием на той стороне тяжело карабкался к поверхности груженый БелАЗ. На дне провала игрушечных размеров экскаватор, смешно поворачиваясь, грузил следующую машину.
- Разрез, - сказал Миша. – Впечатляет?
Молча, мы стояли на краю этой бездны, не постигая всей огромности массы вынутой отсюда земли. Будто чьё-то чудовищное вселенское преступление страшной чернотой смотрело в синее небо.
Наши ноги утопали в сочной траве; в теплом воздухе чуть шелестели листья маленькой берёзки, над нами вилась мошкара. А перед нами разверзлась черная дыра, дышащая вспоротыми внутренностями Земли и грозящая поглотить весь этот прекрасный переполненный жизнью край! И все проблемы строительства, которые мы собирались отражать, вмиг отступили, испуганно устыдившись.
- Наш первый робкий шаг, - задумчиво и хмуро сказал Миша. – А мы взрежем всю эту землю, выберем до дна пласт… Каскад день и ночь дымящих ГРЭС… Уже сейчас здесь пропадают реки, уходят животные. Начинается вымирание. Я местный и мне от этого как-то нерадостно…
Завороженные мы стояли на краю разреза. А ведь это, действительно, только начало, и дальнейшие шаги – чудовищный экскаватор Сотка в центре мертвого пейзажа на километры вокруг. Это железное чудовище, сдирающее своим стокубовым ковшом кожу планеты и выгрызающее её внутренности, вселяет ужас. Его обслуживает несколько человек, а когда приходит время чистить ковш, его опускают, и туда заезжает бульдозер, о чем с гордостью нам рассказывали экскаваторщики.
Как тонок, как уязвим и непрочен этот слой жизни на поверхности планеты! Человек стал сильнее Природы, будучи всего лишь её частью, и активничает, превращаясь в главную опасность для Земли и себя самого.
Будто столкнулись две глыбы в моём сознании, круша друг друга и мои представления о благах цивилизации, а весь энтузиазм комсомольской стройки с наивными мечтами о своём, лучшем городе на свете вдруг обернулся покушением на что-то несоизмеримо большее, чем мы сами…
Так наши сияющие мечты и планы превращаются в черную реальность, которая проступает всё отчетливей и безрадостней, растекаясь по окрестностям на многие километры. Так на смену энтузиазму приходит уныние и тоска по тому, что здесь было до нас.
Строили как умели, с каждым днем всё более узнавая в этом новом обычное надоевшее, от которого бежали – стандартная планировка, отсутствие архитектуры и некачественное строительство. Ещё один серый неинтересный город, каких тысячи по стране. И рядом, словно памятник ушедшему и уже забытому укладу – большой старый дом, сложенный из толстенных бревен – мощный патриарх, последний из брошенной деревни, сказали, ему больше 200 лет. И стоит! Сколько проживут эти новостройки, похожие на безликий лагерь кочевников, сложенные впопыхах и абы как?
Словно инопланетяне мы явились сюда и запустили воровскую железную лапу в чрево планеты за сокровищами, не нами созданными и не для нас припрятанными!
А если для нас?
И тогда всё правильно. И это естественный глобальный процесс. И с этим ничего не поделать. И окончательно загадив Землю, какая-то часть человечества, самая оснащенная и, думаю, не очень многочисленная, оправится за пределы Солнечной системы, бросив обреченную Землю с её последними обитателями. Не это ли случилось когда-то с Марсом, как утверждают некоторые исследователи?
Как понимать эту чудовищную задачу – осчастливить полстраны чистой энергией, одновременно умерщвляя одно из красивейших мест, где сами же собираются жить!?
Что-то не так с нашими планами.
Что-то не так с нашими целями и представлениями о будущем, с нашими мозгами и всей этой индустриализацией.
Этот хвалёный человеческий разум, если он, действительно, существует, почему он так безнадёжно отстает от человеческой деятельности и современного состояния планеты? Наверное есть такие места, которые не жалко угробить, или те, которые уже испохаблены человеком, но здесь!..
Увиденное стало ударом по нашему оптимизму, по целям командировки и бесшабашному энтузиазму комсомольской стройки.
Нет, все-таки «проходное», действительно, писать не так просто, как это может показаться на первый взгляд! Особенно, если очерк идет под рубрику «Строители коммунизма».

