Вовка-12

Юрий Сотников

Форма: Рассказ
Жанр: Проза (другие жанры)
Объём: 17008 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

двенадцатый рассказ
Музыка
У нас с Володькой что ни день, то получается праздник, потому что мы горазды на приятную выдумку. Вот и сейчас приехали в город за музыкой.
Какой? Аааа: чужим это трудно понять. Но конечно же – не за похоронной. Просто Вовке нужна одна песня, самая любимая, из прошлых годов, и обязательно на грампластинке, которая только единая подходит для его белой, почти свадебной радиолы. А песня сему под стать: называется она – обручальное кольцо не простое украшенье, а любовь и наслажденье, двух сердец одно свершенье. – Я, в общем-то, могу переврать слова по причине своей малообразованности; но для Володьки это самая лучшая мелодия на свете, под которую он на новогоднем балу танцевал со впервые любимой женщиной.
Ясно было, что в магазине мы эту музыку не найдём: он торгует последними новинками, а наша старина подходит только для антиквариата. Сейчас ведь не услышишь из поющих окон – милая, я подарю тебе эту звезду – а всё больше гремит из динамиков – девочка, давай ляжем под кустики.
- Вовка, у меня есть хорошая идея.
Я вспомнил своё увлечённое детство, и до азартной дрожи обмены марками, значками, открытками.- Мы с тобой не будем пусто грустить в магазинах – там нет ничего – а прямо отсюда рванём на барахолку! Согласен?
- Агааа!
У него загорелись глаза, как будто прилетел вдруг волшебник в голубом вертолёте со списком чудесных выполнимых обещаний. Володька ведь не знает что такое барахолка; но по моему восторженному голосу он представил себе, наверное, огромную площадь, где все пляшут и вертятся, распевая весёлые частушки.
В автобусе Вовка и пяти минут не усидел рядом со мной. Когда у него есть серьёзное занятие, то он приколоченно усидчив, словно по поддёвке прибит к стулу гвоздями; а тут он сразу же подсел к развесёленькому пожилому мужичку – который, правда, сам его пригласил – и они вдвоём всю дорогу потешно и неразборчиво мычали разные эстрадные песни – Вовка потому что совсем не знал этих слов, а мужичок их уже подзабыл. Мне тоже хотелось подойти к ним, да вклиниться в песню пронзительным Муслимовским баритоном: но вот же замороченная людская натура – было стыдно, что дам петуха, и с чего тут начать, и как обо мне подумают люди.

