Гена Янев.

Никита Янев

Форма: Очерк
Жанр: Публицистика
Объём: 42929 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

«Капитан Колесников пишет нам письмо». Шевчук.

Я.
Может быть 2 несчастья. Нет, несчастий может быть много, но 2 основных. Женщины-парки. И тогда останешься один. Сума и тюрьма. И тогда в 4 раз надо было всё переделать, что ничего не получилось, а на самом деле всё получилось. Просто, в жизни.
Есть третий вариант, который дублирует оба. Зачем надо дублировать? Чтобы не было тех двух? Наоборот, чтобы они были. Что действительно нашёл спасенье.
Дело в том, что и сума и тюрьма, армия в 18, и женщины-парки, не отпускали. Что сначала послужить должен, и я никогда по-настоящему не уходил в подполье, просто был нетщеславен, но приходилось возвращаться.
Но вообще-то третий выход всегда воспринимался как отпуск, но никогда как выход, потому что какой смысл был приходить, если выход в том, чтобы уйти.
Потом стало ясно, что надо длить обе возможности сразу, уход и возвращенье, потому что это будущее, а отпуск всегда остаётся.
Т. е. в дом в деревне стоит уходить не чтобы продублировать суму и тюрьму и что остался один среди тщеславия, а для пьесы на ладони. А если смог тут, на тщеславии, то и уходить не стоит, потому что это отпуск от следующей работы.
Червячного перехода, как ты обе возможности сразу, бытия и небытия, и ты длишь их. Последнее, что я увидел – возвращение дома в деревне на новом витке нетщеславия. Что земля – резервация, храм, отдельные и от зоны и от землячества, и от психушки и от цеха, и от шоу и от рода, и от интернета и от жанра, и от постапокалиптики и от червячного перехода, и от конца света и от послеконцасвета.
И есть собственно я, который остаётся. И теперь это надо 30 лет строить, как фуганок. А потом в руках подержишь пахнущую древесиной игрушку, и руки замертво упадут на землю.
Индейцы, инопланетяне, мутанты, послеконцасветцы.
Ещё про неблагополучный барак в Старых Мытищах, где женщины-горы окопались, которые берут за себя инородцев и полукровок, чтобы продлить веру, а в чём вера? Стоп, постепенно.
Индейцевы, Инопланетяниновы, Мутантовы, Послеконцасветцевы, от вч, под снос, макет земли, модель страны, что земля – главная, что мы – главные, что главного – нет, что всё – главное, квартиры № 1, 2, 3, 4 последовательно.
Но Гойя Босховна Западлова, женщина-гора, разогнала всех домашних, уё отсюда, осталась одна, поняла, что это ловушка, с цветами на участке и одиночеством в нетях, и опять переломила образ, как хворост об коленку, как все женщины-горы, поехала приживалкой к тем, кого разогнала, как Путин, потому что сильная, сильный жить хочет, а на всё остальное ему попхать.
Короче, макет и модель изменились. Приехали другие в квартиру, невнятные. И сначала я думал, что я тоже сильный и тоже уеду в дом в деревне строить новое царство. Но я не сильный, я слабый.
Слабый сильнее сильного, но это софистика. Он может построить новое царство не сходя с места. Ему для этого ничего ломать не надо. Ему надо просто увидеть шанец и помнить, как притча.
В чём же измененье? Раньше был сильный момент – инопланетянский. Гойя Босховна Западлова была пахан околотка, как Путин.
А теперь сильный момент – послеконцасветский. Не то что Никита стал пахан околотка, Никита нетщеславен. Это болезненная черта. Всё зависит от взгляда.
«Сильный момент всегда - индейский и мутантский, что земля – главная, что главного – нет», скажет прохожий. «Ну ладно – инопланетянский, я – главный, как Сталин, Брежнев и Путин. Но никогда – послеконцасветский, всё – главное, как свечка».
«А ведь это натяжка», воскликнет в сердцах на самого себя прохожий, раздосадованный своей фальшью и ложью. «И такое бывает не меньше, просто некому эту черту отметить, если он не община верных, мастерская возле жизни, дом в деревне, пьеса на ладони, червячный переход, яяяяяяя. А кто выслужил такое»?
«А потом», расфилософствуется прохожий, как над пивом, «это не софистика, и не книга. Это неблагополучный барак, последний в Старых Мытищах, от в/ч, под снос, макет земли, модель страны, №1, №2, №3, №4, Индейцевы, Инопланетяниновы, Мутантовы, Послеконцасветцевы».
«Что земля – главная, как у индейцев, которые ещё не искусились, как детство. Что мы – главные, как у инопланетян, которые уже искусились, как юность, как Сталин, Брежнев и Путин».
«Что главного – нет, раз мы – главные, как у мутантов, которые разочаровались и опустились, как тихое отчаянье, как зрелось, как мера жизни, как Чехов».
«Что всё – главное, как счастье после несчастья, как старость, как у послеконцасветцев, и эта черта возобладала».
«Итак, в чём вера»? И прохожий задумается надолго, тем более, что здесь зелёная зона между ЛЭП, кабаком, ЦРБ, ЖД, гаражами.
«В это сложно даже поверить», скажет прохожий пиву, «потому что где вы здесь такое увидели? Здесь как у готтентотов, если наши зажарили и съели – из соседнего племени, то это добро, если нашего зажарили и съели – из соседнего племени, то это зло».
«Это знаете, как в социальной жизни, все бесправны, но как бы урвать себе прав побольше». Скажет прохожий пиву, и подумает, «на водку осталось»?
И дальше. Пиво, водка пустые. И прохожий, «брат, брат», пристаёт к прохожим смуглым, которые, как православные, всё время терпят, потому что знают из своего канона, что слабые – сильные, игра в одни ворота, твои.
Сильные – слабые, как Сталин, если соседа посадили, а тебя нет, то это коммунизм. А если соседа не посадили, а тебя – да, то это – зона.
