Как мужик у чёрта в лакеях был
Владимир Левченко
|
Форма: Рассказ
Жанр: Сказка Объём: 22827 знаков с пробелами Раздел: "" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Сказка для взрослых Как-то летним вечером мужик на своей шестиметровой кухне пил с соседом водку. Красота: один в майке, у второго рубаха до пупа расстёгнута, голые пятки из тапок торчат – хорошо, по-домашнему. Пили они долго и много, закусывали мало, зато папиросы курили одну за другой. Смятые окурки с горкой полнили плоскую металлическую пепельницу, торчали из ополовиненной консервной банки с надписью «Килька» и просто валялись на столе. От этих мужских занятий на кухне стало так смрадно, что не спасало даже распахнутое настежь окно. Дело было на первом этаже, и старушки на лавочке у подъезда, когда из прокуренной квартиры доносился буйный крик, единодушно приходили к выводу: - Срамота! - Забулдыга! - Пьянь! Когда опустела последняя, пятая, бутылка, сосед оторвался от табурета и, бесконтрольно и совершенно бессмысленно улыбаясь, уплыл за дверь. Хозяин же, опьянев, повёл себя иначе. Он упустил из вида, что сосед удалился совсем, и стал звать его: - Петро…ик…ты де?! Долго мучилась этим вопросом пьяная плешивая голова. Держалась она плохо, валилась то набок, то назад, то клевала носом. Наконец потерявшая терпение жена ворвалась в кухню. Сдвинутые брови повисли над качающейся плешью и крикливо спросили: - Ты прекратишь или нет?! Совсем уже! Уполз твой Петро, и ты ползи вон, спать! У-у, чтоб тебя, змей подколодный! Подколодный змей кое-как сфокусировал на жену до стеклянности прозрачные глазные яблоки и, когда понял, кто это учит его жить, ответил вопросом на вопрос: - А ты чё-о…ик…чё-о ты… - Залил шары-то! Ползи на диван, образина! - Ик…ты-ы-ы…шлюха…- мужик положил слюнявый язык на ослабевшую нижнюю губу, засопел и стал подниматься из-за стола.- Да тебя…кто хочет…ик…ты-ы… - Ага, и сколько хочет,- съязвила жена.- Не то, что ты, алкаш! Что ж, не дразните, как говорится, быка красным: правый мужнин кулак, проделав незамысловатый путь, нашёл горящий возмущением и ненавистью левый глаз жены. Она вскрикнула и выбежала из кухни. Искать её по всей полезной и бесполезной площади двухкомнатного жилья было для мужика делом непосильным, поэтому он выбрал маршрут до дивана. Добрался, завалился и уснул. И видит мужик сон. Идёт он по улице, одет так же: майка, трико, из тапок голые пятки торчат. Люди вокруг по своим делам спешат, на него никакого внимания. А один товарищ среднего роста – лицо круглое, как каравай, румяное, улыбкой сияет (ну, вылитый каравай) – шёл навстречу и прямо к нему: «На,- говорит,- закуривай». Достал из чёрного пиджака пачку «Беломора», протягивает. Мужик папиросы со спичками дома оставил, а курить как раз сильно захотел. «Вот ,- думает, - человек какой хороший, добрая душа. Догадался же, что мне курить охота». Взял папиросу, смял под зуб, человек огонёк ему оранжевый поднёс – прикурил, затянулся. - Вот спасибо,- благодарит он добряка и дым струёй выпускает. - Пустяки, не стоит благодарности,- отвечает добряк и ещё шире улыбается. Потом вдруг на шёпот перешёл,- слышь, я денег целую пачку нашёл…во, гляди,- приоткрыл он распухший боковой карман. В нём и правда лежала толстая пачка пятитысячных, перетянутая резинкой.- Лимон точно будет. Пошли, поделим, водки попьём. - Я чё-от не понял, ты… - Тс-с, тише,- прервал мужика каравай,- вишь, на перекрёстке старик бегает, ищет. Я деньги-то там подобрал. Давай уйдём отсюда подальше. По перекрёстку действительно метался долговязый, худой старикашка в сером полосатеньком костюме. Он приставал ко всем с одним и тем же: - Не видали?! Не находили?! «Как же он будет, старик этот?- подумалось мужику.