Дурашка

Татьяна Буденкова

Форма: Рассказ
Жанр: Проза (другие жанры)
Объём: 37192 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Мы не рождаемся гадами, и убийцами не рождаемся...

Сколько Геныч себя помнил, мать болела. В кухонное окно ему было видно, как высокая черноволосая женщина, согнувшись в две погибели, что-то выискивала на цветочной клумбе.
- Бабуль, глянь в окно, что матери опять плохо?
- Ах ты, Боже мой! Гена, беги, приведи. Не то уйдет как в прошлый раз, ищи потом. Ну надо же? А врач сказал - ремиссия...
Генка не дослушал, он бежал по ступеням и думал, когда случался приступ, мать будто выпадала из времени, жила в своём мире. И если её послушать, всё так и есть. Но ведь в реале-то не было. Не было отца, который бросил мать с Генкой и Серёжкой, когда они оба под стол пешком ходили. И ушел к другой. Теперь Генка понимает, такое случается. А мать не смогла ни понять, ни пережить. Генка помнил, как она бегала за отцом, плакала, умоляла вернуться, тащила Генку за ручонку, помнил, как кричал сквозь слёзы: "Мама, не надо, не надо!" А как-то утром она накрыла завтрак на троих.
- Геночка, садитесь кушать, папа сейчас умоется и тоже сядет завтракать с вами.
Генка приоткрыл дверь в ванную, даже в кладовку заглянул, но там никого не было. Да и не могло быть. Отец не приходил. И даже лицо его Генка начал забывать. Потом мать стала стирать и гладить старые отцовские рубашки, приговаривая:
- Завтра к утру велел вот эту в клеточку подготовить. - Говорила так, будто отец не уходил, а продолжал каждый день возвращаться с работы. Серёжка по малолетству не понимал, а Генке становилось страшно. Но что делать, он не знал. Потом приехала бабушка. И мать положили в больницу. Как бабуля выкручивалась на свою пенсию - она одна знает. А мама все болела и болела. Но и когда выходила из больницы, легче не становилось. На работу её никуда не брали. Но давали бесплатные лекарства. А потом в аптеках исчезли лекарства. И вот тогда стало ещё хуже. Раньше Генка думал, что хуже-то уж и быть не может. Оказалось - может. Но Генка учился последний год, почти отличник, думал после школы поступит в институт, на заочное, пойдёт работать и жить станет легче. А ещё он занимался борьбой. Тренер хвалил. А если не поступит, уйдёт в армию, там получит профессию шофёра. А когда отслужит, обязательно надо дать образование Серёжке, он у них большой умница. Генку слушался без пререканий. У кого во дворе такой сильный брат? Генка высокий, стройный, по утрам на турнике занимается, девчонки в окнах дырки просмотрели. А Ленка... ну это отдельная история. А раз так, будет у него и машина, и квартира, и жить он будет не хуже других!
- Мама? - он знал, в такие моменты лучше с матерью не спорить. - Вот, возвращаюсь с тренировки, время обед... - И потихоньку, повёл мать в сторону подъезда, очень не хотелось, чтобы соседи видели эту картину. Хотя, куда от них спрячешься?
Дома оказалось, у матери давно кончились таблетки, прописанные врачом.
- Бабуль, где рецепт? Сбегаю в аптеку.
- Ходила. Вторую неделю завтраками кормят. Нет лекарств по бесплатным рецептам.
- Перебьёмся как-нибудь. Может за деньги купим?
- Кормиться на что будем?
Генке было мучительно стыдно, ведь кроме бабушкиной пенсии дохода в семье нет.
Спал он эту ночь плохо. Всё время прислушивался: не проснулась ли мать? Таблеток не было, а без них она иногда просыпаясь, бродила по квартире, будто призрак в белой ночной сорочке до пят, или сидела на кухонной табуретке, сжав голову руками. Генка, стараясь не шуметь, чтобы не испугать мать, потихоньку поднялся с кровати и пошёл на кухню. Но как только выглянул из дверей комнаты, в конце узкого коридора вместо кухни увидел полукруглое окно, вроде как чердачное.
"Сниться" - подумал было, но босые ноги чувствовали прохладу линолеума. Присев на корточки, заглянул в это окно. А там, под окном, две небольшие комнатки, разделённые перегородкой, и в каждой находились люди. Он присмотрелся внимательней, и не в силах удержаться, закричал:
- Мама! Ма-а-а-ма!
Но внизу ничего не изменилось. Это странное окно наглухо отделяло его от того, что происходилов комнате, похожей на больничную палату. Там, закрытые простынями, на койках лежали люди. На такой же кровати, держась руками за её край, на голом полосатом матрасе, растрёпанная и полуодетая сидела мать. Генка перевёл взгляд на соседнюю комнатку и увидел себя стоящего в борцовской стойке, а рядом кровати в два этажа, армия? Не похоже. Тюрьма!
Проснувшись утром, долго отходил от увиденного. Прошлепал босыми ногами на кухню, налил из крана воды. Ночью подошвы также чувствовали прохладу пола. И эта жуткая картина: мать на той страшной койке! Надо что-то делать! А на улице в разгаре лето! И школьные экзамены позади. Взрослая жизнь!
В этот вечер они с Ленкой долго гуляли. После дождя пахло мокрым асфальтом и Ленкиными волосами. Генка задрал голову вверх, а там, на фоне уже темнеющего неба, чуть подрагивала тополиная листва. Он всматривался в этот рисунок и, не отдавая себе отчёта зачем, запоминал и узор тополиных листьев, и запах Ленкиных волос...
- Ген, мои на дачу уехали...
- Если в армию заберут? Дождёшься?
А через неделю он представлял Лену бабушке и маме. Повезло, мама чувствовала себя нормально.
Семья прибавилась, и школа позади. Ленка радовалась: в армию не заберут! Не прошёл медкомиссию! А Генка не знал, куда себя деть. В огромном городе остановились заводы. Без работы мужики со стажем, а он кому нужен?
- Я спортсмен! Что не так? - возмущался Генка в военкомате.
- Другой бы радовался, - удивился врач. - Зрение не так.
На бабушкину пенсию не прожить увеличивающемуся семейству. Ленка ждала ребёнка. Переехали к её родителям. Они выделили небольшую комнатку в своей трёхкомнатной квартире жилой площадью тридцать три квадратных метра. И Генка каждый день слушал охи и вздохи тёщи. На кухню и даже в туалет и ванную старался лишний раз не выходить.
Время к обеду. Тёща что-то недовольно выговаривает Лене. Генка выглянул в окно. Напротив магазин, бывший комиссионный. А теперь спирт в литровых бутылках "Royal", жвачку и разноцветные китайские тряпки продают. Ночью водку и жвачку барыжат в окошко рядом с дверью. Вечерами к магазину подкатывали девятки, из которых выходили одинаково одетые парни спортивного сложения и исчезали за железными дверями. Генка ещё минуту смотрел в окно, потом натянул джинсы, рубаху и, ни сказав, ни слова Ленке, выскочил на улицу. У них машины, рожи по виду совсем не скучные. Уж точно жизнь ни как у него. За поглазеть денег не берут. И направился в магазин. В принципе Генка понимал, что эти парни ни пряники перебирают. Но, себя-то он представлял таким Робин Гудом. Генка опять строил планы. У него будут деньги, он купит себе квартиру, приведёт туда Ленку и посадит на белый кожаный диван! А главное никто ему будет не указ! У него своя голова на плечах!
Генка ходил по торговому залу, присматривался, прислушивался. А послушать было что. Из комнатки с надписью "Администрация" неслись такие "речи", что мерк текст гундосого переводчика из американского боевика.
- Слышь, ты чего тут околачиваешься?
- А что нельзя?
- Тебя спросили...
- Да вот думаю, может мне за китайскими юбками рвануть? Какие тут особым спросом пользуются? - ощетинился Генка.
- Дурашка! Чем занимаешься?
- Сказал уже. Завод-то стоит. Остаётся юбками торговать! - Генку передёрнуло. Накопившееся раздражение лезло из него без спроса. - А вообще-то у меня имя есть.
- Ясно. Нервы попридержи. К нам хочешь, значится.
- Чё делать?
- Ты глянь на него? Как есть дурашка. Ладно, меня Алдан зовут.
- Геннадий.
- Хм... Дурашка.

