Мудрый Мед
Галина Тен
|
Форма: Рассказ
Жанр: Фэнтэзи Объём: 210071 знаков с пробелами Раздел: "Счастье рядом" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Психологическая сказка В стародавние времена, когда чудеса были столь же обыкновенны как дождь или, скажем, ветер, жил на земле маг с необычным двойным именем Эригор-Эрхей. Это сейчас модно делить Магию на черную, белую, серо-буро-малиновую, но истинные маги знают, что Магия - это просто Магия. Вот и Эрхей был «бесцветным» магом, но магом великим! Не сразу обрел Эрхей Знание. Долгие годы путешествовал он по земле и прочитал все книги, когда-либо написанные рукою человеческой. Впрочем, людей тогда было немного, а книг - и вовсе по пальцам перечесть. Только книги это были не простые, а созданные древними мудрецами. От того с каждым прочтенным трудом Знание Эригора-Эрхея многократно увеличивалось, а со Знанием увеличивалось и число дней его жизни. Когда последняя книга была прочтена, а волшебник стал так силен, что к его Знаниям добавить было больше нечего, он задумался. «Я все знаю и все умею, - размышлял Эрхей, – и не осталось ничего, чем можно увеличить мой опыт. Неужели я достиг порога своей жизни?» Но умирать Эрхею не хотелось ведь, несмотря на долгую жизнь, в погоне за новыми книгами и мудростью, жизни он по сути-то и не видел. И решил Эрхей, что самое время найти Счастье. И вновь волшебник собрался в путь. Дорога предстояла дальняя, ведь в поисках Счастья Эрхею предстояло заглянуть в каждый даже самый отдаленный уголок земли, где жили люди. А между поселениями порой раскидывались многие сотни миль необжитой пустынной земли. Маг был хорошо известен людям, и поэтому решил путешествовать инкогнито. С помощью чар изменил облик, превратившись в оборванного бродягу. Взяв волшебный посох - что еще нужно магу в пути? – Эрхей отправился в странствие. Эриго Первым на пути мага был крупный торговый город Эриго. Сюда стекались купцы, бродяги, бандиты, простой люд и знатные вельможи со всех концов мира. Многим приходилось преодолевать тысячи миль, чтобы посетить великий город. Впрочем, миновать Эриго было невозможно – к нему вели восемь дорог по числу сторон света. Достичь Эриго можно было не только по суше, но и морем – северную часть мегаполиса облизывали соленые языки Эрийского моря. Каждая из дорог, ведущих в город, упиралась в огромные городские ворота. Эрхей вошел через северо-восточные ворота, которые представляли собой арку из серых каменных глыб, наваленных друг на друга. Камни доставали со дна моря, и кое-где на них еще сохранились остатки панцирей причудливых морских гадов. Эти ворота были созданы магами-строителями, - простой человеческой силы было не достаточно, чтобы сотворить такое, – Эрхей почувствовал слабую пульсацию чужой магии. Город кипел, гудел, завывал на разные голоса. Буквально в каждом его уголке совершалось какое-то действо – что-то продавалось, покупалось, кого-то пытались надуть или обворовать. Эрхей направился к северной стене, ближе к портовым воротам, где собирали толпы народа старые баюны. Баюны много странствовали и зарабатывали на хлеб диковинными рассказами и песнями. То, о чем баяли баюны казалось невероятным, несуществующим. Но Эрхей знал, что многое из того, что слетало с уст баюна было правдой. Баюн был не просто старым, он был древним. Старик сидел на обломке морского камня и держал в руках эльк. Он говорил опустив голову так низко, что белые седые космы упали на струны элька. Казалось, что баюн говорит со своим инструментом. Иногда рассказчик касался струн, и эльк издавал слабый стон, словно отвечал хозяину. Эрхей выбрался из толпы и через северные ворота вышел к морю. Обычно агрессивное Эрийское море сегодня было спокойное и даже ласковое. Маг присел на камень у самой воды. Синие волны мягко накатывались на берег и с тихим шелестом слизывали мелкие камешки и песок, унося их в бездонную морскую пучину. Глядя вдаль, волшебник видел бесчисленную россыпь бриллиантов, оставляемую солнечными бликами на поверхности вод. «Это красиво», - подумал великий маг. Остаток дня Эрхей провел в спокойном созерцании. Никогда еще он не рассматривал Эрийское море так долго и внимательно, хотя видел его сотни раз до этого. Казалось, человек и море знакомятся. Лишь когда край солнца коснулся горизонта, путник снова отправился в Эриго. Со всех концов разъезжались от города торговые повозки, уплывали тяжело груженные караваны, и медленно отходили от пристани суда. Толпа на городской площади заметно поредела. Старый баюн заворачивал эльк в кусок кожи, его слушатели уже разошлись, оставив скудную плату за развлечение. Эрхей подошел к старику. - Здравствуй, баюн, - приветствовал он его. - И тебе добра, колдун, - отвечал баюн, слегка прищурив выцветшие голубые глаза. – На сегодня сказки кончились, приходи завтра. - Мне нужна особая сказка только для меня одного, и я готов купить ее за любую плату. - Мой эльк устал, а без солнца глаза не видят струны. Приходи завтра, колдун. - Для тебя завтра может не наступить, старик, - ответствовал Эрхей, - а больше мне не кому помочь. - Почему я должен помогать тебе? - Я щедро заплачу тебе. Давно ли ты пил горячее пиво, ел жареное мясо? - Деньги для баюна ничто, а сушенная эрка не хуже жареного мяса. Ты и сам это знаешь. - Знаю, – согласился Эрхей. – Но не знаю, чего хочешь ты. Скажи, и может, я смогу сделать это в обмен на твою сказку. Баюн задумался. - Ты великий колдун, - наконец, сказал он. – Можешь ли ты сделать мои глаза снова голубыми, а волосы черными? - Могу, старик, но зачем тебе это, если жить тебе осталось две ночи? - Тогда и жизни еще добавь! - Не слишком ли много за одну сказку? - Нет, - твердо сказал баюн. – Соглашайся или уходи, не трать мое время, у меня итак его слишком мало. - Я могу вернуть тебе молодость, старый упрямец. Жизнь тоже могу дать, но тогда вместо тебя кто-то должен умереть. Скажи мне, кто это будет, и по рукам. Старик вновь погрузился в раздумья. - Нет, - наконец, сказал он. – Каждому свой срок. Не хочу я забирать ни чью жизнь, просто дай мне силу и молодость на отведенные мне часы. - Зачем тебе сила и молодость, если жизни не осталось? – изумился маг. - А гульну напоследок, выпью пива, девчонок помну! – задорно воскликнул баюн. Эрхей пожал плечами. - Что ж, так тому и быть. Как только закончится твоя сказка, снова станешь молодым и сильным. - Так какую сказку ты хочешь услышать, колдун? Эрхей замешкался на несколько секунд. - Сказку про Счастье, - наконец, ответил он. Баюн удивленно поднял на мага подслеповатые глаза, а потом хитро улыбнулся и ответил: - Тебе, колдун, повезло. Я расскажу тебе быль, а это получше любой сказки! Сказка баюна Ты знаешь, колдун, что далеко-далеко, западнее от этого места, есть обширные земли, называемые Долина Пашен. Люди живут там преимущественно земледелием, поскольку на сотни сотен миль вокруг расстилаются плодородные почвы, на которых вырастет все, что в них ни посеешь. История моя родом оттуда. Была, а может до сих пор есть, в Долине деревенька Пахотные Угольники. Это потому что все поля там о трех углах. В этом месте все люди жили зажиточно – всего было вдосталь и хлеба, и фруктов, и овощей, и скота. Или почти все. На краю деревни в убогой хибаре жил юноша. Земли у него не было, да и не умел он ее возделывать. Крыша, крытая соломой, давно прохудилась и текла, от того в его жилище всегда было холодно, влажно и тяжело пахло сыростью. Но и крышу не умел починить незадачливый жилец. Здоровый и сильный он ходил по деревне и просил у жителей хоть чего-нибудь, чтобы не умереть с голоду, поскольку ничем не мог заработать себе на кусок хлеба. Кто-то жалел парня и давал ему что-то из еды и одежды, а кто-то гнал лентяя взашей. Никто, да и сам он, не помнил, как оказался в этой деревне, где его земля и кто его родители. Он ходил по деревне целый день, а вечером возвращался в свой неуютный сырой сарай и ужинал тем, что удалось добыть за день. К вечеру обычно он доходил до половины деревни и поворачивал обратно. Но в этот день ему нездоровилось и из дому он вышел позже обычного. К тому времени мужчины уже начали возвращаться с полей, а они не жаловали побирушку, и подаяние оказалось столь скудным, что его не хватило бы утолить и десятую часть голода, мучившего юношу. Терзаемый болезнью, уставший и замерзший он побрел дальше по деревне, стуча в каждый дом, но везде его встречали брань и оскорбления. Совсем обессилев молодой человек добрался до другого конца деревни. Оставался лишь один дом. Дом был большой, добротный из редкого в этих местах дерева, зашторенные мягкой белой тканью с вышивкой окошки уютно светились ровным светом. Просторный двор чисто выметен и посыпан песком, где-то в сарае сонно возилась домашняя птица. Привалившись на невысокий заборчик юноша тоскливо вглядывался в окна, сам не зная, что желает рассмотреть в них. От голода уже тошнило, но он не решался постучать. Чувствовалась крепкая мужская рука в этом аккуратно выкрашенном красной краской заборчике, и резных ставнях на окнах, и большом каменном сарае. А он так устал от постоянной ругани и затрещин. И тут зарычал укрывшийся во дворе пес, которого он сразу и не заметил. В то же мгновение двор озарился ярким светом, и на пороге появилась девушка. Прятаться было поздно, некуда, да и сил уже совсем не осталось. «Будь, что будет», - обреченно подумал молодой человек и привычным блеющим голосом затянул: - Пода-а-ай, хозя-я-яюшка... - Входи, Эрил, не заперто. Молодой человек растерялся, - его так редко называли по имени, что он уже и сам почти забыл его. - Входи, входи, - приглашал звонкий как колокольчик девичий голос. «Я, наверное, сплю, - подумал Эрил. – Или нет, я умер и попал в рай». Но, повинуясь приглашению, вошел во двор. *** Изнутри дом был просторный, светлый, ухоженный. Тонко пахло ванилью, травами и вареным мясом. Эрил в нерешительности остановился у порога, наблюдая за хозяйкой и ожидая, что вдруг выскочит разъяренный хозяин и проучит наглого попрошайку. Но ничего подобного не происходило. Женщина оглянулась на гостя. - Входи. Скоро будем ужинать. Там можно умыться, - она махнула рукой куда-то в сторону и скрылась за одной из многочисленных занавесок. Эрил, растерянно оглядываясь по сторонам, направился в сторону, указанную гостеприимной незнакомкой. В маленькой комнатке, прятавшейся за плотными войлочными шторами, обнаружилось все необходимое не только для умывания, но даже для принятия ванны. Здесь юноша освоился быстро, и скоро его тело почувствовало давно забытое ощущение чистоты и свежести. Стол был накрыт, и хозяйка ожидала его. Эрил совсем растерялся и от такого приема, и количества яств, выставленных на столе. Пожалуй, за всю жизнь он не съел столько блюд, сколько сейчас стояло перед ним. Он робко сел на предложенное место. - Ну, здравствуй, Эрил, - сказала молодая женщина. Юноша молча рассматривал ее. Она была высокой, очень высокой, длинные прямые черные как смоль волосы завязаны огромным узлом на затылке. Пожалуй, она молода, может, чуть старше него, но глубокая складка меж изящных тонких бровей и поджатые губы очень взрослили ее. Лицо женщины было практически неподвижно, однако цепкий пронзительный взгляд зеленых глаз оживлял эту маску. Под таким взглядом некомфортно, - он пронзал как кинжал, проникал в самые сокровенные глубины души и мозга. Но Эрилу это было безразлично – ему нечего скрывать, а если зеленоглазая ведьма поделится с ним тем, чего он сам в себе не в состоянии увидеть, это будет очень даже неплохо. Гораздо больше его сейчас занимали дымящиеся тарелки и блюда, и думал он только о том, когда же, наконец, последует команда насладиться этой великолепной пищей. Но хозяйка молчала. Тогда Эрил из вежливости спросил: - Как твое имя? - Я вижу, ты не расположен к беседе, - одними глазами улыбнулась женщина. – Давай сначала поужинаем... Эрил согласно кивнул и набросился на еду. *** Наблюдая как она убирает посуду, юноша поймал себя на мысли, что пытается представить ее тело – какая у нее грудь, какие бедра – и покраснел. Словно услышав его мысли, женщина посмотрела на него и снова улыбнулась только глазами. Свободные одежды, традиционные для женщин Долины, тщательно скрывали малейшие изгибы фигуры практически не оставляя места фантазии, и Эрил отвел глаза. Сейчас он чувствовал себя гораздо свободнее. - Так как тебя зовут? Кого поблагодарить мне за волшебное угощение? – снова спросил