- Столько денег потерял, бедняга. Может, отдать надо…» - Пошли, пошли скорей,- торопливо увлекал добрый товарищ. И увлёк, пошли они. И мысль «отдать надо» как-то незаметно улетучилась, а явилась совершенно другая: «Это ж по пятьсот тыщ выйдет». И почему-то в желудке от этой мысли стало тепло и уютно. - Тут до меня два квартала, пошли,- катился впереди каравай, а мужику показалось, будто у того на голове среди смоляных кудряшек торчат маленькие чёрные рожки. - Фу ты, чёрт,- отмахнулся он,- померещится чепуховина, с ума сойти. - Что ты говоришь? - Да, нет-нет, так я, пошли. - Так пришли уж,- остановился добряк у ворот, за которыми красовался дородный кирпичный особнячок. - Это твой такой, что ль? - Ну, а чей же. Слышь, тут чуть подальше магазинчик - там всё, чё хошь. Ты сгоняй, а я пока дома подготовлюсь, погуляем. Вот двадцать тыщ. - Лады,- взял мужик четыре протянутые купюры и добавил, радуясь предстоящему,- во гуляночка будет! - Бери на все,- отозвался добряк и пошёл в ворота.- Не заблудись. - Я мигом, братан,- заторопился мужик дальше по улице. Прошёл несколько домов – вот и магазин. Дверь распахнута, над ней вывеска чёрным по белому: «ООО МЫ ВАМ ЧЕРТОВСКИ РАДЫ!». - Хохмачи,- усмехнулся мужик и вошёл. А как вошёл, так остолбенел: над прилавком сиял улыбкой тот самый каравай, который минуту назад закатился в ворота. Только тот в чёрном пиджаке, а на этом бордовый. - Что вас так удивило?- участливо спросил продавец.- Проходите, пожалуйста. - Вы чё, близнецы с ним? - С кем, простите? Я не близнец, я сам по себе. - Во дела, а кажется, что только пиджаками и отличаетесь. Ну, да ладно, глянем, чего у вас тут есть. - У нас всё есть. Что вас интересует, дорогой клиент? - Да вот, выпить-закусить требуется по высшему классу,- несколько заносчиво заявил клиент, расслабившись от улыбок и вежливых обращений.- Деньги руку оттянули, во…- положил он перед продавцом четыре купюры. - У-у, всё, что хотите, уважаемый. - Так-с,- потёр ладони уважаемый и стал показывать пальцем,- вон ту, с медведем, вон ту, коньяк давай, вон ту, литровую…- называл он. - Икорки,может? - А чё ж, могём, давай икорку. - Чёрную или красную? - Всей давай, банки по три. Да, это ещё, хлеба булку и селёдки банку. И в пакет какой-нибудь всё сложи. Ну вот, сколь с меня? - Двадцать тысяч,- ответил продавец, ни на миг не задумавшись, и раскрыл большой пакет. - О, блин!- оторопело хлопнул глазами мужик.- Гляди, как угадал. Ну, давай…- и тянет руку за пакетом. - Сию минуту,- закончил укладывать товар продавец,- осталось только рассчитаться, уважаемый. - Ты чё, хе-е, забыл, я ж тебе двадцать тыщ на прилавок положил… - - Да! О-о, простите, может быть, они упали на пол,- продавец заглянул под прилавок.- Нет, извините, ничего нет. - - Как нет…- мужик со своей стороны осмотрел пол,- были ж… А-а, разыгрываешь?! - Я не разыгрываю, как можно. - Да ладно тебе, ты ж взял! Давай пакет! Румянец исчез с каравая, улыбка на нём умерла. - Вы что же, в краже меня обвиняете? - Ты чё-о, блин, дуру гонишь?!- до предела распёрло возмущение обескураженного покупателя.- Давай, говорю, пакет!- хотел он выхватить своё у продавца. Но короткие, пухлые пальцы за прилавком с этим не согласились, они поймали и сдавили посягнувшее на пакет запястье. И, кто бы мог предположить, ай-ай-ай!- как затрещали мужицкие кости. - Вали отсюда!- лязгнул челюстью продавец.- Сначала деньги поимей, чмо, а потом уж пальцем тычь! - У-у-й!- схватился за передавленную руку мужик, отлетев к входной двери.- Ты вот так, да-а! Ну, блин, щас, ага… мы с друганом придём… мы те, блин… Он выскочил на улицу, уложил обратный путь в десяток шагов – вот и ворота. Забежал, распахнул дверь в дом – навстречу каравай, сияющий самой широкой улыбкой: - Пришёл уже, вот молодец, заходи. - Так там это, слышь!