Ночевать в этот день он не вернулся. Понимал, Ленка все глаза проглядела в окно. Но, во-первых, чтобы он ей сказал? А хуже того, чтобы услышал в ответ? Во-вторых, Алдан взял его в свою машину. Выяснилось, что когда-то они тренировались у одного тренера. Всю ночь просидели в машине возле какого-то дома, кого ждали - Генка не спрашивал. Подумают лох, там потом сам всё увидит. И в принципе рассудил верно. Потому что никто ничего не стал бы объяснять пацану с улицы.
И жизнь закрутилась. Утром перекусили прямо в машине. В обед подъехали к небольшому кафе на окраине. Сели за уже накрытый стол. Без изысков, но всё-таки не макароны с маргарином. И денег никто не попросил. Поели, посидели, и опять в машину. Весь день какой-то крутёж. Разобраться пока Генка не мог. То заехали в магазин, и Алдан закрылся с директором в кабинете, Генке и напарнику велено было "присмотреть тут". И они расхаживали по магазину, сунув руки в карманы. Потом подъехали к какому-то складу, Алдан на повышенных тонах разговаривал с лысым мужиком. Вечером опять в туже кафешку. На столе по чашке кофе.
- Презент от заведения, - Генка глянул в кофейную чашку. - Не туда смотришь. - И взглядом показал под стол. Генка откинулся на стуле, под столом Алдан протягивал ему пистолет.
- Знаком с такой игрушкой.
- А как же? - Не покривил душой Генка. Дома-то лишний раз не сиделось, поэтому после тренировки на ковре, в тир. Хотя это было уже так, для души. Очки мешали.
- Смотри в оба. Вишь, вон мужик один сидит? Это Юрич. - Кивком головы указал на столик в углу, сразу и не заметишь. - Значит, если что - защищаем его.
Генка оценил позицию. Плохо.
- Между нашим и его столиком ещё три. Из него дуршлаг для макарон сделать успеют.
- А кто сидит за этими столиками? Мы для подстраховки. С улицы чтоб не добавили.
Вечер казался бесконечным. Наконец к угловому столику подошел сухощавый человек, ненадолго присел и направился к выходу, там его дожидались двое ребят. Одного Генка узнал, парень из соседнего двора. В зале ощутимо повисло напряжение. Но Генке казалось, что это кино и... ну, кто же будет палить в кафешке? Тут вон, девчонки танцуют. Это же не дикий запад. Гость вышел, и напряжение в зале спало. Возле углового столика засуетились официантки, принесли и им салатики. Алдан осмотрелся и выдохнул:
- Всё. Расслабься, можем отваливать.
- А как же с игрушкой быть?
- Дарю, пользуйся, пока. Патроны сам добывай. С голыми руками в нашем деле - не вариант. - Глянул исподлобья на Генку и принялся за салат.
Жизнь кафешки шла своим чередом. "Эх, бутылка вина - не болит голова. А болит у того, кто не пьёт ничего", - чуть хрипловато и бархатно растекался из магнитофона в полутёмном зале голос Миши Шафутинского. И Генка тут был не посторонним, и даже случайным не был! И пусть пока у него в кармане пусто, но он обязательно будет сидеть за тем столиком в углу, и... решать вопросы. За спиной грохнул падающий стул, завизжали девчонки. Генка повернулся и увидел, как будто в замедленном кадре парень замахивается вилкой, а второй не успевает защититься! Реакция Генки была мгновенной. Он даже подумать не успел. Сказались годы тренировок. И понеслось. Под визг девчонок и бархатную хрипотцу Шафутинского, утверждающего: "Ах, поворую - перестану, Жду - вот-вот богатым стану. Вот тогда начну опять Я законы соблюдать", - Генка с упоением применял знакомые приемы.
- Атас! - кто-то с силой схватил Генку за шиворот! - Менты, - дохнул в лицо Алдан. И они кинулись к служебному выходу.
Взвизгнули покрышки, девятка рванула с места.
- Ну, ты даёшь! - прищурился Алдан. - Красава! Где кантуешься?
Генка повернул к себе зеркало заднего вида. На левой скуле образовался кровоподтек.
- Давай к бабуле. - И назвал адрес.
- Напугаешь старую.
- Она у нас привычная, - улыбнулся Генка.- То я на тренировке умудрюсь, то Серёжка. - Глянул на Алдана: - Младший брат. Летом футбол, зимой хоккей.
Вот так не заметно, как-то само собой Генка вернулся на своё холостяцкое место жительства. И вроде был женат, и вроде нет. И только когда выпадало ночевать дома, снилась тополиная листва на фоне темнеющего неба, чудился запах мокрого асфальта и Ленкиных волос.