он, но теперь уже с неподдельным интересом. *** Ини была единственной дочерью одного из самых богатых жителей Долины. Семья жила счастливо, ни в чем не нуждалась. Беда пришла внезапно. Без видимых причин слегла ее мать. Отец приглашал лучших травников, магов-врачей, которых только находил, но никто не мог назвать даже причину недуга. Все свое время он посвятил поиску человека, который смог бы спасти умирающую жену. За некоторыми лекарями он отправлялся за сотни миль от дома, но они были бессильны. Из одной из таких поездок отец не вернулся, – на горном перевале его конь сорвался в пропасть. Ини осталась с больной матерью на руках, которая, узнав о смерти мужа, стаяла как свеча буквально за пару месяцев. Ини жила одна, сама тянула домашнее хозяйство, землю обрабатывали наемные крестьяне. Девушка была завидной невестой, не только свахи Угольников протоптали дорожку к ее дому, приезжали женихи и из дальних деревень и даже городов. Но смерть родителей оставила ей глубокую складку меж бровей и застывшее сердце. *** Ночь перевалила заполночь, и правила приличия прямо-таки кричали Эрилу, что давным-давно пора покинуть гостеприимный дом и его зеленоглазую хозяйку. Он нехотя встал: - Благодарю тебя, Ини, за все. Мне пора уходить. - Нет, Эрил, еще не пора, - ответила женщина и с грустью добавила, – ты уйдешь, когда придет время, уйдешь навсегда. Этой ночью Эрил впервые познал женщину. Тело Ини было совершенным, и красота ее форм превзошла самые смелые его фантазии, а неопытность и стыдливость девушки разжигала еще большую страсть во вчерашнем юноше. Лишь с рассветом он обессиленный, наконец, смог оторваться от нее, и заснул крепким сном. *** - Ах, колдун, - плотоядно облизнувшись воскликнул баюн. – Что за штучка была эта Ини! В свете полной луны Эрхей смотрел, как менялось лицо старика, – глаза приобрели яркий блеск, кипенно-белые космы прорезали темные нити. Но сам баюн пока не замечал этих изменений, и продолжил свой рассказ. *** Эрил остался жить у Ини, - его голодная, полная унижений жизнь закончилась. С рассветом Ини покидала ложе любви и отправлялась по делам. Чаще всего она занималась домашним хозяйством, но иногда уезжала в поле, чтобы отдать распоряжение рабочим, посмотреть как растет будущий урожай. Дел у молодой женщины было очень много. Иногда Эрил не видел ее до позднего вечера. Сам же он жил праздной жизнью, и вскоре это ему наскучило. Он пробовал заниматься разными делами, но неудачи очень быстро охлаждали его пыл к любой работе. Эрил снова стал бродить по деревне. Теперь он не попрошайничал, а просто гулял, убивая время до ужина и того момента, когда сможет снова наслаждаться телом Ини. Ини, узнав, что Эрил ходит в деревню, сильно разозлилась. - А в чем дело? – удивленно спросил он разгневанную женщину. Но Ини толком ничего не ответила, лишь бессвязно бормотала: -Ты не понимаешь, ты ничего не понимаешь... я не хочу тебя потерять... - Послушай, Ини, я не могу целыми днями сидеть взаперти. - Не можешь, - кивала головой женщина. – Но не ходи в деревню, прошу тебя... ты не понимаешь... Эрил действительно ничего не понимал, и скука и безделье вновь и вновь выгоняли его в деревню. *** Однажды Ини уехала на несколько дней. Собираясь в дорогу, она много раз взяла с Эрила обещание не выходить из дома. Девушка так тревожилась, что Эрил совершенно искренне пообещал это. Но вечером, когда стол по обыкновению не был накрыт, а постель без Ини казалась пустой и холодной, Эрил вновь отправился на прогулку. Никогда еще не бывал он в деревне так поздно. Он медленно брел по пустынной улице, разглядывая сухую почву и мелкие камешки под ногами, когда на затылок ему обрушился страшной силы удар. Эрил очнулся, голова раскалывалась, все тело тряслось и подпрыгивало. Он с трудом разлепил опухшие веки и увидел перед собой дрожащую и уплывающую назад дорогу. Он понял, что лежит на коне головой вниз, почувствовал веревки, спутывавшие конечности. - М-м-м, - замычал мужчина, так как сказать что-либо членораздельное не получилось. Почти сразу дорога застыла перед утомленным взором, и в лицо заглянул человек. Несомненно, это был кто-то из жителей Пахотных Угольников, и Эрил попытался вспомнить, кто именно. - Живой, - то ли вопросительно, то ли утвердительно сказал человек. Дорога снова поплыла, а Эрил отключился. Пришел он в себя от удара – его грубо сбросили с лошади. Над собой он увидел ветви высоких кустарников и лицо человека, которого так и не вспомнил. - Приехали, - сообщил его спутник. - Куда? – едва смог выдавить из себя Эрил. - Убивать тебя буду, - спокойно сказал односельчанин и потер огромные ладони. Даже в столь плачевном состоянии Эрил смог удивиться: - Но за что?! – воскликнул он, и в слабом голосе отразилось некое подобие негодования. - За то что к сиротке в постель залез, бродяга. Я ее два года обхаживал, жениться предлагал. А ты... – крестьянин не договорил, плюнул на землю и со злостью растер плевок. - Так она сама, - попытался оправдаться Эрил. Но собеседник не слушал, он с размаху ударил Эрила сапогом по лицу, и тот снова потерял сознание. *** Эрил проснулся внезапно, так бывает – вздрогнешь, и сон улетает прочь. Он уперся взглядом в странный потолок – то ли ветки, то ли вязанки хвороста. Вокруг шелест листьев, где-то надрывается неизвестная ему птичка. Эрил хотел подняться, но тело ответило болью, в голове забил колокол. Он застонал. - Ожил! Над Эрилом склонилось уродливое морщинистое лицо. До того как он поспешно закрыл глаза, успел рассмотреть толстый горбатый нос, беззубый рот и белые патлы. - Где я? - В безопасности, сынок. Ты себя-то помнишь? Эрилу представлялось, как шевелятся бледные сухие губы, издавая эти шамкающие звуки, и от того он не мог сосредоточиться, чтобы ответить. - Ладно-ладно, - снова прошамкало где-то справа сверху. – Тебе нужно спать, набираться сил. Послышалось шарканье удаляющихся шагов. Эрил попытался вспомнить события, приведшие его в это незнакомое место к этому странному человеку, но в голове раскинулась лишь черная пустыня. Он помнил дырявую крышу убогого домишки в Пахотных Угольниках, холод, запах сырости и вечное ощущение голода. Что-то еще пыталось пробиться сквозь эти тяжелые воспоминания – легкое, приятное, быстротечное – но тщетно. Наконец, измученный потугами мозг погрузил хозяина в глубокий сон без сновидений. Молодой организм быстро пошел на поправку. Вставать Эрил пока не мог, да и на долгие разговоры был не способен. К своему сожителю он привык и был безмерно благодарен ему за заботу. Несколько раз в день тот кормил его нехитрой снедью, порой отдавая свой последний кусок. Большую часть времени Эрил спал, а когда бодрствовал, пытался вспомнить свое прошлое. Однако оно упорно ускользало от него и, утомленный, он снова засыпал. Старик, с которым Эрил вынужденно делил кров, оказался баюном. По вечерам он доставал эльк и под стоны струн и вздохи леса рассказывал молодому человеку разные истории. Рассказывая, старик внимательно смотрел на юношу в надежде, что события чужих жизней пробудят в нем воспоминания о его собственной. Иногда что-то в душе Эрила шевелилось, но память не возвращалась. Эрил узнал, что старый баюн давно перестал путешествовать и поселился в лесу. Лес кормил и защищал старика. Кое-что он выменивал на лесные дары в близлежащих деревнях или, развлекая их жителей сказками. Эрила он нашел в овраге в миле от своего жилища и подумал, что юноша мертв – на нем не было живого места. С большим трудом перетащил его в свою лачугу и несколько месяцев ухаживал за ним. Разговоры старца и юноши, по мере выздоровления последнего, длились все дольше и дольше. В одном из них баюн, вспоминая как нашел раненного Эрила, заметил: «Кто-то очень хотел убить тебя, но ты счастливый...» Эрил вздрогнул и вспомнил огромные ладони человека и всего одну фразу, произнесенную так обыденно: «Убивать тебя буду». В одно мгновение рассыпались стены хижины, уплыл шум леса и голос старого баюна, Эрил вернулся в Долину. Ини, ее зеленые горящие тревогой глаза, беспокойное «...не ходи в деревню, прошу тебя... ты не понимаешь...» - воспоминания обрушились на Эрила, как ушат ледяной воды. Он замер оглушенный, напуганный, растерянный. *** Эрил полностью поправился. Он пытался помогать старику по хозяйству, но его неуклюжесть приносила больше вреда, чем пользы. В конце концов, баюн отстранил молодого человека от всех дел, и юноша, как и прежде в Пахотных Угольниках, слонялся без дела. Иногда он сопровождал баюна в длительных лесных походах, когда тот ходил за ягодами или проверял силки. Но даже вынуть пойманную птицу старик Эрилу не доверял. Но чаще всего Эрил одиноко сидел в хижине, уставившись в одну точку.Он вспоминал свою прошлую жизнь и, более всего, ночные утехи с Ини. Эрил рассказал баюну свою историю. Тот оживился, глаза его заблестели: - Иди, иди обратно и забери свою женщину! – воскликнул он. Эрил отрицательно качнул головой. - Но почему? - Это не моя женщина. Знаешь... – Эрил на мгновение запнулся. – Я не люблю Ини. - Это ничего не значит, - настаивал старец. – Она любит тебя, она выбрала тебя! - Я не люблю ее, - упрямо повторил Эрил и улегся лицом к стене. - Глупец! – гневно воскликнул баюн и с неожиданной силой ударил кулаком по эльку, лежавшему на коленях. Инструмент обиженно рявкнул. Баюн погладил эльк сухой ладонью. - Глупец, - уже спокойно повторил он. – Что ждет тебя? Чего ты ждешь от жизни? Эта женщина – твое счастье, твоя судьба. Она сама отдалась в твои руки. - Нет, старик. Ини знала, что нам не быть вместе. - Дурак. Что может знать глупая баба? Она может лишь предположить, а твоя судьба в твоих руках – ты управляешь ею, только ты! – старик снова разгорячился. Повисла тишина. - Я боюсь, баюн, - наконец, молвил Эрил. – Не нужна мне эта женщина и любовь ее мне не нужна. Я достаточно развлекся с ней – это было приятно. А если кто-то готов убить за нее, пусть забирает. *** Внимая словам баюна Эрхей чувствовал, как в его душе рождается что-то новое, тревожное, томительное, но вместе с тем приятное, чему он пока не знал названия. Баюн откинул прядь со лба и на мгновение замер, уставившись на свою руку. Морщины практически исчезли, и даже в бледном свете луны было видно, что кожа оживает, приобретает здоровый розоватый оттенок. Старик, впрочем, стариком его уже назвать было нельзя – крепкий мужчина средних лет, - провел ладонями по лицу и засмеялся. - Ай да колдун! Вот это да! - То ли еще будет, - пообещал Эрхей. – Но ты не отвлекайся. Баюн согласно кивнул и продолжил рассказ. *** После того разговора между старым баюном и Эрилом словно пробежала черная кошка. Старик уходил до рассвета и возвращался поздней ночью. Утром Эрил неизменно находил еду, оставленную ему, но сам хозяин не желал с ним общаться. Так прошло много ночей. Эрил пробовал дождаться баюна и завязать с ним разговор, но старик ворчал, что устал, ложился в постель и отворачивался от юноши. Эрилу было совсем тоскливо, и он стал подумывать, чтобы уйти, только не знал, куда ему направиться. Однажды, когда ночь уже укутала лес, а баюн все не возвращался, Эрил по обыкновению сидел в хижине, не зная чем заняться. И тут взгляд его упал на эльк. Эрил взял инструмент, повертел его в руках, а потом, удобно устроив на коленях, коснулся струн. Он думал об Ини и, повинуясь течению его мыслей, эльк запел. *** Помолодевший баюн развернул эльк, и тонкие пальцы забегали по струнам. По площади поплыла мелодия, вспугнувшая ночную тишину – где-то залаяла собака, застонал бродяга, коротавший ночь под городской стеной. Но Эрхей не слышал этих звуков, лишь волшебная мелодия... Внезапно, баюн оборвал свою игру. - Вот так играл Эрил, вспоминая зеленые глаза Ини, - сказал он после паузы. *** Когда тоска отпустила Эрила, и музыка души иссякла, эльк в его руках замолк. Эрил оглянулся и увидел, что старый баюн стоит в дверях. - Прости, - смущенно пробормотал Эрил, аккуратно укладывая инструмент на место. - Не за что. Знаешь, сынок, - впервые после размолвки баюн назвал его сыном. – Может, права была твоя зеленоглазая. И у тебя душа бродяги, а судьба не зря свела нас... Эрил непонимающе посмотрел на старика. Баюн сел рядом, взял старинный эльк и с любовью погладил гладкое отполированное тысячами прикосновений дерево. - Вот, возьми это. - Нет! – запротестовал Эрил. – Я не баюн, я не умею... - Баюн, - убежденно сказал старик. – Бери и иди по миру. Смотри, слушай и рассказывай людям... А