Всё сложилось, как в калейдоскопе – из кусочков битого стекла…
Марина Чекина
|
Форма: Цикл стихов
Жанр: Поэзия (другие жанры) Объём: 6685 строк Раздел: "Все произведения" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Как невозможно – без вреда –
Носить в груди тяжёлый камень, Вот так не всё и не всегда Возможно выразить строками. Джульеттой, выжившей, опять Припомню сцену на балконе… Но верных слов не отыскать В моём богатом лексиконе. * * * КАЛЕЙДОСКОП Всё сложилось, как в калейдоскопе – Из кусочков битого стекла… Лекция «События в Европе», Ты, на миг застывший у стола, В перерыв обеденный, в столовой – Шницель, макароны и компот… И автобус в сумраке лиловом, Что битком набитый подойдёт. Теснота, улыбка на прощанье И опять – разлука до утра. Вместо нежных слов – при расставаньи – Просто: «До свиданья, мне пора…». Тот калейдоскоп давно разбился, Оборвался тихий разговор, И уже почти совсем забылся Из улыбок сложенный узор… * * * СВОЕЮ МЕРОЙ Как будто солнце озаряет дом, Разбуженное детским криком звонким. Приходят к нам мальчишки и девчонки, По-своему меняя всё кругом. И сразу мы становимся богаче – Мы не на деньги меряем – иначе, Своею мерой счастья и тепла. Вот если б все так жили на планете: В согласии, заботе и совете, Чтоб вся земля, как в летний день цвела! * * * ПОМНИШЬ… Помнишь, как в детских далёких годах Вместе гуляли В этих шумящих листвою дворах, В нашем квартале? Вот и теперь мы проходим с тобой Той же дорогой. Остановись и несмелой рукой – Детство потрогай… Не говори мне сейчас ни о чём, Слышишь, не надо… Пусть мы другие, – но то же плечо Чувствую рядом. * * * ВОКЗАЛЫ… Вокзалы, перроны, прощанья и слёзы. А после – вагонных колёс перестук. А в окнах – берёзы, берёзы, берёзы – Немые свидетели долгих разлук. Так было из века – одни уезжали, Другие стояли на пыльных перронах, Уехавших долго вагоны качали, Качали вагоны, качали вагоны… И капали слёзы на сжатые руки, И вдаль убегала дороги стрела. А люди стояли во власти разлуки, Что чёрною кошкой меж ними прошла… * * * ПОРА… Девять раз бьют часы на Московском вокзале… Девять раз – это девять утра. Мы друг другу ещё ничего не сказали, А уже расставаться пора. Вам направо? Ну, что же – всего пожелаю! Мне – налево… Ну, что же – пока! Ухожу, но в последний момент ощущаю – Задрожала в пожатьи рука… * * * КОМАНДИРОВКА Два самых лучших города страны Все наши чувства юные вместили. За то, что нас разлуки не сломили, Им тоже поклониться мы должны. Начальник мой – душевный человек, Устроил мне в Москву командировку. Энергии немного и сноровки – И вот уже топчу московский снег. И вот своими тёплыми руками – Да разве это выразишь строками! – Касаюсь я твоих озябших щёк… И что нам мамы-папы, папы-мамы, Смешные их трагедии и драмы, Когда весь мир – прекрасен и высок! * * * СЛЁЗ НЕ ПРОЛИТЫХ ДОЖДИ Снова детство вспоминается, И тревожит сердце вновь. Может, это возвращается Моя первая любовь? Вот опять иду дорогою, По которой ходишь ты. С затаённою тревогою Берегу свои мечты. Больше не на что надеяться – Детство минуло давно, Но куда из сердца денется Твоё светлое окно С золотою занавескою, Что видна издалека… И какая-то недетская Вдруг нахлынула тоска… Наше детство мы оставили. И назад его не жди. В небе облачком растаяли Слёз не пролитых дожди… * * * ГРЭЙ Ты не спеши – верь, что он тебя ждёт. Ты подожди, своё сердце послушай. Ты не горюй – непременно придёт Тот, кто поймёт твою чистую душу. Пусть на других кто-то смотрит порой, И стороной твои двери обходит… Верь, что единственный и дорогой – Где-то в пути и застрял в непогоде. Ждать научись, и смиряться сумей – И он отыщется – незаменимый… Словно Ассоль – веруй сказке своей – И появится Грэй – твой любимый! * * * ПЕЧАЛЬНОЕ В физкультурной раздевалке, Среди тапочек спортивных, Вытираю кулачишком Слёзы, льющие из глаз. Мне до боли в сердце жалко, Так обидно, так противно, Что один смешной мальчишка Выпускной закончил класс… И когда наступит осень, Он не будет в нашу школу, Как и прежде, ежедневно На уроки прибегать… И в глазах лучистых просинь, И прищур его весёлый, Голос ласковый напевный – Буду я в толпе искать… Безнадёжно и напрасно – Ведь его же здесь не будет. Он уедет так далёко, Чтобы там пилотом стать. Ну, и что же, и прекрасно! Буду я мечтать о чуде. И скитаться одиноко, И томиться, и страдать! * * * КАРУСЕЛЬ Берег глыбой – над глубиною, В парке – омутом – карусель… Закружила тебя со мною Та весенняя канитель. Заводилою озорною Я была в тот лихой апрель. Нашей песнею позывною Соловьиная стала трель. От акаций пьянел весною Отощавший зимою шмель… Я не стала твоей женою, Отшумела годов метель. Но осталась навек родною, Самой лучшей из всех земель, Эта улица, в жизнь длиною, Где дома увивает хмель… * * * ПРЕДОСЕННЕЕ Настроение – предосеннее, Холода – ещё далеки. Но сомнения, опасения – Как касанье твоей руки. Утомление, торможение – Укорачиванье строки – Затихает в душе брожение, Гаснут в гавани маяки. Не признаюсь я в поражении, Своего я добьюсь-таки. Несогласие, возражение – Как на ниточке – пауки… Всё по ветру – со дня рождения До последней своей реки… В промежутке от сна до бдения – Ну, какие ж мы дураки… Не допустим до разумения Сердца сдавленные толчки. Перебои, мигрень, давление И разбившиеся очки... Это просто – преодоление – Неприятие злой тоски. То ли вечности, то ль мгновения – Неопознанные значки. Что дарует тебе спасение И снимает с души силки? Настроение – предосеннее, И снега ещё далеки. * * * НА ПЕРРОНЕ Цветы на перроне, Как символ разлуки… Никто их не поднял, Не взял в свои руки… А поезд умчался, В тисках расписанья, Под музыку вальса – Чужое прощанье… Скажу между строк, Что в четвёртом вагоне Такой же цветок, Как и те, на перроне, Девчонка сжимала И плакала горько. Как всё-таки мало, Да, в общем, – нисколько Ребята не знают, Созревшие рано, Какая бывает – Любовь без обмана, Любовь без измены, Любовь без подвоха. Теперь, несомненно, Ей горько и плохо… Но высохнут слёзы – Цветочек завянет, А девичьи грёзы – Туманом затянет. * * * ОБЪЯСНЕНИЕ Маршрут от столицы – к столице Был нами не раз перемерян… Мелькали случайные лица, Вагонные хлопали двери… Что лет уже минуло тридцать – Я даже не сразу и верю. Всего получили сторицей: Обиды, невзгоды, потери – Летали бескрылые птицы, Беззубые скалились звери… Но только ночами мне снится: Я всё ещё – юная Пери. Тебе, мой единственный рыцарь, Как прима на пышной премьере, Пытаюсь в любви объясниться В такой экзотичной манере. * * * МОСТЫ Ты и я… мы с тобой… я и ты… Это было, пожалуй, затмение. Мы сжигать не хотели мосты, Отрезая пути отступления. Сознавали при этом вполне, Что дороги назад не предвидится… На одной очутиться волне, Улыбнуться, смутиться, обидеться, И мириться – опять и опять, И словами бездумно ворочая, Телефонные трубки терзать, И опять убеждаться воочию, Что другого – уже не дано, Что, как прежде, шампанское пенится… Хоть молчи, хоть кричи – всё равно – Никогда ничего не изменится. Мы сжигать не хотели мосты Над рекой, материнско-отеческой, И сумели достичь высоты В проявлении чувств человеческих. Мы добились с тобой одного – Наши годы из жизни украдены… А мостов – оказалось всего: Лишь дощечка да три перекладины… * * * В ПЕТЕРГОФ Мы с тобой летели на «Ракете» - В Петергоф, по Финскому заливу. И резвились, потому, что – дети, Потому, что юны и красивы. Так легко – мгновенно и спонтанно – Состоялось «светское» знакомство, Хохоча, у каждого фонтана Делали мы снимки – для потомства. Целый день – в полёте и… прощанье, В полночь, на вокзале, как ни странно, Лёгкий поцелуй и обещанье Светлого почтового романа… Полушутки – полунастроенья, Полувстречи – полурасставанья, Строчек на листочек наслоенье Съёживало дни и расстоянья. Полубаловства – полупечали Тайное, невнятное движенье Спутало все карты. И едва ли Было бы реальным продолженье… * * * НЕ ПО-ЛЮДСКИ Ну, всё у нас с тобой не по-людски: Встречаясь, выясняем отношенья. Расстанемся – а сердце – от тоски – Прорвать собой готово средостенье. Черна вода медлительной реки, И берег твой – предметом вожделенья… В тумане пропадают огоньки, И годы не несут успокоенья. Какие ж мы с тобою дураки! Всё принимаем важные решенья, Когда одно касание руки Дыханье обрывает на мгновенье. К чему нам изощрение строки – Один твой взгляд, одно прикосновенье – И мы уже настолько далеки От всех реалий – в первом приближеньи. Тела и души – призрачно легки, И нет для них земного притяженья. Сейчас бы всё – в момент – и на куски… Ах, нет, твердим: плоды воображенья… Ну, как мы можем путать пустяки Со смыслом своего предназначенья? К чему твердить забытые стишки И мудрые цитировать реченья? Ведь мы уже почти что старики – Невольно обретается прозренье, Что всё у нас с тобой не по-людски: Ни встречи, ни прощанья, ни прощенья… * * * ДВЕ ДУШИ Так нелепо бывает порою – Наболтаем какой-нибудь чуши… Я глаза на минуту закрою – Станут более чуткими уши. Станут более нежными руки, А душа – воспарит надо мною. Я услышу рапсодии звуки, За непрочной соседской стеною. Так несмело звучат и тоскливо – В ожиданьи напрасном – оваций… То ли полдень сегодня дождливый, То ли – попросту – лень заниматься. Две родные души понемногу Заполняют собою пространство. И нельзя ни понять, ни потрогать Наших собственных душ постоянство. Две души в напридуманном мире, Где легко и привычно-свободно. А тела в коммунальной квартире – Или где-то ещё… где угодно… Ведь ходить не приучены строем Наши странные вечные души. Мы с тобой – ничего не построим, Но зато – ничего не разрушим…. * * * МИРОМ ПРАВИТ ЖЕНСКАЯ РУКА И снова «бабье лето», и пока Мороз ещё за тридевять земель. И жизни полноводная река Ещё не посадила нас на мель. Себя пока что держим на плаву, И впереди ещё маячит цель. Во имя этой цели – и живу – Хожу, пою, пишу, стелю постель… И не пугают холод и метель, Что, несомненно, будут впереди. Но в свой рожок опять подует Лель, И сердце отогреется в груди. И кончится зима, наверняка, И зацветёт сиреневый апрель. Ведь миром правит женская рука, Качающая плавно колыбель… * * * РОДНАЯ ДУША Ни прямых доказательств, ни косвенных Суд не примет, делами шурша. Не жених, не любовник, не родственник – Ты мне просто – родная душа. Никаким юридическим казусом Объяснить – никому не суметь. Ни с какого удобного ракурса Ситуацию не рассмотреть. Над рекою, у самой излучины Замираю, почти не дыша, Ясно чувствуя сердцем измученным: Где-то рядом – родная душа. На вопрос: "А такое бывает?" – Лишь для нас однозначен ответ. Раз в сто лет – да, вывозит кривая Из туннеля на солнечный свет. * * * РАЗГОВОР Набираю твой номер. Сто лет Мы с тобой не видали друг друга. И простое словечко: «Привет!»… Я сказать не могу – с перепугу. А ведь столько всего в голове, Чем хотела с тобой поделиться… Разузнать, как с погодой в Москве, Как живёт-процветает столица… Нет, конечно, совсем не о том, Я с тобой говорить собиралась… Что здоровы пока, что живём… Только что-то скучается – малость… Повидаться б, по нашим местам, Прогуляться годков через «надцать»… И вопрос: «Как ты там? Как ты там? Как ты там?» – так и хочет сорваться… Но молчу почему-то в ответ На твоё: «Не молчите так странно!» Словно слово простое «Привет!» – Стало чем-то, таким иностранным… Занимаюсь подсчётом минут – Счёт пришлют – не учтут, что молчала… Раз, два, три – сосчитаю… вздохну. И опять начинаю сначала. Мы с тобой не видались сто лет, Не звонили – из них – половину… Только слышу я в трубке: «Привет! Как ты там поживаешь, Марина?» * * * ПРОСТИ! Я искренна была с тобой – на диво – А ныне это чувство – не в чести, За то, что я жестока, но правдива Всегда была – пожалуйста, прости! За то, что мне всё время было мало Тех наших встреч – с пяти и до шести. За то, что я по крохе собирала Твою любовь – пожалуйста, прости! За то, что не сумела быть упорной, Как грушу – не смогла тебя трясти, И оказалась менее проворной – Прошу тебя, пожалуйста, прости! За то, что в кровь свои сбивала ноги, Чтоб нам с тобою было по пути – И всё-таки ушла с твоей дороги… Сама ушла – пожалуйста, прости! За то, что поняла, как всё серьезно, Лицом прижавшись к твоему плащу. За то, что было рано – стало поздно – Ты мне простил. Себе я не прощу! * * * "ДРУЖБА" Было всё: и любовь, и семья, И ребёнок, как высшее чудо… Но однажды сказали друзья… Уточнять, что сказали – не буду. Я сумела в себе превозмочь Нестерпимый порыв – к расторженью… Я подумала: девочка, дочь… Для чего доставлять ей мученья. Для чего её детской душе Наносить неизбывную рану. Ведь живут же порой – в шалаше… Ну, так что же – немного обмана? Но зато – без надрыва и слёз, Без тоскливой сиротской продлёнки. Мне казалось, что всё – не всерьёз – А всерьёз – лишь здоровье ребёнка… Так что – стоит ли копья ломать, И горшок об горшок – тоже дико. Ведь семья – не одна лишь кровать. Шёпот – часто – доходчивей крика. Я сильна – и смогу пережить, В силу духа настойчиво веря. Можно попросту – крепко дружить – Мы же – всё-таки люди – не звери. И действительно: в доме покой – Ни скандалов, ни ссор безоглядных. Ты приходишь – надёжный такой – Даже в щёку целуешь прохладно… Мы с тобой говорим обо всём… Все вопросы решаем, как нужно. И по жизни смиренно несём, Как проклятье, натужную дружбу. * * * НЕ ВЛЮБЛЕНА Ты был настолько снисходителен, Что улыбался пустякам. Был так учтив, предупредителен И воли не давал рукам. Всё было в рамках и в традициях, И так корректно – ко всему. Что я, при всех своих амбициях – Не придиралась ни к чему. Букетом ласки и внимания – Всё это в рамках и bon ton – С невероятным пониманием Окружена со всех сторон. И взгляды девочек завистливых Летели часто вслед за мной… Под багровеющими листьями Ты предложил мне стать женой… И чувство горечи мучительной – Я испила – сама – до дна… Всё было просто восхитительно – Да только я – не влюблена… * * * ПРИ ПЛОХОЙ ИГРЕ И двести лет, и тысячу назад Всё так же человека волновали Слова любви и чей-то нежный взгляд – Мы далеко от них – ушли едва ли. Ну, разве что, в теории сильней, В анализе химических процессов. Но это не спасает, ей-же-ей, От всяческих обломов и эксцессов. И как бы ни был в деле искушён, В сравненьи с тем, кого любили прежде, И пьёшь джин-тоник ты, а не крюшон – Сомнениям и комплексам подвержен. И как бы ни твердили, что теперь Брак моногамный вовсе канул в Лету… Хоть верь в такие бредни, хоть не верь – Но ищешь, как маньяк, по белу свету Ту самую, иль самого – того, Что составляет нашу половинку. А поза – при плохой игре – всего Лишь – боль едва прикрывшая – картинка. * * * ПОСТОЯНСТВО Судьбина не раз и не два всё пыталась, По разным углам развести нас с тобой… Но словно на ринге, забыв про усталость, Мы снова сходились, чтоб ринуться в бой… И было обоим, конечно, понятно: Нам тесно – двоим – на тропинке одной – И мы расходились – и тут же обратно К тебе прибивало прибрежной волной. И так – бесконечно, покуда мы живы: Воюем – вдвоём, и скучаем вдали… Столкнулись бортами – хоть миг, да счастливый… А прочь разбежавшись – на мели легли… Как малые дети – мы делим пространство Великой любви и великой тоски… Ведь наши мытарства – и есть постоянство Во взгляде твоём и в пожатьи руки. * * * БОЛЬ Боль мою, терзания, тугу – Ты поймёшь, Святая Богородица. Ни сказать, ни думать – не могу, А ведь с этим как-то жить приходится… Тянется невидимая нить, Тоньше человеческого волоса. Даже эхо больше не звучит – Нет уже на крик ни сил, ни голоса. Сны безумьем наполняет бред, Явь туманом застилает память, Может, дать какой-нибудь обет, Сердце от проклятия избавить? И никто вовек не даст совет, Как и где поставить в этом точку – Как включить в конце туннеля – свет – Каждый умирает в одиночку… * * * ПОДРУЖКА ЛЕНА Как сошлось: не дружилось, не пелось, не ладилось, Не любилось, к тому же – всё прахом пошло. Я реветь без приличной причины повадилась, А смеялась, так только – кому-то назло. Закатила однажды большую истерику, На работе, в прекрасный предпраздничный день, И к тебе, как к родному, последнему берегу Я примчалась – в слезах, и лицо набекрень. Ты меня приняла со спокойным вниманием, Том Думбадзе дала и сказала: "Читай!" Не терзая ненужным, излишним вниманием, Побежала на кухню – заваривать чай. И в широком бокале, тяжёлом, фаянсовом Принесла мне горячий, пахучий настой, А к нему – отливавший коричнево-глянцевым – Мёд гречишный на блюдце с каёмкой простой. Без каких-либо слов, без нытья-утешения – Это, кроме тебя, никому не суметь – Подарила ты мне еще раз искушение: Всё испробовать снова: встряхнуться, запеть, Подружиться, забыться, влюбиться, увериться И в себе, и в других, и в судьбе – и опять Видеть клейкие почки на тоненьком деревце И смолистый их запах всей грудью вдыхать! * * * Потрясающе серый день, Пелена кругом, пелена. Это с неба упала тень – Даже улица – не видна. И на улице – ни души, И зачем-то горят огни…. Напиши ты мне, напиши – Или всё-таки – позвони! Накрути телефонный диск, Набери семизначный код, Оживи электронный писк… Я тебя не видала год… Я тебя не видала – век… Даже десять веков подряд. Сумасшедший мой человек, Разве кто-нибудь виноват, Что на свете идут дожди, Что зима впереди, зима. Что с утра колотьё в груди… Всё придумала я сама – Эту бездну безумных дел, Этот ворох ненужных фраз… Ты молчал, на меня глядел В тот последний, прощальный час. И зима была впереди, Настроение – на нуле, Слово глупое: уходи… Ключ, оставленный на столе… Потрясающе серый день – И вчера тоже был такой – Это на сердце пала тень – И её – не смахнуть рукой. * * * На трамвайной пустой остановке Проморожены рельсы насквозь. Мне топтаться довольно неловко, Я торчу, как вколоченный гвоздь. Мы условились – знаю наверно! Ты придёшь, не обманешь меня… Очень холодно, скучно и скверно На исходе февральского дня… Понимаю, для гордости – надо Мне самой опоздать – хоть чуть-чуть. Я, быть может, была бы и рада – Но тебя пропустить – не хочу… Багровеет закат над Невою, Нет трамваев – уже полчаса… Вот приедет он, двери откроет – И в твои посмотрю я глаза… Холоднее становится, вроде, Всё равно – я дождусь – так и знай! Почему же никак не приходит Тот – единственно-нужный трамвай? Где былая минут быстротечность? Даже сердце – затихло в груди. Ждать я буду, хоть целую вечность – Только ты непременно приди! Постепенно становится звёздно, Фонари загорелись давно… Даже если я насмерть замёрзну – Ты согреешь меня всё равно! Бормочу, как слова заклинанья: "Я дождусь!" – коченея на льду. Я, как агнец, стою на закланье, Но с Голгофы своей – не уйду! * * * Я фото неожиданно нашла – Его – в глухих пучинах Интернета… Как в сердце – заскорузлая игла Вошла – больным, пугающим приветом. И полоснуло по душе огнём, Где всё, казалось мне, переболело Такой жестокой памятью о нём, Что враз пустым и жалким стало тело. И эта пустота в моей груди Пульсирует и давит, как живая… Теперь опять – сама себя суди, Жестоко – на распятье обрекая… * * * Не гадаю: сбылось – не сбылось – Сослагательной жизнь не бывает. Наши тропки проложены врозь, Только струнка звучала живая. Ты словечко для нас отыскал, Ты сказал, что мы – души родные… Но Костлявой беззубый оскал Оборвал все гудки позывные. * * * А давай, поедем к морю, К очень тёплому, большому, Где гуляет на просторе Бирюзовая волна. Ритму заданному вторя, Будут волны прямо к дому, Подбегать и с ветром споря, Обнажать участки дна. Где прозрачные медузы, И комки травы зелёной Источают запах пряный Йода, соли и ветров. И за ломтиком арбуза Так легко, неутомлённо, Будем воздух пить духмяный, Позабыв про докторов. Тишина, покой, отрада – Всё, чего нам не хватало: Я и ты – простые люди… Плеск волны и солнца свет – Вот и всё, что в жизни надо, Тоже, в общем-то – немало… И пускай с тобою будет Нам опять по двадцать лет. * * * Лист клёна пятипалую ладошку Раскинул предо мною на дорожке, Как будто поздороваться желая. А я иду, шагаю через лужу, И вроде, мне совсем никто не нужен – Я просто собираюсь ждать трамвая… Но этот лист, оранжевый, с желтинкой, Напомнил очень давнюю картинку: Из жизни школы номер 508… Я во дворе – гербарий собирала – В кружении октябрьского бала – Сияла солнцем золотая осень. Листочки я укладывала в книжку, И тихо подошёл ко мне мальчишка… Ну, вроде, так – гуляя по дороге… И лист кленовый, яркий и огромный, Куда-то в бок поглядывая скромно, Как бы случайно – уронил под ноги… * * * Никому не говорила, но всегда меня тревожил На высоком синем небе тот воздушно-белый след, Что далёкий самолётик прочертил, как подытожил… А теперь я понимаю: это твой ко мне привет. На земле тебя искать мне – совершенно бесполезно, В дальнем море с белой пеной – бесполезнее вдвойне… Потому-то ясен вывод, да и логика железна: Я ищу тебя глазами в синей-синей вышине. Где-то там за облаками – первых звёзд едва касаясь, Виртуозно совершаешь ты смертельную петлю. И сама не понимаю, в чём вина – и всё же каюсь, От земли не отрываюсь, но по-прежнему – люблю… * * * Наверное, это навеяно осенью – Отсутствие сил и упадок настроя. И небо, как головы – с частою проседью – Мы двое – под ним – это значит, нас трое… А ведь на троих так легко что-то выдумать – Пойти погулять – и наслушаться тиши… А лучше – ведро первоклассного битума Нагреть на костре и прорехи на крыше Залить до поры, пока дождик не капает, А то – потечёт – и окажется поздно. И розы укутать еловыми лапами, Чтоб нежные стебли зимой не помёрзли… И окна заклеить широкими лентами – Чтоб ветром студёным не дунуло в щели. И вспомнив, как летом валялись под тентами – Поёжиться зябко – в преддверьи метели… А небо пока ещё с яркою просинью, Пожухлой листвой маскируется улица, Наверное, это навеяно осенью: Душа и спина незаметно сутулятся. * * * Вычурность линий, изгибы ограды, Спас-на-Крови – мозаичное диво. Марсово Поле. И Летнего Сада Строгость решёток и статуй игривость… Троицкий мост и металл парапета… Долго смотрю на бегущие воды. Снова такое же жаркое лето – Словно на юге – капризы природы. У Петроградской – свои силуэты – Справа по курсу – воздвигнуты магом: Купол Мечети и два минарета; Слева – стена крепостная – зигзагом. Тысячу раз проходила, наверно, Этим маршрутом – в минувшие годы, Тысячу раз, но впервые так скверно – Не утешает и прелесть погоды, Не утешает убранство фасадов… Тихо на город спускается вечер. Есть Петербург, только нет Ленинграда. В толпах народу – тебя я не встречу… * * * От ливня разбежались все прохожие, Пережидая яростный поток, А мы с тобой – вбирая воду кожею, Сухой и не искали уголок. Мы вымокли, на нас смотрели с ужасом, Через ручьи из водосточных труб Мы прыгали, и всё, казалось, кружится, Бессвязные слова слетали с губ. О чем ты говорил тогда – не помню, Наверное, смешную ерунду… Но помню взгляд, искрящийся любовью, И поцелуй, случайный, на ходу… * * * Ветрено. Берёза за окном Веточкой в стекло моё стучится. И души встревоженная птица Не спешит опять забыться сном. Дождь и ветер в городе ночном, Шелестит листва, шуршат страницы – Чтением пытаюсь отключиться От тяжёлых мыслей о былом… Из угла взирает злобный гном – Зеленью наполнены глазницы… Я очки надену – убедиться – На часах – три тридцать. А потом Опустившись на подушки ком, Я сомкну измученно ресницы. И к утру – мне всё-таки приснится Тот, всю ночь я думала о ком… * * * Встречались мы и расставались, И вновь пути для встреч искали, И находили, но едва ли, Осталось что – на дне, в бокале Коктейля сладкого… Лишь малость: Улыбки, шутки, разговоры – Скорей подначки, чем укоры – И без причины, без раздора – И не разрыв, а просто – шалость! Немного грусти и привычки – И ни одной серьёзной стычки. Все отношения – в кавычки – Взяла бы я – да постеснялась… А по прошествии сезона, Опять – без явного резона – Чуть задыхаясь без озона – К тебе пути искать пыталась… И если, уж, признаться честно – С тобой мне было интересно, И вместе не было нам тесно… Но почему ж я не влюблялась?!... * * * Девушка пасла свою овечку На цветущем сказочном лугу, Иван-чай сиреневые свечки На речном затеплил берегу. Беды, ветры, холода, невзгоды Пронеслись над берегом реки. Чьим-то странным замыслам в угоду – Наледью сменялись васильки. И опять ромашки расцветали – Было чем украсить свой досуг… Открывались солнечные дали, И метелью заметались вдруг. Время – так жестоко-быстротечно… Только в летний полдень и в пургу – Девушка пасёт свою овечку На пустом песчаном берегу… * * * Откачнулся от причала Твой туристский катерок. Я стояла и молчала, Ибо знала – вышел срок Нашим странным отношеньям – Между небом и землёй. Принимаю я решенье У Онеги штормовой. Плавать от Петрозаводска – И обратно – от Кижи – Надоело, раз ты – лоцман – Путь другой мне проложи! Чтоб от северной Онеги – Прямо в южный океан… А на этом диком бреге Скучно мне – без дальних стран! Я сказала, я решила! Но в положенный денёк Вновь к причалу поспешила – Твой встречаю катерок! * * * Всей дороги было – семь часов, Ну, чуть-чуть побольше – с половиной. И соседу я без лишних слов Запросто представилась Мариной. Кинув чемодан на антресоль, Рядом с сумкой, полной мандаринов, Руку мне пожал. И вот в чём соль: Мне кивнув, представился: Маринов. Лёгкий, не мешающий акцент – Две сестры: Болгария с Россией! Мы же с ним освоились в момент, Даже чуть пригубили ракии. О смешных болтали пустяках, О салате с брынзой и о розе, О болгарском перце и духах, И о русском, яростном морозе… Поезд километры отмерял, Веселил меня сосед-болгарин, Чувствуя, что близится вокзал. Головы кружились, как в угаре… Я уже не помню ничего… Только терпкий запах мандаринов, Только шарм акцента твоего, Полутёзка – Веселин Маринов. * * * Тёмный, влажный асфальт – в жёлтых крапинках листьев опавших, Словно звёздное небо, как в зеркале, здесь, под тобой… И мне жалко снующих вокруг пешеходов уставших: В суете не увидят, что звёзды – внизу, под ногой!