В это утро Генка проснулся чуть свет. Умылся, и сел пить чай.
- Ба? Слышь? Я на пару дней уеду. Не теряй.
- Далеко?
- Нет. Тут... по делам.
- О-хо-хо!
- Ба, ну будет тебе. Будет.
Мороз на улице щипал нос и щеки. Теперь он ездил без Алдана. Добыл себе пусть видавшую виды девятку, но сам. Во дворе подобрал двух ребят: Стасика и Вадьку. Хотя Вадька, как казалось Генке, иногда пасовал. А денег в кармане по-прежнему не было. Тех копеек, что перепадали за выполненные задания, хватало только на бензин да кое-какую еду. И, значит, надо форсировать события. То есть, сколько на дядю не паши, денег не будет. Пора становиться самостоятельным. Ходить под кем-то, Генка не хотел. Таким сложилось его понятие о собственной свободе. А тут ещё тёща подлила масла в огонь. Пришла вроде к бабуле, и давай высказывать:
- Сам на машине раскатывает. Ленке родить скоро. Ни копейки помощи. Совесть есть?
Вспомнилась любимая песня бабули. Как там? "Как поймаю, зануздаю шёлковой уздою", - выводила себе под нос, штопая носки. А тут выходило, Юрич зануздал даже не шёлковой уздой, а копеечной подачкой! Нет! Форсировать! Форсировать! Форсировать.
Сегодня едет в пригород, выбивать из должника деньги. Сумма не большая, но что сегодня есть, то и будем есть.
К назначенному времени подтянулись ребята. В машине всё ещё изо рта шёл пар, однако время поджимало, надо ехать.
На улицах колея из снега и грязи, но проехать можно. А за городом обледеневшая дорога, местами переметённая снежными языками, требовала не только хороших навыков вождения, которые приобретались по ходу действия, но и новых автомобильных покрышек, вместо имевшихся давно полысевших.

