Скучно

Джон Мили

Форма: Миниатюра
Жанр: Просто о жизни
Объём: 6883 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Картинки, картинки... движутся… ну прямо кино! Камера наплывает, вижу лицо - глаза такие, губы, нос, небритые щеки; уходит в сторону – голые пошарпанные стены, стол, стул, койка... короче, камера.

Дело было так. В нашем городе объявился маньяк. Натуральный сексуальный маньяк; насиловал и убивал девушек, женщин, девочек, ему было все равно. Последней его жертвой, перед тем как поймали, стала моя жена. А ведь говорил я ей, чтобы с наступлением темноты никуда, ни ногой. Решила вернуться от подруги домой, чтобы приготовить ужин любимому мужу (это она мне по телефону сказала, я тут же приказал оставаться и ночевать), быстренько так пробежать, вроде как проскочить.
Горю моему не было предела, равно как не было предела моей ненависти к преступнику. (Им оказался двадцатипятилетний сынок нашего мэра, которого я по роду своей профессии неплохо знал чуть ли не с детства. Я - врач-терапевт; и пацан, по настоянию своих родителей, обследовался у меня в практике по крайней мере раз в год). Рыдая и плача на могиле жены, я призывал на его голову все десять, или сколько их там, казней египетских; точно зная, что не получится, тем не менее, торжественно обещал невинно убиенной самолично стать ему палачом. Мало-помалу эта идея проникала мне в жилы и кровь. Как воочию, видел я себя у того сокровеннейшего рубильника, коим приводится в действие самый замечательный на свете электрический стул, на котором, наступит день, судорожно дернется и замрет тело негодяя. Пока он сидел в следственной тюрьме, и проходил суд первой инстанции, второй и, наконец, высшей, с одним и тем же результатом – смертная казнь, я созрел и решил действовать. Связавшись с парой-тройкой своих бывших дружков-однокашников, ставших со временем более или менее высокопоставленными чиновниками, я получил должность тюремного врача (продал, разумеется, свою практику); конечно, не в той тюрьме, где ждал своей участи мой смертельный враг, но ведь важно было проникнуть в систему.
Его адвокаты подали прошение о помиловании и ждали ответа; я лихорадочно наводил справки и заводил новые знакомства. Оказалось, мир тесен, и именно в ТОМ узилище служили двое человек, являвшихся пусть не близкими, но все-таки родственниками жертв (в их числе заместитель начальника тюрьмы). Ненавидели они его пусть не так яростно, вернее, не так ослепительно-яростно, как я, но ведь ненавидели, и я заручился обещанием пропуска на церемонию казни, хотя б и инкогнито. Продолжая свои старания, посидел в ресторане с коллегой ОТТУДА и вымолил его обещание попытаться вовремя заболеть. Прошение о помиловании было решительно отклонено.
Весна. День казни назначен; часы тикают, срок приближается. Представьте теперь мое состояние, когда за пять дней до события самолично наблюдаю, как в результате таяния снегов, да еще и проливных дождей, обе наши речушки выходят из берегов и начинают затапливать город! Грозит эвакуация, в том числе, и тюрьмы. Как я молился тогда всемогущему Богу, не помогать гаду, а дать возможность вовремя поразить его электрическими стрелами!..
Накануне эвакуации на экстренном заседании нашей тройки (под моим руководством, как самого заинтересованного лица) принимается вынужденное решение о немедленном приведении в исполнение. И, опять же, только представьте, именно в этот момент отключается электричество!
Я долго не думал (вот где пригодился мой многолетний опыт общения с пациентом). Когда мы, вооруженные карманными фонарями, тащили его по темным коридорам тюрьмы в специальное помещение, оборудованное в подвале, он, здоровенный, физически развитый парень, даже не сопротивлялся; когда усадили на электрический стул, пристегнули ремнями и начали зачитывать приговор, не слушал, глядел в одну точку белыми выпученными глазами. Когда я подошел к рубильнику и начал обратный отсчет голосом, я знал точно (и обещал это остальным), что ближе к «нулю» начнет открываться его пасть, а глаза - вылезать из орбит, а на самом «нуле» по телу пройдут конвульсии, и все будет кончено. Так оно и произошло. Страшнейший сердечный приступ для невротика с врожденным дефектом митрального клапана, означает, практически, мгновенную смерть. Труп мы отвязали и вернули в камеру, где наутро, когда началась эвакуация, его и нашли.
И все бы прошло гладко, и никто ничего, если бы не «коллега»-слабак, с его профессиональным опытом и обостренным чувством справедливости. Когда спала вода и вернулись в город, за мной пришли. Суд первой инстации, второй, наконец, высшей. Результат один: смертный приговор. Я, видите ли, инициатор и исполнитель умышленного убийства гражданина страны (оказывается, это он-то – убийца! маньяк! сволочь! – остается до последнего гражданин), совершенного коллективно, с отягчающими вину обстоятельствами. Прошения о помиловании даже не подавал.
Вот, сижу в камере смертников. День казни назначен, часы тикают, срок приближается. Ни о чем не жалею, все правильно сделал. Тем не менее, - скорее, невольно и лениво, чем сознательно и горячо, - прошу Господа, дабы наслал на город большую воду, или еще какую беду, чтобы продлить мои дни, хотя особого смысла в этом не вижу. А... будь что будет!..