Барахолка занимала немаленький пятачок – пятак рынка. Здесь обычно продают нужные железяки, инструменты, запчасти; но когда этот стихийный металлобазарчик организовывался, то к рукодельным мужикам сначала примкнули старики с книгами и пластинками, потом старушки с тряпьём, а следом за ними пацаны притащили мелкую животную тварь на продажу – птиц, хомячков да котят. И всё это неугомонное действо – подходи! покупай! – изо дня в день поёт, свистит и мяукает.
Взрослые мужики торгуют степенно и основательно, объясняя на пальцах иль на бумажке работу каждой подходящей вещицы. Они никогда не навязываются; не кричат как бабы, обидчиво вслед покупателю – прогадаешь!; и редко когда среди них попадётся безумный пропойца, готовый отдать за бутылку свою железяку, семью или душу.
Старички себя предлагают застенчиво: сердцем чувствуя, что название барахолки произошло от их молью побитого барахла, они, когда кто-то подходит к лотку, тихо-тихо пытаются нашептать – где всё это хоть где-нибудь можно использовать. Если книжка – расскажут сюжет, уповая на доблестный характер главного героя; если варежки или валенки, то обязательно вспомнят былые трескучие морозы, которые ещё обещали вернуться. Но возле стариков задерживаются только стыдливые люди, по милосердию своему: а так как нынешнее время взывает человека не к милосердию, а к корысти, то и покупателей тут совсем мало.
Зато много их возле мальчишек – возле птичек и рыбок, хомяков да щенят. Здесь с утра до вечера сюсюкальная возня: папы и мамы с детишками то нежничают мелкую животинку по мягонькой шёрстке, то неумело передразнивают птичий посвист. А торгующие пацаны, заметив сиятельный интерес малышни к своим зверюшкам, тут же нагловато и упрямо воздействуют умоляющим криком на уши их родителей:- Ну купите котёночка своему ребёночку! Ну что вам, денег для него жалко?!
- Володя, я б купил тебе, но ты уже большой. К тому же у нас уже кошка есть. Лучше мы на пластинки побольше оставим, правда?
- Плавда.
И хоть глаза его горели, особенно на рыбок в аквариуме – да только куда их ему. За ними ухаживать надо, давать им режим кислорода с питанием, а у Вовки семь пятниц на неделе – через три дня все рыбки подохнут, даже всеядные, сорные.
А вот наконец-то и наши пластинки; рядом с ними сидел очкастый дедуня, чем-то похожий на помощника большого профессора. Он поглядывал на покупателей властно, как значительное лицо, и это было довольно смешно с его невысокой табуреточки. К тому же у него поминутно мокрело под носом, он утирался варежкой – и на самого профессора дедуня никак не тянул, а так будто распродавал чужое интеллигентское барахлишко – пластинки, книги, канцтовары, и памятную диссертацию.
Вовка, остановившись первым у лотка – а я чего-то застрял сзади – сразу привлёк внимательное внимание. Дедушка с удвоенным интересом взглянул на нового базарного персонажа, вздёрнув седые густые брови к козырьку меховой кепки; ещё раз утёрся под носом – видно, чтобы не быть похожим на сопливистого Володьку; и поняв, что настоящий покупатель таким быть не может, стал просто с усмешкой следить за Вовкиными ужимками.
У меня загорелось внутри. Взыграла творческая наблюдательная натура. Я остановился поодаль, и жду – что дальше у них будет?
Володька взялся дрожащими руками за горку пластинок, и дедуня резво приподнялся с табуретки, боясь, что он их уронит – а может, даже украдёт. Вовка тут же с ребяческим страхом – как азартный пацан в чужом огороде – отскочил от лотка, оглядываясь по сторонам, меня ища; а дед, видно, точно уверился в воровстве, и зашарил по карманам в поисках милицейского свистка.
Пришлось мне выйти на свет:- Что, Володя, нашёл пластинки?,- как ни в чём не бывало; Вовка сему возрадовался словно поп, узревший знамение – а дедушка этому огорчился, будто поверивший в небога и вдруг посрамлённый атеист.
- Да, смотли какие класивые!- Он опять первым подскочил к лотку, но теперь уже без опаски. И положил ладонь сверху, чтоб застолбить за собой антикварные вещи – для других людей совершенно бесполезный хлам.
