Ворона, Колобок и другие
Евгений Девиков
|
Форма: Стихотворение
Жанр: Иронические стихи Объём: 690 строк Раздел: "Сказка" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Новый русский Колобок остался таким же наивным и беззащитным против лесной партии власти (Топтыгина,Волка и Лисы), как и пару веков назад. Другие обитатели Леса симпатизируют Колобку (Ворона, ежи, муравьи, пчёлы, осы и даже вислоухий зайчишка). Это мелюзга дружно выступила на защиту Колобка, пленила злобных хищников и сдала на перевоспитание в зоосад. Коль размер стиха не бритва, то и жизнь – не оселок. Персонаж не держит ритма: у него немерен слог. Подобрал я, как умелось, сказки смысловую нить. Мне, читатель, эту смелость будь любезен извинить. Но замечу, что ремарки, словно в тесто замесив, повторяет без помарки строгий авторский курсив. Есть теперь у старой сказки стихотворный вариант. Я предать его огласке с нетерпеньем буду рад. Были сказки, знамо дело. Снова будут – дайте срок. Налетай, подешевело: вот он – новый Колобок! МНОГО АКТОВ – ВСЕ БЕЗ АНТРАКТОВ: Лес и двор у лукоморья. Дня погожего разбег. Старики, не зная горя, мирно коротали век. Из окошка птичек стайку взглядом старче провожал, сняв со стенки балалайку, перед бабкой речь держал: –Ах, ты, бабка моя, бабушка, нету в доме ни оладушка. Твой старик (а он и зятю тесть), отощал и очень хочет есть. (бренчит): Дома нечего кусать, остаётся петь-плясать. Ты пойди, моя бабусенька, приготовь, чтоб было вкусненько, или теста замеси клубок, испеки, родная, колобок. (бренчит): У меня кишка кишке кажут кукиши в брюшке. Колобок из печки свеж-горяч. Он упругий, как футбольный мяч. Полотенчиком его накрой, а бока ему помажь икрой. (бренчит): Колобка сегодня съем, да с морковным кофеем! И Старуха отвечала Старику на эту прыть. Пожурив его сначала, согласилась накормить. – Ну, когда уж я дождусь такого дня, – словишь рыбку золотую для меня? Рыболовную давно не трогал сеть – на жердях она замаялась висеть. А покушать ты всегда готов за так. В чём другом, а в этом деле ты мастак. Ну да ладно, чтобы гнева не навлечь, растоплю-ка я, пожалуй, нашу печь. Знать, муки-то неказисто наскребу – ты на шаньгу не раскатывай губу. Может, выйдет из пригоршни колобок, но, как в сказке, – пресноват и невысок. Ты сходи покуда в лавку за икрой, да ворота за собой плотней прикрой. И на чучеле взъерошил бы рваньё, чтоб во двор не залетало вороньё. Стоит деду отлучиться, враз на грядку, как всегда, вороньё – большие птицы – погулять, летят сюда. На забор садятся птахи, видят каждый уголок. В ожидании атаки затевают диалог. – Вы слыхали разговоры, будто мы, вороны, воры? – Кто сколачивал забор, по гвоздям видать, что вор. За забором надо ль класть, что и так не станут красть? – Ах, какой же “бильбульдах” в человечьих головах! Путают нас с галками, прогоняют скалками!.. Тут со скалкою Старуха появилась на крыльце, всех ворон ругая глухо с постной миной на лице: – Ох, уж это вороньё растреклятое ворьё! Как ворота на запор, так слетаются во двор. Улетай! Чего сидишь? Не боится. Кыш ты, кыш! Птица, не подав и вида и не вняв хуле пустой, отвечала без обиды старой бабушке седой: – Где гоняют горбоносых, там нужда и недород: опирается на посох обездоленный народ. Не в твоём, конечно, вкусе слишком частый наш прилёт, но мудрейшие, Бабуся, уважают наш помёт. Догадайся этот гумус в удобренье положить, – к грядкам я и не просунусь – тучным плодом будут жить. Где тот голод? Где тот посох? Жизнь устроена хитро: нету чучела из досок, есть Охранное Бюро! Так что, бабка, не серчай. Скалкой нас не привечай. Мы порядочные птички, а тебе сгодимся, чай. Плюнув, Бабка, скрылась молча, башмаками шмыг, да шмыг. Над забором морда волчья появилась в тот же миг: – Дед бойко в лавку чешет за икрой. С каких шишей придёт