… А на город туман опускается клочьями пены, Зажигаются окна в домах, и слегка моросит – Это новая осень вступает в права постепенно… И товарный – на станции – долго, протяжно басит… Незаметно прошло не по-нашему жаркое лето, Свежий ветер в лицо – даже как-то с души отлегло. И я радуюсь, что – по-английски – удобно одета, И что мне в этот вечер промозглый – легко и тепло. Зазвонил телефон под полой – электронное чудо, И согрел эсэмэской короткой – слова о любви… Не страшны мне теперь ни дождливый октябрь, ни простуда – Лишь гудками меня из осеннего мрака зови! * * * Резкий ветер срывает с берёзки желтеющий лист, Вечереет... Контур ясного неба прозрачен и девственно чист, Но не греет Ослабевшее солнце, что низко стоит над землёй – Заскучало... Но я верю: конечно, начнётся грядущей весной Всё сначала! И опять развернётся на тоненьких ветках листва, Станем старше. Но опять в наших душах затеплятся те же слова, Что и раньше. И пойдём, напевая знакомый нам с детства мотив В ритме марша. И поверим, простые слова про себя повторив, Что без фальши. * * * Пойдём – до обеда – Побродим, по листьям шурша. Уж, нам ли не ведать, В чём держится наша душа. Уж, нам ли не помнить Тех ласковых солнечных дней. С прохладою комнат, С ночной круговертью огней… Пойдём, скоро ливень Намочит листву во дворе. Поймаем счастливый Момент в этой грустной поре. Багровые клёны, Их листья – узор по ковру. А дуб – всё зелёный, Но странно шуршит на ветру. Мы первые капли Поймали в ладони с тобой. Берёзки озябли… И мне захотелось домой. * * * Расстались без страданий и тоски? Не корчится душа в огне и дыме? Да, потому, что не были родными И близкими... А были лишь – близки... Как часто принимают за любовь – Простое гормональное явленье, Расходятся – без слёз и сожаленья, Другой гормон в свою вливая кровь. И физиологический процесс Им заменяет чувство человечье – Такое вот духовное увечье Принёс – не-то прогресс, не-то регресс. При этом – столько воплей о любви, Что временами даже слушать стыдно… И мне за чувство светлое – обидно: Возьми, да по-другому назови Свой застарелый генитальный зуд, Описанный тобой с таким восторгом! Ведь занята лишь примитивным торгом Душа, забыв про творчество и труд. * * * А по пятницам – были цветы. Очень разные – в рамках сезона – Анонимно… Но, в общем, резонно, Я решила, что даришь их ты. Почему я подумала так – Мне самой до сих пор непонятно. Видно, мне получать этот знак – От тебя – было очень приятно. Ты однажды меня пригласил На концерт, а потом на свиданье… Мелкий дождик вовсю моросил, Извиняя моё опозданье. Ну, а в пятницу – снова букет. И опять, как всегда, анонимно. Приняла я его, как привет – И тебе улыбалась – взаимно. По прошествии нескольких лет Я тебя мимоходом спросила, Принимая в подарок букет – Словно движима тайною силой… Ты не понял, о чём это я… Да, и я не нуждалась в ответах: Мы с тобою, конечно, семья, Но другой мне дарил те букеты… * * * Мне сказали, тебя уже нет – Даже дату назвали. И звонить бесполезно – ответ Я услышу едва ли. Бесполезно домой приходить И часами у двери Бестолково слоняясь, бродить – Озабоченным зверем. То подальше чуть-чуть отойти – То вернуться поближе: Ни в конце, ни в начале пути – Я тебя не увижу. Мне и нужно-то было всего: Хоть разок улыбнуться. И губами лица твоего На мгновенье коснуться… И увидеть при этом в глазах Теплоту пониманья. И в момент улетучится страх, Суета и терзанья… И наверно, на долгие дни, Хватит этого взгляда. Лишь поглубже в глаза загляни – И другого – не надо. Мне сказали – тебя уже нет. И в пустом переулке Затерялся, запутался след… Пусто, тяжко и гулко… * * * Одна неверно сказанная фраза – С обидой, впопыхах и сгоряча – И годы жизни вычеркнуты сразу: С размаху, сходу, напрочь и сплеча! Казалось бы, пустяшная проблема: Забывчивость, небрежность, суета, Нестоящая, мелочная тема – И – жирная и чёрная черта… И – море слёз, и прежние обиды, Которые таились в глубине, Не подавая никакого виду – Вдруг вспыхнули в тебе, да и во мне. Зачем опять – живьём – сдирать коросту С давным-давно зажившего рубца? Вот так – одним лишь словом – очень просто… И кажется, что это – до конца. И кажется, что сердце разорвалось Уже давно и мечется в груди. И только раздраженье, и усталость, И крик: – Постой, послушай, погоди! И только боль, надрыв, и слёзы, слёзы. А верилось: покой и тишина Давно сменили бешеные грозы, Которыми так славится весна… Казалось, что сменился здравым смыслом Бездумный пыл далёких юных лет… И вот, Бог знает кем, себя я числю, И нет конца слезам, и мыслям – нет… * * * Ты и я – мы с тобою – вожатые… Пионерское лето созрело. Воспитатели – малость поддатые – Пересменка – понятное дело. Ты учил меня музыке, помнится – Безуспешно – в отсутствие слуха. Я с тобой в воспитательской комнате – Сохраняла присутствие духа. Те занятия, видимость, в сущности: Было слушать тебя интересно, Ты читал мне рассказы из «Юности», Замечательно пел свои песни. Наша дружба, такая недавняя, Мы пока ещё не осознали – Обещала быть чистой и славною, А любовью бы стала – едва ли. И терзая рояльные клавиши, Я тихонько – почти что молилась: Ну, пожалуйста, ты же мне нравишься! Не влюбляйся в меня, сделай милость! * * * Я же обещала – и приду: Ранним-ранним утром, по морозу, Против ветра, вытирая слёзы… В том, несостоявшемся, году. Будет круглый столик, с давних пор – Чуть шершавый, снова без скатёрки… И портвейн, простецкий – три семёрки. И непрозвучавший разговор… И зажавшись в кресле, в уголке – Словно на скамейке подсудимых, Буду мимо глаз смотреть любимых, И не прикоснусь к твоей руке… И секунд медлительнейший бег Мы растянем на часы и сутки, И сожмём столетье – до минутки… Я уйду в отсутствующий век. * * * Ну, что мне мешает собраться, пройти вдоль канала, Сегодня, когда нет дождя и по-летнему ярко? Ведь, право же, я так давно в тех краях не бывала, К тому же – достойна вполне полученья подарка! А мне в этот день не угодно подарка другого – Как только идти по прямому маршруту – в былое. Встречая глазами приметы того дорогого, Что видели мы, путешествуя вместе с тобою. Я взгляд отвожу от сегодняшних скучных реалий: Рекламных щитов, иномарок, свистящих под ухом… Стараюсь фиксировать взглядом родные детали, И к плеску волны примеряюсь старательным слухом. И всё в этот сказочный день впечатляет сильнее: И блики осеннего солнца на храмовой смальте, Которое светит вовсю – но нисколько не греет, И звёздочки листьев кленовых на мокром асфальте… Всё звонче звучат потаённые чуткие струны, А я и не знала, и думала: живы едва ли… А может, махнуть на Карельский, на станцию Дюны? Ведь мы там с тобою, мне помнится, тоже бывали. * * * Возникает внезапно, Сильней урагана, порыв, Как желание пить Среди выжженной солнцем пустыни: Всё пройти, поэтапно, Ошибки свои повторив, Чтобы снова прожить, Всё: от юности лет – и доныне. И ни в чём не солгать. И по тем же, глубоким следам, Замыкая в кольцо Тяжкий путь по житейской трясине, Умостить свою гать. Ничего из тех лет – не отдав, Сохраняя при этом лицо, Подрываясь на собственной мине. Я довольна судьбою, Как может лишь тот человек, Что живёт настоящим. А прошлое – с будущим вместе… И чиста пред тобою, Как выпавший только что снег На безмолвно парящем Среди облаков Эвересте… * * * Бывают ли свиданья в новом мире? Никто наверняка того не скажет. В межзвёздном малорадостном эфире Ни телефона нет, ни почты даже. И глупо верить в выдумки индийцев, Хотя оно, порою, и приятно, Что мы в обличьях зверя или птицы На землю возвращаемся обратно. Я никогда, нигде тебя не встречу: Ни в Риме, ни в Берлине, ни в Париже… Но знаю: без пророка и предтечи – Что с каждым днём к тебе я ближе, ближе… * * * «"Какая музыка была, какая музыка звучала!" Она совсем не поучала, а лишь тихонечко звала» Ю.И.Визбор Эти ходики – в самом начале Ты на кухне на стенку повесил, А сегодня – они застучали, Хоть молчали, пожалуй, лет десять… Я всё утро себя ощущаю Самой милой – как Солнце лесное, Мы сидим в ожидании чая – Слышишь: чайник свистит за стеною?… Телефон, где-то рядом, в квартире, Вероятно, опять у Аркаши, Где делились – картошкой в мундире, Да и боль была общая – наша… Мы прощались, и Санин Серёга Обнимал нас любовно за плечи – Понимали, что долгой дорога Эта станет… Не знали, что вечной… Ледокольщика Сашу – с женою – Мы учили играть на гитаре. И казался нам полной Луною Яркий блик, отразившийся в таре. Вспоминали девчонку с Чукотки, Что таращилась вслед ледоколу, Вспоминали «дары и находки» Кулоярве и Кичкенекола. Говорили смешными словами, Что от «Л» и до мягкого знака – И бездумно сорили деньгами, Ни о чём не жалея, однако… И под звуки Домбайского вальса Вспоминали, как сходят лавины… Не забудутся, как ни старайся, Синебокие в море дельфины. За окошком туманилась осень – Только мы замечали едва ли… Это песнями Визбор Иосич Уводил нас в далёкие дали… * * * Ох, как потянуло холодком – Сбоку из открытого окошка, И вокзальным угольным дымком – Пахнет по-вечернему – немножко. Днём другие запахи вокруг: Выхлопы, табак, а чаще, пища. И забот и дел – порочный круг – Вечерами всё острей и чище. И вот этот запах – навсегда Врезавшийся в память: из вагонов Так тянуло в прежние года – Запахом разлуки и гудрона. И теперь мою волнует кровь – И опять меня зовет куда-то… И опять рифмуется "любовь" – Только ехать, вроде, поздновато… * * * Смешенье лет, веков, явлений, дат… И путаница старо-новых стилей. И каждый год событьями богат, Но всё же этот день не пропустили. Остался он, как юной дружбы след, Как повод заходить всегда без стука… Как здорово сказал тогда поэт: "Кому бы мог пожать от сердца руку!" * * * А воздух уже не осенний – Особенно по утрам. И этих коротких мгновений Чуть-чуть не хватает нам. Пока ещё в лужицах листья, Пока ещё чист асфальт, А воздух настолько чистый, Что сразу почуешь фальшь. В словах и поступках тоже – И нет уже сил терпеть – Давай мы добро умножим, А зло разделим на треть. Давай пошуршим листвою, Продавим с треском ледок. Согреем жарой печною Вселившийся холодок. Растопим сердца. И лужи, Растают пускай до дна. Ведь всё-таки: ты мне нужен! А я тебе – не нужна? * * * Не поверил ты опять моим слезам, Говорят, что это – свойство москвичей. И теперь не отворяется Сезам, И игра не стоит свеч… или свечей? Поселилась беспросветная беда, В тех пределах, где всегда жила любовь… А к тебе совсем не ходят поезда, Несмотря на то, что город – не Тамбов… Я решила вновь поверить в чудеса – Захотела взять билет на самолёт… Но у нас заледенела полоса, И, наверно, самолёты вмёрзли в лёд. Захотела увидать тебя во сне, Хоть и ясно – это вовсе не всерьёз. И проснулась – при погашенной Луне, На подушке, всей промокнувшей от слёз. Так замкнулся тот, весьма порочный, круг Я ведь знаю, что слезой тебя не взять. И осталось – мне тебя, мой милый друг, Вечерами безнадёжно вспоминать… * * * "В нашем городе дождь, он идёт днём и ночью… Слов моих ты не ждёшь – я люблю тебя молча…" Е.А.Евтушенко Ты перестал моим смеяться шуткам, К моим рассказам – вовсе равнодушен, Жаль на меня потратить полминутки, Чтоб ерунду мою чуть-чуть послушать… И пение моё – тебе – не очень… Чтоб не завыть тихонечко по-волчьи Во мраке ледяной осенней ночи – Любить тебя я буду – только молча… *** Ещё не забыто плаванье, Но, видно, мы стали старше. И в гавани, в тихой гавани Стоят бригантины наши. Ещё паруса потёртые Готовы взметнуться снова… Пока ещё мышцы твёрдые, И гордое зреет слово. Ещё башмаки с набойками По палубе могут топнуть. И мы пока слишком бойкие, Чтоб взять, да и враз утопнуть. А если прижмёт негаданно Да так, что и не отвертишься – Не надо свечей и ладана, Пусть Эльма огни засветятся. Пусть ляжем костьми калёными На дно – ничего не спросим… А море волну зелёную Качнёт, словно кроны сосен. * * * Катился поезд по российской шири. И если честно, скорым был – не очень. Но мы с тобой нисколько не спешили – Мы целовались в тамбуре полночи. Потом полдня стояли у окошка, Дыша природой, сквозь порывы ветра – Она охладевала понемножку, Меняясь с каждой сотней километров. Жара и духота Причерноморья Сменилась белгородскою теплынью, А запахи кавказского предгорья – Шальной горчащей выжженной полынью. А Подмосковье – встретило дождями, И летнею, но всё-таки прохладой… И было всё понятно между нами, И лишних слов – совсем уже не надо. * * * Говорить о любви – прекрасно! Понимая, что всё – взаимно. Горячо, вдохновенно, страстно – Словно звуки святого гимна. И при этом, как будто чудо – Видеть глаз напротив сиянье, Этот свет, идущий оттуда, Овещающий мирозданье… Подбирать слова, как осколки, Облекать в узор мозаичный. Может статься, сбиваться с толку, Без боязни – о самом личном… Это здорово, это – просто, Это – каждому так понятно. Это, словно в застолье тосты: Переброски: туда – обратно. А когда пропадают втуне Все слова, что рождает сердце, Словно ветер студёный дунет – И вовек уже не согреться! И слова твои – безнадёжны, Говоришь, бесполезность зная, Даже эха ответ тревожный Не звучит – немота сплошная. Тонут звуки в прослойке ватной, За тяжёлой стеной железной. И понятно, умом понятно – Всё напрасно и бесполезно… А душа всё кричит от боли, Лишь сама себя оглушая… И слова текут поневоле – Отупляя и сил лишая… * * * Вот и снова запуржило, замело – Право слово – настоящая метель, И вокруг так удивительно бело – Вьётся, вьётся вековая канитель. Всё, оттаяв, распускается весной, Расцветает и даёт свои плоды, Чтоб мороз сменил палящий летний зной – Но природа в том не чувствует беды. Но к погоде неизменный интерес Мы на чувство проецируем своё. Беспечален и естественен процесс – Это мы ему эмоций придаём… * * * Лёгок пушистый снежок Памяти нашей... Ну, не печалься, дружок - Время подскажет: Новому утру вставать, Детям – родиться... Как же всё это назвать? Не ошибиться... Время такое – держись: Многоэтажно... Это, наверное, жизнь – Лучше не скажешь. *** Я привыкаю к людям… А они Уходят в мир, откуда нет возврата. И жжёт тоска, отчаянью сродни, Как будто я в утратах виновата. Как будто что-то упустила я, Не доглядела, малость опоздала – И скрылся поезд в дальние края С какого-то безвестного вокзала. А, кажется: чуть-чуть – и удалось Остановить, рвануть стоп-кран, и силой, Надеясь на "авось" или "небось", Их задержать над раннею могилой. А я – в другую сторону пошла, Другими озаботилась делами… Для горечи моей – земля мала, И вечность оказалась между нами. И как теперь себя ни истязай, Как ни кори – не изменить итога… Уехал поезд, и ушёл трамвай – И лишь пылится дальняя дорога… * * * Припомни мотивчик тот старый И в гости меня позови. И тронь поседевшей гитары Звенящие струны любви. И песню напой дорогую, Чтоб вышибло разом слезу, Я знаю – ты помнишь такую – Да, Юру, конечно, Лозу! Мы сами – такие. И наши Устои – из песенных слов. И петь мы умеем, и даже – Мы чувствовать можем любовь! Ты пой – я тихонько подвою – Чтоб с ноты тебя не сбивать. С безумной моей головою – Без разницы: петь иль рыдать… Но слёзы такие – отрада, Ну, вроде: на уши – лапшу… Ты пой, не пугайся – так надо: Поплачу – и легче дышу. Ты трогай тихонечко струны – Сегодня – не тянет на бой! Покажется – мы ещё юны, Смешны и наивны с тобой… * * * Ну, скорей нажимай на педали, Зажигание, что ли, крути! Увози меня в дальние дали – Может, вместе собьёмся с пути! Может, вместе заблудимся в поле, Среди трёх облетевших осин. И, возможно, тогда поневоле Будешь воин – хотя и один… На бескрайних российских просторах, Где царит девятнадцатый век, Мы с тобой уживёмся, и скоро Время резко застопорит бег. Будут долгими зимы и лета, Будет белым и чистым снежок. И зелёной трава… А с рассветом На росистый и сочный лужок Погоню я козу и корову, И доить, может быть, научусь… И не будет ни взгляда, ни слова, Вызывающих скуку и грусть… Тосковать нам придётся едва ли, И откроется истины свет! Увози меня в дальние дали! Что молчишь?... Зажигания нет… * * * Читать стихи! И петь! И плакать умилённо… Мы разучились – в век раскрепощённый – Пылать! И не стыдиться пылких чувств. Забыли – поцелуй горячих уст, На девичьей руке запечатлённый… И не заметит отрок просвещённый, Что мир вокруг него – уныл и пуст… И думать, что восторг души влюблённой Вам заменить сумеют феромоны!... Да, лучше сразу – головою в дуст! Нам дарит аромат – жасмина куст, А в голове, ничем не омрачённой, Бездушной, проще – неодушевлённой – При мысли о любви – купюры хруст! * * * Вот здесь с тобой бродили мы тогда, Ручьи, журча, метались под ногами. Большие глыбы тающего льда С шуршаньем проплывали под мостами. Казалось, город весь пронизан был Каким-то нестерпимо ярким светом. Ты утолял мой к просвещенью пыл – На все мои вопросы знал ответы. Мы посмотрели Крепость и Мечеть, Хоральную искали Синагогу… До той поры знакомый лишь на треть, Мне город открывался понемногу. Ты был меня на десять лет взрослей, И Лермонтова – старше на полгода. А город – без эксцессов и затей – Дарил нам первоклассную погоду. Кому в угоду и кому назло – Осталось за пределами догадок, Что взлётов несчастливое число Не совпадёт с количеством посадок. Скользя из запредельной высоты, Наперерез сорвался истребитель. И в облаках навек остался ты… Лишь помню имя: Виктор… Победитель… * * * Свою тоску – забыть вовек не можем. Но если кто-то нам сейчас предложит: Забудьте всё, болейте – о своём: О деньгах, о работе, о погоде – А всяких чувств – как не бывало, вроде!... И далеко же мы его пошлём! * * * Не ругайся и не смей махать рукою! Почему-то ты не смотришь мне в глаза… Ну, бывает настроение такое – Объяснить его порой никак нельзя. Мы сейчас – за рассмотреньем важной темы – Только вдруг я потеряла интерес: Ведь пока мы обсуждаем здесь проблемы – В голове идёт химический процесс! Мы с тобой – конечно, люди, это важно, Но вопрос пора решать со всех сторон: Мы плаксивы, раздражительны, отважны – И на всё влияет гормональный фон! От него, ведь, просто так – не отмахнёшься: Биохимия – наука из наук! Ну, когда ж ты, наконец-то улыбнёшься И посмотришь на меня, а не вокруг?! Вот тогда и успокоятся гормоны, И реакция нормальнее пойдёт… Что? Тебе осточертели эти стоны? Вновь ты понял всё – совсем наоборот!… * * * Мне приснилось, что я влюбилась – Так внезапно, с первого взгляда… Что за шутки, скажи на милость? Вот придумала – это ж надо! Мне, наверное, было двадцать. Он, пожалуй, чуть-чуть постарше… Взгляд от взгляда – не оторваться, И сердца громыхали наши. Я забыла, что так бывает – Тридцать лет уже – не мечтала… Я во сне – была деловая: Было времени очень мало. Мы кого-то везли куда-то, Не сказали почти ни слова, Лишь мгновеньями, воровато, Наши взгляды встречались снова… Это было такое счастье! Запредельно и беззаветно… Как же горестно просыпаться Было в сумраке предрассветном!... * * * У тебя – хорошая память, У меня – хорошая память… Ну, давай условимся, милый: Что забыть, что – навек оставить. У тебя – горячее сердце, У меня – горячее сердце. Обними меня с новой силой, Чтобы рядом могли согреться. У тебя – надёжные руки, У меня – надёжные руки. Ты держи покрепче гитару – Так нужны колдовские звуки. У тебя – на сердце тревога, У меня – на сердце тревога. Мы с тобою ещё не стары – Нам ещё по плечу дорога. У тебя есть голос для песни, У меня есть голос для песни… Подберем слова по дороге – Чтоб шагать и жить интересней. У тебя на лице – улыбка, У меня на лице – улыбка – Чтобы обувь не тёрла ноги, И тропа не вихляла зыбко. Ты по жизни идёшь со мною, Я по жизни иду с тобою – А порою бывает туго – Ты не ноешь, и я не ною. Мы же пара – и это точно, Что прошло – тоже было прочно. Ты – мой друг, я – твоя подруга – В дальнем плаваньи одиночном. *** Мы с тобой заблудились в тумане, И только рука Согревала меня, Не давая сорваться с дороги. Что-то в сторону тянет и манит, Но издалека, Словно искра огня, Сквозь туман мне светила под ноги. Мы идём, а туман всё сильнее. Слабеет рука. И теряется след. Оступаюсь, скольжу, спотыкаюсь… И дорога темна, а над нею Звезда высока. А тропы больше нет… Я на камень сырой опускаюсь. А вокруг никого, как в пустыне. Куда мне идти? Я беспомощна здесь. Я в волненьи, в тоске и тревоге. Моё сердце от стужи остынет, Я сбилась с пути. Милый мой, где ты есть? Я одна на безлюдной дороге. И неважно: восток или запад, В лесу иль в Москве – Не поют соловьи – И нет жизни с тобою в разлуке… Но задул ветерок, и внезапно – Шаги по траве Зазвучали твои… И коснулись любимые руки. * * * Ты мне пишешь – бог знает, о чём… Я пишу тебе – те же нелепости. В наших письмах, любовь – ни при чём. Лишь стрельба в Петропавловской Крепости Пробуждает от скуки и сна, Озаряет сознанье стремительно! Без тебя – моя повесть – пресна, А с тобою – она удивительна. Напиши мне – единственный раз, Что не можешь забыть меж заботами Голос мой и сияние глаз, Что живёшь, как пчела между сотами, Где спокойно и сытно зимой, Но тоскливо и воздуха хочется, И что помнишь, как бегал со мной После ливня, в берёзовой рощице. А потом – как всегда – напиши, О бессмысленной всяческой разности… Но услышу я звуки души, Затаённые в буднях и праздности. *** Я стройна, я изящна и гибка, Мною лично уже решено, Что фигурой на первую скрипку Подхожу, несомненно, давно. И для этой возвышенной цели Я на подвиги шла, не страшась. Но не вышло, видать, подсидели, Упустила единственный шанс… В ожидании божеской воли – Я на скрипке творю чудеса. До истерик, до слёз, до мозолей Занимаюсь я по три часа Дополнительно, то есть – сверх меры! Я стремлюсь к путеводной звезде. И готова, как все пионеры, Я на всё, и всегда, и везде! Не для славы я двигаю горы… Слава – блеф, и признание – дым!... Лишь бы только глаза дирижёра Стали чуточку ближе к моим… *** Мне кажется, будто моих тяжелеющих век Касается музыка сфер, неподвластная слуху… И рядом со мной появляется тот человек, Которому слово сказать не имела я духу… И в этом звучании лёгких и трепетных нот Я вмиг набираюсь и смелости, и вдохновенья. И тысяча лет замыкается в призрачный год, Который прожить – и настанет момент откровенья. А струны звучат, и слова обретают покой В своей убедительной, к сердцу идущей дороге. И в недра души проникает строка за строкой, Звучавшие ранее, кажется, просто – убоги. И так невозможно отвлечься, увлечься, уйти От музыки слов и от слов музыкальности дивной… И хочется каждому тихо промолвить: Прости… И только просить очищающей силы у ливня. * * * Когда накатит стресс – со всех сторон – Я – так тиха, мягка и не упряма, Хватаю машинально телефон. Но трубку никогда не снимет мама. Там нынче правит папина жена, Звонить туда – давно уже – нелепо… Но память – сохраняет имена, И помнит цифры – преданно и слепо. Их много в поседевшей голове – Имён и цифр, что не имеют смысла. Твой адрес в Туркестане и в Москве: Отжившие свой век слова и числа. И нет моих любимых адресов, Хотя они и есть, на самом деле. Где проводила тысячу часов, А думала, что сутки пролетели… Где обновилась мебель. И уют Расползся по углам, украсил стены… Но наших песен больше не поют – Их звуки замирают постепенно. А память, неподкупная, хранит И лица, и события, и даты, Уже частично вросшие в гранит, Что составляли жизнь мою когда-то. * * * С Айдаром*)вы – давнишние любовники, Красавица, прибрежная ракита. Листочки светлым дождиком промыты, А крону стригли Божие садовники. Ты над водой склоняешься украдкою, Когда туман укроет пеленою. И он срывает поцелуи сладкие, Лаская ветви свежею волною. А на закате под твоею кроною, Шатром огромным к берегу приникшей, От взглядов утаенные под крышей, Целуются застенчиво влюблённые. ---------------------------------- Айдар – река на Украине. * * * Солнечный луч, алея, Красит газон немаркий… Пряные запахи лета Нас увлекают вдаль. Лиственная аллея В старом заросшем парке Призраки полусвета, Видимые едва ль. Чувствуется, скорее, Чьё-то вокруг движенье… Может быть, просто ветер, Может быть, чудеса. Свежестью тихо веет, Манит вечерней ленью. Слушаем, словно дети. Странные голоса. Шепчут о чём-то липы, Только дубы застыли… Фоном темнеют – деды – На синеве небес. Шёпотом или скрипом, Сказки, а, может, были, Нам в этот день поведал Этот, почти что, лес… * * * Красивое платье, причёска и туфли – Всё, вроде на месте – прилично и чинно… Ресницы и губы… а веки – распухли… И если быть честной – то не без причины. Торжественный вечер в большом ресторане, Задолго готовились и предвкушали… Узнала вчера о жестоком обмане. И дёргают пальцы бахромку у шали… А музыка льётся, как вина – рекою, И море закуски, и лица – знакомы. Да, что ж это, право, со мною такое – Рыдания, в горле застывшие комом! И слёзы – на грани, готовые краску С ресниц – расплескать по щекам ручейками… Лицо превратилось в застывшую маску, И давит на сердце болезненный камень. Но так постепенно от общей картины – Возникла идея, что страшного мало – Подобный удар получить от мужчины – Ещё не такое на свете бывало… А, может, вино свой эффект возымело: Да, главное – вовремя это узнала! И в принципе, в общем – житейское дело, И вовсе не стоило слёз и скандала. Я чувствую, камень растаял на сердце, И в горле рыданий комок рассосался!... И только горчинкой кайенского перца – Едва уловимый осадок остался. Нам психоанализ – вовек не показан, Пустым разговором – души не излечишь… Немножко вина и веселья – и сразу: Сияют глаза и расправились плечи! * * * Ты меня, пожалуйста, не смеши! Не пугай меня вратами ада. Мы с тобой общаемся – для души. Ничего для тела нам не надо. Уходи, пожалуйста, уходи! И