- ворвался в прихожую прыгающий от горячности голос.- Продавец этот деньги у меня забрал! - Ха-ха-ха!- запрокинулся каравай.- Артист, артист, ладно шутишь, здорово мы с тобой повеселимся. Пакет, наверное, за дверью оставил? - Да какие шутки, блин! Говорю же, всё забрал, гад! Румянец исчез с каравая, улыбка на нём умерла. - Не шутишь, говоришь…- чёрный пиджак приблизился.- Сам денежки припрятал, а мне про какого-то продавца плетёшь! - Ты чё-о… ты чё на меня-то… Говорю ж, тот всё… - Я с тобой поделиться хотел,- наступал свирепеющий хозяин,- а ты от меня моё же припрятал! - Э, э… ты чё…- отступал мужик.- Да пошёл ты со своими деньгами!- выскочил он за дверь и через двор к воротам. Открыл их, ногу на шаг занёс и сразу отшатнулся - за воротами бездна чёрная. И ничего вокруг нет, кроме бездны, только двор этот с домом, как остров, повис над ней. Некуда бежать. - Ох-х!- ослаб всем телом мужик, и лоб его холодным потом покрылся. Отшатнулся, повернулся, обратно хотел, но тут же наткнулся на хозяина. И над караваем, теперь уже не казалось, видны были чёрные рожки. - Так ты…- совсем оцепенел мужик. - Узнал,- тихо хохотнул чёрт, сверкая ледяными зрачками.- Я думал, до тебя быстрей дойдёт, а ты – лох, на оба глаза плох. Ну, выбирай, или в пропасть, или ко мне в лакеи. Отслужишь – отпущу. - А…о…а…- закивал мужик. - Договорились, иди в дом. Вошли – там комната необъятная, как зал концертный. Вдоль стен разные шкафчики матовые с золотыми ручками, холодные блики кожаных диванов и кресел, на мохнатом красном ковре распластался по центру длинный стол чёрного мрамора. За столом же сидит-посиживает худой старикашка в сером полосатеньком костюме. Тот, который деньги на перекрёстке искал. «Так они вдвоём…»- болезненно шевельнулось в лакейской голове. А на столе красуется тот самый большой пакет, из-за которого и вышел весь сыр-бор в магазине. «Вон оно как…»- ещё раз кольнуло в той же голове. - А ты как думал!- прогремело за спиной мужика, как будто чёрт читал его мысли. «Ой-ой, тут и думать нельзя»- подумалось, однако. - Нельзя!- прогремело ещё раз.- Меньше думай, больше делай. Накрой-ка нам стол да камин затопи, пошевеливайся! Мужик, едва дыша и проглотив язык, двинулся к столу мелкими шажками. - Слушаюсь, господин,- вдруг робко и покорно сказал чёрт мужицким голосом. - А…- вздрогнув, судорожно колыхнул мужик глоткой в ответ. - Отвечать ты мне должен: «Слушаюсь, господин», понял?! - Слушаюсь, господин,- слетело бессильное эхо с застывших от ужаса губ. - Хи-хи-хи,- посмеивался за столом старикашка в сером. - Живо мне!- закончил чёрт наставления, и плеть, сама собой взявшаяся в его руке, прилипла к сжавшейся под майкой спине.- Живо! Мужик подпрыгнул от боли, кинулся к столу, давай банки да бутылки из пакета на чёрный мрамор выставлять. А под рукой ничего, чем бы открыть их. Но чёрт тут как тут: «На, - говорит, - нож». И подаёт не нож, а целый кинжал, каким впору гусей рубить. Сжал мужик наборную рукоять, нацелился на банку с икрой, но эта острейшая штуковина вдруг ни с того ни с сего вильнула в сторону и -бац!- по руке серенькому старикашке. У того пальцы в количестве четырёх штук сразу отделились, И ни кровинки, лишь чёрные дыры на срезах. Старикашка скуксился, как грудной ребёнок, захныкал. Злосчастный лакей и сам подумал: «Ой-ой-ой…», а как на господина взглянул, то мысль сформировалась окончательно: «Конец». - Ну, всё, конец тебе, сучень!- прошипел чёрт и стал расписывать своего лакея плетью, не разбирая, голова ли там, плечи… А плеть такая, что боль от бока до бока нутро проедает. Винтом пошёл мужик, кричит, пощады просит: - Ой, не могу больше! Чё хошь делай, не бей только! Чёрт эти слова услышал и плеть опустил. Говорит: - Значит, чего хочу… Ладно, заберу я у тебя твою квартирёшку. Так что ты, когда вернёшься, хе-хе, не удивляйся, что жилья у тебя нету. - Угу,- шмыгал носом мужик,- угу,- и быстро-быстро кивал, соглашаясь. - Договорились. А теперь камин затопи, живо!