богатство? Грешит ли дед азартною игрой – с хрычом придётся разобраться. Прибежал из лавки Старый, в брюхе бродит аппетит. Не пускаясь в тары-бары, от ворот Старик кричит: –А вот и я, бабусенька, с бочковой, зернистою икрою кабачковой! Не запылился. Скину лишь опорки, – отведаем под колобок икорки. Так расстроил Волка Старый, что лишившись терпежа, наш разбойник комментарий при себе не удержал: – Ой, мама! Богадельня ещё та: с богатством пшик, осталась – нищета! А тем временем бабуся развернула бел-платок, а под ним на блюде вкусен и румянен Колобок. – Хороши у нас дела. Погляди, что испекла. Получился колобок – хоть царю неси в чертог! – Бабка, ты специалист и дизайнер, и стилист. Тёплый хлебец с кабачком прихлебнуть бы молочком ! Пусть побудка в животе – нет аналога мечте. Осчастливлена стряпуха. Похвала, видать, ей впрок. Разрумянилась Старуха, и сама как колобок. – Посмотри-ка, посмотри: чист снаружи, свеж внутри! Чем помазать – принесёшь, ну а я достану нож. Без присмотра на окошке Колобок не стал лежать. Рад был бабкиной оплошке, сразу бросился бежать. И Ворона подоспела, стала сверху нависать. Видит – экстренное дело: Колобка пора спасать. Бабка скалкой размахнулась, запустила в беглецов. Беглым счастье улыбнулось: но спасенье – налицо! Скалка скрылась за оградой, повредив кустов красу, с силой врезалась, как надо, прямо в спящую лису. Резкий "скалочный симптом" понят был лисицей правильно. Намекнул Лисе о том, что живём не респектабельно. У калитки Бабка плакала. Дед поддакивал: – Беда! И по лицам одинаково лились слёзы – не вода: (Старуха): Колобок ты, горе луково моё! (Старик): И моё! (Старуха): Укатился или съело вороньё? (Старик): Ё-моё! У него нет рук и нету ног. Пусть в пути ему поможет Шаньгин-бог... ...В это время на полянке Заяц с бабочкой играл. Тишина. Цвели саранки, ёжик листья собирал. Села на сучок Ворона, поглядев по сторонам. Хоть густа деревьев крона, горизонт доступен нам. – Серый Волк спешит сюда. Лучше нам не попадаться: Разорвёт без следствия-суда, ”Кто куда – бегите, братцы!” Заяц только шмыг под кустик, – Волк по тропочке идёт. Никого он не упустит – всех в котомку покладёт. – Мне, Волку, всё до фени. И врут, что волки злы. Что я – недобрый гений, придумали козлы. Балдеем, колобродим по нивам и лугам, а нелюбовь в народе не справедлива к нам. Братан в соседней стае шепнул мне пару слов, что в злобе-де отстали мы от легавых псов. Нужна злодеям злоба. Добряк – всегда лакей. Была б сыта утроба, и будет всё О'Кей! Запустила в Волка шишкой, чтоб внимание привлечь, дескать, эй, почтенный, слышь-ко, я к тебе имею речь! В это самое мгновенье закачался хвойный лес. То – Медведь с остервененьем по дремучей чаще лез. – Топтыгин здесь прокладывает путь. Уже трещат в лесу пеньки и сучья. Ты хочешь спрятаться, в кусты нырнуть? – Попалась бы хотя нора барсучья! Волк, от страха пригибаясь, слушал приближенья гул и под куст, где спрятан Заяц, в жуткой панике нырнул. – Какой сюрприз! – Сказал ему зайчишка,– сейчас подвинусь. Места здесь не лишка. – Молчи, Косой. Не вздумай зареветь, а то двоих прикончит нас Медведь. С диким треском на поляну вывалил себя Медведь. Весь в репье, от злости пьяный, начал лозунги реветь: – Бурый лес – медведям бурым. Не волкам, не лисам-дурам, не вороне горбоносой, не лягушке, вечно босой! Не ходи в моём лесу – по суставам р-разнесу! От такой речёвки грубой по спине у Волка зуд. Пересохли волчьи губы, не попали зуб на зуб. И от сильной этой дрожи куст зашелся ходуном. Ой, некстати! Ой, негоже подыхать в лесу родном! – А кто там копошился под кустом? Лесная жизнь в моих медвежьих лапах. Я чувствую какой-то странный запах. Иль кто-то мочится в лесу густом. – Потапыч, тут мотался Колобок, и бросился по лесу наутёк. Как круглый мячик катит – скок-поскок, опрудившись, удрал за тот колок! Указав крылом на рощу, прокричала: "Там он, там! Круглый, гладенький на ощупь. Жми, Михайло, попятам!" – Расплющу! Раздавлю, не целясь. Он круглый, говоришь? Так будет эллипс! Он метнулся к роще, рыкнул в шуме собственных шагов. Заяц в миг на тропку прыгнул, два скачка – и был таков. Из-под веток выползая, осмелел волчище вдруг. Повезло, что, как и Заяц, ходит он в лесу без брюк. – Вы Колобок! А я, представьте, Волк. Живём в лесу, друг другу не мешая. Я Вас искал, но отыскать не мог. И сразу в гости приглашаю. – Спасибо, Волк. Мне нравится Ваш слог. По паспарту я – Бабкин. Из-за леса. Меня зовите просто: Колобок, поскольку я из постного замеса. Волк чувствовал, что встретит непременно его в лесу, в кустах иль во дворе. И Волк запел весьма самозабвенно известнейший мотивчик – "Кабаре": ”Ах, Колобок, Колобок, Колобок! Вкусен и сдобен, коврижке подобен. Дай подержаться клыками за бок, чур, с голодухи, отнюдь не по злобе.” ”Здесь не растут под осиной блины и под кустами не зреют оладьи. Сдобы для волчьей утробы нужны – пусть по единому пончику на день.” ”Ах, Колобок, Колобок, Колобок! Как ублажать тебе нашего брата? Дай положу Колобка на зубок. Где ты?! Куда ты? Вернёшься когда ты...” Вновь у Волка неудача. Колобка и след слинял. И разбойник, чуть не плача, завтрак свой опять искал. В страшной сказке на приснится тот лесной печальный факт. Волк ушёл. Теперь Лисица начинает лисий акт: Рыжая пушистая шерстка – чудеса! А в погоне быстрая хищная лиса. У меня и нюх собачий, нам в лесу нельзя иначе: не поймаешь, будешь пойман сам. Все мы звери хищные: Волк, Медведь и я. И враги давнишние мелкого зверья. Колобок не зверь, конечно, но гуляет он беспечно и клыков узнает острия! Скажу ежам, что катится ядро. Ощерьте, ёжики, свои колючки: мы защитим нажитое добро от взрывчатой и очень вредной штучки. Перед ежами он затормозит, и тут же лисья пасть его сразит! Однако, недосуг лелеять планы: пойду к ежам, расставлю все капканы... ...А взамен Лисы голодной – смена действий и личин. След Гадюки Подколодной был почти неразличим. Зубы словно два шприца. Будь ты заяц иль овца – нанесу всего один укол, усыплю и проглочу: очень кушать я хочу – торопись, дружок, ко мне на стол. У змеи неслышный танец – вьётся из кольца в кольцо. Берегись Гадюки, Заяц: смерть глядит тебе в лицо. Заяц слышал, как Медведь ругался ныне. Передал Вороне эту весть, что решили вороги лесные Колобка поймать и тут же съесть. – Хвала тебе, наивный глупый Зайчик. Желаю лишь морковки и удачи. А мне, родимый, вовсе недосуг. За информацию спасибо, друг! Уползая под колоду, слышит снова голоса. Вновь явление народу: трое: Волк, Медведь, Лиса. Словно связаны бечёвкой прут в обнимку – трое в ряд и скандируют речёвку боевому шагу в лад: – Нам троим, идущим вместе, в одиночку не прожить. В мире много разных бестий – будем челюсти крушить. Эти ёжики-мерзавцы искололи нам язык. Петухи, козлы и зайцы поднимают пыль и крик. Колобок спокойней трошки – сдобный, круглый и большой. Превратим его в лепёшку, потому что он чужой! Из своей дыры квартирной словно вбитый штырь, торча, поднялась по стойке "смирно" и застыла, как свеча: – Всем желаю здравия, счастья, равноправия, вертикали, чтоб держала власть. Вы народ внушительный, дерзкий и решительный, но без нас вы можете пропасть. Боссы Леса поимённо – Волк, Медведь, Лиса – обомлев недоумённо, подавали голоса: – Вот заявка так заявка! Что ещё за шмакодявка из-под травки голос подаёт? Кто посмел испортить песню, шаг сорвать Идущим Вместе? У Медведя это не пройдёт! – Волки – мы того же мнения: снять башку без сожаления! Мы себе помощников найдём. Братаны, она, в натуре, не обучена культуре, будто мы без гадов пропадём! – Хватит нам точить балясы. Уловите голос массы. На