Партизаны 70-х

Ольга Рябцева

Форма: Рассказ
Жанр: Просто о жизни
Объём: 33856 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Как-то мой одноклассник Шурик исчез на две недели, а когда появился, поведал такую вот историю. Под Минском это было, лет 45 назад.

Глава 1. Опять в армию

Ноябрь 1974. Вернувшись после срочной службы, ощущаю себя как давно уже не ощущал - свободным и беззаботным. Я опять дома, в родном древнем Полоцке! Но немного отдохнув на гражданке, начинаю думать - что делать с этой свободой? Перебрав все наиболее подходящий варианты, решил, раз любимая девушка меня не дождалась, то и жениться мне ещё рано. Пусть всё идёт как идёт. И вернулся к мысли о аэроклубе.

Небо, небо! Оно не было так близко ко мне, как сейчас! Я давно уже болел небом. Мой дядя, брат отца, тоже начинал с аэроклуба - сначала просто летал, а потом поступил в лётное училище на вертолётчика. После окончания начал работать простым рядовым лётчиком на Камчатке, и дослужился до командира вертолётного звена. Я хотел быть похожим на него с детства. Почему бы и мне сейчас не осуществить свою давнюю мечту и не пойти по этой протоптанной дорожке?

И такой аэроклуб был в Минске. Да и вообще, хотелось пожить в Минске – в столице нашей республики, красивом и современном городе. Половина нашей дворовой велосипедной команды давно уже штурмовала этот город, так что, одиноким там я себя чувствовать не буду.

Приехав в столицу, первым делом устроился на работу и стал на учёт в военкомате. Потом подал заявление в аэроклуб. И на следующий же день получил повестку в военкомат - меня опять загребают в армию, на переподготовку! Я, конечно, понимал, что открутиться будет трудно. Так оно и вышло. То, что я совсем недавно демобилизован, и ещё ничего не забыл в военном искусстве, никого не волновало. Мои возмущения были бесполезны, никто не слушал, военкомат остался непоколебим и непреклонен.

В общем, Родина сказала – надо, и я ответил - есть! Учёба в аэроклубе откладывается и первая зарплата тоже. Утешало только то, что сборы на пару недель.

Призывников на такие сборы называли “партизанами”.

Ну, что ж, попартизаним!

Нас собрали в огромном спортивном зале, вмещающем в себя до нескольких сот человек. Оглядываюсь - все мужчины лет сорока и старше! Многие уже с животиками, а некоторые и с сединой! Я самый молодой и не солидный. Меня это несколько напрягло. Да, видимо, у военкомата дела идут не очень хорошо.

-Ну, - думаю, - держись, Александр, срочная или не срочная это служба, а старики везде старики.

В спортзале строгие прапорщики с красными повязками на рукавах вышагивают взад и вперёд вдоль столов, разделяющих зал на две половины. Во второй половине зала призывники получают военную форму. В первой же избавляются от гражданской одежды - раздеваются до трусов и носков, складывают свои обноски, которые одели по этому случаю, в большие мешки, пишут на них свои имена и фамилии. Никто в джинсе на сборы не ходил. Да если эти обноски и потеряются – не велика беда!

Между этими двумя половинами зала - проход, в виде отсутствующего стола, через который нужно пройти в носках, минуя двух огромных санитаров в белых халатах, стоящих по обе стороны.

Санитары без перчаток. Первый, с толстыми волосатыми руками, вооружён длинной палкой, на конце палки пакля, которую он то и дело погружает в бочку с каким-то белым порошком и тыкает в пах каждому подходящему. Около второго санитара надо согнуться. Санитар лысый и в очках, он держит в руке маленькую палочку с ваткой, которую аккуратно окунает в какую-то склянку с коричневатой жидкостью и очень ловко засовывает без всякого смущения в… задницу каждого очередного согнутого пополам подошедшего! Я заметил, что палочка одна и та же, он её не меняет.

Приходит на ум фраза Лермонтова, произнесённая 160 лет назад этим великим поэтом –
“Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно”.

Да, грустно. Судя по лицам, процедура неприятная и болезненная. Это воспринимается призывниками как экзекуция. На срочной службе через такое тоже проходили, но уже после года службы. А тут, не прослужив ни одного дня – на те получите! Или это намёк на то, чего ждать дальше от этих сборов?

Все, кто пытается тем или иным образом избежать встречи с санитарами, тут же попадают в цепкие лапы прапорщиков, не помогают ни уговоры, ни угрозы, ни какие-либо справки, которыми некоторые призывники тычут прямо в нос санитарам.