Здесь важны девочки в церкви, как только они начались – началось другое, и все это почувствовали в социальной жизни, свадьбы в СИЗО, отказники – омоновцы.
Я старый пердун, с армии это знаю, но у меня 30 лет ушло на то, что в неблагополучном одноэтажном бараке, последнем в Старых Мытищах, от в/ч, под снос, Индейцевы, Инопланетяниновы, Мутантовы, Послеконцасветцевы - главная черта: все – главные. Прохожий лежит на траве и плачет.
Сталкер.
Тут ведь ещё что? Если эта черта у жизни становится главной, потому что жизнь, как зона в «Сталкере» - всё время меняет ловушки – и комната становится не нужна с её исполнением желаний, потому что все желания исполнились, пока шёл на зоне, стал комнатой.
Конечно, я схематизирую, мне важно показать на историческом материале, 30-е – зона. 40-е – война, 50-е – землячество, 60-е – психушка, 70-е – деньги, 80-е – цех, 90-е – шоу, 2000-е – заграница, 10-е – род.
Ну, короче, до какой степени ты хочешь и можешь терпеть подляну: для себя, для ближних, для детей?
В начале 80-х был процесс в Запорожье, девушка шла по пригороду, сорвала черешню с ветки из-за забора. С приусадебного участка выбежал хозяин и застрелил из двухстволки.
За соседним станком Толик, фрезеровщик 6-го разряда, на сдельщине – 600 рублей. Для салаг, средний оклад – 100. На лето уходил в отпуск на черешню. Когда говорят про социализм, забывают, что он ничем не отличается от капитализма и коммунизма – человеческой природы про готтентотов.
В Польше смеялись над русскими в 76, с 5 часов утра занимали очереди семьи контингента в книжный. Полякам насаждали русскую культуру, продавали раритетные изданья 1 : 1, тогда как курс 1 : 20, в 20 раз дешевле. Перевозишь через границу и продаёшь в 40 раз дороже.
А вообще, это часть обстановки, будущие: трёшка, мицубиси, дача, ницца. Ковры, хрусталь, посуда, книги, одежда. В этом смысле ничего не меняется в надрочке. Зона – психушка – шоу.
Меняется только Сталкер, он становится всё больше волшебным, как Сталкер и Сталкерова Мартышка. Вы бы хотели смотреть кино всё время, но оно вам никак вообще, если вы не стали кином на свете.
Что это значит? Это значит – подстава. Подставиться и подставить. Поймите меня правильно, я не агитирую, что всё наоборот: несчастье – счастье, чмо – Бог, начальника – подставили.
Я пишу литературу, что счастье только после несчастья, Бог, только когда станет чмом – Бог, настоящий начальник подставился и смотрит кино на нём, как Исус Христос.
Почему я это делаю? Вообще-то я всё это прожил и бросаю наудачу вовсе не для тщеславья и даже не для букв, а потому что это – я.
Что ж я сделаю? Только яяяяяяя, больше ничего. Больше ничего не хочу, как говорит Сталкер в «Сталкере».
Не Чехов.
Трагедия минус драма равно катарсис, вот формула минутки. Трагедия минус драма равно фарс, вот формула тусовки.
Что это значит? Это значит, что мы каждую минутку умираем, а не в конце жизни. Возвращаемся уже не мы, другие.
Этот чудовищный факт можно затусовать, конечно. В детстве было наивное чувство, что каждый новый человек в твоей жизни – принц и принцесса.
От него нельзя избавиться даже в старости. Разочарование растёт с годами и называется – груз жизни, или как там.
Как люди стараются отмазать каждую минутку, что они есть, но их нет, что их нет, но они есть. Что в жизни только два настоящих: смерть как фиаско и смерть как посвященье.
Судить, на самом деле, всех принцев и принцесс мы не можем. Это их личные разборки с провиденьем. Но расстроиться можем, что опять принц и принцесса оказались никакими, а трагедия – фарсом.
Куда же делась драма? Поняли, нечитатели, почему я на каждой странице с Чеховым боксируюсь, как со спарринг-партнёром?
Профанация драмы – что она всего лишь жанр, голограмма – умерщвляет героя. Ну а дальше – апокалиптический русский век.
Спасибо деду за победу. Дед погиб на фронте, чтобы внук в део сушил яйца в пробке. Поэтому я 30 лет пишу драму, как заведённый.
Это ничего не изменило в моей жизни, я не стал успешней, я стал неуспешней. Я подвешен на нитке нищеты и социального юродства.
И никому не нужен, и никому не могу помочь, как Сталкер. Кроме одной вещи, трагедия минус фарс равно драма. Про что драма?
Про что все драмы. Трагедия минус драма равно катарсис. Что каждую минутку мы умираем. Что смерть в жизни, а не в смерти.
Рождаются другие, которые помнят или не помнят, что они – герои. Что они есть, но их нет, и они в фарсе, как начальник в джипе.
Что их нет, но они есть, и они в катарсисе, как девочки на зоне. Вообще, я бы мог устроиться удачней, ловить на острове рыбу, и благоухать, как травы в эпоху цветенья.
А так, 30 лет как невидимка. Ну а дальше начинается драма. Как мне помогали, чтобы я увидел героя драмы, герои драмы. На самом деле – просто список.
Кто, при каких обстоятельствах, и всё такое. Можно палить сразу. Модернист Чехов был прав, конечно, как старое новое направленье в искусстве.
Голограмме не надо удостоверенье, голограмме нужен тренинг, чтобы увидеть себя как жанр, чтобы быть успешным, чтобы загипнотизироваться.
Мы предлагаем другое, идёт герой по линии горизонта, весь в слезах, как роженица, как пуповина между собой прежним и собой новым.
И ждёт от героев, что они принцы и принцессы, как провиденье. (И действительно несколько политических заключённых в церкви, и несколько свадеб в СИЗО, и несколько голодовок, и начальник кокетничает, что он целочка на воздушном шаре).
Можно было бы сказать так, я разочаровался, я устал, как Чехов, всё есть, но ничего нет, разве бы это не было правдой? А потом я понимаю, что это не вся правда, и поэтому неправда.
