Сказки старого дивана
Нина Роженко
|
Форма: Повесть
Жанр: Ироническая проза Объём: 145475 знаков с пробелами Раздел: "Все произведения" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Галка представила, как она лежит в гробу в подвенечном платье, красивая, молодая. А толпа вокруг застыла в горьком оцепенении. Гроб стоит в церкви, и на хорах так сладко, чисто, словно ангелы, поют «Со святыми упокой». У церкви стоит карета, и вся дорожка от церкви до кареты усыпана белыми розами. Голландскими. А Саня, упав на колени перед гробом, стучит лбом о каменный пол. Раскаивается, паразит! А где же подлая подруга? А, вон она стоит в рубище, посыпает голову свою бесстыжую пеплом. 1. - Гости пришли! Открывай! – крикнула жена из кухни, и Саня Углов, чертыхаясь, потащился встречать гостей. За неделю он так вымотался на работе, что к пятнице мечтал только об одном – завалиться в кровать и спать, спать, спать. Но вчера нагрянула Галкина тетка с мужем. Черт их принес к выходным. Пришлось приглашать еще и тестя с тещей. Тесть опять будет рассказывать бородатые анекдоты и сам над ними ухохатываться, теща, вволю насплетничавшись, затянет свою любимую песню про карету, что стояла у церкви. Саня с отвращением представил, как теща, манерно закатив глаза, покачивает в такт могучей рукой с ярко накрашенными ногтями – на указательном пальце-сосиске туго сидит золотое кольцо в виде сороконожки - и самозабвенно голосит про несчастную свадьбу. Словно намекает зятю, мол, какому бесчувственному болвану я драгоценную дочечку отдала. Мол, напрасно девицу сгубила… Сколько раз Сане хотелось закатить теще грандиозный скандал, чтобы раз и навсегда отбить охоту петь эту треклятую песню. И ведь непременно все куплеты споет, зараза, ни одного не пропустит. И почему это люди без голоса и слуха так любят петь? Конечно, с Галкой ему повезло, нормальная баба. И хозяйка, и любимый Санин пирог с корицей печет – пальчики оближешь! По молодости Саня даже аппетит потерял, когда за Галкой ухаживал. Влюблен был. С тех пор воды много утекло, и пышные Галкины формы – она никогда костями не гремела – до сих пор пробуждают у Сани вполне определенные желания. Но теперь только под настроение, к примеру, под сто граммов беленькой с бруньками, или когда квартальный отчет уже сдан, а новая волна бумаг еще не накрыла. Словом, привычка, как сказал поэт, свыше всем дана, замена счастию она. Такой вот суррогат счастья, вроде кожезаменителя: и блестит, и шуршит, а не настоящее. Раза два за супружескую жизнь Саня ходил налево. Оба раза в командировках. Дома заводить интрижки побаивался. Галка, хоть и спокойная женщина, уравновешенная, а скандал из ревности закатить может. А скандалов да разборок Саня терпеть не мог. А если уж совсем честно, терялся он, когда женщины визжали и били посуду. Была у него до женитьбы одна такая нервная дамочка. Намучался! А в командировке, сами знаете, каждый командировочный - холостяк на выданье. С первой, москвичкой Маргаритой, Саня познакомился в поезде – в одном купе ехали. Вечером сели в поезд, а через час уже Саня оттягивал Марго в тамбуре. Ох, и страстная ж была, зараза. Искусала Саню, словно майская мошка. Весь в синяках недели две ходил. Хорошо, командировка месячная была, а то пришлось бы объяснять Галине какая-такая насекомая его грызла в самых интимных местах. Ну, такие африканские страсти не для Сани. Он мужик, конечно, в силе, все, как говорят, при нем, и глазами любую киску в три секунды разденет. Но пламенная Маргарита, честно говоря, Саню не столько обворожила, сколько испугала. Похороводиться с ней день другой – это еще можно, а жить с такой – избави боже! Заездит. Поэтому Саня с легким сердцем распростился с Марго, помог ей чемоданчик до выхода донести, чмокнул в щечку и – адье. Наталью Саня присмотрел в очередной командировке, она работала администратором в гостинице. Как раз в той, где Саня коротал командировачные дни. Женщина одинокая, на лицо приятная, носила Сане пирожки из дома. Поселила его в одноместном номере, и все ночи проводила в Саниной постели. Спокойная, ласковая, на такой, при случае, если б Галки не было, и жениться можно. Привязалась к Сане, как кошка. Называла его по имени-отчеству – Александром Михайловичем – даже в постели. Саня веселился: «Ты б меня еще товарищем Угловым величала!» Когда уезжал он, Наталья плакала, весь пиджак слезами облила, а Саня даже радовался. Приустал он каждую ночь мексиканские страсти изображать. Вот и все Санины левые ходки за двенадцать-то лет супружеской жизни. Так что вполне его можно считать примерным, даже образцовым семьянином. Если бы не теща. Саня ж печенкой чует, что не любит его теща. Не жалует. И Галке без конца в уши свистит: денег мало, денег мало… А где их больше-то возьмешь по нынешним временам? Саня все-таки не олигарх, а инженер по технике безопасности. Ну, шабашит он по выходным. Камины новым русским строит. Так ведь этому бабью сколько денег ни дай, все равно ноют: ма-а-ало. Галка прямо так и заявила во время последней ссоры: денег много не бывает. Тяжело вздохнув, Саня открыл входную дверь. Теща в ослепительно белом блестящем брючном костюме – точно космонавт в скафандре, точнее – два космонавта в одном скафандре – важно вплыла в узенький коридор. За ней бочком протиснулся тесть с банкой маринованных огурцов. А следом вошла совершенно незнакомая молодая женщина. Саня равнодушно окинул ее взглядом. Светлые волосы гладко зачесаны и уложены на затылке в узелок. Очки в немодной широкой оправе, лицо бледное, какое-то невзрачное. Хоть бы подкрасилась что ли. А тощая какая! Небось, еще та стерва, злющая, наверное, злоба ее и сушит. Змеи толстыми не бывают. Саня любил женщин пышных, в теле. Галка у него фигуристая. Что спереди, что сзади – есть за что подержаться. И в постели с такой женщиной уютно. От Галки жаром пышет, как от печки, никакого одеяла не надо. А эта дамочка, простите, не женщина, а просто ходячий суповой набор. Саня представил, как костлявые холодные коленки незнакомки втыкаются в его живот, если вдруг - не приведи господи! - довелось бы ему очутиться с ней в одной постели, и его передернуло от отвращения. И вообще, подвел черту своим наблюдениям Саня, мужчины – не собаки, на кости не бросаются. - Дашка! – услышал он радостный вопль жены за спиной. Раскрасневшаяся у плиты Галина набросилась на тощую незнакомку, тормоша и целуя ее. И Саня теперь уже наглядно мог сравнить двух женщин. Высушенная незнакомка совсем померкла. От разрумянившейся Галки, от всего ее сочного в расцвете женской красоты тела просто глаз нельзя было отвести. И Саня про себя порадовался, что у него такая соблазнительная жена. - Ну, ты чего стоишь, Саня? – круглое лицо жены сияло и лучилось.- Это же Дашка! Моя школьная подружка! Помнишь, я тебе рассказывала?! Ну, мы за одной партой восемь лет сидели! Никакой Дашки Саня конечно не помнил, но из вежливости кивнул. Школьная подруга уставилась на Саню строгим пристальным взглядом, словно рентгеном просветила и деловито ткнула ему свою узкую ладошку. «Небось, холодные ручонки, как лягушачьи лапки»,- подумал Саня, осторожно пожимая руку неизвестно откуда свалившейся школьной подруге. Но ладонь оказалась на удивление теплой, а рукопожатие, несмотря на субтильность подруги, крепким. Галка пригласила гостей к столу. Пока все шумно и бестолково рассаживались, теща успела всадить шпильку в беззащитную Санину душу. Мол, Горбанец Василий – еще один Галкин одноклассник - повез свою жену на курорт в Испанию. А некоторые не то, что в Испанию – выразительный взгляд в сторону Сани – только на троллейбусе жену и могут прокатить. До рынка и обратно. Ну и когда это Галка ездила на рынок на троллейбусе, если Саня ее каждый выходной возит за продуктами на «Москвиче». Да, «Москвич» - не «Мерседес», но и не троллейбус. Ох, и теща! Вот язва желудка! Разобидевшийся Саня выпил сразу три рюмки подряд. Наткнувшись на удивленный взгляд жены, Саня насупился, из чувства противоречия выпил еще две и жадно накинулся на пельмени. Горячая волна прокатилась по Саниным внутренностям, согрела и наполнила душу теплым ласковым чувством. Раздражение улеглось, и Саня уже с улыбкой слушал, как тесть, давясь от смеха, рассказывал анекдот про беременную десятиклассницу. Последний раз Саня его в десятом классе и слышал. Теща с сестрой увлеченно перемывали косточки какой-то Катьке, Галка шепталась с любимой подругой. Саня вышел на балкон покурить. Теплый весенний ветерок заигрывал с выстиранными до снежной чистоты рубашками. Рубашки игриво размахивали пустыми рукавами, словно плясали какой-то свой веселый танец. Сирень под балконом распустила сочные ароматные кисти, и Саня, загасив сигаретку, с наслаждением вдыхал приторно-сладкий запах. Возвращаться в душную комнату не хотелось. В центре двора, под раскидистой акацией, мужики с азартом стучали домино. Сане нестерпимо захотелось туда, под акацию, подальше от вокальных упражнений тещи, которая уже несколько раз визгливо предлагала спеть песню про свадьбу. - Чтоб ты охрипла! – мысленно пожелал Саня теще. Он слышал в открытую дверь, как лениво текла застольная беседа, то замолкали, то вновь начинали журчать невнятные голоса. В комнату Саня вошел как раз в тот момент, когда тесть вручил гостье старенькую расстроенную гитару, на которой Саня играл еще в стройотряде. С тех пор она пылилась на стенке в так называемом кабинете, где дочка, десятилетняя Аленка, делала уроки, а Саня под настроение играл в «сапера», а то раскладывал пасьянс «паук» на новеньком компьютере, подаренном тещей любимой внучечке на день рождения. Как раз на десятилетие. А то просто дремал на диване. Усевшись рядом с Галкой, Саня по-хозяйски обнял жену и мрачно уставился на Дашу, с любопытством рассматривавшую инструмент. «О, Господи, если ты есть! – мысленно взмолился Саня, избавь меня сегодня от вокальных опытов. – Я не выдержу». Школьная подруга меж тем уверенно взяла гитару. И по тому, как она ловко пристроила инструмент на худеньких коленках, как легко пробежали пальцы по струнам, словно знакомясь, Саня понял, что играть худышка умеет. Он только хотел удивиться, как ей удастся такими тонкими слабыми пальчиками извлечь из этих «дров» хоть какой-то звук, но вспомнил крепкое рукопожатие школьной подруги и подумал, что гостья с гитарой справится. - Санечка, послушай, как Даша поет! – Галка искренне радовалась за подругу. – Она в школе во всех конкурсах побеждала. Ее даже в филармонию приглашали. Да, Даша? Но Даша не ответила, чуть подавшись вперед, полуотвернувшись, она задумчиво глядела в окно на разгоравшуюся вечернюю зарю. Мелодия была вроде бы знакома Сане и в то же время ускользала от его сознания, и он никак не мог вспомнить, где и когда ее слышал. И вдруг гостья запела. Низкий, красивого тембра голос, с легкой хрипотцой не столько пел, сколько рассказывал: У церкви стояла карета, Там пышная свадьба была. Саня замер. В душе его что-то дрогнуло. Он и сам не мог понять, что с ним произошло. Он вдруг так ясно увидел и эту церковку с синими куполами в серебряных звездах, и теплое мерцание свечей в ее душной золотистой мгле, и проступающие из вечернего сумрака грустные лики святых. Это он, Саня, стоял у церкви в перешептывающейся толпе зевак и с замирающим сердцем смотрел, как по стертым каменным плитам, печально склонив нарядно украшенную головку не шла, а, казалось, плыла тоненькая девочка в пышном подвенечном наряде. Саня, протяни руку, мог бы дотронуться до ее тонких пальчиков в кружевных перчатках, сжимавших маленький букет из белых роз – так близко прошла она, и нежный аромат духов смешался с терпким запахом ладана и легкой горечью омытой весенним дождем сирени. Когда ей священник на палец Надел золотое кольцо, Из глаз ее горькие слезы Ручьем полились на лицо. Даша пела все так же отстранено, и старая Санина гитара негромко вторила ее чудному голосу. В горле у Сани запершило, в носу защекотало, а воображение вело его дальше, внутрь храма, где высоким протяжным голосом пел аллилуйю священник. И Саня снова с жадным любопытством смотрел на исполненную горделивого достоинства фигуру жениха во фраке, с пышным белым галстуком, завязанным бантом, подпиравшим обвисшие морщинистые щеки. С неожиданной для себя наблюдательностью отметил и унылый нос с огромной бородавкой в седых курчавых волосиках, и мокрые отвисшие губы жениха. Нижнюю он постоянно подтягивал, производя при этом неприятный хлюпающий звук. Горели венчальные свечи Невеста стояла бледна, Священнику клятвенной речи Сказать не хотела она. Сане снова представлялось, что он все видит: как дрожит огонек украшенной золотой вязью свечи, как нетерпеливо переступает на больных негнущихся ногах жених. Ему даже казалось, что свеча сейчас выпадет из тонких пальчиков юной невесты, и очень хотелось, чтобы она выпала, и тогда, может, эта нелепая свадьба не состоится. Когда ей священник на палец Надел золотое кольцо, Из глаз ее горькие слезы Ручьем полились на лицо. Голос Даши дрогнул, и такая тоска, безмерная, необъятная зазвучала в нем, что Саня понял – еще мгновение – и он разрыдается от несправедливости этого поганого мира, где любовь попирают, насилуют, изгоняют, где нет места искренним человеческим чувствам. Я слышал в толпе говорили: Жених неприглядный какой, Напрасно девицу сгубили… Голос Даши внезапно оборвался, и Саня поймал себя на том, что как пацан, чуть ли не разинув рот, пялится на Дашу. А она так и осталась сидеть, не поднимая глаз, склонившись над гитарой, и Саня вдруг понял, что она плачет. Хлюпала носом теща, осторожно промокая наклеенные ресницы, Галка восторженно смотрела на подругу, и только тесть, откинувшись на спинку дивана, негромко похрапывал. В душе у Сани творилось что-то непонятное. - Ну, как? – Галка заглянула мужу в лицо. – Правда, здорово! - Угу, - промычал Саня внезапно осипшим голосом, закашлялся, - я пойду, покурю. - Ох, уж эти мужики! В голосе жены звучала откровенная досада: - Ничем их не проймешь. Толстокожие! - Саня вышел на балкон, закурил торопливо, и тут же загасил сигарету. Да что же это такое? Прямо колдовство какое-то. Он же терпеть не мог эту песню. Как он над ней издевался в душе, когда теща заводилась ее петь. Что же случилось? Почему надоевшие до тошноты слова перевернули ему душу? Или дело не в словах, а в чем-то другом. Но в чем? В Даше? В ее голосе? Что такого смогла сделать эта тощая Галкина одноклассница, что он, здоровый нормальный мужик чуть не разнюнился? Ну, пела. Ну, играла на гитаре. Вон их сколько поющих и играющих по ящику показывают. И никогда ни одна так называемая певчая звезда не задевала его душу. Да и кого может тронуть фанерное пе-ни-ё?! А тут эта тощая школьная учительница, синий чулок в засушенном виде, вдруг разбудила в нем что-то давно забытое, напрочь забытое. Напра-а-а-сно деви-и-и-цу сгуби-и-или… Черт возьми! Вот тебе и девица! Ему очень хотелось обернуться и посмотреть, что делает Даша, но он вдруг оробел. Ему казалось, что все сразу поймут, что он смотрит именно на Дашу. И фальшиво насвистывая что-то бодренькое, Саня с деланным интересом осматривал двор, мужиков-доминошников, девчонок-соседок, сбившихся в смешливую стайку у подъезда, бомжиху Тоню, ковыряющуюся в мусорном ящике, пацанов, гоняющих мяч на площадке. А перед глазами у него все стояло и никуда не исчезало отрешенное Дашино лицо, строгое, бледное до прозрачности. Интересно, вдруг подумал он, какого цвета у нее глаза? 2. Голос в трубке возбужденно дрожал, и Галя представила, как женщина на том конце провода радуется ее унижению: - Он встречается с ней каждую неделю. Я могу сказать вам адрес. - Почему я должна вам верить? – спокойно спросила Галя и сама удивилась своему спокойствию. Беда свалилась неожиданно. Так же неожиданно, как несколько лет назад со стены рухнул шкафчик с посудой. Висел-висел и свалился со всеми разнокалиберными стаканами, баночками, скляночками со специями, тарелками от свадебного обеденного сервиза и роскошной – из этого же сервиза – супницей. Галка тогда ползала на коленях, собирая, то, что уцелело, обливалась слезами – жалела свадебный сервиз, а особенно супницу. И хотя за всю супружескую жизнь Галка ни разу не поставила супницу на стол, но сам факт ее существования в настенном шкафчике грел ее домовитую душу. Она собирала осколки, густо пересыпанные перцем, солью и гвоздикой, и причитала. А Саня смеялся и утешал Галку, мол, посуда бьется к счастью. Судя по всему, счастья должно было хватить не меньше, чем на две жизни. Галка тогда два мусорных ведра битого стекла собрала, а Саня оттащил на помойку. Вот так же, как шкафчик, судя по всему, рухнула сегодня утром и Галкина счастливая семейная жизнь. - Эй, вы меня слышите? – голос в трубке вызывает у Галки острый приступ жалости к себе. Чему она так радуется эта назойливая доброжелательница. - Я вас слышу, - Галка почувствовала, как на нее вдруг навалилась усталость, словно опять весь день возила она тачкой помет на дачный участок – четыре сотки в чистом поле, открытом всем ветрам. Земля там была тощая, изработанная. Выжали из нее все соки колхозные земледельцы и отдали под огороды энтузиастам собственных грядок. Саня с Галкой тогда только поженились и были полны нерастраченного рвения строить свою жизнь по всем правилам: квартира – полная чаша, машина – «Жигуль» последней модели, дача - крыжовник, смородина, толстые, как поросята, огурцы на грядках. Вот и расстарался Саня, привез полный грузовик куриного помета, а Галка эту кучу дерьма целый день тачкой возила да по заветным грядкам разбрасывала. Саня сразу в командировку укатил, помогать было некому. А в семье Галку воспитали по принципу: начатое дело доводи до конца. Вот Галка и корячилась, пока не добила эту проклятую кучу. А куча добила Галку. Неделю после этого трудового десанта ни рукой, ни ногой шевельнуть не могла. Хорошо, что в отпуске была. Отлежалась. Картошка на тех удобренных грядках выросла знатная, но когда Саня с Галкой приехали собирать урожай, оказалось, что «добрые люди» помогли, и самую крупную картошечку уже выкопали. Вот в тот момент, когда услышала Галка про мужнину измену, накатила на нее такая вселенская усталость, словно опять она тягала неподъемно тяжелую тачку по вспаханному полю, спотыкаясь о вывороченные комья мерзлой земли. О том, что душевные переживания тяжелее самой тяжелой физической работы Галка знала, как говорится, в теории. Берегла ее судьба до этого вот телефонного звонка от душевных переживаний. Ну, не считать же ударом судьбы испорченный в прачечной плащ или порвавшиеся в первый же день колготки, которые Галка, если верить рекламе, должна была носить лет десять. - Слушайте, вы чего молчите-то? – начала раздражаться доброжелательница. - Да не молчу я, - устало возразила Галка.