Складывая свою одежду в мешок и лихорадочно составляя план, как незаметно проскользнуть мимо этих экзекуторов, замечаю перед собой одного мужичка, чем-то сильно отличающегося от остальных. Ах, да, подтяжки! Он уже успел раздеться до трусов и носков, которые держатся… на подтяжках! На подтяжках 30-х годов!

Многие присутствующие в зале уже искоса наблюдают за ним. А он, не обращая ни на кого внимания, с серьёзным видом небрежно бросил свой подписанный мешок в ящик и бодрым шагом направился в сторону санитаров. Подойдя поближе, нагнулся, приспустил свои семейники, и, пятясь голым задом, добровольно стал двигаться к месту экзекуции, повернув голову чтобы корректировать свой маневр.

Зал замер, тишина. Санитары в это время о чём-то беседуют, повернувшись боком к мужичку.

Мужичок задним ходом уже вплотную подъезжает к лысому и упирается бампером в его руку, держащую палочку. Санитар так увлечён разговором, что не чувствует его прикосновения.

Мужичок ждёт несколько секунд, потом трётся бампером о руку санитара, как бы показывая – я здесь, давай, не стесняйся, дружище!

Напряжение в зале возрастает до максимума, зал замирает. Очкарик, почувствовав что-то необычное, оборачивается и взвизгивает от неожиданности, вырывает руку и одним прыжком отскакивает в сторону метра на два, как испуганный белый пудель.

Зал взорвался смехом, несколько сот человек грохнули в один голос так, что в окнах зазвенели стёкла. Смех длится несколько минут, то затихая, то усиливаясь. Кажется, все уже насмеялись от души, но ещё долго по углам кто-то нет-нет и начинает хихикать. Это хихиканье, усиливаясь, как волна, опять прокатывается по залу, и все снова начинают неудержимо гоготать.

Жизнь мне опять показалась не такой уж и грустной.

Часть2. Городок Марьина Горка

Есть такой небольшой белорусский городок в 60 километрах от Минска с загадочной историей и загадочным названием - Марьина Горка.

Вот сюда и доставили всех наших “партизан” в военную часть без личного состава, но с военной техникой, вооружением и обслуживающим персоналом. То есть, мы теперь на две недели и есть личный состав этой военной части.

Нас строят во дворе казармы и разделяют на группы. К нашей группе подходит майор со старшим лейтенантом и объявляет:

- Вы теперь батарея, батарея 120-ти миллиметровых миномётов. Через неделю выезжаем на учения с марш-броском через реку Неман. В общем - неделю вам на подготовку.

По группе пробегает робкий шёпоток. Наши доблестные воины в недоумении пожимают плечами – никто не служил в миномётных войсках.

- А это, - он указывает на старшего лейтенанта, молодого и симпатичного парня, - ваш комбат, командир батареи. Прошу любить и жаловать.

Потом идёт распределение по взводам. Наконец комбат командует “вольно” и ведёт нашу группу в казарму. Садимся на табуретки. В казарме тепло после мороза. Командир явно смущается перед взрослыми мужчинами - несколько человек даже в отцы ему годятся по возрасту. Он обстоятельно объясняет, что завтра начнётся обучение и в течение недели мы будем знакомиться с миномётами, тактикой боя и всем остальным. Надо отдать должное – комбат вежлив и внимателен, так что, с комбатом нам повезло, с батяней.

В батарее шесть миномётов, на каждый миномёт шесть человек обслуги. И ещё водители, связисты, наблюдатели, разведчики… всех не упомнить.

В нашей, наспех собранной батарее, нет ни одного миномётчика. Но с избытком пехотинцев, минёров, сапёров, понтонёров и даже один матрос. Но ничего не поделаешь, мы подчиняемся приказу! На две недели мы все становимся миномётчиками!

Лично мне, как будто, повезло — это дело для меня не новое, на срочной службе я командовал отделением связи именно в такой батарее. Теперь я начинаю понимать, почему меня призвали на эти сборы.

Скоро обед. Нам выдают столовые ложки и объясняют, что терять их нельзя, так как это – военное имущество, а кто потеряет, вторую не получит и будет добывать ложку сам, или будет есть руками, или ожидать, пока кто-нибудь не одолжит ложку. Все засовывают ложки за голенище сапога — это самое надёжное место. Надо сказать, что кормят неплохо.

На следующее утро, после завтрака, я получаю в распоряжение лычки сержанта, которые сразу и пришиваю к погонам. Как радист, получаю рацию и остаюсь в казарме, а все остальные идут в боксы – гаражи для миномётов. Большинство бойцов видят миномёты первый раз в жизни. Комбат объясняет устройство и как ими пользоваться.