4. Белка
Красноярск жил своей обычной жизнью и сразу по приезду показался тихой провинцией Шарыповского вулкана. В кафе мы разговорились со своими сверстниками – соседями по столику, поделились свежими впечатлениями и своими тревогами. Эти молодые жители Красноярска слышали и знали в общих чертах, что такое КАТЭК, но не представляли масштабов и последствий преобразования края.
Игорь как человек прогрессивно мыслящий, который всегда за лучшее, которое враг хорошему и тем более плохому, сразу горячо завёлся о том, что планета отдает накопленные богатства людям, а они его расходуют слишком примитивно – просто сжигают, что абсолютно недопустимо в наше время, когда уже появились технологии более рационального использования бурых углей. Это, мол, только наш индустриальный поезд без тормозов всё пыхтит по инерции…
Ребята слушали, соглашались, осуждали вред, наносимый природе, но мне показалось, что они отнеслись к эмоциональным доводам Игоря не то, чтобы равнодушно, а как-то отстраненно. Будто ни эти богатства Края не имели к ним отношения, ни они – к ним.
- Наше главное богатство – это Столбы! – спокойно сказал наш собеседник, и его подруга, кивнув, улыбнулась и тут же спросила:
- Вы там были?
- Какие столбы?
- Наши! Красноярские. Не знаете что ли? – их удивлению не было предела. – Да вы что, ребята?! Обязательно побывайте!
До отъезда оставался один день, и с утра мы с Игорем уже были на автобусной остановке, где как-то сразу познакомились с группой ребят с небольшими рюкзаками, и дальше отправились вместе с ними, по пути узнавая много интересного о заповеднике «Столбы» и о разных занятных случаях, происходивших с нашими новыми знакомыми.
- Не зря я туристские ботинки взял! – подумал я вслух. – Как знал. В них куда хочешь влезть можно. А ты прогадал, – кивнул на игоревы городские туфли.
Высокий, похожий на викинга Саша скептически посмотрел на мою обувь.
- Не лучший вариант!
- А вы?!.. – я не менее скептично кивнул на их городскую обувь.
- Мы в калошах – сказала Галя, кивнув на Сашин рюкзак.
- На туфли еще и калоши надеваете?! – удивился я и тут же спохватился, - А, ясно, чтобы обувь на камнях не ободрать.
Такого искреннего коллективного хохота я давно не слышал. Они смеялись долго и от души. Худенькая Галя больше всех.
- Мы переобуваемся, - улыбаясь, объяснила Лена – не худенькая, не полненькая – ладненькая, светлоглазая и немногословная.
Она вообще, как я заметил, больше обращала своё и наше внимание то на птицу в нарядном оперении, то на странно искривленную березку, то на стройную и высокую красавицу пихту. Ира и Сергей держались несколько обособленно. Но с ними всё ясно.
Саша викинг высокий и сухощавый с короткой чуть рыжеватой бородкой вел нашу шумную группу.
«Великолепная семерка!», - пересчитал Игорь, и мы почувствовали себя одной командой. Так незаметно за разговорами – словно невидимый волшебник взмахнул своей палочкой – мы неожиданно очутились в другом измерении.
Что-то сказочное обступило нас разом со всех сторон. Но не того детского жанра, где хитроватые зверушки разговаривают человеческим языком и дурят людей и друг друга.
Поднимаясь вверх, мы словно ухнули сквозь миллионы земных лет в другую дочеловеческую эру, когда явившиеся из раскаленных недр титаны застыли здесь до окончания времен. Удивительных очертаний и непохожие друг на друга, каждый со своим нравом и характером, эти боги – дети Земли и Неба остались завораживающей загадкой со времён повсеместного преображения земного лика под прикосновением непостижимых космических сущностей, то жестоко, то ласково пестовавших молодую планету.
Словно все времена от сотворения мира до наших дней, спрессованные воедино, предстали в образах каменных великанов, ставших памятниками начала земной истории.
Их не ваяла ничья рука, они сами явились из невообразимой глубины свидетельством неукротимой энергии Земли. И все антропоморфные и абстрактные шедевры великих скульпторов нашей цивилизации вмиг показались примитивными и неинтересными по сравнению с этими окаменевшими гигантами.