- и плеть ещё раз коротко сказала: «Чак». Мига не прошло, как мужицкая плешь уже маячила над поленьями у холодной квадратной пасти камина. Тут и газетка на розжиг нашлась. Торопливо заложив дрова, мужик украдкой глянул через плечо: «Вай!» - пальцы у старикашки снова на месте и стакан с водкой поднимают. «Оба черти!»- ещё раз убедился лакей и схватил спички с полки над камином. Чиркнул – и сразу занялось, заиграло, запрыгало. «Получилось»,- поползло в мозги облегчение. Но верхнее полено вдруг сорвалось с места, покатилось, с треском выпрыгнуло из камина и долетело до мохнатого ковра. Как полыхнуло! Пламя от ковра к потолку взметнулось, бурелом огненный. Мужик лицо руками от жара закрывает, видит, как черти в огне мечутся, то на стол, то под стол, туда-сюда – нет нигде спасения. Одежда на них горит, волосы, лица, руки, как факелы. «Что ж делать?- растерянно топчется мужик.- Сгорят же!» А ковёр тем временем прогорел, пламя ослабло и скоро погасло совсем. На месте ковра дымился толстый слой мохнатого пепла, на котором, как прежде, стоял чёрный мраморный стол. На нём лежали совершенно неподвижно оба сгоревших чёрта. От старикашки вообще остался один чёрный обгоревший позвоночник, хозяин же напоминал какой-то бесформенный, обугленный кусок. Тишина и зловоние – всё. «Всё»,- шепнула мужику робкая мысль. - Всё, - осторожно произнесли эту мысль одеревеневшие губы. - Всё! - повеселели у мужика глаза, и он шагнул к столу.- А-а, гады, сдохли, господа вонючие! Служить вам?! А во-о, видали!- выставил мужик кукиш от локтя и показал язык. Потом даже замахнулся, но сзади кто-то перехватил и сжал его руку железным обручем. - Чего эт ты машешь на меня?- прозвучал над ухом знакомый голос. Оглянулся мужик и задрожал весь, лицо перекосилось: за спиной оба чёрта стоят, живы-здоровы, как до пожара, только на хозяине теперь пиджак бордовый. - Язык мне зачем-то показываешь,- продолжает чёрт и очень хмурится.- Длинный какой язык у тебя… я потом подумаю, как его применить. У-у, а нагадил-то ты у меня как, гадёныш,- и в руке у чёрта опять сама собой появилась плеть.- Бить тебя у меня охоты нету, пусть эта голубушка сама по твоим бокам гуляет. А ты прибери тут. - Живо! - рявкнул вдруг серенький старикашка и показал огромные кривые клыки. Мужик судорожно схватил с мраморного стола чёртовы обугленные куски. А они оказались такими тяжёлыми, что неверные руки едва удержали их. - Что натворил! Что натворил!- закрыл лицо руками бордовый пиджак и зарыдал.- Кто утешит меня в моём горе?! - Не плачь, брат,- обнял его за плечи серенький,- я утешу тебя. Пойдём скорей к столу, помянем нас, безвременно усопших. - Вот, хорошо, что ты утешил меня,- сразу перестал рыдать бордовый и пошёл в обнимку с сереньким к столу.- Я такой сентиментальный! У-у, душегуб!- погрозил он мужику кулаком. - Выброси эту гадость в пропасть.- посмотрел пустыми, как дырки, глазами серенький старикашка. - Слушаюсь, господин,- пробормотал мужик и понёс тяжеленную гадость к пропасти. Ноги подгибаются, руки трясутся, вонь страшная, идти далеко. А плеть то по левому боку – щёлк, то по правому, порхает в воздухе, голубушка. Врезается в рёбра, жжёт, как лента огненная, нет никакой возможности терпеть это. Доплёлся несчастный до края, бросил в бездну куски гадкие и обратно скорей, но плеть не отстаёт. Забежал он в дом, а там уже чисто всё, ковёр мохнатый красный новенький, стол чёрного мрамора сияет, бутылки, закуска на нём. Всё, как было. Черти сидят, водку из хрустальных кружек пьют. «Ха-ха» у них, «Хи-хи», беседа дружеская. Рухнул мужик на колени: - Пощади, господин, останови плеть!