не стой упорно на пороге. Всё, что мне мерещится впереди – Это тоже, в сущности, итоги. Улыбнись, пожалуйста, улыбнись! Это всё нисколько не опасно. Наша жизнь качельная – вверх и вниз… Но при всём при том – она прекрасна! * * * А что ты, в общем, знаешь о любви? О сексе – да! Итоги просвещенья В сей области – дошли уже до всех! До самых ограниченных умов… Хабарик неприметно раздави И примени свой навык возбужденья. Не будь так грустно – это был бы смех. А ты – фиксируй пойманный улов… Когда другого – так и не дано, Любовный орган – вовсе не развился – Не тот, что между ног – а в голове… Мне жаль тебя – но это не смертельно. Таких людей в миру полным-полно – И ни один ещё не удавился От полного безлюдия – в Москве… От тяжкого креста – идти бесцельно… Отсутствие умения страдать – Отличный результат всех эволюций… Всегда найдётся – только позови – Очередной объект совокуплений… Такая, вероятно, благодать – Любовь неотличима от поллюций. Но особи, лишённые любви, Готовы к совершенью преступлений! * * * Новых чувств удивительный миг Впечатляет, бодрит, будоражит, Как странички волнующих книг, Молодит и тревожит. И даже Создаёт впечатленье, что вот – Это то, наконец-то, впервые!... Но у многих – всё это – пройдёт, Словно тучки прошли грозовые. А бывает – останется след… Хорошо, если светлою болью Отзовутся с течением лет Эти детские игры с любовью… Ты мгновения счастья лови! Только чувства – красивы в динамике. Ну, а трещинки старой любви, Это – словно кракле на керамике. * * * Я тебя не корю. Да, моё ль это дело! Сколь угодно желающих будет, Чтоб лежащего пнуть. Я жалею тебя – всей душой, без предела. Улыбаются – пришлые люди… И не близок твой путь. Ты бы мог, не спеша, проплывать по теченью. И особых усилий не тратить. Да и нервы беречь. Но в смирении ты не отыщешь спасенья. Да ещё, как всегда, так некстати – Проявляется течь… В месте – самом больном – ватерлинии ниже… И опять ты отверг мою помощь! Ты скажи: почему? Ты поверь – я смогу, я же многое вижу. Правь скорее к родимому дому, Не куда-то во тьму… *** На берег песчаный, покатый Ступаю босою ногой, И жду терпеливо, когда ты, Догонишь и рядом со мной Застынешь, и долго на воду Мы будем глядеть в забытьи, Как будто в далёкие годы, В те годы – твои и мои… А мимо текущие струи Смывают следы на песке. Давай, я тебя поцелую! Ну, что мы застыли в тоске? Ведь главное: мы ещё живы, И речка течёт, и песок… И ты – всё такой же строптивый, И вольный, как тот ветерок, Что вечно приносит прохладу На солнечный берег реки… Ну, что нам с тобой ещё надо – Мы близко, но так далеки. Как будто навек разделили Меня и тебя берега, Где жёлтых кувшинок и лилий В воде расстилались луга. Я их не рвала – я жалела – Цветы умирают в руках. Так вянет усталое тело На дальних чужих берегах. Но мы – на родных – это значит, Что корни питает вода! Всё так – и не будет иначе, Надеюсь, уже никогда! * * * Звякнула щеколда на калитке. Я рванулась, зацепив плечом Чайник, закипающий на плитке… Увернулась – всё же – горячо… Вылетела пулей на крылечко, Посшибав ботинки на пути… В доме чисто, натопила печку – Почему б тебе и не прийти? Даже время, в общем-то, к обеду… До калитки – ровно пять шагов… А в калитке – рыжий пёс соседа, Что живёт от нас за шесть домов. Оперся на рейки и мордаху Меж штакетин сунул, и глядит. А в глазах его ни капли страха, И вполне игривый, шустрый вид. На груди – репейника колючки – Нахватался, бегая в лесу… Погоди-ка, Тузик или Жучка: Я тебе сосиску принесу! *** Давно уже отчалил от причала Кораблик ветхий в свой последний путь… Но только наша песня зазвучала – И взрыв, и вновь – ни охнуть, ни вздохнуть – И всё опять, как будто бы, сначала: Со дна души взметнувшаяся муть Заволокла, и снова раскачала. И – парадокс: опять явила суть… Закрыто, нереально, безнадёжно… И поздно – всё, навеки, навсегда: Найти, вернуть, исправить – невозможно. И словом, как ударом: никогда! Всё в этот крик – безликий, односложный: Надрыв, и безысходность, и беда. Простор небес сквозит тоской острожной. В одном-едином вздохе: нет и да. Метаниями от озноба – к зною Меня уже давно не удивишь. И только песня – горькою волною Опять накроет – ей не запретишь, Звеня одной-единственной струною – Нарушить устоявшуюся тишь. И кажется, что ты опять со мною: Уже не уплывёшь, не улетишь! *** Ты придёшь когда-нибудь ко мне: Это будет – осенью, зимою… Утром ли, вечернею порою, Наяву иль всё-таки – во сне… Только знаю – ты придёшь ко мне. Я тебя не перестала ждать. И теперь уже не перестану – Город или дикий полустанок – Я приму, как дар и благодать – Никогда не перестану ждать! Знаю, ты придёшь и, как всегда, Сочинишь полсотни отговорок, Разных баек – штук, примерно, сорок… Это всё – такая ерунда! Просто – ты такой же, как всегда. Как всегда. И впредь – таким же будь: Всех на свете ближе и дороже. Всколыхни устойчивую муть – И умчись… Иначе ты не можешь… Что бы ни случилось – просто – будь! *** На параллельной улице – колонка. Вода нужна, и вариантов нет. И мы, довольно милые девчонки Тринадцати-четырнадцати лет Ходили за водою регулярно. А он стоял у крашеных ворот, Свистел нам вслед и говорил, что гарны Мы обе – и что он не разберёт Яка найкраще… Мы же хохотали И убегали, плюхая водой На босы ноги. И тогда едва ли Мы знали, что встречаемся с судьбой. И меж собой гадали вечерами, Кому из нас он нравится сильней. И не было конфликтов между нами – И я, конечно, уступала ей, Она же – мне; и обе до упаду Смеялись, в душной летней темноте. И ничего нам, в сущности, не надо В то время было – в дивной простоте Летели дни, недели – и конечно, Кончалось лето радости и грёз, Которое, казалось, будет вечным – Мы, расставаясь, плакали всерьёз. И лишний раз ходили за водою – Но там уже не видели его… А годы шли неровной чередою… Взрослели мы – всего-то ничего!… А ты была к нему – намного ближе – Он сделал выбор – так тому и быть… Я вас, наверно, больше не увижу – Но буду помнить, верить и любить. * * * Сегодня так ярко и солнечно, Но дивной погоде назло – Опять вспоминается с горечью, Что время у нас – истекло. Что больше уже не увидеться В квартире – на том берегу… И даже – нелепо обидеться На шутку твою – не смогу. Коснётся пластинки иголочка… О Боже, растаявший век. И книги пылятся на полочке – И тает за окнами снег… Привычно, легко и размеренно Крадётся сырая зима. И вновь я в себе не уверена, И вновь – виновата сама. Во всём виновата – до точечки: Не будет дороги назад. Но видеть ужасно не хочется Реальности пристальный взгляд. *** "Иных уж нет, а те далече…" А.С.Пушкин Стихи мои достаточно печальные. Упрёки в этом стойко я терплю. И нет в том ничего необычайного – Ведь я пишу о тех, кого люблю. А наша жизнь порой – нелепо скроена, Со смертью побратавшаяся жизнь… Не стоит расслабляться успокоено – Всегда смотри, мужайся и держись. Родных людей – растаял лёгкий след, И время этой боли не излечит. И не хочу я верить, что их нет – Я думаю, что все они – далече… *** Я жду звонка, но телефон молчит… И это непонятное молчание Рождает и тревогу, и отчаянье. Я заперлась в квартиру – словно в скит… Я не хочу прогулок при Луне. Не надо романтических свиданий, Конфет, букетов… Долгих ожиданий… И встреч с тобой – в коротком, странном сне. Я сильная. Но остаётся сил – Всё меньше, меньше, меньше – год от года… Звучит мотив навязчивый – а кода: Чтоб ты мне, наконец-то, позвонил! * * * Мы с тобой – половинки единого целого, Две полярные области, минус и плюс. Помрачение чёрного с ясностью белого, Я тебя и боюсь, и к тебе же стремлюсь. Эту схожесть и разность – не поняли вовремя. Разбежались тропинки, дороги, пути. Пролегли перевалами, горами, долами, Ведь Земля-то большая, и как ни крути: Полюса – это символ разлуки и дальности, В обоюдном стремлении – сотни препон. Но твердит нам о том, что и сходятся – крайности – Нерушимый вовеки природный закон. Мне проложат дорогу – магнитные линии. Пусть в мозолях, и в обуви, стёртой до дыр – Я к тебе доберусь, только ты подожди меня – Ведь на плюсах и минусах держится мир! *** Заглянуть бы в параллель другую, Посмотреть, как всё сложилось там… Сделать вывод: дескать, аллилуйя! Всё расставить по своим мечтам. И понять: что зря – что не напрасно, И какой разумнее маршрут. Там ли всё отлично и прекрасно – Или лучше жизнь сложилась тут? Чтобы не гадать напрасно: кабы, Если бы пойти другим путём… Увидать, что на маршруте том: Тоже тьма колдобин и ухабов… * * * Я проснулась на грани рассвета, Вся во власти безумного сна: Непонятной надеждой согрета, И как прежде, в тебя влюблена. Но притом – непривычно упряма, И привычно печальна: во сне, Твоя добрая старая мама Почему-то привиделась мне. Как всегда, объяснить не сумею: Разговор, как кручёная нить. О тебе говорили мы с нею, И гадали: звонить – не звонить… И очнувшись, почти на рассвете, Понимаю, скорбя и любя, Что на этой огромной планете – Нет ни мамы твоей, ни тебя. * * * Какие были вкусные ликёры! Но не от них кружилась голова… Мы шли, и ленинградские просторы, Скрывал туман, и виделись едва Домов и переулков очертанья – Всё утонуло в бледном молоке. И, смутно ощущая расставанье, Дрожали пальцы в сомкнутой руке. Вода канала тёмная парила, Моторов звуки не были слышны. А я всё время что-то говорила, Как будто бы боялась тишины. И Храм Христа-Спасителя громадой В тумане постепенно проступал. И силуэт Михайловского сада В чугунном обрамлении дремал. А Вечного Огня живое пламя Легонько трепетало на ветру. Туман струился тихо вслед за нами, И стало подмораживать к утру. Мы шли в другую сторону от дома, И не спешили. В сумраке ночном Всё было так знакомо-незнакомо: Изогнутый проспект, и старый дом… Пред нами распахнулась Петроградка… И чуть разгорячённого лица Касался ветер северный украдкой… И той прогулке не было конца. * * * Нет, я не вспоминаю о тебе! Не вижу глаз бездонных синеву… Да разве я дышу или живу? Но я не прибегаю к ворожбе… Нет, я не вспоминаю о тебе! Мне кажется, я грежу наяву… Топчу лугов зелёную траву, Ромашки рву, в сомненьях и борьбе. Нет, я не вспоминаю о тебе! Свивает время шёлковую нить. Но нас не сможет воссоединить. Прошлась печаль туманом по судьбе… Я не солгу тебе или себе: Лежит на сердце тяжестью беда – Нет, я не вспоминаю о тебе! Ведь я не забывала никогда!… * * * Не вините ни женщину вы, ни мужчину, В наступившем отсутствии пылких страстей. Не ищите, ребята, впустую причину В половой принадлежности – дело не в ней. Обстоятельства тоже ни в чём не вините – Мы ж не стадо, идущее за вожаком... Лучше в душу свою как-нибудь загляните: Оцените пристрастий своих бурелом... * * * Ты мне опять нанёс обиду… Но я смолчу. Я даже не подам и виду. И по лучу Пройду над пропастью бездонной – Твоей души. И будет голос монотонный Звучать в тиши. Без интонаций, равнодушно, Клеймя меня. А я всё мягче и послушней День ото дня. Не огорчат твои обиды – Не развлекут… Ведь я устала от корриды – Да, и от пут… Философично-равнодушной Я становлюсь. Снаружи – горестно-послушной – В душе – лишь грусть. Мне даже времени не жалко: Пускай идут Дела ни шатко, и ни валко – Напрасен труд, Душой метаться и стараться Тебя понять… Гораздо проще – отмолчаться – Молчу опять… * * * Осень задула Ветрами студёными... Сердце застыло. Встала со стула – Губами сведёнными Крикнула: "Милый! Перебродило, На уксус похожее – Кисло, постыло... Ты мне не милый..." Ознобною кожею Душу прикрыла… * * * Шаг шагнёт – и оступится, Вдрызг колея. И колёса по ступицу – Увязают в грязище… Ты твердила вчера – Что семья – есть семья… И добра – от добра Не найдут, как ни ищут!… А сегодня – на поиски Лучшей судьбы – В гущу вражьего войска – Ты с разбегу шагнула… Обжигаясь сама, Без чужой ворожбы… От ума – без ума – Ты смогла – и рискнула… * * * Ты помнишь наш заросший старый двор? И дом из силикатных кирпичей… На занавесках бежевый узор… Теперь тот двор и дом – уже ничей. Там новые хозяева живут, Ругаясь, обнимаясь и любя, Обои клеят, наводя уют… Но ни меня там нету, ни тебя… А наших переулков тишина Разбужена ларёчной суетой… Я не брожу задумчиво одна – И всё, что было – где-то за чертой… * * * "Безумно – ждать любви заочной: В наш век все чувства – лишь на срок…" М.Ю.Лермонтов В девятнадцатом веке и ранее, И сегодня, и далее, впредь… Невозможно на первом свидании Продолжительность предусмотреть. Всё "на срок", и кого-то касается Это чувство на год или два. У кого-то оно просыпается, Зеленеет, как в поле трава… И желтеет – к осеннему вечеру, Лишь на миг красотой удивив. И, пожалуй, печалиться нечего: И подснежник бывает красив… У других же – и тоже заранее – Не узнать. Но назад – не свернуть: Это чувство с последним дыханием Покидает усталую грудь. Значит, нечего попусту сетовать На царящие нравы и век. Потому что, у грязи, у светлого – Есть хозяин – лишь сам человек! *** Ты с другой танцевал, я смиренно смотрела… Да, и, правда, ну, что тут сказать? Я за эти минуты – душой постарела, Вероятно, лет, эдак, на пять… А потом дотерпела до "белого" танца… Ты не помнишь? Сама подошла. Для дыхания мне – не хватало пространства – Мне планета казалась мала. Мы кружились, и под ноги падали звёзды, Бесконечным казался мотив. Было рано прощаться, а встретиться – поздно, Шестерёнки судьбы раскрутив… Ты запомнил наш танец – а я и не знала… Были в песне простые слова. Может, помня мелодию школьного бала – Я ещё до сих пор и жива… *** Как ровно снег улёгся, ишь! Припорошило… Теперь в мешке – не утаишь, Как видно, шила. Ты догадайся по следам, Куда сегодня Ведут, наперекор годам – Предновогодне… Всё в ожидании замрёт – Простого чуда… Не надо плакать – в Новый Год! Ну, и не буду… *** Синим сумраком вечер Наполнил дворы. Что-то давит на плечи, Толкает с горы… Я иду переулком, Накинув пальто. В этом сумраке гулком – Не вспомнит никто, Где бродила, мечтая, Впечатав следы… То не слёзы стекают – А – капли воды… Это тают снежинки На тёплых щеках… Ты осталась, Маринка, Опять в дураках… А к утру – запорошит, Следы заметёт. И под тяжкою ношей Минуется год. И, наверное, в новом, Не бывшем году – Я, вот так бестолково, Гулять не пойду. *** Когда неразделённым чувством Тебя природа наградит, Порой бывает очень грустно: Печальный взгляд и бледный вид. Ведь хочется – всего и сразу. Но так бывает не всегда. Не внемля ничьему указу, Любовь – на долгие года Продлит тоску и ожиданье, Натянет тоненькую нить, И километры расстоянья Меж вами может расстелить. Не огорчайся и не кисни, И отступленье – не готовь: Любовь бывает больше жизни – И лишь тогда она – любовь! *** Конечно, не без доли риска – Но путь к тебе – казался близким. И кажется длинней намного Назад тоскливая дорога. Смотрю в окно, отогревая Узоры на стекле трамвая, И холодит насквозь сиденье Предощущенье отрезвленья… *** Любовью настоящей – не болеют. Пусть не сложилось – это тоже свет. И чувства нет дороже и теплее, И радостнее чувства – тоже нет. С ней жизнь многообразно интересней, Пусть даже я – с другим, и ты – с другой… Любовь не может быть сродни болезни, Она, как праздник, что всегда с тобой. Ты припадаешь к ней неутолимо, И свежесть родниковую вобрав, На расстоянье знаешь, что любима – Яснее лик и веселее нрав. Так путник, переходом утомлённый, Вдыхает послегрозовой озон – И лишь тогда в любви неразделённой Есть дивный смысл, и радость, и резон! * * * Позвони мне, пожалуйста, слышишь! За окном зажигают огни. Дождик капли роняет на крыши… Позвони, позвони, позвони… Только это – другого не надо – Телефонная связь – навсегда… Переход от дождя к снегопаду… Утекает меж пальцев вода. И года утекают меж пальцев, Лишь в морщинках останется след. Все мы здесь, на земле, постояльцы, Ничего постоянного нет. В ожиданьи звонка безнадёжном Моя жизнь превращается в ад. Я хватаюсь за трубку тревожно… Но оттуда, где ты – не звонят. * * * Мелодия несмело зазвучала. Объявлен "белый танец". И маршрут По школьному украшенному залу, К тебе, на эти несколько минут Пытаюсь проложить, минуя пары, Друг друга отыскавшие уже. Под звуки фортепьяно и гитары – Выруливаю я на вираже. По лицам пляшут блики светотени. По гладкому паркету, как по льду, Сгибая непослушные колени, К тебе – под эту музыку – иду. Успела. Мы танцуем. И дыханье Застыло в замирающей груди. Короткое, как песенка, свиданье И годы расставаний – впереди. *** Я нового счастья себе не желаю. Я старое счастье стараюсь сберечь… Пусть лягут снега, распогодится в мае, И солнце июльское примется печь. Пусть будет – в охотку – нечёрствого хлеба, И вдоволь прохладной и чистой воды. И вовремя дождь проливается с неба, И не оставляет сухой борозды. В песчаной пустыне – ползущие дюны – Да не запорошат журчащий ручей… А новое счастье – даруется юным: В сиянии дней и восторгах ночей. *** С тобою расставаясь хоть на час, Впадаю в состояние безумия… Душе – необходимость – не указ, И тело, как спелёнутая мумия… А действий неосмысленный поток Стремится прочь – из русла допустимого. И не уложишь в рамки чётких строк Весь амок ожидания любимого… * * * Я ждала тебя – девушкой юной, Ворожбой отводила беду. Свежим ветром в лицо тебе дуну, Райским светом сверкая в саду. Трону арфы эоловой струны: Зазвучат соловьи поутру. Даже сумрачной ночью безлунной Со стекла я туман оботру. Проложу я по свету дороги, Чтобы мог без опаски идти, Даже если, не глядя под ноги – Всё равно не собьёшься с пути. Проложу я по свету дороги, Чтобы мог без опаски идти, Даже если, не глядя под ноги – Всё равно не собьёшься с пути. Даже можешь пройти, не заметив, Полагая, что я – не нужна… И не знать, что такая на свете – Лишь одна, лишь одна, лишь одна… Зачарую тебя, околдую, Ароматом цветов опьяня – Даже если полюбишь другую – Ты любить будешь только меня! Сочиню незабвенные руны, Я, последняя в женском роду… Я ждала тебя – девушкой юной, И стареющей женщиной – жду… *** Видно, оказал своё влиянье Сердцем излучаемый флюид. Чувствую тебя на расстояньи, Словно стрелка компаса – магнит. На волнах житейского простора Я качаюсь утлым челноком. Я пойму, наверное, не скоро, Что, зачем, куда, кому, о ком… Виражи, похлеще, чем на треке, И всегда – с тобою визави. Просто я отравлена навеки Всемогущей магией любви… *** Бессилия усталые глаза – Не слишком чётко видят на свету. И вспоминая: как же он сказал?… Подводишь незаметную черту. И остаётся, раз – и навсегда – Всё бывшее, былое – за чертой. И шумные, ушедшие года Сменяются тяжёлой пустотой… И можно ли хоть что-то изменить? Не знаю… Но, возможно, знает он… А если просто: взять и позвонить? Ах, как же запылился телефон!… С упорством припомоечных бомжей Я разбираю прошлого завал. А тему не наточенных ножей – Уже Олег Митяев исчерпал… * * * Я не верю в хорошие вести. Кто сказал, что такие – бывают?… Будь моложе, лет, скажем, на двести, Я бы верила страсти и лести, Но без сил оставаясь на месте – Слышу: дождик колотит по жести, Да в проулках ветра завывают… Почему б не уверовать в чудо? Это сладкое слово: доверье… И сердечная схлынет остуда, Я поддамся всеобщему зуду, Сброшу с сердца гантели по пуду, И по-прежнему трепетной буду… Только накрепко заперты двери!… * * * Вот такая она – настоящая, Так внезапно всегда настающая: Словно струны гитары – звенящая, Словно ветер в деревьях – поющая... В знойный полдень – прохладу дарящая, А зимою – тепло отдающая. От тоски и от боли – щадящая, И наотмашь обидчика бьющая. Вечным пламенем в сердце горящая, И в пустыне порой вопиющая. А любимым навстречу глядящая – Словно солнца лучом обдающая. Иногда – нестерпимо щемящая, Душу – надвое яростно рвущая – Вот такая она – настоящая, Так внезапно всегда настающая. * * * Занимается утро воскресное. Снова солнце забыло взойти. Видно, что-то весьма интересное Повстречало на длинном пути. И застряло в соседней губернии. А в окошко: смотри – не смотри – Так до вечера будет, наверное, Хоть совсем не гаси фонари. Разбросала делишки домашние – Не раскрутишься с ними вовек… Настроение – вроде вчерашнего, Да ещё начинается снег… Покрывало опустится белое. И с тобою останемся мы, Как большое, единое целое В этом пасмурном мире зимы… * * * Рванулась бежать, не дождавшись вопроса о том, О чём он узнать собирался, весьма вероятно. Как в старом кино: где же улица эта и дом? Хотя, дождалась – только буркнула что-то невнятно. И словно спеша – не совсем понимая, куда – Смешалась с толпой, недоверьем себя утешая… Дороги и тропки, озёра, леса, города – Не знала тогда, что планета – такая большая. И что человека на ней отыскать нелегко – Я даже не знала, что это – захочется сделать. Об этом так просто сказать невесомой строкой – И даже напеть под гитару, весьма неумело…. Вот так – мы всегда: уповаем на вечный «авось»… И только в мозгу – ядовитое острое жало – Сидит и мозжит, и терзает, и колет насквозь: Зачем, ну, зачем я тогда от него убежала? * * * Горячей галькой ноги жжёт, Ступни щекочутся. Мы ждали лета целый год – Погреться хочется! Я хитрость вспомнила одну, Давно знакомую: Ложусь спиною на волну, Как невесомая. Глаза слепит ярчайший свет, Водичка тёплая… Я так умею с детских лет – А ты – всё с воплями: Ступни, мол, тянутся ко дну – Их перевесило!… А я плыву на глубину – Мне страшно весело! Мы заплываем за буйки, Нарушив правила. Твой чуб – касанием руки Слегка поправила… Стекает моря бирюза К небесной линии. Какие у тебя глаза – Бездонно-синие!… * * * Мы же знаем друг друга сто лет, И за это немалое время Наших глаз удивительный свет Притушило нелёгкое бремя Навалившихся бед и невзгод, Неприятностей – крупных и мелких. И не раз, и не два – каждый год – Не в своей мы бываем тарелке. И не всё нам с тобой по нутру, И не всё нам с тобой – по заслугам… Даже кажется часто: умру – Оттого, что с тобою друг друга Не всегда мы умеем понять – Почему? Не разгадана тайна. Ты умеешь меня обижать – Может, походя, может, случайно… Но обиды свои не коплю, Забываю, как можно скорее. Потому, что тебя я люблю – С каждым годом сильней и нежнее. Протяни свои руки ко мне, Обними меня крепко, как прежде! Я твой якорь – не тот, что на дне, Я тот якорь, что дарит надежду. * * * Приснилось мне: широкая дорога, Сиянье незажжённых фонарей. И наш маршрут: наверно, в гости к Богу, Или навстречу Вечности, скорей… Цветущий луг – без края и предела, Жужжанье пчёл над самой головой. А я в упор в твои глаза глядела, И силуэт в них отражался мой. Мы плыли в этом мареве над лугом, И глядя вниз с немалой высоты, Тебя хватала за руки с испугом – Но так спокойно улыбался ты. Невидимый сияния источник Дарил неуловимое тепло. А я ждала, что звякнет колокольчик, И скажут: "Ваше время истекло!" И снова мы смеялись до упаду, Цветочной перепачкавшись пыльцой. И ты не удивлялся, видя рядом Моё не постаревшее лицо… * * * Твои глаза, вот так – предельно близко, Впервые вижу, потому – испуг… А ведь сама передала записку Я прямо в руки – из дрожащих рук. Подобие послания Татьяны, Я сочинила, и тебе, мой друг, Передала. Уж слишком ныли раны – Сердечный, многим памятный недуг. И вот: глаза в глаза… И разве можно Предугадать, что будет, наперёд, Когда девчонка, столь неосторожно, Записку пареньку передаёт. Да, если б знать, каких ещё последствий Нам наготовит жизнь на много лет… И если б знать, что встреча в нашем детстве – В душе у нас такой оставит след… Ты помнишь, как вошёл, а я стояла В учительской, с журналом, у стола… И тех минут мне оказалось мало – Тебе записку я не отдала… * * * Снег на ресницах не тает, Льдинки в глазах затаились… Вот и опять мы простились – Как мне тебя не хватает! Эти забытые строчки Вспомнила как-то внезапно, Словно душа – на кусочки, Только не враз – поэтапно… Песенка, в общем, простая: Неба нежданная милость – Как лебединая стая, Пёрышком лёгким спустилась… Яркого светлого мая Отблеск на стёклах оконных. Как я теперь понимаю, Сотни звонков телефонных Тёплого ясного взгляда Нам никогда не заменят… Нет Афродит – и не надо – В брошенной на берег пене. В спутанных вырванных травах – Мусор морского потока… Да и в любовных отравах – Я не особенный дока. Мы расставались – надолго, Как оказалось – навеки. Снова я плачу без толка, Снова тяжёлые веки, Снова летают снежинки. Полузабытые звуки: Апофеозом разлуки Тенькает вальс под сурдинку… * * * Хочется повиснуть на руке: Стала неуверенной походка. Близок поэтической строке Этот бабий век – такой короткий. Я не фляга – взял, и налегке Движешься – не шатко и не валко. Я, как гиря в старом рюкзаке, Тяжело нести, а бросить – жалко. Только, знаешь: опыт не пропьёшь – Кинем уголька, усилим тягу… И надеюсь, я не буду в тягость… Сторонись с дороги, молодёжь! * * * А за спиной у фонарей – темно, Хоть многоваттные горят огни. И я плотнее притворю окно, А ты не бойся: мне в глаза взгляни. В них талый лёд оплавленных свечей, Ты растопи его и прогони. И это ощущенье: быть ничьей – Пусть пропадёт… И понесутся дни. Оконный затуманится проём, Окончится внезапно выходной… Но в мире, где мы есть – с тобой вдвоём, Не будет никогда меня – одной!