Изумленный я крутил головой по сторонам, ощущая прикосновения каких-то неясных и непостигаемых смыслов великой космической эпопеи планеты Земля.
Это странное, не расколдованное место, магнитом тянет, к себе людей, и с ними тоже начинает твориться непонятное. Незнамо зачем они штурмуют каменные изваяния, объясняя своё к ним влечение похожими стандартными фразами, не вдаваясь в истоки колдовской силы притяжения этих гигантов.
Массовое скалопомешательство.
Вот папаша тащит за собой малыша пока по довольно пологой глыбе, но с немалым уклоном. Малыш на страховке, но от папы далековато – метров 5-7 – нарочно, наверное, чтобы привыкал не бояться. А как не бояться?! Папа сверху подбадривает. Малыш привязан, далеко не укатится, даже если и упадет, а все равно страшно. Суровое воспитание!
Вот сидит, ну чего он сюда пришел?! Рука в гипсе. Здесь же, наверное, и сломал. Теперь пришел вторую руку ломать или ногу. Или голову.
- Бывает! – спокойно отреагировал Саша. – И руки, и ноги ломают. Даже насмерть разбиваются. Но люди уже не могут без этого.
- Сумасшедшие!
Не-ет! Это совсем не те скалы, что я себе представлял и на которые собирался подниматься в своих туристских ботинках. Это совсем другое! И подъемы слишком уж круты! Такого я не ожидал. Легкомысленное желание лезть на эти скалы у меня рассеялось окончательно.
У одной из каменных громадин остановились. Наши новые друзья достали из рюкзаков, правда, калоши, сели переобуваться. Странно, подумал, а зачем! Может примета такая, или не положено в обычной обуви, чтоб не царапать эти реликты? Заповедник все-таки! Значит, и нас туда в ботинках и туфлях не пустят. Вот и хорошо. Хотя ни про какие запреты на виды обуви никто ничего не говорил.
Переобулись, поправили рюкзаки за плечами.
- Вперед!
- Я не полезу. Я вас тут обожду, - замотал я головой для убедительности.
- Да ты что! Знаешь как здорово! Это сначала страшно. А потом понравится, не остановишь, - в один голос закричали ребята.
Игорь тоже смотрел на все это скалопомешательство настороженно. А он говорил, что когда-то занимался альпинизмом. У меня тоже был некий опыт восхождения и спуска, но такой, что я ни за какие коврижки не хотел бы повторить. Случайно жив остался.
- Он совсем безопасный! – Воскликнула Галя. – А вид оттуда знаешь какой! О-о! Телевизор называется.
- Не! – я уперся.
- Это самый легкий столб! На него даже корова влезла. – Усмехнулся Саша.
- Корова? – переспросил я.
- Ну да! Он самый простой.
- Ну, раз корова… Тогда, может, и я...
И мы полезли. Скоро я понял, что мои туристские ботинки, действительно, для скалолазания не годятся. А вот заработать в них вывих – запросто. Ступни как-то быстро перестали подчиняться, воздуха перестало хватать. Сердце колотилось. Я уже не видел никаких красот, и только каменные глыбы под ногами в радиусе трех-пяти метров. Тяжело и хрипло дыша, взбирался на этот столб и проклинал корову-скалолазку. Если б не она – не полез!
Спасибо, ребята подстраховывали, особенно Лена. Она как-то всегда вовремя и ненавязчиво, где, подав руку, подтягивала, где в спину подталкивала. Я смутно слышал голоса ребят и Игоря, но не видел почти ничего кроме каменных глыб под ногами и время от времени протянутой руки.
Мы поднялись. Все вместе целые и невредимые. Звуки знакомых голосов стали складываться в слова и фразы, наполняться смыслом, эмоциями. Я осмотрелся по сторонам, увидев всё как заново: и людей рядом, и сказочную природу Саянских предгорий. Здесь и небо стало ближе, и дали.
Три каменных глыбы образовывали просвет, напоминающий экран огромного телевизора. И через него, действительно открывался изумительный вид.
- Ну как? – улыбнулась Лена.
- Здорово!
- Ну вот, а то не могу, не пойду! Все так сначала. А потом не отвадишь! – Засмеялись Саша с Галей.
