Поживи еще

Юрий Иванов

Форма: Эссе
Жанр: Просто о жизни
Объём: 9180 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Недавно я видел красных ангелов. Они не такие уж и приятные. Вернее, непонятные. Не как на картинах великих мастеров. Впрочем, сейчас я думаю, что это были обычные бесы.
Девять дней у меня держалась температура от 39 и выше. Участковый терапевт (блондинка с сисечками, а ля «Октоберфест») прохлопала воспаление легких.
В последние дни «прохлопа» за глазницами явственно ощущался огонь, выжигающий мне лобную часть мозга. Вернее, все уголки и закоулки шероховатой внутренней части черепа. Ясный такой костер – чистый и очень горячий. Мощный напор белого огня – ощущение вырывающегося из газового резака под высоким давлением пламени. Похоже на резкую водяную струю из пожарного брандспойта. И в этом пламени отчетливо просматривались алые хвостатые фигурки с рожками и вилами.
– Вот он! – кричали рогоносцы, указывая на меня пальцами. Некоторые даже нетерпеливо пританцовывали, налегая на невидимое препятствие. Было понятно – это они обо мне.
Что делать и как с ними бороться я не знал. Они выглядели гораздо увереннее меня. Я как-то сник от внезапного познания чего-то совсем мне не нужного.
Но моя уверенная грудастая блондинка учила меня не падать духом.
– Больной, организм должен сам справиться с болезнью. Температура это хорошо! Значит идет борьба.
– Доктор, мне уже не двадцать пять…
– Это не имеет значения! Надо закалять дух!
– Может все-таки помочь моей борьбе какими-то лекарствами?
На лице – гримаса Эллочки Щукиной. «Не учите меня ж-жить!»
– Только не волнуйтесь, доктор! Хорошо, хорошо, хорошо… Я потерплю еще. Уж больно титечки у Вас хороши.
Титечки, как известно, ума еще никому не добавили. Также как короткие, приталенные халатики и эротичные попки в стрингах на просвет. Замечено – чем они сексуальнее у терапевтов, тем больше их пациентов попадает в реанимацию с отеками легких после «прохлопов».
Случаются и не вернувшиеся, но титечки от этого становятся только более манящими и упругими, а халатики еще более обтягивающими. Видимо это от стыда.
Да бог с ними…
Там в огненной печи не так уж и страшно. Красные рогатые человечки при приближении исчезли – их место заняли красные руки – много-много рук. Они что-то сшивали в резиновом мозгу, пеленали его половинки в какие-то фараоновы бинты с пахучей солью, даже что-то соединяли стиплером… Какие-то не стерильные средневековые сверла дырявили мне темя, вскрывая зарубцевавшуюся чакру Сахасрару для более свободного прохождения энергии из космического пространства. В район под левым ухом была воткнута длинная, выходящая под правым ухом, спица – череп подвисал на ней, не тревожа шею. Чей-то грязный шершавый палец натирал мне мозжечок и электрически мял какой-то нерв, отчего у меня синхронно дергались веки и втягивались внутрь яички. Они, как и член, почему-то здорово уменьшились от жары в размерах. Иногда меня это пугало, иногда нет. В такие минуты, ощупывая скукоженное хозяйство, думаешь – как хорошо, что мне не двадцать пять.
Красные руки были повсюду. Они как-то раздвинули половинки моего мозга. Что-то там долго чистили щеткой для унитаза, а потом намазали все клеем и криво слепили мозги в единую массу. Потом начали шить длинной канцелярской иглой и белыми (сука!) нитками. Некрасиво и грубо. Как зашивают покойника.
Зачем? – спросил я наиболее активную правую красную руку. Для лучшей нейронной связи полушарий. О, как! Остается только заткнуться. Далее, задумчивым мизинцем с милыми глазками похожими на спелый крыжовник, мне была предложена американская лоботомия, посредством просверливания отверстия в основании глаза, засовывания туда кривой проволочки и разрушения ею мозговых клеток в лобной части. Лобные доли мучат человека – объяснили мне.
«Скорая», услышав мой бред про проволочку – быстро погрузила меня в карету и с сиреной увезла в больницу, где крупная усатая медсестра ловким движением уронила меня на койку с дерматиновым матрасом под рваным кусочком простыни, бесцеремонно воткнув в мою задницу шприц с красной иголкой. На глаза навернулись слезы и я куда-то исчез.
Потом слезы высохли и я открыл глаза. Старенький невменяемый дедушка-инсультник на соседней койке уверенно доставал красной рукой свой член из памперса и начинал поливать все вокруг озорной янтарной струей. Мой истошный крик испугал его и рука куда-то исчезла. Струя, укоризненно подрожав, – иссякла.
В районе моих ног кто-то очень долго и истово закашлялся. Кашлял он до тех пор пока его не вырвало прямо на пол.
