Возвращение к "Черному дому" 4

Юрий Леж

Форма: Роман
Жанр: Фантастика
Объём: 18897 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Продолжение романа.

32
Устроившись в уютном, маленьком дворике заброшенного дома, Маха отдыхала. Вернее, так мог бы сказать любой, увидевший её человек. А как же иначе, если сидит себе девка на старинной отлично сохранившейся лавочке, полузакрыв глаза, не двигаясь, не обращая, казалось бы, никакого внимания на окружающий её город. Впрочем, любая попытка незаметно приблизиться к ней была бы пресечена без долгих разговоров и достаточно жестко, чтобы в следующий раз такого желания не возникало.
А Маха тем временем запустила просчет вариантов развития событий и, тщательно взвешивая, обдумывая каждый пунктик, составляла реестр факторов влияющих на изменение обстановки в этом мире и городе в случае её перемещения в загадочный и пока еще не познанный самой Махой «Черный дом». Если удастся максимально достоверно учесть все возможные условия в прогнозируемом развитии событий, то, наверное, стоит попробовать узнать, как же можно вот так просто, с помощью, казалось бы, обыкновенных зеркал перемещаться между мирами.
Одновременно с работой над реестром Маха решила посмотреть, освежая собственные впечатления, небольшой эпизодик из не так давно окончившегося рейда. Сейчас ей казалось, что в том эпизоде заключена…. Нет, не загадка и не разгадка, а нечто такое, что поможет ей сделать правильный выбор.
Достаточно давно нелюдь научилась вызывать перед внутренним своим зрением содержимое долгосрочной памяти так, как это бывает обычно у людей во сне, при этом не отключая основных сторожевых функций и продолжая работать над текущими проблемами. Наверное, кто-то умный назвал бы этот процесс мультипрограммным режимом, но таких вот умников ни в городе, ни поблизости от него не было и в помине…
…утром – это который уже был день в пути? да как бы третий получается – Хромой не торопился подымать подельников.
Весь прошлый день они шли по унылому, засыпанному черной пылью пустырю, на котором ни раньше, ни сейчас не росло ни былинки. Только бесконечная серо-черная земля под ногами, да изредка встречающиеся привычные уже обломки бетона и кирпича, раскиданные по полю без всякой системы и значения, да едва различимая цепочка полуразвалившихся домов почти у самого горизонта.
Идти здесь было, понятное дело, легче, чем по пустому району, все-таки, место ровное, но душу до самых краев заполняло жутковатое, непонятное ощущение странности, ирреальности окружающего мира. В самом деле, откуда здесь, посреди города, взялась эта огромная пустынная плешь?
Когда, притомившись, подельники устроились пообедать, расстелив прямо посреди этой безлюдной и безжизненной равнины плащи «химки» и вскрыв очередные банки с тушенкой и зеленым горошком, Маха спросила у Хромого:
– А что тут раньше-то было? Пустое все и голое…
– Да кто бы еще знал, – ответил Хромой, неторопливо пережевывая холодную тушенку. – Может, парк какой, может просто место для стройки готовили. Тут безопасно, хоть по нервишкам и бьет эта пустота.
– Говорят, – добавил слушавший их разговор Мика, – что тут никогда ничего не строили, даже, когда в центре места не хватало. Видать, еще тогда здесь что-то не так было, как везде. Вот так-то.
То, что сам Хромой и его друг не знают ничего об этом пустыре, хотя и уверены в его относительной безопасности для людей, оптимизма Махе не прибавило. Но идти дальше все равно пришлось. Никто из подельников не интересовался подспудными тягостными ощущениями не только купленных за серебряные монетки девок, но и друг друга, если, конечно, ощущения эти не кричали во весь голос об опасности.
А ближе к вечеру Хромой повернул уставших, уже автоматически передвигающих ноги подельников в сторону ближайших домов. Как они дошли туда, как расположились, Маха помнила смутно, уставшая непонятно от чего за время, казало бы, обычного дневного перехода. Такого жуткого опустошающего утомления за собой она припомнить не могла, да и сил напрягать память почему-то тоже не было, и в себя она пришла только почувствовав острый, резкий запах водки, кружку с которой Хромой поднес ей прямо к лицу. От неожиданности Маха резко отшатнулась, но Хромой продолжал сидеть рядом, впихивая емкость девке в руки почти насильно.