Гордым победителем, озирая окрестности, и проникшийся дивной красотой этого места, я почувствовал себя на вершине славы и почти героем. Вдыхая свежайший воздух полной грудью, между делом спросил со смешком:
- Кстати, как та корова, что сюда забралась? Цела?
- Да всё нормально. – Саша махнул рукой, рассматривая дальний столб, и усмехнулся. – До вечера стояла, мычала, бедная, не могла спуститься. Пришлось вертолет вызывать.
- Вер-то-лёт?! – тихо спросил я.
- Ну да, вертолетом снимали. Обвязали аккуратненько, подняли и тихонечко опустили. Всё нормально. Жива, здорова.
Растерянно кивнув, я порадовался спасению коровы.
А как же я теперь?!
И где, интересно, этот аэродром с вертолётами? Далеко он отсюда? Сколько до него идти? Как я мог забыть, что спускаться всегда тяжелее, чем подниматься. Кота своего вспомнил. Залез на берёзу, а обратно никак. Сидел, зараза, орал, пока ни сняли. Теперь я его понимаю.
Я посмотрел вниз. И увидел не красоту природы, а суровую твердокаменную реальность, грозящую большими неприятностями.
Ну на хрена меня сюда понесло?! На эту верхотуру! Внизу та же природа! Красивая. Чего я сюда поперся, и как теперь обратно?! Пока они дойдут до этого аэродрома, пока уговорят вертолетчиков! А может они пьяные – выходной у них! Да и стыд какой – меня как ту корову будут снимать со скалы вертолетом! На всю жизнь клеймо позора.
Чертова корова! Знал бы – не полез!
И дали померкли, и радость растаяла, а деваться некуда.
Значит, судьба моя такая!
И мы начали спускаться. Без вертолета и даже без страховки.
- Да какая тут страховка! – махнул рукой Саша.
Делая первый шаг с площадки, я невольно посмотрел на Лену.
- Подстрахую, - пообещала она, улыбнувшись.
И мы пошли вниз.
Скоро ноги перестали слушаться – отказались прыгать и пружинить, сделались вялыми и плохо управляемыми. Где на четвереньках, где обняв или упёршись ладонями в каменную тушу и делая вид, что рассматриваю её геологическую структуру, отдыхал и восстанавливал дыхание. Лена взяла надо мной нелегкое шефство и подстраховывала в опасных местах. Где подбадривала, где показывала, куда ногу ставить. Если нога не хотела слушаться, я ей помогал – ставил в нужную точку с помощью рук. Но и руки скоро сделались плохо управляемыми. Как и ноги стали трястись жуткой дрожью. А потом и все тело. Даже зубы застучали. Это было нелегкое испытание. Спускаться, действительно, оказалось гораздо трудней. Но Лена свела-таки меня к подножию столба. И нигде не уронила.
Мы спустились, все целы и невредимы. И мир с людьми и природой вернулся ко мне обновленным, ярким и звонкоголосым. Дрожь в руках и ногах постепенно утихала, опасность ушла, и инстинкт самосохранения уже мог не волноваться. Жизнь вокруг стала радостней и милей. И я снова почувствовал себя почти полноценным членом нашей замечательной команды и почти героем.
- Всё нормально? – спросила Лена, когда мы уже стояли на земле.
- Да, спасибо! Не дала пропасть…
Моя безмерная благодарность, наверное, была слишком заметной.
Мы стояли у Телевизора. Я еще не отпустил её руку. Потом спохватился – разжал свою ладонь. Лена улыбнулась. Крепко же я за неё держался! Наши взгляды встретились…
Был чудный день! Удивительной красоты место! Пушистая красавица пихта невдалеке тихо млела на солнце, распространяя смолистый аромат. Резко качнув ветку, из березовой кровы вынырнула сорока, и, сплетничая о чем-то всему свету, пронеслась мимо. Солнце замерло в зените
И – месяц Цезаря – нам август улыбнулся.
- Белка, может, к Деду теперь? – Прервал паузу резкий Сашин голос.
Ребята стали советоваться, на какой столб пойти дальше.
Почему он её так назвал, интересно. Она же вроде Лена, или я что перепутал?