А зима выдалась очень холодная – красный столбик градусника уже падает ниже отметки минус 10. Я сижу в тепле, а мои соратники “партизаны” мёрзнут на улице. Первые дни бойцы ещё пытаются что-то изучить и усвоить, но потом просто выкатывают миномёты из бокса, а сами возвращаются в казарму греться. К обеду выходят и закатывают миномёты обратно, вот и всё обучение…

Несколько раз в казарме появляется и замполит - заместитель командира полка по политической части. Рассказывает про происки врагов Страны Советов, задаёт всякие бытовые вопросы, типа: нравится ли нам еда или в чём мы нуждаемся. Бойцы просят телевизор, чтобы коротать свободное время по вечерам. Замполит твёрдо обещает, но телевизор так и не доставляется в казарму. Каждый раз, когда появляется замполит, ребята скандируют, как на стадионе: - Телевизор, телевизор давай!

Тоже самое происходит и в других подразделениях и поэтому замполит скоро перестаёт появляться у нас вообще. От некуда деть себя, по вечерам, начинаются нарушения дисциплины - пьянки, самоволки и драки. У нас в батарее все уважают комбата и стараются не подводить его. Хотя… мы тоже не ангелы.

Глава 3. Марьина матрёшка

В нашей батарее ребята в основном с двух ведущих минских радиозаводов - “Горизонта” и “Интеграла”.

Чем примечательны эти два предприятия - по техпроцессу применяется спирт для промывки деталей, печатных плат и многого другого. Это дешёвый технический спирт, не медицинский. Изготавливается из древесных опилок. Считается, что он чистый и его можно употреблять. Но те, кто хоть немного заботится о своём здоровье, всё-таки очищают его.

Наши новобранцы хорошо подготовились к сборам, запаслись этим спиртом. Уж не знаю, успели ли они очистить его или нет. Но теперь я в курсе, что существует много способов очистки технического спирта в домашних условиях. Поделюсь один из них – насыпать в бутылку со спиртом марганцовки на кончике ножа и потрясти бутылку. Через пару дней вредные соли осядут на дно и спирт очищен.

Эти бесценные литры спирта – неприкосновенный запас нашей батареи, оставленный “на потом”. Было принято решение - ежедневно отовариваться водкой в местном магазине, пока не закончатся деньги. И эта почётная обязанность по доставке алкоголя возлагалась на меня, опять же, общим голосованием, как на самого молодого. Чему я, конечно, совсем был не рад. Меня не спасли ни лычки, ни мои слабые протесты.

Кроме всего прочего, у меня не было ни денег, ни припасов, чтобы откупиться. Поэтому и с моей стороны они рассчитывали на взаимопонимание. Вопрос был решён. На первый раз со мной согласился идти разведчик, чтобы разыскать магазин. Заплутать здесь легко - наша часть стоит на окраине, в частном секторе, а идти надо куда-то ближе к центру города. Все дома похожи друг на друга.

Разведчиком оказался тот мужичок, который рассмешил в пух и прах всех в спортзале. И вот, как только стемнело, мы с ним, протиснувшись через щель в заборе, выдвигаемся на выполнение поставленного задания. Улицы безлюдны, но и те, кто встречаются, испуганно шарахаются от нас, так что магазин ищем долго. Наконец нашли – вот он, родимый! Затовариваемся, распихиваем бутылки по карманам и отправляемся в обратный путь. Если бы не разведчик, я бы сам там и остался, в этих уличных лабиринтах. Он всю дорогу рассказывает мне какие-то смешные анекдоты и как бы между прочим указывает на приметные ориентиры:

- Вон, видишь? Резной палисад. Какие красивые резные доски в заборе. А на этом доме конёк на крыше в виде петушка. Видишь, Сашок?

Так мы и подружились. Да, чувство юмора у него как вторая натура и зрение кошачье. А я уже ничего не могу разглядеть в темноте. Пришло время смеяться надо мной разведчику. Смейся не смейся, а идти со мной ещё раз тебе придётся.

После второго похода я уже сам хорошо нахожу дорогу, по его ориентирам – там петушок, хотя, если приглядеться, это и не петушок вовсе, а какой-то фазан, там забор резной, там калитка накренилась, того и гляди, завалится. Один раз сбился с дороги – петушки то, у многих на крышах. Но быстро нашёл верный путь, сделав небольшой крюк.