Я траченный, конечно, как пиджак молью, но я достоялся до новых героев, как драма, как роженица до деток дооралась, и я отдыхаю полминутки, как Сталкер, и через полминутки опять всё сначала.
Всё есть, но ничего нет, трагедия минус драма равно фарс. Ничего нет, но всё есть, трагедия минус драма равно катарсис. Поймите меня правильно, герои, я не выторговываю себе полминутки.
Я просто обязан доиграть до финала. Причём, я совсем не герой в этом плане. Я, так скажем, драма героя. Что и хотел показать Чехов. И дальше разворачивалась столетняя советская драма героя.
Всё есть, но ничего нет. Ничего, понимаете, ничего, и героя. Поэтому он отмазывается, как Чехов, ему по фигу, ему не за что драться.
Это трагедия, это не Чехов, и тут сразу появляется герой, потому что где трагедия, там герой, где смерть, там человек, Бог и минутка, ничего нет, но всё есть. Девочка выходит с зоны.
Дело не совсем в повествованье, всё 100000007 лет до нашей эры повторялось. Дело в чистилище, в надрочке, Бог проводит себя через смерть, чтобы сбросить гордыню, косность в Люцифера.
И Люцифер по полной отстоялся в надрочке всё подмял под себя, как начальник, все институты, милицию, бандитов, улицу, школу, науку, церковь, искусство, государство, зону. Кроме одной маленькой фигни.
Вообще фигня, ничего, фук. Герой, у которого на груди минутка, как лялька, Ну, дальше понятно. Для девочки дело в списке героев, и девочка становится автор. Вообще-то автор – не автор списка. Автор – автор жизни. Он достоялся до Бога в минутке. Это не Чехов.
Нужное подчеркнуть.
1.
Миф про то, что начальник – двойник, очень точный. Вообще, эзотерические сюжеты в ютубе хороши тем, что в фантастически гипертрофированном виде сообщают – всё живое и всё время мыслит, чувствует, переживает, ему совестно, больно, красиво, как кундалини в штыковой.
Про начальника, начальник обдурил населенье, но себя не обдуришь. Это другой начальник, тот начальник был начальник слепоглухонемых для благополучья. Этот начальник растерялся. Все уже знают, что всё наоборот, как в социализме, построенном в одной отдельно взятой стране для всего населенья. Если начальник говорит неправду, то все знают какая правда, наоборот неправды.
Но опять-таки, эзотерике это не очень. Ну, решил кто-то прожить достойно, в смысле, не с достоинством, а с достатком. Эззотерика, как Гоголь, знает, что это надрочка, царство Люцифера, и поэтому здесь не дождаться вечного кайфа, как хотел Чехов. Но эзотерика знает, что всё не ограничивается царством Люцифера, как церковь, в смысле, не духовный бизнес, а – где двое будут во имя моё, там и я с ними третьим буду, как собутыльник.
И вот вам ещё одна голограмма. Не такая как у Гоголя про Акакия Акакиевича – голем. И не такая как у Чехова про Люцифера – отчаяние. А такая как у Гены Янева-1 про Ген Яневых-2, Ген Яневых-3, Ген Яневых-4 и так дальше.
2.
Хотел бы я каких-нибудь гарантий, как начальник, для бесконечного кайфа? Да, конечно. Но я так же знаю, что гарантий не будет. Будет работа. Нет, ещё пафосней, будет настоящая работа. Нет, ещё пафосней, даже если ухайдакают, чтобы под ногами не болтался, ничего не поменяется про настоящих двойников, Ген Яневых-2 Ген Яневых-3, Ген Яневых-4, не потому что оставил инструкции по пользованию голограммой. Рукописи великолепно горят, уважаемый Михаил Афанасьевич. А потому что двойник начальника – Люцифер, двойник героя – автор.
На сколько лет работа? Вообще-то, на 100, если вот так по-нашему, по-деловому. И ещё. 1825 – дворянская романтическая революция, реакция на войну 1812 года – экспорт французской революции. 1861 год – разночинская позитивисткая реакция на войну 1812 года. 1917 год – рабоче-крестьянская нигилистическая реакция на войну 1812 года.
Можно было бы оставить в покое поколения прапрапрадедов, прапрадедов, прадедов, если бы не Пушкин, Толстой и Чехов, потому что это – эпос. Такое бывает раз в 1000 лет у народа. Дальше ещё интересней. Поколение дедов, отцов и детей. Апокалипсис. Зона – психушка - шоу. А если вытащил минутку и перестоял Бога, то – община верных, мастерская возле жизни, дом в деревне. Землячество, цех, род.
Дальше ещё интересней, будущая работа, то, про что я трактую, поколение детей детей, поколение детей детей детей, поколение детей детей детей детей. Поколение детей детей -Интернет и пьеса на ладони, все у тебя на ладони и ты тоже. Поколение детей детей детей - постапокалиптика и червячный переход.
Подплывает спасательный остров к острову с трупом в поле от Франции до Канады с тоской в животе после глобальной катастрофы, дышит в губы как постельная сцена и искусственное дыханье, оставляет доппаёк и книгу и отталкивается спасательской рукой. Труп дёргается, как эпилептик, от возвращения жизни, сосёт из доппайка крошку, чтобы осталось на подольше, хмыкает заинтригованно на названье «1+1=1», листает страницы, и хныкает, как зэк на зоне, «от суки». И по полю от Франции до Канады с тоской в животе после глобальной катастрофы несётся ещё один спасательный остров.
Поколение детей детей детей детей: земля – портал, летает как космический корабль по метагалактике. За рулём – послеконцасветцы. Подлетают к планете как спасательный остров. Индейцев, у которых земля – главная, как детство, отправляют на планету, где ещё детский садик. Инопланетян, у которых они – главные, как вечные подростки, отправляют на планету люцифериансского круга в надрочку, всё есть, но ничего нет.