- Так она Лена или Бэлла? – недоуменно спросил я, отойдя с ним в сторону.
- Лена она, Лена, - подтвердил Саша. – Но она Белка.
- Как это?!
- Увидишь.
И мы отправились дальше. Подошли к другому столбу.
Я посмотрел на эту отвесную скалу, по которой кто-то уже карабкался, и понял: здесь я погибну.
Всё во мне опустилось, и я весь целиком тихо сел на камушек.
- Туда! – Показал пальцем на столб. – Не пойду!!!
Зачем мне себе самому подписывать смертный приговор?!
Ребята засмеялись, достали из Сашиного рюкзака белую веревку и начали обвязываться.
Отвесная стена! Как на неё лезть?! И зачем?! Вот птички поют, солнышко на небе – как хорошо! Если мне суждено погибнуть, как пусть хоть с пользой для Родины и попозже. Согласен и на менее красивое место.
- Ничего! – подбодрила Галя. - Привязывайся! – и протянула мне хвост веревки.
- Не-не-не! – заартачился я. – И не говорите мне, что корова туда залезала.
- Корова туда не влезет, - обреченно вздохнула Галя, обвязываясь белой веревкой вокруг пояса.
- Ну вот, тогда и мне там нечего делать!
- Это еще не самый сложный, - просветил Саша.
- Но корова туда не влезет, - попытался пошутить я.
- А что ей там делать! Там травы нет, – вернул он шутку.
- А чего ж это она на Телевизор полезла? Там тоже травы немного.
- Телевизор посмотреть! – хмыкнул рыжебородый викинг.
- Давайте лучше куда-нибудь на маленький пологий камушек залезем, сядем, отдохнём!
- Это отсюда – отвесная стена, а там и полочки есть, и карманчики, - объяснила Лена.
Я даже слова не вымолвил, только повел головой из стороны в сторону – на такое не способен.
- На страховке пойдешь. Обвязывайся! Я тебя с собой возьму.
- Во, Белка тебя вмиг на вершину втащит, хочешь не хочешь.
- Лена, мы тогда с тобой вдвоём погибнем! У меня мама дома, сестра, тоже, кстати, Лена, давай мы отложим это дело! – взмолился я.
Игорь, вижу, тоже озадачен. Но, подумав, решился. Нанизали его на эту страховку и вперед.
А у меня, действительно, ступни ослабли и плохо слушаются после первого столба. Я понимаю: долг человека – подниматься, преодолевая собственный страх, инертность, может быть, воспитание. Всё на свете растет, всё поднимается и стремится к небу, в космос. Но я же обязательно грохнусь!
Я понимаю: эволюция требует жертв. Но почему я сам должен приносить себя в жертву. Пусть уж я останусь на низшей ступени развития. Не каждому дано…
- Ну как? Решайся!
Она стояла надо мной, протянув зовущую руку, испытующе улыбалась.
- Лена я тоже человек природный, тоже и по лесу, и по полю, и босиком и вплавь через реки и озера. Но я человек равнинный. Горы люблю издали, или по тропинке, чтоб не так круто. Россия вся – страна в основном равнинная. Не надо никуда лезть, карабкаться, подниматься – сиди себе тихо, ходи спокойно, выполняй поручения, и вообще, не дергайся и помалкивай –всё будет хорошо. Я не знаю, как у вас, а у нас – стоит мне куда полезть – обязательно неприятности! Я лучше тут на камушке, рюкзаки постерегу. А то вдруг кто утащит!
Она посмотрела на меня с интересом, рассмеялась.
- Ладно, - сказала. – Отдыхай! – И, качнув русым хвостиком, пошла к столбу.
Такая ладненькая, симпатичная.
Я посмотрел на скалу, где связка наших новых знакомых вместе с Игорем уже распласталась по каменной стене, крохотными боковыми шажками осторожно нащупывая малейшие опоры. Худенькая Галя вплотную приникала к скале. Игорь, задержавшись на миг и словно прощаясь, чуть повернул голову. Я поразился. Его лицо было совершенно белым. Ну вот зачем он полез! Какого черта ему там надо?! А назад как?! В цинковом гробу?! Хлопот не оберешься с его толстым трупом!