– Выпей, выпей давай-ка, – настойчиво посоветовал он. – Плешь эта у всех силы отнимает, будто высасывает. Только нам к Реке никак короче не пройти было, а так бы я и сам здесь не пошел.
Сумев наконец-то подхватить под донышко жестяную кружку, Маха легко и даже как-то с желанием выпила теплую, отвратительно пахнущую жидкость, думая, что сейчас ее от такой дозы, да еще с устатку наверняка вывернет. Но, к удивлению девки, водка легко скатилась внутрь и мгновенно расползлась по организму, легкой эйфорической волной смывая изматывающую, будто бы многодневную, да что там многодневную – многолетнюю усталость.
Внимательно поглядев в глаза Махи, Хромой удовлетворенно хмыкнул, будто увидел в них то, что и ожидал, и деловито посоветовал:
– Вот теперь можешь и спать валиться, все равно кусок в горло не полезет, завтра утром, пораньше, встанешь, да и поешь за два раза сразу. Это всегда так после пустоши…
…В тесной комнатке уже было совсем светло, когда он растормошил самых больших любителей поспать: Парфения в дальнем углу и Таньчу, оставленную Микой досыпать на общем для них лежбище из кусков поролона. За собственную сонливость и девка, и парнишка были наказаны спешным проглатыванием едва ли не на ходу не разогретой тушенки и запиванием ее соком из своих фляг. Уже успевшие неторопливо, по-человечески, перекусить Мика и Маха ожидали подельников у дверного проема, снаружи, молчаливо присев на корточки и покуривая одну сигарету на двоих, передавая её друг другу после двух затяжек на третьей. Через четверть часа после побудки и завтрака, из протяжного и монотонного, чуть ленивого городского ритуала превратившегося в быстрый рейдовый перекус, Хромой вывел подельников на разбитую, развороченную когда-то давно гусеницами тяжелой бронетехники дорогу к Мосту.
Шли недолго, но тяжело, хуже, чем по развалинам; будто вспаханная асфальтовая мостовая заставляла все время сбиваться с ноги, перешагивать трещины и вывороченные комья застывшего битума, да при этом еще и внимательно смотреть под ноги, поэтому тот миг, когда из-за угла дома открылся вид на Мост Маха позорно прозевала и поняла, что они пришли, только подняв голову и оглядевшись.
Маха никогда еще в своей городской жизни не видела таких грандиозных сооружений, да и саму Реку, угрюмо стоящую в бетонно-гранитных берегах она увидела первый раз в этой жизни. Мост походил на огромный двухъярусный дом, поставленный поперек реки на могучие бетонные опоры причудливой фантазией какого-то сверхъестественного существа. Может быть, именно про него, существо это, и говорили старики «бог» или «господь», вспоминая остатки забытых с годами ритуалов древней религии?
Добытчики расположились в нескольких сотнях метров от Моста, оглядывая смутно освещенный зев главного входа, в котором исчезали ржавые рельсы метро, выныривающие из тоннеля, расположенного как раз неподалеку от остановившихся добытчиков. Повыше этого входа открывался второй, для проезда обычных автомобилей, но добраться до него было сложнее: специальная эстакада, ведущая от наземных дорог ко второму ярусу моста, рухнула много лет назад, и сейчас только бетонные, массивные, но изрядно раскрошившиеся основания-колонны указывали на то место, где она когда-то находилась.
Едва остановившись, Маха привычно уже подставила плечо, на которое оперся Хромой, наблюдая за входом на мост и тихонько, будто бы про себя, похмыкивая. Оглянувшийся на них Мика хотел что-то спросить, но, видимо, передумал и тоже пристально стал вглядываться в слабо освещенный зев входного тоннеля. И, как всегда, заторопился в ненужное время только Парфений.