Мутантов, у которых – нет главного, раз они – главные, отправляют на планету посвятительного круга, ничего нет, но всё есть. А сами греют руки над костром и смотрят на вызвездившееся небо. Ну, куда теперь?
3.
Про детали, как отправляют, в чём отправляют, в следующий раз. Сейчас важнее эзотерика. Всё оказывается кругом. Но не замкнутым кругом, а разомкнутым кругом, как виток спирали. Ты, конечно, можешь замкнуть круг на себе, как начальник. Но ведь можешь и разомкнуть в космос, как Липунюшка и девочки на зоне.
И самое главное помни, времени осталось мало, 100 лет, портал на подлёте. Они соединятся с землёй, «пук», никто ничего не заметил. Все смеются, как 21 декабря 2012 года, «хихихи», мелко, как мажоры над зэками на зоне. Земля разворачивается дерзко, и больше не летит по кругу, а летит по спирали, как метагалактика, космос и послеконцасвета.
Мажоры смотрят на начальника и видят, что это другой начальник. Мажоры смотрят в зеркало и видят, всё есть, но ничего нет. Их охватывает отчаяние, как трагедию, убийство и героя, у них появляется шанс, на горизонте появляется шар, другая земля, портал, эзотерика и всё такое, нужное подчеркнуть.
Минутка.
Вот, они козыряют, что начальника поддержали 40 % по статистике. Дело совсем не в начальнике. Вопрос не про это. Вам по фигу или не по фигу? Не по фигу 60%. Это ненормально для нашей страны.
Она вообще не здесь после катастрофы, апокалипсиса, построенного в одной отдельно взятой стране для всего населенья. А где? Ну, по-разному. На рыбалке, по бабам, в гараже, службу тащит, филателист.
Мы же не про это, не здесь, потому что по фигу. И ещё. Я хотел отложить рассказ, в чём и как этапируются индейцы, инопланетяне, мутанты на свои планеты землёй-порталом, налетевшей, как петух на курицу, с ревизией.
Но потом решил - сейчас, потому что знаю, или сейчас, или никогда. В этом практика налёта, кстати. Се, аз при дверях. Всегда при дверях, всё больше при дверях. Бах, и соединились конец света и послеконцасвета.
Мажоры говорят одно, думают другое, делают третье, как начальник. Т.е., никого никуда этапировать не надо космическому кораблю Земля. Она, как обнажёнка соединяется с любимым, в смысле, с порталом.
И оказывается, что их здесь никогда не было, потому что они не герои. В смысле, не герои героические, а герои геройные. Герои этого произведения жизни, в котором всякую минутку или подставился или подставил.
Или всё есть, но ничего нет, или ничего нет, но всё есть. Перестоял минутку и стал с Богом. Поэтому так много двойников у начальника. Ему нужно всякую минутку двойника придумывать, которого здесь нет.
Нам скажут, «и чёж они каждый раз возобновляются в таких диких количествах, в смысле, мажоры»? «Да, потому что надрочка, обт, что ж вы такие тугие? В чём надрочка, и это забыли? Есть они тут или их тут нет». «Ну, а кто тут есть»?
«Ну, понатужтесь, ребята. Земля, портал, послеконцасвета, минутка».
2.
Ещё я хочу сказать, что если кто-то родится, он таким уже и умрёт. Так что здесь есть некоторая предопределённость. Поломать свою биографию, это, конечно, страшно, но не очень.
Ну, вот представьте, вы выруливаете на портале лоб в лоб на таран с планетой, как послекенцасветец. Что это значит? Это значит, что вы уже были индеец, инопланетянин, мутант, и едва ли не на этой планете.
Вы это видите, как во сне, когда несётесь, как минутка. Они тоже себя всех видят, будущих и прошлых. Они себе не поверят, вернее, вам не поверят. Между нами, девочками, напрасно.
Потому что это значит, Липунюшка в кармане у девочки на зоне, как послеконцасветец, лоб в лоб с планетой на таран несётся, как портал.
3.
У меня, что я всех буду хоронить, и мне страшно. И ещё, мне радостно, что ли. Что будет дальше, и я уже не буду этим дальше, но его увижу, потому что плева между жизнью и нежизнью не то что непрозрачная, а как бы это сказать.
В общем, у меня есть другое объяснение этих метафизики и феномена. Я не читаю в последнее время, только пишу и смотрю фильмы. Сначала я думал, что это такой шок, раз вы так, то и я так.
Потом увидел, что это реакция на аффект, интернет – слишком быстро, клиповое сознанье. И на зверство пола, порнуху в интернете. Что на самом деле в этом зверстве уже есть выключатель. Поэтому он и зверствует, что он уже без рода.
У меня, на самом деле, это было с самого начала от папы с мамой, просто понял я его только сейчас во время аффекта и шока, что никто никого не любит не жалеет, ничего ничего не значит, ничего никогда не было, не есть и не будет.
Не то что пол и выключатель, а вот это – плева между жизнью и нежизнью. Но там ещё было дальше - в моём примере. Что на самом деле это такое условие писанья – нечтенье. Космонавт - не на земле, водолаз - тоже.
Вообще-то это не первое в жизни фиаско, 11, 22, 33, 44. Ухарь расколовшийся Гена Янев, смертник воскресший Веня Атикин, несчастный счастливый Финлепсиныч, все после всего Никита Послеконцасветцев.
И тут я увидел эту плеву между жизнью и нежизнью, смерть. Их 2, смерть как фиаско и смерть как посвященье. Если ты перетащишь в течение жизни и превратишь фиаско в посвященье, то жизнь и нежизнь превратятся в 2 жизни.
4.
Тут я хочу бросить схемы. Схема хороша, чтобы помочь один раз. Марксизм-ленинизм может помочь Петруше Верховенскому зарезать 100000007, но через 100 лет это будет культя фашизма.
Что у нас комплекс неполноценности и мания величия, потому что ненависть легче любви. Что мы сырьевой придаток, потому что нас обидели чёрные, евреи и америкосы. Какой же козырь вы представите фалангистам, чтобы они как фэнтези превратились из ястребов в крыс?