Из соседней палаты лежачих доносилось: «Сестра, сука, развяжи, милая!» Кто-то отвечал: «Ага, развяжи тебя – ты опять говном кидаться будешь?» Сестра приходила, ее материли. Кто-то обещал задушить связанного хулигана ночью. Тот матерился, не сдаваясь, называя всех п***расами… Его чем-то кололи, но толку не было – он все равно развязывался и кидался в сокамерников своими экскрементами. Правда слабость не позволяла кинуть их далеко и они скапливались у него на простыни, но запах… Если он не придет в себя после инсульта – его точно задушат.
В коридоре отечный зек в наколках непрерывно орал, чтобы ему дали нож – он зарежет себя и еще кого-нибудь в дорогу. Слава богу, он тоже был лежачим – видимо после позвоночной или черепно-мозговой травмы. Он кусал себя в руку, пытаясь прогрызть вену. Вена не поддалась, а может зубы в тюрьмах подрасшатались. Зек, хищно сдвинув брови, хватал медсестер за титьки, но руки не слушались и титьки ускользали. Около его койки часто дежурил больничный охранник – тощий, копченый и очень на него похожий. Они часто о чем-то своем тихо поругивались.
Через два дня зек умер. Наверное, перегрыз таки себе вену. Всем стало полегче. А тот хулиган с говном вдруг вошел в разум – отпустило. Оказался приличный человек – ответственный секретарь редакции глянцевого журнала для мажоров. Извинялся. Простили – с кем не бывает.
Я лежал на своей койке и любовался красными руками. Они все что-то улучшали и улучшали во мне. Хлопотливо переставляли глаза местами, стучали молоточками по наковальне барабанных перепонок, просовывали ту самую проволочку через носовые пазухи… Расширенная Сахасрара мощно втягивала поток космической энерго-информационной субстанции, только ничего не было понятно. Знания не поддавались обработке – не было ключа. Стали искать ключ – вместо него нашли большую спичку для мангала. Спичка стала прижиматься к глазам и сделалась необычайно шершавой и страшно неприятной. Она приблизилась так, что ничего кроме коричневых кратеров-пузырей не было видно. Было понятно, что вот сейчас все и произойдет – спичка чиркнет по мне и откроется истина. Но истина почему-то пугала так, что хотелось укусить себя в вену или, переняв эстафету, швырнуться своими экскрементами в того невидимого, что вечно блюет у меня в ногах.
Слава богу, белая усатая фурия воткнула мне в задницу укол, и спичка, вздрогнув, испугалась, пробормотала «сорри» и стала резко уменьшаться в размерах.
Наконец, прибыла молодая врач. Практически без титек. С металлическими ментовскими глазами – пустыми и жестокими от ощущения полного безразличия к пациенту. Но жопа была ничего себе такая и… еще нос. Носы такие я просто обожаю. Большие и слегка неправильные. Как у птиц. Хищные. Целуясь с такой женщиной чувствуешь себя Прометеем, а ее представляешь орлицей, жадно выклевывающей у тебя печень. И фактически ощущаешь нечто похожее на оргазм от неожиданного мазохистского озарения внутри себя и внезапно рожденного крика – Убей меня!!!
– Спасет! – подумал я, глядя в ее безжалостные и равнодушные глаза зондерфюрера СС. Потухшие фары какого-то сложного комбайна. В них – холодная сила потусторонности и чуждости. Глаза живого мертвеца. Думаю, у бога или ангелов глаза еще хлеще.
Я явственно разглядел в них молодого себя. Когда то у меня были точно такие же очи и я тоже умел спасать людей. Сейчас у меня взгляд умной, доброй, бездомной собаки, но спасти я уже никого не сумею. Всему свое время. Спасать теперь надо меня – человека с глазами, полными жалости.
Да, всему свое время. Я выхожу. Горячие красные руки бросили меня и исчезли, испугавшись этого безжалостного мороза.
Слабый и потный я откашливаюсь белой мокротой и плетусь держась за крашенные стены к столу грязной посуды с тарелкой недоеденного борща. Ничего. Скоро ежедневная капельница на пол-литра антибиотиков и все окончательно пройдет.
Отпустило.
Главное – нету больше ничего красного. Нет огня, нет горелки, брандспойта, нет ниток и проволочек в мозгу. Ничего нет. Есть только разочарование и большой вопрос, на который у меня нет и не может быть никакого ответа – зачем? Зачем все продолжается? Зачем я взбирался на эту гору? Зачем я падал в эту яму? Зачем не умер? Кто не позволяет мне перегрызть себе вены?
Мне и радостно и страшно. Я не чувствую вкуса, мой нос извращает все запахи, а левое ухо ничего не слышит. Меня все время тошнит и качает, как на палубе пиратского брига в штормовую погоду. Я постоянно ощущаю липкую испарину и мне тяжело сжимать кулаки и зубы. Я словно заново родился. Не хотел, а родился – меня не спрашивали.
– Иди и смотри! – сказал мне господь.
– Я уже все видел! – кричу я в ответ.
– Глупец! Что ты видел? Разве это все? Тут еще таких чудес наворочено. Так что поживи еще – это же так интересно. Проходи, нечего тут!

***

© Юрий Иванов, 2017
Дата публикации: 15.09.2017 22:09:01
Просмотров: 2474

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.