– И чего встали-то? – заворчал он. – Пошли бы, что ли, уже… а то так и до вечера простоим, на одном месте…
– Не суетись, – посоветовал ему Хромой, то ли ленясь рассказывать о своих планах и наблюдениях, но, скорее, что-то высмотрев на мосту из того, чего не увидели остальные подельники. – Вот сунешься туда не во время, тогда и совсем спешить никуда не надо будет.
– А чего это не надо будет? – не понял простого намека Парфений.
– А покойникам спешить некуда, – засмеялся Мика, поддержав шутку старшего подельника.
– Хромой, – негромко позвала из-под его руки Маха. – А ты разве тут не ходил?
– Ходил, – ответил Хромой. – И не так давно. Вот только Мост всегда проходишь, как первый раз. Характер у него такой… вздорный, что хочет, то и творит.
Маха только привычно передернула худенькими плечами. Про характер пустых районов, уцелевших домов, подземных переходов Хромой и Мика говорили часто и обсуждать их могли часами, но она не всегда понимала пока еще, каким таким характером могут обладать неодушевленные, давным-давно покинутые людьми вещи?
Что бы чем-то полезным занять себя, Маха решила рассмотреть повнимательнее закованную в набережную поверхность Реки. Угрюмые, темно-серые воды, казалось, не текли, а замерли на месте, отражая на своей поверхности изнанку Моста, верхушки черных деревьев, подступивших к воде с противоположной стороны, каменный парапет набережной. Там же, на другой стороне Реки, к маленькой пристани, притулившейся у парапета, жался прогулочный пароходик, похожий больше на черно-белую картинку из книжки, чем на настоящий водный транспорт. Махе показалось, что над пароходиком вьется невнятный сизый дым. Она присмотрелась внимательнее. Дым исчез, но стоило чуть отвести в сторону глаза, прихватывая пароходик боковым зрением, и дымок появлялся снова и тихонечко, никому не мешая, вился и вился себе над трубой.
А чуть дальше, по эту сторону Реки, на дороге вдоль парапета, Маха разглядела проржавевшие остатки автомобилей, брошенные здесь, наверное, еще в первые годы странного катаклизма, накрывшего серой пеленой город. Их было много, десятки и сотни, они перегораживали дорогу плотными рядами, и не хватало фантазии, что бы понять, куда и зачем ехали они в тот последний день своей автомобильной жизни, да и вообще, откуда взялось в городе столько автомобилей.
Маха, наглядевшись на оба берега, саму Реку и автомашины, застывшие на дороге, собиралась уже перенести внимание на спустившийся к набережной черный лес противоположной стороны, как Хромой, видимо, что-то разглядев, или, наоборот, не увидев ничего опасного, скомандовал:
– Пошли вперед, прежним порядком. Парфений, ты первый, и – не спеша, не увлекайся и слушай меня.
Парфений, проворчав что-то себе под нос по дурной привычке оговаривать любое распоряжение от подельников, даже самое элементарное и понятное, поправил на плече лямку вещмешка и шагнул на бетонные шпалы, проложенные между двумя рыжими от ржавчины рельсами. Следом за ним – Таньча, Мика… Маха, как и все эти дни, пошла следом за Микой, внимательно глядя под ноги, но успевая при этом и прихватывать краем глаза окружающее пространство слева, справа и перед собой.
А впереди был вход на Мост, освещенный сильными лампами, расположенными по верху арки тоннеля так высоко, что свет их днем слабел и казался совсем не нужным. Сразу за аркой было чуть сумрачно, но дальше легко можно было разглядеть огни, не менее яркие, чем при входе.
Едва маленькая колонна втянулась в мрачноватый, пусть и хорошо освещенный зев тоннеля, как бригадир скомандовал:
– Парфений, давай-ка влево, там лесенка должна быть маленькая, и – осторожно, не наступай на эти рельсы от греха…
Послушно свернувший влево Парфений принялся забавно подымать ноги, перешагивая через рельсы и выбираясь на узкую, мощеную бетонной плиткой тропку, идущую вдоль обветшалой, замшелой стены. Тропинка упиралась в железную, хорошо сохранившуюся лесенку в полдесятка ступенек, ведущую на неплохо освещенную, абсолютно пустую, зачем-то заасфальтированную просторную платформу, расположенную под высоким, сводчатым потолком Моста.