До магазина иду быстрым шагом, нигде не задерживаясь – это самая лёгкая часть задания. В магазине покупаю восемь-десять бутылок водки и начинаю рассовывать прямо на глазах у продавщицы - четыре бутылки по карманам галифе и шинели, две или три за пазуху, ещё две в рукава шинели. Продавщица глядит на меня и смеётся. Если бы молодая девушка на её месте была – сгорел бы от стыда.

Теперь самая трудная часть задания - донести этот эликсир жизни, не разбив ни одной бутылки, до казармы. Иначе… я даже и не знаю, что было бы. Вот и идёт такая неповоротливая хрустальная матрёшка по улицам Марьиной Горки мелкими шажками и боится поскользнуться на льду. Да, ещё надо как-то пролезть через узкую щель в заборе. Но самый опасный рубеж – это как раз у казармы. Проникнуть незамеченным в казарму тоже надо уметь. Командование устраивало облавы на самовольщиков, и можно было нарваться. И однажды это всё-таки случилось… нарвался.

Возвращаюсь из магазина, успешно пройдя все препятствия, захожу в казарму и нос в нос сталкиваюсь с комбатом. Тот смотрит на меня и сразу всё понимает. Да и догадаться не трудно. Я стою по стойке “смирно” ни жив ни мёртв и жду что будет дальше.
.
Комбат открывает рот, чтобы, наверно, произнести что-то не очень приятное для моего уха, но в эту секунду гаснет свет. Кромешная тьма. Чьи-то руки начинают обшаривать со всех сторон и выхватывать бутылки! Я позволяю освободить себя от опасного груза и чувствую облегчение.

Через несколько секунд свет загорается. Я, весь растрёпанный, стою по стойке “смирно” перед комбатом, у которого отвисла челюсть, но выражение его лица сменилось с грозного на искренне-удивлённое. И шапка у него почему-то набекрень.

Проходит минута, я стою, комбат стоит. Наконец комбат пошевелился, вздохнул, поправил шапку, осторожно, будто я кусаюсь, обошёл меня и исчез в дверях. В казарме послышался глубокий выдох. Как будто выдохнул какой-то великан.

Да, это известно, что в момент опасности мобилизуются все скрытые ресурсы организма. А тут мобилизация произошла у всего коллектива, сработавшего как единый организм! Да как слаженно! Без репетиций и тренировок! Увидев, что я попался, один выключил свет, двое повисли на руках комбата, чтобы он не вмешался и не навредил себе. Трое бросились спасать спиртное, остальные стояли на подхвате – хватали бутылки и тут же убегали их прятать. Чудеса, да и только…

Комбат на это происшествие не отреагировал. А мне кажется, что даже смеялся, восхищаясь сообразительностью своей команды. Мы, вообще-то, не очень-то и напивались. Что такое 10 бутылок на 50 человек? По 100 граммов на душу. Он вообще был на редкость хорошим человеком. Всем всё прощал, никого никогда не наказывал, даже словом.

Вот ещё пример - у всех идут занятия, казарма пустая, заходит комбат и видит картину Репина “Приплыли” - один “дедушка” лежит на койке, будто бы он у себя дома, на диванчике. И собирается храпануть. Самый настоящий дедушка - с животиком и с бородкой. Лежит в форме, при ремне и даже в шапке. Ноги в сапогах положил на табуретку, а не на одеяло, чтобы не испачкать. Всё аккуратненько, по-домашнему.

Комбат подходит и делает ему замечание: - Вы почему не на занятиях?

Дедушка молчит, на его лице появляется непонятно-странная гримаса.

Комбат повторяет вопрос: - Почему Вы лежите на койке?

Дедушка выпучивает глаза, начинает нечленораздельно мычать и производить какие-то странные телодвижения.

Комбат терять терпение: - Я к Вам обращаюсь!

Но с дедушкой продолжает происходит что-то невероятное. Его начинает корчить, а потом и лихорадить. Вот уже и потуги начались – дедушка рожает! Пантомима - достойная рукоплескания!

Комбат махает рукой, вздыхает и уходит. Дедушка мгновенно выздоравливает, судороги прекращаются и роды тоже.

Глава 4. Учения – дорога до Немана

Учения начинаются спокойно и без суеты. Никто не кричит “Тревога”, как это обычно происходит в боевиках. Плотно завтракаем, выкатываем миномёты из боксов, цепляем к грузовикам ГАЗ-66. Формируем колонну и трогаемся.

Выезжаем из города, на перекрёстках стоят регулировщики – милиция с полосатыми палками, но это не помогает. Легковушки в частном секторе выезжают со всех подворотен и лезут в колонну, мешают движению. Наконец вырываемся из города и направляемся к месту предстоящих боёв.

