Отражённый

Андрей Бондарчук

Форма: Рассказ
Жанр: Просто о жизни
Объём: 5985 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Случилось это в Питере, болел я тогда тяжело. Весна получилась и поздней и быстрой, и это было время удивительного для меня покоя. Мне было всего семнадцать лет, годы, которые всегда приятно вспоминать.
Я выздоравливал и уже каждый новый день радовал своим новым беспокойством. Просыпаясь, я каждое утро видел за окном светлое зеленеющееся дерево, теплеющее солнце. Короткий звон трамвая напоминал о многолюдной жизни за окном, но я недоверчиво относился к легкости возникающего настроения - меня донимала ещё одна роковая болезнь - тоска. Однако всё было слишком хорошо, чтобы думать об этом много. Хотелось писать стихи, пусть даже и чувствовалось в этом занятии какая-то неловкость. Я не хотел, чтобы кто-нибудь застал меня за этим делом: стихи не удавались мне ни в каком смысле. Только было во мне то наивное требование сочинять, которое изводило меня и я поддавался ему.

Я и в тот вечер писал стихи. Тонкие шторы с неясным, истёршимся рисунком были задернуты и от этого комната, где я жил тогда в Петербурге, утопала в жёлтых сумерках, в этом городе особенно глухих.
Я сочинял стихи и исписанных, исчерканных листков было много, они со стола, со стула слетали на пол. Я шагал по комнате, сочинял на ходу и незаконченные строчки оставлял тут же, где записывал их.
Листков было много, всюду разбросанные, они окружали меня и под ногами тихо шуршали. В этой комнате, там, над умывальником, висело зеркало, в котором отражалась комната в полумраке и мой силуэт. Зеркало, погружённое в сумеречную тень, подслеповато светилось светом от штор и жёлтым сиянием приманивало к себе. В зеркале я разглядывал себя: серые глаза поэта, перекошенный во вдохновении рот. На щеках мягкая щетина, которую я ещё не привык брить. Над бровью, как шрам, след от шариковой ручки и пальцы странно пахли ею.
Кого чего я благодарен, хотя ты разуверишь снова... наколешь снова... строкой венчали, благодарен... хотя бы слова... Слова подходящего не подыскивалось, от пришедших воспоминаний становилось обидно и дыхания не хватало.
Что-то во взгляде моём показалось странным. Я бы и не обратил внимания, но что-то в отражённом облике моём настораживало, словно тень мелькнула неловкая и чужая, настолько чужая, что лицо преобразилось. Стало что-то не по себе. Хотелось уйти в глубь комнаты, обратно к своим стихам. Но темные зрачки приковывали взглядом, и отойти не было сил. Не хотелось догадываться, что я не один у зеркала, что я - это не я или меня двое...

Было одно событие, предшествующее моей болезни: именно в Питере меня догнало блуждавшее где-то письмо. Письмо, запоздавшее слишком - оно было от девушки, умершей за два месяца до этого: внезапное заражение крови и её не удалось спасти.
Я сам когда-то, пообещав, написал ей. И теперь в этом её ответе были хоть и насмешливые, но многообещающие признания. Тем более неожиданные для меня, что я и не надеялся на это от высокомерной и красивой девчонки. Теперь же она давала понять, что я сам не хотел замечать её. Письмо было искренним и казалось, что девушка из могилы кокетничает со мной или приглашает туда. Так герои Эдгара По обнаруживали вроде бы мертвых подруг пробудившимися от летаргического сна.
Я перечитывал тщательно исписанный с обеих сторон листок тетради и уже не мог не увлечься всей этой историей. Мне было всего дороже то, вроде бы не из чего родившееся, скользнувшее, но не осуществившееся между нами чувство.
Я тогда отчаянно полюбил умершую девочку. Мне вспомнилось всё, и стало жалко тех дней, когда мы были знакомы лишь мельком. Я хотел представить её образ, каким он был, но понял, что уже не могу вообразить её живой. И тем сильней любил её неуловимые, придуманные черты. Когда задумываешься о смерти слишком сильно, тайну её поселяешь в самом себе. Меня мучила тоска, только умершая не пробуждалась.
Даже её нелепая смерть (мало ли девчонок давят прыщики в складке над уголком губ?) заставляла задуматься.
И уже из ленивого любопытства я задирал голову, разглядывая из зелёной бронзы скульптуры на крыше Зимнего Дворца. Они были как будто близко, невысоко. И от этой близости казались чуть ли ни живыми людьми. В этом городе иногда интересно поднимать голову, отрывать взгляд от земли: соразмерность его великолепия человеческой внутренней жизни возвышает - одухотворяет и остужает. Я тогда ещё не считал, сколько лет живу, и не задумывался, что будет дальше. Но уже холодность этого города проникала мне в сердце.

У дворца, на, кажется всегда, безлюдной набережной я простыл на пронзительном ветру с Невы под моросящим осенним дождём, потом серьёзно запустил болезнь и долго не выходил из дому. Но это даже как-то успокаивало, только это тоска убивала меня.
И теперь я стоял у зеркала и смотрел в глаза своей тоске. Поражала надменность во взгляде моего отражения - или безучастность, или ненависть. Я ли? Откуда было взяться этому, слишком серьёзному двойнику, и что он мог знать?
Уже казалось, что не он, а я стал отражением своего отражения и даже увидел себя с той стороны, его глазами. Себя, ошеломлённого, перетрусившего.
Но ведь и вправду пугало его своеволие, как будто мой неожиданный двойник вдруг шевельнётся сам и уйдёт. Но проходило только время, не минуты, а часы, как казалось. А он всё оставался на месте.
Я, наконец, отвернулся от зеркала, мгновенное наваждение прошло. За окном, за шторой, отдёрнутой мною слишком судорожно и сорвавшейся с крючков, дышал будничный вечер. От приглушённых звуков, от сырого майского света предметам в комнате вернулись реальные очертания.
Я ещё раз глянул на себя в зеркало, а оно еще хранило моё жутковатое впечатление о самом себе. Вот так я, шутя, сумел напугать себя: однажды проснулся и понял, что куда бы ни глянул, все отражает тебя самого. А всегда казалось, что заглядываешь в глубь явлений и предметов.

© Андрей Бондарчук, 2008
Дата публикации: 12.12.2008 17:18:13
Просмотров: 3769

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.