Дедушка переводил свой взгляд справа налево, может быть, принимая нас за родных братьев. Ведь в сказках именно младший всегда оказывается везучим дурачком. А старший брат постоянно хитрый да жадный, что неизменно выходит ему боком. Вот дедуня, наверное, и выбирал – с кем из нас всерьёз торговаться.
- Здравствуйте.- Сказал я. И тут же сбоку услышал и Вовкино – здласьте.- Нам нужна одна старинная песня. Вот только названия я не знаю.
- Оооо, молодой человек,- ответил мне дедушка, и достав носовой платок из тёплых ватных брюк, смачно подтёр им нос, чтоб уже спокойно беседовать по мужски – без соплей.- Я всю старинную музыку наизусть помню. Вы мне только напойте.
- Володя, твой выход.- В ожидании, что он сразу же запоёт на весь базарчик, я надвинул шапку поглубже на уши. Я всегда так делаю – прикрываюсь ладонями – когда слышу по радио, или телевизору, самодеятельных самодельных певцов. Очень стыдно почему-то за разухабость чужих людей, безголосых, хоть и не сам я там стою да позорюсь.- Спой нам, пожалуйста, свою любимую песню.
Он оглянулся назад, вправо-влево, даже в бледные небеса зачем-то посмотрел; и вдруг запел тихонько, как только мне да старичку:- облутсяльное кольтсоооо – неплостое укласээээнье – двух селдетс одно лесээээнье – облутсяльное кольтсоооо...- а потом затих. И с детской тоской, что этого мало, что не найдём-не купим, посмотрел на меня:- А дальсэ я тозэ не помню.
- Всё, молодой человек. Дальше не надо. Я знаю эту песню, и она есть у меня.
Он весело, через улыбкой сверкнувшую линзу подмигнул Вовке, легко скинул великоватые варежки и хлопнул в ладоши – словно собираясь показать нам необыкновенный фокус-мокус.
Переворачивая, и откладывая в сторону каждую пластинку, дедушка стал рассказывать о великих соотечественниках с голосами сирен, трубадуров и эльфов. Видно было, что он никогда их не похоронит, и хоть в единой душе, но они остаются жить. Может, он хотел передать свою память мне или Вовке, как по наследству. Если, конечно, наши души уже кем-то не заняты.- Вы знаете, кто это? Сергей-соловей! Его тенор необычайной красоты – словно серебряная ложечка в хрустальном бокале – сводит с ума тысячи женщин, и они идут на его голос безропотно, жертвенно, повинуясь как бога посланцу. Ангел, просто ангел... А эту великую слышали? Клавдия-царица! Казалось бы, простой женский голос, слегка с хрипотцой, который может принадлежать любой красивой русской бабе – но как он завораживал наших мужиков на фронте! и они били, и впредь будут бить всякую фашистскую нечисть... Боже мой, посмотрите! Муслим королевский! От его многогласного баритона распахивается ширь золотых полей и полноводных рек, закипают мощные вулканы, и от слёз радости мягчеет как пластилин твердыня земли – его так носили на руках, что можно обогнуть всю планету по экватору... Милая, добрая, нежная! Анна-милосердица! Если б вы знали, что это за женщина, если бы видели её наяву – на её концерте хотелось летать, выть от счастья, а потом ползти на коленях хоть с последнего ряда – до сцены, до жизни, и любви...
Дедушка уже сам сиял восхитительным светом таланта. По его щекам катились жгучие на морозе слёзы восторга и поклонения. Нам с Володькой тоже было хорошо: я знал от чего и как эту радость можно объяснить – а Володька не понимал своих чувств и просто тихонько млеял безо всяких понятий.
Когда дедуня завернул нашу пластинку в разноцветный целлофанчик, я сняв перчатки, чтоб расплатиться, вдруг почуял Вовкину потную ладонь в своей – он передавал мне свои скопленные на трудах денежки. У меня мурашки побежали по коже, как большие насекомые, и я не хотел их прогонять – пусть уже бегают, мне с ними лучше. Ведь это он не потому, что посчитал себя в долгу предо мной и не пожелал дальше этот долг увеличивать – матерьяльный или сердечный. Он просто почувствовал нас с ним одной семьёй, и теперь наше всё должно быть общее – моя жизнь и его пластинка.