Небольшой магазинчик стоял у дороги. Генка сверил адрес. "Тут", - кивнул ребятам.
- Где тут Санюк? - спросил первую встречную уже не молодую женщину.
- А что хотели?
- Вам какое дело? - Запугивать следует должника, а не эту тётку.
- Я Санюк. Санюк Светлана Сергеевна. Вы кто?
- Дед пыхто. Одна вы тут?
- Продавец болеет. Одна.
- Кабинет имеется? - Генка уже знал: давить надо сразу и резко. - То же мне, Санюк! - покачал головой. Ребята стояли за спиной, лениво рассматривая скромный ассортимент.
- Пойдёмте. - Без нужды Генка не грубил. Объяснялся тихо и вежливо, но "клиенты" боялись. Так же вежливо и по правилам бил мужиков, "выколачивая" долги. А тут была женщина.
В кабинете щелкнул выключателем, свет не зажегся.
- Провод перебили, нет тут света.
По её дрогнувшему голосу Генка понял: "Боится". Посмотрел на потолок. Шнур с одинокой лампочкой сиротливо болтался посередь кабинета.
- Вы же знаете, долги надо платить.
- Пусть в суд подают!
- Если я сегодня не привезу деньги, завтра приедут другие, и вы не вернётесь с работы. Кому от этого будет лучше? Вам? Вашей семье? А в суд на покойницу какой смысл подавать?
- Может отсрочить как-нибудь?
- Хотя, долги переходят на членов семьи, - всё также спокойно рассуждал Генка.
- Нет у меня ничего! Нет! - сорвалась женщина.
- Ребята? - выглянул из кабинета Генка. - Помогите малость.
Втроём ловко скрутили женщине за спиной руки, связав её же шарфом. Поставили на стул и накинули на шею тот самый неработающий провод. Она не кричала и даже не пыталась вырваться, только тряслась мелкой дрожью.
- В помещении вы одна. Отодвинем стульчик. И уедем,- заключил ровным голосом.
- И какой вам прок от этого? - задыхаясь пока что больше от страха, хрипела женщина.
- Не скажите. К другим должникам приедем, они с полуслова поймут. Вас же в криминальной хронике покажут.
- Знаменитой стать хочет, - ухмыльнулся Стасик. Генка перевёл на него взгляд.
- Да я что, я так...
- Оба - вон.
Стасик и Вадик без слов ретировались за дверь.
- Стас, он что, совсем отмороженный? - Вадим впервые попал в такую ситуацию.
- А ты что, не знаешь? Это же Дурашка!
- Генка это, Генка с нашего двора!
- Значит, не слышал ничего про него? Привыкай.
В маленьком магазинчике царил полумрак. Из кабинета не доносилось ни звука.

Закрыв за ребятами дверь, Генка сел на стул:
- Я не один. Сами понимаете, больше защищать вас от этих двоих не могу. Если мы с вами не найдём сейчас способ рассчитаться с вашими долгами, ребята вернутся и... отодвинут стул, а потом развяжут шарфик. Мало ли с чего повесилась женщина? Жизнь-то не сахар!
- Господи, ну нет у меня ничего-о-о...
- А этот магазин?
- Арендую.
- Машина?
- Старая семёрка. Я на ней товар вожу.
- Квартира?
- Половинка развалюхи.
- Да, дело плохо. - Генка сделал вид, что собирается открыть дверь.
- Берите и машину и квартиру. Жизнь дороже.
- Значит так, доверенность на оформление и живи ничего не бойся.
Генка выглянул за дверь:
- Заходите. Отпустите человека. Мы договорились. Сейчас тут пишем доверенность и едем в поссовет. - Вежливо улыбнулся женщине: - Санюк желает заверить свою подпись на доверенности.

Назад возвращались в сумерках. Стаса и Вадьку Генка отправил на девятке. Сам поехал на семёрке Санюк. А мороз всё крепчал. Пистолет презентованный Алданом Генка давно вернул хозяину, но Алдан усмехнувшись, распорядился:
- Утопи. Так спокойнее будет.
И Генка оценил Алданову "доброту". Ствол засвечен. Попадись с ним, несдобровать.
Теперь у Генки собственный ствол. Клиент рассчитался за услугу. Он положил Маверик рядом на переднее сидение, прикрыв найденной в багажнике тряпкой. Семёрка, и правда, старенькая. Генка ехал и думал, какую же глупость он сделал, отправив ребят вперёд! Если машинка заглохнет - мало не покажется. Вот в морозной дымке замерцали городские огни. Далековато ещё. А семёрка, оправдывая его худшие ожидания, чихнула раз, другой и заглохла.
Генка завернув в полу ствол (не оставлять же в заглохшей семёрке), пошёл вдоль трассы, пытаясь остановить изредка обгонявшие попутки. Пока окончательно не убедился: никто человека с торчащим у воротника стволом, ночью на пустынной дороге не подберёт! Расчитывал, что на ходу не замёрзнет. Но постепенно пальцы на ногах стали деревенеть. Воротник и лицо покрылись куржаком, а городские огни ничуть не приближались. И вдруг услышал:
- Дойдёт. Ещё много чего наворотит.
- Так может и не надо? Пусть тут останется.
- Надо. Шило на мыло менять, только время терять. Кого на его место?
- Хм, ребята хватились. Назад, ему на встречу едут.
Генка осмотрелся. Но никого рядом или даже в отдалении на пустынной дороге не было.
- Остановился. Услышал?
- Если услышит, подумает, кажется. Но если остановится, замерзнет. Заметёт. Ребята мимо проедут. Найдут пустую семёрку. А пока туда сюда мотаются - над ним снежный бугорок образуется.
- Вытаит весной... "подснежник".
Странное состояние охватило его. Это не было сном, но и бодрствованием не назовёшь. Генка продолжал шагать, пока не увидел медленно ползущую на встречу машину. Ещё издали понял: ребята. И вышел на середину дороги.
Усаживаясь в тёплую машину, Генка ещё раз осмотрел и пустую дорогу, и придорожную полосу. Никого. Тогда кто разговаривал? Чьи голоса он слышал?