… * * * Думаешь: хватит, довольно, достаточно – Больше терпения нет! Только процесс протекает остаточный, И не стирается след. Думаешь: всё, позабыто, зашторено Тёмной портьерой навек! Но и в глазах, так надёжно зашоренных: Видится свет – из-под век. Думаешь: опыт, наука, смирение – Учат. И будешь сильней. Только опять отдаёшь предпочтение Слабости прежней своей. Думаешь: больше на грабли кондовые Не наступлю ни за что… Только явления – в сущности, новые, В старом приходят пальто. Думаешь, думаешь… Мысли сменяются, Путают памяти след… Снова носки, что всё время теряются – Ты уронил на паркет… * * * Дождь течёт по ржавым трубам На садовое Кольцо… Почему кусаю губы, И заплакано лицо? Полчаса – не срок, конечно… И простительно вполне. Только в этот вечер вешний Ждать тебя тоскливо мне … Я укрылась под балконом – И не мокну без зонта… Лучше в будке телефонной – Только жалко – занята… Там мальчишка и девчонка, Вроде, якобы, звонят. Шепчут – и смеются звонко: Полчаса уже подряд. Реже падают дождинки, Удаляется гроза. И последние слезинки Утаят мои глаза. Вот сейчас я гордо-гордо – Фигуристкою на льду – С видом леди или лорда – По Садовому пойду… Вот сейчас… Легко и ловко Я пойду туда, где тишь… Только вижу: с остановки, Как мальчишка, ты бежишь! * * * Ты меня не сможешь обмануть. Я давно уже тебе не верю. Но на дне души осела муть, Ты смотри, её не взбаламуть – Не толкни незапертые двери. Даже не старайся – ни к чему Толковать итоги и причины. Я тебя без слов всегда пойму, Ведь подвластны моему уму Действия, достойные мужчины. На меня с вопросом не смотри – Мне давно известны все ответы. Вижу, что снаружи, что внутри… А любовь – не делится на три – Даже малышам известно это! Кто-то удивится: как же так? Видно, терпит, видно, что смирилась… Просто вместо лобовых атак – Я немножко пячусь, словно рак. И со мной твоя пребудет милость! * * * Ты ходил на грани увольненья, И на грани родов у жены… А любовь – пришла без позволенья, Ей же все пути разрешены. Оба – воплощение морали: Девочка и будущий отец… Лишь глаза сияньем выдавали Слишком уж синхронный стук сердец. Вместе на автобусной стоянке – Вот он наш с тобою первый бал: Старый марш "Прощание славянки" Ты мне в ушко тихо напевал. Та любовь – скорей, игра и шалость – В круговерти жизненных проблем. Как славянка, я с тобой прощалась… Не война… А всё же – насовсем… * * * В этом старом дворе проходном, Величаемом часто "колодцем", В пункте, что именуется "дном" – Нам не раз ещё в жизни придётся Наши тропки мгновенно скрестить На оси, где пространство и время, В нерешимости: быть иль не быть? – Нам даруют свидания с теми, У кого, как у нас, на роду Понаписано всякого много: Что в прошедшем, что в новом году, Дом казённый, а утром дорога… И никто не подскажет, когда Надо встречного взять, да заметить, Не считая, что всё ерунда, Понимая: всё важно на свете! Ну, не будь озабоченным так, Не смотри столь упорно под ноги. Может, это совсем не пустяк, Что встречаются наши дороги. * * * Это правда – зима? Или просто: цунами тумана Затопило дома, Стормозило возможность разбега?… Я не верю сама: И мне даже немножечко странно, Что свои закрома Приоткрыла и выдала снегу… Я всё жду, что вот-вот, Снова станет тепло и растает. И опять потечёт По дорогам осенняя слякоть… Старый год – новый год – Перемена довольно простая: Что придёт – то уйдёт – И не надо по-глупому плакать!… Снова будет весна И черёмуха кисти развесит. Заиграет волна, Сбросив льда непосильную ношу. Я в решеньях вольна – Потому мы по-прежнему вместе. И зима не страшна – Ты такой же, родной и хороший! * * * Ты мне красивых слов не говоришь, Ты знаешь, я давно словам не верю. Научена уже, и верю лишь В случайные находки и потери. Корыстью и рассудочностью мир, До странности, мгновенно пропитался. И кажется, был, правда, пьян факир, Что колдовал… а фокус не удался… И спорим-то всегда – по пустякам. Оглянешься: о чём же мы, о боже! Ведь тесно в банке – только паукам, А мы же – хомо сапиенсы, всё же! И в главном – понимание само, Без всяких слов приходит, без усилий. Уже притёрлось тяжкое ярмо, Которого мы вовсе не просили. Не надо слов, не надо суеты, И выдуманных ценностей – не надо. Скромны запросы: чтобы я и ты, Всегда, вот так: на расстояньи взгляда. * * * Ну, не ревнуй меня к стихам, И не ревнуй к тому, за строчками. Пустое это – знаешь сам: Узор рассыпался кусочками. Ты всё читаешь между строк, Но не смотри так укоризненно: Всё в этой жизни – лишь на срок, А мне назначен срок – пожизненно. * * * Воздушными потоками подхвачена мелодия, Летит, над нами кружится, прозрачна и тиха... Взмывая, поднимается – в Господние угодия, И нитями вплетается в течение стиха... Так тихо, ненавязчиво слова ложатся детские, Что кажется, наивности история полна… А после удивляешься, откуда мысли дерзкие, И даже восхищаешься, читая: мол, сильна! Наверно, это музыка, соединив со сферами, А может, с эмпиреями – им наверху видней… Лечить мою депрессию взялась такими мерами, Пытаясь скрасить красками остаток скучных дней… И суть происходящего, самой весьма неясная, Журча, струится строчками по целине листа. И остаётся музыка, печальная, прекрасная, А в жизни нашей – теплится любовь и чистота… * * * Поссорил нас нелепый случай, И разлучил меня с тобой. А ты на свете – самый лучший, Но ты теперь уже не мой… По этим тропкам мы бродили, Друг друга за руки держа. Нам вслед кричали: «тили-тили». Но скисло тесто на дрожжах… Ненужных слов переплетенье, Нарушить может волшебство – И вот теперь в душе смятенье. И не исправить ничего… Забудь про всё, что так нелепо Нас развело на два пути. Любить, конечно, надо слепо, Но ты смотри, куда идти! Пока ещё не так далёко Мы разбрелись, вернись ко мне. Ведь слишком глупо и жестоко Со мной встречаться лишь во сне. Тебе с другой не будет счастья – Об этом знаю только я. Пока ещё всё в нашей власти, Вернись ко мне, судьба моя! * * * Проспект Максима Горького, и он же – Вновь Кронверкский, изогнут по дуге. Воспоминаний ниточка, что тоньше Паучьей паутинки – вьёт в пурге Свой странный путь из «ныне» – в то, что было, Давным-давно, когда бродила здесь Почти что каждый день – хватало пыла. А вот откуда брался он – бог весть… Какими-то неясными путями Приходит, застигая нас врасплох – Любовь. И мы понять не можем сами, Как это получилось: каждый вздох, И взгляд, и мысль, и сказанное слово: О нём, к нему, за ним и для него… И то, что для других совсем не ново, И, может быть, не значит ничего, Но для тебя – есть смысл существованья, Что разгоняет пасмурную тень. И даже за пределом пониманья – Вселяет силы каждый новый день Встречать неясной ласковой улыбкой, Забыв тоскливый заморок ночей, Порою неуверенной и зыбкой, Порою – ярче солнечных лучей. И даже снег, крутящийся в позёмке, И даже тяжесть отшумевших лет – Не смогут замести неровный, ломкий Проложенный когда-то нами след. * * * "И были люди сильными, как боги"… А боги конкуренции не любят, И с давних пор мы мечемся в тревоге – Не целые, поделенные люди… Истёрлись грани каждой половинки, Не так легко понять свою ошибку. И стынет сердце – мартовскою льдинкой – За знак судьбы принявшее улыбку… * * * Уже предупреждали, и не раз: Где море слов – там ложь всегда находит И почву, и питания запас – А мы – друг друга кружим в хороводе Пустейших слов, что произносим вслух – С претензией большою и апломбом. И недоумеваем, если вдруг Взорвётся, ложью брошенная, бомба. * * * Не таи свои секреты полуночные, Расскажи под завыванье вьюги бешеной, Как зимовку совершаешь одиночную – Не на полюсе, а в городе заснеженном. Расскажи ты мне, пусть трубка телефонная От дыхания в руках моих согреется, Разбуди ты это царство полусонное, Чтобы было, во что верить и надеяться… * * * Низкий столик и остывший чай, Полумрак, мерцание экранное… Раз уж я пришла – меня встречай. Утро на земле, хотя и раннее. С ночи не застеленный диван, Стопочка не мытая посудная. Просто я пришла в такую рань, Что рассвет – вдали, как чудо-чудное. В неглубоком кресле утону, Мне давно уже и блюдце – омутом… Я, прости за штамп, иду ко дну, Как «Титаник», айсбергом распоротый. Видно, мы пошли на поводу У судьбы с названьем «одиночество». И, конечно, скоро я уйду, Только мне совсем-совсем не хочется. * * * Отвлечённые понятия Наполняются конкретикой И словесной энергетикой, Что легка для восприятия. Мы с тобою – оба с норовом, А встречались два смирения. Говорили с упоением. А ещё молчали здорово! * * * Есть такие святые моменты В отношениях близких людей, Где уже не нужны комплименты, И не надо особых затей. Развлечений, кокетливых взглядов, И подобных игривых манков. И довольно того, что мы рядом, А молчанье – пронзительней слов! * * * Дождик, дождик. Тёплый-тёплый. Летний-летний… Но такой неимоверно проливной, Словно это допотопный день последний Довелось нам зафиксировать с тобой. Словно завтра, в лучшем случае, по крышам Мы сподобимся с тобою погулять. А потом вода поднимется и выше – Доводилось, словом, Библию читать… Хлещет, хлещет по ногам, дробясь в брусчатке, Перебором быстрых капель, словно ритм Отбивая чётко-чётко, по порядку, И отсеивая через сотни сит. В этом мире столько всякого такого, Что уже вполне заслужен был потоп… Только мы-то не успели даже словом Обменяться. Эй, дождина, ну-ка, стоп! Мы же вовсе не грешили перед богом, Лишь прижались под балконом у стены… Отпусти-ка ты нам времени немного: Мы ковчег хотя бы выстругать должны… Долетела наша светлая молитва, Поредела мелких капель кисея, И по щиколотку в лужах с поля битвы Побежали на автобус ты и я. * * * Короткий взгляд, пожатье тёплых рук И голоса знакомого звучанье… В плену великой магии разлук, Коротких встреч и дальних расстояний. Как будто закаляют нас года – Чем дальше мы, тем крепче держат нити, Душа с душой пребудут навсегда В едином круге жизненных событий. Хоть не глупа, как будто, голова, Но для неё загадочно явленье: Что нами вслух не сказаны слова, А на листок легли стихотвореньем. * * * Школа. Переменка. Мне пятнадцать… А в руках – Есенин – «Анна Снегина». Не решилась я в любви признаться, Памятуя отповедь Онегина… Выпускной. Ни слова на прощанье. Всё мы скажем, только слишком поздно… Мы другим давали обещанья Под высоким небом чёрно-звёздным. Дни сменялись, как и всё на свете. Свататься пришёл – несвоевременно… Что же я могла тебе ответить? Я была уже слегка беременна… Годы. Встреча. Долгая прогулка – Только всё кончается когда-то. Шум проспекта. Шорох переулка… Ты – к жене, я – к мужу. Это свято! Жизнь. Работа. Семьи и детишки… Твой развод. Опять – дела привычные. Только в глубине души – чуть слышно Вздрагивают струночки скрипичные. Редкие звонки по телефону. Горести. Проблемы со здоровьем… Голос. Оглушающий – до звона: «Сорок дней… вчера…»… Прощай… С любовью… * * * Ты меня не сразу узнаёшь В этом неожиданном явленьи. То, какая я в стихотвореньях – Это непривычность, а не ложь. Внешняя история проста, И тебе известна досконально. Было всё совсем не идеально, Ну, так – далеко ещё до ста… Мы с тобой – давно одна семья, С нами много всякого бывало. Только – обо мне – ты знаешь мало… Так, вчитайся: это тоже я. * * * Какая чудесная песня звучала, В ней – радость от встречи, в преддверьи разлуки… Ты помнишь: внезапно, «средь шумного бала, Случайно» твои ощутила я руки. И нас закружила мелодия танца, С печальными, рвущими душу словами, Что словно шептали: придётся расстаться, И третьей – разлука – кружилась меж нами. В тех сумерках мы отыскать не сумели Такую короткую, в общем, дорогу, Что прямо вела к предназначенной цели, И сразу к финалу пришли от пролога. Такими наивными были когда-то, А жизнь: так огромна, добра, бесконечна – Казалась тем милым, наивным ребятам… А вышло на деле – весьма быстротечна. И песню винить в этом – просто нелепо, Ну, в чём же, скажите, она виновата?… Мы в юности так безнаказанно слепы, А горечь прозренья приносят утраты… * * * Песенка эта, по сути, совсем ни о чём. Просто опять настроенье такое стряслось. Просто к тебе прислонилась ломившим плечом, И полегчало, и, словно бы, всё улеглось… Ты мой целитель – я это давно поняла, Мне без тебя – ни ходить, ни писать, ни дышать, Вот и пристала к тебе, как к подмётке смола. В теле слабеющем – юная вечно душа. И настроение, в общем, не так уж важно. Это такое случилось стечение дел. Даже о грустном – сказать я стараюсь смешно, Но у всего в этом мире бывает предел. Вот и рисую восьмёрку на правом боку, На бесконечность колдую, тихонько шепчу… И собираю словечки в сплошную строку, Чтобы мгновенье подольше продлилось – хочу… * * * Даль времён подёрнула патина, Много версий, точных данных нет, Что за День Святого Валентина, Что он натворил за толщей лет. То ль венчал влюблённых – под запретом, То ли сам весьма поднаторел По амурам, презирая вето, Словом, наш пострел – везде поспел! Но сегодня – ни к чему детали! Все страдальцы от сердечных ран Этот зимний день облюбовали: Через речку, море, океан – Чмоки, шуры-муры, трали-вали… Стройся в ряд, влюблённые всех стран! * * * Бледновато-туманный февральский рассвет, Тонкий хрусткий ледок под ногами… Почему вспоминается мне первоцвет На меже, что легла между нами? Белой звёздочкой светит на фоне земли, Рядом снег оплывает подталый… А зима растворилась и где-то вдали – За туманным рассветом пропала. Далеко до тебя, далеко до весны, Снег кружится, и льдинки не тают… Мы живём нашей памятью, ею сильны, Потому – и весна наступает… * * * Я загляну в глаза твои, Как будто невзначай, И улыбнусь совсем чуть-чуть – Губ уголками. Забудь жестокие бои, Хлебни зелёный чай, Сиди, не думай, просто – будь. И между нами Возникнет лёгкое тепло, И словно пелена, Спадая с глаз, падёт у ног, Ковром пушистым. И вмиг от сердца отлегло, И на душе весна. А там, за окнами – снежок – Ложится чистый. Ты уходить не торопись, Немного отдохни. Когда ещё такой покой Тебе приснится? Все птицы – улетели ввысь, И мы сейчас одни. Волос твоих коснусь рукой… А хочешь пиццу? *** Эти песни звучат. И внезапно покажется мне, Словно годы назад Я в безумном, дурманящем сне. Когда всё впереди, И не давит скопление лет. И волненье в груди, И в глазах полыхающий свет. Этих песен мотив, Увлекает назад сквозь года, И Высоцкий был жив, И сама я была молода… Глубина, высота, К горизонту летящая даль, Роковая черта, О которой я знала едва ль… Занимается дух, На мгновенье в пространстве застыв. Замыкается круг, Затихает знакомый мотив… * * * Не сложилось что-то почему-то… И однажды встретив на пути, С твоего привычного маршрута Ты мне посоветовал сойти. За любовь бороться – не пристало – Это убеждение моё. Не кричала я и не молчала, Но и не впадала в забытьё. На тебе, как показало время, Не сошёлся клином белый свет. Я с тобой встречалась, как со всеми, Говоря нейтральное: «Привет!» И тебе я даже благодарна, Что не дал мне стать твоей рабой, Что судьба сложилась не бездарно – И, наверно, лучше, чем с тобой… * * * За окном слегка завывает, Чует сердце, опять мороз. А подушка чуть-чуть сырая, На ресницах остатки слёз. И привычна в спине ломота, Беспросветна усталость ног. С недосыпу томит зевота – Не могу побороть зевок… И лежу я во тьме, моргая, Собираю обрывки сна: Я во сне была молодая И опять в тебя влюблена… * * * Ты помнишь это место у Невы, С корабликом вверху, над головою, Где в бронзу упакованные львы, Так хорошо рифмуются с Невою… Уступами, подобные гряде, Чуть скользкие гранитные ступени Спустились к зеленеющей воде, Плывут по волнам облачные тени. Мы замочить не побоялись ног, И нас увёз, куда, не знали сами, Непрочный, неустойчивый челнок Под алыми тугими парусами… * * * Ты настиг меня, словно торнадо, И увлёк за собой в облака… И в пространстве меж раем и адом Мне опорой, поддержкой, наградой – Лишь твоя оказалась рука. Ну, а большего, в общем, не надо: И дорога – вполне широка. А, по сути, меж "вместе" и "рядом" – Не такая большая преграда, Да и разница – не велика… Если в песне – ни склада, ни лада – То корявой выходит строка, И не всем открываются клады, Можно жить и без райского сада, Где-то между "уже" и "пока"… * * * И снова всё оттаяло… Следами Весь двор замысловато испещрён. Всё меньше расстояние меж нами: Я слышу – то ли голос, то ли стон… Ты не простился – так порой бывает: Тебя опять позвали облака… Звенит капель, иль ветер завывает – А я всё слышу дальнее: "Пока!" Минуют годы, и в подлунном мире Уже не вспомнят о твоей судьбе. Меня – к земле притягивают гири, И тянут в небо мысли о тебе. А воздух вновь дурманящий и пряный, Готов в душе все струны разбудить. И может быть, с весною я воспряну! А не воспряну – так тому и быть… * * * Что-то стало тянуть к природе, С каждым месяцем – нестерпимей, Чтобы почву взрыхлить родную, Подождав до весенних дней. Вот, и гуси летят к нам, вроде, Зимовавшие где-то в Риме… Мне бы грядку: одну, другую, От души покопаться в ней. И следить каждодневно взглядом, Как посеянное – восходит, Поднимается выше, к небу, Набирается новых сил. И чтоб ты был со мною рядом – При погоде, при непогоде, Преломлял бы со мною хлеба, И, как прежде, меня любил! * * * Накал страстей не тот, Угас безумный пыл, Забот круговорот До срока остудил. Не бурная волна – Лишь слабый плеск ручья. Победа не нужна – Устроит и ничья… Безудержность смешна, В глазах – немой укор. Накрыла седина Причёску на пробор. И сеточка морщин В углах усталых глаз… У женщин, у мужчин, У вас, у них, у нас… Безумствами стихий Измучили года – Лишь всплеском аритмий Напомнят иногда Об отголосках бурь, Торнадо и штормах – Не то пустая дурь, Не то души размах. На склоне наших дней, Что не были легки, Ты мне ещё родней: Пожатием руки, Нечастым глаз огнём, Спокойной силой рук… И каждым новым днём, В преддверии разлук. * * * Уходить в былое – не спеши, Хоть воспоминанья наши сладки. Не согреет прошлое души, Лишь затеплит огонёк лампадки. Отсеки бессмысленную ложь, Что пропахла затхлостью и дустом. Пристальней взгляни – и ты поймёшь, Что вокруг тебя не так уж пусто. * * * Пусть это тебе не покажется странным, Но мне помогла непонятная сила. И я на душе наболевшие раны – В конечном итоге – вполне залечила… Теперь я порой вспоминаю без боли, Без прежнего трепета – наши свиданья, Другие нам ныне назначены роли. Отбыта повинность, и отданы дани. Годов череда, что стоит за плечами – Весьма охлаждает сердечные муки. Но всё же по-прежнему снятся ночами Тоска и терзания долгой разлуки. Когда отдыхает сознанье и воля, И плеск подсознанья намного слышнее – Я корчусь во сне от пронзительной боли – И ты всех дороже, нужней и роднее… * * * А любить-то умеет не каждый, Так, чтоб не было сердцу покоя… Скажем, страстью пылать – не однажды, Это, в сущности, дело другое. Где влюблённость, где пыл возбужденья – Далеко не любому понятно. Но для них не имеет значенья: Лишь бы было легко и приятно. А любви драгоценное пламя, Даже если она – без ответа, Никогда не угаснет с годами, Словно магма в глубинах планеты. * * * Не на лайнере круизном, Где забота и уход, Мы с тобой плывём по жизни – А совсем наоборот. Не ласкает нас с тобою Тёплый летний ветерок – Каждый день даётся с боем: Далеки и порт, и док. На ходу борта латая, Скромно движемся вперёд. Может, вывезет кривая, Может, вовсе завезёт.. Наша утлая лодчонка: Уж, такая – да своя, Не спешит на финиш гонки, В отдалённые края. * * * Среди своих серьёзнейших забот – Ты снизошёл и уделил внимание… Ведь это ты – моя, по жизни, мания, От всех отрав – привычный антидот. И вдруг – такое счастье – я нужна! И я могу сгодиться хоть на что-нибудь: Весенний день, и тучки ходят по небу, И мерно плещет невская волна. А я жилетка – мне не привыкать – А впрочем, для тебя – на всё готовая, Стерплю сердитый взгляд и злое слово я, А будет надо, грудью встречу рать… Мне так светло в сияньи глаз твоих, И пусть суббота вовсе не кончается… Окончится – я снова буду маяться И напишу немного грустный стих… * * * Зеркало разбилось? Отойди, Не смотри в блестящие осколки. Сердце вновь колотится в груди, И опять, мне кажется, без толку. Струны оборвались – не жалей, На одной сыграешь, если надо. Голова опять полна идей, Часто и сама я им не рада. Силы нет? И чем себе помочь? У кого выспрашивать совета… Может быть, уйти в глухую ночь И бродить в тумане до рассвета? Добродить до первых петухов, И поняв бессмысленность скитаний, Закопаться в ворохе стихов, Отдохнуть от бешеных метаний. И не глядя, выбросить в ведро Острые зеркальные осколки. И спросить совета у Дидро Или у Вольтера, взятых с полки… * * * Окутала акация свеченьем Аллею возле дома твоего. И сердца сумасшедшее биенье Всё поглотило – больше ничего Не слышно сквозь бушующие звуки Тамтама в очумелой голове. Возьмите моё сердце на поруки, Пустите пробежаться по траве, Прошелестеть песком на узком пляже, И броситься в объятия волны… И тишина накроет так, что даже Мне звуки сердца станут не слышны. Я поплыву, привычно разрезая Волну ритмичным выбросом руки… Покажется: я снова молодая, И все мои печали далеки. * * * Мне март показался маем, Так щедро тепло даря, И лучиками сверкая На чётках из янтаря. В графина стеклянной грани На время застыл закат. Но это тепло обманет, Как чей-то лукавый взгляд, Что сладок, как горсть черешни, Рассыпанной по столу. Не верьте словам поспешным И мартовскому теплу. * * * Помнишь, как в скворечнике мансарды Развевались ветром занавески? Мы с тобой играть садились в нарды, Приводили довод, очень веский: Дескать, карты, это даже стыдно, Шахматы, пожалуй, сложновато, Шашки тоже, вроде, несолидно, Нарды – интересно, и без мата! Утомившись летнею жарою, Мы неслись к извилистой речушке С тёмною, прозрачною водою, Забывая нарды на подушке… * * * Тебе не надо больше ревновать Не надо сомневаться: или-или… И в позу оскорблённую вставать… Теперь, когда его – похоронили. И раньше-то напрасно ревновал, И не хотел понять глубинной сути: Катился по судьбе девятый вал, Лишённый грязи, мусора и мути. Во мне напрасно сомневался ты, Но что же делать, знаем, что довольно На мудреца бывает простоты… Но мне-то и сейчас немного больно… Что не на то порыв своей души Растрачивал годами понапрасну. Ведь были отношенья хороши, А быть могли – воистину прекрасны! * * * Все мы знаем: асфальт пробивает упорно трава – Такова животворная сила весенней природы. И любовь человека по сути своей такова, Только силу свою простирает на долгие годы. Если это, конечно, любовь, а не жалкая дань Сонму смертных грехов – да не будут помянуты к ночи. Если это – любовь, не дешёвая пошлая дрянь, Не пустая игра и не лёгонький флирт – между прочим. Разучились любить в нашей попранной всеми стране, Занимаясь любовью в традициях лент Голливуда… А зелёный росток пробивает асфальт по весне, Но не многие могут сейчас оценить это чудо!... * * * Закат погас. И гости разошлись, Но я держусь ещё довольно бодро. И выйдя на индиговую высь, Растущий месяц нам пророчит вёдро. Небесный несговорчивый портной По небу раскатал рулоны ситца, То там, то сям проткнул его иглой, Чтоб смог огонь небесный просочиться. Дурманящие запахи свои Во мраке расточил табак душистый, И опьянев, шальные соловьи Высвистывают серенаду Листа… А может, и Шопена – не сильна Я в классике, но музыка приятна. Невидимо ритмичная волна У берега шуршит, туда – обратно. И к отражённой тянется звезде Прибрежный холм, укутываясь в дымку, Сливаясь с отражением в воде И становясь в тумане невидимкой. А может, это взгляд туманит сон… Устали от бездарного старанья Из предпоследних сил держать фасон, Отсрочивать минуту расставанья… * * * Я опять иду по морозу, Ранним утром – на электричку: Это стало уже привычкой – Просто: жизненно-важной дозой. Город спит, и народу мало, А маршрут до тебя – далече, Но без еженедельной встречи, Полагаю, меня б не стало… Прогреваю согретым пальцем Замороженное оконце… Не хочу я сегодня солнца – Целый день – твоим постояльцем От темна – до темна пробуду. Мне рассвета – с тобой – не надо: Ты мой праздник, подарок, чудо – Незаслуженная награда! * * * Я тебя проводила на службу – печальное дело. Как обычно бывает, когда провожают, любя… В ожиданьи ребёнка – меняло пропорции тело, Изнывала душа в ожиданьи тоскливом – тебя. Я втянулась в процесс – бесполезно бороться с судьбою, И крутись – ни крутись, а два года-то надо прожить. И умела создать предпосылки для встречи с тобою, Чтобы чуточку легче тебе становилось служить. И, конечно, теперь вспоминаются с долею шутки Ухищрения наши, читай: самоволки твои… Отнимать у судьбы для общенья часы и минутки – Это тоже, поверьте, особого рода – бои… Я тебя находила по номеру воинской части, Сквозь военные тайны, сводя офицеров с ума. Всем хотелось принять хоть посильное в деле участье, Не хватало помощников – я управлялась сама. Мы проверить смогли и на собственной тоненькой шкуре, Эту старую истину, будто любовь, как костёр… Мы с тобой устояли в доставшейся жизненной буре, Сохранённый огонь пронесли и до нынешних пор… * * * Я не умею описывать чувства на уровне тела: Прикосновенья, движения, ласки и трепет телесный. Может, когда б захотела, возможно, и в том преуспела – Всё-таки кажется мне, что движенья души – интересней. Как ни крутись, изощряясь с годами в науке любовной – Ты не во многом, поверь мне, от прочих других отличима. Если же самая мысль – обострённа, как скрежет зубовный – Значит – любовь налицо, а всё прочее, лишнее – мимо. Раскрепощается мир, позабыв, что пучина разврата Даже такую махину, как Рим, поглотить ухитрилась… И не ссылайтесь на то, что мол, это всё было – когда-то, И не надейтесь снискать себе новую божию милость. * * * Улыбнись! Ты же видишь, как мечется лучик: Вверх и вниз По зелёным обоям в разводах. Это жизнь – Вот и нет уже на небе тучек. Красит кисть, Хоть и краски тускней год от года… Одари Меня ласковым взглядом, как прежде! У зари Ты румян одолжи – мне на щёки. Не кори, Что всё так же подвластна надежде – Фонари Освещают мой путь одинокий. Нелегки Те ночные шаги по проспекту, От реки К моему затемнённому дому. Нареки Меня кем-нибудь, странный мой "Некто", Вопреки Всем другим, и кому-то другому… *** Я натрудила ноги по сугробам, Пока брела к тебе, сердечный друг. Хоть раз бы сам пришёл ко мне – для пробы – Так нет, тебе всё время недосуг… А мне: досуг, и радость, и отрада Делить с тобой свободные часы. Не побоюсь чистилища и ада, И принесу батончик