эльк будет твоим надежным помощником. - А как же ты? – все еще не решаясь взять дорогой подарок спросил Эрил. - А мне уже ни к чему. Эрил бережно взял эльк, но слегка задел струну. Инструмент вздохнул, словно прощался с прежним владельцем. - Иди, иди, - прошептал баюн. – Ему ты нужнее. Всю ночь Эрила мучили кошмары. Поминутно он просыпался в холодном поту, чтобы снова проваливаться в вязкую пучину кошмара. Когда он окончательно проснулся, солнце уже высоко стояло над лесом. Эрил поднялся и увидел, что старый баюн остался дома и лежит в своей постели. Крадучись, чтобы не разбудить старика, Эрил выбрался из хижины. Он сходил к ручью и не просто умылся, а искупался, заглянув в малинник, позавтракал сочными переспевшими, почти черными ягодами. Вернувшись, Эрил с удивлением обнаружил старика в прежнем положении. Старый баюн покинул мир, оставив лишь свое бренное тело. *** - А знаешь ли ты, колдун, что душа баюна живет в его эльке? – неожиданным вопросом прервал свой рассказ собеседник Эрхея. - Что-то слышал об этом... - Вместе с эльком ушла от баюна его душа, - грустно сказал рассказчик и опустил голову. - Давай вернемся к сказке, - напомнил Эрхей. – Уже виден рассвет, но я не вижу конца истории. - Конец близок, гораздо ближе, чем ты думаешь, колдун. *** Так Эрил стал странствовать по свету. Единственное, что он умел делать – это рассказывать сказки. Дважды обошел он вокруг земли, видел и знает такое, чего может быть, не знаешь даже ты, великий маг. *** Баюн замолчал. Пауза затянулась. - А дальше? – нарушил тишину Эрхей. - Все. Сказке конец. Перед Магом сидел юноша с золотыми волосами и смеющимися голубыми глазами, яркими, как октябрьское небо. Эрхей задумался. - А что же Ини? Юный баюн пожал плечами: - А что Ини, ничего? - Они больше не увиделись с Эрилом? Взгляд баюна затуманился, он прищурился, словно пытался рассмотреть что-то, недоступное взору обычного человека. - Увиделись. Спустя много зим он пришел в Угольники... Баюн замолчал, потом тронул струны элька, словно начиная новый рассказ, и начал. *** После исчезновения Эрила Ини долго искала его и не находила себе места. Но в деревне никто ничего не знал, словно Эрил провалился сквозь землю или вовсе никогда не существовал. Постепенно Ини успокоилась и прекратила поиски. К ней по-прежнему приходили и приезжали женихи, особенно настойчив был один односельчанин Эркил. Эркил был вдовцом – крепкий хозяйственный мужик. Хозяйство держал в порядке, сам поднимал троих малолетних дочерей. Каждый день стоял он под окнами Ини, но она всем отказывала, отказала и ему. А когда он пришел в очередной раз, подошла к нему и, глядя прямо в глаза, сказала: - Это ты его убил. И столько ненависти было в ее взгляде, что Эркил испугался. Он пробормотал: - Чумная баба. Отступил и попятился, словно боясь, что Ини набросится на него. Так и пятился задом, пока сверлящая его взглядом Ини не скрылась из виду, а потом повернулся и бежал до самого дома. Больше свататься он не приходил, да и других женихов женщина перестала принимать. Эрил пришел после уборки урожая. Он медленно брел по деревне, созерцая знакомые места, и вспоминая молодость. Это был уже далеко не тот юнец, каким он покинул Угольники. В высоком худощавом мужчине средних лет никто не узнал бы прежнего Эрила. Сумерки плавно ложились на деревню и самое время было подумать о ночлеге. Неуверенной походкой Эрил направился в самый конец деревни. Здесь ничего не изменилось. Он долго стоял у низкого заборчика в раздумье. Вдруг свет озарил двор и, вглядываясь в сумрак, на порог вышла женщина. У Эрила было много женщин, но только эту он узнал бы лишь по одному вздоху. Сердце бешено заколотилось. Женщина помолчала, потом спросила: - Кто ты? - Я баюн, - сказал Эрил. – Мне нужен ночлег, - голос его дрогнул. - Входи, баюн, не заперто. Эрил замешкался. - Входи, входи, - повторила Ини, словно играя старый, знакомый ему спектакль. Эрил вновь остановился в нерешительности у порога. Прошедшие годы не позволили ему забыть крепкий сапог соперника-односельчанина. И он ожидал, что тот сейчас выскочит, чтобы закончить то, что не завершил много лет назад в овраге. Ини смотрела на Эрила, и он не понимал, узнала ли она его или нет. - Иди умывайся, баюн. Здесь все по-прежнему. Скоро будем ужинать. «Значит, узнала, - понял Эрил. – Но так холодна и равнодушна. Ошибся старик – не любила она меня. Ну и хорошо». Но сердце почему-то заныло. Эрил рассеянно умылся и вышел. Ини не было. Он сел к столу и стал оглядывать обстановку. Вокруг ничего не изменилось, у Эрила возникло ощущение, что он никогда не покидал этот дом. Вернулась Ини и поставила на стол блюдо с дымящимся мясом. Она еще несколько раз уходила и приходила, принося тарелки и блюда со снедью. Каждый раз, входя, Ини внимательно смотрела на Эрила, а он не мог поднять взгляд. Наконец, она села: - Ну, здравствуй, Эрил. - Здравствуй, Ини, - он с вызовом посмотрел на нее. Казалось, годы были не властны над этой женщиной. «Точно ведьма», - подумал Эрил, а вслух сказал: - Ты все так же прекрасна. Ини грустно улыбнулась зелеными глазами. - В Долине время течет медленней, чем в мире... Давай ужинать. Трапеза прошла в молчании. Казалось, что все вопросы заданы и ответы получены и говорить более не о чем. Эрил чувствовал себя неловко. Также в тишине Ини убрала посуду, снова села рядом. - О чем поет твой эльк, баюн? – спросила она. Эрил достал инструмент, коснулся струн. Эльк застонал, а потом запел. Это была та самая первая мелодия, которую он играл в лесной хижине старого баюна, вспоминая Ини. Теперь Ини была рядом и музыка, которую за все эти годы он больше ни разу не вспомнил, обильно выливалась из сердца. Наконец, мелодия иссякла. - Обо мне, - тихо сказала Ини. – Ты вспоминал меня? Эрил утвердительно кивнул. - Тебя невозможно забыть. - Тогда почему ты не вернулся? Эрил поджал плечами. - Наверное, испугался. Сказать Ини, что он не любил ее было бы жестоко, проще было признаться в трусости. Да и теперь он не был уверен в том, что никогда не любил эту женщину. Ини улыбнулась. - Ты никогда не любил меня, Эрил, - произнесла она вслух то, что не смог сказать он сам. Баюн сделал протестующий жест. - Все не так, Ини... Женщина покачала головой. - ...или... Я не знаю. Сейчас я вообще ничего не знаю. - Не мучай себя, Эрил. Твоей вины в этом нет. - Тогда почему так надрывается душа? - Это старые воспоминания тревожат тебя. В них боль, страдание и безвозвратно улетевшая юность, - Ини помолчала и заключила, - но любви в них нет. - Мне уйти? – беспокойно спросил баюн. - Нет. Ты можешь остаться на сколько захочешь. Навсегда. *** Ласки Ини были все также сладки и желанны. Ночь пролетела как одно мгновение. Любовники успокоились лишь когда рассвет стыдливо заглянул в окна спальни. Ини тихо спала, уткнувшись Эрилу в подмышку. А к баюну сон не шел. «Эта женщина – твое счастье, твоя судьба», - вспомнились слова старца в лесной хижине. Эрил отстранился и посмотрел на Ини. Черные волосы словно гигантские щупальца разметались по подушке, бледная тонкая кожа казалась прозрачной. Даже во сне губы женщины были слегка поджаты, и резкая скадка меж бровей не разгладилась. Эрил рассматривал тонкие руки, узкие ладони, длинную шею, грудь, живот. Сантиметр за сантиметром исследовал взглядом все тело лежащей рядом женщины, словно никогда не видел его прежде. Изящна, красива, совершенна, но было что-то демоническое в этой хрупкой фигурке. На мгновение перед Эрилом пронеслись видения возможной будущей жизни – это бледное тело во мраке ночи, страстно прижимающееся к его телу и требующее ласки, рассветы в пустой постели, бесконечные скучные дни, убиваемые в ожидании новой порции плотских утех, и снова ночь, и опять день... «у тебя душа бродяги... иди по миру», - снова услышал он голос старого баюна. «Разве стоит одно это тело целого мира?» - подумал баюн. Полдень застал Эрила на самой границе Долины Пашен. Баюн уверенно уходил от единственной женщины, которая его действительно любила, от прошлой жизни в будущее. *** Эльк вздрогнул последний раз и завершил историю баюна. Повисло молчание – каждый из собеседников думал о своем. Наконец, баюн шевельнулся. - Понравилась ли тебе сказка, колдун? Эрхей поднял голову, – городскую площадь облизывали первые прозрачные лучики солнца. Увлеченный рассказом, он не заметил рассвета, не заметил, как из-за дальнего леса смущенно выглянуло солнце нового дня. - Уже утро, - сказал он, невольно любуясь, как путаются солнечные нити в золотых волосах баюна. Баюн согласно кивнул. - Знаешь, ты малодушен, эгоистичен и труслив, - наконец, изрек Эрхей. – В чем твое счастье? Баюн рассмеялся. - Никогда не думал, что скажу такое, но ты глуп, колдун. Непроходимо глуп! Эрхей почувствовал, как в нем поднимается волна гнева, - чувство, которого прежде он никогда не испытывал. - Ты злишься, - уже серьезно сказал Эрил. – Значит, моя сказка попала в цель, и в тебе рождается человеческое. Слушая мою историю, ты возжелал Ини – ее любовь, ее тело – ты возжелал человеческого счастья. Только не забывай, колдун, что дни твоей жизни настолько бесчисленны, что ты давно не помнишь откуда вышел и куда идешь. Моя же жизнь коротка словно майская гроза. Хороша она была бы, если бы я всю ее провел, уткнувшись в мягкие груди бабы, пусть даже такой аппетитной, как Ини. Кто рассказал бы тебе эту историю, если бы я отдал свою жизнь на растерзание сладострастной девке? Моя война не в постели страдающей женщины, мое завоевание – не ее гладкие бедра. Я создан для мира и людей, в мир и ушел. В этом мое счастье. И еще... Баюн на мгновение замолк. - ...и еще, я познал настоящую любовь. Пусть я не любил сам, но знал, что где-то в мире есть крохотный клочок прошлого, в которое я всегда могу вернуться, и там я буду в безопасности, там мне всегда рады. Эрхей раздумывал над словами баюна и понимал, что в целом он прав, но что-то было в его рассуждениях неприятное, отталкивающее, что беспокоило мага. - Ты говоришь о себе, - наконец, сказал он. – А как же Ини? Ее жизнь также коротка, и всю без остатка она отдала ее ожиданию счастья, которое ты так ей никогда и не дашь. - Это ее выбор, - спокойно ответил Эрил. – Если бы она смотрела на мир шире, она не осталась бы в одиночестве. У нее были сотни возможностей изменить свою жизнь – выйти замуж, нарожать детей и жить в достатке, покое и уважении. - А как же любовь? - Стерпится, слюбится, - беззаботно ответил баюн и спросил, - теперь ты знаешь, что ищешь, колдун? - Пожалуй, что да, - задумчиво ответил Эрхей. - Напоследок я хочу тебе дать совет, хоть ты его и не проcишь. У Счастья много лиц, колдун. У моего Счастья такое лицо, у этого бродяги - Эрил кивнул в сторону на бредущего мимо нищего - свое Счастье. А ты ищи свое, и помни – Счастье не может жить в неволе. Он протянул Эрхею эльк: - Вот, возьми. Я провел много часов в постели самых разных женщин, но в минуты слабости мой верный друг всегда напоминал мне о свободе. И тогда даже самая мягкая перина становилась жесткой и неуютной, а самая прекрасная женщина – уродливой и отталкивающей, и я делал верный выбор. Потому что мое Счастье – мир вокруг и путь по этому миру. Эрхей протестующе поднял руку. - Я не могу. - Бери, бери, - баюн положил эльк на колени мага. – Я должен его отдать, иначе моя душа не упокоится. - Прощай, старый баюн. - Прощай, колдун, - ответил Эрил поднимаясь. - Спасибо тебе за твой щедрый дар. Последние часы своей жизни я проведу, как и мечтать не мог! Бодрой походкой вчерашний дряхлый старик направился в сторону кабака. Длинные белые одеяния не вязались с молодой статной фигурой, но сейчас для него это было совсем не важно. - И тебе спасибо, - глядя вслед удаляющемуся Эрилу, тихо сказал Эрхей. Эппо Эрхей долго шел берегом, наблюдая за игрой воды и солнца. Сегодня красота Эрийского моря не трогала его, маг был погружен в раздумья. Его мысли бродили в осколках жизни баюна, останавливаясь то тут, то там. Образы, извлеченные Эрилом из собственной жизни, тревожили волшебника. Он переживал целый фейерверк эмоций, которых до настоящего времени не испытывал. Эрхею казалось, что он, словно малое дитя, учится простым вещам – любить, страдать, радоваться, печалиться, злиться, ненавидеть. Мир людей, за которым он наблюдал лишь со стороны, навалился на него, захлестнул мощью чувств и эмоций. «Как тяжело это новое знание, - подумал Эрхей. – А ведь это лишь теория!» Дорога круто