контакт идёт лесной собрат. Кто ты, божия коровка, ты шпагат или верёвка, – дефицитный наш электорат! Но Змея держалась бойко перед Боссами Лесов. Коль допрашивает тройка, отопри дверной засов: – Родилась гадюкою, не мычу, не хрюкаю, а глотаю полевых мышей. Нас, единоличников, примите в клан хищников? Или же прогоните взашей? – Ишь, ты – Уж на стекловате! У кого ты на зарплате, что за крыша ходит над тобой? Мне дознаться захотелось, отчего такая смелость – не усёк я Волчьей головой. – Волчий понт – лишь профанация. Психогенная мутация в Волке выявляет простака. Только ты, Медведушка, наш Почётный дедушка, всё достоин знать про Колобка. Заберусь по ветке я, дам наводки меткие. Колобка по ним найдёшь и сам. А волчищу дерзкому, подлому и мерзкому пусть твой пир стекает по усам. – Я твой дедушка Медведко. Но встречаемся мы редко. Не хотел бы видеться совсем. Ты – в змеиную породу: хочешь скрыться под колоду. Внучка–внучка! я тебя не съем. Думал я: ты шмакодявка. Ты – змея. И даже пиавка. А тебя я просто растопчу Я решительный мужчина. Есть ещё одна причина: знать секрет лишь я один хочу. С чем, коллеги, схожа мразь? Вышел яд, осталась грязь. К построенью выходи, песню нашу заводи! – Нам троим, идущим вместе, в одиночку не прожить. В мире много подлых бестий – будем головы крушить! Постарайтесь что есть мочи. А приказ секретный строг: пусть до наступленья ночи был чтоб съеден Колобок!" Расстояние огромно. Нарастает эхом звук. Всё расслышала Ворона: у ворон отличный слух. На часах уже семь сорок – невезений полоса: Колобка поймает ворог – будет некого спасать. Погодя ещё немного, чтобы боссы убрались, Подняла она тревогу, зачитала пресс-релиз: – К ночи злобные лесные боссы, взять решили Колобка и сожрать, – Эй вы, пчёлы, муравьи да осы, соберём лесную рать. Осы – сверху! Муравьи за пятки ! Жальте и кусайте, вам говорят! Чтобы вражья сила вся без оглядки убиралась в зоосад. Мы покажем этим супостатам, что в лесу отважный, дружный народ. На врага бросаемся, ребята, и победа к нам придёт! Громче, громче барабаньте, зайцы, совы, просыпайтесь, клюйте врага. Надо, надо, надо огрызаться, если жизнь нам дорога. Собралась лесная живность, вышел даже старый крот. Вся поляна оживилась: мелюзга пошла на фронт. И родной оставив улей, приготовились лететь пчёлы злой жужжащей пулей на тропе, где шёл Медведь. А ежи Лису искали. Наказать был каждый рад. Как ракеты запускали ей под хвост своих ежат. Зайцы шли сражаться с Волком, не боялись никого, но никто не ведал толком, где же логово его. И пока неразбериха накаляла угли зря, нападали пчёлы лихо на Медведя-главаря. Он бежал с лесной опушки, прикрывал от пчёл бока. Прибежал он к той избушке, где смесили Колобка. И не думая особо, он махнул через забор, как бывалая особа, как ночной бродяга-вор. – А здесь меня и не найдут пока. Эй, бабка, испеки мне колобка! А это что на грядке? Крестовина, похожая на куклу Арлекино. И пчёлы испугаются лететь. Спаситель мой! Тебе я буду петь: "У Вас на платье белые горошины от птичьего, простите, экскремэ, а кителя лохмотья так взъерошены! – Меня пугает Ваше реноме..." То ль певец, лишённый слуха, пел фальшиво, словно поп, – прибежала вдруг Старуха, чучелом Медведя хлоп! И от этого удара руки чучела сошлись: Обнят был певец бездарный – не пролезет вверх и вниз. – Я всего лишь крестовина, в избиеньи неповинна... – Ну, дощатый, расшибу! Ты не соберёшь щепу. И молитесь, старики, – у меня клыки крепки! С силою лесной хозяин сбросил Чучу в чернозём. Только глядь, – перед глазами Дед с заржавленным ружьём: – Косолапый, хенде-хох! Или ты совсем оглох? Злодеяньям вышел срок. Не дури: спущу курок. Бабке хочется порядку. Бабка Чучело берёт, и когда втыкает в грядку, Чуча вновь Медведя бьёт: – Я всего лишь крестовина, в оплеухе неповинна... Но