Взобравшийся на платформу Парфений отошел чуть в сторонку, поджидая остальных подельников. Шедшая в арьергарде Маха, прогрохотав по металлическим ступенькам сапогами, удивленно застыла, поднявшись следом за Микой. Огромные, высотой в двухэтажный дом, не меньше, стены тоннеля слева и справа оказались прозрачными, и неожиданно яркий, не городской свет вливался в тоннель через разделенное металлическими рамами на большие квадраты толстое мутноватое от времени и отсутствия должного ухода стекло.
За стеклом шла давно забытая в городе, кажущаяся чужой и странной, жизнь. Легкий ветерок шевелил кроны зеленых деревьев на противоположном берегу Реки, вздымал белесые барашки волн на зеленовато-бурой воде, гнал легкие облака по синему – синему! – небу.
Почему-то едва не до дрожи в руках напуганная невероятным видением, Маха схватила за руку, чуть выше локтя, Хромого, и только тут заметила, как вся их группа встала в маленький круг, упираясь спинами друг в друга, плотно прижимаясь к стоящему рядом подельнику.
– Это… чего… – произнес едва слышно Парфений, судорожно вцепившийся в рукоятку своего пистолета, но не имеющий ни сил, ни ловкости, чтобы быстро достать его из-за пояса брюк.
– Говорят, – хрипло, чуть прокашлявшись, сказал Хромой. – Говорят, что это стекло помнит последний день, что так всё и было в городе до Катастрофы…
За стеклом, на длинных, с трудом различимых простым глазом тросах покачивались человеческие фигурки, в руках у которых изредка вспыхивали сиреневые огоньки электросварки.
– Наваждение такое, – дрогнувшим голосом сказал Мика, переводя дыхание. – Третий раз здесь прохожу, всегда пугаюсь, наверное, привыкнуть невозможно…
Немного успокоившаяся Маха незаметно оглядела обалдевшего, застывшего с чумовыми глазами навыкате Парфения, поеживающегося от открывшегося за стеклами стен пейзажа Мика, угрюмого, чувствующего себя не в своей, командирской тарелке Хромого и застывшую в непонятном, блаженном оцепенении Таньчу с приоткрытым ртом, из которого потянулась вниз тоненькая струйка слюны. Сознание малахольной девки отказывалось воспринимать светлый мир за стеклом, как что-то давным-давно и навсегда ушедшее из жизни города. Но вот, казалось, протяни руку, ударь по стеклу и выйди туда, где веет ветерок, где вода живо течет по бетонно-гранитному руслу, где деревья не черные, а зеленые, и небо наполнено непонятной, но такой естественной синевой. И в тоже время, сама Маха отлично помнила, как всего несколько минут назад смотрела на бурую неподвижную воду, черный лес, серое небо и безжизненную громаду Моста, подпираемую огромным скоплением, настоящим кладбищем, мертвых автомобилей.