Или начальнику, чтобы он внезапно понял, что это ловушка, как Сталкер на зоне и десантник на мине. Мгновенно поседел, весь, даже в паху, протащил за полминутки фиаско в посвященье, разомкнул контакты, как смертник, начинённый болтами, вставил последний пазл в картинку, и превратился в обывателя, как отец Сергий.
Который, как страничек божий Лев Толстой, один только может вытащить эту жопу. Но и он не может. Прошло 100 лет, всё изменилось. Пушкин это русский человек через 200 лет сказал Гоголь цифру мистика. И вот что он имел в виду.
Вытащить эту жопу может только Сталкерова Мартышка на зоне, потому что она – зона. Что это за ракурс? Я про пол и не пол. Пофигизм обывателя, пустопорожность служб, цинизм начальника, отчаяние видящих.
Все ведь были в поле, и объяснять не надо, он быстро проходит, но когда ты внутри, то беспомощен со своей волей, как птица в потоке. На самом деле, это и есть плева между жизнью и нежизнью, 2 жизнями, как мы выяснили.
Бесконечная линия горизонта, все вещи, все слова, все люди, девственная плева. И тут, бах. В последний момент косвенным движеньем с чудовищным коварством вы выключаете кнопку и проваливаетесь в частную жизнь человека.
Кто это, вы? Ну, вы, вы, жизнь, обт. Какая из двух, земляк? Ну та, та, разумеется та, основная, яяяяяяя. Это как говорил почтальон Печкин в мультфильме «Каникулы в Простоквашино», это ты, дурилка картонная, там, а я здесь.
Это как женщины и дети не могут объяснить как добраться прохожему в незнакомой местности, потому что видят картинку, но не видят маршрут, потому что не могут перенестись в прохожего, потому что он - ты, а не - я.
Понимаете, «я» посылает себя в «он» и «ты», чтобы он посшибал с себя божественную косность и возвращался в чёрную дыру, как автор, побывавший в шкуре героя.
5.
Поэтому я в последнее время не могу читать, непонятно на что я рассчитываю, когда пишу. Переносы слишком быстрые из одной жизни в другую, из чёрной дыры в портал, как в триллере, вот кино работает как жанр.
Может быть, когда я пойму, что ещё 30 лет, и немного отвлекусь, и расправлю члены, и поселюсь на острове жизни в море смерти или на острове Соловки в Белом море. И буду идти на рыбалку, разговаривать с руками.
Приходить с рыбалки, писать письма, как я разговаривал с руками, и читать ответы. Я с этого начал. Пока что это лишь заставка на рабочем столе в компе, чтобы не бросать работу. Да, так вот, возьмём эту схему как рабочую версию, что ты там говорил рукам?
Этот искус пола, что ты похоронишь одних и будешь жить с другими, не то что у тебя будет 100 жён, как у Чингисхана и как у мажора в пабе. Берём вторую половину сразу про чёрную дыру и летающую тарелку, что в этом есть 2 жизни.
Иов похоронил один род и родил другой род, когда искусился. Я вижу из своей чёрной дыры, как они читают в портале, и могу читать тоже, но вообще-то это больше похоже на кино.
6.
В детстве я себе так и представлял счастье, все разговаривают со всеми, потом примешалось много чужого, но главное осталось, можно даже сказать оно отжалось, как жмых и масло.
Ты слишком педалируешь, это нехорошо. Это не в твоей манере. Твоя манера киношная, как ты рассказывал, и видел как рассказывал. А фокусы типа компенсации нанесённого ущерба, это для фраеров.
На самом деле там 2 режима просто. Режим портала и режим чёрной дыры. Это то, что было у Марии Родиновой и Никиты Послеконцасветцева. Дело в том, что гора венчается вершиной, поэтому истина 1, а не 19. Поэтому про то, что дальше это уже как бы не про тебя.
Это как про твою жизнь мечтали 33 болгарских и 33 русских колена, что всё сложится в финале с присовокупленьем 33 колен израилевых и 33 колен цыганских. Это как если на портал наложить чёрную дыру. Всё сразу вспыхнет, как большой взрыв.
Если, конечно, друг для друга они родные. И родится новая метагалактика. Вот вам и весь пол. А впрочем, я про дальше. Но про дальше нельзя без раньше.
7.
Лет 6 как Мария начала брюзжать, что с этим можно сделать? С этим ничего нельзя сделать, стоит водитель возле «Газели» и 30 лет слушает «Ласковый май» и дожидается финала «Лиги чемпионов» «Спартак» - «ЦСКА».
Где он? Он не здесь. А где? В чёрной дыре? Вряд ли. Чёрная дыра это рай. Как во время дождя на острове Большой Советский в Северном Ледовитом океане в сумерки в сторожке, ботанический сад «Хутор Горка», ты всех видишь, а тебя никто.
Рая надо выслужить, как лычку. Я уехал из Мелитополя во Мценск, из Мценска в Москву, из Москвы в Мытищи, из Мытищ на Соловки. И чем дальше я на север пробирался, и чем ближе приближался к черте, последней черте, порталу, бесконечной линии горизонта, тем становилось яснее, от чего я уходил.
Гасилин и Старостин в 5 классе после уроков били так: все всех, кроме Гасилина и Старостина, как начальник, как на зоне. В начале 80-х в Запорожье был процесс, девушка сорвала ягоду с ветки через забор, её застрелили.
И куда я пробирался? После Соловков я вернулся. Почему? Хм. Почему. Потому что увидел, что всё точно. Что 33 болгарских колена и 33 русских колена всё точно рассчитали насчёт портала.
В смысле, чёрной дыре нужен портал. В смысле, Мария и Никита. В смысле 33 израилевых и 33 цыганских колена чисто портально, 33 русских и 33 болгарских колена как чёрная дыра смотрели друг на друга как северный полюс и южный полюс, как Мария и Никита, и думали, «ааа, чисто лично»?
Гена Янев.
1.