Комбат на бронетранспортёре БТР-60. Такая мощная восьмиколесная машина – пройдёт, где хочешь. В БТР-60 кроме комбата, водителя и меня ещё несколько человек, каждый занят своим делом. Я с рацией, и постоянно должен находиться при комбате. Моя рация включена на “приём”, в ожидании какого-нибудь приказа.

Наш водитель, простой парень из деревни, в машине, конечно, неплохо разбирается, хотя до этого никогда не сидел в ней за рулём. Он почему-то называет себя “Королём трассы”. Другие ребята водят БТРы не хуже его. Но мы прощаем ему эти “понты”.

На первой же остановке слышим стук по броне. Открываем люк.

К нам пожаловал майор, со словами: - Здравия желаю. Я ваш посредник.

Надо понимать, что это наш наблюдатель. С этой “радостной” вестью я спешу к своим собратьям по оружию:

- Всё ребята, вам теперь хана - у нас майор-наблюдатель!

Реакция была неожиданной, “дедушки” побледнели, схватились за головы и запричитали:

-Теперь и этого ещё поить! Свалился на наши головы!

И оказались правы - посредник не просыхал. Он пил всё время, и как только приходил в себя, ему тут же подносился очередной стакан со спиртом. Выпивал залпом и сразу засыпал.

В дороге уже несколько часов, в наушниках раздаётся скрипучий, хорошо знакомый голос замполита. Он тоже участвует в учениях. Рассказывает о воинской доблести и славе.

Этот голос узнали и радисты из других подразделений. Сначала в эфире стояла тишина, все внимательно слушали, но потом его стали перебивать: - Телевизор! Телевизор давай!

- Не засоряйте эфир! – требует замполит.

- Телевизор! Телевизор давай!

- Вы что, не понимаете? Прекратите засорять эфир! Это приказ! – раздражается замполит.

- Телевизор! Телевизор давай! – несётся со всех сторон.

Голос замполита прекращает повествовать и больше никогда на связь не выходит.

Дело к вечеру, темнеет, а до Немана ещё полпути. Мороз крепчает, красная отметка на градуснике опускается всё ниже. Колонна сворачивает на просёлочную дорогу и останавливается на каком-то поле. Комбат собирает людей и командует:

- Занимаем позиции и ночуем здесь, в окопах! Утром рано отъезжаем.

Начинается рассредоточение. Бойцы отцепляют миномёты и грузовики урча уезжают. Начинают копать окопы. Все берутся за лопаты, ломы и топоры, отгребают снег и ломают чёрную, промёрзшую землю.

Комбат возвращается в БТР. Печь работает на полную мощность, но всё равно, броня изнутри покрыта белым бархатом – провожу пальцем по инею и образуется лёгкая дорожка, но до металла не доцарапаться. В эту ночь термометр фиксирует температуру ниже -30⁰ С.

Глубокая ночь, половина обитателей броневика дремет. Неожиданно раздаётся глухой требовательный стук по броне. Открываем люк и выбираемся наружу. Командир полка стоит перед БТР и требует ответа у комбата:

- Где батарея? Где люди?

- На позиции... в окопах, - докладывает комбат.

- Где на позиции? Какие окопы? Батареи нигде нет.
Комбат в растерянности, не знает что ответить – оставлял ведь всех при деле, копали окопы.

- Пошли, - командир полка широкими шагами, насколько это возможно в снегу, направляется в сторону наших позиций.

На небе полная луна разливает свой голубой свет на безмолвный белый снег, который уходит до горизонта. Всё видно, как днём. От мороза трещат деревья. На площадках под миномёты снег вычищен до чёрной земли, его сгорнули в кучи прямо тут же. И всё. Ни людей, ни миномётов. Батареи нет! Исчезла? Взята в плен? Стоим и молчим.

- Что будем делать, комбат? – спрашивает командир полка.

Идём вдоль пустых позиций. Везде одно и то же. Последняя позиция, ближе к лесу - там кучи снега повыше и виден холмик земли. Но всё равно ни людей, ни миномётов не видно.

Подходим ближе. Откуда-то прорываются всполохи жёлтого света. Идём на эти всполохи. Перед нами открывается огромная чёрная яма, глубиной метра два и диаметром метров пять. Посередине горит костёр, а вокруг него, на сваленных миномётах, поближе к огню, насколько это можно, сидят и лежат люди. Им всё равно, они настолько замёрзли, что не реагируют на подошедших!

Командир полка разворачивается и молча идёт обратно – он ничего не может сделать. Какие там окопы? Какие учения? Кому отдавать приказы? Он – командир без войска. Людей не стали будить. А мы вернулись к БТР. Когда дошли, я уже ног не чувствовал под собой от холода. А прошло всего минут двадцать.