- Володя, солнце моё. Давай зайдём ещё в одно место по важному делу, потому что времени у нас очень много.
Он посмотрел на меня и осиял. Ещё никто не приглашал его на важное дело, и сразу стало заметно, как Вовка приосанился. Меховой треух с кожаными ушами вздёрнулся кверху; подкладные плечи ватиновой куртки, прежде ссутуленные, вмиг распрямились; и ноги взбрыкнули как у застоялого жеребца.- Куда ты хотсес зайти?
- В одну серьёзную газету. Может быть, они помогут твоему интернату.
Я ведь ещё с осени обещал главврачу замолвить слово о подгнивающей крыше. Если Вовкина летающая тарелка весною оттает и потечёт, то начнётся восстание промокших испуганных инопланетян – а они всегда в страхе непредсказуемы. Даже мой умилительный Вовка может сорваться с катушек.
В жёлтую редакцию вели высокие красные ступени. Здание было большим: оно выделялось даже на этой центральной улице, и поэтому все более-менее богатенькие конторы стремились оформиться здесь – на стремнине стремля. Есть такие места в крупных городах, или здания, которые словно притягивают к себе интерес, а значит, заказчиков и деньги. Вот это строение, издали похожее на внушительную усадьбу обширного поместья, было именно таким.
И полной какашкой оно оказалось внутри. Видимо, из-за экономии метров, и чтобы побольше содрать с арендаторов, хозяева стройки наляпали по этажам множество маленьких кабинетиков с узкими коридорчиками – в этой сутолошной неразберихе легко было потеряться. Люди здесь и вправду терялись: их потом находили в параллельных мирах-этажах, в ином времени, едва ли не на следующий день, с выпученными глазами, а их губы от страха тряслись:- ... где я нахожусь?..
Мы долго блудили с Володькой будто средь дремучего леса, где вместо деревьев стояли на окнах цветочки в горшках. А тут ещё он закапризничал: - я писять хочу – ну ей-богу, как маленький. Хорошо хоть, успели найти туалет и редакцию.
Газета с первого взгляда показалась мне свойской. Молодые девчата в коротеньких юбках, но строгие; солидные парни со смешинкой в глазах; и редактор такой же – обыкновенный лопоухий дворняга на породистом кресле. Приятно было, что они не носятся по кабинетам, высунув язык, словно по заданному следу ручные легавые.
- Вы нам поможете?- Я даже долго объясняться не стал, сразу сказав всё своё после здравствуйте.
- Вот это темка!- ухватились мужики за мою статью; стоя у стола плечом к плечу, они походили на многоголового Геракла, собравшегося усечь на куски длинную и юркую Лернейскую гидру.- Ведь её же можно развернуть на две полосы, описав все наши дурдомы, интернатские и престарелые. Да на эти слёзы сотни отзывов будет!
- Мужики, нам главное, чтобы для Володькиных товарищей крышу над головой починили. У них с этим беда во всех смыслах.- И я выставил перед собой как солнечный щит своего рыжего дружка.
Я редко видел, чтоб взрослые так стеснялись ребёнка. Скорее всего это оттого, что он был в облике молодого юноши с детским разумом. Журналистская бесшабашность, даже нагловатость мужиков сразу прошла, уступив своё место лёгкому стыду – они подталкивали друг друга, ожидая кто же первым из них наберётся отваги и слов, чтобы заговорить с Володькой. И о чём? они ведь его ещё не знали.
- Здластвуйте, доблый день.
Он сам начал с ними беседу, поворачиваясь на все стороны и раскланиваясь с каждым. Ему протягивали руки, и он их пожимал осторожно, не рвя на себя, не тряся – а словно бы брачующийся жених в доме родителей невесты. Мужики поначалу испугались его, как Фрекен Бок совершенно ей непонятного Карлсона, а он оказался таким симпатичным мужчиной с моторчиком. К тому же, очень заводным.
Уже через минуту после близкого знакомства – а Володьке любой внимательный и добрый человек сразу становится близок – он начал им рассказывать про свой новый мафон, про то что я подарил ему лыжи, и что в лесу мы нашли маленького лисёнка и теперь его кормим с руки. Всем действительно было интересно слушать: мужики стали вспоминать истории из своего детства, перебивая друг дружку, и даже я, глядя на всё со стороны и понимая как это смешно, пытался тоже кого-то переговорить, хоть на минутку завладев вниманием. Я в этот миг совсем по-взрослому, с завистью, смотрел на Володьку: почему он, дурачок, привлекает к себе этих симпатичных людей, а не я, такой умный. Ведь моя же статья – я всё придумал. Ей-богу, как пьяный.
А потом хлебосольные местные девчата принесли нам плюшки да чай. Тут я немножко испугался, потому что знал как влюбчивый Володька реагирует на женскую красоту, тем более, в таком несметном количестве. И он действительно запунцовел как самый пунцовый пунец – уши, нос, щёки; но твёрдо, по-джентельменски сдержался, и не стал скакать вокруг них безудержным козликом – то ли просто на полгода подрос, или может, заматерел, словно наш знакомый лисёнок.
Прощались мы долго со всеми; раз пять возвращаясь от дверей, чтобы снова пожать руки добрым людям. Мужики всё выпытывали у меня, как можно устроиться наставником в этот инопланетный санаторий, видно почтя меня за старшего командора. А девчата смешно целовались с Володькой, и надувая свои губы, он смачно пыжился, представляя из себя опытного ловеласа нашей маленькой деревни.
Сидим уже в электричке – едем домой. Я смотрю на Вовку и улыбаюсь; а он улыбается своим воспоминаниям, как его приняли да проводили – именно его, потому что меня сейчас рядом как будто и нет, а возле кружатся одни только грёзы с мечтаньями. Даже кондуктор, спросивший у нас билеты, Вовку совсем не заинтересовал: хотя в другой раз он обязательно бы допытался, почему у того чёрная барашковая шапка и синяя тужурка с погончиками – вы офицер, да? – А усатый билетёр присядет на свободное место на деревянной скамье, ещё не нагретое чужими задницами, и весело скажет: - Я простой деревенский солдат, и у меня на днях отелилась корова, - очередным любопытным попутчикам; потому что ничего важнее коровы, лошади и свиньи для сельского мужика нет на свете – ведь это молоко, мясо, сено, дрова; да и просто в радость смотреть на мокрого губастого телёнка, который появился самому себе невесть откуда, но остальные-то, а особенно мать, это знают точно. Потом, услышав про телка, пересядет к нам крепенькая бабуля с двумя баулами; расстегнув две пуговицы на цигейковом полушубке, - ух, - скажет – жарко! – и начнёт выспрашивать, когда он родился, днём или ночью, при луне иль пасмурно; а всё это окажется очень важным для дальнейшей телячьей жизни. Вскоре вокруг соберётся весь вагон со своим житейским опытом; потом соседские к нам придут, за ними линейный наряд милиции, а там и машинист с малолетним помощником. И только электровоз не придёт: он станет постоянно спрашивать машиниста по радио, – тормозить? – а тот ему каждые пять километров отвечать, – да, делай остановку.

© Юрий Сотников, 2015
Дата публикации: 21.11.2015 15:41:17
Просмотров: 2171

Хотите эксклюзивный и уникальный вид вашего приусадебного участка или сада? Воспользуйтесь услугами ландшафтного дизайна в Москве и всегда наслаждайтесь красотой и гармонией.

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.