- А вам собственно какое дело, где и с кем встречается мой муж? Вам какая печаль? - А вы до сих пор не догадались? – искренне изумились на том конце провода.- Да мне плевать, с кем спит ваш муж, а адрес я сообщу вам за вознаграждение. Я не дорого возьму. 500 рублей. - Значит, подзаработать решили. Сделать свой маленький бизнес, – задумчиво подытожила Галка. - Деньги-то небось на паричок нужны? - На какой паричок? – опешила доброжелательница. - Ну, у вас же стригущий лишай? - Какой лишай? Вы что чокнулись? – все еще недоумевала женщина. Ей и в голову не приходило, что обманутая жена вместо того, чтобы тихо лить слезы, будет обороняться. Музыкой для нее прозвучали бы Галкины рыдания или, на худой конец, ругань в адрес неверного мужа. С обиженной легче было вытянуть деньги. То, что Галка, судя по всему, обиженной себя не чувствовала, а еще и язвила, выбило сплетницу из колеи. Обсуждать себя любимую, да еще в таком ракурсе она не была готова. - А что, нет еще лишая? – Невинно осведомилась Галка. – Значит, будет. Но от меня, любезная моя, вы денег не дождетесь. И не звоните мне больше. Мой муж! С кем хочет, с тем и спит! Ясно? Галя бросила трубку и медленно опустилась на стул. Теперь, когда не надо было изображать из себя стойкого оловянного солдатика, силы вдруг разом оставили ее. Что она сказала, эта подлюка? Саня ей изменяет? Этого не может быть! Ее Саня, такой спокойный, такой домашний, такой родной, как кухонный фартучек – подарок мамы на свадьбу. Фартучек подарили вместе с польским кухонным гарнитуром, неотъемлемой частью которого он являлся. Включая набор кастрюлек и сковородок. Все одной веселенькой – под ситец – расцветки. Гарнитур еще стоит, а вот льняной фартучек полинял, поблек от многочисленных стирок, а выбросить жалко. Нет, этого просто не может быть, чтобы Саня ей изменил. Но не могла же эта жаба так подло пошутить. Ведь она даже адрес собиралась продать. Эх, зря Галка разыгрывала из себя английскую королеву, изо всех сила старалась не уронить своего достоинства перед этой телефонной доносчицей. Теперь бы не мучалась сомнениями. Галина попробовала заплакать – не получилось. Внутри, там, где у всех счастливых людей радостно билось горячее трепетное сердце, у нее вдруг образовалась ледяная пустота. Слезы, видимо, тоже превратились в ледышки, как в сказке про Снежную королеву. Все оказывается просто: снежные королевы – это брошенные и обманутые женщины. Вот и Галка пополнила их ледяные ряды. И все же она не могла представить Саню, СВОЕГО САНЮ, в объятиях какой-то незнакомой женщины. Где он ее только нашел, эту потаскушку! Вот где он сейчас, ее неверный муж? Галка подошла к пианино, на котором Аленка уныло пиликала гаммы, приобщаясь к музыке. Насмотревшись иностранных фильмов, Галка расставила на пианино фотографии близких. Вот Аленка на утреннике в школе в костюме снежинки, отец с матерью на даче, сама Галка в кресле с вязанием улыбается мужу в объектив. А вот и Саня задумчиво смотрит на нее с большой цветной фотографии. Галка убеждала всех, что муж на ней очень похож на Адриано Челентано. Такой же крутой лоб, переходящий в симпатичные залысинки, большие карие глаза, чувственные полные губы, во взгляде смертельно опасная для женщин смесь легкой грусти и еле уловимой насмешки. Галке очень нравилась эта фотография, и если в доме появлялся новый человек, Галка обязательно обращала внимание новичка на необыкновенное сходство родного мужа с итальянской кинозвездой. Саня посмеивался над ней, но не возражал, ему льстило наивное восхищение жены. Одни гости, так и не вспомнив, как выглядит искомый итальянец, вынужденно соглашались с хозяйкой, чтобы не огорчать ее, другие, знавшие Челентано в лицо, задумчиво созерцали Санин портрет, и тоже соглашались с хозяйкой, видимо, из тех же соображений. Но все, особенно женщины, сходились в одном – Саня Углов и сам по себе, без подмоги Челентано, очень интересный мужчина. И это факт, не требующий доказательств и подпорок в виде сомнительного сходства с именитым итальянцем. Скорая на расправу Галка тут же хотела порвать портрет на тысячу мелких кусочков, и даже вынула его из рамочки, но в последний момент пожалела. - Я подожду, - со вздохом сказала она портрету, - я должна во всем убедиться сама. Своими глазами. А потом я тебя убью. Собственными руками. Но сначала я должна увидеть. А вдруг, это просто оговор? От зависти. Все может быть. Конечно, ей, Галке, завидуют. Вон их сколько одиночек-то вокруг! В Галкиной парикмахерской из пяти мастеров только она одна и замужем. Остальные разведенки. Вот и злятся, что у Галки с Саней все так замечательно. - Да-а-а, очень замечательно, просто слов нет, как все замечательно. Галка вернула портрет мужа на место, поколебавшись, повернула его лицом к стенке, и опять принялась думать свою горькую думку. Как хорошо начинался сегодняшний день. Утром Саня клятвенно заверил, что в воскресенье они все втроем сходят в развлекательный комплекс «Квартал» посмотреть новый фильм. Об этом фильме в Галкиной цирюльне, как ее, посмеиваясь, величает Саня, только и разговоров в последнее время. «Ах, вы не смотрели «Дневной дозор»? Ну что вы, это же не прилично! А мы уже два раза ходили, Вадик, умора, поп-корна объелся. А на мне был такой костюмчик розовенький, очень миленький». И так далее и тому подобное. Галка злилась, когда вот так вот беззастенчиво выставляли напоказ свое счастье другие. Если уж совсем честно, ей было все равно, что смотреть в новеньком престижном развлекательном центре. «Дневной дозор» или «Чокнутого профессора». Ей важно было совсем другое. Прижавшись к крепкому Саниному плечу идти по весеннему бульвару воскресным днем, рассекая встречный поток нарядных и беззаботных людей. Горделиво красоваться в чем-нибудь этаком, радостно розовом. И чтобы голуби страстно ворковали на крышах, а Саня, щурясь от солнца, нежно сжимал ее мягкую ладошку своей большой сильной рукой. И Аленка в лаковых туфельках и голубых бантах на рыжих кудряшках, семенила бы рядом, уцепившись за отцовскую руку, а Саня бы смеялся и говорил, что его любимые девчонки самые красивые на всем белом свете. И чтобы все встречные женщины столбенели от зависти. И значит, теперь ничего этого не будет? Ни бульвара в солнечных зайчиках, ни крепкого Саниного плеча, ни его ласкового: «Девочка моя…» Никогда не будет. Никогда. Она с печальным удивлением повторила вслух это непривычное слово: «никогда», словно пробовала его на вкус. Вкус был горьким. Эх, надо было узнать у этой телефонной сволочи адрес, - подумала она и тихонько всхлипнула, - придти к ним и устроить кровавое побоище. Она представила, с каким удовольствием била бы посуду и трепала соперницу за космы. Эта мстительная мысль немного утешила ее. Галка достала из холодильника кусок копченой колбасы и сжевала его без хлеба. Потом вспомнила, что готовясь к просмотру «Дневного дозора» уже два дня сидит на диете, и вот теперь все ее двухдневные труды по доведению фигуры до параметров Синди Кроуфорд пропали даром. От этих мыслей она расстроилась еще больше. Да и не для кого было теперь стараться. Коварный изменщик не заслуживает таких жертв. Галка доела оставшуюся колбасу и открыла банку любимых шпрот. Расправившись со шпротами, она побрела в спальню и легла на супружескую кровать. Горе было так велико, что нести его дальше в одиночку Галина не могла. Позвонить маме? Нетрудно представить, как мама обрадуется: «Я же тебе говорила, что твой муж - ничтожество. Мужик, который получает две тысячи в месяц, не мужик, а недоразумение. Так еще оказывается и гулящее недоразумение». Мать не поймет. Мать на радостях примется уже в который раз уговаривать дочь бросить Саню. Разве она понимает, что ей, Гале, без Сани не жить. Зарплата у него конечно смешная, но он же шабашит. Да Галка и сама не плохо зарабатывает. Но не в деньгах дело, хотя без них конечно скучно. Кто же будет теперь называть Галку любимым толстиком? Кто же будет шептать ей по ночам: «Пышечка моя, ненаглядная»? Нет, нет, нет! Горячая волна обиды затопила ее, и Галка заплакала навзрыд, размазывая по лицу французскую косметику польского производства. Значит, мама отпадает. Ей вовсе не обязательно знать про Санины похождения. Кому же пожаловаться на неверного мужа? Галя стала перебирать своих приятельниц, кому можно было поплакаться в жилетку. Но таковых не оказалось. Нет, подружек у нее хватает, они конечно, с радостью выслушают Галю. С очень большой радостью. И потом долго и с наслаждением будут перемывать ей косточки. Галя вздохнула еще тяжелее и вспомнила про Дашку. Вот кому можно доверить любой секрет. Вот, чья дружба проверена временем. Все-таки восемь лет за одной партой – это чего-нибудь да стоит. Подхватившись с кровати, Галя умылась, быстро переоделась, невнимательно припудрила нос и, оставив дочке записку: «Котлеты на плите, целую, мама», - выбежала из квартиры. 3. На безлюдной в этот субботний вечер автобусной остановке взахлеб целовалась юная парочка. Галя позавидовала их горячему влечению друг к другу и тут же подумала, что, может быть, именно в это время ее неверный супруг на какой-нибудь другой остановке – вон их сколько в городе – вот так же самозабвенно целуется, хотя предупредил, что задержится на объекте. И что там на этом объекте в выходной делать? От этой мысли Гале стало совсем тошно. Отвернувшись от влюбленных, превратившихся в сиамских близнецов, Галя пригорюнилась. Подошел автобус, Галя выбрала место у окна, парочка, плюхнувшись на заднее сиденье, продолжила целоваться. «Языки не пооткусывайте! – беззлобно подумала Галя. Пока автобус, скрипя всеми изношенными частями, кружил по узким улочкам старого города, Галя вспоминала, как двенадцать лет назад они с Саней точно так же катались на автобусе, возможно, именно на этом, и точно так же, как эти воробушки целовались, целовались. Она влюбилась в Саню сразу, как только он сел в ее кресло и попросил подстричь помоднее. Он успел отслужить в армии и поступил на вечернее отделение технологического института. Галка полгода, как закончила школу. Мать настаивала на продолжении учебы, но дочь не захотела пыхтеть над учебниками еще пять лет. Быстренько закончила курсы парикмахеров, устроилась в привокзальную парикмахерскую, где ее и заприметил Саня. С модной стрижкой – уж Галка постаралась – он назначил ей свидание в этот же вечер. Как назло к концу дня начал моросить дождь, сразу похолодало. Сначала они прятались на остановке, а потом сели в первый попавшийся автобус. Здесь, на заднем сиденье, Саня поцеловал ее, и у Галки замерло, словно споткнулось, сердце, а потом заскакало, забилось в таком сумасшедшем ритме, что Галке показалось – еще мгновение, и оно вырвется наружу, разорвав грудную клетку, старенький бюстгальтер и пушистую кофточку из ангоры. И Галка просто не успеет его поймать. Саня расстегнул куртку и она уютно устроилась в его крепких, сильных руках, приникла к нему, обняв его под курткой, прижалась к груди, и с замиранием почувствовала, как бешено стучит под ее раскрасневшейся щекой его влюбленное сердце. Она вспомнила вычитанную где-то фразу о сердцах, стучащих в такт, и подумала, что сейчас и всю жизнь – она почему-то сразу уверилась, что выйдет замуж за Саню – их сердца будут биться рядом. В таком ритме. Тогда она еще не знала, что ни одно сердце не выдержит такого накала долго. Разорвется. Через месяц они с Саней поженились. С полгода жили в каком-то любовном угаре, не замечая никого и ничего вокруг. Их неудержимо тянуло друг к другу. Они всюду ходили вместе, держась за руки, и как только появлялась возможность, их влюбленные руки бесстыдно ласкали друг друга. Их не очень беспокоило, замечают ли окружающие это нескрываемое любование друг другом. Они были счастливы. Потом родилась Аленка, пришли другие заботы и хлопоты. Саня учился и работал, Галя тоже как-то незаметно увязла в домашних делах. Аленка часто и долго болела, и Галя измучилась от недосыпания и вечного страха за ребенка. В первый год супружеской жизни они спали на старом диване под одним одеялом. Спали, обнявшись, даже во сне не разлучаясь. Когда в доме появился спальный гарнитур, Галя купила импортные шерстяные подушки и одеяла. Каждому - свое. Теперь, завернувшись в персональные одеяла, они, конечно, чувствовали себя комфортнее. Но что-то ушло из их отношений вместе со стареньким одеялом-полуторкой. Тогда задумываться о таких пустяках Гале было некогда. Почему же сейчас ей вспомнился этот продавленный диван с протертыми подлокотниками. С теплым чувством вспомнился. Чтобы спрятать потертости, Галка застилала диван покрывалом, и сейчас опять так ясно увидела и это голубое плюшевое покрывало, кажется китайское, и сам диван с обивкой ромбиками. Коричневыми и зелеными. И Саню увидела, совсем молоденького, двадцатилетнего мальчишку с теплым взглядом карих глаз. Саня сидит на диване в белой рубашке с расстегнутым воротом. На загорелой крепкой шее тоненькая серебряная цепочка. Она сама выбирала эту цепочку в ювелирном магазине. С любовью выбирала, очень хотелось, чтобы подарок понравился. И Саня носил ее, не снимая. Где она сейчас, интересно? Давно уже не видела. Что же произошло в их отношениях? Почему появилась другая? Да, Саня всегда был рядом. Иногда, правда, уезжал в командировки, но зато по возвращении Галка встречала его, как моряка дальнего плавания, и несколько дней они праздновали медовый месяц. А потом опять наваливались будни. Она привыкла, что муж всегда под рукой. Как-то незаметно в ее сознании утвердилась мысль, что муж, все время будет рядом. Всю жизнь. Как же она наказана теперь за эту глупую уверенность. В раскрытое окно автобуса врывался теплый весенний ветерок, лаская разгоряченное воспоминаниями лицо. Женщина с огромным букетом сирени уселась напротив, и Галя с жадным вниманием поискала и нашла соцветие из пяти лепестков. Счастливое. - Можно я счастливый цветок сорву? – не удержалась она. - Ой, деточка, да возьми. На! Бери! Женщина протянула несколько веточек свеже сорванной сирени, и Галя, уткнув лицо в ароматные влажные гроздья, уверилась, что все обязательно будет хорошо. Сейчас она посоветуется с Дашей, и они вместе придумают, как вернуть Саню. Дашка – самая замечательная, самая верная ее подруга. Сколько секретов они доверяли в свое время друг дружке! После школы Дашка уехала учиться в Москву на певицу. Но что-то в ее певческой карьере не заладилось. Дашка вернулась в родной город, жила в родительской квартире, оставшейся ей в наследство, работала в школе учительницей пения. Автобус остановился, скрипя и подрагивая, у магазинчика с неожиданным названием «Мудрец», торговавшего подержанными вещами. Надо понимать, мудрыми, по мнению владельца этого ларька, были только те, кто отоваривался уцененным барахлом в его заведении. Придумают же люди! Повеселевшая Галя вышла из автобуса и свернула в темный переулочек, который упирался в уютный дворик. Теперь ее не оставляло ощущение, что все будет хорошо. Все обязательно уладится. Даша жила на втором этаже старинного дома, довоенной постройки. С высокими потолками, украшенными лепниной, стенами крепостной толщины, с дверями, которые распахивались в обе стороны, с миниатюрным декоративным балкончиком, украшенным чудной фигурной решеткой. Балкон был открыт, и ветерок трепал белую шелковую штору. Галя позвонила, но Дашки, видимо, не было дома. Спустившись во двор, Галя решила подождать подругу в беседке, где они так часто болтали о своем, о девичьем. Незаметно спустились сумерки. В некоторых окнах зажегся свет. Галя вглядывалась в чужие окна с завистливым любопытством. Почему-то ей всегда казалось, что там, за этими окнами, люди гораздо счастливей и удачливей, чем она. Почему? Галя не успела ответить на этот вопрос. Сначала она увидела Дашку. Дашку с роскошными белыми розами. Голландскими. Страшно дорогими. Галка только любовалась ими на рынке, но никогда не покупала. Обогнав своего спутника, она уже вошла во двор, и, обернувшись, смеялась, что-то говоря тому, кто шел за ней следом. Ее волосы были распущены, легкий плащ расстегнут. Она показалась Гале такой юной, такой праздничной. И очень счастливой. Следом за Дашкой из переулка вышел Саня, нагруженный сумками. Он тоже смеялся. Они поравнялись и пошли рядышком, и Галка видела, как Даша мимолетно потерлась щекой о Санино плечо. И сердце Галки болезненно замерло от этого ласкового интимного жеста. Это она, Галка, должна была идти рядом с Саней по весеннему бульвару и горячей щекой прижиматься к надежному Саниному плечу. Это было ее место. Это было ее плечо. И что же получается, товарищи дорогие? Ее, Галкино место, родное и привычное, заняла любимая подруга? Потрясенная Галка так и застыла в дверях беседки, сжимая вспотевшими от волнения ладошками чуть привядшие веточки сирени. И тут Дашка увидела ее. И Саня увидел. Они растерянно остановились. Но Галка ревниво отметила, что и в этой критической ситуации они не отшатнулись друг от друга. Напротив, ей показалось, что Саня чуть прикрыл Дашу собой, словно защищал. От нее защищал. От Галины. На Сане была его любимая голубенькая рубашка. Еще сегодня утром, собирая мужа на работу, Галка старательно отгладила все карманчики и воротничок. Эта нарядная рубашка на подлом изменщике казалась сейчас Галке бессовестным вызовом ей и ее оскорбленной любви. Словно что-то очень личное, принадлежавшее только им двоим, выставил Саня на всеобщее насмешливое обозрение. Было во всем этом что-то не правильное, не принятое между порядочными людьми. Словно, нарушил Саня неписанный закон, и теперь вот стоял и нисколько не чувствовал стыда за свой подлый поступок. И не то обидело Галку, что выходит для соперницы она старалась, наряжала мужа, а то, что муж так легко принимал ее заботу, хотя сама Галка ему уже была, оказывается, не нужна. «Щас убью, - подумала Галка, - обоих сразу. Одной пулей». Она остро пожалела, что у нее нет с собой какой-нибудь завалященькой двухстволки. «Может, морды набить? Обоим! Нет! – тут же отмела она эту мстительную мыслишку, как негодную. – Он будет жалеть ее и ненавидеть меня. А я не хочу, чтобы он ее жалел. Что же делать?» Галка решительно выдохнула, как будто снова собиралась прыгнуть с трехметровой вышки в холодную мутно-зеленую речную воду. Однажды она прыгала на спор, нахлебалась речной воды и потом ее долго рвало на берегу. Плавать она тогда еще не умела. Научилась потом. Но от страха перед водой так и не смогла избавиться. Просто загнала его подальше. И вот сейчас, почувствовав знакомый холодок выползавшего откуда-то из-под желудка страха, она вышла из беседки. - Хорошие розы. Красивые. Ты мне таких никогда не дарил, - губы дрожали, и Галка никак не могла усилием воли унять эту унизительную в глазах соперницы дрожь… Помолчала. Те двое тоже, словно онемели. - А мне теперь что делать, Саня? Как мне жить дальше? – спросила Галка тоненьким голоском. Саня, опустив голову, безмолвствовал. И Гала поняла, что ответа она не дождется. - Понятно. Ну, я пойду? И она пошла, стараясь держаться преувеличенно прямо, походкой гордой и независимой. Так ей, по крайней мере, казалось в этот момент. 