– Давай-давай… Пошли… – судорожно каркнул Хромой. – Здесь всю жизнь стоять и смотреть можно…
Плотной группой, старательно выпихнув чуть вперед упирающегося Парфения, подельники двинулись по платформе, удаляясь от входа. Маха, идущая ближе всех к краю, с любопытством смертницы глянула туда, вниз, и увидела гладкие, блестящие, без единого намека на ржавчину рельсы, расположившиеся в глубокой выемке между платформой и стеклянной стеной. Заворожено переведя глаза с узких полос металла вверх, она с удивлением приметила горящие в полную силу гирлянды ламп под потолком, странные, белые балки, идущие через весь тоннель, какие-то надписи на знакомом, но совершенно не понятном языке…
– Говорят, сюда еще заезжают поезда метро, – сказал мрачно Хромой, и сам старательно прижимаясь к Махе, едва не сталкивая её этим старанием вниз с края платформы. – И вот если увидишь поезд, пока стоишь тут, на перроне, то это уже полный конец тебе…
Странно, перепугано хрюкнув, услыхавший его слова Парфений едва ли не со всех ног бросился по платформе к затененному узкому выходу, обозначившемуся возле уходящего в непросветную темноту продолжения тоннеля. Прозевавшие его неожиданный рывок Мика и Таньча сбились с ноги, растерявшись: то ли догонять парнишку, то ли еще плотнее прижаться к прикрывающим им спину Хромому и Махе. А сам вожак, подавив в себе такое же паническое желание броситься, не оглядываясь, вслед за Парфением, деловито, но слегка дрожащим голосом констатировал:
– Ну и ссыкло же наш малой, сказано же – если увидишь, пока тут стоишь…
Он не успел закончить фразу… со стороны выходящего на поверхность тоннеля, с улицы, откуда подельники и появились на станции, подошла тугая, сильная и свежая струя воздуха, настоящий тоннельный ветер. И вслед за ним – неизвестно, чем вызванный и где-то далеко зародившийся, начал приближаться странный звук – шипящий, гремящий, наполненный запахом горячего железа и машинного масла.
Не однажды побывавший на железнодорожной станции города в те моменты, когда туда прибывал очередной эшелон с грузами извне, Хромой сразу узнал в приближающемся невнятном грохоте перестук колес и лязг межвагонных сцепок тормозящего поезда…
И тут же, перекрывая все звуки, стелящиеся по-над платформой, в уши ударило рваное тяжелое дыхание и стук каблуков о старый, выщербленный и затертый миллионами ног асфальт…
…Маха содрогнулась всем телом, возвращаясь в привычный мир из сказки двоичного счисления и цифрового отображения памяти, открыла глаза и с неподдельным вниманием оглядела уютный, тихий дворик, будто только что, несколько часов назад, оставленный людьми. Здесь все дышало покоем, миром и прежней, безмятежной жизнью, и иллюзию эту портило только свинцово-серое небо над головой и мертвая, будто выжженная земля под ногами. Странная нелюдь не чувствовала себя здесь чужой, как, наверное, не чувствовала в любом другом месте, где ей довелось побывать. Внедрение было главным, принципиальным условием её существования где бы то ни было.
Красиво очерченные, хоть и бледные, с сероватым отливом губы Махи растянулись в удовлетворенной улыбке. Пусть никто не видел её, но сдерживаться, гасить в себе на корню эмоции она не стала, ей нравилось быть, чувствовать себя настоящим человеком. Особенно в тот момент, когда заканчивался вынужденный процесс расчетов ситуации и планирования дальнейших действий. Теперь наступало время работы, воплощения в жизнь просчитанного и задуманного. Все, что требовалось для этого было проверено, проанализировано и взвешено настолько точно, насколько позволяли исходные данные, и будет корректироваться уже в процессе, при изменении обстоятельств или выявлении неточностей в первичных сведениях.
Несмотря на свою любовь и тягу к визуальному анализу прошлого, Маха нисколечко не пожалела, что воспоминания её оборвались едва ли не на самом интересном месте, вызвать их вновь к жизни не составляло труда, но смотреть теперь стоило только ради того заоконного пейзажа, увиденного на мертвой, заброшенной станции метромоста. Маха поняла, что ей очень надо побывать в том месте, где пейзаж этот жив, а не является лишь забытым отражением в стекле. И шанс такой совершенно неожиданно появился вместе новыми знакомцами Дяди. Возможность эту дополнял загадочный даже для такого человека, как Вечный, «Черный дом», некое место сосредоточения странных сил, способных рвать тонкую, но необычайно прочную ткань мироздания…
Теперь Махе оставалось только подать понятный сигнал, ожидающему его Дяде, этому вечному созданию странного серого города и его невольным гостям.

© Юрий Леж, 2011
Дата публикации: 23.06.2011 12:51:39
Просмотров: 2362

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.