забирала на юг и, повинуясь ее прихоти, Эрхей повернул от моря. Вскоре он увидел густую зелень Эппо. Город ткачей раскинулся в низине, со всех сторон защищенный высокими холмами. За густыми раскидистыми кронами не было видно, что творится в самом городе – ни людей, ни строений – только сочная зелень деревьев. Путь мага не раз пролегал мимо Эппо, однако в самом городе Эрхей не бывал. Город был закрытым. Конечно, проникнуть в него для Эрхея не составляло труда, но до настоящего времени надобности в этом не было. Несмотря на замкнутый образ жизни, ткачи активно торговали, и тонкие шелковые ткани можно было встретить во всех уголках земли. Эрхей знал, что прямо перед городскими воротами раскинулся огромный рынок, где оборот товаров и валюты был не меньше, а может и больше, чем в Эриго. Ворота в город и сам рынок располагались на западной стороне, однако Эрхей не пошел туда. Единственный вход в Эппо надежно охранялся. Маг остановился, глядя вниз в долину. Искусственный лес ткачей образовывал идеальный круг и резко сменялся низкой травкой, покрывавшей холмы, на одном из которых он сейчас стоял. Внимательный взор волшебника не уловил ни колючих кустарников, ни высокой городской стены, зато Эрхей увидел слабое свечение, - Эппо защищала магия. Маг направился к лесу. Подойдя практически вплотную к высоким деревьям Эрхей не только увидел, но и почувствовал чужую магию. Защита была надежной, возведенной по всем правилам колдовского искусства, но не непреодолимой. Эрхей сделал несколько пассов руками и пробормотал заклинание, с легкостью пробив брешь в магической стене, и на мгновение замер. Оказалось, что защита не только предотвращала проникновение, она еще и скрывала видимое, - лес был полон бабочек. Крупные серебристые насекомые исполняли загадочный танец. Пока Эрхей пребывал в оцепенении, несколько мотыльков выпорхнули наружу и, опьяненные свободой, растаяли в голубой вышине. Эрхей быстро прошел сквозь брешь и закрыл отверстие. Лес, наполненный танцем серебряных бабочек, был прекрасен. Из книг Эрхей знал, что это зрелище доступно не каждому магу, а уж тем более обычному человеку. Ткачи выращивали лес, который кормил шелкопрядов. Коконы заботливо вручную обирали жители Эппо и ткали из них тончайшие шелка. Однако раз в несколько десятков лет коконы оставляли, чтобы из них появились бабочки, – таким образом ткачи поддерживали популяцию шелкопрядов. В воздухе было слышно тихое успокаивающее шуршание серебряных крыльев. Эрхей сначала сел на землю, любуясь игрой мотыльков, а потом и лег. Бабочки волнообразно двигались по кругу, образуя несколько кругов в высоту. В каждом круге было несколько внутренних кругов, которые поочередно вращались то по часовой стрелке, то против. На первый взгляд в лесу царил хаос, но Эрхей видел четкую последовательность движений. Мага завораживала легкость и изящество воздушного танца. *** Эрхей проснулся от тупого удара в плечо. Убаюканный серебряными мотыльками, он бездумно заснул на чужой и, возможно, небезопасной территории. Маг поднял голову и увидел безобразную старуху в серых лохмотьях. На лысом, обтянутым пергаментной кожей черепе еще сохранилось несколько длинных седых прядей. Толстый мясистый нос старухи нависал над кривым ртом из которого торчал огромный и похоже единственный клык. Но голубые глаза ведьмы были на удивление живыми, молодыми и казались смутно знакомыми. Старуха толкала Эрхея в плечо толстой сучковатой палкой слишком тяжелой для ее немощной фигуры. - Вставай, вставай, чужеземец, - хрипела она. – Тебя ждет смерть. Эрхей приподнялся и оттолкнул палку. Коснувшись ее он почувствовал сильную вибрацию. «Магический посох», - догадался волшебник и еще раз внимательно посмотрел в голубые бабкины глаза. - Ильгири? Что за наряд, - изумился он. - На себя посмотри, - обиделась ведьма неожиданно звонким юным голосом. В тот же миг морок исчез – над Эрхеем стояла высокая стройная худощавая юная дева. Серебристые локоны обнимали плечи, волнами спадая почти до самой земли. На голове феи был кокетливый серебряный же колпачок с белой кисточкой. Серые лохмотья превратились в длинную тонкую прозрачную хламиду, едва скрывавшую наготу. Тонкие пальцы женщины держали в руках изящную стеклянную указку, больше похожую на волшебную палочку, чем на магический посох. Невольно Эрхей задержал взгляд на тонкой фигуре женщины, заметив это, она рассмеялась. - Маг, ты стал интересоваться женщинами? – кокетливо спросила она. Эрхей смутился. Пожалуй, рассказ Эрила что-то разбудил в нем. До настоящего момента Маг не видел в себе этих изменений. Сейчас прямой вопрос Ильгири вызвал неловкость и поставил его в тупик. Он отвел взгляд. - Возможно. - Так что ты делаешь в моих владениях Эригор-Эрхей? Что заставило великого мага облачиться в наряд нищего и тайком проникнуть на мою территорию? - Это долгая история, - неопределенно ответил Эрхей. - Что ж, я не спешу. В моем распоряжении Вечность. - Не слишком удобно было бы вести столь продолжительную беседу здесь, - намекнул волшебник. Ильгири снова звонко рассмеялась. - Вход в мое царство строго воспрещен и карается смертью, но так и быть, для тебя я сделаю исключение, Эригор-Эрхей. Пойдем, я покажу тебе мои владения. Эрхей встал, отряхнул одежду и, взяв посох, направился вслед за Ильгири. *** Ильгири была одной из титулованных великих магов, прошедших все круги магических испытаний, и единственной женщиной в Великом круге Тринадцати. В этом хрупком теле скрывалась огромная сила. В отличие от многих других магов, Ильгири выбрала оседлый образ жизни. Она создала огромную империю шелка, о которой в миру рассказывали самые необыкновенные истории. Отличить вымысел от правды было невозможно, поскольку не было на земле человека или иного существа, кто смог проникнуть за пределы магического щита, скрывавшего Эппо. Еще и поэтому город ткачей был одной из излюбленных тем баюнов. Тринадцать магов редко пересекались в жизни. Нарушив территорию любого из магов, Эрхей мог быть вызван на поединок и убит. Сила каждого из Тринадцати была примерно равна. В борьбе с Ильгири, скорее всего, погибли бы они оба. Эрхей знал это и не хотел конфликта. Мысли Ильгири были сокрыты для него, да он и не пытался их читать – это было бы оскорблением хозяйки Эппо. Волшебник мог лишь предположить, что горячая Ильгири не вызвала его на поединок прямо в лесу, поддавшись самому обыкновенному женскому любопытству. Как и он, фея не могла и не хотела читать мысли гостя, а спокойно шествовала к своему жилищу, ожидая объяснения его загадочного появления от него самого. Скоро лес с танцующими бабочками поредел, и сквозь деревья Эрхей увидел силуэты строений. - Сам город находится в кольце леса, - пояснила Ильгири, махнув в сторону построек. Здания, выполненные из материала, напоминавшего серебристое стекло, были довольно высокими. Солнечные лучи, заблудившиеся в стеклянных пиках строений, отбрасывали резкие блики, многочисленными пятнами падавшими на городскую площадь. Площадь была полна народу. Эрхей обратил внимание, что все жители Эппо как один были похожи на свою повелительницу – высокие, худощавые, с серебристыми волосами, тонкими раскосыми голубыми глазами. - Это магия? – озадаченно спросил он. Ильгири рассмеялась: - Это наследственнность, друг мой. Мой народ – мои дети. Знаешь ли, пока мужчины заняты разрушением, мы - женщины созидаем. Да и никакая магия не заменит тепло рук человеческих, а особенно мужских, - добавила она, слегка покраснев. - Какова же численность твоего народа? – изумился Эрхей. - Велика, маг, - за тысячу перевалила, - скромно опустив глаза ответила Ильгири. – Но я и живу не первое столетие. Пораженный Эрхей молча шел за феей, рассматривая причудливую архитектуру Эппо и суетящихся жителей. *** - Я родилась в Эвоно – одной из провинций Предгорья. - Предгорье – это Янтарные Скалы? – вспомнил Эрхей. - Немногочисленные поселения, раскинувшиеся у подножия Янтарных Скал, - уточнила Ильгири и продолжила. – У меня была большая и дружная семья – много братьев и сестер и любящие родители. Наша семья, как и все другие в Предгорье, занималась добычей Янтаря. Из янтаря изготавливали великолепные украшения, маги-мебельщики делали красивую мебель, маги-строители – крыши домов, дворцов... Я была тринадцатым ребенком в семье – самой младшей. Мою способность к Магии родители замечали с рождения, а когда я немного подросла, она стала очевидной. По совету мудрейшего меня было решено отдать в обучение. По человеческим меркам обучение занимает очень долгий срок, и родители понимали, что больше никогда не увидят меня. Поэтому они все оттягивали день расставания. Но бесконечно это делать было невозможно. Вскоре моя неуправляемая сила начала приносить беды моей семье, а потом и жителям Предгорья. Меня отвезли в Янтарные Скалы, где вдали от людей жила старая ведьма. Мне она казалась не просто старой, а древней, настолько древней, что видела сотворение Янтарных Скал. На самом деле, это, конечно же, было не так. Но тогда мне было очень страшно остаться одной, без родных и знакомых на ее попечении. Однако старуха оказалась ласковой и заботливой и полюбила меня как родную внучку. И я по-прежнему стала жить в радости и беззаботности, хотя очень скучала по сестрам и братьям, по маме и отцу. Любые дела и мое обучение казались мне интересной игрой, а потому я впитывала знания быстро и с радостью. Спустя годы я забыла лица дорогих сердцу людей, да и вообще людей. Остался лишь сказочный янтарный мир вокруг, бабушка, которая любила меня и заботилась обо мне и мои новые, день ото дня крепнущие способности. Годы летели, а я не замечала их. Днем я помогала по хозяйству, читала книги, изучала растения и стихии, училась управлять своей магией, а к вечеру уходила бродить по скалам. Скалы были прекрасны – золотистые, прозрачные, теплые, словно солнечные лучи. А в свете заходящего солнца они становились рубиновыми. Меня завораживали эти красоты, и я могла наблюдать за игрой света в янтаре, пока не угасал последний луч солнца. Я привыкла к безлюдности и тишине Янтарных Скал, чувствовала себя в безопасности и втайне смеялась над беспокойством старушки, которая увещевала меня не уходить далеко в горы. «Что может случиться со мной? – думала я. – Скалы пустынны и со мной моя магия». В тот день я ушла дальше обычного и, хотя из дому вышла раньше, чем всегда, закат застал меня довольно далеко от моего жилища. Я порядком проголодалась и, похоже, сбилась с пути. Я присела на теплый круглый кусок янтаря, наблюдая излюбленное зрелище – скалы, окрашенные уходящим солнцем. Проснулась в сумерках. Последние лучи лизали самые вершины Янтарных Скал. Я услышала голос. Сначала я подумала, что мне показалось, но прислушавшись, поняла, что кто-то совсем недалеко от меня, поет. Обрадовавшись, я совсем забыла о безоспасности, о предупреждениях старушки и побежала на звуки песни, окликая прохожего. Им оказался крепкий коренастый мужчина. Песня оборвалась. Увидев меня, он на мгновение оторопел, остановился и отступил на шаг. Сейчас я представляю его изумление и испуг, когда из ниоткуда перед ним возникла женщина в одежде из трав и листьев. - Пожалуйста, не уходите, - взмолилась я, испугавшись, что прохожий оставит меня одну. – Я заблудилась, мне нужна помощь. Мужчина немного расслабился. - Мне нужна Тропинка Ведьмы, - торопливо тараторила я, не давая ему опомниться. Он огляделся по сторонам: - Ты одна здесь? – немного удивленно спросил он. - Я живу в Скалах, - объяснила я. – Но заблудилась... Он как-то странно посмотрел на меня – от его взгляда мне стало неприятно и зябко – и кивнул. - Пойдем, я знаю Тропинку Ведьмы, я тебя провожу. В тот момент мне стало страшно, и я пожалела, что потревожила этого одинокого путника. Но выбора у меня не было, и я пошла с ним. - Значит, в Скалах живешь? – переспросил он. - Да. - А ты одна живешь? – он снова огляделся по сторонам, словно высматривая кого-то. - Я живу с Ведьмой. Меня отдали к ней в ученицы. - Ты, значит, тоже ведьма? – спросил мужчина, окинув меня с головы до ног тем же липким неприятным взглядом. - Не совсем, - я попыталась засмеяться, чтобы стряхнуть напряжение, но смех вышел каким-то нервным, больше похожим на всхлип. - Не бойся меня, ведьма, - сказал путник и, сильно обхватив за талию, притянул к себе. – У меня ни разу не было ведьмы, да еще и такой молоденькой и сочной. И тут я испугалась всерьез, но его запах, тепло его