4. На проспекте в этот вечерний час было людно. Кто-то спешил на свидание, кто-то торопился в кино или в театр. Стайка нарядных девчушек, пестрых, как экзотические птички колибри, с хохотом обогнала Галку. Она остро позавидовала их молодости и неистраченному оптимизму. Она брела бесцельно, не очень сознавая, куда идет. Главное – было уйти подальше от тех двоих с голландскими розами. Домой она не пойдет. Что ей там делать одной? Да и нет уже никакого дома. Рухнул. Нет, стены, конечно, целы, и крыша, и комнаты, и мебель. Но это просто стены, просто комнаты, квадратные метры. Это жилплощадь, а не ДОМ. Когда-то, в другой жизни, Галка то ли прочитала, то ли услышала от кого-то про дом, где разбиваются сердца. Ей очень понравился этот мрачный образ. Было в нем что-то жутковато заманчивое, как привидения в старом замке. Где в темных залах с низкими сводами гуляет сырой ветер, гулко звучат тяжелые шаги старого рыцаря, хозяина замка. Тоненько позвякивает, ударяясь о потускневшие латы, шпага. Под самой крышей черными гроздьями – вороны, унылые, как серенький дождливый пейзаж за окнами. И по ночам из-за тяжелой дубовой двери, обитой железом, горький плач юной красавицы. Дом, где разбиваются сердца. Брр! Вот и ее, Галкино сердце, разбито. Витрины магазинов, кафешек и ресторанчиков сияли переливались разноцветными огнями. Галка остановилась у одной из витрин. За сверкающим стеклом творческая мысль дизайнера воплотила жизненную мечту миллионов россиян, особенно россиянок. Кусочек заморского пляжа, где до самого горизонта плещутся теплые волны, а на песке – песок похоже настоящий, только очень чистый, «выстиранный» - так вот на изящных лежаках, под радужным зонтиком, как на настоящем пляже, расположилась сладкая парочка манекенов. Неимоверной красоты и запредельной цены купальники элегантно обтягивали точеные пластмассовые формы. На столике – бутылка «Мартини», два бокала и ваза с фруктами. Кусочек отпускного рая за витринным стеклом. Галка долго рассматривала детали интерьера, завидуя несокрушимому пластмассовому счастью сладкой парочки. «Уж его-то никто не уведет», - подумала она и невесело усмехнулась. Представила, как могла бы вот также возлежать где-нибудь в Сочи вместе с Саней, и не смогла удержать слез. Сладкая парочка словно растаяла в тумане. - Держи его крепче, детка, - посоветовала она на прощание беззаботной пластмассовой кукле и побрела дальше, утирая слезы, мимо толпы у развлекательного центра «Квартал», мимо казино «Колесо фортуны», мимо развеселой компании молодых людей в хорошем подпитии, мимо открытых дверей магазинов, откуда теплый ветерок доносил аромат свежесваренного кофе, мимо целующихся парочек. Мимо звуков и запахов теплого весеннего вечера. Мимо жизни, весело бурлившей вокруг. Она сворачивала на какие-то улицы, бесцельно кружила по переулкам. Почувствовав, что проголодалась, Галка зашла в первый попавшийся магазинчик и купила банку зеленого горошка, банку сладкой кукурузы и шесть пакетиков «Кириешек». «Сделаю салат на скорую руку, - подумала она, - назло этим, с розами. Что ж теперь с голоду помирать, что ли? Им – розы, мне – салат. Интересно, вернется Саня сегодня домой или останется у Дашки? И если вернется, что делать Галке? Как себя вести? Закатить истерику? Перебить всю посуду? Порезать всю его одежду на мелкие кусочки?» Галка медленно шла по незнакомой улице, рассудив, что куда-нибудь она все равно выведет, и размышляла. Ее истерзанная ревностью и обидой душа требовала мести. Придет – выставлю ему чемодан за дверь, и пусть катится к своей Дашеньке. Жених! Чемодан откроет, а там – строганина из трусов и маек. Пусть Дашка его теперь одевает, штопает его носки, стирает его рубашки. Галка представила, как счастливая Даша стирает Санину рубашку, и опять захлюпала носом. Сейчас, когда неверный муж мог сложить вещички в чемодан и уйти не попрощавшись, стирка его рубашек из нудной обязанности мгновенно трансформировалась в ее сознании в сладостное действо, почти интимное. В символ счастливого нерушимого брака. Ну, уж нет! Санины рубашки Галка не отдаст! Ни за что! Не дождутся! А вдруг Саня уже вернулся домой, может, он ждет ее, чтобы поговорить. Ну, должен же он объяснить ей все. Что было не так в их жизни, почему он влюбился в Дашку? Что Галка делала не так или, наоборот, не делала? Галка заозиралась. Надо взять такси. Но, как назло, ни одной машины, ни одного человечка на улице. Пусто и темно. Галка прибавила шагу. Надо торопиться. Саня уже дома и ждет ее. Ей очень хотелось в это верить. Каблучки звонко цокали по асфальту. И больше никаких звуков. «Надо же, такое пустынное место почти в центре большого шумного города. Прямо оазис тишины», - успела подумать Галка, как из черной пасти подворотни к ней метнулась темная фигура без лица, как ей показалось сначала. Потом она уже разобралась, что на лицо нападавший натянул черную шапочку с прорезями. Галка попятилась, но бандит вцепился ей в волосы – благо, что пышные и густые – и с силой рванул к земле, словно хотел поставить ее на колени. От резкой боли Галка взвизгнула. Она даже не успела испугаться. - Молчи, сука, убью! – прохрипел налетчик, и еще сильнее дернул Галку за волосы. Ей показалось, что с нее сняли скальп, жгучая, непереносимая боль затопила, казалось, все ее существо. Мужичок оказался мелковат против фигуристой Галки. Он топтался около нее, мертво вцепившись в волосы и, судорожно наматывая их на кулак, дергал и бормотал, как заведенный: «Сука, сука! Сука!» Другой рукой, обхватив за шею, он стал душить Галку, обдавая ее вонючим дыханием гнилозубого рта. И тут Галка вместо того, чтобы испугаться, рассвирепела. Да что же это за день такой несчастливый! Вывернувшись из-под руки грабителя, Галка неожиданно для самой себя заорала с такой первобытной яростью, таким страшным голосом, что у нескольких машин, стоявших на тротуаре, сработала сигнализация. - А-а-а-а! Убью гада! А-а-а-а! Налетчик растерялся и ослабил свою хватку. Галка размахнулась, и, не переставая орать, стала молотить обидчика со всей силы, на какую только была способна, пакетом с продуктами. Раз! Другой! Третий! Мужичок как-то негромко хрюкнул и молча рухнул к Галкиным ногам. Тяжело дыша, она наклонилась над ним. Грабитель – или насильник? – лежал, не подавая признаков жизни. Голова у Галки закружилась, к горлу подкатила тошнота, на негнущихся ватных ногах она отошла в сторону и огляделась. Ни души. Ну, народ! Убивать будут – никто и окна не раскроет. Прислонившись к стене, чтобы не упасть, Галка трясущимися руками достала мобильник и стала тыкать непослушными пальцами в кнопочки. Ошибаясь и чертыхаясь, она, наконец, набрала нужный номер. - Дежурный старший лейтенант Молодцов, - отрапортовал бодрый голос. - Приезжайте, пожалуйста, - еле слышно проговорила Галка и закашлялась, голос никак не хотел повиноваться после ее отчаянных воплей, и последние слова она просипела. - Я человека, кажется, убила. - Как убили? – посуровел голос лейтенанта. - Я думаю, зеленым горошком с кукурузой. Сухарями я бы его не уложила. - Что за шутки? Где вы находитесь? Адрес? - Я не шучу, - разозлилась Галка, - на меня напал какой-то псих. А адреса я не знаю. Пока Галка объяснялась с бдительным старшим лейтенантом Молодцовым, из-за угла вывернула милицейская машина. Кто-то из жильцов дома, напуганный Галкиными воплями, все-таки вызвал милицию. Уже совсем поздно, после всех милицейских формальностей, после того, как к великой радости Галки, выяснилось, что налетчик жив, Галку привезли домой на дежурной машине. Когда в отделении милиции, наконец, разобрались, что произошло, над незадачливым грабителем, посаженным в «обезьянник», хохотала вся дежурная часть. Галке пожали руку и поблагодарили за мужество. - Такая красивая женщина, - эти слова старшего лейтенанта Молодцова пролились бальзамом на израненную Галкину душу, - да еще и такая отчаянная. Салатом мужика ухайдакала! 5. Сани дома не было. Значит, остался у Даши. Первый раз в жизни муж не пришел ночевать. Ну и черт с ним! Дочка уже спала в своей комнате. Галка прикрыла кухонную дверь, включила телевизор, шел какой-то боевик. Человек десять мужиков со зверским выражением топорных физиономий молотили друг друга, используя все имеющиеся в наличности конечности и подручные средства вроде бейсбольной биты, замороженной бараньей туши, мебели и прочих тяжестей. Галка несколько минут с явным интересом наблюдала за побоищем. - А зеленым горошком пробовали? – спросила она утробно ухающих киношных бойцов. – То-то! Она достала из холодильника запотевшую бутылку водки, банку соленых огурцов. Налила рюмку, выпила не поморщившись, и стала вылавливать из банки ледяной хрустящий огурец. Потом водрузила на стол разорванный пакет, которым так ловко расправилась с налетчиком, достала героические банки с горошком и кукурузой, побывавшие в настоящей битве. - Спасибо, родненькие, - Галка с чувством поцеловала каждую банку, - вы мне жизнь спасли. Буду хранить вас вечно и завещаю своим внукам. Села за стол, выпила еще одну рюмку. Посидела, помолчала, как бы ожидая результата. Видимо, результат ее не удовлетворил. Достала стакан, налила полный и несколькими большими глотками опорожнила и его. Вот теперь горячее тепло разлилось по телу, в голове зашумело. Закусив остреньким огурцом, Галка подперла голову рукой и тихонько, в полголоса, нещадно фальшивя, запела: На ней было белое платье, Веночек какой-то из роз, Она на святое распятье Смотрела сквозь радугу слез. - Ну и ладно! – словно продолжая спорить с кем-то, сказал Галка. – Подумаешь, песни поет, а я не пою. Зато я жуликов ловлю. И вообще, чем она лучше меня, а? Отвечай! Но отвечать было некому. Телебойцы уработали друг друга до смерти, громко завывали сирены, со всех сторон к месту побоища мчались полицейские машины, бравые полицейские заламывали руки, тем, кто остался в живых и запихивали их в машины, главный герой – ни одного синяка и царапины – позировал перед журналистами, а его возлюбленная уже красиво бежала ему навстречу, грациозно перебирая длинными ногами. - Все ясно, - сказала Галка, - и жили они долго и счастливо, и умерли в один день. За вас, ребята! – она тихо стукнула стаканом по экрану телевизора, норовя попасть главному герою в лоб. Фильм кончился, побежали титры, Галка клацнула пультом на другой канал. Двое мужчин в очках вели серьезный разговор, часто повторяя слова «квинтэссенция» и «концептуальность». Галка честно попыталась понять, потом махнула рукой и вернулась к бутылке: - Ладно, поставим вопрос иначе. Чего такое в ней есть, чего нет во мне? Молчишь? Ну, молчи. Покачиваясь, она прошла в спальню. Сбросив халат, стянув трусы и лифчик, она подошла к зеркалу и критически оглядела себя. Задница, конечно, толстая. Ноги… А что ноги? Ходят себе и, слава богу. Обычные, словом, ноги. Грудь? Ну, грудь еще очень даже ничего! И без всякого там парафина или чего там нынешние модницы в сиськи закачивают, чтоб торчали. А у Галки природа постаралась. Саньке ее грудь нравилась! Да и некоторые клиенты косили блудливым глазом, особенно те, кто приходил к ней бриться. Почти уткнувшись лицом в зеркало, Галка пристально разглядывала себя. От горячего Галкиного дыхания зеркало затуманилось, и маленькие морщинки-лучики, появившиеся в последние годы у глаз, исчезли. И вообще, чего ему надо было?! Чем она, Галка, ему не угодила? Разве она плохая хозяйка? А? Или она плохо любила Саню? От жалости к себе Галка начала голосить, причитывая и приговаривая, как, наверное, голосили в русских деревнях в далекую старину бабы, когда в дом приходила беда. С горем невозможно было справиться, и Галке хотелось одного – умереть прямо сейчас, чтобы проклятый изменщик и подлая подруга поняли, что они натворили и раскаялись. Галка представила, как она лежит в гробу в подвенечном платье, красивая, молодая. А толпа вокруг застыла в горьком оцепенении. Гроб стоит в церкви, и на хорах так сладко, чисто, словно ангелы, поют «Со святыми упокой». У церкви стоит карета, и вся дорожка от церкви до кареты усыпана белыми розами. Голландскими. А Саня, упав на колени перед гробом, стучит лбом о каменный пол. Раскаивается, паразит! А где же подлая подруга? А, вон она стоит в рубище, посыпает голову свою бесстыжую пеплом. А Саня все стучит, колотится головой об пол. Да как громко стучит. Стучит. Кто там стучит? Очнувшись, Галка с трудом добирается до прихожей и, накинув плащ на голое тело, открывает дверь. На пороге – старший лейтенант Молодцов собственной персоной с букетом роз. В мгновение ока оценив состояние Галки, он произносит: - Расслабляетесь? И правильно! Вам сейчас стресс снять надо. А я вот восхищен вашим мужеством. Это вам, возьмите! – он протянул Галке цветы. Галка покрепче запахнула плащ и жалобно проговорила: - А меня сегодня муж бросил. Она неопределенно махнула рукой, захлопнула дверь перед носом озадаченного лейтенанта и побрела в спальню. Ноги ее уже не держат, и она ничком падает на кровать. Просыпается утром с чугунной головой. Аленка в школе. Следов вчерашнего загула на кухне не видно. Все убрано и вымыто. На столе в хрустальной вазочке розы. Галка сварила себе кофе, мрачно выпила. Итак, подруги у нее больше нет. Ну, и не велика потеря. Мужа тоже нет. Ну, а это мы еще посмотрим. Интересно, откуда взялись розы? В этот день на работе у Галки все валилось из рук. Постоянной клиентке, толстой тетке с короткой стрижкой, Галка, задумавшись, сняла волосы почти под ноль. Тетка долго разглядывала себя в зеркало, и Галка с ужасом ждала, что сейчас она закатит истерику, и хозяйка выгонит Галку с треском. Но тетка поднимать скандал не стала, правда и платить отказалась. Да Галка и не настаивала. Она была рада, что все обошлось. Лишиться мужа да еще и работы – это было бы слишком. Вечером усталая и совершенно деморализованная Галка тащилась домой. В магазинчике у остановки, покупая молоко, она опять столкнулась с оболваненной клиенткой. Галке стало стыдно, она была хорошим мастером, и работу свою любила. Приходила к ней задерганная, замученная жизнью женщина. Галка колдовала над ее головой, руки у нее были золотыми. И происходило чудо: в кресло садилось что-то бесполое, с осанкой усталого верблюда, а уходила королева. Откуда что бралось: и глазки начинали светиться, и походка плавная вдруг объявлялась. То, что она сегодня сотворила с этой толстухой, было ее позором. Как она могла так распуститься и раскиснуть? Галка со свойственной ей решительностью подошла к женщине, чтобы еще раз извиниться и неожиданно разрыдалась. Толстуха, не говоря ни слова, вывела Галку на улицу, усадила на лавочку, дала чистый носовой платок и потребовала: - Давай, рассказывай, что у тебя стряслось? Галка, радуясь, что нашелся внимательный и незаинтересованный слушатель, рассказала ей о своей беде. Толстуха, пригорюнившись, выслушала сбивчивый Галкин рассказ. - Ясно, подруга. Не тебя первую муж обманул. Не тебя последнюю. Не плачь. Горе твое поправимо. И мой тебе совет, - толстуха замолчала, выдерживая паузу. Галка, всхлипывая, навострила уши. - Не вздумай скандалить и лить слезы. Верное дело! Если хочешь мужика вернуть, улыбайся. Он ждет от тебя неприятностей, а ты к нему с любовью. Понимаешь? - Нет, не понимаю, - честно призналась Галка, - мне его убить хочется. - Ты его должна теперь все время удивлять, - терпеливо объясняла толстуха, - он на скандал рассчитывает, а ты к нему с нежностью, мол, понимаю тебя, любимый, и сочувствую тебе. - Я ему еще и сочувствовать должна? – Галку аж затрясло от негодования. - В том-то весь фокус! – толстуха азартно улыбалась. – мужик, он во всем, что любви касается, самоуверен, самовлюблен, как павлин. Перья распустит и курлычет. И здесь мы, женщины, должны брать его своей мудростью. Он перышки чистит, а ты рядышком восхищаешься, мол, как ты красив, мой любимый. Он на другую курицу глаз положил, а ты ему на ушко шепчешь: какой у тебя хороший вкус! Какую красивую курицу ты выбрал, мой ненаглядный. - Никогда! – мрачно заявила Галка. – Не дождется он, чтобы я эту курицу Дашку еще нахваливала. - А ты подумай! Хорошенько подумай! Он сейчас в тебе врага видит, и ощетинивается, к войне готовится. А ты ему мир предложи. Он и растеряется. Он начнет к тебе приглядываться, да гадать, что ты еще придумаешь. А ты его опять удиви. Пусть удивляется!- толстуха хохотнула.- Ты пойми, из хорошо знакомой и надоевшей до тошноты, зачитанной до дыр потрепанной книжки, ты опять превратишься в новый, загадочный, таинственный роман. Который опять хочется прочесть. Понимаешь? Галка задумчиво молчала. - Послушайте, - спросила она свою наставницу, - а вы замужем? - Была! – толстуха достала из сумки пачку сигарет, закурила, затянулась и закашлялалсь. – Разошлись в прошлом году. - Ну? Не помогло? – с ужасом глядя на нее, спросила Галка. - Эх, деточка! Это я теперь такой умной стала, когда времени много появилось свободного. На размышления. А тогда я, как и все бабы, шла проторенным путем: слезы, скандалы. Бегала, подстерегала его, когда выйдут вместе из дома, и начинала срамить ее. Ну и чего добилась? – толстуха горько усмехнулась.