А вот теперь объясните мне, пожалуйста, с какой радости я написал эту хрень? Ведь в Штатах не был, судебной процедуры не знаю; электрический стул видел в кино, но не помню толком, как выглядит... И вообще... Ладно, не объясняйте, отвечу сам. От скуки, господа, от скуки. (Думаете легко сидеть в голландской тюрьме (мотать не смешной, даже по нашим понятиям, срок), где все вроде бы хорошо: чисто, опрятно, кормят на убой, и спорт тебе, и телевизор, и библиотека... а работы-то нет никакой, а к развивающим занятиям не привык?..). И еще потому, что как-то вот взял и увидел, причем, именно как в кино. Камера наезжает: щека, нос, губы, глаза... главное, глаза; отъезжает и поворачивается: серые стены, стол, стул... камера. Знаю, конечно, что глупо писать всякую ерунду и что нужен профессиональный сценарий, но знаю и то, что все начинается с идеи, которую надо застолбить. Так вот... столблю.
От нетерпения прочел сокамерникам. Усмехнулись, пожали плечами, продолжили в карты. Тогда от руки сделал копию, заверил у тюремного начальства и переслал на киностудию. Ответа нет.
Попалась интересная книжка с философской начинкой. Думал. Взял другую, на ту же тему (библиотекарша – золотая баба!). Написал эссе.
Появился киношник, назвался продюсером. Подтвердил, что, конечно, хрень (в частности, потому, что в Штатах уже давно казнят с помощью смертельных инъекций, без всякой электромебели), но он ее, эту хрень, если что, вытащит, и надо передавать права. На вопрос: с какого это такого горячего чувства? ответил, примерно: что, мол, идеи витают в воздухе, а фильм дело сложное и дорогое; и если хочу увидеть на экране... Хочу, конечно.
Права передал. Жду.

P.S. Если, не дождавшись, выйду на свободу живой, разыщу гада и поговорю с ним на тему уже его персональной инъекции.

© Джон Мили, 2013
Дата публикации: 10.07.2013 18:05:33
Просмотров: 2746

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.

Рецензии

Николай Лемкин [2013-07-11 10:28:25]

"...А вот теперь объясните мне, пожалуйста, с какой радости я написал эту хрень?.."
А и на самом деле?...

Ответить

Джон Мили [2013-07-11 22:06:03]

Вам, Николай, объяснять - дело бесполезное... Любая хрень, в развитии, все равно кипой обернется.

Николай Лемкин [2013-07-12 05:40:54]

Ваш антисемитизм меня тревожит!
Кипа при чём?
Что до "хрени", то за восемь лет в сети я её начитался до угара,
я три года был редактором одного литсайта, каждый день читал по паре десятков текстов, ой, мама...вспомнить страшно.
Удачи!

Джон Мили [2013-07-12 17:30:07]

Представляю уровень этого сайта... с таким-то редактором. Бойтесь маму, страшитесь и больше ничего не читайте!

Юлия Чиж [2013-07-13 04:56:05]

Напоминаю: функционал портала обладает замечательной возможностью, называемой "чёрный список". Пользуйтесь на здоровье. Зачем публичные разборки устраивать и склоку затевать?
забанили друг друга - и живите дальше спокойно, с чувством исполненного долга.