колбасы, Буханку хлеба, пачку масла, сыру – Тебе, я знаю, нравится «Ламбер»… Нам не к лицу с тобой беситься с жиру! Я – дама, ты – мой верный кавалер. И ты мне предлагаешь – для сугреву: Бокал вина иль рюмку коньяка, А я, с жеманным видом старой девы, Божусь, что я не выпью ни глотка. Потом, я не решаюсь сделать выбор, И требую решительный совет, И отказавшись, всё твержу: спасибо… Ты не поймёшь: спасибо, да – иль нет? Когда же я уже почти не чаю Решить свои проблемы с головой, Ты мне приносишь – просто – чашку чаю, И я осознаю себя живой. * * * Оттаяло… И стихшая обида Остыла, отболела, улеглась… Ещё чуть-чуть нахмуренно, для вида, Сплетаю слов изысканную вязь. Уже смеюсь над шутками, и снова Припоминаю правила игры, В которую всю жизнь играть готова, Но усмиряю страсти – до поры. И ты – с улыбкой – шествуешь со мною, Мне преданный, но ветреный дружок… И лишь в душе, под северной стеною, Ещё лежит нетающий снежок. * * * Я не буду звонить и тревожить тебя понапрасну, Может быть, я потом пожалею об этом сто раз. Этой ранней весны проявленья настолько прекрасны, Что невольно – сердечные спазмы и слёзы из глаз. Я не буду звонить – у тебя есть другие заботы, Наши тропки давно по планете большой разбрелись… Я не буду звонить, но куда же я дену субботу, И совсем непонятно, куда мне девать эту жизнь… Может, ты позвонишь, накрути телефон, право слово, Я же знаю, тебе тоже тягостен день выходной. Может то, что скажу, уже тысячи лет, как не ново – Но об этом узнать можно лишь в разговоре со мной. Отрываю глаза от своей чёрно-белой иконы, Набираю твой номер неверным движеньем руки. Подойди, умоляю тебя, подойди к телефону! Раздаётся щелчок – и короткие слышу гудки… * * * Знойной пылью пятки греет шлях, Солнце устремляется в зенит. Рядом, на подсолнечных полях, Воздух от кузнечиков звенит… Мы с тобой шагаем, не спеша, И под этим солнечным теплом Плавится и нежится душа, Даже говорить и думать – влом. Но зато блаженство и покой, И над лугом – марево стоит. Ты руки касаешься рукой – Сердце замирает и сбоит. Отчего в груди так горячо? Оттого что солнце высоко, Или обнажённое плечо – Твоего – касается легко? Это ли кузнечики звенят, Иль звенит в усталой голове? И телами жаркими примят Островок в некошеной траве… * * * Как много раз о синеве в глазах, Нам пели песни на причалах и вокзалах, И говорили в ласковых стихах… Но о твоих глазах – впервые я сказала. Впервые разглядела наяву – Дотоль казавшееся столь невероятным: Такой бездонной силы синеву, Что я в них сразу утонула безвозвратно. Я помню наши первые слова, Не значившие ничего на самом деле… Но что была такая синева – Я даже и сейчас-то верю еле-еле… * * * Поздравительная открытка: С Днём Рожденья… И пожеланья… Прямо в ящик июльской ранью… Пренаивнейшая попытка Объясниться полунамёком, Не подписанными словами – Это было когда-то с нами, Это вышло – немного боком. Я не знала, поймёшь ли… Понял. Но ответа не поступило. На открытке, довольно милой, Три нарцисса – на синем фоне… * * * Ты приходишь ко мне на вечерней заре И уходишь – в сиянии вспыхнувших звёзд… В октябре, в ноябре, в декабре, в январе… Очень хочется верить, что это – всерьёз. Я к тебе прихожу с предрассветным лучом, Чтобы тихо хранить твой предутренний сон. И во тьму убегаю журчащим ручьём, Создаю ненавязчивый ласковый фон. Нам не надо дорог для свидания душ – При сияньи заката, при свете луны… Мелкий дождик прольёт отрезвляющий душ – Только нам отрезвленья уже не страшны. * * * Ты мне целуешь руки – дивный жест, Хоть от него и не родятся дети. Не сгинет, не уйдёт, не надоест – Пока ещё любовь жива на свете. Целуя руки, ты глядишь в глаза – Как это важно: быть в пределах взгляда. Целуя в губы – так глядеть – нельзя, Но мы-то понимаем – это надо! И губ твоих прохладу и тепло Я чувствую – срывается дыханье… Сегодня нам с тобою повезло: Открыть впервые тайны мирозданья. Ты руки мне целуешь в тишине, Что говорить?... Слова уже напрасны. И скачет жёлтый зайчик по стене… И поняло мгновенье, что – прекрасно! * * * Я смотрю в твои глаза, Мне знакомые до боли. И несёт меня – назад, Вдоль по жизненной юдоли… Вроде, выцвели слегка, От печали и от света: Как мгновенья, как века, Наши зимы, наши лета… И морщинками легли Возле глаз твоих – заботы. В их глубинах – до земли Не достать и эхолоту… В них – разлуки и утрат Отразились перспективы… Отстранённый, строгий взгляд… Но – по-прежнему – красивы. * * * Как тогда, сегодня нет дождя. Есть примета – нам не жить богато. Ну, не разжились… Но, как когда-то, Ты мне улыбаешься, войдя. Разгулялся тридцать первый май. Маемся – примета подкачала… Только, если б всё начать сначала, Предпочла б опять шалашный рай! Новый век, и больше нет страны, Нам с тобой распахивавшей двери. Но зато я с прежней силой верю, Что друг другу мы ещё нужны. Трудно… А кому сейчас легко? Улыбнись, мы всё осилим вместе. Ты опять жених, а я невеста, И печали где-то далеко!... * * * Не сошлось, не сбылось, не сложилось… Мы не вместе по жизни прошли. Но над нами была – Божья Милость На безрадостном лике Земли. Нам единое Солнце светило, Как бы ни был томителен путь – От тебя исходившая сила Наполняла усталую грудь. Нас ласкали молекулы моря – Те же брызги – тебя и меня. На бескрайнем воздушном просторе Я – одна – не бывала ни дня. Доносилась та самая песня, Тот, из юности нашей мотив. Мир порой был пугающе тесным, Нас, двоих на пути прихватив… Было общее небо и звёзды, И сердца, что стучали в груди… И сейчас – ещё вовсе не поздно – Я тебя догоню, погоди!... * * * Ты сказал всего лишь пару слов. Как бы я сумела разобраться В сложных отношениях полов В те свои, неполные, пятнадцать? А разлукам – не было числа, Некогда нам было объясниться И понять, что эти два крыла Распахнула не простая птица. Лёгок лет неудержимый бег, Поступь – всё увесистей с годами… Нужен был почти, что целый век, Чтоб понять, что приключилось с нами. * * * Научусь я любить, Как никто на Земле не умеет, Научусь понимать Каждый жест, каждый взгляд, каждый звук. И тончайшая нить Свяжет цепи железной прочнее, Перестанет пугать Разливанное море разлук. Каждым днём дорожить, Быть за каждую мелочь в ответе, Задыхаться, боясь Неожиданным вздохом вспугнуть Это счастье: бродить По одной неуютной планете, Чтоб следов наших вязь Выстилала извилистый путь. * * * У стен Петропавловки берег подёрнулся хрупким ледком, И снежная проседь на старые стены легла. А было когда-то – мы бегали здесь, как и все, босиком, И пляжный песок превращался в крупинки стекла, Которые плавились в мареве странных горячечных дней, Слепили глаза и тускнели с вечерней зарёй, А белые ночи сникали в сияньи вечерних огней, И август пытался спугнуть нас холодной росой. Но мы – теплокровные, нас не пугает морозом зима, И руки, и душу – дыханьем легко обогреть. А новое лето сведёт нас с тобою, как прежде, с ума, Так было, так есть, и пребудет, воистину, впредь! * * * Зови, когда тебе невмоготу, Когда ты ослабеешь от отчаянья. Твой голос, улетевший в пустоту, Услышу я, хранящая молчание. Пока живу я, каждых полчаса – Выдерживаю паузу – и слушаю: И полные страданья голоса Ко мне взывают ранеными душами. Я свято соблюдаю ритуал, И три минуты – нечто нерушимое, А то, что ты меня пока не звал, Не умаляет суть непогрешимую. Морской закон – минуты тишины – И только "sos" имеет право голоса – Сквозь шорохи листвы и гул волны, Сквозь шелест зёрен, льющихся из колоса. Шепни! Я даже шёпот различу В трепещущем эфире ожидания. Доверься мне, как другу, как врачу, Поверь в моё старинное предание. * * * Мы были с тобою знакомы в прошедшем столетье, А в новом столетье – искать бесполезно уже. Я знаю: тебя мне случайно не выпадет встретить В том доме панельном, на нашем, шестом этаже. Где рядом квартиры – на разные стороны дома, Глядела на запад – твоя, а моя – на восток. И мне была улица всеми углами знакома, Тебе же – наш двор и на тополе каждый листок. Меня на рассвете неяркое солнце будило, Тебе – оно вечером долго мешало заснуть. И то, что единое нас согревало светило, Собой выражало явлений глубинную суть. И плыло над нами беззвёздное небо ночами, Подёрнуто дымкой балтийских седых облаков, И топали гулко бомжи, обживая над нами Пространство таких, бесконтрольно-больших, чердаков… Но дом отслужил – так бывает порою с домами, Хоть чаще случается это с живыми людьми. И волею судеб, разлука легла между нами, И видимо, я, в безысходности, лягу костьми… * * * Как в старой песне: "миленький ты мой", Возьми меня, пожалуйста, с собою! Не оставляй растерянной, больной, Наедине с неласковой судьбою. Там, далеко: твой дом, сестра, жена, Друзья, работа, дети и достаток… Но даже если чаша и полна, Для счастья – компонентов маловато… Ты благороден, честен и умён – Тебя таким я чувствую и знаю, А у меня не жизнь, а странный сон, Я без тебя – в бесчувствие впадаю. А вместе мы б прожили сотню лет, И с каждым днём – светлей и интересней… Но нет иллюзий, и надежды – нет – Я помню, чем кончалась эта песня… * * * Отзвенели ручьи, распустилась листва, Успокоилось сердце шальное… На бумагу послушней ложатся слова, Но навеки остался со мною Тот полёт среди ярких, мерцающих звёзд, В юном сердце моём перебои И над Млечным Путём нависающий мост, Там, где мы целовались с тобою… * * * Тёмный, обезлюдевший вокзал, Электричка на пути железном… Кто – кого той ночью провожал – Выяснять сегодня бесполезно. Вечер начинался нелегко, Пили кофе, как бы, для разгона… Листик, словно сцинковый геккон Прилепился на стекло вагона. Ветер в окна с яростью швырял На ходу безжалостные капли, Голову шлагбаум наклонял С грацией состарившейся цапли. Грохотали сцепкой, налегке, Никому не нужные вагоны, Я платочек тискала в руке… На твои курсантские погоны Наложила бликов светотень – Столь от них далёкие – зигзаги… Может быть, хоть следующий день Нам подарит чуточку отваги?... * * * Нет, не праздные эти вопросы, Я, и правда, услышать хочу Всё, что было: удачи и "sos"ы, Суперважное... всякую чушь... У меня не иссякнет терпенье, У меня не сбежит молоко... Мне бы стать отражением, тенью, В тех краях, от меня далеко, Где ты ходишь, смеёшься и дышишь, Где работа твоя и друзья… Неужели меня ты не слышишь? Это я! Это я. Это я… * * * Веснушки по асфальтовой дорожке, И на стекле отчётливые чёрточки, Метанья по двору соседской кошки И капельки прохладные из форточки… Дождинки, застеклённые в рапиде – Какое-то сплошное многоточие. Я на тебя нисколько не в обиде – Ну, приходи и убедись воочию! В тот день – полупрозрачные слезинки Мои глаза печалью переполнили, Ты вновь ошибся – разве это льдинки? Да разве это я метала молнии?! Стихия разгулялась не на шутку, Была гроза, обычная, весенняя, А мне всегда в грозу – немного жутко, И потому дурное настроение. Но это не каприз, не раздраженье – И всё легко б лечилось поцелуями… А вот теперь – в груди такое жженье, Не погасить и ливневыми струями! * * * Шаги к тебе: по снежной целине, По ровному и гладкому гудрону, По первотравью, летом, по весне, По листьями шуршащему газону – Всё время нелегко давались мне, Хоть никому не нанесли урону. Шаги к тебе. Дыханье затая, Волнуясь, как девчонка-малолетка, Сама от беспокойства не своя, Сникая, как обломанная ветка, В твои, не отдалённые края, В которых я бывала очень редко… Шаги к тебе уже не проложу Ни по какой накатанной дороге. По лезвию, по острому ножу Прошла бы вновь, до крови режа ноги… Без лифта бы взлетела к этажу!... Но подвела судьба свои итоги. * * * Снов больных причудливая вязь, Россыпь слов, узорчатой каймою… Мир, который замер, накренясь, Скатерть с посечённой бахромою… На своих не держится местах Ничего, в стремлении к паденью, В близкой перспективе – полный крах И упадок сил и настроенья. Гобелен: олени у пруда – Середина рухнувшего века… Господи, какая ерунда Заполняет мысли человека! Не желай, не жди, не прекословь, Выполняй условностей условья… Никому не нужная любовь Бьётся в уголке над левой бровью. * * * Мы с тобой не сумели когда-то вначале Наше юное чувство разъять на детали, Объяснить, для себя, что к чему, и подавно, Не смогло всё сработать легко и исправно. Нерешительность, страх, даже глупость, возможно: Нас учили – к любви подходить осторожно… Говорили, что лучше пусть недо, чем пере… Это, в сущности, верно, в какой-либо мере. Но попробуй, найди эту грань роковую, Пронеси на руках эту искру живую, Чтобы руки не сжечь, и огня не утратить, Любоваться зарёй и не чахнуть на злате… Ту задачку решить не легко и не просто: Отличить, где любовь, где явления роста… * * * «Я тебя отвоюю у всех других — у той, одной…» М.Цветаева Ну, кто сказал, что за любовь – бороться С соперницами, с жизнью и с собой Должна, и лишь тогда букет эмоций Наградой станет мне за вечный бой? Ну, кто сказал, что если отвоюю Тебя «у всех других — у той, одной», Сумею заменить собой – другую, Что, может быть, назначена судьбой? Ну, кто сказал, что если я узнала, Что это ты – единственный – в толпе, То мне на жизнь и счастье – будет мало Самозабвенья в вечной агапэ? ************************* Агапэ – «Древние греки так называли мягкую, жертвенную, снисходящую к ближнему любовь.» (с) * * * Как жестоко поступили боги, Разделив людей на половинки… Ты идёшь куда-то по дороге, Я бреду устало по тропинке… Над тобой – сияние восхода, Надо мной – уныние заката. Мы с тобой всё дальше, год от года, Видно, расписанье виновато. Нет согласования в движенье, Мы – элементарные частицы, Чувствуем, по духу, притяженье – Сила – не даёт соединиться. Мы – одноимённые заряды, Совпадает линия разрыва, Тяжело вдали и трудно рядом, Лишь каким-то чудом, вроде, живы… Кровоточит край разъединенья И не может кожей затянуться… Я одна, скольжу бесшумной тенью, Встрёпанной, изорванной и куцей. * * * Смотрю, не мигая на солнечный дивный закат, Поскольку садится в щадящую дымку светило. И запад краснеет – под ветер – у нас говорят, Но зрелище смотрится очень приятно и мило. Тихохонько плещет о берег речная вода, Не море, конечно, и речь не идёт о прибое… Но дело не в этом, а в том, что я так молода, И что в этот вечер сижу на скамейке с тобою. Дурманящий запах идёт из соседних садов, В которых всё лето никак не сникает цветенье. Такого не сыщешь в теснинах больших городов, Там, разве, парфюмом возможно поднять настроенье. Немного зудят комары, я отмашку даю Белёсою веточкой ивы, свисающей рядом… И вижу внезапно родную улыбку твою, И тоже тебе улыбаюсь растерянным взглядом. Лишь краешек солнца виднеется там, за рекой, Я долго стою у калитки, средь жёлтых акаций, А ты, уходя, на прощание машешь рукой, И таешь во тьме, и не хочешь ко мне возвращаться… * * * Не будем повторять избитых слов, А неизбитых нет на эту тему… Колец – не надо – символа оков. И вот стоим, загадочны и… немы! Но мы, без слов – не люди, а зверьё, Я не хочу уподобляться зверю! И слово вырывается моё – Но я сама – ему уже не верю! * * * Давай-ка с тобой сочиним Такое, что прежде не пето, Красивый мотив, что сравним С волшебной мелодией лета. Придумаем солнечный луг, Где марево травы колышет, Поймаем потоки и вдруг Начнём подниматься всё выше. В горячем дыхании трав Пьянея без всех ухищрений, И головы в небо задрав, Зависнем на пару мгновений. К полёту почувствуем вкус, Нарушим закон непреложный. Смотри: я ничуть не боюсь – Ты за руку держишь надёжно! Не надо мне всяческих благ – Лишь этого мне не хватало: Пространство почувствовать, как В нелепой картине Шагала… * * * Не верится, что так оно бывает, Сейчас звучит – и то довольно странно: Мы едем в переполненном трамвае, Ничуть не опасаясь за карманы. Десятки пассажиров с нами рядом, Спина к спине спрессованных в вагоне. Здесь так легко скреститься нашим взглядам На долгом иль коротком перегоне. Немного суеты на остановке, И снова тесной массы колыханье, Волнующе и чуточку неловко: Сердца не в такт, прерывисто дыханье. Район, лишённый метрополитена, Далёкие от центра новостройки. И у меня – опять дрожит колено, И ты – в такой толпе – не очень бойкий. На стыках рельсов дергает немного, Но мы толчки выдерживаем кротко, И длинная-предлинная дорога Нам кажется стремительно-короткой… * * * В твоём окне сошелся клином свет, На бежевых, в зигзагах, занавесках… Зайти и передать тебе привет – Не отыщу я оснований веских. И ноги нарезают виражи, Опять вокруг, всё время по спирали, Глазами я считаю этажи, Но в лифт войти осмелюсь я едва ли. Зелёный двор кипением листвы Встречает каждый раз традиционно. Приветствуют кивками головы Все дворники, старушки, почтальоны… Они уже привыкли к моему Обычному, привычному маршруту. Есть нечто, неподвластное уму: Тебя я не встречаю почему-то… Сходи за хлебом, что ли, в гастроном, За колбасой, за сыром или чаем… И обернётся явь – волшебным сном, Как только мы друг друга повстречаем. Я скоро углубленье протопчу, В асфальте, на песке, и в травах росных… Я так с тобой увидеться хочу – Ну, выходи, пока ещё не поздно!... * * * Откуда всё это возникло в кружении дней, И как я сумела в глазах у тебя отразиться? Ты чуть распахнул по-девичьи густые ресницы – И рухнула я в океан, что всех прочих синей. Ты только сказал мне обычные несколько слов, И я свои козыри выдала – в щедрую фору, Услышав в тех звуках – слова для себя приговора, Но знать и не знала, настолько он будет суров… А ты мне назначил такой исключительный срок: Не будет амнистии мне никакой, кроме смерти. Но я не ищу снисхождения в дней круговерти, И вместо прошений – сплетаю узоры из строк! * * * И всё-таки, как возникает любовь в человеке? Не сжатая в рамки одной биохимии мозга, Когда озаряет слепяще сквозь сжатые веки, И хлещет по сердцу разлуки разящая розга. И всё-таки, как возникает любовь в человеке? Случайное слово, внезапно скрещённые взгляды – И вмиг ручейки превращаются в бурные реки, И мчат к океану, то вместе сливаясь, то рядом. И если любовь по неверному руслу помчала, Её не направишь редактору мудрому в правку. Нелепо пытаться исправить, начав всё сначала, Как бабочку взять и, распяв, насадить на булавку. А можно нестись по судьбе предназначенным курсом, И только взаимно слегка изменять направленье. Поскольку любовь – это выстрел точнейшего ПТУРСа,* А в грохоте взрыва, слова – не имеют значенья! ************* *) ПТУРС - * * * Мы спорим, будто это – очень важно… Победа – равносильна пораженью. Лечу я самолётиком бумажным На восходящих струях раздраженья. И что за наваждение такое – Не вспомню даже, в чём была причина! А ты опять доволен и спокоен, На основаньи том, что ты мужчина: Распутаешь сплетение тугое И сможешь извернуться, как Гудини. Ты говоришь одно, а я – другое, А правда, как всегда, посередине. * * * Голосистый звонок с переливчатой трелью – Я немножко пугаюсь такого звонка. Но шаги раздаются за тонкою дверью: Два щелчка: это ключ повернула рука. И распахнута дверь, и глаза, и объятья – Ты мне рад, я напрасно волнуюсь опять, Тереблю рукава трикотажного платья, Начинаю причёску свою поправлять… Этих глаз синева до того нереальна, Что опять удивляюсь, в стотысячный раз… Я в зрачках у тебя отражаюсь зеркально, Не могу отвести завороженных глаз. Ты меня закружил в этом вихре беззвучном, Только взглядом, без всяких магических слов, И к себе приковал, не без помощи штучных, Очень ласковых, нежных, но прочных оков. Ну, да, я и не рвусь из моей несвободы, Принимаю твою безграничную власть: Даже если любовь и выходит из моды – Мне-то что, я за модой вовек не гналась! * * * Хочу говорить о большой и высокой любви Такими, до боли сердечной, простыми словами, Могла бы и петь, но, хоть струны гитары порви, Не выразишь то, что порой приключается с нами. Увы, не со всеми: любви нерастраченный дар Нисходит лишь к тем, кто богами отмечен особо. Любовью, как самой жестокой из сладостных кар, Из тысяч – один поражён – от рожденья до гроба. А тем, обделённым, ни в сказке волшебной сказать, Ни бойким игривым пером описать невозможно, Поскольку и сам-то едва ли сумел осознать, Насколько, пред нею, всё в мире мало и ничтожно… * * * Сразу сердце замрёт, Лишь к руке прикоснётся рука… Сладок липовый мёд, Да и я, словно липа, мягка. Словно искорка – меж Наших глаз промелькнула, спеша. Я податлива: режь, Что твоя пожелает душа! Хочешь: свист озорной Из души моей вырвется ввысь; Хочешь: лик пресвятой – Выставляй пред собой, да молись! * * * Смотрю поверх голов На профиль твой точёный. Скажи мне пару слов, Русоволосый Феб. Ведь ты в одном из снов Смутил мой ум учёный, Свергатель всех основ, Вершитель всех судеб! Мне сказку сочини – Реальность надоела. Фантазиям сродни Мой стихотворный слог. Останемся одни На этом свете белом… Храни меня, храни – Я знаю, ты бы смог! Далёкие миры И близкие созвездья Сошлись теперь в костры Твоих горячих глаз. Пустынные дворы Уснувшего предместья Укроют до поры И приголубят нас!... * * * Старый дом у Круглого пруда, Приютивший нас двоих когда-то… Я была так дивно молода, Что теперь поверить трудновато. По мосткам на остров, по грибы, Мы с тобой бежали на рассвете И, украв мгновенья у судьбы, Были всех счастливее на свете. Предосенним вечером, дрожа, Загнанные дождиком колючим, В комнатку второго этажа Крались мы по лесенке скрипучей. И в туманный сумеречный час, В крохотной, игрушечной гостиной, Грелись у «голландки», что для нас Славно исполняла роль камина… Пронеслись минутами года, Век иной, да мы-то не другие – Наш давнишний отпуск у пруда В сердце вызывает ностальгию. Деревянный дом снесли давно, Там теперь коттеджная застройка – Ну, да мы с тобою всё равно С дачников не спросим неустойку. Углублён, расчищен старый пруд, Перешедший в частное владенье. И туда уже не увлекут Молодых – прекрасные мгновенья… * * * Ты приходишь ко мне Переменчивым ветром, Тонкой веткой в окне, Тихой музыкой ретро… Ты приходишь ко мне Предрассветным туманом И закатом в огне, И дождинкой нежданной… Ты приходишь ко мне Нашей памятной песней – Тёмной ночью, во сне, И в троллейбусе тесном… Ты приходишь ко мне Чьим-то пристальным взглядом, Ощущаю вполне Я – присутствие рядом… Повороты в судьбе, Как могу, чередую. И однажды – к тебе Непременно приду я. * * * Ты цветов не ломай И не бегай за мною. Будет осень. А май Далеко – за зимою. Отгорю, отгрущу, Отдохну, отвздыхаю... То ль себя не прощу, То ль тебя оправдаю. То ли солнечный свет Ослепит ненароком, То ли мудрости лет Я исполнюсь до срока. Ты листвой пошурши, Не замёрзни под снегом. За другими – не бегай… Лучше мне напиши! * * * Остановилось время в той зиме, Морозной, с леденящими метелями, Когда в седой туманящейся тьме Мы грезили счастливыми апрелями. И грели руки возле батарей, В подъездах полутёмных и загадочных, В хлопках не запиравшихся дверей, И в лужах от комков с полозьев саночных. И вновь бежали рядом вдоль домов, Всегда по ветру брали ускорение. Был климат даже более суров, Но радостней и звонче настроение. А помнишь, как мы рухнули в сугроб, По пояс, что у дома, у соседнего? Остановилось время. И озноб Не выгнать и жарою выше среднего. * * * Когда прошла пора восторга, Предвосхищения судьбы, Не будем снисходить до торга, Не будем сухи и грубы. Есть прелесть в осени суровой, Когда, замёрзнув и устав – Затопим печь, и будем снова Ждать снегопад и ледостав. Давай друг другу улыбаться, И говорить слова любви, Хоть нам давно не восемнадцать, Мой драгоценный визави. Хоть наша жизнь полна печали, Не поддадимся, устоим! Что одному понять – едва ли, То открывается двоим. А вдруг, такие ожиданья Судьба не сможет обмануть… И ждёт нас первое свиданье, А вовсе не последний путь… * * * Мы не знаем, что происходит В наших мыслях и в наших душах, Где находится это место – Не найдёт даже патанатом… Хоть веками известно, вроде: Важно – только смотреть и слушать – И понять, не вспугнув ни жестом, Чем же сердце в груди зажато… Что такое – любви томленье? Разгулялся гипоталамус? И каких там гормонов синтез Происходит – столь бесконтрольно? Что внезапно, без разрешенья, Не предскажет и Нострадамус – Не поставит и Кама Гинкас: То восторг – то безумно больно!.. И счастливцы, и несчастливцы, Испытавшие хоть однажды – Не откажутся – под предлогом Даже вечной души спасенья: Усмиряет любовь – спесивцев, Труса делает столь отважным! А дарована, то ли Богом, То ли – дьявола искушеньем… * * * Постепенно стихает жара, И склоняется солнце к закату… Комариная эта пора Мне приятной казалась когда-то. Я терпела навязчивый зуд, От уколов не зная покоя – Лишь бы несколько дивных минут Провести на скамье над рекою. Провожая багровый закат, Что сияет в преддверии ночи, Чтобы видеть, как нежно глядят На меня твои синие очи… Я б и нынче умчалась туда: В комарино-сверчковые трели – Лишь бы эти глаза никогда На других – точно так – не смотрели! * * * Глаза утомились При свете вчерашнего дня. Читала газету: По черепу, словно колом… Но Божия милость – Задела крылом и меня. И Ангелом Скорби Зависла над круглым столом. Но всё-таки – Ангел – Поди, разбери пьедестал, Что он занимает В том сонмище Божеских слуг. Уж тут не до ранга: Седой и немного устал, Но сердце оттает В тепле его ангельских рук. Не строила планов, Ни прежде, тем паче – теперь. Господь расположен Сегодня – не значит всегда. Гранёных стаканов Ты ёмкость, попробуй, измерь – Не знает и Боже Твоих перспектив иногда. Разобраны роли, Осталась одна – для меня. Эскиз декораций – Художник на краски скупой: Огромное поле, Сухая и злая стерня Пошла заметаться Нетающей снежной крупой. * * * В ночи, среди ясного дня, Туманной предутренней ранью – «Прощай» – это не для меня – Я тихо скажу: «До свиданья». Работала, глаз не щадя, Над нашей любви филигранью, Себя и других не судя, Осталось сказать: «До свиданья». Идя под ударами