- а плеть над плешью мужицкой посвистывает.- Чё хошь бери, останови её только! - Да я бы взял,- посмотрел бордовый чёрт на мужика, закусывая водку чёрной икрой на хлебушке с маслом,- только брать с тебя нечего, ты ж голь перекатная.- Посидел немного, пожевал, подумал. Плеть замерла, слова хозяйского ждёт.- Хотя… жена ведь у тебя есть… Отдашь мне жену? Волна возмущения раздула мужику горло, хотел он закричать на чёрта, но плеть в это время по левым рёбрам – щёлк, а на правые нацелилась. - Угу-угу-угу… - Договорились,- кивнул чёрт, и плеть тут же плавно улеглась под стол к его ногам.- Только это не всё, ты, ведь, вон сколько натворил…меня самого с дружком моим поджарил. Подумаем потом, чего с тебя ещё поиметь,- и хозяин, кончив говорить, хлопнул в ладоши. Входная дверь открылась, и в зал несмело вошла женщина: молодая ещё, в домашнем халатике в белый цветочек по голубому. Грудь и бёдра хороши, но лиловый синяк под левым глазом сильно смазывал впечатление. - П-простите, где я?- спросила робкая гостья. - Знаешь ли ты здесь кого-нибудь?- обратился к ней хозяин. Женщина осмотрелась и узнала своего мужа. - Эт-то мой муж,- указала она на плешивого человека в грязной майке, стоявшего на коленях. - А меня ты знаешь?- опять спросил хозяин. - Н-нет… - А хочешь узнать?- слизал чёрт слюну с нижней губы. - У в-вас рога на голове…- прижалась спиной к двери женщина. - И что с того? У мужа твоего вовсе головы нет, а ты живёшь с ним. Он тебя, вон, синяком одарил, супермен с шестиметровой кухни. А я тебе совсем другое дам, я всё могу, смотри... Халатик на женщине стал вдруг роскошным, сверкающим платьем, в ушах появились серьги, на пальцах кольца, на шее колье. И всё это бриллиантовым огнём горит – женщина сразу ослепла. С губ её слетает только «Ах!», «Ох!», а невольная улыбка женской радости стёрла с лица страх и растерянность. Сама засверкала, как бриллиант. И главное, синяк под глазом исчез. - Так пойдёшь со мной?- опять спросил чёрт. И женщина пошла, робкая, ослепшая от огня драгоценностей, за которым не стало видно чёртовых рожек. - Ах, какая ты! Ты теперь знатная дама из высшего света, а я твой слуга,- совсем обаял он её. Встал из-за стола и попрощался с сереньким старикашкой, который сразу и исчез. - Пойдём ко мне в спальню,- приобнял чёрт женщину, и они направились за очень красивый шкафчик к двери.- А ты, лакей, здесь спи, на ковре. Нас сторожи, ночь уж на дворе. Дверь за ними закрылась, мужик остался один. Стоит на коленях, зубами скрипит, волосы последние на себе рвёт. «А чё сделаешь?! Чё с чёртом сделаешь?! Это он щас там моей бабе в трусы лезет… а-а-а! А она, тварь, родного мужа на безделушки променяла! Проститутка! Любовь нашу продала!» Вот в таких мыслях, как в раскалённом жиру, жарились мужицкие мозги. А когда через час из-за двери полетели томные вздохи и сладкие стоны, грудной огонь сжёг мужику дыхание, чёрные круги в глазах сыпанули искрами, и он отключился, уснул. Мёртвый сон, как чёрная яма. Проснулся он, когда рассвело, от солнечного зайчика, улёгшегося на закрытое веко. «Где это я?»- озадачился мужик. Но хозяйский голос сразу всё напомнил ему, и солнечный зайчик тут же исчез. - Вставать пора, лакей,- вышел из спальни хозяин. Смотрит мужик, чёрт-то голый совсем: серым волосом по синеватой коже густо покрыт, а под животом такой здоровый маятник висит, что несчастный супруг почувствовал полное своё ничтожество. Чёрт прошёлся, за стол сел: - Хорошо-то как, а, лакей! Хочешь пива? - Д-да,- кивнул мужик. Во рту у него так пересохло, что язык стал, как пергамент доисторический. И сразу в руках оказалась красивая такая баночка, даже открыта уже. Мужик присосался. И чёрт из такой же баночки попивает, кивает сочувственно: - Сушняк, понимаю. Раз глотнули, два глотнули. - Что ж ты жену свою ничему не научил?