тела, сильные руки, сжимавшие мои ребра до боли, вызывали какое-то новое волнительно-приятное ощущение... - Почему ты не воспользовалась магией, чтобы защитить себя? – спросил Эрхей, уже понявший, что произошло дальше с юной Ильгири. Ильгири пожала плечами. - Я была совсем юна и мои уроки волшебства казались мне лишь игрой, не способной защитить от этого огромного волосатого мужика. Сначала я даже забыла про магию. И потом... – Ильгири слегка запнулась. – Я же сказала, что мне было приятно. Позже я вспомнила о своих способностях, но не применила их, потому что хотела того, что произойдет, мне было интересно, что будет дальше. - И что же было дальше? - Ну что бывает между мужчиной и женщиной? – вопросом на вопрос ответила Ильгири. - Знаешь, - Эрхей помедлил с ответом, а потом подумал, что не просто так откровенничала с ним ведьма Ильгири – откровенность за откровенность. – Я силен лишь в теории. Бровь Ильгири удивленно изогнулась: - Великий маг не знает вкуса женщины? Эрхей не успел ответить – перед ними словно из-под земли вырос огромный дворец. К воротам вела широкая стеклянная лестница, - она изгибалась и уходила куда-то вверх. Сами ворота Эрхей рассмотреть не мог, мешали яркие солнечные зайчики. - Мы пойдем вверх пешком? – озадаченно спросил маг. - А почему нет? – игриво ответила Ильгири. – Я делаю это десятки раз на дню. - Но для чего? Фея пожала плечами. - Не знаю, такая странная прихоть. Эрхей обреченно вздохнул и ступил на первую ступеньку. - Старуха нашла меня утром следующего дня, - внезапно продолжила прерванный рассказ Ильгири. Она сказала, что на мне не было живого места. Я даже теперь очень смутно помню, что со мной было. Осталось лишь воспоминание о невыносимой боли и... что-то очень-очень приятное, до умопомрачения – гораздо более приятное, чем боль. Конечно, я могу достать эти воспоминания и тогда могла, но мне не хочется. - Я тебя понимаю. - Нет, не понимаешь! - сверкнула белыми зубами Ильгири. – Я помню, как это было прекрасно... Ильгири взмахнула рукой, пытаясь подобрать слова для сравнения: - ...волшебно, что ли. Это какая-то иная магия. Человеческая. Эрхей украдкой посмотрел на женщину. Она выглядела взволнованной, по щекам разлился румянец. Он недоуменно пожал плечами. Ильгири заметила жест. - Вот... Не понимаешь! - Не понимаю, - согласился Эрхей. *** После царской трапезы они возлежали на мягких кушетках. Ильгири знала толк в роскоши и удовольствиях, а для Эрхея, привыкшего к бесконечным дорогам и спартанским условиям привалов, это было в диковинку. И он получал новое, ни с чем ни сравнимое удовольствие и от плотного ужина, и от тепла просторного светлого помешения, и от уютного мягкого ложа. «Наверное, примерно также чувствовал себя Эрил», - почему-то вспомнил старого баюна Эрхей. - Так что же привело тебя, великий маг в мои владения? – прервал вялое течение его мыслей голос Ильгири. Хозяйка лежала полубоком, подперев голову правой рукой, в левой держала чашу с напитком. Отброшенные назад волосы стелились по изголовью кушетки и серебряной волной струились на стеклянный пол. Эрхей невольно залюбовался женщиной. - Ты что-то спросила, светлая Ильгири? Женщина утвердительно кивнула головой. - Я готова выслушать твою историю, Эригор-Эрхей. Готов ли ты поведать ее мне? Волшебник утвердительно кивнул и добавил: - Но прежде я хотел бы услышать окончание твоей. На лицо феи словно набежало облачко. - Да, ты прав. Я закончу. Хотя, что тут заканчивать... Когда я окончательно поправилась, ведьма выгнала меня. «Уходи, - сказала она. – Ты потеряла невинность, и Путь Мага для тебя завершился. Твоя сила оставила тебя, и здесь тебе делать больше нечего». Что я могла сказать старой ведьме – она предупреждала меня, а я была ветренна, за что и поплатилась. - Но?! – Эрхей не знал, как сформулировать вопрос. – Ты - титулованный маг... Ильгири рассмеялась. - Да, это так. Путь мой был долог. Я ушла от старухи. К родным я не вернулась - не знала, как рассказать им все это. Долго скиталась по миру, зарабатывала, чем придется. У меня было много мужчин – одних я хотела, другие брали меня силой. И я никак не могла защитить себя, потому что мне нужен был кров и пища... Маг сочувственно смотрел на это прелестное создание и чувствовал, как сердце сжимает жалость – до настоящего времени неведомое чувство. Ильгири заметила его взгляд. - Нет, не жалей меня, - грозно сказала она. - Прости, фея, я не имел умысла оскорбить тебя. Ильгири склонила голову, принимая извинения. - Знаешь, это не плохо. Благодаря этому, вернулась моя сила. Может быть, она пришла только защитить меня, но я ухватилась за нее, вцепилась руками, ногами, зубами и больше никогда не отпустила. - Как же это произошло? – с любопытством спросил Эрхей. - Я жила и работала у хозяина одного из трактиров в Эриго. В целом, он был хороший и даже добрый человек, но когда прикладывался к бутылке, не помнил себя. Он уехал в Долину. Путь был дальний, и его отсуствие должно было продлиться не одну ночь. Хозяйка его скончалась, он жил один в огромном доме. Я жила в каморке за трактиром. Знаешь, маг, жизнь моя была так ужасна, что долгие недели, а порой и месяцы я мечтала о том, чтобы просто помыться. Когда хозяин уехал, первой же ночью я пробралась в дом, чтобы, наконец, смыть с себя грязь. Сняла свои лохмотья, вошла в таз для мытья и стала поливать себя водой. Вода текла по полу, но мне было все равно. Сначала я отмыла свои длинные волосы. Несмотря на то, что я потеряла силу, волосы по привычке не стригла – завязывала узлом и прятала под шалью. Потом отскоблила тело. И когда я почти закончила, ввалился пьяный хозяин. Его ограбила одна из блуждающих банд, едва он выехал из городских ворот. Он вернулся в город, весь день заливал горе, и вот... Сначала он побагровел от злости, застав меня в своем доме, – трактирным служкам вход в дом был воспрещен. Впрочем, все они жили в городе, лишь я была бродяжкой и ночевала в трактире. Трактирщик замахал руками, захрипел, но потом замолчал. Я с ужасом увидела на пьяном лице этот липкий взгляд... Ильгири немного помолчала. - Наверное, в этот раз у меня было еще меньше выбора, чем тогда, когда я заблудилась в Янтарных Скалах... Он бы просто вышвырнул меня на улицу, даже не заплатив. На утро он избегал смотреть на меня и не разговаривал со мной. Страх остаться без крова и работы преследовал меня весь день. Но хозяин не выгнал меня. И, как выяснилось позже, той ночи тоже не забыл. Каждый раз, как только он напивался, он вваливался в мою каморку, и кошмар повторялся снова и снова. Только чувство стыда его мучить перестало. Он приходил как хозяин и брал то, что ему принадлежало. Так продолжалось довольно долго. Благо, напивался он не так часто. Но, знаешь, иногда у меня возникало ощущение, что он напивался лишь для того, чтобы изнасиловать меня. А потом стало еще хуже – он и напиваться перестал. Я боялась попадаться ему на глаза, особенно в укромных местах. А это было сложно – в трактире полно закутков, кладовок, погребов и других уединенных мест - укрыться от него было практически невозможно. Среди работников трактира стали ходить сплетни, на меня косились, со мной перестали общаться. Ильгири опустила голову, очевидно, вспоминая то тяжелое время. - Не мучай себя, Ильгири, - тихо сказал Эрхей. – Зачем тебе это вспоминать. Ильгири улыбнулась. - Иногда полезно, - после паузы она добавила, - да и тебе может оказаться полезным. Эрхей пожал плечами. - Дальше стало еще хуже, - трактирщик не просто овладевал моим телом, он начал избивать меня. Синяки долго не сходили, а раны от грязи гноились и саднили. Как могла, я ухаживала за собой, уроки ведьмы пригодились. Но работа отнимала все мое время, и мне даже некогда было сходить за травами. На ночь городские ворота закрывали, впрочем удавалось убегать за город рано утром. О моих отлучках стало известно трактирщику, и он стал меня запирать. Жизнь итак была не сахар, а теперь я стала узницей. Чаще всего, трактирщик ловил меня в винном погребе. Огромный погреб был темным, холодным и сырым. Он приказывал принести вина, а сам шел следом... Он в очередной раз отправил меня в погреб. Я спускалась по темным каменным ступеням и слышала его тяжелое дыхание за спиной. Я медленно шла и думала о том, почему в моей жизни все так вышло. Шаг за шагом, мгновение за мгновением я вспоминала детство, родных, старую ведьму, путника, отнявшего мой дар, многих-многих мужчин после него, которых пыталась любить, и которых ненавидела или даже не знала. И тот, который словно убийца, крадется сейчас сзади. Потом пришли ощущения – боль и сладость, холодные мокрые доски пола, капельки слюны на моем лице, тяжесть навалившегося мужского тела, прелый запах вина и пота... Я рассказываю дольше, чем все это промелькнуло в моей голове. Я спустилась с последней ступени и пошла к нужному бочонку, шаги и дыхание за спиной участились. И тут во мне проснулась злость. Она пришла из ниоткуда и мгновенно вытеснила страх, ощущения, мысли. Я резко повернулась лицом к мужчине. - Не подходи, - предупредила я. Сначала он оторопел и остановился в нерешительности. А потом ухмыльнулся и рассмеялся, и его толстые красные щеки противно запрыгали. Я опустила глаза, чтобы не видеть этого. - И что же ты, интересно сделаешь? – с вызовом спросил трактирщик. – Не забывай, дорогуша, что я кормлю тебя и даю тебе кров. А ты, воспользовавшись доверием, обманом проникла в мой дом и хотела обокрасть меня. И даже после этого я не выгнал тебя как собаку. - Ты лжешь. Ты знаешь, что ничего не взяла у тебя и не собиралась. Я просто хотела помыться. - «Хотела помыться», - передразнил хозяин. – Кто тебе поверит?! Остаток жизни ты проведешь за решеткой и еще не раз с сожалением вспомнишь мою доброту, но будет поздно! - И то, как ты насиловал и избивал меня, - напомнила я. - С каких пор наслаждаться женщиной стало преступлением? Да и кто тебе поверит? Я уважаемый человек, а ты? – грудь трактирщика расправилась, он тяжело двинулся ко мне. - Хватит болтать, скидывай свои лохмотья – сначала возьму тебя на сверху, а потом сзади. Его слова снова пробудили во мне страх. Перспектива лишиться свободы, пусть и такой жалкой, меня снова испугала. Я покорно сняла одежду и расстелила на земляном полу, чтобы хоть как-то защититься от сырости и холода. Наконец, он кряхтя слез с меня и одной рукой легко, словно куклу, поставил на колени, грубо с силой ударил по ягодицам. Я упала на четвереньки. Я знала, что теперь он будет попеременно бить и насиловать меня – издевательства проходили по одному сценарию практически ежедневно. Он долго мучал меня, а я чувствовала, как притаившаяся злость тихо выползает из своего убежища и медленно заполняет меня, как и в первый раз, вытесняя все ощущения. Вскоре я перестала ощущать боль, холод, сырость. Ушло все, осталась только эта злость, которая вдруг сделала меня легкой, сильной, быстрой. Я не видела своего мучителя, но словно чувствовала каждое его движение и слышала каждую мысль. Впрочем, мысли у него были притимивны, что-то сродни мыслям хряка при совокуплении... Несмотря на остроту рассказа, сравнение рассмешило Эрхея. - Ты читала мысли хряка при совокуплении? – едва сдерживаясь просил он. - Приходилось как-то, - ответила фея и сама рассмеялась. Когда оба отсмеялись, Ильгири продолжила. - Далее все произошло стремительно. Я вывернулась из его лап и вскочила на ноги. Трактирщик удивленно и испуганно вытаращился на меня. Знаешь, он был так жалок, и на мгновение я почувствовала, что злость уходит. Я не знаю, что было бы, если бы в тот момент я отпустила ее. Скорее всего, ничего не изменилось, и я до сих пор гнила бы в грязном трактире. Но я не позволила ей уйти, я вспомнила всю боль и унижения, которые пришлось испытала за мою недолгую жизнь, и она умножилась во сто крат. Я послала удар, вложив в него всю свою силу. Это вышло так легко. Я почувствовала давно забытое покалывание в пальцах, когда направленный поток энергии выходит из тела, устремляясь в цель. - Ты испепелила его? – удвленно приподнял бровь маг. Фея отрицательно качнула головой. - Удар я направила в бочку с вином. Она разлетелась в щепки. Вино, словно кровь, разлилось по подвалу. Трактирщик сидел в кровавой луже, и его толстые щеки тряслись теперь уже от страха. Но я не испытывала жалости. Я испытывала лишь восторг – моя сила вернулась! Я стала крушить погреб. Бочки взрывались, словно начиненные порохом. А я