- Он меня возненавидел. - И что, они все еще вместе? - Если бы! Он ушел от нее через полгода. Но ко мне не вернулся. Вот так-то! – толстуха поплевала на окурок и бросила его в урну. – Не повторяй моих ошибок. Поверь мне, если хочешь вернуть мужа, завяжи свои обиды и гордость в узелок и выброси к чертовой матери. Толстуха встала, потрепала Галку по плечу: - Держись, подруга! Действуй с умом! И все у тебя получится. 6. - Шурик, иди завтракать! – Голос Даши волнует Саню, даже когда она говорит самые простые вещи, вроде купи хлеба или пожарь яичницу. Ему, правда, не очень нравится, что Даша зовет его Шуриком. Не имя, а собачья кличка. Сане так и слышится Шарик вместо Шурик. Или шнурок вместо Шурок, но он терпит. Чего не вытерпишь, когда влюблен. А Саня влюблен. Внутри у него звенит и не выключается такая певучая радостная струночка. Он уж и забыл, как это бывает. Утром просыпаешься – и жить хочется. Все радует, все, даже мозоль в ботинке. Продавщицу в булочной за углом – скандальную вредную тетку – и ту хочется расцеловать, а прохожим – улыбаться, улыбаться, улыбаться, пока распяленные в широкой улыбке губы судорогой не сведет. А какая Даша умница, как она сразу поняла Саню и оценила. «Ты, Шурик, такой необыкновенный, в тебе чувствуется недюжинность». Или: «Шурок, как красиво ты сейчас взмахнул рукой, отгоняя муху. Какой необыкновенный, выразительный жест. Скупой и выверенный. Настоящий, мужской». Саня просто расцветал от такого непривычного внимания к себе. Нет, Даша – удивительная женщина. Смотрела вместе с ним футбол – наши играли с португальцами - и так азартно болела, что Саня, расслабившись, заматерился, когда наши третий мяч пропустили. Галка бы уже нудить начала, мол, совсем распустился, ты все-таки дома, а не в пивнушке. А Даша напротив, говорит, за такую игру наших мазил поубивать надо. Когда же наши продули с позорным счетом, она так плакала, что Саня сам чуть не расплакался от умиления. Вот это женщина! После этого матча Саня понял, что двенадцать лет жизни потрачены впустую. У Галки Санины футбольные переживания вызывали только глухое раздражение. Словом, Саня был бы совсем, стопроцентно счастлив, если бы не мысль о том, что надо идти домой за вещами и вообще как-то определяться с Галкой. Не красиво, конечно, получилось, что Галка застукала их с Дашей. Надо было честно все рассказать, тогда бы и совесть не мучила. А теперь вот как идти в дом? Саня помрачнел, но увидев Дашу на кухне в ярком фартучке, колдующую у плиты, повеселел. А плевать! Главное, у него есть Даша! - Шурочек, - Даша вьется вокруг, как бабочка. И такая же легкая. Саня подхватывает ее на руки и несет в спальню. Галку-то не больно потаскаешь. Здоровья не хватит. Тяжелая она, Галка. А Даша – совсем другое дело. - Шурочек! – Даша смеется и, обхватив его шею, щекочет своим дыханием, - а завтрак, Шурочек? - Да успеем мы твою яичницу съесть! – он укладывает Дашу на постель и жадно целует ее смеющийся рот. Звонок в дверь. - Нас нет дома, - шепчет Саня. Он уже стянул с Даши колготки, и нетерпеливо дергает молнию на юбке. Снова звонок. Кто-то, нажал кнопочку и давит, давит. - Чтоб у тебя палец отсох, - не выдерживает Саня, он спрыгивает с Даши и, кое-как натянув брюки, идет открыть дверь. На пороге улыбающаяся Галка – ярко-рыжая волна пышных волос окутала плечи, глаза цвета спелой влажной вишни сияют, новое платье в алых маках по зеленому полю красиво обтягивает грудь. В руках – чемодан. Саня оцепенел, не зная, что сказать. С того вечера, когда Галка застала его с Дашей, прошла неделя. И вот Галка стоит на пороге, как ни в чем не бывало. Не дождавшись, пока Саня придет в себя, Галка заговаривает первой. - Здравствуй, Санечка, - голос приветливый, как у ангела, - а я вот тебе вещи привезла. Можно зайти, а то чемодан тяжело держать. Чуть подвинув Саню, Галка входит в коридор, протискивается с чемоданом мимо Сани, - пышная грудь соблазнительно близко – и, улыбаясь, тихо шепчет: - Ширинку-то застегни, - и дальше уже громче, - я положила тебе белье, с утра сегодня в магазин сбегала, купила и трусы новые, и майки. Костюм выходной тоже положила. Может, куда в гости пойдете, вот он и пригодится. Да, и свитер твой любимый, тот, что я тебе связала, тоже положила. Свитер-то помнишь? Мне тогда ниток не хватило, пришлось комбинировать. А вечерами еще прохладно, гулять пойдете, вот свитерок и сгодится. - Ты что, - наконец обрел дар речи Саня, - волосы покрасила? - Да,- просто ответила Галка, - вот решила новую жизнь начать. - Тебе идет, - пробормотал Саня. - Я рада, что тебе нравится. О, Даша! Привет! Я тут Сане вещи привезла. Ты не против? Даша вышла из спальни, и замерла в дверях. Она испуганно смотрит на Галку, лицо медленно покрывается красными пятнами. «Ага, нервничаешь, голубушка? – мысленно усмехается Галка, а вслух, как ни в чем не бывало, продолжает болтать. - Я подумала, что Сане, наверное, будет не приятно заходить в дом. Ну, воспоминания и все такое. Вот решила сама вещи привезти. Она протягивает чемодан Даше. Та послушно подхватывает его, но не трогается с места и остается стоять с чемоданом в руках. Чемодан тяжелый, но уйти из комнаты и оставить Саню наедине с Галкой она не хочет. Повисает неловкая пауза. - Ребята! – Галка смущенно улыбается. – А может, чаю попьем, а то я с этим чемоданом позавтракать не успела. Она быстро проходит в кухню и радостно восклицает: - О, а у вас уже и стол накрыт. Даша с Саней растерянно переглядываются. - Прогони ее, - шепчет Даша. Она первая приходит в себя от ступора, вызванного внезапным вторжением Галки. - Неудобно как-то, - мнется Саня, - все-таки чемодан привезла. Кинув чемодан в спальню, Даша нервно поправляет волосы и устремляется на кухню. Саня плетется следом. Галка уже во всю хозяйничает на кухне. - Где у тебя мука, Даша? Пока чайник закипит, я блинчиков нажарю. - Моих любимых? – не удержался Саня. - Ну, да. Со сметанкой, - Галя улыбается Сане, но Даша сердито обрывает ее: - Не надо блинчиков. И вообще, - Даша уже пламенеет, как плащ тореадора, но твердо заканчивает, - нам ничего не надо. Она подчеркивает это «нам», чтобы больнее уколоть Галку. Но Галку не так-то легко сбить с толку. - Ну, не надо, так и не надо, - легко соглашается она, - хоть чаю-то нальете? Ее улыбка так обезоруживающе дружелюбна, что Саня не выдерживает: - Ну что ты, Даша! Садись, Галюнь! Он тут же пожалел об этом ласково-привычном «галюнь», поймав быстрый гневный взгляд Даши. Но слово уже вылетело. Саня смешался, засуетился, подвигая стул сначала жене, потом - любимой женщине. Галя, словно ничего не замечая, удобно уселась у окна, на Дашином месте. Аромат духов поплыл сладкими волнами по маленькой кухне. Даша, примостившись у торца стола, словно заледенела. - Девчонки, а может, по маленькой? Ради выходного дня, а? - С удовольствием! – я на всякий случай захватила бутылочку твоей любимой водки с бруньками. Она там, в прихожей, в пакетике. Принеси, пожалуйста, Санечка. - Один момент! – Саня срывается с места. Женщины остаются одни. - Ты зачем пришла? – шипит Даша. - Даш, - голос Галки звучит совсем искренне, - ты ничего такого не думай. Мне ничего не нужно, - говорит она вслух, добродушно глядя Даше в глаза. А мысленно добавляет, - кроме моего мужа, мне от тебя, подруженька, ничего не нужно. И я у тебя его отниму. Даша недоверчиво смотрит на Галку, но продолжать опасный разговор не решается. Она чувствует, что Галка заявилась не спроста, и полжизни сейчас Даша отдала, чтобы узнать, чего задумала бывшая подруга. А то, что Галка что-то затеяла видно невооруженным взглядом, иначе не сияли бы таким нестерпимо ярким светом ее глаза. - Ну что, девочки, воркуете? – вернулся с бутылкой Саня. Он быстро разлил водку по рюмкам. Галка постучала вилкой по тарелке: - Я хочу сказать тост. Она повернулась к Даше и улыбнулась. Я хочу, чтобы мы по-прежнему оставались с тобой подругами, Дашуня. Что ж поделаешь, если вы полюбили друг друга, - голос у Галки прервался, она закашлялась. Саня с Дашей напряженно смотрят на Галку. Откашлявшись, она улыбается и продолжает: - Поверьте, я действительно хочу быть вам другом. Можно, я буду вам другом? Не отталкивайте меня. Пожалуйста! – она потянулась рюмкой к Сане. – Я люблю вас. Даша, давай чокнемся и забудем все, что было? Даша какое-то время оценивающе смотрит на Галку, потом неохотно чокается с ней. Выпивают еще по одной. Потом еще. Галка рассказывает про Аленку, Даша больше молчит. Саня приносит гитару, настраивает ее: - Ну, Даш, давай нашу, любимую. Галку больно задевает это словцо «нашу», но она не подает виду. Даша с Саней тихонько, на два голоса, поют: - У церкви стояла карета… Саня смотрит на Дашу влюбленными глазами. « Так вот, чем ты его взяла, подруженька… Ладно!» Набрав воздуху побольше, Галка смело присоединяется к слаженному дуэту и энергично помогает себе взмахами руки, словно дирижируя, оркестром. Ее пронзительный голос выводит совсем другую мелодию. Но Галку это нисколько не смущает. Даша, поморщившись, замолкает. - А чего молчим? – невинно интересуется Галка. – По-моему миленько получалось. Саня неопределенно усмехается, а Галка, сокрушенно вздохнув, произносит: - Простите, ради бога, что нарушила ваше уединение. Но мне пора идти. Саня, а книги твои я принесу тебе на днях. Спасибо за угощение. Совсем забыла, звонил Петрович, твой сотовый отключен был. Он ждет тебя в следующее воскресенье. Хозяин вернулся из командировки, так что можете начинать. Да, а песню допоем в другой раз. Ладно? 7. После ухода Галки в кухне стоит напряженная тишина. Даша сосредоточенно смотрит в окно. Саня лениво катает по тарелке хлебный шарик. - Нет, все-таки Галка молодец, - Саня задумчиво качает головой, - надо же! Сама принесла чемодан. Не ожидал. Другая бы такой скандал закатила… - Много ты знаешь про других, - Даша поднялась, стала собирать посуду со стола. Саня удивленно смотрит на Дашу. - Да ты никак ревнуешь, Дашуня? Даша, не отвечая, сделала вид, что занята посудой. Саня подошел и обнял ее, почувствовал, как вздрагивают худенькие плечи любимой, развернул Дашу и увидел ее заплаканные глаза. - Не плачь, Дашуня, - он тихонько прикасается губами к ее глазам, - ты для меня одна. Единственная. Даша, спрятав лицо у него на груди, ревниво интересуется: - А Галка? - Все в прошлом. - Ты меня не обманываешь? Правда? - Конечно, правда, - сказал Саня, целуя Дашу, и вдруг поймал себя на мысли, что произнес эти слова не совсем уверенно. - А кто такой Петрович? – в голосе Даши все еще звучат ревнивые нотки. - Напарник мой. Все в порядке, Дашуня, шабашка привалила. В выходной пойду деньги зарабатывать, а ты думай, на что потратишь. Даша веселеет, и к чаю неприятный инцидент почти забыт. Но тонкий аромат Галкиных духов по-прежнему витает в кухне. Даша уже и окно открывала, и освежителем воздуха брызгала – не помогало. - Что за противный запах! – не выдержала Даша. – Это же надо такой дрянью душиться. Саня насупился. Эти духи Галке подарил ко дню рождения он. Долго выбирал, советовался с продавщицей, с женщинами, которые толкались у витрины. Наслушавшись комплиментов в свой адрес, мол, какой заботливый муж, какой внимательный, Саня выбрал самые дорогие духи. Галка была так счастлива, так рада его подарку. И сейчас ему была неприятна Дашина критика. - Это французские, между прочим, очень дорогие духи, - не выдержал он. Но лучше бы ему было промолчать. Разозлившись, Даша прочитала целую лекцию о «настоящих» французских духах, которые разливают в лучшем случае в Польше, а вообще-то – в соседнем подвале. - Да, ладно, не заводись, - и Саня прибегает к уже испытанному способу примирения. Подхватывает Дашу на руки и несет в спальню. «До чего же я счастлива! Нет, человек просто не может быть таким счастливым! Столько счастья невозможно в себя вместить!» Даша сладко потянулась и тихо рассмеялась. Она быстро посмотрела на Саню, не разбудила? Нет, спит ее губастенькое счастье. Ишь, какие у нас губочки сладенькие! Даша тихонько повернулась на бок, подперла щеку рукой, чтобы удобнее было рассматривать любимого, и вздохнула от избытка переполнявших ее чувств. Неужели этот большой красивый мужчина, похрапывающий сейчас в ее постели, неужели он принадлежит ей, Даше? И эти сильные руки, умеющие быть такими нежными, и этот высокий умный лоб с залысинами. Влюбленная Даша пыталась, но не могла обнаружить в Сане даже самый крохотный недостаток. Их у него просто не было! Ей нравилось все: как он ходит, чуть сутулясь, слегка косолапя, как он, прихлюпывая, втягивает суп с ложки, как хохочет, громко и заливисто. Ее приводили в восторг широкие плечи Сани и чуть нависающий над брючным ремнем животик, появившийся в последние годы. Словом, ее обретенный мужчина был само совершенство. Она не ходила, а летала по квартире, безропотно собирая разбросанные там и сям мужские носки. В магазинах она с удовольствием заходила в отделы мужской одежды, с наслаждением выбирала предметы мужского обихода, долго и заинтересованно советовалась с продавцами, повторяя чаще, чем нужно «мой муж предпочитает» или «моему мужу не идет этот цвет». Даша терпеть не могла готовить, теперь же она целыми днями пропадала у плиты, стараясь приготовить любимому что-нибудь повкуснее. Она стала его послушной тенью. Ничего не смысля в правилах, Даша смотрела теперь вместе с Саней футбол, радуясь его радости и огорчаясь его огорчениям. И удивлялась, как же она могла жить раньше без этих восхитительных совместных просмотров. Она готова была ехать с ним на рыбалку, сидеть рядом во дворе и смотреть, как ловко Саня ремонтирует машину. В ее доме наконец-то появился постоянный мужчина, и это ощущение было таким необычно-радостным. Жизнь наполнилась глубоким смыслом, и Даша с чувством превосходства смотрела теперь на одиноких женщин. Ну что у них за жизнь? Бедная, лишенная красок, скудная на эмоции. А Даша только теперь поняла, что значит жить! Одно только омрачало безоблачное Дашино существование – бывшая подруга, бывшая Санина жена. Галка, будь она не ладна. И чего вчера притащилась? При мысли о Галке Даша помрачнела. Она тихонько придвинулась к Сане, очень тихо, чтобы не потревожить его сон, уткнулась носом в его горячее голое плечо. Так ей стало спокойней. Так она почувствовала себя защищенной. Когда ее Шурик так близко, никакие несчастья в виде бывших жен ей, Даше, не страшны. Она вдыхала запах его большого, горячего со сна тела, такой родной, такой любимый, и тихонько поскуливала от удовольствия. Была бы ее воля, она вообще не отпускала бы Саню ни на шаг от себя. Ни на минуточку, ни на секундочку. Окружить, оплести его своей любовью, чтобы он и помыслить не мог о другой женщине. Заменить собой весь мир. Выстроить трехметровый, нет – пятиметровый частокол вокруг, отгородиться ото всех, чтобы внутри, в этом маленьком оазисе счастья, были только они вдвоем, а Галка и все остальные пусть остаются там, за забором. Вспомнив о Галке, Даша опять загрустила, и чего ей надо от них? Нельзя же быть такой эгоисткой! Ну, разлюбил муж, ушел к другой, более достойной, более тонкой, более чувствующей. Так что же бегать, мешать, врываться? Надо же гордость иметь. Женскую гордость. Вот она, Даша, никогда бы себе этого не позволила. А Галка… Она всегда была такой несдержанной, такой бестактной. Одно слово, парикмахерша…. Ну, ничего, все как-нибудь утрясется. И они с Шуриком обязательно поженятся. А еще лучше – обвенчаться. Это так шикарно! Даша представила себя в белом пышном платье, расшитом блестками и букетиками белых роз. Представила длинную фату, окутывающую ее, как утренний туман. Представила Саню во фраке, и сердце ее дрогнуло от радости. Они будут очень красивой парой. И в церковь поедут обязательно в карете. Никаких автомобилей! Это пошло. Только карета. Говорят, теперь можно взять напрокат. Дорого, но зато так стильно. Даша вообразила, как будут умирать от зависти ее знакомые и приятельницы, как будут шушукаться в толпе, завистливо разглядывая их. А Саня, ее ненаглядный Шурик, гордо, с достоинством будет вести ее к алтарю, и хор будет сладко петь: «Аллилуйя». От этих мыслей закружилась голова, Даша зажмурилась покрепче и незаметно для себя уснула. Рано утром в воскресенье Саня осторожно, чтобы не разбудить Дашу, оделся, быстро поджарил яичницу. Дожевывал уже на ходу. Надо еще заехать к Галке за инструментом – и на точку, где его уже ждал Петрович. Сонные горожане еще нежились в постелях, досматривая последний воскресный сон. Первые солнечные лучики золотили окна верхних этажей. Хмурые коты, застыв в напряженных позах друг против друга, раздумывали – драться или идти обследовать мусорные ящики в поисках пропитания. Саня шел через двор к открытой стоянке, где ставили машины те, кому не повезло с гаражом. Когда он поравнялся с детской площадкой, из-за деревянного теремка вышла Галка с дорожной сумкой. Сегодня она собрала свои пышные волосы в аккуратный хвост, и от этого выглядела совсем молодо. Саня обратил внимание, что и в этот ранний час она тщательно подкрашена. На этот раз Галка надела пестрое платье с большим белым воротником и смотрелась на миллион долларов. О чем Саня ей и сказал. - Да ладно, - улыбнулась Галка. Но Саня видел, что комплимент ей приятен. - Я инструменты тебе принесла,- Галка протянула Сане сумку, - там сверху пирог с корицей. Твой любимый. Еще горячий. - Ну, что ты, Галя, зачем? Когда ж ты все успела? Небось, всю ночь не спала, тесто нянчила. - А, ерунда, - беспечно махнула рукой Галка, - да и не с кем мне теперь спать… Саня замялся, не зная, что сказать на этот откровенный выпад. - Да ты не переживай,- Галка с грустной улыбкой смотрела на мужа, меж тем солнечный луч добрался и до ее волос, и они словно вспыхнули, Сане показалось, что вокруг ее головы возникло огненное сияние. - Мне от тебя, Санечка, ничего не нужно. Только бы ты был счастлив. Знаешь, без