- спрашивает чёрт.- Лежала сначала, как бревно, не пошевелится. Щас дело другое, я её за ночь всем сексам обучил, и всего-то за несколько камешков. Она теперь даже из кровати вылезать не хочет. Ты, говорит, прямо сюда мне камешки приноси, а я, говорит, делать всё буду, что ты придумаешь. До мужика слова доходят медленно, невнятно, как через туман. Да ещё пиво на голодный желудок - голову кругом погнало. Вот он и решился спросить: - Господин, а долго ли мне служить у тебя? - А до той поры, милок, покуда деньги те, что я нашёл, не кончатся. - Когда же они кончатся? - А когда ты, лакей, служить мне перестанешь, тогда они и кончатся. Опустил мужик голову, горько ему, слёзы с пивом глотает. Да тут ещё – глоток за глотком – и пиво кончилось, одни слёзы остались. Чёрт своё пиво тоже допил, встал, к мужику подошёл и говорит: - Поднимись! Мужик поднялся. - Высунь язык,- продолжает хозяин. Мужик высунул язык, а левая чёртова пятерня хвать за него. - Вот и нашлось языку твоему длинному применение, я тебя за него держать буду, чтоб не вырывался. А за хулиганства твои и за пиво я с тебя такой расчётец возьму: кожу с тебя с живого сниму. Ты не бойся, жив останешься, а здесь по хозяйству тебе и без кожи бегать можно. Мы её с твоей женой как украшение над кроватью нашей повесим. Договорились?! Мужик хотел выразить своё категорическое несогласие, но чёрт так потянул его за язык, что получился только однообразный звук: «Э-э-э». Плюс ещё сила какая-то сковала лакея – ни рукой, ни ногой шевельнуть невозможно. Как во сне, хочешь побежать, а ноги не двигаются. - Вот и хорошо,- сказал чёрт, и в руке у него появился тот самый кинжал, которым серенькому старикашке вчера пальцы отрезало.- Приступим,- и стал надрезать мужику венчиком кожу на лбу. Мужик кричит во всю мочь. Боль – ад кромешный, терпеть её, так лучше в пропасть за ворота прыгнуть. Осатанел мужик. А тут видит, огромная чёртова мошна прямо перед его коленом покачивается. И сразу внутренний голос, как болельщик возле ринга, закричал в мозгах: «Врежь ему сюда коленом! Тут у него самый корень! Врежь ему!» Дёрнулся, а колено не слушается, как онемевшее. Ещё попытался – бесполезно. «Врежь ему! Давай! Соберись!- вопит в черепе болельщик.- Пропадёшь, если не врежешь!» А чёрт уже почти вокруг всей головы ему надрез сделал, кровь прямо ручьями течёт на грудь, на плечи, на спину. Кричит мужик, силится, прямо трясётся весь, как силится. Никогда в жизни он так не напрягался… И – бац! – сработало, врезало колено, точно по мошне попало. - Ва-ай!- теперь уже закричал чёрт. И кинжал выронил, и согнулся, и язык мужицкий бросил, и сам меньше стал. А у мужика, как первый раз сработало, так и пошло без остановки штамповать, и всё в одно место. Кровь глаза залила, чувства лютые. Чёрт же с каждым ударом всё меньше и меньше, голос у него всё слабее. - Получай! Получай! Получай!- всё громче кричит мужик. И сделался чёрт совсем маленьким, потом пыхнул дымовушкой, и не стало его. А когда дым рассеялся, то оказалось, что и всего этого места со всей чертовщиной тоже нет. Лежит мужик на диване, таращит заспанные глаза на родной зелёненький колер. - Бр-р-р,- помотал он плешивой головой,- так это приснилось всё… - Проснулся, образина,- прозвучал бесцветный голос. Мужик повернулся и увидел у окна жену. Под левым глазом у неё лежала лиловая тень. - Так, правда, что ль…- дрогнувшим голосом пробормотал мужик.- Слушай, милая, давай мы с тобой жить хорошо будем… - Пошёл ты к чёрту! С тобой только помирать хорошо, а жить хорошо я к другому пойду! Прощай! Тут и сказке конец. © Владимир Левченко, 2016 Дата публикации: 12.02.2016 14:25:39 Просмотров: 2173 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|