Т.е., по сути дела, каждый раз в начале века рождается жанр. Гоголь, Чехов, Гена Янев. Для чего нужен жанр? Социальность минус жанр равно …?
Берём по другому, Российская империя минус Гоголь равно революция. Мысль не моя, Розанова. Советский Союз минус Чехов равно нереволюция. Мысль не моя, Гришковца.
Конец света минус Гена Янев равно после конца света. Как это? Ну, это просто. У Чехова - всё есть, но ничего нет. У Гены Янева – ничего нет, но всё есть.
Вообще-то, на это ушло 100 лет природного материала и 100000007 зарезанных Петрушей Верховенским Бога.
2.
Ничего не может прекратиться, это же понятно, да? И слава Богу. Это даже не пролог. В надрочке всё время дальше. Вы только что были Богом и центром.
А теперь вам в надрочку, бить своё «я» об «он» и «ты» косно, потому что они тоже «я», и тоже в надрочке.
Можно надеть тело биоробота, как скафандр, как начальник, и хлестаться, когда из вас хлестаковщина попрёт на понтах, когда вас не за того примут на шоу.
А можно, как политзэки в церкви, увидеть на зоне, что «он» и «ты» тоже для себя «я», как лялька в люльке. Все остальные зачуханные, как тёмная ночка.
А потом на отчаянии и истерике допёрхать, а не на халтуре и артистизме, что, стало быть, и для тебя тоже. Это и есть Гена Янев.
3.
Что это такое? О, это лет на 100 работа, если не на 1000, если не на 10000. Бог с ними, с нулями.
Понимаете, открывается бездна, центр метагалактики, и всё такое. Чёрная дыра - вы, чисто портально, надо перестоять минутку.
Тут без другого кердец. Ради чего перестаивать будешь? Ради него? Ради другого? А, ну это другой разговор.
Чехов придумал советский жанр, шоу, что дело не в патетике, а артистизме. Что единственное достоверное, что есть на свете, это то, как я показываю тебе, что есть он.
Только это может удостоверить не в том, что что-то есть, это Бог с ним, а в том, что ты есть, потому что у тебя аффект, что на самом деле, под скафандром биоробота ничего нет.
4.
Гена Янев придумал минутку. Порталы хлестаются друг об друга в общежитье чисто портально, чтобы достояться до минутки.
Не негативно и не позитивно, потому что это туфта, обманка, как начальник и хлестаковщина, а чтобы достояться до чёрной дыры.
Поэтому чиновники спасают от наркотиков, порнухи, гастарбайтеров, фашистов, захватчиков, а сами подталкивают, как отчаяние, как заговор рептилоидов.
Потому что для них я – золотовалютный запас. Я минус золото равно мстить.
5.
Я минус портал равно чёрная дыра. При этом портал – всё, линия горизонта, кайф. А чёрная дыра – обрыв, смерть, фиаско, быть отдельно. Но быть отдельно кем?
Хлестаковым, Чичиковым, Акакием Акакиевичем Башмачкиным? Униженным и оскорблённым, вором в законе, биоскафандром?
Понимаете, зачем нужна была надрочка чёрной дыре? Она билась чисто портально об минутку, всё есть, но ничего нет, ничего нет, но всё есть.
Как начальник с хлестаковщиной, который зачем-то маечку поднимает ребёнку и в живот целует на Красной площади, когда до себя дохлестался.
Он потом испугался и стал хорошим, мстительным и работящим. Население скажет, это нам на руку, он 100 посадит, а остальные заживут при коммунизме, как Сталин.
Что это значит? Да ничего, кроме того, что это говорят биоскафандры. Есть ещё варианты. Липунюшка в кармане у девочки на зоне на гражданку выйдет.
И будет, как Гена Янев, как боец в окопе, всё время смотреть быстро как трассер, куда переноситься. И начнёт заглядываться на один биоскафандр, и спотыкаться.
В надрочке нельзя остановиться.
6.
Два варианта в ответ на эту статейку. Первый, предпочтительный. Шёл, шёл, пук, ярко. И уже снимаем снаружи. Под капельницей в ЦРБ. Ладный за зарплату перекрывает шлангу.
У этого варианта есть победительный вариант. Про него забыли, потому что отечественная жизнь похожа на течение с завитками. Когда в завиток уходишь, никто про тебя не вспомнит.
Через год, допустим, Гена Янев очнулся, и всё время рядом несколько жизней за руку, но никто не видит. И это жанр.
Жанр можно описать или снять на плёнку, можно так бросить, он никуда не денется, потому что живут не жизнь, живут жанр. Например, такой.
В 19 веке Российская империя минус Гоголь равно революция, написал Розанов. Или такой. В 20 веке Советский Союз минус Чехов равно нереволюция, сыграл Гришковец.
Или уж совсем такой, в новом веке, для детей и внуков. Конец света минус Гена Янев равно послеконцасвета.
7.
Потому что жанр это и есть формула минутки: всё есть, но ничего нет, ничего нет, но всё есть, как у Гены Янева. Пук, и яркость.
До чего достоялся. Не думаю, что это влёгкую. Влёгкую представить, что ты биоскафандр, а у тебя внутри видимая тусовка.
Как финал Лиги чемпионов «Спартак» - «ЦСКА», как «Ласковый май» 30 лет выслуги. И с закрытыми глазами в любую точку мегаполиса на «Газели» без навигатора, и всё время нервы.
Поэтому другой вариант пострашнее. А впрочем, легко представить, потому что всё это было. Я поэтому и сказал, что правильно и верно, когда в детстве и юности максимально поднята планка.
А потом всю жизнь инвалидом и пенсионером, какое всё красивое, и всё такое, как артхауз, как Липунюшка в кармане у девочки на зоне и Гена Янев, как советская армия и ШИЗО, как пук и яркость.
8.
Вам бы хотелось чисто фабульно, как киноплёнка и жувачка, портально и биоскафандрово в то же время? Ну не знаю. Вот, 2 сна приснилось минувшей ночью.