тебя в доме так пусто стало. Вчера затеялась пирог печь, а сама думаю, кто ж его есть-то будет? Для кого я стараюсь? Помнишь, когда мы поженились, ты сказал, что у счастливого дома свой запах – запах пирога с корицей. Вот я и старалась, чтобы дом наш счастливым был. Я ведь люблю тебя. Больше жизни люблю. Саня хоть и чувствовал себя неловко, но не мог не признать, что ему очень приятны слова жены. Надо было что-то ответить, но он не знал, что сказать и, понимая, что пауза затягивается, брякнул первое, что пришло в голову: - Нет, все-таки не могу понять, почему ты выкрасила волосы в рыжий цвет? При мне ты никогда так не красилась. Галка усмехнулась: - Неужели тебя все еще волнует цвет моих волос, Санечка? - Ты знаешь,- Саня задумался и озадаченно кивнул, - оказывается, волнует. И тут он сделал то, что ни при каких обстоятельствах не должен был делать: вдруг шагнул к жене и ткнулся губами в теплую щеку. Галка обхватила его шею руками и прильнула горячими влажными губами к его губам. Знакомый запах ее кожи, вкус ее губ, такой родной и привычный, вызвали в Саниной душе бурю чувств, разбираться в которых ему сейчас не хотелось. - Браво, браво, браво! – голос Даши за спиной звучал язвительно. – Браво! – она демонстративно захлопала в ладоши. Ни Саня, ни Галка не видели, когда Даша подошла и теперь стояла у теремка в легком халатике, в наброшенной на плечи кофточке. – Кажется, я не вовремя. Она не сводила с Галки яростного взгляда. В какой-то миг ей показалось, что она не удержится и вцепится Галке в ее бесстыжие глаза. Но только огромным усилием воли Даша сдержалась, она не могла себе позволить, чтобы Шурок увидел, что его любимая не умеет держать себя в руках. И потом драка – это так вульгарно. - Шурок, ты ключи от машины забыл, - Даша говорила, стиснув зубы, и обращалась исключительно к Сане, но взглядом продолжала сверлить Галку, - вот решила отнести, чтобы ты не возвращался, а тут, оказывается, романтическое свидание. Саня, услышав голос Даши, отскочил от Галки, как ошпаренный и теперь стоял между женщинами, словно решая, кому отдать предпочтение. - Что это вы тут делали? – Даша перевела взгляд на Саню, и он густо покраснел. - Ты все не правильно поняла, Даша, - голос Галки, медово-ласковый, казалось, должен был успокоить Дашу, но подействовал, как красная тряпка на быка. - А мне и нечего понимать. Я ничего не хочу понимать. Я хочу знать, что ты здесь делаешь? – Даша не удержалась и сорвалась на крик. Но Галка не торопилась отвечать. Интуитивно она чувствовала, что сейчас, здесь, именно в этот момент, она обошла Дашу, своим спокойствием обошла, своей ясной, безмятежной улыбкой. И поэтому она стояла и молча улыбалась, наслаждаясь пусть маленькой, но победой. «Ага, голубушка, не нравится? Позлись! Позлись! Если думаешь, что я родного мужа бантиком перевяжу и к 8 Марта вместо букета тебе подарю, то ты, подруженька, глубоко ошибаешься». - Тише, Дашуня, - Саня огляделся по сторонам, - людей разбудишь. Сане явно не стоило говорить этих слов. Но он никак не мог взять верный тон с Дашей, вроде бы говорил он разумные вещи, но почему-то все звучало фальшиво. Даша отреагировала на эти безобидные слова бурно: - Ты ее защищаешь? Ее? Ты же никогда ее не любил! Ты же сам говорил, что жил с ней из жалости. А теперь ты ее защищаешь? – голос Даши сорвался на пронзительный визг. Галка до этих Дашиных слов безмятежно улыбавшаяся, закусила губу и, прищурившись, гордо заявила: - Не тебе судить нашу с Санечкой любовь. У нее все кипело от обиды – из жалости жил! – но Галка не могла допустить, чтобы соперница видела, каким болезненным оказался удар, и порадовалась своей меткости. И в свою очередь Галка запустила отравленную стрелу прямо в уязвимое от гнева Дашино сердце: - У нас с Санечкой такая любовь была, о какой в книжках пишут. Любвей-то у людей, что блох на собаке. А вот любовь, она одна на всю жизнь. Вот здесь она, - Галка приложила руку к сердцу, - и никому ее отсюда не выжить. Тем более тебе. Это ж он для тебя сочинил, что жил со мной из жалости, чтоб ты не сильно огорчалась. Ну, потянуло мужика на новенькое, с кем не бывает. Галка хмыкнула, всем своим видом стараясь показать, что уход мужа к Даше – всего лишь эпизод в бурной и богатой приключениями жизни ее ненаглядного Санечки. - А я у него, как была вот здесь, - Галка прильнула к Саниной груди, показывая, где ее законное место, - так там и буду. Так-то, подруга! От ревности у Даши перехватило дыхание, она смотрела на разрумянившуюся Галку и хотела только одного, чтобы земля под ней разверзлась, и ненавистная подруга провалилась в тартарары. Чувствуя, что сейчас расплачется, Даша, наклонив голову, не глядя на Саню, нашла его руку и с силой потянула к себе. Саня качнулся к Даше, но Галка проворно уцепилась за другую руку и ощутимо дернула. Даша удвоила усилия, Галка не уступала. Разыгрывалась совершенно нелепая сцена. Когда-то в детстве, классе во втором, Саня танцевал с двумя одноклассницами шуточный танец: чешскую польку. И вот там подружки по ходу танца тянули кавалера каждая к себе до тех пор, пока вся троица не падала на пол. Очень смешной танец. Саня представил себе, как они смотрятся со стороны, если кому-то в раннее воскресное утро придет вдруг в голову посмотреть, что там делается у гаражей. А там две тетки, обезумев от ревности, дергают мужика за руки, как две курицы, отыскавшие червяка в навозной куче, и того и гляди либо разорвут, как червяка, пополам, либо завалятся все трое, как в детской польке. От нелепости происходящего Саня согнулся в приступе неудержимого смеха. Он давился смехом и аж повизгивал, лицо его побагровело, казалось, сейчас его разорвет от распирающего все его существо смеха. Первой спохватилась Галка. Отпустив Санину руку, она тоже захохотала, запрокидывая голову и махая руками. Даша какое-то время смотрела на их бурное веселье с недоумением. - Хватит! Перестаньте кривляться! – не выдержала она. Саня сразу замолчал,смущенно откашлялся и искоса посмотрел на Галку. Та подмигнула ему. Даша дернулась, словно от удара, - Я требую от тебя честного ответа. Ты слышишь меня, Шурик? Я хочу знать, что она здесь делает? – Даша смотрела на Саню, тыча в Галку острым пальчиком. От гнева она начала говорить по слогам, словно перед ней стояли иностранцы. «Пытаюсь вернуть себе мужа», - подумала Галка. А вслух сказала: - Я принесла Санечке инструменты. Ему же сегодня на работу. Чтобы время не тратил, - Галя говорила примиряющим тоном, словно оправдывалась, но в глазах у нее плясали веселые чертики. Ох, что это были за глаза! Озорные, сияющие. Свет этих ослепительных глаз совсем лишил Саню способности рассуждать здраво. И Саня взял да и бухнул: - Галя тут пирог испекла… Он еще не успел договорить, как понял, что про пирог лучше было бы молчать. Но роковое слово уже вылетело. Даша побледнела, потом лицо ее покрылось багровыми пятнами. Она пыталась что-то произнести, но губы дрожали, и слова никак не получались, только отдельные звуки: - П-п-пирог?! – Даша развернулась и побежала к дому, кофточка упала на землю, но Даша не остановилась. Саня, чертыхнувшись, бросился за ней следом, на бегу поднял кофточку и устремился дальше. Оставшись одна, Галка торжествующе расхохоталась. «Погоди, погоди, подруженька, то ли еще будет!» 8 Даша, закрывшись в ванной, рыдала. Приунывший Саня виновато стучал в дверь и покаянно взывал: - Дашуня, ну открой дверь. Давай поговорим! Не обижайся! Слышишь, Даш! Дверь внезапно распахнулась. Раскрасневшаяся Даша с опухшими от слез глазами выбежала из ванной. - Где? Где он? - Кто? – испуганно спросил Саня. - Пирог! – в голосе Даши зазвучали истерические нотки, и Саня затосковал. Он терпеть не мог скандалов, разборок, выяснений отношений. Истерички вызывали у него, как и у любого нормального мужика, ужас. Когда приятели рассказывали, как жены во время скандалов крушили мебель, били посуду и даже пытались ввязаться в драку, Саня с чувством нравственного превосходства ухмылялся, и мысленно благодарил судьбу за то, что у Галки покладистый ровный характер, и все свои проблемы они всегда решали мирно. Галка могла поворчать, часами читать мораль по поводу лишней рюмки, но орать и драться – ни боже мой. До сих пор и Даша вела себя выше всяких похвал, Саня на нее нарадоваться не мог, и вот на тебе! А он тоже хорош. Как он мог так расслабиться? Словно помутилось в голове, когда увидел Галку. Сам не ожидал, что так произойдет. Все-таки Галка молодец, ведет себя достойно. Другая бы такой скандал закатила. Саня прислушался к звукам, доносившимся с кухни. Ишь как Дашка разошлась. Дался ей этот пирог…. Разве в нем дело? До сегодняшнего дня все в Саниной жизни было ясно: Галку он разлюбил. Ну, что ж, так случилось. Угасли чувства, осталась привычка. Прости, Галя! А Дашу он полюбил. Даша - единственная женщина, которая теперь ему нужна. Но сегодня, целуясь с Галкой, он, Саня, вдруг понял, что чувства к бывшей жене вовсе даже не угасли, как он опрометчиво решил. Вот они, все тут, где и полагается, в сердце. Вон как оно ноет. Саня схватился рукой за грудь и стал энергично растирать место, где по его представлениям находилось его разбитое сердце. Словно старался стереть из памяти сердца рыжеволосую женщину, с озорными чертиками в глазах цвета спелой вишни. Но сердце упрямо сопротивлялось, и Саня снова и снова вспоминал, как гулко ухнуло оно, когда теплая упругая Галкина грудь прильнула к его груди. И что же теперь делать? Получается, что Галку он все еще любит. Но ведь и Дашу он любит! Совершенно запутавшись в своих чувствах, Саня вздохнул и поплелся на кухню, где Даша демонстративно стучала дверцами шкафчиков, гремела посудой. - Даш, ну забудь, прошу тебя, - Саня подумал и добавил, - сам не знаю, как получилось. - Ах, ты не знаешь? – Даша оскорблено уставилась на Саню. – Поманили дитятю пирогом, он и целоваться полез на радостях. - Ну, зачем ты так? – Саня почувствовал, как в нем начинает закипать обида. Даша ударила по самому больному – по мужскому самолюбию. Он, Саня, страдает, никак не может разобраться со своими чувствами, а у Даши все просто: вроде Саня и не мужик, а недоумок, который за кусок печеного теста и Родину продаст. - Не нравится? – Даша снова пошла заглядывать в кухонные шкафчики, открывать и закрывать дверцы холодильника, микроволновки. - Да что ты ищешь? - Этот чертов пирог! - Он в сумке с инструментами лежит. Даша вихрем пронеслась в коридор, через секунду появилась на кухне и демонстративно бросила сверток в мусорное ведро, отряхнула руки и, вызывающе глядя на Саню, произнесла: - Вот так вот! Сане показалось, что когда-то он уже видел подобную сцену. В каком-то фильме. Любят же бабы устраивать мелодрамы по поводу и без повода. - При чем здесь пирог? – в голосе Сани прозвучало раздражение. Он молча пожал плечами и вышел из кухни. Но избавиться от скандала и прекратить тягостную сцену ему не удалось. Даша и сама не могла объяснить внятно, почему она так взъелась на этот Галкин пирог. Ей казалось, что, избавляясь от него, она защищает свой дом, свою любовь, свое обретенное, наконец, счастье. Она не чувствовала своей вины перед Галкой. Галка, хоть и подруга, а ведь тоже не сильно-то переживала, что живет с мужем, не нарадуется. И не очень-то ее волновало, что у лучшей подруги мужа до сих пор нет. И потом разве Даша виновата, что Саня ее полюбил? Так уж сложилось. Такая судьба. И ей, Даше, теперь без Сани не жить. Наконец-то она почувствовала себя желанной, любимой женщиной. И теперь отдать Саню Галке? Да никогда! Ни за что! Она будет бороться. Она чувствует, что до тех пор, пока этот пирог, сделанный руками соперницы, находится в доме, ничего доброго в Дашиной жизни не будет. Так она чувствовала, и надеялась, что Саня ее поймет. А он не понял. Повинуясь накатившему ревнивому чувству, Даша достала сверток из ведра и с перекошенным лицом решительно промаршировала к балкону. Отдернув штору, Даша распахнула балконную дверь, и вышвырнула пирог на улицу. Она увидела, как побледнел Саня, и не умом, а сердцем поняла, что совершила ошибку. Нельзя было так обострять ситуацию. Но дело сделано. В какой-то короткий миг Даша даже хотела броситься во двор и поднять этот проклятый пирог, только бы не видеть, как бледнеет лицо Сани, а в глазах, устремленных на Дашу, разливается досада. Первый раз он смотрел на Дашу с неприязнью. И Даша испугалась. Обычно Санин взгляд лучился любовью. Она украдкой глянула во двор, какой-то мужчина с букетом роз держал в руках сверток и пристально оглядывал окна. Даша трусливо спряталась за штору. Так, с пирогом все ясно. Пирог не вернуть. Надо срочно исправлять положение. Поколебавшись, она подошла к Сане и, искательно заглядывая ему в глаза, пробормотала: - Скажи, что ты меня любишь! Саня поморщился. Даша быстро заговорила, не давая ему вставить и слова: - Если ты меня разлюбишь, я… я убью себя. Разве я виновата, что люблю тебя больше жизни. Я так боюсь тебя потерять. Ты – самое дорогое, что есть у меня в жизни. А ты, ты нисколько мне не помогаешь. - Чем я должен был тебе помочь? – удивился Саня. – Что я должен был сделать? Помочь тебе выбросить пирог в окно? Или растоптать его на кухне? Даша грустно посмотрела на Саню: - Поклянись, что ты не любишь ее. Слышишь? Гляди мне в глаза. Мне, кажется, ты все еще ее любишь? Она пыталась поймать его взгляд, но Саня отвел глаза. - Шурочек, родненький мой, не бросай меня! – залепетала Даша. - Я же люблю тебя! Только не бросай меня, умоляю тебя! Саня не выносил слез. Они вызывали у него панику. Он не знал, как утешить плачущую женщину, и от чувства своей беспомощности злился. Галка знала его маленький секрет, и никогда не позволяла себе плакать в его присутствии. Почувствовав, что Даша вот-вот снова разрыдается, Саня торопливо проговорил: - Ладно, проехали. - Мир? – Даша улыбнулась. - Мир! – Саня поцеловал Дашу в висок, и тут же у него перед мысленным взором встала Галка в своем нарядном платьице. Тугая грудь соблазнительно выглядывала из глубокого декольте. Волосы подсвечены солнцем. Златовласка из сказки. Саня даже головой затряс, чтобы отогнать соблазнительное видение. Что же это происходит? Саня чуть сам не заплакал. И аж застонал, словно его внезапно настиг приступ зубной боли. - Что с тобой, Шурочек? – в голосе Даши искреннее участие и нежность. Будто это и не она носилась по квартире несколько минут назад как разъяренная фурия. - А что со мной? – мрачно переспросил Саня. – Люблю тебя, вот что. Даша просияла: - Повтори! Скажи еще раз! Пожалуйста! - Люблю! – покорно вымолвил Саня. - Еще! - Ну, люблю, люблю! - снисходительно улыбаясь и чувствуя, что мир в семье восстановлен, повторил Саня. Даша, улыбаясь, закружилась по комнате, как яркая бабочка. Саня невольно усмехнулся. - А знаешь, - Даша лукаво улыбнулась, - давай я тебе блинчиков нажарю? - А давай! – Засмеялся Саня. – Жизнь явно налаживалась. В конце концов, в счастливом доме может витать сытный запах жареных блинчиков с маслом. А не только пирога с корицей… 9. Старший лейтенант Денис Молодцов торопился на свидание. Вообще-то женщина, к которой он спешил, даже не подозревала о том, что ранним воскресным утром ей предстоит свидание. Хитрый Денис решил не рисковать, чтобы не нарваться на отказ, а поставить избранницу перед фактом, как говорится. Заявиться к ней домой рано утром. Часов в 10 утра. С одной стороны, сразу видно, что Молодцов – мужчина серьезный, с серьезными же намерениями. С другой стороны, можно будет целый день провести вместе, познакомиться поближе. С вечера купив у кинотеатра букет белых роз, Денис молил Бога только об одном, чтобы начальство не вызвало его на работу в связи с какой-нибудь объявленной операцией типа «Вихрь» или «Перехват». Но обошлось, и в половине девятого утра, нарядный Денис с белым букетом вышел из подъезда, сияя, как новый рубль. Его очень радовало, что во дворе в этот утренний час пустынно, любопытные бабушки еще суетятся у плиты, готовят завтрак и не успели занять наблюдательные посты на лавочках у подъездов. Ходить с цветами он не привык, и нес их перед собой в полусогнутой руке, как олимпиец факел с олимпийским огнем. Денис так и не понял, что произошло. Откуда, из какого окна, вылетел этот чертов сверток и шмякнулся прямо на букет. Две хрупких голландских розы из трех тут же поникли сломанными головками. Рассвирепевший Денис попытался определить место снайперского обстрела. Он нисколько не сомневался, что покушались именно на него. Только не мог понять, откуда тайный недоброжелатель знал, что Денис выйдет из дома именно в этот час и будет двигаться именно в этом направлении. Однако осмотр окон ничего не дал. Все окна открыты ввиду наступающего жаркого дня, но ни в одном не заметил Денис никакого движения. Еще больше он удивился, когда рассмотрел поближе снаряд. Если уж тайный враг хотел досадить Денису, в свертке должны были быть гнилые помидоры, тухлое мясо, на худой конец, сырые яйца. Но никогда не приходилось слышать Денису, чтобы врагов обстреливали свежими пирогами с таким обворожительным запахом. Возможно, пирог был отравлен. Но вряд ли. На всякий случай Денис забрал сверток с собой и, сокрушаясь о погибших розах, отправился дальше. Денис жил один, и самым изысканным кулинарным шедевром, которым он мог побаловать себя в выходной, была яичница с луком. И сейчас, дожидаясь автобуса на остановке, Денис размышлял, кто и зачем запустил в него пирогом. Если это был предлог для знакомства, то, согласитесь, очень странный способ обратить на себя внимание. И опять же, если некая гипотетическая незнакомка хотела таким образом познакомиться, почему же тогда не показалась в окне после того, как снаряд попал в цель. Словом, было над чем поломать голову младшему лейтенанту Молодцову, пока он трясся в рейсовом автобусе. Аромат пирога дразнил не успевшего позавтракать Молодцова, и тогда он решился на отчаянный и даже безрассудный с точки зрения здравого смысла шаг. Но здравому смыслу трудно соперничать с пустым желудком. Воровато оглянувшись, Денис откусил смачный кусок пирога и съел. Пышный и сладкий, он таял во рту, и Денис подумал, что на женщине, которая печет такие пироги, он женился бы, не раздумывая. И вообще, почему Денис решил, что кто-то покушался на него. Скорей всего, этот замечательный пирог просто вывалился из окна по недосмотру. Теперь хозяйка, небось, сокрушается, но ничего не поделаешь. Судьба распорядилась иначе. Не мучаясь дальше сомнениями, Денис доел пирог, жалея только об одном, что вдогонку пирогу никто не уронил из окна термос с чаем. Повеселевший Денис вышел из автобуса и знакомой дорожкой пошел во двор, где под старой акацией стоял деревянный стол, облюбованный доминошниками. Но сейчас, в это тихое воскресное утро, доминошников не было. Денис поднялся на четвертый этаж и позвонил в знакомую дверь. Хозяйка открыла сразу, словно стояла за дверью и дожидалась звонка Дениса. Денис отметил для себя, что утром выходного дня она не в старом затертом халате, а в нарядном пестром платье с белым воротником. Ярко-рыжие волосы собраны в пышный хвост. Глаза подкрашены. Не женщина - мечта. Все это Денис хотел сказать вслух, сказать небрежно, с изяществом мушкетера: элегантный поклон, затейливый комплимент, поцелуй в ручку. Но растерялся и молча протянул розу, чувствуя, что молчит, как последний болван. Пауза затягивалась, и Денис с ужасом обнаружил, что забыл не только заготовленную речь о том, как поразило его воображение мужество красивой молодой женщины, не побоявшейся вступить в единоборство с бандитом. Он забыл, что говорят в таких случаях бравые мушкетеры, что и сам говорил не раз, знакомясь с девушками. Галка улыбнулась, видя замешательство молодого человека. Ей лестно, что молодой лейтенантик стоит и краснеет перед ней, несмотря на то, что она старше его лет на… А впрочем, какая разница, насколько она старше этого милиционера? Это ведь не она пришла к нему с букетом. - Замечательная роза! Голландская. Спасибо! – она взяла цветок у Дениса, чувствуя, что без ее помощи он не выйдет из ступора.