все не могла успокоиться. Наконец, ярость схлынула, уступив место уверенности, спокойствию и легкой усталости. Я оставила растерзанный погреб и трактирщика, раздавленного тяжелыми бочонками, и пошла наверх. В трактире царила тишина, хотя он был полон пьяниц. Меня встретили испуганные взгляды и гробовое молчание. Я вышла и, как была нагая, с головы до ног залитая вином, направилась к выходу. Люди расступались передо мной. А я шла с гордо поднятой головой – сильная и уверенная в себе. В толпе кто-то хихикнул, внутренним взором я увидела, как ко мне тянется волосатая мужская лапа. Я остановилась, обернулась и вскинула руку для удара – больше никто не посмеет унизить меня. Толпа охнула и упала на колени, оставив шутника одиноко стоять и озираться по сторонам. Я не убила его, по пальцам лишь пробежала эффектная молния. Не скрою, намерение было, но я вовремя остановилась. Мой Путь Мага итак начался с убийства, что не было хорошим предзнаменованием. Я переступила порог трактира, оставив позади старую жизнь, и шагнула в новую. Выходя из трактира я не имела намерение появиться в городе, в чем мать родила, поэтому я пожелала оказаться там, где мне будет хорошо. Ильгири улыбнулась. - Согласна, желание несколько расплывчатое, но практика показывает, что иногда срабатывает. В тот раз сработало. Вероятно, в моей голове были довольно четкие образы, и я очутилась здесь. Вот примерно на этом месте, где мы сейчас ведем беседу. Только здесь была пустая долина, покрытая зеленью. Я открыла глаза и увидела вдалеке отару овец. Они выделялись яркими белыми пятнами на сочно-зеленой траве. Все вокруг дышало тишиной, покоем, и радовало утомленный суетой и грязью взор. И тут я ощутила усталость, я опустилась на траву и забылась крепким сном. Ах, маг, это был волшебный сон, первый за много-много лет крепкий, спокойный, приносящий силы. Проснулась я от того, что почувствовала чье-то присутствие. Не открывая глаза, я исследовала пришельца. Это был молодой человек, удивленный и немного напуганный моим появлением. Он сидел рядом и смотрел на меня. Угрозы я не почувствовала и открыла глаза. - Здравствуй, фея, - приветствовал он меня. – Долго же ты спала. Я кивнула головой, одновременно отвечая на привествие и соглашаясь с ним. - Откуда ты появилась, почему нагая и в таком жалком виде? - Это долгая история, юноша. - И, наверное, очень печальная? Я вновь кивнула. - Ты расскажешь мне ее? - Нет, не расскажу. Он пожал плечами: - Это твое дело. А имя у тебя есть? Меня зовут Энил. Я живу в этой долине, пасу своих овец... - Я Ильгири, - ответила я, очарованная его непосредственностью и открытостью. - Если тебе некуда идти, ты можешь остаться у меня, - предложил молодой пастух. - Я пока не знаю, но предложение твое приму, ибо вечереет. Я приподнялась и обнаружила, что заботливо укрыта тонким мягким пледом. - Спасибо, добрый Энил. - Это единственное, что я мог сделать для тебя. Если ты останешься, мы сделаем тебе новую красивую одежду. - Еще раз спасибо, но вряд ли я останусь... *** Но вышло все иначе. Ильгири осталась в хижине пастуха. Она взяла в свои руки домашнее хозяйство. Кроме того, Энил научил ее стирать, чесать и прясть мягкую, как пух овечью шерсть. Простая жизнь отшельницы пришлась по душе Эльгири. Энил никогда не спрашивал, кто она, откуда явилась, и вскоре тяжелая прошлая жизнь дымкой растворилась на небосклоне нынешней – яркой, спокойной, счастливой. Занятия магией Ильгири не бросила. Глубокой ночью, когда Энил, утомленный ее ласками, крепко засыпал, она уходила далеко от дома и практиковалась до изнеможения. Фея знала, что юноше известны ее отлучки, но он тактично молчал, за что Ильгири была ему благодарна. Иногда Энил уезжал из дому, чтобы продать или обменять то, что давали овцы – мягкую шерстяную нить, тончайшую шерсть и полотна, которые по вечерам вязала Ильгири. Ночи без Энила казались длинными и пустыми, но это время фея использовала для совершенствования своего магического искусства. Однажды вернувшись из Эриго Энил привез книгу. - Я привез тебе подарок, Ильгири, - сказал он. – Эта книга на чужом языке, я не понимаю ее, но мне показалось, что тебе она понравится. Он протянул ей огромный тяжелый фолиант, завернутый в ткань. Книга была старой, потрепанной, но прежние хозяева берегли ее. Потертый корешок был подкрашен, переплет и выпавшие страницы аккуратно подклеены. - Где ты взял ее? – удивлению Ильгири не было предела. - Ее продавал на рынке один пьяница. Он рассказал, что умерла его бабка. Он надеялся, что старая ведьма оставит в наследство много денег и сокровищ, но не обнаружил в тайнике ничего, кроме этой старой книги, - Энил рассмеялся. – Как же он был расстроен. Я заплатил ему немного больше, чем он просил, чтобы ободрить беднягу. Ильгири была и растеряна, и обрадована – целый фейрверк эмоций владел ею. Она держала в руках настоящую магическую книгу. До сих пор все, что делала Ильгири, было интуитивным. Знания, основанные на пробах и ошибках, приходили слишком медленно. Сейчас у нее было настоящее магическое руководство, которое значительно ускорит процесс. - Ты не рада подарку, фея? – разочарованно спросил Энил. Ильгири долгим внимательным взглядом посмотрела на любовника. - Я в смятении, Энил, - наконец, ответила она. – Нет предела моей радости и благодарности. Юноша облегченно улыбнулся. - Но скажи, мой друг, почему ты решил сделать мне такой необычный подарок? Энил помолчал, потом тонко улыбнулся. - Ты же фея, моя Ильгири. Годы летели, и Ильгири продолжала жить со своим другом в его старой хижине. Он стал совсем мужчиной, но Ильгири не изменилась – ни одной морщинки, ни одной седой нити. *** - И в какой-то момент я испугалась. Обычная человеческая жизнь ничтожно коротка против нашей. Я видела как мой друг взрослеет, потом стареет, дряхлеет. А сама оставалась юной, прекрасной и полной сил. Я чувствовала бессилие и тоску. Все чаще уходила я из дома на холмы и грустила там, иногда проливала горькие слезы. Я возвращалась поздно ночью, забиралась в теплую постель, прижималась к немощному телу моего возлюбленного, а он тихо гладил меня по волосам, целовал в голову. - Но ты же могла... - Могла и даже однажды хотела. Как-то ночью я пришла домой. Лицо было опухшим от слез, а глаза красны. Энил не спал. Он сидел у стола, очевидно, ожидая моего возвращения. Это было так неожиданно, я даже не успела стереть следы горя со своего лица. - Садись, - сказал он. Я молча села, ожидая, что он скажет. - Ильгири, зачем ты так часто покидаешь меня? – спросил он. Я растерялась, не зная, что ответить. И как раз в этот момент мысль вернуть ему молодость пронзила меня словно стрела. Я и раньше думала об этом, но не знала, как сказать, как предложить. - Энил, любимый, я больше не покину тебя, - горячо зашептала я. – Я придумала, я знаю, что нужно сделать... - Погоди, Ильгири, - прервал меня Энил. - Нет, послушай, - перебила я. – Ты же знаешь, что я многое могу. Я не хочу, чтобы ты уходил. Я могу сделать тебя снова молодым, дать тебе долгие годы жизни. Жестом мужчина снова прервал меня. - Я знаю, Ильгири. Но я не хочу. - Не хочешь? – растерянно спросила я. - Не хочу. Я знаю, какова цена этой жизни... - Не думай об этом. В мире много людей, которые живут ужасной жизнью, мучаются. Смерть будет для них избавлением. А мы будем жить долго и счастливо. - Милая моя фея, вспомни свою тяжелую и ужасную жизнь... – Энил сделал паузу и продолжил, - согласилась бы ты тогда отдать ее, согласилась бы ты, чтобы тебя лишили этой ужасной, жалкой жизни насильно? Я задумалась, - передо мной промелькнули годы проведенные в трактире. - Нет, - тихо ответила я. - Знаешь, милая, я самый счастливый человек на свете. И сейчас на закате дней своих я могу сказать, что если бы у меня был выбор, я бы не хотел иной жизни. Все это время ты была рядом, украшая мои дни и ночи. Я любил и был любим. Я уйду спокойный. Единственное, что тревожит меня, как ты останешься без меня. Но я знаю, что ты справишься. Пройдут годы, пройдут твоя боль и печаль, а в памяти останутся лишь счастливые воспоминания. Иди ко мне, девочка моя. Эта была безумная ночь любви, маг... По щеке Ильгири покатилась слеза. Повисло молчание. - Что же было потом? - Потом... Мой друг угасал у меня на глазах. Я знала, что скоро он уйдет навсегда и каждую минуту старалась проводить с ним. Я была весела и беззаботна, но на душе было пусто. И еще страх. Он ледяными лапами сжимал мое сердце, когда бессонными ночами я прислушивалась к тяжелому хриплому дыханию моего возлюбленного. Он покинул меня на рассвете. В долине было тихо. Словно само время умерло вместе с ним. Несколько дней я сидела на кровати, обхватив его голову руками и плакала, плакала, плакала. Все закончилось внезапно, в одно мгновение, - боль ушла, как-будто ее и не было. Я вдруг почувствовала, что во мне что-то изменилось. Я пока не понимала, что именно, но это было что-то светлое и радостное. Ильгири сделала паузу и загадочно улыбнулась. - Ну же... – нетерпеливо сказал Эрхей. Ильгири еще немного помолчала, наслаждаясь созданной ею интригой, а потом сказала: - Я поняла, что беременна. В последнюю ночь близости любимый оставил мне частицу себя... - Но как?.. – Эрхей, не закончив вопрос, сделал недоумевающий жест. - Страх вновь потерять магию был силен, но радость была сильнее. В подаренной Энилом книге было сказано, что я не могу воспитывать детей. Я подумала, что это не запрещает мне рожать. Да и знаешь, если я смогла вернуть мой дар, потеряв невинность в процессе обучения, значит, все возможно. Моя жизнь показала мне, что многое из того, что считается аксиомой таковой не является. В любом случае, отказываться от последнего дара любимого человека я не собиралась. С разницей в несколько минут я родила сразу троих прелестных детишек – двоих мальчишек и девочку. Вот тогда я немного испугалась, но женская природа взяла свое, и я справилась. Позже я поняла, что сила моя не уменьшилась, и мои способности мне здорово помогали в самых обычных бытовых делах. Сначала у меня было намерение отдать детей на воспитание сразу же после рождения, но я никак не могла решиться сделать это. Так прошло несколько зим, но мои дети знали, кто я. И я тщательно готовила их к тому, что придет срок, и нам нужно будет расстаться. Хотя мне очень не хотелось этого. Несмотря на то что внешне все трое были уменьшенной копией меня самой, но чем старше становились мои мальчики, тем явственней проступали в них черты их отца – взгляд, голос, невольный жест... Все в них напоминало мне моего ушедшего возлюбленного. Но пришел срок расставаться. Я собрала их в дальнюю дорогу, но взяла обещание, что найдя свое счастье, все трое вернутся в долину. После долгого прощания они ушли, а я осталась одна. Пустота и одиночество были невыносимы. И я сделала лучшее, что могла сделать в этой ситуации, закрыв долину магическим щитом я, приняв облик странника, отправилась в путь. *** Эрхей узнал, что Ильгири, подобно ему самому, много зим провела в дороге, по крупицам собирая знания и обогащая свой магический опыт. - А знаешь, что я поняла? - засмеялась фея, завершив эпизод своего рассказа о странствиях. – Мужчинам на этой земле живется гораздо легче, чем женщинам. Эрхей пожал плечами: - Не могу спорить с тобой, светлая Ильгири, ибо опыта быть женщиной пока не имел. - А ты попробуй как-нибудь, - задорно сверкнув глазами, предложила фея. - Возможно, - уклончиво ответил маг. *** - Вскоре путь мой был окончен, и я почувствовала, что пора возвращаться, - продолжила волшебница. – В долине, укрытой от посторонних взоров, все осталось по-прежнему. Несколько дней я бездельничала в своей хижине, не зная к чему приложить руки. А потом начала строить. Мой город начался с моего дворца. Однажды я бродила по долине и пришла к тому месту, где впервые увидела юного Энила. Я остановилась и почувствовала, что земля все еще хранит память того события. Мое искусство позволяло мне воспроизвести каждую черточку милого лица, каждую искорку в его глазах. Долго я стояла, закрыв глаза, и наслаждалась воспоминаниями о нашем знакомстве. Ночь давным-давно укутала долину, но я была не в силах сдвинуться с места. Я словно приросла к земле. И тогда у меня возникла мысль перебраться жить сюда. Дворец возник мгновенно. Позже я, конечно, многое изменяла, переделывала, дополняла, пока он не стал таким, каким ты видишь его ныне. Моя новая забота увлекла меня и поглотила