Один про прошлое, другой про будущее, оба неприятные. Как привёл специальную женщину в дяди Толину квартиру, потому что своей девственностью достался, и излил семя.
Как одних похоронишь, и с другими жить будешь. И для этого беллетристическое искусство. Пук и яркость.
Раз в 100 лет бывает, что вы внутри биоскафандра, раз в 1000 лет бывает, что вы снаружи биоскафандра, раз в 10000 бывает, что вы везде.
И наконец, единственная возможность. Совсем без биоскафандра. Поймите меня правильно, биоскафандры. Я ни на что не претендую.
Я просто рассказываю сказку. А то вы будете потом смеяться, вот, один зарвался и нарвался. А так вы будете думать грустно, «от бля».
9.
Да, и последнее. В тонком сну, когда проснулся, потом опять заснул. Можешь направлять сновиденье. Средне разочарован, как липовый отличник.
Утешься, ты направляешь вселенну, а не себя страх*ешь, чтобы не унизиться горчее, чем личная измена.
Вселенна поколебалась, как биоскафандр, минутка и портал, и направилась в чёрную дыру, как Гена Янев.
И ты скромно лежал под капельницей, пока качка с незаметным взглядом медсёстры ломали, как хворост об коленку.
Ну как? Ну, так как-то. Всё равно страшно.
Ещё одна жизнь.
1.
Там чуть ли не в том дело, что должен себя ещё раз воспитать вместо своего ребёнка, или ещё одна жизнь.
Вообще-то, корень всего - тщеславие. Приехал какой-то штырь и 7 дней с несчастными глазами болобонит. Учитель на замену. А она сравнивает уровень преподаванья, заболевший учитель и жена учителя на замену.
Что ты сравниваешь? Жопу с пальцем? В доме трагедия, гибель семьи, всей жизни. Это я про одно воспоминанье. А ещё про одного с шоу.
Поскольку я не смотрю телевизор. Несколько минут вырванных из десятков лет. То сразу видно, что там только один герой – тщеславие.
Когда он был ведущий научной передачи, кивал на фразы из одних формул. Теперь в передаче про славняк на фразу из трёх слов говорит, я ничего не понял, потому что фраза недвусмысленна.
Я подумал, торговцы тщеславьем, как хорошо, что Мария вышла замуж за Никиту. Я так никогда не считал, я думал, что это проклятье. Ей пришлось всё делать вместо тщеславья.
2.
Два года назад Гойя Босховна Западлова залила дустом гнездо под верандой. Оттуда ззз, ззз доносилось. Они узнали, что она съехала. И опять завзыкали.
Но, вообще-то, вот так, между нами девочками, открываете и читаете. Зачем? Чтобы почувствовать. Скафандр мешает. Если снять скафандр, останется только это.
Не следует ли предположить, что кто-то читает, кого мы не знаем? Зачем? Вот Гена Янев рядом с трагедией и фарсом прочёл драму, и защёлкал, как соловей на ветке, типа инстинкта.
3.
Вот, смотрите, в сословиях гопничества и мажорства высшее счастье – чмошничество. Бред, да? Потому что это самое большое, чего они боятся, почему они стали – мажоры и гопники.
А дальше уже просто. Они себя боятся. Это действительно очень просто. Трагедия минус драма равно фарс. Трагедия минус драма равно катарсис, минутка, яяяяяяя. Всё есть, но ничего нет, Чехов. Ничего нет, но всё есть, Гена Янев.
4.
Это действительно что-то настолько простое, и что на самом деле я чувствовал раза 4 на свете за свою жизнь, только зафиксированных в стихах, эссе, прозе и такой драме, внутреннем монологе.
Я их назвал 11, 22, 33, 44. Я их назвал Гена Янев, Веня Атикин, Финлепсиныч, Никита Послеконцасветцев. Я их назвал индейцы, инопланетяне, мутанты, послеконцасветцы, кто до своего счастья 1, 2, 3, 4 раз добрались.
Я их назвал дружба, любовь, вера, Бог. Я их назвал ухарь расколовшийся, смертник воскресший, несчастный счастливый, все после всего. Но дело не в «казал-мазал», вообще-то.
А в скафандре, биороботе, теле и амнезии, анестезии, забвенье, надрочке, чистилище, проверке на гнилость. Чтобы ты увидел, какое из счастьев ты видишь, чтобы проткнуть отчаяние минутки, что ничего нет, поступком смертным.
Не надо компенсаций, не надо социальных гарантий: пусть все будут хорошими, тогда и я буду хорошим. Надо минутку, в которой - скафандр и анестезия, как зомби. И дальше – папа и мама, 33 русских колена и 33 болгарских колена.
Гена Янев скребется пальцами по стеклу анестезии, что - кердец. И Мария, как спецназ, с её 33 цыганскими коленами и 33 израильскими коленами, и папой и мамой, 33 года службу тащит, как папа Карло, как русский народ, за себя и за того парня.
И пук, как разрывы, минутки, яяяяяяя, всё есть, но ничего нет, ничего нет, но всё есть. Кому что доказывать? Просто пишешь счастье, как Гена Янев, как чёрная дыра, как сейсмограф.
Мария чисто портально отстреливается от фашистов 33 года на минном поле. Подтягиваются наши для круговой обороны. Гена Янев весь в соплях, слезах, крови, семени, слюнях 33 года, как счастье в рукопашном бое с амнезией, зомби, биоскафандром.
Остаются писульки, я их не читал уже лет 20. Но вообще-то, вот так, между нами, девочками – счастье. Почему никто ничего не знает, раз Гена Янев такой в сиську беллетрист? А анестезия? Вы что вообще не в теме?
Тогда последний вопрос, говорилка, почему на надрочке каждый раз возрождается биоскафандр, зомби, анестезия, если это такое в жопу счастье, незабвенье, яяяяяяя, искусство? И почему гопников и мажоров в 33 раза больше, чем чмошников на свете?
Вот вы сам себе и ответил. Потому что это надрочка, земляк. Несчастье легче, чем счастье. Это просто.