- Входите, я вас сразу узнала. Вы из милиции. Денис молча кивнул и неловко протиснулся вслед за Галкой в коридор. Вот здесь надо было раскованно представиться и пошутить, чтобы разрядить неловкость, но Денис, мысленно проклиная свою застенчивость, продолжал тупо молчать. - Ну, давайте знакомиться. Меня Галей зовут. А вас? – она протянула Денису руку и уставилась на него блестящими цвета переспелой вишни глазами. От ее взгляда у Дениса заполыхали щеки, как у сопливого пацана на первом свидании. С трудом пробормотав свое имя, он уже готов был бежать, исчезнуть, только бы избавиться от этого унизительного молчания, но Галка, сжалившись над совсем смутившимся гостем, пригласила его на кухню: - Хотите чаю? – она захлопотала, расставляя на столе чашки, сахарницу, ставя на плиту чайник со свистком. Денис энергично закивал, примостился за столиком и чуть-чуть расслабился. Все складывалось просто замечательно. Галка поставила на стол пирог. К немалому удивлению Дениса этот хозяйский пирог оказался ну просто братом-близнецом пирогу, съеденному им, Денисом, в автобусе. Денис мысленно подивился этому обстоятельству. Любопытство оказалось сильнее смущения, и он рассказал Галке загадочную историю летающего пирога. Реакция Галки его озадачила: она хохотала до слез и все выспрашивала у Дениса подробности покушения. А выспросив все, помрачнела и замолчала. Денис растерялся. И от растерянности пригласил ее в кино. На «Дневной дозор». Услышав про дозор, Галка залилась слезами. Первый раз в жизни старшего лейтенанта Молодцова приглашение в кино подействовало на девушку столь странным образом. Он совсем потерялся и уже подумывал, как ему уйти, чтобы окончательно не травмировать хозяйку своим присутствием, из которого никак не получалось ничего хорошего. Но тут Галка утерла слезы и решительно заявила: - Пожалуйста, не уходи. Я все тебе объясню. Мне надо обязательно кому-то все рассказать, иначе я умру от горя. Разве после этих слов Денис мог уйти? 10 К следующему воскресенью жизнь почти наладилась. Проснувшись утром, Саня услышал, как Даша, напевая, готовит завтрак. Из кухни по квартире расплывался аромат жареных блинчиков и кофе. Быстро умывшись и побрившись, Саня устремился на кухню, соображая, чем бы порадовать Дашу. - Давай я ведро вынесу, пока ты на стол накрываешь, - предложил он, гордясь собой. Галке приходилось не раз и не два напоминать Сане, что пустое мусорное ведро пахнет не в пример лучше полного. Подхватив ведро, Саня, насвистывая бодрый марш «Прощание славянки», спустился по лестнице и легкой рысцой затрусил к мусорным контейнерам. На душе впервые за эти дни было легко и радостно. - Саня! – услышал он знакомый голос и не поверил собственным глазам. Из беседки выглядывала теща, и, опасливо поглядывая на Дашин балкон, манила его рукой. Белый парадно-выходной брючный костюм, придававший ей вид космонавта, готового к полету, теща сменила на строгий костюм школьной учительницы. На одутловатом лице выражение торжественной грусти. И Саня на короткий миг почувствовал себя провинившимся школяром, которого строгая классная руководительница застала с папироской. Сейчас того и гляди потребуют дневник и вызовут родителей. - Иди сюда, - могучим шепотом позвала теща, - поговорить надо. Неожиданно для себя Саня тоже, воровато оглянулся на балкон, и нырнул в беседку. «Вот принесла нелегкая!» - тоскливо подумал он, а вслух привычно пробормотал: - Здравствуйте, Марь Михална! - Здравствуй, зятек! Присядь, я не надолго. - Ничего, я постою. Помолчали. Ведро с мусором Саня держал перед собой, словно боялся с ним расстаться хоть на секунду. - Да что ты вцепился в это ведро, как в родное, поставь ты его. Саня набычился, но упрямо продолжал держать ведро. - А и ладно! Душно как. Наверное, дождь будет – после паузы сказала теща, отдуваясь и обмахиваясь платочком. Саня неопределенно пожал плечами. - Я тебя тут с шести утра караулю. Боялась, что ты с ней, с Дашкой, выйдешь, и не смогу я с тобой поговорить. А мне непременно с тобой поговорить надо. Саня осторожно молчал, ожидая продолжения. - Ты не думай, я не ругаться пришла. - Здрасьте, пожалуйста! А чего ж вам ругаться? – искренне удивился Саня. – Вам на радостях плясать надо. Саня даже изобразил некое подобие ритуального танца обитателей африканских джунглей. Но теща не утратила торжественности. Она с кротким интересом наблюдала за Саниными выкрутасами. - И чего в тебе Галка нашла? – пробормотала она, впрочем, достаточно громко, чтобы Саня услышал. Он и услышал. - Во-во, - усмехнулся Саня, поставил мусорное ведро и присел на скамеечку,- Вы ж меня с первого дня терпеть не можете. Я же не деревяшка бесчувственная, я же все вижу. Вы, Марь Михална, мечтали от меня избавиться, вот и сбылась ваша мечта. - Да, - неопределенно протянула теща, - мечты, будь они не ладны. Помолчали. Саня искоса взглянул на тещу и удивился выражению ее лица. Он голову бы мог прозакладывать, что теща сейчас его ничуть не осуждает. От растерянности и даже больше от удивления Саня и воскликнул с трагической ноткой: - А за что же вы меня так не любите, Марь Михална? Что я вам плохого сделал? Скажите! - Честно сказать? - вдруг спросила теща, развернувшись к Сане всем корпусом, и уставилась на него оценивающим взглядом. - Как на духу, - Саня подобрался, готовясь услышать неприятную правду. - Ну, если честно, - теща вдруг улыбнулась задорно, такой улыбки Саня у нее еще не видел, - ладно, зятек, слушай. Об одном жалею, что не встретился ты мне лет двадцать назад. Я бы из тебя настоящего мужика сделала. Ого-го! Теща погрозила Сане мощным кулаком и рассмеялась: - Вот бы где ты у меня сидел, голубчик! Саня представил себе эту восхитительную картину и поежился. - А из Галки ты веревки вьешь. У Галки на тебя духу не хватает. Вот она и страдает теперь. У меня б ты не вырвался, нет! Саня вспомнил тестя, покорного, безропотного, и мысленно порадовался, что Галка пошла не в мать. - Ну, ладно, поделились мечтами, и будет! Теперь к делу. Значит, так, дорогой зять, возвращаешься домой, и получаешь ключи от «десятки». Новенькая, еще в целлофане, у деда в гараже стоит. - А цвет? – машинально спросил Саня. - Хороший, - заверила теща, - тебе понравится. Спелая вишня. Чуешь? - Так, минуточку,- опомнился Саня, - вы меня что, покупаете? - Ой,- теща поморщилась,- Что у тебя Саня за слова такие неприличные? Ты же не пирожок с ливером, чтобы я тебя покупала. Только имей в виду, Галя ничего не знает. И знать не должна. Смотри, не проболтайся. Хватит, побаловался – и будет. Пора домой возвращаться. Об Аленке подумал бы, коль жену не жалеешь. Иди, золотко, чемоданчик собирай, я тебя подожду. Сил моих больше нет смотреть, как дочечка страдает. Она ж дуреха мне ничего не говорит. Только от матери разве ж скроешь что? Мать, она ж сердцем чует беду. Лицо у тещи покраснело и сморщилось, она шумно задышала, захлюпала, утирая слезы платком. - За предложение спасибо, - Саня шаркнул ногой в сандалиях на босу ногу, и склонился в шутовском поклоне, - но как я в ваших глазах всегда дураком был, то и поступлю, как дурак. Не нужна мне ваша «десятка», с меня и «Москвича» хватит. Покойников назад не носят. В этот момент Саня словно смотрел на себя со стороны и очень собой гордился. Жаль Дашка не видит, подумал он. - Это кто покойник? – оторопела теща. – Ты что ли? - Ну, это я образно, про любовь нашу с Галиной. Ну, вроде как умерла любовь. - Умерла, говоришь? – теща задумалась. – А Дашку, эту кошку облезлую, значит, любишь? - Я не обязан перед вами душу выворачивать, Мария Михайловна! – возмутился Саня.- И не смейте оскорблять Дашу. - Ой, да кого ж правда оскорбить может? Не ершись ты, - досадливо махнула рукой теща, - я понять хочу, чем же эта снулая рыба тебя приворожила? Чем она лучше моей Галечки? Саня представил, как он, здоровый двухметровый мужик стоит перед бывшей тещей и, словно нашкодивший пацан, отчитывается в своих чувствах, разозлился и ляпнул: - Одно у ней преимущество, но зато самое главное: тещи нет! Он ожидал, что теща взовьется от возмущения. Но та вроде и не заметила обидного смысла Саниных слов, а болезненно охнула и прошептала: - Так я и думала, из-за меня все. Дальше случилось ужасное: теща рухнула перед Саней на колени, обхватила его руками и запричитала: - Прости меня, сынок, бабу непутевую. Ой, не права была. Сама, своими руками счастье дочери порушила. Вернись в семью. Умоляю! Слова поперек не скажу! Язык свой поганый сама себе вырву. Вернись, Санечка! - Марь Михална, что вы? Встаньте, увидит кто-нибудь - бормотал Саня, пытаясь высвободиться из цепких рук тещи, но не тут-то было. Он попробовал поднять тещу, но та продолжала цепляться за его колени и причитать. - Я не помешала? – услышал он ледяной Дашин голос. - Нет, ты, как всегда вовремя. - Пошел ведро выносить, и нету, я уж волноваться начала. А что собственно здесь происходит? – Дашины глаза полезли на лоб, когда она разглядела на пыльном полу беседки Марию Михайловну. Теща тяжело поднялась с колен, отряхнула юбку, и, поправляя волосы, спросила у Сани, словно они по-прежнему были одни: - Ну, что ты решишь, зятек? Саня не успел ответить, вмешалась Даша. - Интересно, что это он должен решать? Не обращая на Дашу никакого внимания, будто ее здесь и не было, теща поправила прическу, и гордо выплыла из беседки, бросив Сане на ходу: - Мое предложение остается в силе. - Чихали мы на все ваши предложения, Мария Михайловна, - крикнула вслед уязвленная Даша. Теща резко обернулась и обожгла Дашу гневным взглядом таких же, как у Галки глаз, цвета спелой вишни: - Думаешь, счастливой быть? Не выйдет у тебя! Не будет тебе, Дашка, счастья! Я тебе обещаю! На чужой беде счастья не построишь. И пошла со двора, тяжело ступая больными ногами. Побледневшая Даша рухнула на скамейку. От злости и испуга она растерялась. Она ожидала, что Саня кинется ее утешать, но Саня, присев рядом, задумчиво смотрел вслед теще. 11 Завтрак прошел в гнетущем молчании. Даша дулась и надеялась, что Саня сделает первый шаг к примирению. Но Саня молча жевал остывшие блины, запивая их молоком, и мириться не торопился. Чего там скрывать, образ вишневой «десятки» заманчиво маячил перед его внутренним взором. Ну, теща! Ну, провокаторша! И что теперь Сане, прикажете делать? А, Марь Михална, наконец-то ты поняла, какой у тебя зять. Да только поздно, голубушка, поздно! Не ценили, не берегли. Теперь мучайтесь и страдайте. Управившись с блинами, Саня горделиво прошелся по комнате, в душе у него зрело и разбухало до гигантских размеров чувство собственного достоинства. Вот он какой незаменимый, Саня Углов! Две женщины в прямом смысле рвали его на части. Теща! И та в ногах валялась. Да, вот такие дела! Всем нужен Саня. Всем! Эмоции распирали Саню, он не мог усидеть на месте. Надо было что-то делать. Сказав Даше, что сходит в киоск за газетами, Саня вышел во двор и радостно засмеялся! «Все-таки хорошо жить на свете!» Сытые голуби важно прогуливались по дорожке, довольные коты дремали в траве на солнышке, распахнутые окна сияли чистыми стеклами. Ах, какая замечательная жизнь разворачивалась вокруг! Саня, насвистывая бодрый марш, свернул на проспект и бодро зашагал к киоску. Встречные девушки, все как одна фотомодели, не сводили с Сани восхищенных глаз. Прохожие приветливо улыбались. Мир, разноцветный и радостный, лежал у его ног. Из-за дерева ему навстречу вдруг шагнула молоденькая цыганка. Саня мгновенно оценил и жгучие черные глаза, и нежный персиковый румянец на смуглых щечках, и тоненькую талию, перетянутую пестрым шелковым платком. Девушка цепко схватила его за руку и жаркой скороговоркой заворожила, увлекла Саню в подворотню. Яркие пестрые юбки, звенящие мониста, черные кудри, стройные ножки, мелькающие под юбкой, вызвали в области восторженного Саниного сердца сладкое томление. Тем более, что его душа сегодня была благостно распахнута миру. Он послушно свернул в подворотню, посмеиваясь, протянул цыганке руку. - Всю правду скажу, яхонтовый, как есть – всю правду. Никто ее тебе не скажет, только я. Я не цыганка, я сербиянка. Моя прабабка самому государю-императору гадала. Судьбу ему предсказала. Зачем смеешься? – гадалка сердито дернула Саню за руку. Разве можно смеяться над судьбой? - Я и сам тебе, красавица, всю правду про твое будущее расскажу! Хочешь? - Не веришь? Ладно, сейчас я загляну в твое сердце, - гадалка закрыла глаза и забормотала: - Мечешься ты, яхонтовый, не знаешь, какой любви сердце отдать. Жену оставил, к любимой ушел, а сердце болит, к жене рвется. Саня разинул рот от удивления. Он, который всегда смеялся над всякой чертовщиной, и ни во что не верил, вдруг сейчас, здесь, в подворотне, воняющей кошками, столкнулся с чем-то неведомым и могучим. Сердце у Сани дрогнуло, глаза забегали, руки вспотели. Гадалка заметила, какую реакцию вызвали ее слова, и торжествующе улыбнулась. - Ну, что, яхонтовый? Теперь веришь? Саня молча кивнул. - Давай руку, линии судьбы смотреть буду, - гадалка изящным пальчиком провела по Саниной ладони, - плохо вижу, путаются линии, молчат, не говорят. Позолоти ручку, серебряный. Саня пошарил в кармане, вынул сотню и протянул цыганке. Та ловко ухватила деньги, и они мгновенно исчезли в недрах цветастой юбки. Цыганка сосредоточенно уставилась на ладонь, розовые губки ее шевелились, словно она что-то шептала. Саня склонившись над ней, волнуясь, ожидал результатов гадания. Ему вдруг стало не по себе, словно в этот миг гадалка действительно вершила его судьбу, и ничего уже нельзя было изменить. От смоляных кудрей цыганки пахло сиренью, и тонкий ее аромат еще сильней будоражил его смятенную душу. По проспекту ползли переполненные троллейбусы, проносились автомобили, спешили люди, а здесь в полутемной сырой подворотне, где бодрящий сквозняк, холодил разгоряченное лицо, забирался под рубашку, вызывая легкий озноб, творилось, по мнению Сани, настоящее чудо, и никто этого не замечал. Саня только хотел подивиться слепоте окружающих, как цыганка заговорила: - Вижу женщину, тонкую, как ивовая ветвь. В ней твое несчастье. Смотри, - гадалка ткнула пальчиком, в запутанное пересечение линий на мозолистой Саниной ладони, - видишь, как опасно легла линия судьбы? Саня добросовестно таращился на ладонь, но ничего такого особенного не видел. - А зовут-то как женщину? - Может, тебе еще адрес сказать? – съязвила цыганка. – Сам знаешь, о ком говорю. Она вдруг испуганно оттолкнула Санину руку и с неподдельным ужасом взглянула на него. - Что? Что там? – испуганно посмотрел на свою ладонь Саня. - Не спрашивай, - голос цыганки опустился до бархатного шепота, она посмотрела по сторонам и бросила, - прощай, яхонтовый, береги себя. - Нет, ты уж говори, я еще заплачу, - Саня порылся в кармане и достал еще одну сотню, - деньги нужны, так и скажи. Гадалка презрительно усмехнулась и отвела его руку с деньгами. - От судьбы откупиться хочешь? Глупый! Разве судьбу можно купить? Это же не чиновник в управе. Цыганка резко повернулась уходить, юбки взметнулись ярким веером, Саня ухватил ее за руку и взмолился: - Скажи, я же теперь ни пить, ни есть не смогу. Прошу тебя! - Смерть твою вижу, - пробормотала гадалка, - про смерть не могу говорить, беду на себя навлеку. Забирай свои деньги, - гадалка сунула Сане невесть откуда взявшуюся сотню, и быстро пошла прочь. - Стой! – Саня догнал цыганку, схватил ее за руку. – Говори дальше! Я хочу знать! - Я все сказала! Бойся буквы «Д»! – в черных глазах цыганки плеснулся ужас. – Больше ничего не могу говорить. Иначе – гибель. Табу! Она подхватила юбки и бросилась бежать. Потрясенный Саня бросился за ней. - Стой, слышишь, подожди! Да не убегай же ты! Но гадалка припустила еще быстрее. Прохожие удивленно оглядывались на них, но Саня не замечал этих взглядов. Он должен был догнать гадалку и все выяснить. Цыганка свернула за угол, нырнула в стоявшую у тротуара «копейку», машина рванулась с места и исчезла, растворилась в нескончаемом потоке автомобилей, мчавшихся по магистрали. Задохнувшийся от непривычной пробежки Саня выругался и медленно побрел назад. Ладонь горела, будто ее перцем натерли. Саня тупо разглядывал сплетение линий, открывшее цыганке что-то страшное, и пытался разгадать, откуда ждать удара. Что скрывается за опасной для него, Сани, буквой «Д»? Неужели Даша? Да нет, не может быть. Он прошел мимо киоска, но даже не вспомнил про газеты. Газеты его уже не интересовали. Итак, как там у Пушкина? «И примешь ты смерть от коня своего». А ты, Саня, примешь смерть от буквы «Д». И вдруг его осенило. А может, «Д» - это «десятка», которую посулила ему теща. Ай, да теща, ай да артистка! В ногах валялась, чтоб мозги Сане запудрить, внимание отвлечь, улестить, уговорить. А сама, небось, только того и ждет, чтобы он сел за руль и – ага! Избавил ее дочечку от своей нелюбимой персоны. Что она там придумала: тормоза перепилила или еще чего. Только не дождется она теперь Сани. Он и до этого не сильно-то запал на ее приманку. А сейчас и вовсе к ней не подойдет. Ай, да теща! Ну, вампирша! Саня сокрушенно покачал головой. Да, нет, ерунда какая-то! Не может этого быть! Мир еще минуту назад сиявший для Сани всеми цветами радуги, сейчас ничего кроме раздражения и злости у него не вызывал. Как противно курлычут голуби, и облезлые коты так и лезут под ноги, куда только коммунальщики смотрят! И у встречных такие назойливые взгляды, такие пронзительные противные голоса. Он устало протащился через двор, с трудом поднялся на этаж, силы, вдруг разом оставили его. Не разуваясь, он прошел в спальню и упал на кровать. Даша удивилась, но тревожить не стала. Ну, вернулся мужик без газет и смурной. Пусть отлежится. Да и не до Сани ей было в этот момент. Она решила сходить в парикмахерскую, следуя проверенному женскому способу поднять плохое настроение. 