Такое же белое лицо было и у Гали. Но она понятно почему здесь – ей Саша нравится. Но Саша поглядывает на Лену. А Лена его никак не выделяет. У Иры и Сергея, по-моему, полное взаимопонимание и согласованность действий – передвигаются рядом, чувствуют друг друга и помогают – наверное, скоро поженятся. Если ни свалятся откуда-нибудь. Хотя, не должны. Ребята серьезные и осмотрительные.
Лена подошла к столбу, что-то крикнула своим наверху и начала подъем. Одна, без страховки. У меня рот раскрылся. Сам. Я даже не предполагал, что так можно! Это было что-то невероятное. Это даже не подъём. Это взлёт вдоль каменной стены. Где осторожно и плавно, где точными быстрыми рывками-перелётами она словно перепархивала по этой жуткой каменной громаде все выше и выше, словно исполняла какой-то древний ритуальный танец по вертикали. Быстро сровнялась со своими, подбодрила Игоря, аккуратно обошла связку, и дальше вверх. Она не прижималась к скале. В движениях ни страха, ни тени опасения. Зачем ей страховка. Этот каменный великан, словно обрадовавшись встрече – что это тебя давно не было?! – будто сам её подстраховывал. Остановилась, повернула голову. Спокойное лицо. Улыбнулась, помахала ручкой – смотри, мол, совсем не трудно! Повернулась лицом к скале, помедлила, словно советуясь с каменным великаном, посмотрела куда-то над собой и чуть правее, словно прицеливаясь, и снова взлет-бросок вперед и вверх. Потом она исчезла из моего поля зрения, наверное, переместившись на другую сторону столба.
Пораженный, я наблюдал эту реальную фантастику и грустно думал: рожденный ползать, на столб не влезет. Эволюция продолжается, а я вот на камушке остался с рюкзаками, а их никто и не собирается воровать. Сижу, смотрю по сторонам и боюсь на Игоря.
Конечно, чем ты выше, тем больше открывается сразу всего и всякого. Многое проясняется, видится в ином свете, становится понятней. Но тоже, не всегда и не всякому. Надо поймать волну. А еще выше – начинает звучать Музыка. Природе не нужны специальные инструменты, в ней звучит всё, и всё в ней – музыка. Просто внизу она заглушается шумами цивилизации.
Печально пофилософствовав, стал дальше бояться за Игоря – только бы, гад, не брякнулся! Сорвется – его этот шпагатик не удержит. А если удержит, он всех за собой утянет – Игорек-то он не худенький.
Но всё обошлось. Дойдя до какого-то уровня, ребята спустились. Слава богу, благополучно. Главное Игорь цел! Поскидали страховку. Повалились отдыхать.
- А Лена где? – я спросил.
- Белка? – Саша посмотрел на столб. – Да, кстати, она вроде не спускалась. – Он отошел немного в сторону, поднял взгляд к вершине. – А вон она! – успокоился и показал куда-то вверх. – Танцует!
Чтобы лучше рассмотреть, куда он показывал, я тоже отошел от столба и немного в сторону – в тень, чтобы солнце не слепило глаза.
Высоко-высоко, на самой вершине скалы громоздился огромный похожий на валун камень…
Она пританцовывала, стоя на нём, и что-то напевала. Теплый ветерок относил звуки неведомой песни и, покачивая, слегка ворошил русый хвостик. Она смотрела на дальние сопки, на лёгкие облака, в синее небо, на птиц, пролетающих рядом и внизу. Наверное, оттуда её было многое видно. Это была её стихия, её уровень и среда обитания души – над землей и под облаками.
Это другая порода людей. Я на такое не способен, и с этим придется смириться. У них свои взаимоотношения с этими скалами и природой вообще. Они знают какие-то тайные вертикальные тропы, характеры и нравы столбов. Они общаются с ними и дружат.
Я видел, как Белка на подъеме замерла, приникла щекой к шероховатой каменной громаде и нежно погладила её ладошкой. Они как родные – понимают и чувствуют друг друга. Колдовское очарование этого места объединяет людей и природу в единый согласованный организм.