все мое время. Каждую линию, каждый изгиб я тщательно продумывала. Когда мое новое жилище было практически готово, вернулся один из моих сыновей. Он стал совсем взрослым и серьезным не по годам. Он пришел не один, а с женщиной. Женщина была много старше него. Сначала я воспротивилась его выбору, но глядя, с какой любовью и заботой смотрит она на моего сына, я вспомнила себя и моего юного Энила. Знаешь, маг, злость, ревность, зависть – это все человеческое... к сожалению. И я благодарна судьбе, что вовремя вспомнила кто я. Мой сын прожил долгую и счастливую жизнь, наверное, такую же, как прожил его отец. Он стал мне надежным помощником и советчиком. Многое, что есть сейчас в Эппо, существует, благодаря его светлой мысли. Спустя несколько зим приехала Ири – моя дочь. Она поселилась со своей семьей на месте нашей старой хижины. Ири говорила, что там хорошая энергетика и звенящий воздух – иной, чем во всех остальных частях долины. Второго сына не было очень долго. Честно сказать, я уже и не надеялась, что дорога приведет его обратно. Но однажды он пришел – жалкий и оборванный, подобный мне когда-то. Он сказал, что нигде ему нет места. Из всех моих детей он был самый добрый, чуткий и ранимый. У него была душа художника и, конечно же, дома он нашел применение себе и своим талантам. Позже он говорил, что его счастье здесь в долине. Так моя семья положила начало великому Эппо... - Ильгири, - прервал волшебницу Эрхей. – Ты говоришь о своих детях в прошедшем времени... Ильгири грустно кивнула: - Это было очень давно, великий маг. Все они, каждый в свое время, оставили меня, подобно моему возлюбленному Энилу. - Мне очень жаль, - сочувствующе сказал Эрхей. – Но разве никто из них не наследовал твой дар? - Нет, к сожалению. Иногда я думаю о том, что это мое проклятие... Я чувствовала у Ири способности, но очень слабые. Отнимать у женщины счастье в обмен на сомнительную перспективу стать магом было бы жестоко. Я не посмела это сделать, и так никогда и не сказала ей, что в ней дремлет сила. Мои дети занимались своими делами, своей жизнью, а я скучала. Ири с братом, который вернулся позже всех, были очень близки. Они проводили много времени вместе. Уж не знаю, у кого из них возникла мысль засадить долину деревьями. Однажды они оба явились ко мне. Ири сказала, что ей не хватает шелеста листьев. И она хочет посадить у дома дерево, но не обычное... Я с энтузиазмом взялась за эту задачу, и вскоре Ири сажала крохотную серебряную семечку. Она настояла сделать это сама, потом ухаживала за крошечным росточком, наблюдая и радуясь его росту. Деревце росло долго. Ну, не так долго, как должно было бы... Ильгири хитро улыбнулась. - Конечно, я немного помогла. Мне ведь и самой нетерпелось увидеть результат. Это было потрясающе красивое дерево. Ири собрала первые семена и засадила весь участок вокруг своего дома. Позже деревья вырастали сами, так появился великолепный лес Эппо. Когда я слышу шелест листьев, я вспоминаю мою прелестную Ири. - Как же появились знаменитые шелка Эппо? – поинтересовался Эрхей. - Это подарок моего второго сына, - с гордостью ответила Ильгири. – Я уже говорила, что мне было скучно. Я искала разные занятия, но все они были временными, незначительными. Я быстро теряла к ним интерес. Мне казалось, что жизнь вокруг бьет ключом, и лишь я не у дел. Я грустнела, мрачнела и очень скоро почувствовала, что впадаю в депрессию. Однажды сын навестил меня. Мы долго беседовали с ним на самые разные темы, но я видела, что пришел он не спроста. Наконец, я напрямик спросила, чего он хочет. - Я подумал, - он сделал паузу, очевидно подбирая слова. – Как было хорошо раньше, когда мы были детьми. Начало было неожиданным. - Что ты имеешь в виду, Эппил? - Ну... я помню, как ты пряла тонкую белую шерсть овец, вязала вечерами мягкие легкие полотна... - И?.. – непонимающе спросила я. - Я тут подумал, может быть, тебе было бы интересно заняться этим снова? - Ты решил разводить овец, сын? - Нет. Не знаю. В твоих глазах погасли искры, а огонь души едва теплится. Ты грустна, уныла, печальна. Я беспокоюсь за тебя, светлая Ильгири, - так он называл меня, когда разговор был особенно серьезен. - Ты ошибаешься, друг мой, - рассмеялась я. – Я по-прежнему весела, счастлива и довольна жизнью. Не слушая меня Эппил продолжал: - Мы могли бы создать настоящую империю – создавать великолепные ткани, слава о которых разлетелась бы по миру. Очевидно идея захватила и его самого, а может, он очень беспокоился обо мне, но речь его была горяча: - Ты правила бы этой империей, и в твоей душе не было бы места скуке и тоске. Я снова рассмеялась, мне была приятна забота сына, но идея казалась утопической. Где разместить такие огромные отары, чтобы шерсти хватало на столь масштабное производство? Нужно много рабочих, которым надо где-то жить. Конечно, долина велика, но не настолько, чтобы реализовать столь безумный план. Сын ушел разочарованный моей реакцией, но его мысль посеяла во мне волнение. Не проходило дня, чтобы я не думала об идее Эппила. Мне приходили в голову самые нереальные планы – расширить долину, сравняв окружающие ее холмы, создать многомерное пространство или ряд параллельных реальностей. К вечеру голова распухала от мыслей, а решения все не было. Вконец измученная, я собрала семейный совет. Изложив идею Эппила, я пожелала узнать мнения моих детей. Они переглянулись между собой, и Ири взяла слово. Она сообщила, что они давно в курсе и полностью поддерживают предложение Эппила. - Но как разместить столь огромное производство на таком крошечном клочке земли? - Не обязательно выращивать овец, - сказал Эрей. Я развела руками, непонимая, как прясть шерсть без овец. - Мы можем создавать шелк, - пояснил он свою мысль. – Один кокон шелкопряда содержит несколько сотен метров тончайшей высококачественной нити. «Как же все просто», - подумала я. Вскоре мне удалось создать серебряную бабочку, которая стала прародительницей миллионов других, танец которых ты наблюдал в моем лесу. Это был нелегкий путь, но яркий и интересный. Моя хандра прошла бесследно и больше никогда не возвращалась. Мне потребовались долгие годы, чтобы создать то, что видишь сейчас. Один за другим уходили мои дети, но на смену им приходили их дети, дети их детей. Так родился Эппо и наши знаменитые ткани – все, как предрекал Эппил. - Город назван в его честь? – уточнил Эрхей. Ильгири кивнула: - Я называла его так, когда он был малышом. Повисло молчание. Ильгири нарушила его: - Такова моя история, маг. Теперь ты расскажешь свою? - Расскажу, но позволь вопрос, светлая Ильгири. Фея согласно кивнула и Эрхей продолжил: - И все это время ты оставалась одна? Ильгири рассмеялась. - Ты неприлично любопытен, маг. Но, полагаю, у тебя есть причина для этого, а потому отвечу тебе. Я уже говорила, что никакая магия не заменит человеческое тепло и особенно тепло рук мужских. И ничто не заменит. Но тепло бывает разное: одно, словно яркая вспышка – лишь коснется и развеется навсегда, даже не оставив воспоминания, а другое – ровное и долгое... немыслимо долгое – его ощущаешь, спустя столетия. Ты интересуешься, были ли у меня мужчины? Постоянно были, есть и будут - много мужчин, они дают много тепла, но тепло лишь одного человека согревает меня всю мою жизнь, хотя сам он давно ушел. И знаешь, - фея помедлила, а потом продолжила. – Я отдала бы весь свой дар без остатка, все мои тысячилетия за одну обычную человеческую жизнь с ним. И знаешь почему, маг? - Знаю, фея, теперь знаю. И снова светлый зал накрыла тишина, - каждый думал о своем. - Ты все успела, фея, - отвлекаясь от раздумий, наконец, нарушил молчание Эрхей. – Ты получила титул и при этом познала счастье... - Ты как-будто завидуешь, великий? – рассмеялась Ильгири и уже серьезно добавила. – Я и горе познала... Эрхей кивнул, соглашаясь. - Может и завидую... - «...зависть – это все человеческое», - процитировала Ильгири сама себя. – А тебе не пристало... Чего ты ищешь? В твоих глазах тоска, или мое зрение притупилось? - На своем пути я не обрел ничего, кроме Знания. - Дорогой друг, Знание – это очень много, может, и все! Чего же тебе еще надобно?! - Я хочу Счастья, светлая Ильгири. Волшебница, сменила позу, внимательно всматриваясь в собеседника, а потом встала с ложа. - Ты приуныл, Эригор-Эрхей, скука сжирает тебя, - догадалась она. - Не знаю, возможно. Я много странствовал и обрел все Знание, которое существует ныне. А теперь я не знаю, что мне делать, - маг беспомощно развел руками. Он чувствовал себя глупо и понимал, что уязвим и, что Ильгири тоже чувствует его слабость. Но закрываться от феи не стал. Столь радушно приняв его в своем доме, вряд ли Ильгири убьет его теперь, а вот помочь, вполне вероятно, захочет. Волшебница покачала головой. - Тебе нужно чем-нибудь заняться, - посоветовала она. - Например? – удивленно спросил волшебник. Ильгири сморщила лоб. - Ну... может быть, стоит заняться добрыми делами? Эрхей расхохотался. Предложение было столь неожиданным, что он даже не смог сдержаться. Фея обиженно надула губки. - Не обижайся, светлая, - отсмеявшись сказал маг. –Какие они эти добрые дела? Кому они нужны? - Людям, - неуверенно подсказала Ильгири. - Ах, фея, ты себя слышишь? Знаешь, даже если бы кому-то это было нужно, я бы не стал заниматься этим. Не мое это. Где я, и где люди. - Да, - согласилась Ильгири. – Я ближе к людям, чем любой из Тринадцати... Но скажи, что для тебя Счастье? Почему ты пришел в Эппо? Эрхей надолго задумался. - Не знаю, - честно признался он. – Если бы знал, пошел бы и взял его. И не знаю, почему мой путь привел меня в Эппо... - Может быть, то что ты ищешь, здесь? – Ильгири кокетливо поправила копну серебристых волос. - В твоей постели? - Почему бы и нет? Возможно, союз двух великих был бы успешным. - В чем? В завоевании мира? Мне он не нужен, фея. И я не думаю, что мое Счастье – пополнить список твоих бечисленных любовников. - Но в этом списке ты был бы первым магом, - усмехнулась фея. - Ты не хочешь мне помочь, Ильгири, - заключил Эрхей. - Более того, что я предложила, мне нечего предложить. И, знаешь маг, как я могу дать тебе то, чего ты сам не знаешь? - Справедливо, - согласился Эрхей. – Прости меня, Ильгири, за резкость. Волшебница махнула рукой. - Это пустое, друг мой. Но знаешь, возможно ты уже нашел то, что искал в Эппо... - Что же это? – удивленно спросил маг. - Моя история - история о счастье. Эввены Утро следующего дня застало Эрхея в дороге. Он вновь был на торговом пути, который, делая крюк мимо Эппо, возвращался к морю. Правда, Эрхей продолжил свой поход много западнее этого места, и перед ним уже маячили Эввенские горы, попросту называемые «Эввены». Эввенская горная гряда резко обрезала Эрийское море и простиралась в западном направлении на сотни миль. Здесь между морем и скалами шла нескончаемая ожесточенная война. Морские волны вгрызались в скальную породу, пробивая себе путь на запад, и надо сказать, не безуспешно. Но скалы были столь крепки и протяженность их так велика, что конца этому противостоянию, казалось, не будет. Эрхей остановился и долго смотрел, как море яростно швыряет свое синее тело на серый монолит Эввен. Возможно, маг думал о чем-то своем, но, скорее всего, он просто бездумно созерцал битву двух титанов. У скал дорога вновь резко уходила к югу. Остановившись на повороте, Эрхей долго смотрел вверх на горы, откуда змеилась крутая, узкая, но довольно хоженная тропа. Это место было самым опасным на северном торговом пути. Банды бродяг и изгоев, нашедшие приют в неприступных Эввенах, буквально налетали на караваны и торговые повозки, шедшие из Эриго. Баюны сказывали, что в Эввенах живут мифические существа – мостонды – люди на коровьих ногах, но никто никогда не видел их. Лишь порой ограбленные и напуганные купцы говорили, что на них напала шайка мостондов. Впрочем, в такие росказни никто не верил. Эввенские бродяги были весьма изобретательны и устраивали целые костюмированные представления, чтобы запугать свои жертвы. Разговор, чтобы проложить новую дорогу, удалив ее от Эввен, шел давно. Однако Эриго не хотел нести такие огромные затраты в одиночку, а правители других городов считали, что это проблема исключительно торгового города. Были и другие, более безумные идеи. Например, прочесать Эввены, изловив головорезов. Однако все оставалось лишь в стадии переговоров, а Эввенский поворот по-прежнему считался одним из самых