Какой бы хозяин догадался выгнать в чистое поле свою коровёнку зимой на всю ночь, в такой мороз? А это же люди!

Воинские части должны быть укомплектованы палатками, печками-буржуйками и дровами. По Уставу положено людей обогревать. А у нас ничего этого не было, просто не было. Где это всё – пропили, продали, потеряли? Вспомнилась ватная палочка в руках у санитара. Палочку в одно место засунуть не забыли, а палатки и печи забыли.

В шесть утра всех из ямы подняли. Стали готовиться к продолжению прерванного марша. Сделали перекличку в батарее, не хватает двух бойцов. Это ЧП! В случае чрезвычайного происшествия по Уставу докладывают командиру полка, и тот должен поднять весь полк на поиски пропавших.

Комбат уже который раз хватается за гарнитуру рации чтобы позвонить и опускает руку. Он обязан доложить, риск для него серьёзный - за промедление или сокрытие ЧП следует суровое наказание! Сами бойцы за это не отвечают.

Все машины выстроены в колонну и уже готовы тронуться в путь, миномёты прицеплены. Но комбат всё медлит, всё ещё надеется, всё ещё ждёт чего-то.

Вдруг вдалеке показались две серые точки, движущиеся в нашем направлении. Комбат вскакивает на крышу БТРа и смотрит в бинокль:

- Наши! Это наши! Ёшкин дед …

Двое бегут по дороге, путаясь в полах шинелей. А голова колонны уже поползла. И вся колонна приходит в движение. Буквально в последние секунды эти два бегуна переваливаются через борт машины, замыкающей колонну!

- Уф!.. Пронесло! - комбат повеселел.

Как потом выяснилось, эти два барана пошли греться в ближайшую деревню, километров за пять и проспали.

Комбат их не наказал, но от своих они по шее получили.

Глава 5. Учения - полигон за Неманом

А вот и Неман! Добрались! Скованная льдом неширокая речушка, старенький, но крепкий мостик. Если бы не надпись на плакате - “Неман”, так мы бы её и не заметили.
Переехали по мосту на другой берег и повернули в сторону полигона – конечной цели нашего похода. Вскоре колонна останавливается и учения начинаются.

Наша позиция в небольшой ложбинке. С трёх сторон холмики - ветра меньше, лицо не обмораживает… вокруг заснеженный лес! Красота, если бы только не пронизывающий до костей холод!

Комбат приказывает устанавливать миномёты, а сам склоняется над картой.

Через несколько минут поднимает голову. Миномёты установлены. Три направлены в сторону врага, три… в нашу сторону! Комбат оторопело смотрит на эту круговую оборону:

- Вы что делаете? По своим стрелять?! Развернуть все миномёты в одну сторону!

Опять склоняется над картой. Поднимает голову. Все шесть стволов смотрят в нашу сторону! Комбат, как рыба, выброшенная на берег, начинает открывать и закрывать рот, наконец произносит:

- Вы что это? Нарочно? Развернуть стволы в другую сторону! Да меня из-за вас погон лишат!

Не успел договорить, как за пригорком раздался рёв моторов и на нашу батарею уже несутся три танка противника, три громадины, повергающие в страх и ужас. Смерть приближается неумолимо…

“Партизаны” забыли про свои грозные миномёты и бросились врассыпную от страшных чудовищ, как тараканы от яркого света. Наша батарея дрогнула! Снег глубокий, бежать невозможно. Кто-то пытается плыть по снегу “брасом”, как по воде. Кто-то на четвереньках несётся к лесу. Паника!

- Куда? Назад! – орёт комбат, срывая на морозе голос, но его никто не слышит, все спасают свою шкуру.

- Назад! К бою! Назад! Убью! - комбат рвёт пустую кобуру.

Неужели убил бы? К нам, по пояс в снегу, как раненая птица, спасающаяся от коршуна, расставив руки, несётся “партизан” - небритый, худющий и серо-синий от холода. В глазах мольба: спасите!

Один танк резко останавливается. Открывается люк башни и оттуда высовывается голова розовощёкого танкиста. Он буквально умирает от смеха на броне своего танка. Хохочет так, что заглушает рёв двигателей. И… разбегающиеся бойцы поворачиваются в сторону танка, с изумлением разглядывают этого весёлого смеющегося танкиста. Наконец дошло, что их сегодня никто убивать не собирается. Стали возвращаться к миномётам.

Так смех противника остановил отступление и панику. Такого ещё в истории войн не было. На этой жизнеутверждающей ноте наши учения и закончились.