Дома его ждал сюрприз. Вся в слезах бабуля натоптала дорожку от одного окна до другого.
- Ты чего? Всё нормально. Вот он я, жив, здоров! - Радовался домашнему теплу Генка.
- Слава Богу, хоть ты вернулся, - бабуля бестолково толклась по кухне. - Матери пока ничего не сказала. Она таблетку на ночь приняла. Пусть поспит.
- Да что стряслось-то? Говори толком!
- Серёжка в ми-и-и-лиции...
- За что? - Этого не могло быть! Он брату строго настрого-настрого наказал, чтоб никуда не совался!
- Они с соседским Андрюшкой машину угнали и разбили...
- А сам?
- Ну, если в милиции, а не в больнице, значит ничего.
Генка посмотрел на часы. Выяснять что-либо поздно. Всё, поесть и спать. А завтра не знал за что вперёд хвататься. Надо брошенную на дороге семёрку притащить. Иначе найдутся желающие без него. И надо в милицию, узнать толком что там и как. Если всё как бабушка сказала, выход один - компенсировать владельцу ущерб. Тогда, скорее всего, обойдётся.

- Хм, обойдется, - утром, выходя из кабинета дознавателя, качал головой Генка. Сумму ущерба пока не определили, но какая бы ни была, денег не было вообще. Потом ждал в дежурке, пока Серёжку и Андрюшку освободят. Андрюшку ждала мать, завернувшись в воротник старого пальтишки. Отец у него пил беспробудно. На что? То на базаре поможет разгрузить машину, то ещё где-нибудь подвернётся случайный заработок. Домой ни копейки не приносил, а вот на водку хватало. Значит, на помощь Андрюшкиных родителей рассчитывать не приходилось.
Высадив Серёжку возле дома и наказав ничего не рассказывать матери, поехал за семёркой, с утра договорившись с бывшим "клиентом". У него была воровайка, японский грузовичок оснащённый краном-манипулятором.
Домой Генка вернулся только на следующие сутки. Притихший Серёжка не знал, куда себя деть. А он, вымотавшийся за последние дни, даже не поужинав, упал спать. Уснул мгновенно. Проснулся от знакомого голоса тёщи. Лежал, не открывая глаз, и никак не мог сообразить: где он? У бабули, или у тёщи? А мысли набегали злые, недовольные:
"Нет, так дело не пойдёт. Бездомным себя чувствую. А так и есть. Ленка - у своих родителей, я - у своих. То ли воля, то ли неволя... Вольному делиться ни с кем не придётся. А уж тем более крошками с барского стола питаться".
-... совсем совесть потерял! Папаша называется! К другим мужья приходят, а тут...
Генка подскочил как ошпаренный.
- ...ну?
- Что "ну"? Не запряг, не понукай! Хотя, что ж я говорю? Запряг! Ещё как запряг! Жену его с отцом содержим. Теперь вот и дитё... тоже!
Невероятным усилием воли Генка взял себя в руки.
- Заработаю квартиру, заберу семью. А моя жена, между прочим, вам родной дочерью приходится.
- Хоть бы спросил: кто родился? Дочь у тебя, дочь. Я прямо сейчас из роддома.

Вечером Генка сидел в том же кафе, где и в первый день знакомства с Алданом. Но теперь уже рядом со столиком Юрича. Дождавшись удобного момента, Генка решил поговорить.
- Значит, говоришь, деньги нужны? Так, так. Есть один человек. Мужик серьёзный, деньги обещает серьёзные, значит, понимать следует, что и дело серьёзное.
Внутри Генки завозился противный червячок, так, что и сидеть спокойно невозможно. Но что, если получится одним махом все проблемы решить? А потом, всё равно под статьей ходят, только ни фига не имеют.
- Я готов. - Как всегда спокойно и ровно ответил Генка. Он ещё какое-то время сидел в кафешке, рассматривая узор на китайской скатёрке, пока не понял: вот ощеренное рыло, вот два уха... со стола на него смотрела и ухмылялась дьявольская морда!
- Чего лыбишься?
- А то не знаешь? Душеньку твою по кусочку забирал, а вскорости целиком моя будет! - И Генка услышал тоненькое и гаденькое хихикакнье.
- Вон! Пошёл вон, чертово отродье!
- Геныч, ты чего, Геныч! - Стас и Вадька пытались с двух сторон удержать его. - Ты же не пьющий, с чего вдруг тебя так повело? - Убеждал Стас.
А Геныч смотрел на рисунок на скатерти, видел чёртову морду и в ушах стоял повизгивающий хохот.
Подошёл Юрич, положил на стол несколько купюр.
- Три дня тебе на отдых. Отсыпайся, отъедайся. Я за тобой пошлю. Всё. Иди.
Генка посмотрел на деньги, перевёл взгляд на Юрича:
- Я подачки не беру.
- Ты работаешь на меня, я плачу, - и покровительственно похлопал по плечу.
- Деньги мне нужны. Но я на тебя не работаю!
- Да-а? - приподнялся на носках Юрич. - А чьи же команды выполняешь?
- Команды псы выполняют. А я птица вольная. - Говорил Геныч ровно и спокойно. Юрич убрал с его плеча руку.
- Ну и... значит, отказываешься от предложения? - Поморщился Юрич.
- Я его ещё не слышал.
- После озвучки не будет возможности отказаться.
- Суть в чём?
- Я подумаю, нужна ли мне вольная птица. - Юрич обвёл взглядом кафешку: - Надо посмотреть.
Но Генка знал, раз такой разговор - дело серьёзное. А Дурашка только он - Генка.