струй, Навстречу любому скитанью – Оставлю тебе поцелуй, И эти слова: «До свиданья». Терплю эти струи дождя, В слезах, осыпаема бранью, Возможно, навек уходя, Я всё ж говорю: «До свиданья». * * * Не улыбайся жалобно. Зачем? Мы всё уже с тобой обговорили, И в мире не осталось больше тем, Где были б варианты: или – или. Ты думаешь, мне просто отрезать? Я не хирург, чтоб так вот, по живому… Не надо мне заглядывать в глаза – Я б даже пса не выгнала из дому. Не спрашивай напрасно. Решено Не здесь, не мной… Но я сказала слово, Которое готовила давно. И для меня оно звучит не ново. И только ты – «обманываться рад»… Но я-то правдолюбием страдаю. Ты думал добрести до райских врат, Но мы с тобой давно идём по краю. За ним обрыв, поверь мне, это так, Пора придать реальности значенье. Не надо ни осад и ни атак – Порою лучший выход – отступленье. Пускай мечтой останется мечта, Недостижимым светом с небосвода. Подумай, что, наверно, неспроста Сегодня – очень лётная погода. * * * Волнующий и терпкий аромат, Но это не «парфюм» из магазина: Ковёр листвы, промокший старый сад, И невский воздух с примесью бензина. Не задувает ветер в рукава – У куртки очень плотные манжеты. Но холодят студёные слова Вопросами, не ждущими ответа. Визжат на поворотах тормоза, Слепящих фар проносятся кометы, А я гляжу в холодные глаза, Осеннего, неласкового цвета. И предвкушая сумрак впереди, Займётся город яркими огнями, Но волшебство, истлевшее в груди, Не заменить ночными фонарями. * * * Можно тысячи слов говорить бесполезных, Можно много найти убедительных доводов. Но когда меж людьми разверзается бездна – Для разрыва искать не приходится поводов. Если видишь в словах искажение смысла, Если тянет придраться к поступку невинному – От гречишного мёда становится кисло, Ты идёшь по любви, словно по полю минному. И кольчуга души вдруг окажется куцей, Если видишь в глазах не своё отражение. Если, прочь уходя, ты мечтаешь вернуться – То победа тебе принесёт поражение. По прошествии лет – утверждение в силе: «Мы в ответе за тех, кого мы приручили». * * * Ты его невеста. Это мало, Да, по сути, ничего не значит! Это я – немного опоздала, Упустила случай и удачу. Шла по параллельному маршруту: Он – верхами, я, видать, низами… Только здесь, на свадьбе почему-то Встретилась в упор – с его глазами. Молнии – по жизни – миновала, Но сравнить возможно только с нею, Может быть, с волной, что резким валом Накрывает – выше, чем по шею… Это ветер, бешеным порывом, Вмиг перебивающий дыханье, Это, обнажённое отливом, На камнях – медузы иссыханье Нет в словах формулировки чуда, Весь поток сравнений – мимо, мимо… Отвести глаза, уйти отсюда – Это с жизнью – мало совместимо! * * * Прости меня, что в чувстве обоюдном Я усомнилась ранее тебя, Прости за то, что было очень трудно, Проплыть по жизни, в сторону гребя. Прости меня за встречи и разлуки: Где встречи – редки, проводы – горьки… За вечера, исполненные скуки. За слишком отдалённые мирки, Что для себя мы создали, желая Немного обустроить этот мир. Прости, что я не добрая, не злая, В похмелье вспоминаю чуждый пир. Прости за все несказанные речи, За лётную погоду, за дожди, За то, что после каждой нашей встречи, Я забивала почту словом «Жди!». Прости, что я сама ждала, и веря, Что всё-таки дождусь, в который раз, Оплакивая горькую потерю, Скрывалась за стеною общих фраз. Прости, что я с годами стала выше: И говорю – открыта и пряма – Не потому, что ты меня не слышишь, Да, просто – слов не слышу я сама… * * * При аэропорте, в ресторанчике Мы хотим продлить своё свидание, Время обхитрить и расстояние… Мы же – неумелые обманщики. Как на грех, везде погода лётная, Рейсы – так и мчат – по расписанию. Будят состояние дремотное Наших рук короткие касания. И слова какие-то случайные, В лёгком шуме мало различимые. В кипятке лежат пакеты чайные, Лица притаились под личинами. Что пора идти на регистрацию, Нам по громкой связи напророчили, Выход на свободу из прострации Ненамного мы с тобой отсрочили. * * * От рассветной зари – до вечерней зари Ты тропинку ко мне через время тори, И когда загорятся во тьме фонари, Ты ко мне приходи и со мной говори. Я хочу, чтоб ты снился мне каждую ночь, Чтобы в этих виденьях всё было точь-в-точь, Как и в жизни, но ты не умчался бы прочь, Чтобы нам, хоть во сне, удалось превозмочь Нерешительность слов и бестрепетность рук, Уходящего поезда тающий звук, Так внезапно и крепко замкнувшийся круг В мире кратких свиданий и долгих разлук. Пусть, хотя бы во сне, пусть, хотя бы в ночи, Искру высекут, звонко схлестнувшись, мечи, И к надёжным замкам подберутся ключи… И хотя бы во сне – не молчи, не молчи! * * * Когда руки касается рука – Каскады чувств – в одном прикосновеньи – Остановили время – и мгновенье Продлиться может целые века. И на морозе вдруг охватит жар, И свежий ветер выключит дыханье, И радостью покажется страданье, И дорогим паркетом – тротуар. И вечер, зажигающий огни, В домах, витринах, фонарях и фарах – Вдруг оживёт в твоих тетрадках старых, Что ты совсем случайно сохранил. Неловкая наивная строка, Как память о событиях минувших, О том, что происходит в наших душах, Когда руки касается рука… * * * Суета на вокзале – в традиции, И сегодня – не меньше, чем ранее, Но немного побольше милиции – Что доступно вполне пониманию. Я гуляю, а что тут особого – Скажем, просто ищу расписание. И реклама – клеймёною пробою – Испещрила соседние здания. Выбиваюсь из ровного графика, И колеблюсь в пределах значительных: Мыслей мудрых и пёсика Фафика… И чураюсь поступков решительных. Набежала толпа провожающих… Я молчу. А глухие рыдания, Незаметные для окружающих, Лишь немного сбивают дыхание. * * * Узкой речушки обрывок, кладбищенский дух… Осень кончается, жёлтая всюду листва. Мы сговорились: встречаемся около двух, Может, из невского ветра возникнут слова. Те, что повторены в мире несчитано раз, Только другими – другим, а не нами с тобой. Может, сегодня они прозвучат и для нас: В хоре оркестра, пожалуй, фагот и гобой. Чуть хрипловато-гнусаво, но так глубоко, Бархатным звуком разбив ненадёжную тишь. Воздухом осени дышится очень легко, И не сбивает дыхание. Что ж ты молчишь? Ветер растреплет седую волнистую прядь. Бурые листья – под ними: живая трава. Чуть серебрится свинцовая невская гладь. Будто бы что-то на свете решают слова… * * * Ни взгляда, ни звонка, ни сувенира… Единственные в хрупком постоянстве, Среди большого суетного мира – Две точки, удалённые в пространстве. Две точки в нестабильном состояньи, На слишком переменчивой планете, Мельчайшие частицы мирозданья – Наивные стареющие дети. Ни писем, ни свидания, ни фото… Забытых слов тревожная невнятность, Нелёгкая духовная работа: Возможность, допустимость, вероятность… * * * Что это было? На уровне, даже не взглядов… Перед грозой так бывает полна атмосфера, Словно ещё предвкушенья, мощнейших разрядов, Где, наступая на пятки надежды и веры, Следует призрак любви – до поры обозначен Лишь огоньками на мачтах – в преддверии бури… Может растает, а может быть, будет иначе: Мощным разрядом ударит со всей своей дури… Ну, а пока всё на уровне предощущений, Лишь нагнетаются в воздухе всплески эмоций. Тает годами копившийся лед непрощений, Сердцем назначенный ритм – у висков отдаётся. * * * На курортной танцплощадке, Посреди большого парка, Это танго зазвучало, Закружилась голова. Горек смысл в напеве сладком, В жар кидает, хоть не жарко, Гаснет свет к финалу бала, Ночь берёт свои права. У тебя смела улыбка, Но глаза – грустны и робки, А слова не прозвучали, Рта никто не раскрывал. Всё пока темно и зыбко, Не тропа ещё, а тропка, Всё в зачине, всё в начале, Чья победа, чей провал? Где-то там вздыхает море, Так спокойно, так ритмично… И длиннющие иголки Точит крымская сосна… Будет счастье или горе В этой самой жизни, личной? Я сама не знаю толком. Только ясно: влюблена… * * * Надо мною сегодня смеялись цветы у метро, Надо мной откровенно смеялась ноябрьская слякоть… Я пытаюсь всегда, по-московски, старательно "акать", Но меня каждый раз выдаёт украинское "о"… Никогда мне тебя в пустяках обмануть не суметь – А по-крупному я обмануть не пыталась ни разу. Я цепляюсь опять за пустую, но сложную фразу, Если вдруг из-под ног убегает привычная твердь. Или просто молчу, затаённо дыша в телефон, И тебе улыбаюсь довольно нелепой улыбкой… Над каналом звучат только мной различимые скрипки, И взлетает с моста, возле Банка, крылатый грифон. * * * Средь тысячи глаз – лишь одних, удивительных – Сияет нам свет. И визит к офтальмологу Не даст пояснений, вполне убедительных, Не скинет покровы заветного полога. А кто-то, услышав, скривится презрительно, Для них, не любивших, такие истории, Где всё не доказано, всё умозрительно – С позиций науки – не той категории. И кто объяснит, для чего это надо: То ль чёртов искус, то ли божья награда… Клобук и хламида, и чётки на поясе, И нет в этом мире ни рая, ни ада, Маршрут за пределами райского сада: Как будто магнитом – к далёкому полюсу. * * * Да, что нам осень: и зимой, Когда вовсю бушует вьюга, Грешно нам мёрзнуть, милый мой – Мы знаем, как согреть друг друга! Мы нарисуем натюрморт, Как Пиросмани, на клеёнке: Врачами запрещённый торт, Колбаску, резаную тонко, Тебе – хорошее вино, А мне – стакан "Кровавой Мэри" – Чуть-чуть – оно разрешено, Я в запрещения не верю. Не испугаемся дождя, Мороза, вьюги и лавины! А натюрморт, чуть погодя, Дополним жанровой картиной. * * * Загадочно устроена природа: В ней чувства повинуются закону, Они острей и ярче год от года, Когда пред ними ставятся препоны. Когда чересполосица разлуки Перемежает радостные встречи, И яростный огонь сердечной муки Родит в устах взволнованные речи. В периоды формального затишья, Когда года – длинней десятилетий, Нам кажется, что в паре – кто-то лишний, И не понять, что лишний – это третий. Не надо провоцировать разлуки, Чтоб ощутить сердечное горенье: В покое не всегда есть место скуке, Пусть это не полёт, а лишь паренье. * * * Встречайтесь с первою любовью! А может, факел не погас, И первая любовь, без вас, Живёт, захлёбываясь кровью. И может быть, она жива, А не схоронена в могиле, И, может быть, остались в силе Не прозвучавшие слова. Что это чувство не ржавеет – Не зря в народе говорят: Иная жизнь и зрелый взгляд… Но что-то, как и прежде, греет. * * * Одинокий истребитель на сияющей лазури Отделил двойной сплошною – наше завтра от вчера, Отделил любовь и сказку от бессмыслицы и дури – Стало снизу сразу видно: где судьба, а где игра… И серьёзным нарушеньем, непростительным и грубым, Наказуемым сурово будет яростный порыв: Повернуть за две сплошные, видя лишь глаза и губы – Окружающему миру всё движенье перекрыв! * * * Ты можешь громко захлопнуть двери, Что сам придумал – во всё поверить. Ты можешь думать, что забываешь, Кто я такая, что я – живая… Ты можешь клясться, кому угодно – Горячим летом, зимой холодной. Уехать можешь за ойкумену, Решив, что мне ты нашёл замену. И уезжая, и приезжая, Ты можешь думать, что я – чужая… Ты можешь мину держать, играя, Но правду выдаст игра плохая. * * * Небо с рассвета неистово синее, Солнце горит, не по-зимнему яркое, Ветви деревьев окутаны инеем, Даже вороны сегодня не каркают. Я б никогда не подумала ранее, Что для такого печального случая, Как, например, навсегда расставание – Время – возможно избрать наилучшее. Будто случайно, почти непредвиденно, Яркого полдня ты выбрал сияние, Чтоб ненавязчиво, как бы, обыденно, Словом "Прощай" заменить "До свидания". Если сверкает блестящими стразами Снег, под лучами светила небесного, Стоит ли чахнуть под горькими фразами – В мире так много ещё интересного. Тонкий психолог – ты понял заранее: Яркие краски, погода хорошая – Мне облегчат безысходность отчаянья, И отдалят наше общее прошлое… * * * Ты же знаешь, что я никуда не уеду, И что бурными планами – только пугаю, Что такое бывает со мною по средам, Или пятницам – это бунтует другая. Та, что всё ещё рвётся за край горизонта Заглянуть, вопреки утверждённым законам, Обожает эксцессы, проблемы, афронты, И умеет одна – распеваться каноном. Ну, а я – не она, и тебе ли не ведать, Что бунтую – в пределах отпущенной квоты, Что всегда четвергами кончаются среды, А за пятницей каждой – наступит суббота. И что я прикипела, на этой планете Прижилась, и уже не осилю полёта… Разве что, в восьмистишии или сонете Вдруг проскочит почти запредельное что-то. * * * Память солнечного лета Мне не радостна сегодня. Я оставлю без ответа Твой звонок междугородний. Да меня – и дома нету, С каждым днём я всё свободней. Сбереги свои монеты – До весны – весёлой сводни. Небо серо – без просвета – Скоро праздник новогодний. Твой звонок – по всем приметам, Словно зов из преисподней. Я рекой впадаю в Лету: Кто ты… что ты… с кем ты… где ты?.. * * * Не сочти за труд – посмотри, Что написано на стекле. Это я здесь живу, внутри, Как комарик в густой смоле. Теплой капелькой со ствола Облекла меня, обтекла – Столь податливая смола – А теперь – холодней стекла. Переливами янтаря Искажается строгий взгляд. Получается: всё зазря – Долгих лет бесполезный ряд. Чтобы мог ты меня понять, В отражённых моих стихах: Всё зеркально – от Аз до Ять. Тает лёд, опадает прах. * * * Сколько ни кричи: "Халва, халва!", У тебя во рту не станет сладко. А толпа – да наслаждений падка, И готова веровать в слова. Сколько секс – любовью ни зови – Никогда не станет он – Любовью. Так и волочёт ярмо воловье Человек, не знающий любви. Увлекает мутная волна По кругам недантового ада. А когда душа любви полна – Лучших возбудителей – не надо. * * * В знойный полдень – благостный ручей, Ключ Кастальский – в пору вдохновения, Тент – от всесжигающих лучей, Счётчик, отмеряющий мгновения. По большому счёту, для меня: Мать, отец, племянники, племянницы, Тёти, дяди, прочая родня – Всё в тебе пребудет и останется. Забываюсь – душем ледяным Плесканёшь! Сплошные междометия!.. До чего же близким и родным Стал ты мне, спустя десятилетия. Ты – вперёд, а я – немного ввысь, Но зато – в едином направлении. Мы с тобой, практически, срослись: Парадокс сиамского явления! * * * А мы в метро по кольцевой Катались долго и упрямо. Уже б давно пора домой, Но дома папа, дома мама. Их взгляд прицельный бьёт насквозь, А здесь, средь сотен пассажиров, Нам ощущать и не пришлось Себя – мишенями из тиров Или объектами атак – Пустые взгляды, без участья… Подумать! Этакий пустяк – Мне вспоминается, как счастье!.. * * * Не знаю, что бы это значило, И ты не знаешь, и никто… Пусть время всё переиначило – Но помню серое пальто, И помню шапку офицерскую, И школьной "папки" плоский блин… И как твоя улыбка дерзкая В мою судьбу вогнала клин. На "до" и "после" разделяющий Весь этот мир… Хрустящий лёд, И снег весенний, быстро тающий… Кто испытал – меня поймёт. Какой восторг – в прикосновении Рукой к воротнику пальто, В том гардеробе, на мгновение, Пока не выскочил никто… Или когда тетрадь контрольную Тебе просили отнести: Охрипший голос, дрожь невольную И недосказанность – прости!.. Ночей безадресное бдение, И тайный взгляд, и краткость слов, Открытка в ящик – в день рождения… И вся любовь!.. * * * Цветок, растущий в почве, и цветок, Отрезанный от стебля – несравнимы. Ты для меня не рви цветов, любимый, Не прерывай в цепи электроток… Уж лучше пусть увянет на корню Цветок любви – и семена завяжет… Букеты выставляют на продажу – Глаза от них – ладонью заслоню: Кто срезан, тот к забвению готов, В нём тлеет смерть, и жизни больше нету… И потому я не люблю букеты Изысканно подобранных цветов. * * * Уголок кофейни, полумрак, За окошком – яркий отблеск вечера. И порой – вторгающийся враг, С голосом гундосого диспетчера. Номера транзитных поездов Объявляет. И народ срывается. Аура невысказанных слов В потолках зеркальных отражается. Расставаний выстраданный смех, Охи, вздохи, взгляды безответные… Мы давно обманываем всех – Пассажиры жизни, безбилетные. Мы уже не едем никуда, Рук своих не тискаем отчаянно. Мчатся мимо окон поезда… Наш маршрут: слоняться неприкаянно. * * * В тени ракит у непоседливой реки Ты срифмовал четыре ласковых строки. И хоть сама стихи нанизывать могу – В момент сомлела на весеннем берегу… А той весной, а той весной цвела сирень, И было всё кругом сиренево-бело… А мою лодочку шатало набекрень – Быть может, просто – это времечко пришло! Заколошматилось сердечко от тоски, Когда ты взял мою ладошку в две руки, И прошептал, без всякой рифмы уйму слов: Про военкома, про повестку, про любовь… А той весной, а той весной цвела сирень, И было всё кругом сиренево-бело… А ты пилоточку надвинул набекрень, Всё потому, что это – времечко пришло… Сирень безумствовала, яростно цвела, То фиолетова, то кипенно-бела. Я обещала, что тебя я подожду, Как ждут любовь, как ждут судьбу, как ждут беду… Минуют сроки, пролетит за годом год – Бывает времечко на свете для всего, Проходит всё, разлука тоже промелькнёт: Взамен снегов – придёт цветенья торжество. * * * Тает свет от бра на стене, Радиоприёмник – ретив, На какой-то нудной волне, Знай себе, бормочет мотив. Мы с тобой никак не найдём Нужную созвучью струну… Стёкла притуманились льдом – Знать, не скоро встретим весну. Редкий в эту зиму мороз Облаком из пара накрыл Мир воспоминаний и грёз. Пёрышками ангельских крыл Падает на землю снежок. Может, я опять не права? Что ж ты растерялся, дружок, Что ж ты подбираешь слова? Мне уже пора на вокзал, В гулкую вагонную дрожь… Что бы ты сейчас ни сказал – Мысль произнесённая – ложь!.. * * * Весёлый и красивый тамада Тех шумных молодёжных вечеринок, Ты подбирал словечки без труда – В компании галинок и иринок. Ты был столь упоительно речист Среди большого общего застолья. Наедине ж, как будто чистый лист: Молчанье, отдававшееся болью. Шутник и украшение столов, Умевший только чувствовать – серьёзно. А магией невысказанных слов – Мы все овладеваем слишком поздно. * * * Лирический настрой, мотив минорный, Весьма непритязательны слова, А у меня легко и непритворно Внезапно закружилась голова. Как назывался танец, я не знаю, Мы говорили: "медленный" – тогда. Звучит его мелодия простая Через эпохи, войны и года. Не сдержишь лет в немеющей ладони, Не сдержишь лет, прижав к своей груди… Поток стихает сзади, как в затоне, Пугает водопадом – впереди. А тот мотив зовёт и возвращает, Захлёстывая скользкую петлю, Туда, где ты, прощаясь, всё прощаешь, Где я тебя прощаю… и люблю… * * * Ты не бойся! Это просто – взгляд, Я не обожгу и не обижу – Только больше нет пути назад, Лишь ко мне: всё ближе, ближе, ближе… Видишь этих искорок огонь? Как огонь бенгальский – не опасны. За руку меня тихонько тронь – И тебе всё стразу станет ясно. Будет летний вечер. А потом, В рамках чернокнижной режиссуры: Чай с черносмородинным листом И звезда под синим абажуром… Ведьмочка… А кто же без греха? Тут ведь, как в аптеке – дело в дозе. Зачарую магией стиха, Что-то пошепчу на ушко – в прозе… А промчатся годы, дорогой, Где-то там, в последней, третьей, трети – Стану просто – бабою-ягой… Только ты – различий – не заметишь! * * * В лужах сапожками хлюпаю, Эхом рифмует вода: Глупая, глупая, глупая, Что ж ты – опять не туда? Так ненадолго причалила, Плохо швартовы крепя – Плотик сорвался, отчаянно Время вперёд торопя. Моря житейского каверзы: Мели да рифов стена… Что там сегодня на траверзе? Плохо окрестность видна. Пасмурно утро дождливое. Снова, с собой не в ладу, Глупая и несчастливая – Молча по лужам бреду… * * * В Одессе, на ступенях дивной лестницы, Мы повстречались в эти дни весенние – И ты, и я – в своём медовом месяце… Зачем же нам такие потрясения? Сюжет, что по перу обоим Плиниям… Кого позвать, то ль бога, то ль милицию? Как небо с морем у далёкой линии Сошлись – неразличимою границею. Сюда бы Эйзенштейна с кинокамерой: Уж он бы показал свежо и красочно, Как от сиянья глаз в цветущем мареве Сердца катились, детскою колясочкой… Кружился Дюк в кипении акации, В ушах звенело оперное пение… Супругов наших именные акции В цене упали за одно мгновение. Зачем судьба назначила свидание Двум юным пташкам, свежеокольцованным? И что б нам было взять, да и заранее Сюда примчаться, в цепи не закованным?! * * * Романтика ушла – почти, что в позапрошлый, В ненастоящий век записок от руки, И нынче нелегко суметь словцом непошлым Зажечь в чужих сердцах родные огоньки. Готовые клише, открытки, поздравленья: Скопировал – и ты – уже её кумир… Но всё же знаем мы ту цену вдохновенья, И нам знакомый звук кимвалов, арф и лир. И в век стандартных чувств – «необщим выраженьем» Любимого лица мы восхитимся вновь, И от негромких слов застынем без движенья, Дыханье затая, почувствуем Любовь. Потеряны давно в пучине интернета, И общих берегов – найти не суждено, И всё-таки я жду ответа и привета, И взглядом в монитор впиваюсь, как в окно!... * * * Ты живёшь на другом берегу, И никак не могла я решиться – Распахнуть две руки на бегу И вспорхнуть над рекою, как птица. Ни лодчонки, моста, ни плота, Ни парома, ни узкой дощечки – Между мной и тобой – пустота, Над пространством извилистой речки. А луна высоко над рекой… Позабыв на траве босоножки, Я, взмахнув на прощанье рукой, Побежала по лунной дорожке. Но недолго держала вода. И теперь я в другом хороводе, А сюда – выхожу иногда – При туманной и лунной погоде. И брожу по прибрежным кустам, Не на том берегу, а на этом. Почему-то я снова не там, И твой берег опять под запретом. То ли омутом кружит вода, То ль дурманят цветы иван-чая… Но никак мне не выйти туда, Где берёза ветвями качает. Я всё так же на вид молода, В той разлуке, что ты не заметил… А на берег, на твой иногда Выбегают весёлые дети. Напряженно ловлю над водой Детский криков звенящие звуки. Ты выходишь – худой и седой – Посмотреть, как купаются внуки. А когда твоя жизнь наяву Оборвётся сухою травинкой, Я на берег к тебе приплыву Увядающей белой кувшинкой… * * * Соединенье губ – не значит Ещё, по сути, ничего… Кто засмеётся – кто заплачет. Куда, кому, зачем, кого? И где черта ограниченья – Щеки касанье или руки, И где погибель, где спасенье, И где буйки, и где флажки? И при французском поцелуе – При всём при том – ещё – не то! Студёный ветер не задует В рукав добротного пальто. Она не каждому даётся И зажигает в жилах кровь – Та квинтэссенция эмоций, Что называется – любовь. И ты уже не забалуешь – Застынешь, словно не дыша, Когда с душой – при поцелуе – Соприкасается душа. * * * Прекрасен город наш, но почему-то, Его боготворя и так любя, Каким бы ни бродили мы маршрутом – Я помню – исключительно тебя. На стрелке, на её пологом спуске, Где на ступенях водорослей мох – Ты мне читал стихи – от перегрузки Души – была не в силах сделать вдох! У Кронверкского узкого протока, Суровой Петропавловки в виду – Внезапно стало очень одиноко, И я к тебе прильнула на ходу… На Троицком – где преклонить колено, И то – не грех, где все красоты – в ряд – Как полюс – стрелку компаса – мгновенно Твоё лицо притягивало взгляд. На Марсовом, давно уж не потешном, На фоне бликов Вечного огня – Я помню, как упорно и безгрешно – Твои глаза глядели на меня. Вот и теперь – едва глаза закрою – Нахлынет память тёплою волной, И мысленно увижу пред собою Тебя. А город – фоном – за спиной. * * * Ну, давай посидим за столом, Атрибутики всякой не нужно… Просто сядем напротив и дружно, Вместе, чаю с конфеткой попьём. И посмотрим друг другу в глаза: Долго-долго в застывшем мгновеньи – Изменяется вмиг настроенье, Вижу – доброе хочешь сказать. Говори – я – внимание – вся! Ну, чего ж ты, смутившись, замялся? Тишина… То ли ангел промчался, То ли мент в этот миг родился. Ну, да ладно – к чему нам слова? Посмотри мне внимательно в душу, То не слёзы – то чувства – наружу – Ничего, что седа голова! * * * Этой песней мы с тобой навеки связаны, И звучит она во всей красе. Те слова, что были недосказаны – В звуках музыки для нас явились все. Этот свет, что для меня открылся заново, Сквозь туман, морозы и пургу! Ничего я в том не вижу странного, Но поверить до сих пор я не могу. Разошлись по свету наши тропки узкие, Но осталась память наших глаз. И для нас простая песня русская – О любви несостоявшейся рассказ. * * * Держусь, как курсант на параде я, И знаю, хотя не пророчица: Уже объявили по радио, Что скоро посадка закончится… С утра мы по городу шумному Бродили, ища одиночества, Сказать бы, но как-то по-умному, Что мне расставаться не хочется. Ты выполнил всё, что поручено, Не зря мы мотались по городу. Но выглядишь как-то измученно: Ты начал отращивать бороду? Остался бы, что ли, до вечера! Народ колыхается, скученно, А голос хрипатый диспетчера Своё повторяет заученно, Звучит с равнодушием Каина – Не сторожа брату убитому… А я улыбаюсь отчаянно, И тычусь в щетину небритую… * * * Мы удачно грозу переждали, Под навесом над старой копною, И пошли потихонечку к дому Вдоль извилистой мелкой реки. А налево – бескрайние дали, А направо – деревья стеною, И дорога легка и знакома, И слова – незнакомо легки… А когда обдало синевою Облаков золотистые спины, Я метнулась с испугом притворным, Но осталась с тобою вдвоём: Ты легонько качнул надо мною Чуть нависшие ветви рябины И меня окатил рукотворным, Но прохладным и чистым дождём. * * * Ты улыбнулся мне, а может, вечером В хорошем находился настроении. А я пришла в безумное волнение, А может, тут и думать вовсе нечего? Ты улыбнулся мне, назвал по имени… А может, ты его узнал по случаю. И что это теперь себя я мучаю? Подумаешь: Франческа, мол, да Римини… Страдалица… Себе нафантазировав, Буквально, сочинила отношения: От взгляда – до приятного общения – Далёк маршрут. Победа, в общем, Пиррова. Такой