5.
И ещё. Что я делаю? Беру поп-эзотерику, например, на РенТв, и надыбываю из неё себе сюжеты. Атлантида, Лемурия, Гиперборея исчезли во время катастрофы.
Одни ушли в другое измеренье, другие захлебнулись. В общем, всё как в сюжете 21 декабря 2012 года. А здесь опять портал остался. Что это такое? Надрочка.
В портале опять крестьянин, рыбак, охотник ловили рыбу, вскапывали участок, коров доили, и опять техногенная цивилизация вырастала.
Анестезия боролась с пороками с помощью государства, тогда как она и была самым главным пороком. Все хихикали на 21 декабря 2012 мелко.
Шикали, «распни», на политзэков, как гюрза и шакалы, на шоу. А из-за угла, как самоходка выруливало нечто.
6.
Всё будет по-другому. Но ничего не изменится, на самом деле. Чмошничество, юродивость, счастье, мажорство, гопничество, жлобство, несчастье.
Счастье, минутка, яяяяяяя, лялька в люльке. Всё есть, но ничего нет, ничего нет но всё есть. Какую лычку выслужил в надрочке чисто портально.
7.
Знаете, что мне это напоминает? Гена Янев перед строем. Старшина Беженару затрукал Гену Янева нарядами вне очереди, несколько месяцев в сумме, и губой, месяц.
Потому что старшина Беженару после 70 лет советской власти и 100000007 закланных в жертву бы скорее мистик, чем гностик.
У них с Марией Ивановной не было своих детей и, скорее всего, боевая часть под Кишинёвом была их голограммой по непроверенным данным.
Из центра метагалактики чёрной дыре номер.
8.
Т.е., Гена Янев, конечно, напрягся, в лицо жирные миски и кровь на стенах умывальника на Кишинёвской губе. Но братья Лифинцевы зрили в корень. «Повозбухал бы с дедами в своей луже крови».
Девочки на зоне в 10-х, за то что за всех заступились, на лакейщину возмутились. Смертники на зоне в 70-х. «Миллионы убитых задёшево» на зоне в 30-х. Может найти отчаянье, ничего не изменилось.
Но Гена Янев – не сынок, он знает, что он может и чего, он не может. Если он даже Касымова смог, то старшину Беженару он сможет. Касымов, дед, урка каждую ночь сотоварищи избивали братьев Лифинцевых и Гену Янева на боевом дежурстве.
Заставлял взять в рот Попсика на боевом посту, и ударил штык-ножом в спину, когда Попсик его послал. Его потом демобилизовали с первой партией красногвардейцев, отличников боевой и политической, чтобы не было шума, комбат делал карьеру.
Короче, осы опять завзыкали, и портал возобновился, потому что старшина Беженару, - как бывшая соседка Гойя Босховна Западлова, цветы и осы на участке, - зависел от Гены Янева напрямую с его голограммой, что боевая часть под Кишинёвом – их с Марией Ивановной дети.
9.
Девочки на зоне – это наш портал. Про это уже многие догадались. Туда шеренги потянулись. Великий инквизитор кривляется, что он хороший. Службы по одному отстают, что щас они шнурки завяжут, и догонят, и исчезают.
Гена Янев это знает. Это ничего не меняет и ничего не облегчает в надрочке, потому что счастье страшнее несчастья. Несчастье – забвение, анестезия, биоскафандр, зомби. Счастье – Гена Янев и девочки на зоне.
Но, во-первых, нам важно традицию нащупать сладострастно, раз уж мы нарисовались, что в сиську беллетристы. А во-вторых и главных, если бы от папы с мамой, 33 болгарских и 33 русских колен, это в тебе не было изначально, как засада, а ты должен был только обработать, как искусник, то ты бы ничего не увидел, как анестезия.
10.
А счастье идёт дальше. Это даже обидно, что ничего не остановилось. Там уже видно, что после девочек будет. Великий инквизитор со своими в круговой обороне.
У Достоевского сатана хотел бы воплотиться в пудовую купчиху, потому что - окончательное счастье, конец перспективы. Там уже видно, что будет после того, что будет - портал и крестьяне.
Так вот, про Гену Янева. Гена Янев сначала в чёрную дыру, не оглядываясь, рванулся, потому что достался жопой. Потом очнулся. Угадайте с трёх раз. Да, угадали.
Стоит какой-то на острове в море, в тазике голый, моется, и плачет. Вокруг вселенная, сварожичи, глаза, уста, которых нет, и тетрадка.
Капитан Колесников.
1.
«Зачем я вам сдался? Что, неужели так плохо, что даже я понадобился, маргинал, никому неизвестный»? Это - Гена Янев в поле от Франции до Канады с тоской в животе - капитану подлодки.
«Наоборот, попалась такая крупная рыба, что утащила на дно. Мы посмотрели по своим каналам, и на тебя вышли. Великий инквизитор и Гена Янев, чмо и начальник.
Когда подводная лодка всплывёт, как остров жизни в море смерти, как спасательный остров среди островов с трупами.
Ни один порт её принять не сможет, потому что портал больше всего на свете. Только чёрная дыра и минутка. Так мы на тебя вышли.
Передай там своим, чтобы не прое..али». Это капитан Колесников.
2.
Что всех хоронить будешь. Херовато. А что тебя все будут – получше? В каком-то смысле упустил такую возможность. Ладно, не будем об этом. Будем про вот что. Как начинаешь трястись, как портал, раз в 6 лет, и как начинаешь трястись, как засада, раз в 3 года.
Зато подходят, кто-то пнёт при всех, чтобы возвыситься над братом, кто-то исподтишка, чтобы потрафить инстинктам. Кто-то всего обцелует, как обнажёнка, потому что христианин и европеец.
А ты трясёшься всё сильнее, как тонкие планы, ты себя уже видишь внутри всех тварей, как прану и карму.
Июнь 2013.

© Никита Янев, 2013
Дата публикации: 20.07.2013 20:28:38
Просмотров: 2363

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.