12 Звонок в дверь вызвал у Даши досаду. Кого еще нелегкая принесла? Она открыла входную дверь и с удивлением воззрилась на юное создание, возникшее на пороге. Стройная девушка, лет восемнадцати, не больше, очаровательно улыбаясь, смотрела на Дашу яркими синими глазищами, хлопала ресницами невероятной длины и густоты, от чего глаза казались похожими на экзотических бабочек. Но не милая мордашка вызвала у Даши острый приступ зависти, мощный, как удар молнии. Волосы незнакомки, густые, блестящие, струились по плечам пепельными волнами, до самой талии, тонкой, как стебелек цветка. - Вам кого? – сразу обозлилась на красотку Даша, в голосе ее зазвучали сварливые нотки. - Александра Михайловича Углова, - ответствовала девица с самой приятной улыбкой, - он дома? - Допустим, - протянула Даша, чувствуя, как в ней просыпается ревность к этой юной красотке, которой зачем-то понадобился ее Шурок. - Можно мне войти? – девица тронулась было с места, но Даша бдительно перекрыла дорогу тощей грудью и еще больше обозлилась, почувствовав на себе насмешливо-снисходительный взгляд незваной гостьи. - Зачем он вам? – не унималась Даша. - Дело в том, - красотка изобразила легкое смущение, но так неумело, что сразу стало заметно: ничуть она не смущается, - дело в том, что я Дина. - А я – испанский летчик. Дальше что? Это еще не повод врываться в чужую квартиру, - съехидничала Даша. - Мне очень нужно поговорить с Александром Михайловичем. Странно, что он ничего вам обо мне не говорил. Хотя, понять его можно. Он, как все мужчины, не любит проблем, - усмехнулась девушка. - Что-то я не очень понимаю, о каких проблемах идет речь? – насторожилась Даша. Эта самоуверенная девица ей все больше не нравилась. - Понимаете,- девица улыбнулась, - мне трудно вам об этом говорить, я надеялась, что Сашенька сам все вам расскажет. - Какой он тебе «Сашенька»? – возмутилась Даша и вдруг мучительно покраснела. - Что он должен был мне сказать? – тихо спросила Даша. Конечно, она все уже поняла. И нисколько не усомнилась в том, что Шурик изменил ей с этой юной мерзавкой. И ведь хватило ж наглости прийти в дом. Но Шурик! Как он мог! Девушка энергично тряхнула головой, отбрасывая пышную волну волос за спину, и по коридору поплыл сладкий аромат сирени. Даша горько усмехнулась. Вот они мужики! Разве можно им верить! Она обернулась и крикнула в глубину квартиры, – Шурок, иди сюда скорей! К тебе тут пришли. - Из спальни выплелся Саня с потерянным выражением лица. Увидев девушку в дверях, он сдержанно поздоровался. Даша пристально смотрит на него, пытаясь уловить следы растерянности и смущения. Ничего! Ну, артист! - Ну, рассказывай, любимый, - голос Даши дрожит от возмущения, - рассказывай, что вы там должны мне рассказать? - Кто это мы? – Саня удивленно посмотрел на Дашу. - Ты и Дина, - Даша кивнула в сторону девушки, скромно стоявшей в сторонке. Саня ошеломленно уставился на красотку, на губах его расплылась растерянная улыбка, от чего лицо приобрело глуповатое выражение: - Я и кто? – переспросил он. - Ладно, не притворяйся! – Даша просто кипит от возмущения. Больше всего ее потрясает выражение искреннего изумления на лице Сани. Если бы своими глазами не видела эту красотку, никогда бы не поверила, что Саня ее знает. Оскорбленная такой наглой ложью Даша машет руками, словно пытается прогнать с глаз долой ужасное видение. Тем временем красотка, воспользовавшись замешательством, просочилась мимо Даши и с криком: «Любимый! Как я соскучилась!» - бросилась на шею Сане. Саня распахнул руки, словно собрался немедленно, прямо из коридора лететь куда подальше. Оттолкнуть такую ослепительную красотку, повисшую на его шее, он не мог. Да и не нашлось бы такого мужика на земле,- Саня готов был голову заложить - чья бы рука поднялась на это чудо природы, тем более, если это чудо проявляет такую невиданную активность. Санины руки сами подались было ответно обнять и действовать так же активно, решительно и быстро согласно законам природы. Но тут Саня увидел Дашины глаза, и руки его замерли на полпути. - Да что же это такое! Совсем совесть потеряли! – восклицает обозлившаяся Даша.- У меня на глазах! У меня на глазах!! И с воплем: - Не позволю! - она бросается на красотку. Вцепившись ей в волосы, Даша пытается оторвать юную соблазнительницу от Сани. - А-а-а! – верещит девица и пытается лягнуть Дашу, но та ловко увертывается, не выпуская роскошные волосы соперницы. - Ишь, распустила космы, - бормочет Даша, безжалостно тягая девицу за волосы, - я их тебе сейчас причешу! - Да вы что? Ополоумели? – пыхтит Саня, стараясь растащить разъяренных женщин. Он уже получил острым каблуком по колену от незнакомки, назвавшейся Диной, и Дашины острые ноготки оставили на его щеке извилистый след. Тесный коридор не дает возможности дерущимся женщинам развернуться, они яростно шипят и ругаются. Сане никак не удается втиснуться между ними, и он, потеряв терпение, хватает Дашу под мышки и несет в комнату. Даша возмущенно вопит и вырывается. Еще громче вопит девица, которую Даша тянет за собой. Так они и вваливаются в комнату орущим, извивающимся клубком. Саня хватает графин и выливает воду на Дашу. Холодный душ действует отрезвляюще. Даша отпускает соперницу, и падает в кресло. Девица забивается в угол и жалобно стонет, оглядывая ущерб, нанесенный ее красоте ревнивой Дашей. Мокрая Даша дрожит и судорожно всхлипывает. Косметика грязными ручейками расплылась по лицу, под левым глазом наливается лиловый синяк. Саня, тяжело дыша, выливает остатки воды на себя, потное лицо его возбужденно полыхает, царапины на щеке распухли и придают ему откровенно пиратский вид. - Как вы там, живы? – спрашивает он девицу. Та тихонько поглаживает разбитую губу, морщится от боли и молча кивает головой. - Идите-ка вы, девушка, домой и в следующий раз так не шутите. - Ну, уж нет, - Даша машет рукой, - тебе не удастся так легко выпроводить свою любовницу. – Ишь, как хорошо придумал. Даша передразнивает Саню: - Идите, девушка! Пусть сначала расскажет, зачем она приходила, и что между вами общего? - А что между нами может быть общего? – удивляется Саня. Он устал, ободранное лицо щиплет и саднит. Девица презрительно хмыкает. Она уже пришла в себя, и теперь, подойдя к зеркалу, пытается расчесать спутанные во время драки волосы. - А наш ребенок, наш будущий малыш! Неужели ты откажешься от него? – голос ее звучит буднично. На Саню она и не смотрит. Наклонившись к зеркалу, она разглядывая распухшую губу. - Какой ребенок? - озадаченно спрашивает Саня, поворачивается к Даше и недоуменно пожимает плечами. - По-моему, она сумасшедшая, - шепчет он Даше, - может, вызвать милицию? - Это не меня, а вас надо в милицию, - сердито заявляет девица, поворачиваясь к Сане. – От ребенка отказываетесь. Избили! - Так, - оживляется Даша, - вот это новости! Значит, ты у нас молодой отец? Мило! А я-то, дура, верила тебе! - Да ты что, Даш? – Сане все происходящее кажется дурным сном. – Какой ребенок? Да она же чокнутая! Тут не милицию, тут психиатричку вызывать надо! - Ага, вызывайте, - подхватывает девица, - а я покажу свои синяки, и скажу, что вы хотели меня убить, потому что я жду от вас ребенка. - Дурдом! – в сердцах восклицает Саня. – Какой ребенок? Я тебя вообще первый раз сегодня увидел! Тебе чего от меня надо? - Вот! Вот! – девица заламывает руки и с интонацией провинциальной трагической актрисы произносит. – Горькая моя судьба. Быть брошенной коварным соблазнителем. Надругался над моей невинностью, подлец! Даша с иронической усмешкой смотрит то на Саню, то на девицу. При слове невинность ее передергивает, она медленно поднимается из кресла и неверными шагами идет в ванную. Саня хватает девицу за руку и с силой дергает ее: - Что ты мелешь? У тебя крыша едет? Девица прислушивается к звукам в ванной и громко, так чтобы ее было слышно, продолжает вещать: - Конечно, обвинить бедную девушку в непорядочности куда как смело. И сумасшедшая я, и потерянная. Да только не выйдет у вас! Есть божий суд! А тебя, коварный соблазнитель, ждет геенна огненная. - Чокнутая! – орет Саня и отталкивает девицу. Все происходящее напоминает ему дурной сон. Он несколько раз с силой щиплет себя за руку в надежде, что кошмар рассеется, и он проснется. Но кошмар продолжается. Девица протягивает руки к небу, словно просит у него защиты, и опускается на колени. В это время в комнату возвращается Даша. Она умылась, ее бледное лицо с багровым синяком выглядит совершенно несчастным. Увидев Дашу, девица начинает стенать и заламывать руки с удвоенной силой. Саня приседает перед неожиданной гостьей на корточки и сердито спрашивает: - Ладно, я был не прав. Беру свои слова обратно. Но послушайте, вы, что вам от меня надо? Что вы там надумали в своей хорошенькой головке? Вам надо пристроить своего ребенка? Это ваше дело. Но почему вы выбрали для этой цели меня? Он потряс девушку за плечо, словно хотел вытрясти из нее правдивый ответ. - Давайте, давайте, вставайте, нечего тут спектакль устраивать. Все равно вы ничего не добьетесь. Девушка устремляет на Дашу взгляд, полный слез: - Я прошу вас, я умоляю вас, защитите меня! Вы же женщина! Вы должны меня понять! - Нет уж, увольте! Разбирайтесь сами. - Нет, ты посмотри, какова артистка! – восклицает Саня, приглашая Дашу оценить коварство девчонки. – Прямо Большой театр! - В Большом театре танцуют и поют, - устало возражает Даша, - а она плачет. И потом, почему я должна тебе верить? Как она тебя нашла? Откуда она знает твое имя? - Не знаю! – кричит Саня. – Ты-то, Даша, должна меня понять! В разгар перепалки девушка, всхлипывая, добавляет: - А еще он говорил, что ему надоели старые тетки… - Старые тетки?! – Даша покрывается багровым румянцем и гневно смотрит на Саню. – Это я старая тетка? - Я ее сейчас убью! – рычит Саня. - Ты не тронешь ее и пальцем, - холодно возражает Даша. - Даша, подожди, - Саня понимает, что разговор зашел слишком далеко и надо срочно что-то предпринимать, что-то говорить, причем говорить убедительно, иначе эта юная интриганка своим подлым язычком разрушит его жизнь. До сих пор все происходящее он воспринимал как глупый розыгрыш. Ему казалось, что на самом деле Даша не может так безоглядно поверить во всю эту чепуху. Он был уверен, что сумеет все объяснить Даше. Но теперь он почувствовал, что теряет Дашу и испугался по-настоящему. - Даша, послушай, ну, почему ты так безоговорочно веришь первой встречной? Это же глупо! - Ах, глупо? По-твоему, я дура, не способная отличить правду от лжи? – взвилась Даша. - Даша, ты все не так понимаешь. Я не это хотел сказать? Почему ты не хочешь поверить мне? Приходит какая-то… Я вообще ее первый раз вижу! И ты готова перечеркнуть все, что между нами было? Девица в трогательной позе раскаявшейся Магдалины невинно замечает: - Сначала он обманул меня, теперь обманывает вас. - Ты меня предал, - горестно подытоживает Даша, - теперь мне все ясно. - Постой, а если сейчас зайдет еще кто-нибудь и скажет, что я убил человека. Ты и в это поверишь? – голос Сани звучит умоляюще. - Ты убил мою любовь, - Даша будто и не слышит Саню. - Да что же это за любовь такая, если ее одним лживым словом убить можно? Прямо наваждение какое-то, - восклицает Саня, он пытается взять Дашу за руку, но она выдергивает руку. - Не прикасайся ко мне! - Ты что, свихнулась? – нервы у Сани не выдерживают, и он произносит слова, которые не надо было бы говорить. Лицо у Даши каменеет, она гордо вскидывает подбородок, всем своим видом показывая, что не желает иметь с Саней ничего общего. - Девушка, миленькая, - Саня поворачивается к нежданной гостье, - пошутили и будет. Вы же видите, моя семейная жизнь вот-вот рухнет по вашей милости. Ну, пожалейте меня! Чего вы добиваетесь? - Торжества справедливости, - отчеканивает девица и смотрит на Саню насмешливо. - Не-е-ет! Я больше не могу терпеть это издевательство! - Саня склоняется над девицей и орет.- Я тебе сейчас такое торжество устрою, я тебе сейчас шею сверну, дрянь ты этакая! - Как ты жесток! – презрительно морщится Даша. – Это же мать твоего ребенка! Это низость, Углов! - Юродивая!- орет Саня. - Да я первый раз в жизни вижу эту… эту аферистку! Он хватает девушку за руку и пытается вытащить ее из квартиры. Девушка отчаянно упирается. - Не сметь мне лгать! – рявкает Даша. – Я устала от твоего вранья! Ты спишь со мной, а бегаешь на свидания к Галке, ты даже к теще бегаешь на свидания и после этого ты хочешь, чтобы я тебе верила? 13 Получив неожиданную поддержку, полулежащая на полу красотка вскакивает и с криком: - Я не хочу жить! – бросается к балкону и пытается выброситься. Зажмурившись, Даша отчаянно визжит, а Саня, ринувшийся за девицей, успевает ухватить ее за осиную талию и втаскивает неудавшуюся самоубийцу обратно в комнату. Он тяжело дышит, сердце готово выскочить из груди. Девица что-то невнятно кричит. Под балконом собираются любопытные. И тут в дверь резко звонят. Саня замирает и отпускает красотку, воспользовавшись его замешательством, девица, тяжело дыша, поправляет задравшуюся блузку. Даша, держась за сердце, подозрительно смотрит на Саню. - Кто это еще? - Ты у меня спрашиваешь? – возмущается Саня. Он все никак не может отдышаться. - Кто-нибудь откроет дверь, или мне это сделать? – деловито интересуется пришедшая в себя девица. Она совсем успокоилась, и, Саня мог бы поклясться, наслаждалась ситуацией. Саня осторожно открывает дверь. На пороге два мужика в рабочей одежде согнулись под тяжестью старомодного дивана с пестрой, ромбиками, обивкой. - Куда заносить, хозяин? – спрашивает один из грузчиков, пока второй, пятясь задом, переступает через порог квартиры. - Ты купила диван?- Саня поворачивается к Даше. Та отрицательно качает головой. - Вы ошиблись, мужики, это не наш диван, - кричит Саня, - выноси назад! Мужики начинают пятиться в обратную сторону. Но тут на лестнице появляется запыхавшаяся Галка, и радостно командует: - Заносите, заносите! Осторожнее, обивку не порвите! Мужики, кряхтя и тихонько матерясь, втискивают диван в узкий коридор. Галка суетится, пытаясь помочь грузчикам. Саня, Даша и девица пятятся под натиском сопящих грузчиков. Грузчики наконец-то впихивают диван в комнату и ставят в центре, перегородив проход. - Куда будем ставить вещь, хозяин? – они озадаченно оглядываются. - Вот здесь, у стены, - командует ввалившаяся следом Галка, - стол пододвинем к балкону, кресло – к телевизору, диван – к стенке. Через несколько минут диван занимает место у стены, грузчики, получив расчет от Галки, уходят, топая ботинками. Галка плюхается на диван с довольным видом и только тут замечает Дашин синяк, Санино расцарапанное лицо. - А что это у вас тут случилось? Никак драка? Неужто из-за меня? – в голосе Галки звучит фальшивое сочувствие. Девица в углу тихонько хмыкает. Даша молчит. Саня, потирая расцарапанную щеку, что-то мямлит о дискуссии на тему рождаемости. - Угу, - недоверчиво откликается Галка, - видно, горячая была дискуссия… Она что? Будет у нас жить? – вдруг кротко интересуется Даша, осторожно массируя заплывший глаз. Саня растерянно пожимает плечами. - Да не переживай ты, Дашка! – смеется Галя, обмахиваясь платочком. – Фу, жарко! Зачем мне у вас жить? Бог с вами! Живите сами! Ну, простите меня за…, - Галка ищет подходящее слово, не находит и, махнув рукой, продолжает, - это мой подарок вам к свадьбе. Ну, помнишь, Саня, как сладко спалось нам на таком вот диване? Сколько воспоминаний с ним связано… Посмотри, я даже обивочку нашла ТУ САМУЮ… НАШУ…. Знаешь, сколько мне пришлось побегать! Эге! Пусть теперь вас этот диван греет. Галка просто светится от радости. - Ну, присядьте! Посмотрите, какой шикарный диван! Пусть и для вас он окажется счастливым! – она с энтузиазмом подпрыгивает на диване, хлопая ладошкой по раритетным ромбикам обивки. - Напрасно старалась! – Даша криво усмехается.- Надо было не диван, а детскую кроватку покупать. - У тебя будет ребенок? – пролепетала Галка. Она перестает подпрыгивать на диване, по ее лицу разливается бледность. - Не у меня, а у нее! – Даша ткнула пальцем в девицу, скромно стоящую в сторонке. - Кто это, Саня? – Галка с ужасом уставилась на юную красотку. Саня хмуро пожал плечами. - Это Дина, - мрачно пояснила Даша, - она ждет ребенка от Сани. - Это правда, Санечка? – побледневшая Галка впилась глазами в Санино лицо. Совершенно подавленный Саня только махнул рукой. - Значит, правда, - прошептала Галка. В комнате установилась напряженная тишина. Галка, утратившая сразу свой кураж, сосредоточенно теребила носовой платочек. Вдруг лицо ее просияло: - Деточка, - обратилась она к девушке, - отдай его мне. - Кого его? – озадаченно переспросила девушка. - Ну, ребеночка своего. Ты молодая, еще родишь себе, а я его любить буду! Ребеночка! Он же Санечкин, его кровиночка, я его как родного любить буду! Отдай, деточка, ну зачем он тебе? Правда, Санечка? Саня встрепенулся и округлившимися глазами уставился на Галку: - И эта туда же! Да вы что, сказились обе? Да я ее сегодня первый раз в жизни увидел!