Глава 6. Возвращение в казармы

Ура! Едем домой! В Марьину Горку!

Начали сворачиваться и готовить технику. Нам дали грузовик, вместо БТР, и теперь нашему оперативному отделению, во главе с комбатом, надлежит ехать в конце колонны и по рации сообщать о всех неполадках и остановках техники во время движения колонны. Сформировали колонну, начинаем движение.

Военная колонна движется очень медленно. Прицепные артсистемы - миномёты, орудия, зенитки и кухни сильно тормозят движение, скорость у них ограничена до 60 км в час. Быстрее ни как нельзя. Да ещё всякие неожиданности - поломки, неисправности… Если машина в колонне останавливается, её приходится объезжать. При встречном движении это непросто. В военное время всё по-другому: остановившуюся машину просто сбрасывают с дороги в кювет, и все дела - колонна идёт дальше, без остановок.

Уже отъехав десяток километров, видим, что нас догоняет ГАЗ-66, машина из нашего полка. Как отстал – не понятно, как полк поехал без них – не ясно… Ну, да ладно, наше дело маленькое!

Грузовик, почти догнав нас, резко тормозит, разворачивается поперёк дороги, и едва не опрокинувшись, останавливается. Из кузова, как горох, высыпаются на дорогу бойцы и бегут за нами. Мы останавливаемся. Что случилось? Куда они бегут?

“Партизаны” добегают до нашей машины и все с ходу… лезут к нам в кузов! Первым отреагировал комбат:

- Куда? Не положено! У самих места нет! Сейчас вызовем машину, и вас всех заберут!

Да куда там… лезут молча. Набилось, как селёдок в бочку! Не хотят на дороге замерзать.
Как потом выяснилось, в машине заклинило переднее правое колесо. И хорошо, что правое, поэтому её и развернуло на дороге. Если бы левое – выбросило бы на обочину. А там неизвестно, чем могло всё закончиться.

Разобрались с отставшими “партизанами” – посадили их в другую машину и едем дальше.
Всё хорошо, всё спокойно. Красота! Вдруг видим - в кювете на боку лежит грузовик, а рядом перевёрнутый миномёт и… наши батарейцы стоят, молча в оцепенении, как на похоронах. Воротники шинелей подняты, руки в карманах.

Останавливаемся. Бойцы не обращают на нас внимания. Я смотрю на комбата и вижу, как его, обычно розовое на морозе, лицо начинает бледнеть. Он спрыгивает с кузова и бросается к людям:

- Все живы?!

- Все.

- Ранения, ушибы есть у кого-нибудь?..

Нет, это просто удивительно, что в полку никто не погиб, не обморозился и не заболел во время этих учений! В нашей батарее даже никто не простыл! Чудеса, да и только.

А вот и Марьина Горка! Приехали! Сейчас отдохнём!

Глава 7. На кухне

Но не тут-то было, мне не удалось отдохнуть. Меня сразу загребли и назначили дежурным по кухне. Выдали красную повязку и потребовали, чтобы я следил за порядком.

Прихожу на кухню следить. А чего там следить? Да и вообще – будто я в этом что-то понимаю. Повара парят, варят, жарят… все знают свою работу, так что я просто стал в сторонке, чтобы никому не мешать, стою и смотрю. И тут мой взгляд падает на огромный противень с чем-то очень вкусным. Подхожу. Обалденный запах бьёт в нос, аж слюни потекли. Достаю из сапога ложку, думаю – дай попробую, мне же надо следить, чтобы вкусно готовили. На вкус - какая-то подлива. И действительно вкусно приготовлено! Продолжаю пробовать…

С другой стороны напротив меня появляется ещё один боец - наверно тоже следить за порядком прислали, с другой батареи. А может и самозванец какой?! Он осуждающе и строго смотрит на меня. У самого руки за спиной, покачивается с носков на пятки. Я, не обращая на него никакого внимания, продолжаю пробовать подливу, как ни в чём не бывало. Он покачался-покачался, потом как достанет свою ложку из сапога и тоже пробовать, содержимое противня, со своей стороны. Короче, мы уже не пробовали, а наяривали друг перед другом – кто быстрее.

Ещё до конца доесть не успели, прибегает какой-то повар и выхватывает у нас из-под носа наполовину опустошённый противень:

- Это на весь полк приготовлено! Присосались, как клещи!

Ну что делать - облизали ложки, засунули за голенище, сами облизались и стоим дальше.