Медведь – не лыком шитый. Лап движенье изменил, ствол "берданки" беззащитный пополам переломил. Отступают Бабка с Дедом, мнят за Чучело зайти Им исход борьбы неведом: где к спасению пути? Верный огородный Чуча, что от птиц берёг покой, угадав момент покруче, в морду правой бьёт доской: –До чего же туп детина! Говорят же: крестовина. Что ты ждёшь от Чучела – чтоб вконец прищучило? Прилетевшая Ворона оценила сил баланс: – Не годится оборона, предлагаю новый шанс. Дело выдалось крутое. Пчёлы, будьте наготове! Живность, вставшая с колен, взять должна Медведя в плен. Супостат теперь подавлен: послан Чучелом в нокдаун. Скоро оживёт, бог даст, – будет злобен и зубаст. Я верну злодея в шок, словно в сказке петушок! И пока Медведь качался между "встать" и "не упасть", Дед к берданке подобрался, об колено выгнул: хрясть! – Переломочка моя! Нет надёжнее ружья. Слушай, Миша, мой приказ. Ты уже в плену у нас. Лапы за спиной держать, и не вздумай убежать. Я стрелок шустёр и хваток: засвечу промеж лопаток. А теперь ступай вперёд, там тебя зверинец ждёт. Будешь радовать детей. Отменён закон когтей. Выводил Старик с берданкой Зверя – лапы за спиной. Над калиткой, крытой дранкой, нависал пчелиный рой. В арьергарде шла Старуха с скалкою наперевес. И шумел, вздыхая глухо, бурый неприступный лес. Чтоб не понести урона (если помощь не придёт) в воздух поднята Ворона – "беспилотный самолёт": – Я крылатая разведчица высоко себя несу. Вижу хитрую ответчицу – подконвойную Лису. Окружили зверя ёжики – дружная лесная рать. Их иголки, словно ножики, не дают Лисе сбежать. – Нас не назвать пушистыми с колючками ежовыми, не обозвать фашистами за то, что мы не сжёваны. – Напрасно вы меня схватили, ёжики. Я никому не причинила зла. Сбежались отовсюду, как таможенники, как будто я валюту провезла. Мы кружились в Белом Танце – много ёжиков и я, а шакалы иностранцы умилялись: "Вот – семья!" Я была живым примером обожанья Колобка. За мою любовь и веру вы намяли мне бока! Медведь! Конвой! Как это всё печальненько. Он самый мирный житель с давних пор. Освободите моего начальника, не то займётся вами прокурор! – Ты за меня, сестра, не парься очень-то. Не откопытишь – ясно и ежу. А ты пиши мне письма мелким почерком, да только я не долго просижу. Кончай базар. Здесь зона бармалейная. Вправлять мозги – сплошной бесполезняк. При них ружьё – дерьмо однолинейное, а в головах на всех один сквозняк. – Эй, пленные, отставить разговорчики. До зоосада нам рукой подать. Не каторжники вы и не затворщики – в вольерах вам и время коротать. ВОРОНА: – Ты думаешь, читатель, что вороны умеют только даром хлеб клевать. А я – Икар. Кар, кар! Лечу под кроны и мне на мир лесной не наплевать. Творим Добро мы каждый в одиночку. У Зла – структура шаек, мафий, банд. Добро сумеет Злу поставить точку, коль вдарит в нос, а не подарит бант. Зло нас гнетёт когтями и клыками, стараясь отобрать и жизнь, и кров. “Добро всегда должно быть с кулаками”, – читаю в словаре крылатых слов. Я на суку, как на трибуне лектор, а подо мной лесная суета. Любое дело требует эффекта, политики морковки и кнута. Морковь для коз, для осликов и зайцев – для скромных обитателей лесных. А кнут для отщепенцев и мерзавцев, чтоб отучить их от повадок злых. А колобкам наивненьким и сдобным, уверенным, что все кругом свои, хочу сказать, что хищникам удобно сойти за часть доверчивой семьи. Ещё совет даёт наш участковый: –Черствей, дружок! – и отодвинешь склеп. В наш сытый век по общему закону никто не зарится на чёрствый хлеб. Всех нас пока несчастье не задело, и Колобок нашёл себе приют. Я колыбельную ему бы спела, да баснописцы снова заклюют. К О Н Е Ц © Евгений Девиков, 2012 Дата публикации: 09.06.2012 14:13:33 Просмотров: 2768 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|