Геныч направился к выходу. Под окнами кафе, в тени ствола старого тополя, на фоне белого снега выделялась тёмная фигура в шляпе и чёрном костюме с двумя рядами блестящих пуговиц. Генка даже остановился, не потому, что в костюме сейчас не климат, но фигура не отбрасывала тени.
- Что за черт?
- Ну да, вы правы, он самый. Его Рогатое Степенство.
- Замёрзнешь, мужик. Шёл бы в кафешку. - И уже было прошёл мимо, но фигура повернулась к Генке лицом. И он чётко увидел под низко надвинутыми полями шляпы чёрную морду, в короткой блестящей шерсти. Вместо носа пятак на манер свиного. И два жёлтых, будто кошачьих глаза.
- Во вырядился! Что надо? - Мелькнула мысль, что кто-то купил маску и чудит.
- А что? По-моему костюм из отличной ткани, сшит в Париже. Прохладно, так я бы и без него не замёрз. - И он задрал вверх штанину. Удивлению Геныча не было предела. Нога по виду напоминала заднюю кошачью лапу в чёрной шерсти, только вместо мягкой кошачьей подушечки, было копыто на манер козлиного. Генка настолько был поражён, что даже не испугался. Или нервы, привыкшие к постоянному напряжению, выдержали не дрогнув.
- Я могу тебе помочь. И вольной птицей будешь и удачливой. - И свиное рыло ощерилось, блеснув двумя белоснежными клыками.
Генка всё ещё не верил в реальность происходящего. Если бы пил, или наркотой баловался, то подумал бы, что глюки. Но он был в трезвом уме и здравой памяти.
- Там на столе... это ты был?
- К тебе присматривался, - вздохнул господин.
- А по дороге, чьи голоса я слышал?
- Хм... всё-таки слышал. Значит на границе стоял.
- Где?
- Считай, одной ногой в могиле. Вот на такой границе, - усмехнулся чёрт. - Так что не первый раз тебе помогаю.
- Что в уплату за помощь?
- Хм, с тобой приятно общаться. Сразу быка за рога. Никаких "Чур меня!" и всей остальной атрибутики. Ты не поверишь, даже плата мне, для тебя облегченье. Как обычно, как там пишут классики литературы?
- Ну?
- Расписку. Всего лишь расписку. Я же тоже лицо подотчётное. - И потыкал передним копытом куда-то вниз.
- Кровью? - Уже ничему не удивлялся Генка.
- Так и есть, в самом деле, Дурашка, - хихикнул чёрт. - Да нет, обыкновенной шариковой ручкой на обыкновенной бумажке, но сейчас.
- Где ж я тебе сейчас бумажку и ручку возьму? Не идти же с тобой в кафешку? - Теперь уже Генка хихикнул, ещё не полностью доверяя сам себе.
- Не волнуйся. У меня всё при себе. - И выставил вперёд новенький дипломат.
- Дурь какая! - Попятился Генка.
- Ну что ты? Как вы тут шутите: фирма веников не вяжет... Пошли что ли?
- Куда?
- Хоть к тебе в машину. Не на крыльце же документы оформлять?

В машине оказалось, договор по виду самый обычный, Генка кредит как-то оформлял в банке, так точь в точь. Мелким шрифтом и пять листов. "Сам чёрт не разберёт", - подумал Генка.
- Не волнуйся. Разберу. Уже разобрал. Прикинь, что ты будешь иметь? Заказы дорогие и выгодные. Никто тебя кидать не будет. Из любой переделки выйдешь живым и невредимым. Квартира и машина - первым делом. Заказчик тебя сам найдёт. - И ткнул копытом: - Подпись на каждом листе.
- И как же вы всё это обеспечите?
- Я же говорю, тебе выгоднее, чем мне. "Всё включено" - называется.
Генка подмахнул одну страничку, вторую. Над последней его рука замерла.
- Надо бы прочитать...
- Совсем забыл! Тебе же бонус полагается - белый кожаный диван. Ну, не тяни, ты обутый, а я, - и постучал копытами.
Генка подписал последнюю страничку.
- Ну, бывай, что ли?- потёр ладони Генка.
- Стоп, стоп, стоп! А твои обязанности по договору? Значит так: детей своих, а у тебя ещё сын родится... ты пока с ней не знаком, так вот, детей своих ты никогда не увидишь. Ну, они и без тебя обойдутся, не морочь себе голову. Мать... м... мать помрёт... и тут тебе бонус полагается. На похороны успеешь. А как же? Я же понимаю - сыновни обязанности. Похоронишь по человечески. Бабуля... Ленкина мать разберётся. Обойдутся без тебя.
Генке казалось, на него ведро холодной воды вылили.
- А да, совсем забыл. Там в комнате, это ты не себя видел. - Посмотрел на Генку: - Ну, ночью, когда думал, что сниться. Так это Серёжка. Тюрьма по нём плачет. Обознался ты. Вы так похожи! Ну, бывай! - И исчез, не открывая дверки.
- Стой, куда ты, стой! Я передумал!!! - Генка выскочил из машины, но рядом никого не было. И даже следов на снегу не было.
- Это ж надо, померещиться такому! - И завёл машину.