букет эмоций – в увядании, А ваза для цветов легла осколками. Сыта я парой взглядов с недомолвками. Сама себя толкнула на страдание… * * * На тот, из века прошлого, трамвай Усядусь я, влекома ностальгией, И поползёт вагон в далёкий край, Но не туда, куда хотят другие. Я по теченью времени плыву, Пересекая годы, как кварталы… Я нынче отыщу мою Москву, Найду её, во что бы то ни стало! Москва непритязательна – моя: Небарские, рабочие районы, Периферии милые края Нас привечали, юных и влюблённых. И зелени нежданной островки Среди жилых застроенных массивов Дарили нам касание руки – Таким, ещё наивным и красивым… А неба над Москвою синеву Тогда ещё реклама не застлала… Я б и сейчас нашла мою Москву, Хотя с трудом, но всё же отыскала. * * * Ты компьютером занят с утра, У тебя интересы такие, Что тебя сетевая игра Увела в измеренья другие. Ну, а я телевизор смотрю, Тупо кнопочки пульта тревожу… Мы с тобой пропустили зарю – Это зрелище – многих дороже. Ты пропустишь дождинок поток, Что сливаются вместе в паденьи, И момент, когда несколько строк Вдруг сливаются в стихотворенье… У тебя – продолжается бой, Я тебе не нужна и постыла. И стою я опять пред тобой, Как под стенами Рима Аттила… Мне не взять твою крепость вовек, Ты же делаешь важное дело… Я слезинку смахну из-под век – Мне к тебе приставать надоело. * * * И в древние, и в нынешние лета, Историй нам припомнится немало, Где ярким завершением сюжета – Рассказ о том, что в рот, мол, не попало, Хоть по усам текло весьма обильно… Но сказка завершилась в этом месте, Где гости восхищённо и умильно Благ жениху желают и невесте… А дальше – вместо сказки – жизни проза, Хоть всё при них осталось и наутро. Но видимо, реальной жизни грозы Они не в состояньи встретить мудро. И что-то исчезает в отношеньях: Какой-то малозначащей детали, Но важной для принятия решенья, Они пока ещё не отыскали. И не отыщут, если не усвоят, Что разбредаться в стороны – не гоже, Что их теперь на белом свете – двое… И что никто извне им не поможет. А надо квинтэссенцию понять бы, Усвоить эту крохотную малость, Чтоб сказка не заканчивалась свадьбой, Чтоб свадьбой сказка только начиналась. * * * Не залатать любовные руины Ни кирпичом трескучих громких фраз, Ни жалкими попытками с повинной Придя, всё повторить в который раз. Ни четверти её, ни половины – Не возродить из пепла никогда, Лишь паутинкой лягут на руины Прошедшие бессмысленно года. Любовь, не подлежащая законам Архитектуры, вечна и жива, Когда не подвергается уклонам, Таким, как мода, выгода, молва… Иначе – постигает неудача: Искать любви у ветреной Манон – Такая же нелепая задача, Как из руин отстроить Парфенон. * * * Вот и новая осень уже на пороге, Только это не повод для грусти и слёз, Только это не повод метаться в тревоге, И считать, что погода влияет всерьёз На судьбу, на мелодию, на отношенья… Эту связь мы придумали, чтоб оправдать Наши слабости, вольности, наши решенья, Обвиняя в них осень, чтоб зиму не ждать. Не пеняй на погоду за глупость и резкость, За нехватку терпенья, души, доброты… Видишь: осень рисует для нас арабески, В них вплетая дождинки, цветы и листы! * * * Мне без тебя – в зобу дыхание Спирает, давит, даже жжёт. А ты – живёшь на расстоянии И даже движешься вперёд. Мне без тебя – темно, как полночью, При свете солнечного дня. А ты летишь в машине гоночной, Не видя, грустную, меня. Мне не напиться из источника Живой воды горячих слов. Я чувства вкладываю точненько В размер и ритмику стихов. Ты от меня обороняешься – Кругом – китайская стена… И не зовёшь – не то стесняешься, Не то, и в правду, не нужна… * * * В узкой комнате в светлых обоях, И с окошками строго на юг, Мы вдвоём укрывались с тобою Ото всех политических вьюг. Странноватый уют коммуналки, Где на кухне – четыре стола… Ты туда пробирался, как сталкер, Я, за дверью затихнув, ждала. И кофейным густым ароматом Наполнялся глухой коридор. Ты проходом, шкафами зажатым, Возвращался украдкой, как вор… А соседки, старушки-весталки, Понимали глубинную суть, Петербурженки старой закалки – Затихали, чтоб нас не спугнуть… * * * Я вышиваю гладью "ришелье" – Тончайшая ажурная работа. Вырезываю тоненько пустоты – Чтоб здорово смотрелось на белье… Завешиваю с кружевом подзор, Чтоб выглядела горница нарядно. Чтоб глазу было ярко и отрадно – Я вышиваю крестиком узор… Ласкаю печь мочальным помазком, Мел растворяя в тазике железном. Прозрачного стекла пустая бездна Сто раз протёрта бязевым платком. Я выскоблила стол и полотном С каймою – застелила аккуратно: И провести рукой – уже приятно, И смотрится – каёмчатым пятном. Томятся щи под крышкою в котле, Грибной пирог на под уже посажен. И ни на чём – ни копоти, ни сажи… Наливочка искрится на столе. Намыла пол, ну, просто, благодать – Хоть босиком ходи по половицам, Надела платье новое из ситца – Теперь могу тебя спокойно ждать!.. * * * Сегодня – та самая, редкая встреча, Которой ты ждёшь, словно манны небесной, Пожалуй, Ромео – Джульетты прелестной Так сильно не ждал, хоть и страстью отмечен. Сегодня – та самая, странная встреча, В которой слова так сумбурно-нелепы, В которой глаза обесточенно-слепы, И всё же неистовы взгляды и речи! Сегодня – та самая, пылкая встреча, В которой сцепляются с трепетом руки, Застывшие насмерть в нелепой разлуке, Ожившие в этот пленительный вечер. Сегодня – та самая, нежная встреча: Вдвоём завернуться в одно одеяло, И вместе смотреть – разве этого мало – В открытую дверцу топящейся печи. * * * К зрелости мы научились, лавируя ловко, То огибать, обо что спотыкались бы прежде. Это не мудрость ещё, это так, тренировка. И от любви – потихоньку сползаем к надежде. Реже и реже тревожим глобальные темы, К сиюминутным – от общих – спустились вопросам. Некогда нам снизойти до такой теоремы: Что в перспективе – немало хлопот и под носом. Не осознали пока, что существенна – малость, И не понять ещё нам, на стремительной трассе: К вере ли мы обратимся, вступившими в старость, Или любовь к нам вернётся – в иной ипостаси. * * * "О, моя дорогая, моя несравненная леди, Ледокол мой печален, и штурман мой смотрит на юг, И, представьте себе, что звезда из созвездия Лебедь Непосредственно в медную форточку смотрит мою" Ю.И.Визбор Я твоя дорогая, твоя несравненная леди… Ты покуда не понял, но ты непременно поймёшь. Мы с тобою на этой планете – почти что соседи. Отрицание этого – есть откровенная ложь. В суете из сует ты сводил себе с кредитом – дебет, И на небо минутки тебе не хватало взглянуть… Я летела к тебе, вероятно, с созвездия Лебедь – Мне стелился под ноги Молочный сияющий Путь. Ты меня проморгал – это так на Земле говорится, Вы и сами – себя понимаете часто с трудом. Все во власти земных, и не очень понятных амбиций, На зыбучих песках норовите закладывать дом. В море ласковых фраз и звенящих гитарных аккордов, Не умея отсечь лицемерье от искренних слов, Возомнив о себе, отстранённо, предвзято и гордо Норовите смотреть исключительно выше голов. В суетливой толпе одиночество рядом крадётся, Но его разглядеть удаётся не в первый момент. А когда захлестнёт чередой негативных эмоций – Всё готовы списать на ошибочный эксперимент. Репетируя жизнь, каждый раз накануне премьеры, Понимая: опять неудачный случился прогон… Принимаете вновь под рукою лежащие меры: Заскочить на ходу в отходящий случайный вагон. Ты прошёл через всё, но пока что не многое понял, Приземленья момент прозевал – я давно уже здесь. Слышишь цокот копыт – это мчат меня по полю кони, Усмирённые мной, потерявшие дикую спесь. Выбиваясь из сил, утомлённый своей суетою, Неразменный червонец разбивший на жалкие су… Ты вверху не ищи, где там Лебедь с Денебом-звездою. Я приду, обнадёжу тебя, догадаюсь, спасу! * * * Покидая старую Каперну В алых бликах утренних лучей, Плавно, методично, равномерно Плыл "Секрет". И лишь виолончель Циммера – задумчиво звучала, С шумом волн сливаясь в унисон. Кроме тех, что были у штурвала, Всех сморил нетяжкий, лёгкий сон. Старый Циммер, думая о счастье, Был по-стариковски, пьян и горд, Понимал, что счастье – соучастье, Где для многих – радостный аккорд. Вечен мир, где всё на свете – бренно… Но звучит в ушах вопрос Ассоль: "Ты возьмешь к нам моего Лонгрена?" И, пожалуй, в этом – смысл и соль! * * * Жуткое смешение понятий. Переняли опыт "на ура"… Перешла любовь в разряд "занятий": Комплекс упражнений и игра. И душа, лишённая работы, Чахнет и ветшает до поры. А с экрана учат идиотов Нормам и условиям игры. Овладевших "правилами съёма", Нынче не оставят не у дел. Я уже молчу про тех, из "Дома" – Есть и у терпимости предел! В мелкий прах легко дробятся стразы, Вот алмаз – попробуй, раздави! Так что ни "Виагра", ни "Импаза" – Вовсе не критерии любви. * * * Ты огонь подарил моему неумелому сердцу, И впервые открыл то, что в мире – довольно не ново, Только я не всерьёз приняла прозвучавшее скерцо, Лишь буквально поняв итальянское звучное слово. Нет бы, вспомнить слова Маяковского, дескать, планета Для веселья, увы, приспособлена мало и плохо… И, вперёд заглянув, догадаться: мелодия эта – Не оставит меня до конца, до последнего вздоха. * * * Мы дарим любимым огонь наших солнечных душ, При этом, немного сродни становясь Прометею. В ответ – далеко не всегда дифирамбы и туш – Порою такое, что сердце в груди холодеет. И это его, наше сердце, терзает орёл, Ему достаётся страданий удар настоящий. Влюблённый – заведомо – в сердце стрелу приобрёл, А кто-то – и в печень… Но в сердце – значительно чаще. Мешает любви затаённая зависть богов, Что часто из тайной – мгновенно становится явной. У каждой любви разливанное море врагов, Поди, разберись, кто из них самый страшный и главный! И кто-то, злобясь, подсылает коварно орла – Нутро разрывая, терзать чуть зажившие раны… Бывает планета для боли – тесна и мала, Безжалостен Зевс, а посланцы его – неустанны… * * * Седая дельта, невская вода: Бушует март, нечаянный диктатор, И льдинки, словно строятся в кильватер – Чуть слышен треск подтаявшего льда. Молюсь… Но бесполезная мольба Струится над землёй довольно вяло, Поскольку, вероятно, дела мало До нужд моих – у царственного лба… Буксирчик – примитивная соха – Такую пропахал во льду прореху… Забытые перчатки – не помеха, И муфта рукавов – не так плоха, И выручит – неверною весной. А у тебя, известно: всё в порядке. Не веришь – ухмыляешься украдкой – В различия, придуманные мной: Что каслинское чудо – что забор… Старорежимность – чувствам не помеха, Но логика моя – не мать успеха: Ты скрылся с глаз: не пойманный, не вор… * * * Хороша и юна – не себе и не ради продажи, И причина не в том, что он был так уж, явственно, нужен – Я вязала пуловер, купив тёмно-синюю пряжу, Чтобы тем удивить столь же юного мальчика-мужа. Это так хорошо, что порою вещички ветшают, Прежде их обладателей – худо, когда всё иначе. Жизнь несётся стрелой, не такая, уж, вовсе, большая, Как казалось тогда. И не столь бесподобна, тем паче… А пуловера – нет. Поначалу лишившийся цвета, Постепенно истлел, испытав многократную стирку. Ну, а мы бы – не прочь: эти годы, и зимы, и лета – Пережить ещё раз, не ленясь, срисовав под копирку. * * * Я покажу тебе мой Ленинград. И ты поймёшь, что поступил не мудро, И будешь сам себе уже не рад, Что взял билет на завтрашнее утро. Начнём с того, что выйдем на канал. Ты обо мне не слышал, как о гиде? Не говори, что здесь уже бывал! Я покажу всё в самом лучшем виде. Оставим за спиною суету, И храм, и сад с причудливой решёткой, Пойдём по неширокому мосту Неспешной и размеренной походкой. Ты не Онегин, в Летний Сад тебя Не поведу гулять – пройдём по полю, Где вьётся ветер, пламя теребя, Над теми, что искали лучшей доли… Под ветром тем – листва шумит в саду, Идёт народ, на памятник глазея… Возьмём правее – я не поведу Тебя во двор знакомого музея. А во дворе, я правду говорю, Сменили, перестройкою влекомы, Тот броневик – на памятник царю… Ну, скажем так, не самому плохому. По Троицкому пышному мосту – Через Неву – куда ж ещё деваться – Мы перешли запретную черту, Лицом к лицу столкнувшись с Петроградской. Не уверяй, что помнишь, что года – Не стёрли, что ещё прощаться рано!.. Всё помню я, и невская вода, Уплывшая куда-то к океану… * * * "Я не должен думать про тебя…" С.В.Ботвинник Мы с тобой расстались навсегда. В сущности, пустяк и ерунда Поделили мир на "до" и "после", Проложив чувствительнейший след. Если ты достаточно вынослив – У меня выносливости нет. Знаю, "на войне, как на войне"… Сапогом – по снежной целине – Это не в кроссовках по бетону: След глубок и виден. Но снега Растеклись водой по льду затона… Разве эта память дорога? Только шаг: от шутки – до беды… Память заморозила следы. И уже не годы пролетели, Не десятилетия – века… Снова неумолчные капели Врут, что наша память коротка. * * * Раздвинется воды незыблемый покров И нежный голосок окликнет: "Эй, рыбак! Ты здесь сидишь с утра, да только твой улов, Желаньям вопреки, не ловится никак!" Утопленница иль царя речного дочь Явилась на его запутанном пути? Доверчивый рыбак – ему б рвануться прочь, Да с места не сойти и глаз не отвести… Да им ли, что бегут простых, земных оков, Суметь на свете жить, дыханье перекрыв! Заветная мечта наивных рыбаков! Русалочья любовь – не сладостный мотив… * * * В придорожных кустах расчирикались звонко, Те, волшебники, певчие наши дрозды… О тебе я мечтала наивным ребёнком, Незнакомый герой, Человек со Звезды! И когда одиноко и, в сущности, странно, Возле невской свинцовой бродила воды – Ты компанию мне составлял постоянно – Мой неведомый друг, Человек со Звезды. Если было весной обязательно надо Под картошку вскопать двадцать две борозды – Мне всегда представлялось, что трудится рядом, Помогая во всём, Человек со Звезды. А когда я стояла с котомкой огромной На платформе, от города в часе езды, Ты ко мне подошёл и представился скромно: Это я… Прилетел… Человек со Звезды… * * * "Мосты округа Мэдисон"*) Наша встреча была предначертана свыше, Этих дней четырёх – не забыть никогда… А могла залететь под счастливую крышу Не голубка-любовь, а ворона-беда. Это память-любовь на бесценные годы – Укротила бунтующий, рвущийся нрав. А могли бы, поддавшись позыву природы, Всё утратить, взамен ничего не создав. С нами всё: наша гордость, тепло, пониманье, Уваженье к себе, сохранённая честь… Нам достаточно было живого сознанья: Что ты – есть на земле, что я – есть, что мы – есть! А любовь никогда не померкнет в разлуке… Жизнь – длинна – и мгновенна, развязка проста: Над водою сплелись наши души и руки – В серо-пепельном прахе, летящем с моста. * * * *) – Роман Роберта Джеймса Уоллера и фильм Клинта Иствуда "Мосты округа Мэдисон". * * * Любви нелёгкая работа, Задача – сердцу и уму, Поскольку любим не за что-то, А чаще – вопреки всему. Народной мудрости приметам: Что май, что високосный год… Доброжелательным советам, Что всё проходит, всё пройдёт. Мы любим – вопреки разлуке: На год, на месяц и на день… Сплетённые навеки руки Рисует в окнах светотень. А в перестуке подвагонном Шифруем чувств секретный код, Неясный тем, непосвящённым, Что говорят: мол, всё пройдёт. * * * Ни одной из сказочных историй Мне под вечер душу не трави. Вспомни, как поймала ветер с моря Ветряная мельница любви. Вспомни, как натужно и сердито Тяжкие скрипели жернова, Как вплетались в грохот монолитов Первые негромкие слова. И мукою крупного помола – Мукой необъявленных разлук – Возникал дуэт из наших соло, К звуку подбирая новый звук. Это удивительно и странно: Словно Спас на пролитой крови, Устояла в вихре ураганном Ветряная мельница любви. Не в укромном, защищённом месте, От житейских спрятанном штормов: В перекрестье нордов, зюйдов, вестов – На сплетенье яростных ветров. * * * Я верила – встречу тебя так внезапно и странно, Случайно, допустим, в пути на работу – с работы… Единственный мой, ты-то знаешь, как лечатся раны: Для тела – елей, для души – море слов-антидотов… Устала одна – вся в делах – бестолково крутиться, Мелькая по жизни, ночной побелевшею молью. А ты не хотел бы увидеть, как сильною птицей Лечу я к тебе, никакой не томимая болью? А ты б не хотел мне составить дуэт для полёта? Вдвоём веселее взмывать бесшабашно и круто – Спросить бы тебя, да опять не встречаешься что-то… Такая напасть: что за лоцман рисует маршруты? Рискую опять разминуться… Другие дороги, Единственный мой, выбирают меня почему-то. Ты ходишь своими: наверное, тоже пороги, И мели, и рифы встречаешь в любую минуту. Меня отправляют в далёкие командировки, Смогу ль угадать, где твоё пролегает теченье? Я в бурях житейских достигла немалой сноровки, Так жаль, что в любви это всё не имеет значенья. Ах, как хорошо было б встретить тебя – не нарочно, Как будто без умысла, нехотя, не нарочито… Но так не выходит, а ждать – нестерпимо и тошно. Ей-богу, неужто к тебе все дороги закрыты? Однажды поймёшь, то, что я-то давно понимаю: Живём только раз, почему же не вместе друг с другом! И тотчас дорога меж нами проляжет прямая, Что всё ещё замкнута столь неспасательным кругом! * * * А я вокруг не вижу ничего: Явлений суть – загадочна вполне. Вселенная со звёздами – во мне, Огромная – мерси, месье Прево! Как де Гриё – беспутную Манон, Рискуя жизнью, разлюбить не смог… Убить, уйти, укрыться между строк… Грешно тому, кто не был так влюблён! Не знал метаний изо льда в огонь, Ежевечерних выстраданных слёз: В глазах других – всё будто не всерьёз. И горести других – попробуй – тронь! Живая боль – какая это боль! Узнай, почувствуй, здесь, в твоей груди – Но нет её и слаще! Погоди – И горести умножатся на ноль! Чего ещё желать, ведь всё в тебе: Ей-богу, вот оно, в твоих руках… Господь: Исус, Иегова, Аллах – О боги! К ней, единой, я в мольбе. * * * Это, видно, к дождю: всё, как есть, – без ответа. На слезу пробивает от этой напасти. А на море, как странно – не вечное лето, Как и в жизни – стихают бурлившие страсти. Там, где кучно народ обнажался на пляжах, Вредоносных лучей нахватавшийся вволю, Среди жухлой травы, средь медуз и бумажек – Только наши следы, как по минному полю. Ветер с моря – сотрёт, всё, что мы наследили, По закону осенней сырой непогоды. Холодает. Что ж ракию мы не допили – Да, стареем, дружок!.. Хоть, какие там годы?! * * * Есть сочетания звуков, согласных и гласных: Имя. Не так уж и много таких комбинаций. Имя любимого так бесконечно прекрасно – Дёргает чувства за ниточки ассоциаций. Каждый, кто носит, по случаю, это же имя, Все эти люди, несхожие между собою, Всё-таки стали на миг, хоть немного твоими, От параллелей – в душе – никакого отбою. Сладостный этот аккорд – произносишь с надеждой, Той, неосознанной, и по-фрейдистски нелепой. Хоть ничего, кроме имени, не было между – Вспыхнул в глазах фейерверк – вот и щуришься слепо… * * * Мне тебя вспоминать – бесполезно, нелепо, не надо… Ибо я позабыть до конца своих дней не смогу, Как не шли мы вдвоём по ночным площадям Ленинграда, Не стояли, застыв, у воды на речном берегу. Не забуду вовек неслучившихся наших прощаний, Неназначенных встреч, и потоки несказанных слов. То, что ты никогда не давал никаких обещаний, И не верил в возможность решенья вопроса полов. Наварю я себе диабетикам нужную гречу, Что поможет держать норму сахара в буйной крови. Буду долго глядеть сквозь окошко на мартовский вечер И с больной головы напишу три катрена любви. * * * Не перестану, видимо, вовек Буравить взглядом встречный эскалатор, И сквозь разрез прищурившихся век Искать тебя – герой и триумфатор, Мой победитель в лавровом венце, А может, просто – в вязаной шапчонке… Мне – всё равно: румянец на лице, И сердце – растревоженной девчонки, И дрожь в коленях, в диафрагме – спазм, И потная ладошка на перилах… Но ожиданье – вылилось в маразм, А роща – так давно "отговорила"… * * * СЛЕДЫ Следы смываются дождём И заметаются пургою… Едва ли что-то мы найдём – Эмоций собственных изгои. Следы травою зарастут, Уйдут в песок, как пирамиды… А мы с тобой – ни там, ни тут – Не ради пользы, не для виду. Следы – прибоя полоса Сотрёт с пустынной ленты пляжа… А мы уйдём, куда глаза… Где дух и тело – на продажу. На след положится гудрон, Зигзагом – кубики брусчатки… Лишь тонко вычертится он На слое зрительной сетчатки… Следы – увесисты, легки, Ранимы и... неуязвимы. И пусть дороги далеки, А поезда – проходят мимо – Следы – впечатаны в бетон Души, податливой и нежной – И давит тяжесть – сотни тонн. А значит, встреча – неизбежна! * * * Когда-то женщина – в прямом, Ещё неведомом эфире, Решилась сообщить о том, О самом сокровенном в мире. Простой вопрос, простой ответ: Простая сочинилась строчка… И прозвучало: "Секса – нет У нас, в СССР"… И точка. Слова, что через толщу бед, Смеясь до колик, до истерик, Мусолил весь крещёный свет: Мол, секса нет – в эсесесере! И лишь спустя немало лет Ей вновь в эфире дали слово, Чтоб разъяснить тот давний бред – Спокойно, связно и толково. О том, что было в прошлый раз, Когда ей всё казалось внове: "Нет секса – есть любовь у нас…" Такую мысль на полуслове Весьма искусно оборвал Ведущий, опытный в дебатах… И тупо ржал московский зал, И зал в Соединённых Штатах… * * * Истрепались слова на ветру объяснений, Поубавился звон. Но, как в старом вине, Обрели аромат отголоски явлений, Что прошли по судьбе, по тебе и по мне… Просто – жизни своей, без тебя, я не мыслю. Это пафос, конечно, но только в другом, В затаённом, старинном, таинственном смысле. И колотится сердце, как будто бегом По ступеням судьбы мы взбегаем, как в годы Нашей юности давней. И ветер зовёт. Неподвластны ужимкам и прихотям моды Этих глаз глубина, эти брови вразлёт! * * * ПАФОС (от греч. pathos — страдание, страсть, возбуждение, воодушевление) (с) * * * ВОРЫ Телевизор гудел целый день под сурдинку, Создавал ненавязчивый фон разговору. Заводили любимую нашу пластинку, Мы, самих же себя обокравшие, воры. Грелась водка, и сохла в тарелке закуска, Состоявшая вся – из картофельных чипсов. И дрожала душа, как окрестности Куско, И белело лицо, словно маска из гипса. Находились слова, неожиданно точно Выражавшие суть непростых отношений. Мы сдавали экзамен по жизни заочной, Не боясь прямоты нестандартных решений. Телевизор гудел, приходили соседи, Разряжая собой вероятности взрыва. Я держалась вполне – настоящая леди, Поправляя скатёрку, лежащую криво. Диалектика время вела по спирали, И струились слова откровенно-нетрудно. Мы с тобой ничего у других не украли, Так безгрешно преступны, безвинно подсудны. * * * Ты у меня один... "Ты у меня одна, словно в ночи луна, Словно в степи сосна, словно в году весна." Юрий Визбор Ты у меня один, Раб мой и господин. Дожили до седин В вихре лихих годин. Жизнь – из цепочки лет, Вспышки коротких дней. Явственность или бред Преобладают в ней? Мудрости с дурью – бой, Ссор – примирений бунт. Съели мы пуд с тобой Соли – и лиха фунт. Приторно-сладкий мёд Не без горчинки был. Нас подбивали влёт – Не загасили пыл. Лампой, как Аладдин, Не овладели мы. Ты – у меня один – Средь человечьей тьмы… * * * Настроение романа "Неоткрытая бутылка..." "Мосты округа Мэдисон" Роберт Джеймс Уоллер Неоткрытая бутылка, неналитые стаканы. И протянутые руки в глубину пустого шкафа. И вполне простые жесты вдруг покажутся престранны, Будто в жизни – открывают неизученные графы. Словно пыль времён на полках, а не кухонного чада Столь убого, прозаично наложившиеся блики. Словно время закатилось, да и знать его – не надо, Словно мы – одни на свете, так ничтожны, так велики. Азиатские мотивы возникают ниоткуда, То ли музыка такая, то ль узоры на клеёнке… Проявляется картинка, необъявленное чудо – Из туманного пространства обратимой фотоплёнки. И стакана – по стакану – лёгкий звяк – сопровождает Тёплых пальцев прикасанье (хорошо, что нет бокалов!)… По меже твоей морщинки прядка движется седая… Я смахну её рукою – чтобы взгляду не мешала! * * * Мой грустный белый клоун, мой Пьеро… Мой грустный белый клоун, мой Пьеро, С застывшею слезинкой на щеке, Стоит на эскалаторе метро С большим воздушным шариком в руке. А шарик тот предательски дрожит, И выдаёт дрожание руки. А эскалатор крутит виражи, На месте, изнывая от тоски. Мой грустный клоун снова едет вниз, А я – наверх. И мне ужасно жаль… Перемахнуть бы – этакий каприз – Через перила – вот и вся печаль… Но я сама – такая, как Пьеро, И не решусь вступить в открытый бой. А всё, как мир, понятно и старо, Не хочет приходить само собой. И нет для вдохновения причин – Смотрю в глаза – не скрытно, не тайком: Навстречу мне съезжает Арлекин. А белый шар завис под потолком… * * * У лета – два лица, как у любви... У лета – два лица, как у любви. Улыбчиво-приятное и злое. И душу понапрасну не трави – Увидишь оба. Зеркало кривое Отобразит такое – не поймёшь, Откуда что взялось на самом деле. Не отличить, где истина, где ложь, Хоть то и то – на грани, на пределе. Согреет, приголубит. Обожжёт… Обдаст холодным ветром. Приласкает. Поманит вновь пчелу на свежий мёд. А что поделать? Жизнь у нас такая… * * * Случилась любовь. Не случилось её продолжение. А может, оно так и было Всевышним замыслено. Потом, через тысячу лет, на меня снизойдёт озарение, Откроется эта простая и чёткая истина. Потом… А сегодня, по мартовской, грязной промозглости, Настрой усугубив совсем не весенней погодою, Влечёт меня город, в моём, несознательном, возрасте, Вовсю насладиться любви оборвавшейся кодою. Трамваем, маршрута далёкого и незнакомого, Меня волочёт по чужим затемнённым окраинам… Ведь даже блины очень часто спекаются комьями, Когда сковородка уж слишком активно надраена. Когда не прогрета и маслом калёным на залита, А то ещё, тесто замешено чуть жидковатое… А сердце – оно, может быть, отогреется за лето, Сегодня же – снег оседает изорванной ватою. Сегодня увозит меня за предел разумения Водитель трамвая, задумавшись, видно, про вечное… Сегодня я помню себя ещё более-менее, А завтра проснусь никакая, седая, увечная. * * * Ты мне говоришь о любви – я не верю, не верю! Какая любовь, если сердце немеет с тоски. Взгляни на меня: это горе, года и потери Всю душу мою истрепали, порвав в лоскутки. Взгляни на меня: седина, толщина и болячки – Того и гляди, что помру, не увидев Париж. На тверди земной ощущаю подобие качки – А ты мне упорно опять о любви говоришь! В ответ – хохочу. Вспоминаю с ехидной усмешкой, И лишь в одиночестве – соль разъедает глаза. Ах, кто бы расставил по жизни приметные вешки, Чтоб видеть заранее: "можно!", "опасно!", "нельзя!"