Белка поднимается по вертикали так же легко, как мы ходим по земле. Многомерность реальности для неё вполне естественна. Почему же мне это недоступно?! Будто тяжкую ношу несу чуть ни с детских лет и не могу от неё избавиться? Почему моё тело вдруг такое скованное и словно наливается свинцом на высоте? И силы сразу куда-то уходят, руки-ноги дрожат. Стоит чуть подняться, и становится страшно, и желания сдуваются, и планы рассыпаются в прах. Хочется, чтобы всё поскорее закончилось и просто отдохнуть. Откуда эти чертовы кандалы и угнетающая тяжесть?
Не хватает энергии ни мне, ни стране. И никакие полезные ископаемые нам не помогут.
Белка, порхающая по скалам. Что за крылья носят её, что за энергия поднимает на недоступную для меня высоту и так же бережно опускает?
Наверное, само это место излучает энергию. И она не кончается уже миллионы лет. Наверное, много её здесь. Но не каждому дано к ней подключиться. Не можем мы еще перейти на эти источники. Вот и роем, копаем, выгрызаем, сжигаем, переводя природу в электричество.
А чистая энергия – вот она! Самая чистая и безумно красивая – энергия вселенской гармонии, сопричастности и взаимосбережения.
Эволюция продолжается.
А если это вовсе не эволюция, а наоборот, шаг назад, возвращение к природе, уход от цивилизации? Страх перед наступлением этих чудовищных машин, экскаваторов, бульдозеров, угледобывающих комбайнов и комплексов, пожирающих всё вокруг.
Господи, а если и здесь найдут что-нибудь полезное, ископаемое!!!
Да как начнут!..
Я аж подскочил с камушка, на который опять устроился.
В обкоме комсомола, где мы с Игорем вчера отмечали командировки, нам с гордостью рассказали, что Красноярский край – это кладовая несметных сокровищ!
- Более 95 % российских запасов никеля и платиноидов, более 20 % золота! Кобальт, магнезиты… 63 вида промышленных металлов и других полезных ископаемых, 25 месторождений нефти и газа, - с пафосом продекларировал секретарь по идеологии и гордо закончил популярной цитатой. – Могущество России будет прирастать Сибирью!
Ужас!!!
Прирастать мозгами у России не получается, так что вся надежда на ископаемые.
Болит моя душа за Красноярский край!

Вернувшись домой, я первым делом набрал коробку конфет, конечно «Белочка», и отправил в Красноярск. Каково же было моё удивление, когда через небольшое время оттуда я получил бандероль. Открываю, а там коробка конфет со скалой «Перья» на крышке. Шкуродёр там, они говорили, сердитый, до крови кто-то ободрался на спуске.
«В августе приезжай! Купим тебе калоши, и на Столбы. Разомнёмся еще раз на Телевизоре и будем осваивать новый. Не бойся!».
И сердце забилось неровно…
Сейчас это называется когнитивный диссонанс.
Я хочу, но я боюсь.
И боюсь, наверное, не столько смерти как таковой, а того, что не успею сделать чего-то главного в своей жизни. Шмякнусь со скалы, да, не дай бог, Белку за собой утащу. А я еще не сделал в своей жизни главного, ради чего, может быть, и появился на свет.
А что в ней главное?
В детстве я мечтал стать летчиком или художником. Потом оказалось, что для меня это не только не главное, а и вообще не моё. Потом я мечтал стать советским разведчиком нелегалом за рубежом. Тоже, оказалось, не моё. Сейчас вот литература вышла на первое место. Но может и это ошибка? А потом, способен ли человек подняться к вершинам творчества, если он не может подняться на очередной столб?
Нет, это не когнитивный диссонанс. Это судьба.
Это умирающая память о высоте, и утраченная возможность взлёта.
И словно прощальный знак из далекого прошлого – бесценное видео, для которого не нужен ни компьютер, ни Интернет. Включается произвольно, и не спрашивая моего разрешения.
Заколдованный храм на склонах Саян с окаменевшими детьми Урана и Геи, ставшими памятниками до конца времен. Фантастической красоты природа. Упоительный воздух. Тихий шелест березовых листьев над головой. И Белка на недосягаемой для меня высоте пританцовывает и что-то напевает. Рядом с ней пролетают птицы. А выше неё только небо и солнце.

© Борис Тропин, 2015
Дата публикации: 24.07.2015 10:48:20
Просмотров: 2558

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.