А во время обеда, оказывается, я ещё отвечаю и за сахар. В моём распоряжении большая миска белоснежного кускового сахара на столе и ещё три мешка в запасе, и я выдаю, кому надо, по два кусочка, для чая. Сахар не подлива – много не съешь, а все почему-то начинают бегать ко мне на кухню по второму разу и просить ещё, ссылаясь на то, что чай пахнет бензином.

Удивляюсь, но выдаю, а сам про себя думаю:

- Что за дела? Чай подаётся в чайнике, почему там за порядком не следят? Безобразие!

А тут уже косяками пошли: - Дай сахара, чай с бензином!

Я ещё немного потерпел и вдруг меня осенило – надо понюхать сахар. Сахар в миске действительно пахнет бензином! Достаю из мешка несколько кусков сахара и нюхаю. Этот сахар тоже воняет бензином! Развязываю другой мешок. Опять запах бензина! А народ прибывает и прибывает, все требуют сахара. Развязываю третий мешок, нюхаю. Чисто! Никакого запаха! Тут же начинаю выдавать. Скоро все набрались хорошего сахара и напились вкусного чая.

Так что, с дежурством на кухне я справился тоже на отлично. А что случилось - сахар напитался бензиновых паров по недосмотру водителя, когда его перевозили в грузовике рядом с канистрой бензина.

Глава 8. Прощание с комбатом

После учений ещё дня два приводили технику и вооружение в порядок и консервировали. Теперь всё! Домой! Наконец-то закончились сборы и нас отправляют в Минск! Отправляют целым эшелоном. Наша батарея поедет в плацкартном вагоне.

Только заняли свои полки, слышим крик: - Комбат! Комбат на перроне!

Мы все прилипли к окнам - стоит на перроне наш комбат, смущённо улыбается, пришёл попрощаться с нами. Высыпали из вагона, бросились к нему:

- Комбат, родной, дорогой! Спасибо что пришёл увидеться!

Все его тискают, обнимают.

А какая-то … уже сковыривает с его погон звёздочки:

- На память, комбат! Я тебя никогда не забуду!!

И второй туда же: - На память, комбат! Век не забуду!!

А потом и пошло, и поехало - кто погон, кто пуговицу, кто кокарду с шапки – всё на память содрали! Если бы не зима, наверно бы и без штанов оставили.

Поезд трогается, спешим в вагон, машем комбату в окно. Он стоит на перроне, бедолага, кисло улыбаясь, весь ободранный, как поп-звезда после нападения своих фанатов – полы расхлёстаны, шапка набекрень, на месте погон нитки торчат, ни одной пуговицы. Не ожидал он, конечно, таких проводов. То обнимались-целовались, а то пуговицы стали отрывать… А ему ещё до дома добираться, без знаков различия. Патруль может принять за пьяного “партизана” в самоволке и на губу посадить. Вот ситуация для офицера!

А всё-таки любили мы его - редкой души человек. На срочной службе мне довелось встретить двух таких офицеров - один в звании майора, второй – подполковника. А тут – старлей! Именно такого офицера солдат закроет своим телом от вражеских пуль. Он нам действительно был как отец родной! Ну кто бы ещё пошёл провожать солдат, тем более “партизан”? Такого не припомню.

Нас то, уж, комбат надолго запомнит! Да, отплатили мы своему комбату, конечно, по-свински, но это не со зла, от любви.

Где ты сейчас, комбат? Уже, наверно, тоже с брюшком и седой бородкой? На пенсии наверно, а может до генеральских погон дослужился? А может голову свою сложил в Афганистане? Сколько ещё таких, как мы, прошло через твои руки и сердце? И все, конечно, тепло вспоминают тебя, истинного и настоящего Офицера. Для меня ты именно такой - Офицер с большой буквы.

В этом поезде мне пришлось первый раз в жизни приложиться к кружке со спиртом – за комбата! Я не употреблял спирт и до сих пор мне удавалось отбиваться от таких предложений, но в этот раз мне налили за комбата - “хотя бы один глоток”! Предупредили, что сразу после глотка выдыхать не надо, а то можно обжечь горло. Я выпил и спрашиваю: - Сколько ждать?

Мои учителя ошалели и махнули рукой: - Уже выдыхай…

До Минска ехать всего час, как приехали, помню смутно.
Через несколько дней сходил в военкомат за бумажкой, что был на сборах.
Дальнейшая моя жизнь в этом городе потекла спокойно и размеренно. За время моего пребывания в столице на сборы меня больше не призывали. И на этом спасибо! А про аэроклуб – это уже совсем другая история.

© Ольга Рябцева, 2019
Дата публикации: 08.08.2019 07:29:08
Просмотров: 1950

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.