Еще поворачивая во двор дома, увидел возле подъезда чёрный Мерседес, тот, что ребята между собой называют "Слон". Припарковал рядом свою девятку. Сунул руки в карман, и с независимым видом пошёл мимо.
- Дурашка?
"Это ещё кто?" - мелькнула злая мысль. За спиной под чьими-то ногами проскрипел снег. Резко обернулся.
"Да что за напасть сегодня. На улице мороз, а у этого, как у того чёрта, из одежки один костюм", - посмотрел на догоняющего его мужика:
- Лишь бы опять черти мерещиться не стали, - подумал вслух.
- А что, бывает, мерещатся? - догонявший остановился напротив: - Так Дурашка или нет? - И увидев сузившиеся злые глаза, поднял примирительным жестом руку:
- Извини, брат, сказали так обращаться.
- Слушаю.
- Давай в машину, холодно, - и постучал туфлями в точности, как тот чёрт копытами.
- Зачем?
- А тебя что, не предупредили? Заказик есть... Да что ж ты такой... - покрутил рукой в воздухе. И пошёл назад в машину. Генка двинулся следом.

Мужчина средних лет, высокий, спортивного сложения, казалось, дремал в кресле перед телевизором. Сидя в своей оформленной на давно похороненного бомжа квартире, Геннадий думал о том, что вот вроде и вольная птица: хочет, берёт заказ, хочет нет. То ли воля, то ли неволя... Вдруг отчётливо вспомнил тот тёщин бубнёж. Усмехнулся. Тогда считал, что нет у него дома, а теперь что? Есть? Живёт в квартире... мертвеца! И тот похороненный бомж в ней хозяин! Никому не подчиняется? Ну да, сам себе хозяин! Только кто ты? Нет тебя! Совсем нет! Ни среди мёртвых, ни среди живых! Мысли наплывали тяжелые, противные до тошноты. Просыпаясь по ночам, разговаривал с бабулей, жалел мать, представлял Ленку и только дочь свою никак представить не мог. Не видел он её ни разу. А ещё вспоминал того чёрта. Он вроде говорил, что у него кроме дочери сын будет. Ну и где? Теперь уж и не знал, что думать. Иногда убеждал себя, что это чей-то злой розыгрыш. Но то, что он до сих пор жив и на свободе - иначе как чёртовым промыслом не назовёшь.
Геннадий то брал в руки телефон, то откладывал его в сторону. И наконец, всё-таки решившись, набрал номер:
- Алё? - в трубке раздался слабый старческий голос.
- Бабуля? Это я... - голос его охрип, в горле пересохло.
- Геночка? Обозналась, поди...
- Я, бабуля. - Геннадий вцепился в трубку пальцами так, что побелели фаланги.
- Живой, - было слышно, как плачет старая женщина. - Я уж думала не увижу тебя более.
- Как вы?
- Мать в больнице. Инсульт у неё. Всё тебя ждала. В больницу ехать отказывалась, боялась ты придёшь домой, а она в больнице, не увидит. - Старческий голос перехватило.
- Бабуль, я сейчас. Я скоро приеду. Ты жди!
- Ну вот, и мне мерещится. Ну, уж хоть голос услышать довелось... пусть и примерещилось.
- Бабуль, тебе не примерещилось! Я живой, через э... - глянул на часы, - пару, тройку часов буду!
Дверь открыла сухонькая старушка, согнутая временем почти пополам.
- Бабуля?
Опираясь дряхлой рукой о стену, не в силах распрямиться, повернув голову боком, будто птица смотрела на него одним глазом.
- Это я, Генка. - Протиснулся в дверь и сел на корточки у порога.
- Узнаёшь?
Она, трясущейся рукой, достала из кармана очки с толстенными линзами и примотанными изолентой проушинами, кое-как водрузила их на нос. Он видел, как из её глаз покатились мелкие слезинки. Она ощупывала его старческими руками. Он еле уловил сказанные слова:
- Дождалась, теперь и помирать можно.
Генка поднял на руки сухонькое, почти невесомоё тело и понёс в зал. В комнате за столько лет ничего, почти ничего не изменилось. Разве что на стене появился портрет красивой, юной девушки.
- Серёжкина? - кивнул в её сторону.
- Да что ты? Серёжка из тюрьмы в тюрьму. Вот как ты тогда исчез, денег он не нашёл, ну и с тех пор всё больше там обретается.
Он присмотрелся к фотографии: такие знакомые и родные глаза смотрели на него.
- Это...
- Ну да, дочь твоя. Спасибо тёще твоей, да вот внучке. Не бросают. А то я-то и за хлебом не ходок. Оно конечно, много ли мне надо? Но тут так супчику захотелось... Так они третьего дня принесли.
- Лена, что? Не замужем?
- Ну как же? В тот год, когда ты пропал, она и вышла за этого... ну, запамятовала, учился он с тобой в одном классе?
- Витька Евсюков?
- Он, будь он не ладен!
- Что, обижает?
- Да нет. Это я к тому, что имя запамятовала.
- Мать в какой больнице? - По старой памяти он подумал, что в психиатрической.
- А вон, на столе бумажка, мне скорая, когда её увозила, оставила. Мол, вот туда доставят.
Он взял листок незаполненного рецепта: онкология.
- Её когда увезли?
- Я листок на календаре оторвала в тот день. А больше то и не подходила. Считай.
- Так, я сейчас в магазин, потом к матери, потом вернусь. Ты жди.
- Уж лучше ключ с собой возьми. Всё тебя ждала, боялась помру: Серёжка в тюрьме, мать в больнице, тоже, похоже, на ладан дышит, пропадёт квартира. Приедешь, а жить негде. Вот и тянулась из последних сил, тебя ждала. А теперь что? Можно и помирать. - От такой длинной тирады, силы совсем оставили её. Она лежала на диване и было не понятно, жива ли?
- Бабуль, ты отдыхай. Я за продуктами, к матери, и вернусь.
Возле дверей его остановил телефонный звонок.
- Ало? Да. Когда... умерла? Я кто? Сын. Сейчас приеду.