… Но нет светофоров на бурных судеб перекрёстках, На страх свой и риск продолжаем опасный полёт. И ветка ударит в лицо, неожиданно хлёстко, Отпущена тем, кто случайно прорвался вперёд. Получишь разок, вот и следуешь дальше с опаской, От яркого света спеша заслониться рукой. И как тут поверить тому, кто с любовью и лаской Ко мне обращается, умной, учёной такой?.. * * * Ты мне сказал, что утратил способность влюбляться, Что очерствел, и покрылся защитной корою, Что это всё хорошо в девятнадцать и в двадцать, Это тогда цитадели сдаются без боя. Что отсырел и слежался за долгие годы В пороховницах – народом помянутый порох, Что от любовной изжоги – достаточно соды Попринимать, и лекарств убедительный ворох… Ты говорил горячо и с любовной дороги Всё поворачивал в лес, для меня незнакомых, Странных, мужских, убедительных терминологий, Слабую женскую душу ввергающих в кому. Видно, казалось тебе: убедительней будет, Если военный жаргон применить в разговоре, Словно горячий компресс к застарелой простуде, И внутривенно какое-то средство в растворе… * * * Пионов нежность всё ещё жива, Но тихо умирает в целлофане. И глупы, и бессмысленны слова, И кофе, остывающий в стакане… И тискает небрежная рука Живые лепестки, не понимая, Что это к нам идёт – издалека – Любви и тихой нежности прямая. А рядом с ней – веками – в параллель Прямая непредвиденной разлуки, Её не воспоёт весенний Лель, Ни в радости, ни в горе, ни со скуки… Изломаны, буреют лепестки, Так радостно возросшие на лоне… И увядают смятые цветки, Отброшены с бестрепетной ладони. * * * «Секса – нет!..» Когда-то женщина – в прямом, Ещё неведомом эфире, Решилась сообщить о том, О самом сокровенном в мире. Простой вопрос, простой ответ: Простая сочинилась строчка… И прозвучало: "Секса – нет У нас, в СССР"… И точка. Слова, что через толщу бед, Смеясь до колик, до истерик, Мусолил весь крещёный свет: Мол, секса нет – в эсесесере! И лишь спустя немало лет Ей вновь в эфире дали слово, Чтоб разъяснить тот давний бред – Спокойно, связно и толково. О том, что было в прошлый раз, Когда ей всё казалось внове: "Нет секса – есть любовь у нас…" Такую мысль на полуслове Весьма искусно оборвал Ведущий, опытный в дебатах… И тупо ржал московский зал, И зал в Соединённых Штатах… * * * Пафос Истрепались слова на ветру объяснений, Поубавился звон. Но, как в старом вине, Обрели аромат отголоски явлений, Что прошли по судьбе, по тебе и по мне… Просто – жизни своей, без тебя, я не мыслю. Это пафос, конечно, но только в другом, В затаённом, старинном, таинственном смысле. И колотится сердце, как будто бегом По ступеням судьбы мы взбегаем, как в годы Нашей юности давней. И ветер зовёт. Неподвластны ужимкам и прихотям моды Этих глаз глубина, эти брови вразлёт! * * * ПАФОС (от греч. pathos — страдание, страсть, возбуждение, воодушевление) (с) * * * Воры Телевизор гудел целый день под сурдинку, Создавал ненавязчивый фон разговору. Заводили любимую нашу пластинку, Мы, самих же себя обокравшие, воры. Грелась водка, и сохла в тарелке закуска, Состоявшая вся – из картофельных чипсов. И дрожала душа, как окрестности Куско, И белело лицо, словно маска из гипса. Находились слова, неожиданно точно Выражавшие суть непростых отношений. Мы сдавали экзамен по жизни заочной, Не боясь прямоты нестандартных решений. Телевизор гудел, приходили соседи, Разряжая собой вероятности взрыва. Я держалась вполне – настоящая леди, Поправляя скатёрку, лежащую криво. Диалектика время вела по спирали, И струились слова откровенно-нетрудно. Мы с тобой ничего у других не украли, Так безгрешно преступны, безвинно подсудны. * * * Ты у меня один... "Ты у меня одна, словно в ночи луна, Словно в степи сосна, словно в году весна." Юрий Визбор Ты у меня один, Раб мой и господин. Дожили до седин В вихре лихих годин. Жизнь – из цепочки лет, Вспышки коротких дней. Явственность или бред Преобладают в ней? Мудрости с дурью – бой, Ссор – примирений бунт. Съели мы пуд с тобой Соли – и лиха фунт. Приторно-сладкий мёд Не без горчинки был. Нас подбивали влёт – Не загасили пыл. Лампой, как Аладдин, Не овладели мы. Ты – у меня один – Средь человечьей тьмы… * * * Настроение романа "Неоткрытая бутылка..." "Мосты округа Мэдисон" Роберт Джеймс Уоллер Неоткрытая бутылка, неналитые стаканы. И протянутые руки в глубину пустого шкафа. И вполне простые жесты вдруг покажутся престранны, Будто в жизни – открывают неизученные графы. Словно пыль времён на полках, а не кухонного чада Столь убого, прозаично наложившиеся блики. Словно время закатилось, да и знать его – не надо, Словно мы – одни на свете, так ничтожны, так велики. Азиатские мотивы возникают ниоткуда, То ли музыка такая, то ль узоры на клеёнке… Проявляется картинка, необъявленное чудо – Из туманного пространства обратимой фотоплёнки. И стакана – по стакану – лёгкий звяк – сопровождает Тёплых пальцев прикасанье (хорошо, что нет бокалов!)… По меже твоей морщинки прядка движется седая… Я смахну её рукою – чтобы взгляду не мешала! * * * Мой грустный белый клоун, мой Пьеро… Мой грустный белый клоун, мой Пьеро, С застывшею слезинкой на щеке, Стоит на эскалаторе метро С большим воздушным шариком в руке. А шарик тот предательски дрожит, И выдаёт дрожание руки. А эскалатор крутит виражи, На месте, изнывая от тоски. Мой грустный клоун снова едет вниз, А я – наверх. И мне ужасно жаль… Перемахнуть бы – этакий каприз – Через перила – вот и вся печаль… Но я сама – такая, как Пьеро, И не решусь вступить в открытый бой. А всё, как мир, понятно и старо, Не хочет приходить само собой. И нет для вдохновения причин – Смотрю в глаза – не скрытно, не тайком: Навстречу мне съезжает Арлекин. А белый шар завис под потолком… * * * У лета – два лица, как у любви... У лета – два лица, как у любви. Улыбчиво-приятное и злое. И душу понапрасну не трави – Увидишь оба. Зеркало кривое Отобразит такое – не поймёшь, Откуда что взялось на самом деле. Не отличить, где истина, где ложь, Хоть то и то – на грани, на пределе. Согреет, приголубит. Обожжёт… Обдаст холодным ветром. Приласкает. Поманит вновь пчелу на свежий мёд. А что поделать? Жизнь у нас такая… * * * Случилась любовь Случилась любовь. Не случилось её продолжение. А может, оно так и было Всевышним замыслено. Потом, через тысячу лет, на меня снизойдёт озарение, Откроется эта простая и чёткая истина. Потом… А сегодня, по мартовской, грязной промозглости, Настрой усугубив совсем не весенней погодою, Влечёт меня город, в моём, несознательном, возрасте, Вовсю насладиться любви оборвавшейся кодою. Трамваем, маршрута далёкого и незнакомого, Меня волочёт по чужим затемнённым окраинам… Ведь даже блины очень часто спекаются комьями, Когда сковородка уж слишком активно надраена. Когда не прогрета и маслом калёным не залита, А то ещё, тесто замешено чуть жидковатое… А сердце – оно, может быть, отогреется за лето, Сегодня же – снег оседает изорванной ватою. Сегодня увозит меня за предел разумения Водитель трамвая, задумавшись, видно, про вечное… Сегодня я помню себя ещё более-менее, А завтра проснусь никакая, седая, увечная. * * * Не верю! Ты мне говоришь о любви – я не верю, не верю! Какая любовь, если сердце немеет с тоски. Взгляни на меня: это горе, года и потери Всю душу мою истрепали, порвав в лоскутки. Взгляни на меня: седина, толщина и болячки – Того и гляди, что помру, не увидев Париж. На тверди земной ощущаю подобие качки – А ты мне упорно опять о любви говоришь! В ответ – хохочу. Вспоминаю с ехидной усмешкой, И лишь в одиночестве – соль разъедает глаза. Ах, кто бы расставил по жизни приметные вешки, Чтоб видеть заранее: "можно!", "опасно!", "нельзя!"… Но нет светофоров на бурных судеб перекрёстках, На страх свой и риск продолжаем опасный полёт. И ветка ударит в лицо, неожиданно хлёстко, Отпущена тем, кто случайно прорвался вперёд. Получишь разок, вот и следуешь дальше с опаской, От яркого света спеша заслониться рукой. И как тут поверить тому, кто с любовью и лаской Ко мне обращается, умной, учёной такой?.. * * * Ты мне сказал… Ты мне сказал, что утратил способность влюбляться, Что очерствел, и покрылся защитной корою, Что это всё хорошо в девятнадцать и в двадцать, Это тогда цитадели сдаются без боя. Что отсырел и слежался за долгие годы В пороховницах – народом помянутый порох, Что от любовной изжоги – достаточно соды Попринимать, и лекарств убедительный ворох… Ты говорил горячо и с любовной дороги Всё поворачивал в лес, для меня незнакомых, Странных, мужских, убедительных терминологий, Слабую женскую душу ввергающих в кому. Видно, казалось тебе: убедительней будет, Если военный жаргон применить в разговоре, Словно горячий компресс к застарелой простуде, И внутривенно какое-то средство в растворе… * * * Пионы Пионов нежность всё ещё жива, Но тихо умирает в целлофане. И глупы, и бессмысленны слова, И кофе, остывающий в стакане… И тискает небрежная рука Живые лепестки, не понимая, Что это к нам идёт – издалека – Любви и тихой нежности прямая. А рядом с ней – веками – в параллель Прямая непредвиденной разлуки, Её не воспоёт весенний Лель, Ни в радости, ни в горе, ни со скуки… Изломаны, буреют лепестки, Так радостно возросшие на лоне… И увядают смятые цветки, Отброшены с бестрепетной ладони. * * * И не унять… Я снова повторить готова то, Что раньше не единожды писала... Не знаю, как: сошлись кремень с кресалом... Да, думаю, не ведает никто... И никому не ведомо, зачем Мы высекаем яростные искры, С души надрывом, с явной долей риска, Выдумываем тысячи проблем. Запутались мудрейшие умы, Увязывая с синтезом анализ, И вспыхивает факельная завязь Среди пустой и сонной кутерьмы. Не то небесный выронил кузнец Охапку искр (не путайте с Гефестом). Горит костёр – и не находим места, И не унять биения сердец! * * * Любовь Любовь! Квинтэссенция, таинство, бешенство, бред! Камлание, дервиша пляска и – дым коромыслом… И дни, и десятки гуртом набегающих лет – В упорной попытке наполнить явление смыслом. Скопленье, порой подтасованных, "точных" примет: Слова, комбинации звуков, совпавшие числа… Разряд электричества, полночь прорезавший свет, И гроздь винограда с табличкой отчётливой: "Кисло!" Восторг, ожидание радостей, трудностей, бед, И вспять возвращение, к тем, первозданным истокам. Для непосвящённых – совсем не понятный секрет, Того, как возможно не быть никогда одинокой. Заваренный чай и на плечи накинутый плед, В цепи – постоянство весьма переменного тока… И снова: камлание, таинство, бешенство, бред: Без рамок, границ, рубежей, без предела, без срока! * * * Дождь Треплет ветер макушки нестриженных лип, Не набравших ещё красоты возмужанья. В тихом шорохе кроны мерещится всхлип, Слишком жалобным кажется веток дрожанье. Слишком сильно дождинки по листьям стучат, В сочетании с ветром – не очень приятно. Купол неба бездонен, хотя и почат, Гроздья грома в ушах отзываются ватно. Словно липку, меня обобрал этот дождь, Облепило подолом промокшие ноги. И не хочется верить, что ты не придёшь, Что надёжный навес подвернулся в дороге. * * * Бусы Время разинуло пасть, И рассыпались бусы надежды. Гибель любви пролилась в неоконченный стих. Как бы опять не упасть, Понимая: не будет, как прежде. Как бы опять не упасть, поскользнувшись на них... Я соберу по одной Эти бусинки и, чередуя С круглыми каплями веры, на нить нанижу. Бусы, упругой волной, Вдруг совьются в петельку тугую, В мягкую шею вопьются, подобно ножу. И от удушья спасёт Лишь одно радикальное средство: Заново бусы разъять и, кристаллы любви, Выверив новый расчёт – На тропинке безумства и бедствий – В бусы надёжно вплести, закрепив на крови. * * * Закушу апельсином луны… Закушу апельсином луны Стопку горькой и терпкой разлуки… И не так уже мысли грустны, И не так уже стиснуты руки. И уже отлегает тоска, Не томит, не мозжит за грудиной. Примирилась, как будто, слегка С той, сусальной фольги, серединой. Где ни вашим, ни нашим, а так… Где ни рыба, ни мясо, ни птица… Где волнует какой-то пустяк, Тем уже, что сумел приключиться. Но о встрече – теперь не проси: Ни полстолька, ни четверти столька… Две недели… Луны апельсин Обернулся последнею долькой… * * * Шагреневая кожа Лоскуточек шагреневой кожи Растянула, свой рай создавая, Охраняя, что сердцу дороже, То, во имя чего и жива я. Под ударами бури житейской, Под её суховеями злыми – Результатами воли злодейской И случайностями роковыми – От невзгод укрывавшая кожа Уменьшалась, ссыхаясь, в размере, Это так наш всевидящий Боже – По любви, по надежде, по вере – Воздаёт, так что некого, право, Обвинять, в чём сама виновата: Ни Христа, ни злодея Варавву, Ни чистюлю у власти – Пилата. Как клочок ни натягивай туго – Но с годами всё меньше защита… Только крепко прижавшись друг к другу – Остаёмся надёжно укрыты. * * * Осень По улице, сияющей дождём, Окрашенной осеннею листвою Давай-ка мы куда-нибудь пойдём, Зеркальной отражаясь мостовою. Пусть вечер зачарует синевой, Пусть зонтик не спасает от дождинок, Давай с тобой пойдём по дождевой, По самой золотой из серединок. Нас не заманит яркий блеск витрин, Не испугает будущая стужа – Для нас всегда важнее – что внутри. А осень – пусть невестится снаружи! * * * Прогони! Видишь: гаснут в глазах огни? Не жалей острия меча, Оттолкни меня, прогони, Рубани хоть разок сплеча! Ты не думай, что этим – спас, Плесень ест скорей, чем огонь. Не держи меня про запас, От судьбы не наложишь бронь. Лучше сгинуть в пылу боёв, Полыхая, горя, дыша!.. Едкой жалостью – да краёв – Захлебнулась моя душа. Расстаются – всегда с трудом, Ну, не бойся: толкни, задень! Что же ты меня, скопидом, Сберегаешь на «чёрный» день?.. * * * Озарение Думал, что знаешь все тайны на свете, Сверху взирая в затылки прохожих, В каждом вопросе и в каждом ответе – Истиной бил, как морозом по коже. Думал, ничто удивить не способно, Только елей самолюбью больному. И, посмеявшись, свой камешек пробный – Блинчиком слал по пространству речному. Только когда-нибудь явится чудо: Даты и сроки не стану пророчить – Нечто внезапное, словно простуда, И лучезарнее молнии – ночью. На берегу обмелевшей речонки, В затишке старой, поблекшей ротонды, Вдруг угадаешь в белёсой девчонке Тайну улыбки безбровой Джоконды. * * * Старинный сентиментальный романс Слонялась по полям, одна, безродной ланью, А матушка с отцом давно уже в гробу… Но светлый час настал, сбылись мои мечтанья, И я не устаю благодарить судьбу! В наш отдалённый край, в забытое селенье, Занёс вас борзый конь, неопытный ямщик… Я Господа прошу простить за нетерпенье, Он к жалобам моим, давно, поди, привык. А вас я дождалась, и каяться не стану, Пришла ко мне любовь и в этот тихий край. Пролейте же елей на чувственную рану, Заставьте же узреть земной чудесный рай. Я вашего плеча коснусь виском усталым, И к трепетной руке губами я прильну, Чтоб рваться из груди сердчишко перестало, Чтоб вы меня вовек не бросили одну. А матушка с отцом, светло с небес взирая, Прольют на нас дождём умильную слезу. Услышав их, Господь, лаская и карая, На пустоши взрастит прекрасную лозу! * * * Светит день туманный – в окоёме Рамы запотевшего окна… Хорошо ещё, что в нашем доме Я не остаюсь совсем одна. Что всегда со мною – наши книги, В застеклённых полках вдоль стены, В них коварство, подвиги, интриги, Доброты людской – они полны… Здесь со мною – муз-аппаратура, Поколений разных – «от и до» – Право, музыкальная культура В людях формируется с трудом. Здесь со мною – сотни разных фильмов, Многоцветных дисков яркий блеск, В них – смешно, печально, горько, стильно: Штурм мозгов, скелетов тяжкий треск… В нише между книжными шкафами, Вывешены рядом на стене, Нашими дарёные друзьями, Память, от души, тебе и мне: Фото, инкрустации, пейзажи… Я с теплом смотрю на них… И всё ж – Жду, когда же ты в обитель нашу, Дверь раскрыв, стремительно войдёшь! * * * На руинах заводов и фабрик – Супермаркетов яркая слизь. И на новые старые грабли Поколения «некст» собрались. Кислотой обожжённой Данаей, Не воскреснешь в руках мастеров, На желания – чувства меняя, И сорвав за покровом покров… Лебедою поля зарастают. И у многих сегодня в чести: Тот полёт с лебединою стаей – К обезьяньим ужимкам свести. * * * Ах! Молодости буйство и размах! Сезон дорогостоящих ошибок. А в старости – опять неведом страх, Характер – скуп, а ум – силён и гибок. Живи себе и душу не трави, Забыв весны талантливые гимны. Но, боже мой, как хочется любви: Пусть эфемерной, даже невзаимной… Чтоб сладостным томленьем – не нытьём – Привычно защемляло средостенье, Чтоб вновь о странном счастье: быть вдвоём – Слагалось в голове стихотворенье. * * * Ты не монах-анахорет, Но в Новый Год, беря бутылку, Мы открываем наш секрет – Не джин, не водку, не горилку: В непроницаемых стенах Монастыря – почти лекарство Состряпал праведник-монах. А мы с тобой, презрев мытарства, Забыв на время обо всём, Пахучий, крепкий и несладкий – Ликёр, потягивая, пьём – Кладём душевные заплатки. Динь-динь… И время истекло… Гремят петарды – данью моде, И сквозь зелёное стекло – Лучи зелёные проходят… …Из опустевшего угла Сметаю сор, цветной и колкий: Бумажки, блёсточки стекла, Чуть порыжелые иголки, Снежка искусственного пух, Две-три спиральки серпантина… Но есть невыветренный дух Допитого «Бенедиктина». * * * Поворотит Земля, соответственно, нашу краюшку – На восток, и прильнут к горизонту косые лучи. И наполнятся светом коттеджи, домишки, избушки – О своём, сокровенном, при взоре Светила – молчи! Да и сам ты поймёшь: на свету – эффективнее взглядом, В этих ярких лучах по душам говорится с трудом. Но согреет теплом и надёжно увидится рядом Атмосфера Земли – наш непрочный космический дом. Отразятся лучи самой мелкой, ничтожной частицей, Станет воздух Земли непрозрачен, надёжен и густ, Есть, на что опереться крылом самолёту и птице. И дневные слова и мотивы срываются с уст. Спрячет Солнце – Земля, словно око огромное веком – Мы видали с тобой, в планетарии, помнишь, точь-в-точь: Открывается связь между звёздами и человеком – Оттого-то влюблённые всё-таки выбрали ночь! * * * Чёрно-белое фото с желтинкою: Паренёк с лейтенантскими звёздами. Средь бумаг затерялось – картинкою, Все долги по-за давностью – розданы… Лето сорок девятого – давнее, Прошлый век, даже тысячелетие, Пограничье тревожное, дальнее… А из слов – лишь одни междометия. Все слова – с оборота на карточке, И чего прочитала их ради я? «Дорогая, любимая Адочка! Шлю на память. Тебе от Геннадия!» Это память… А дальше – молчание, Инцидент на границе… Случается… А она пронесла – до скончания. А теперь вот – и мне вспоминается… * * * Облака над землёю плывут, И в лебяжью сбиваются стаю – Это я избавляюсь от пут, Отношенья с тобой выясняю. Мы – враждующих наций вожди, Вековые проблемы – за нами!.. А потом разразятся дожди – Незаметными миру слезами. Предлагает подход «с кондачка» Варианты неверных решений. И плывут над землёй облачка – Как дымки отгремевших сражений. * * * Свидания – летом: удобно, комфортно, приятно. А свадьбу – к зиме! По морозу – какие свиданья? Замёрзнешь, идя по проспекту туда и обратно – А если ещё на морозе – часок ожиданья? И снежный сугроб – не густые примятые травы, Не манят присесть городские скамейки из стали… А мне вот, свиданья зимою – так очень по нраву, Когда лишь глаза эрогенными зонами стали. Конечно, порою такие нахлынут желанья, Не то, что в стихах – не всегда сформулируешь в прозе… Но в мире всего эротичней – горячим дыханьем Озябшие руки друг другу согреть на морозе. * * * Сложился спросонок лирический тёплый мотив, Я сразу решила: сейчас я его пропою И выпущу в свет, деликатно – тебе – посвятив, И выражу тем безграничную нежность мою! Но встала, и тотчас меня закружили дела, И строчки рассыпались дробью, не раня души, А яркие искорки чувства – прикрыла зола – Окалина с чайника… Тут, уж, пиши – не пиши… Но чувства – не гаснут, они подбирают слова, Которые, точно, возникнут в назначенный час. Вот-вот потеплеет, и снова пробьётся трава. А ты, и без слов, разберёшься в сиянии глаз! * * * Чёрный вечер, тёплый воздух, Южный аромат. Нависающие звёзды, Твой горячий взгляд. Юной неги безмятежность, Лёгкость ветерка. Стук сердец, улыбок нежность, Тёплая рука. В теле – грея и волнуя – Ток горячих струй… Предвкушенье поцелуя, Трепет… Поцелуй! * * * А.Фет: http://poem.com.ua/fet/shepot-robkoe-dyxane.html Я умею дышать перспективой вечерней Невы, Там, где ибисы кранов портовых клюют горизонт. И с прибрежным зверьём обходиться сугубо на «Вы», Дабы не был возможен какой-либо срам и афронт. Я умею, играючи, складывать в строчки слова, Если даже ты скажешь, что образы в строчках – не те. Но стоять на своём я не буду, хотя и права – Ты и сам убедишься, чуть позже, в моей правоте. Я умею, застыв, обмирать лишь от мысли о том, Что вот-вот, через пару минут я увижу тебя, Что никто, никогда, ни вчера, ни сейчас, ни потом – Мне тебя не заменит, судьбу на осколки дробя. Научилась я многому в жизни, кривой да рябой. Одного не могу, хоть мне душу на клочья порви: Не умею, вот так, с глазу на глаз оставшись с тобой, Отыскать те слова, что расскажут тебе о любви. * * * Не вечны чувства – это ль не закон? Скудеет даже щедрая рука. И то, что ты со мною – испокон, Ещё не означает: на века. А кто кому сильней необходим – Не нам гадать на выжженной траве. В любви хватает места лишь двоим. А третий – остаётся в меньшинстве. * * * Есть любовь. А бывает – боль: На крови замесили круто Беспросветную боль-любовь, А сварить – не нашлось минуты. И расхлёбывать до конца, Недоваренную, сырую. Не напьёшься воды с лица – Из колодца её воруем. И сплошной в душе кавардак, Замять снежная, даль пустая – Время стиснуло дни в кулак, По ночам черновик листая. И не в глаз, а упрямо – в бровь Бьёт и бьёт неизвестный кто-то – Необъявленная любовь, Недоделанная работа. * * * «Отвоевать»? «В любви, как на войне»? И нет конца бессмысленной войны. И что теперь гадать, по чьей вине – Разбиты – оба и побеждены… И вот: «покой лишь снится» – «вечный бой». Как сказано не нами: «жизнь – борьба». Но кто сказал, что именно с тобой Свести хотела мудрая судьба? Вот так и бьёмся вечно: ты и я, Как бьются по весне громады льдин, Стирая в кровь неровные края Не совпадавших наших половин!.. * * * Твердят: всё не вечно под вечно печальной Луной, Дарящей лучи звездочётам, поэтам, влюблённым. В пространстве кружит, ускоряясь, наш мир заводной, В котором всё больше, всё явственней пахнет палёным. И если мы слепы не будем, как слепы кроты, Не будем, токуя, глухи, как глухие тетери – Не станем бессмертными – он, или я, или ты – Но шанс человечества выжить – ещё не потерян. Не надо твердить, повторяя, как скучный урок: Мол, так же, как всё – и любовь на Земле – не безмерна… И если ты груздем назвался – то вот кузовок: Любовь – больше жизни! И точка! И «с подлинным – верно»! Коль эти слова проникают в людские умы, Смягчая их души, как горло – ментол – при простуде, То наша любовь будет более вечной, чем мы, Сияя и впредь, когда нас на планете не будет! * * * Известно, наши чувства не из стали, Чтоб переплавить их – да в ту же форму! А мы с тобой латали их, латали… Да, видно, перевыполнили норму. Не клеится, не лепится, крошится Потрёпанными, рваными краями. И сердце аритмично копошится, Как загнанный зверёныш в волчьей яме. И как же всё непросто в наши годы, Что так легко даётся молодёжи! От звуков надвигающейся коды – Спазм средостенья с холодом по коже. И как оно могло, скажи на милость, Случиться с многоопытными нами? А я за бабье лето уцепилась, Хотя уже зима не за горами. * * * Уже прощаться, видимо, пора, Труба зовёт, и скатертью дорога… И двое – обнялись среди двора, Едва сойдя с родимого порога. Сцепили руки вкруг горячих тел, В груди – огонь, зато – мороз по коже. А двор, что по-октябрьски поредел, Не укрывает их от глаз прохожих. Шуршит вокруг опавшая листва, Дробят асфальт калёные набойки… Но что им чьи-то взгляды, и молва, И запах застоявшейся помойки, И маятники тоненьких ветвей Берёзы, отмеряющих минуты… И вихрь – беду верёвочкой завей – Заплёл на их ногах тугие путы. Не проникают запах, цвет и звук В мирок нерасторжимого объятья. Не расцепить замок застывших рук Роденовской скульптуры с юной статью… И видит ясно автор этих строк, От ветра укрываясь за стеною: Неумолимый времени поток Влюблённых обтекает стороною. * * * Проходят чувства, как мотив, Через года, недели, числа, Не ослабев и позабыв Соотнестись со здравым смыслом. Они естественны вполне И убедительны довольно, Но упоительны – во сне. А наяву – смертельно больно. Как невозможно – без вреда – Носить в груди тяжёлый камень, Вот так не всё и не всегда Возможно выразить строками. Джульеттой, выжившей, опять Припомню сцену на балконе… Но верных слов не отыскать В моём богатом лексиконе. * * * © Марина Чекина, 2009 Дата публикации: 19.12.2009 01:31:34 Просмотров: 3713 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|