- уже в который раз повторил Саня.- Клянусь! Да как ты могла подумать, что я своего ребенка способен бросить? Как такая поганая мысль могла прийти в твою голову? - Но ведь меня и Аленку ты бросил? – тихо возразила Галя. Саня смущенно замолчал. Даша подошла к Сане, заглянула ему в глаза: - Как же ты мог? – тихо спросила она. - Все, хватит! – Саня отодвинул Дашу в сторону и обратился к девушке, - я хочу посмотреть твои документы, милочка! Покажи паспорт! Где ее сумочка? Девица мгновенно ожила: - Не смейте трогать мою сумку! - Еще как посмею!- Саня подхватил лежащую в кресле сумочку и вытряхнул содержимое на стол. - Ага, студенческий билет! Но открыть билет он не успел, девица вихрем сорвалась с места, вырвала билет из его рук, схватила сумку, смахнула в нее со стола всю мелочевку и бросилась в коридор. Хлопнула дверь, в комнате наступила удивленная тишина. - Что это было? – ошеломленно спросила Даша. - Не знаю, - Галка выглянула в окно, но во дворе уже никого не было. Саня прошелся по комнате, казалось, он обдумывает что-то очень важное. Сосредоточенное выражение, отстраненный взгляд. Он подошел к балкону, постоял, обернулся и внимательно посмотрел на женщин: -Даша, скажи честно - на лице Сани ни тени улыбки, - ты меня любишь? Только не лги. - Ты выдающийся нахал! – Даша усмехнулась. – Не успел выставить любовницу, и тут же требуешь признаний в любви. - Так, понятно. - Если для тебя это важно… Все еще важно, то я тебя люблю, Санечка, - тихо сказала Галка. Саня благодарно кивнул: - Спасибо тебе, Галюня. Ты прости меня. Даша удивленно посмотрела на Саню, но ничего не сказала. - Погода сегодня хорошая. Солнечно. Ну, я пошла, - Галка помахала и рукой и медленно вышла. 14 Утром следующего дня Галка проснулась часов в восемь утра. На работу во вторую смену, так что можно было себя побаловать и не вставать рано, а подремать. Аленки дома не было, занятия в школе закончились, начались каникулы, и Аленка уехала к Галкиной тетке за город на свежий воздух и витамины. Зазвонил телефон. Галка, не открывая глаз, нащупала трубку и хриплым со сна голосом поинтересовалась, кого это черт толкает под руку в такую рань. - Галя, позови, пожалуйста, Сашу. Мне надо с ним поговорить, - голос Даши был строг и холоден. - Привет, подруга, - озадаченно откликнулась Галка, - А ты в своей спальне его искать не пробовала? А, ты, наверное, молока опилась? Как я его позову, если он живет с тобой? - Не вредничай, Галка, позови Сашу. - Нет, ну это что-то! – Галка окончательно проснулась. – С тобой все в порядке? - Так его нет у тебя? – в голосе Даши зазвучала тревога. - Слава Богу! Я уже миллион лет тебе об этом толкую. А что случилось? - Он ушел из дома вчера вечером, - Даша помолчала, а потом тихо сказала, - и не ночевал. - Ах, вот оно что, - протянула Галка, - значит, мы с тобой теперь подруги по несчастью. Она усмехнулась: - Ну, теперь, Дашуня, и ты побывала в моей шкуре. И как оно? Быть обманутой? Не сладко, правда? А чего ты мне звонишь? Чего ты от меня хочешь? Чтобы я тебя пожалела? Не дождешься! - Я думала, Саша у тебя, - тихо повторила Даша и часто задышала, Галке показалось, что Даша сейчас упадет в обморок… - Нет, у меня его нет. Может, он у этой молоденькой красотки? Поищи у нее! – и Галка, улыбаясь, положила трубку. Что и требовалось доказать! Еще одно, последнее усилие, и не видать Дашке ее Сани. Галка быстро поднялась, заправила кровать, умылась, тщательно накрасилась и уже завтракала, когда снова позвонила Даша. Голос у нее дрожал: - Галя, только не бросай трубку. Понимаешь, я очень волнуюсь. Мне некому рассказать. Только тебе. - Ну да, конечно, расскажи мне об украденном у меня муже. Попроси у меня совета, как его вернуть,- Галка деланно рассмеялась. На том конце провода Даша шумно дышала и молчала. - Ну, и чего молчишь? - Я думала, что ты… Ты же приходила, поздравляла. Мне казалось, что ты все поняла. И этот диван… - Дашка, ты полная дура, - не выдержала Галка, - ты всегда была эгоистичной дурой. Ты что всерьез решила, что я отдала тебе своего мужа просто так? Ты что, в самом деле поверила, что я подарила диван вам на счастье? Да я просто хотела напомнить Сане, как мы с ним были счастливы! С ним! Я и он. Ты понимаешь это? Мы были с ним счастливы! Пока ты все не разрушила! Галка уже кричала, не сдерживаясь. - Нет, это же надо быть такой тупой, самовлюбленной эгоисткой! - Хорошо, я дура, я тупая эгоистка, - голос Даши задрожал, казалось, она сейчас расплачется, - но выслушай меня. По-моему, случилась беда. Расшумевшаяся Галка словно споткнулась, услышав слово «беда». Сердце ее замерло на бегу, а потом словно захромало. - Что ты сказала? Саня попал в беду? - Понимаешь, он вчера после всей этой кутерьмы был какой-то странный. Валялся на кровати с лупой, и ладони через лупу весь день разглядывал. Ты что-нибудь понимаешь? - Ладони? А зачем? - Да если б я знала! По-моему, у него крыша поехала. - Вот-вот, довела мужика! – не упустила случая подколоть подругу Галка.- Пока со мной жил, все у мужика было в порядке, и с ладонями, и с крышей. - Что делать-то будем? – помолчав, несмело спросила Даша. - Когда он ушел и куда? - Не знаю. Я в ванной была, стирала. Только слышала, как дверь хлопнула. Вечером это было, около семи. - Вещи забрал? - Нет, все на месте. И документы тоже. Понимаешь, если бы он хотел уйти, совсем уйти, он бы обязательно взял документы. - А машина? Ты смотрела, машина на месте? - Да, на месте. Он ушел пешком. - Может, ему кто-то позвонил? - Нет, я бы услышала. - Как он был одет? Вещи ты посмотрела? - В спортивном костюме. И в тапочках. - Как в тапочках? – Галка обомлела. - Куда же он мог уйти в тапочках? Даша заплакала: - Я не знаю, Галка! Что делать-то? - Что! Что! В милицию звонить, вот что! - Я звонила! – Даша зарыдала в голос. – Они посмеялись, сказали, погуляет мужик и придет. А я чувствую, что-то случилось. - Вот сволочи! Подожди, не реви,- Галка задумалась, - я, кажется, знаю, кто нам поможет. Вот что, немедленно приезжай ко мне. Быстро! Пока Даша мчалась на такси к Галке, та отыскала номер Дениса Молодцова и позвонила ему на работу. - Никуда не уходи, не паникуй, я сейчас буду! – сразу въехал в ситуацию Денис. Даша приехала через сорок минут. И буквально следом за ней появился Денис. Но не один. Вместе с ним в комнату зашла тоненькая девочка в джинсовом сарафанчике. Пышные пепельные волосы заплетены в косы. На носу круглые очки. При виде девушки Даша с Галкой оторопели. - Дина?! – в один голос воскликнули они. Девица, скромно потупившись, стояла на пороге, не решаясь пройти в комнату. - Ну, чего застеснялась? – спросила Даша. – Вчера, помнится, была гораздо смелее. - Я сейчас все объясню, - хмуро вмешался Денис, - это Дина, моя сестра. Она актерка, учится в театральном. Говорят, очень способная. Ее Никита Михалков приглашал сниматься в своем новом фильме. Против воли в голосе Дениса прозвучала гордость за необыкновенную сестру, поразившую своими талантами мэтра отечественного кинематографа. - Это я втянул ее в эту историю, - Денис сокрушенно покачал головой, - я хотел помочь тебе, Галя. Когда ты рассказала мне, что муж тебя бросил, я обрадовался. Чего ж не радоваться, если соперник сам устранился, и путь, как говорится, свободен. Я ж к тебе тогда пришел свататься, словом, с серьезными намерениями. А тут ты расплакалась, и все фотографию этого гада, ну, мужа своего, мне показывала. Обидно мне стало. За себя обидно, за тебя. И решил я его малость проучить. Ну, попугать что ли. Нервы помотать. Он помолчал и добавил: - А Динка сразу уцепилась за эту идею. Она такая фантазерка. Глупость, конечно, но кто ж знал, что так все получится… Денис и сам удивился, как легко он признался Галке в любви. И присутствие Даши и Дины нисколько не смутило его. Галка зарделась, слова Дениса, да еще сказанные в присутствии Даши, были ей приятны. Но Даша, казалось, совсем не обратила внимания на то, что подруге-сопернице только что объяснились в любви. Ее лицо выражало крайнее удивление. - Я что-то не очень понимаю, – Даша, округлив глаза, смотрела то на Дениса, то на Галку,- значит, на самом деле ничего не было? - И она, - Даша ткнула пальцем в сторону Дины, - не беременная? Вы все это придумали? И ты это знала?! Галя? - Галя ничего не знала, - быстро возразил Денис, - Все придумала Дина: и цыганку, и беременную жену… - Какую цыганку? – хором воскликнули Даша и Галка. - Я его специально поджидала на улице и нагадала ему, что он погибнет, если не уйдет от вас, - Дина посмотрела на Дашу и виновато вздохнула, - я не думала, что он все так серьезно воспримет. Правда! Честное слово! - Но это же подло! – Даша задохнулась от возмущения. - Это была шутка, - Дина помолчала и еще тише проговорила, - простите меня. - Ладно, хватит каяться, - Денис шагнул к столу, приглашая всех сесть, - давайте прикинем, где он может быть. Адреса, телефоны друзей, приятелей, коллег по работе. - Я отказываюсь принимать в этом участие! – вдруг взорвалась Даша. – Я не могу сидеть за одним столом с людьми, погубившими Шурика. Вы еще ответите за это! Я дойду до начальника милиции, я подниму на ноги всю общественность, я напишу в деканат и тебя, - повернулась она к Дине, - отчислят! О, вы меня еще узнаете! Даша схватила сумку и выбежала из комнаты, хлопнула дверь, каблучки застучали по лестнице. После ее ухода оставшиеся некоторое время молчали, каждый по-своему оценивая случившееся. - Пожалуй, я была права, - первой нарушила молчание Дина. Галя и Денис молча улыбнулись. - Тогда продолжим! 15 Ни Денис с Галкой и Диной, составлявшие на кухне план поиска Сани, ни Даша, бежавшая в гневе на остановку,- никто не подозревал, что Саня совсем рядом – в гараже у тестя. После бегства юной аферистки, после того, как Галка ушла, Саня закрылся в спальне, а Даша, пытаясь восстановить душевное равновесие, занялась стиркой. Звонка в дверь она не услышала. А Саня, открыв дверь, увидел на пороге тестя. Тренировочные штаны пузырились на коленях, футболка обтягивала арбузный животик, в руках джинсовая потертая сумка с портретом Аллы Борисовны. - Вот, огурчики принес собственного посола на закуску, - сказал тесть, протягивая сумку. Саня действительно увидел в сумке трехлитровый баллон с традиционными огурцами, и тут только почувствовал, как проголодался. Сколько помнил Саня, тесть огурцы всегда солил сам. И удавались они на славу. Таких вкусных остреньких с аппетитным запахом чеснока огурчиков Саня ни у кого не пробовал. И сейчас, увидев тестя с банкой фирменных огурцов, словно ничего и не случилось, Саня искренне обрадовался. - Бутылка-то у тебя найдется? – спросил тесть. Саня отрицательно покачал головой. - Тогда поехали в гараж, - заговорщицки шепнул тесть, - у меня там заначка. Твоя-то где? - В ванной, стирает. - Во, и пусть стирает. Самое их бабское дело – стирать. Пошли, зятек! – тесть потянул Саню к выходу. И Саня пошел. Он и сам не мог себе объяснить, почему так легко дал себя уговорить. Почему не предупредил Дашу. Почему, в конце концов, не снял домашние тапочки, а пошел за тестем прямо в них. Просто наваждение какое-то. В гараже они с тестем уселись за маленький складной столик. Тесть достал из старенького холодильника бутылку водки, разложил на тарелке огурцы, порезал хлеб и колбасу. Разлил по граненым стаканам водку. - Ну, давай, зятек, за тебя. Выпили, захрустели огурцами. - Как ты живешь, Санек? – в голосе тестя участие. Саня махнул рукой и неожиданно признался: - Запутался я, батя, не знаю, что и делать. Он хотел рассказать тестю, как разрывается его сердце между Галкой И Дашей, про цыганку, нагадавшую ему смерть, но побоялся, что тесть поднимет его на смех. И еще раз повторил только: - Совсем запутался. Тесть сочувственно покивал. - Понимаю. Я ж такой же был. Тоже однажды за счастьем рванул, - тесть усмехнулся и потер подбородок, заросший седой щетиной,- было дело… Саня заинтересованно посмотрел на тестя: - И что? Расскажите! - А ничего. Полюбился полгода и вернулся домой. - Почему? - Мария Михайловна уговорила. - Как уговорила?! А та, другая? - Так она не меня уговорила, Мария Михайловна, - тесть невесело усмехнулся, она мою любимую, Любочку мою, уболтала. Пообещала ей загранкомандировку организовать. В дружескую Анголу. Она тогда торгом заведовала, Мария Михайловна, связи у нее ого-го какие были. Вся верхушка у нее отоваривалась. Тесть налил водки, выпил залпом, не поморщившись. Понюхал горбушку хлеба и замолчал. Молчал и Саня, переваривая услышанное. - Любочка моя укатила в Африку, а я, - тесть усмехнулся, - я хотел жизнь свою кончить. Очень уж я любил ее, Любушку. Никак не мог поверить, что бросила меня Любушка. Любовь нашу на тряпки заграничные променяла. Тесть помолчал, сокрушенно покачал головой: Я ведь, Саня, повеситься хотел. Было дело. Мария Михайловна не дала. В ногах валялась, прощения просила. Говорила, что спасла меня от меня самого. Что не любила меня Любушка, раз поддалась… Может, и не любила… Только одного не понимала умная моя жена, что человек он хрупкий, как скорлупка яичная. Чуть сильней нажал – и сломался человек, потому как слаб он, человек, и беззащитен. Бережно с ним надо обращаться, ласково. Может, и Любочка сломалась. Нельзя с ней так было. Нельзя. Да и я с тех пор… Эх… Тесть склонил голову на руки и заплакал. - Как же вы с ней живете? Почему не ушли? - А мне уже все равно было. Все равно, что в петлю, что с ней. Да и Галечку пожалел. Вот и остался. Только жизни не было. Так, пролетела жизнь… - Что же мне-то делать, батя? – спросил Саня. - Плохой из меня советчик, - усмехнулся тесть, разливая водку по стаканам, - Галечка – дочь мне. Жалко ее. Любит она тебя. Я же вижу. Только вот ты, Саня, ее не любишь. Нет, не любишь. - Давай, выпьем! – тесть опрокинул стакан и крякнул, зажмурившись. - Значит, все вы про меня знаете? – криво усмехнулся Саня. – Я про себя столько не знаю, а вы уже все по полочкам разложили. Да если бы я не любил Галку, разве ж я сидел бы здесь сейчас? - Сидишь ты здесь потому, что я тебя сюда привез. А Галечку ты, парень, погубил. Мне б тебя, паразита, убить надо! А я тебя жалею. Вот ведь штука какая! - И что же мне делать, а? Батя? – Саня схватился руками за голову. - Как что делать? К Дашке иди! Слушайся сердца. Куда сердце зовет, туда и иди. И черт с тобой! А Галечка не пропадет. Она еще молодая. Она еще найдет свое счастье. Вот что я тебе скажу, зятек. - Не понял, - Саня удивленно уставился на тестя, - так вы меня уговариваете бросить Галю? - Именно! Не сложилось, значит, не сложилось - А как же вишневая девятка? – ехидно спросил Саня, вспомнив тещин визит. - А для чего ж я тебе тут битый час про свое горе рассказываю? – рассердился тесть. – Чтоб язык почесать? Мне что, по-твоему, больше заняться нечем? - Так это была шутка? Ну, с машиной? - В том-то и дело, что не шутка. Смотри, тесть встал, прошел за брезентовую штору, отгораживавшую часть гаража. Включил свет, отдернул брезент, и Саня увидел новенькую девятку. Сияя лаковым покрытием, машина радовала глаз. Саня вскочил и обошел автомобиль, похлопал по капоту, как норовистого коня. Тесть молча наблюдал за ним. - Ну, что? - наконец, спросил он ехидно. – Поедешь в Африку? Саня дернулся, словно от удара. - Да я теще сразу сказал, что на машину не куплюсь, - независимо отрезал Саня и вернулся к столу. - Ты понимаешь, батя, в какие тиски ты меня зажал? Ведь если я теперь к Галке вернусь, ты же первый скажешь, что я на машину запал. Ведь скажешь! - Скажу, - спокойно подтвердил тесть. - Получается, что никак мне теперь к Галке нельзя? Нет мне дороги обратной! Вот что получается. Тесть пристально посмотрел на Саню, но ничего не сказал. Он погасил лампу и задернул брезент. - А зачем тебе Галечка? Живи с Дашкой. Ты ж этого хотел? Хотел! Хоть и жалко мне дочь родную. До слез жалко, но не позволю Машке живыми людьми манилипиро… тьфу! Манипилиро… От, заразное слово! Ма-ни-пу-ли-ровать! Вот! Не позволю! – тесть стукнул кулаком по столу. Жалобно звякнули стаканы. Нельзя с людьми так! Да я эту поганую машину спалю лучше, но не позволю! Тесть снова выпил и жадно занюхал кусочком хлеба. - Она, стерва, думает, что дочь счастливой сделает, если тебя к ней машиной пристегнет. Ну не дура! А того не понимает, что нельзя людей насильно счастливыми делать. Не бывает счастья силком. Она думает, что раз меня подмяла, значит, и тобой получится. А ты, Саня, не поддавайся! Докажи, что не все продается! Да и со мной у ней ни хрена не получилось. Так, промаялись друг с дружкой. Спали вместе, а мысли – врозь. - А если я Галку люблю? – невпопад спросил Саня. - Врешь! – тесть снова грохнул кулаком по столу.- Неужто позволишь поганой бабе свою любовь поломать? Неужто поддашься? Сам погибнешь и Галечку погубишь. - Так вот, что цыганка нагадала! – прошептал Саня. – Значит, все правда. Как ни крути – все одно смерть. Вот она о чем! Ладно, батя, давай за любовь выпьем! За настоящую. За неподкупную. Чокнулись. Выпили. Потом еще. И еще. Саня проснулся среди ночи на жестком диване. Очень хотелось курить. Свет тесть не погасил, и лампа сотка так же ярко и равнодушно освещала неприбранный стол, недоеденную колбасу, огрызки хлеба, пустые бутылки. Тесть, уронив голову на руки, негромко похрапывал. Было холодно и неудобно. Воняло бензином и солеными огурцами. Саня тихо поднялся и вышел на улицу. Полная луна запуталась в ветках вековых лип. Саня постоял, поежился от ночной прохлады. Очень тянуло курить, но сигареты, Саня это помнил, закончились еще вечером. Потоптавшись, Саня пошел в сторону многоэтажек в надежде встретить кого-нибудь и разжиться сигареткой. Спотыкаясь, он брел по пустырю, где заложили фундамент нового дома, мимо дощатого забора, огораживающего стройку, мимо сваленных в кучу спиленных деревьев. Вывезти их не успели, и они валялись здесь же, на пустыре (продолжение следует) - © Нина Роженко, 2010 Дата публикации: 18.04.2010 19:30:31 Просмотров: 3620 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|