Что появляться на похоронах матери ему опасно, Геннадий знал. Что милиция идёт по пятам, чувствовал всегда. Однако до сих пор чёртов промысел, как он сам называл своё невероятное везение, спасал. Спасал и заставлял чувствовать принадлежность к тому, темному миру. И не мог Генка перешагнуть в другой, обыкновенный мир: с рабочими днями, походами в магазин, с завтраками и ужинами за семейным столом. Он, будто вольный мустанг, бежал в диком табуне, и не было на нём ни седла, ни узды. И не было наездника, которого бы он вынес из горячего боя. Красивый, вольный, никому не нужный мустанг. Скольких затопчет, скольких сбросит с себя? А погибнет - никто не узнает, никто не заплачет. Склюют вороны шкуру, растащат шакалы мясо. И когда становилось невмоготу, думал: "Всё, иду, пишу добровольное признание". Но утром понимал, что его добровольное признание - это его смертный приговор. Другого ждать не приходилось. Так знает обо всём только он. А признается: у матери - сын убийца. Нет, не переживёт. Бабуля? Даже представить не мог, что будет. Ленка? М-да. А уж дочери, зачем такой отцовский привет? Ладно, оставит им деньги. Всем хватит. Ему-то они зачем? Квартира, машина... курорты... Глаза бы их не видели. Куда бы ни приехал, есть что вспомнить! И хоть бы одно воспоминание светлое и радостное. Так нет же! Сплошной мрак! Хотя... вдруг вспомнилась девчонка поваришка на морском берегу. Две недели... курортного романа. Он ей денег оставил. Сказал, что обустроится и вернётся за ней. А это, мол, на пока прожить, до его возвращения. Иначе бы не взяла. Вот и все светлые воспоминания.
И вырваться из этого жуткого табуна никак!

Бабулю на кладбище не взял. И так в чём душа держалась. Дочери сообщать не стал, во-первых, потому, что нового адреса не знал, а во-вторых, если бы и узнал, с какими бы глазами явился? Здравствуй, я твой папа. Вот явился, не запылился. Бабуля говорит, что всё у Ленки с Витькой путём. Ну и нечего лезть, мешать, нервы рвать себе и им.
Задержали Генку на кладбище. Сразу после похорон. Да он и не сопротивлялся. В тюрьме не ждал свиданий. Кому он нужен? Некому прийти. Зато следователь газету показал с его фотографией на фоне крестов и статью про него. Ну и ладно. Ленка про него давно забыла. Дочь в лицо не видела. А бабушка и подавно не прочитает.
- Чёрт с ней, с газетой! - махнул рукой.
- Да. Ты прав. Без меня тут не обошлось. Помнишь, тот курортный роман? Во-о-от. Она увидит ваш портрет,- это слово чёрт протянул так, будто романс исполнял, - прочитает, узнает и привезёт тебе сына показать. Жалеть тебя будет, бе-е-дненького. - Знакомо хихикнул чёрт, и вполне различимая черная рожа растаяла в душном воздухе камеры.
- Стой, с чего вдруг такая забота? Зачем мальчишке знать про меня? Он-то причём?
- Всё по договору. А договор дороже денег. Читать надо было. - Раздалось невесть откуда. - Да, ещё осталось уведомить тебя. Твоя дочь и бывшая тёща придут проведать твою бабулю, при них она и умрёт. Хоронить им придётся.
- Я там деньги оставил, пусть найдут... - в ответ тишина. - Ну, хоть на похороны.
- Этого в договоре не прописано. Всё. Пока. Дальше живи без моей помощи.
- Да чтоб ты провалился!
- Сей момент! - хихикнул чёрт. - Договор иполнен и с твоей, и с моей стороны. Отдохну немного от вашей суеты и пойду другого Дурашку искать.
Дни в душной камере тянулись бесконечно долго. А мораторий, объявленный на смертную казнь, превратил его жизнь в казнь бессмертием. "Хоть бы с ума сойти, - мечтал Генка, - чтобы забыть, не знать, не помнить!" Однако бывают и такие мечты, которые не сбываются.

© Татьяна Буденкова, 2015
Дата публикации: 02.12.2015 23:09:44
Просмотров: 2136

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.