небезопасных мест на торговой дороге. Маг посмотрел на широкий пустынный тракт и снова вверх на тропу, задумался. Но его замешательство длилось недолго. Через мгновение Эрхей растворился, и вот он уже на самом краю скалы, там, где опасная тропа начинает свой спуск. Эрхей снова посмотрел на тропу, но теперь уже вниз, далее взгляд скользнул на широкую дорогу, желтой лентой стремящуюся на юг. Маг отвернулся и уверенно пошел по лысым Эввенским скалам, лишь кое-где поросшими плюгавыми сорняками. Эрхец уходил на северо-запад, углубляясь в скалы. Торговая дорога, отлично просматривающаяся с высоты Эввен, давно скрылась из виду. Он порядком устал и от длительного перехода, и от однообразного унылого пейзажа. Вокруг было пустынно и пусто. Эрхей и сам не знал, что ищет в этих мертвых местах, а потому, даже магия ему сейчас была не помощницей. Наконец, бесцельное движение доконало волшебника. Он остановился и окинул скалы внутренним оком. Где-то южнее, он почувствовал присутствие живых существ – ничего необычного – кучка изгоев коротает время в ожидании очередной жертвы. А вот на севере волшебник почувствовал сильный источник магии. «Очевидно это то, что я ищу», - пробормотал маг. Через мгновение он уже стоял в искомом месте. Пейзаж этого места ничем не отличался от того, которое он только что покинул. Эрхей огляделся – ничего примечательного, но откуда-то чувствовалось сильное давление. «Защитная магия, - догадался волшебник. – Но какая странная...» Он вновь внимательно осмотрел камни вокруг. Вот оно! Чуть правее, шагах в десяти находился огромный валун, по виду ничем не отличающийся от остальных, но, присмотревшись внимательнее, Эрхей увидел, что это лишь морок. За валуном, вернее, за тем, что казалось огромным камнем, открывался огромный вход в пещеру. Более маг рассмотреть ничего не смог, как ни старался. «Какая странная магия», - вновь пробормотал он, намереваяся подойти к камню ближе. После пары шагов волшебника ослепила красная вспышка и его отбросило назад. «Не может быть!», - изумился он. Красная вспышка – это древняя магия, существовавшая задолго до появления Великого круга. Книги говорили, что это Знание было навсегда утеряно. Владел ним величайший маг всех времен и народов Эндор-Эркиль. Сведения о маге были обрывочны. В книгах было написано, что Эркиль принес себя в жертву, но кому и с какой целью умалчивалось. Большинство магистров считали, что Эндор-Эркиль – лицо вымышленное, а описание его способностей, которые, несмотря на скупость информации, шокировали невероятной силой даже самых могущественных из живущих ныне волшебников, не более, чем бурные фантазии. Теперь Эрхей убедился, что древняя магия не только существовала, она жива и ныне. После нескольких неудачных попыток преодолеть защиту Эрхей уселся поодаль и вновь стал внимательно рассматривать препятствие. «Валун – это лишь морок, - рассуждал Эрхей. – Значит, должен быть источник магии, который создает оптический обман и саму защиту». Наконец, маг рассмотрел сучковатую палку, упертую в камень. «Очень похоже на посох, - размышлял волшебник. – Очевидно, это и есть источник. Какой бы сильной ни была древнейшая магия, она не может существовать без источника...» Но проверить свою теорию Эрхей не мог, даже применив всю свою силу. Оставалось лишь покинуть это место, но этого маг не мог заставить себя сделать и продолжал праздно сидеть, вожделенно наблюдая за сухой, ничем не примечательной на вид корягой. Когда день начал угасать, маг увидел за валуном расплывчатый силуэт. Рассмотреть противника мешал морок, но кем бы он ни был, он был огромен. Эрхей вскочил на ноги, готовясь отразить возможный удар. - Ты упорный, маг, - неожиданно высоким для такой комплекции голосом сказало существо. Эрхей наблюдал, как хозяин пещеры, согнувшись почти пополам, поднял посох. В то же мгновение морок растворился, и спало давление, державшее Эрхея в напряжении все это время. - Мостонд, - выдохнул Эрхей. Маг за свою долгую жизнь не привык удивляться. «Два удивления в один день – это слишком», - почему-то подумал он. - Собственной персоной, - мостонд развел огромные рущичи словно выставлял себя на обозрение. Существо было ростом не менее трех метров, до пояса человек, ниже – бык. Мостонд был преклонного возраста. Лицо, испещренное морщинами, выглядело усталым, кожа на теле обвисла, а рыжая бычья шерсть в паху и на ногах выгорела и местами тронулась сединой. Но глаза создания, глубокого зеленого, почти изумрудного цвета, были яркие и живые. «Каков же его возраст?!» - задал себе Эрхей вопрос. О мостондах он знал почти также мало, как и о загадочном Эндор-Эркиле. - У тебя много вопросов, - улыбнулся мостонд. Эрхей кивнул. - Проходи, - существо махнуло рукой, приглашая мага в пещеру. Волшебник мгновение помедлил, но в этом монстре он не чувствовал ни магии, ни враждебности. Назойливую мысль о старом посохе Эрхей прогнал прочь и вошел в пещеру. Жилище мостонда было также огромно, как и он сам. В пещере было уютно и светло – стены, пол и потолок покрывал сияющий мох. Эрхей читал и о нем, но не думал, что когда-нибудь сможет увидеть его. Удивление посетило мага уже в третий раз за день. Обстановка была примитивной – вместо столов и стульев - камни, вместо лежанок - сухая трава, покрытая шкурами. В глубине пещеры ровно мерцал свет очага, но дыма не было, лишь пряный запах сухой травы. Взобравшись на предложенный камень Эрхей посчитал нужным спросить имя хозяина. - Имени у меня нет... Было когда-то. Но зачем имя, если никто не зовет? – философски изрек тот. - Но как я могу тебя называть? – настаивал Эрхей. - Зови Мостондом. Я остался один, чем не имя? - Где же все остальные? Зеленые глаза хозяина пещеры затуманились. - Никого не осталось... - Изгои? – удивленно спросил Эрхей. Мостонд рассмеялся. - Это было задолго до них... – и угрюмо добавил. – Я хотел убить тебя. Эрхей удивленно приподнял бровь: - А потом передумал или убьешь позже? Человекобык обреченно махнул рукой: - Ни к чему теперь? - Ты убиваешь всех, кто приходит сюда, или именно я чем-то пришелся не по нраву? - Когда-то я дал зарок убивать любого мага, кто попадется на моем пути. - И много магов ты убил? – поинтересовался Эрхей. - Меньше, чем хотелось бы, - уклончиво ответил мостонд. - Позволь полюбопытствовать, от чего такая ненависть к магам? - Маги – причина всех несчастий моего народа, - уныло ответил собеседник. – Ты знаешь, откуда появились мостонды? - Нет, Мостонд. Я очень мало знаю о таоем народе. Старинные книги очень скупо повествуют об этом. В них говорится... – маг сделал паузу, но потом решился. – Что мостонды – это мифические существа. - Что это значит – «мифические»? - Ну, как бы... вас никогда не было, просто кто-то вас придумал, - попытался объяснить Эрхей. - Вот именно «придумал»! – яростно вскричал мостонд и ударил по камню, служившему столом. Камень глухо загудел. - Расскажи мне, Мостонд, кто ты, откуда пришел и куда уйдешь, - мягко попросил Эрхей. – Я проделал долгий путь до Эввен, и позже, по Эввенам, пока добрался к тебе. - Ты шел ко мне? – удивился мостонд. - Не совсем, но когда я нашел это место, я понял, что мой путь привел меня сюда не случайно. - Ты в поиске, колдун, - догадался мостонд. – Что же является целью великого? Ты же великий, я не ошибся? Эрхей согласно склонил голову. - Ты не ошибся, Мостонд. Я один из Тринадцати. - Ах, с каким удовольствием я убил бы тебя, - плотоядно ухмыльнулся великан, потирая кулаком одной руки ладонь второй. – Так что привело тебя в Эввены? - Я ищу Счастье. Мостонд расхохотался так, что с потолка посыпались крупицы сияющего мха. Они, словно падающие звезды, стремительно пролетали и растворялись где-то внизу. Невольно Эрхей залюбовался их полетом. «И почему я раньше никогда не наблюдал падение звезд?» - подумал он. Звезды всегда были лишь инструментом в его странствиях, занятиях магией. Тысячи раз Эрхей поднимал глаза в небо, чтобы найти ту или иную звезду, узнать направление, расположение нужного созвездия или ночного светила. Но никогда не посетила голову великого мысль о том, как прекрасны эти далекие светящиеся крупицы Вселенной. Внезапно «звездопад» прекратился. В пещере царила тишина. Мостонд отсмеялся и удивленно смотрел на Эрхея, унесшегося в воспоминания о ночном небе. Маг смущенно взглянул на мостонда. - Извини, замечтался. - Ты ничего не пропустил, - сострил великан и добавил, - много ли ты знаешь о Счастье, глупый маг? - Может, я действительно глуп? – спросил Эрхей. – Ты уже второй, кто называет меня глупцом. Ты прав, о Счастье я знаю мало, но достаточно, чтобы захотеть узнать больше. - Я расскажу тебе, великий, - тихо сказал мостонд. – Но это особый рассказ, его следует приправить медом... *** Мостнод наливал напиток в круглые прозрачные чаши. Янтарный мед лился тонкой струйкой. Эрхей наблюдал как золотистая линия извилистыми полосками ложилась на поверхность, а потом полоски медленно таяли. - Что это за напиток? – поинтересовался он. - Я называю его медом, - ответил хозяин. – Я приготавливаю его из цветов единственной травы, которая растет в Эввенах. Эрхей припомнил убогие чахлые кустики. - Сорняк потрясающе цветет огромными золотистыми цветками, - продолжал хозяин. – Раз в году я собираю их и варю мед. Он красив и ароматен. - Что же еще ты добавляешь в свой мед? - Мои воспоминания, чародей, - улыбнулся мостонд. – Попробуй, ты сам все поймешь. Хозяин подвинул объемную чашу гостю. - Не много ли? – засомневался маг. - Рассказ мой долог... Эрхей коснулся губами янтарного напитка, хмельной аромат, невиданного доселе растения, ударил в голову, окутал теплым приятным облаком. Стены пещеры растаяли – исчез каменный стол, очаг, сияющий мох, да и сам мостнод растворился, словно его никогда и не было. Перед Эрхеем открылась бескрайняя зеленая долина. На фоне густой зелени бесцельно бродили неколько коров, иногда останавливаясь. «Траву жуют», - догадался волшебник. Видение расплывалось, образы были неустойчивы. - Ты пей, пей, - услышал он откуда-то издалека голос мостонда, и послушно наклонился к чаше. *** Долина была практически пустынна, за исключением небольшого стада и юного пастушка, беззаботно наблюдавшего за своими коровами. «Эввен», - всплыло откуда-то его имя. Эввен жил в крохотной деревушке неподалеку и каждый день пригонял в долину коров. Жизнь Эввена была простой и счастливой. Родителей своих юноша не помнил, но немногочисленное население деревеньки не обижало паренька. Каждый помогал, чем мог, и скромной платы за работу пастуха хватало на нехитрые нужды. Юноша рос и к сроку превратился в красивого статного парня. Несмотря на сиротское детство и небогатое хозяйство, Эввен считался завидным женихом. В его руках спорилось любое дело, и каждая работа была парню по плечу. А что еще нужно для жизни в деревне? Вскоре сердце юного Эввена похитила красавица Ирми. Бледная хрупкая Ирми была словно фея из сказки. Хотя красавиц в деревне было немало, лишь она заставляла бедное сердце пастуха трепетать и биться. Долго Эвеен не мог открыть своих чувств. Днем в долине он торопил время, чтобы в сумерках пробраться к дому девушки и наблюдать за тенями в окне, представляя как Ирми распускает золотые волосы и расчесывает их деревянным гребнем, как проворно бегает игла в пялцах, сжатая тонкими изящными пальчиками. И тогда Эввен завидовал и деревянному гребню, и проворной игле. Ах, как хотелось юноше, подобно бездушной деревяшке, касаться нежных волос любимой или, подобно холодному металлу, чувствовать тепло ее объятий. Мечты уносили Эввена далеко. Но свет в окнах гас, и он уныло брел домой, чтобы ворочаться до рассвета без сна, мысленно обнимая прекрасную Ирми. Пастух стал грустным и молчаливым. «Уж не заболел ли ты, Эввен?», - часто слышал он от деревенских жителей вместо приветствия. Ничего не отвечая, юноша пожимал плечами и уходил вслед за своим стадом. Однажды он понуро шел домой, по обыкновению, подгоняя отстающих животных. Мысли его были далеки, и он не с первого раза услышал, как его окликнули. Эввен остановился и увидел Ирми. В лучах заходящего солнца девушка была еще красивее. Подол легкого белого платья игриво трогал ветерок. В руках она держала огромный букет полевых ромашек. - Здравствуй, Эввен, - смущенно улыбаясь, привествовала его красавица. – Я тебя зову, зову, а ты не слышишь. Где бродят твои думы? Эввен остановился как вкопанный, завороженный прекрасным видением. - Я... э... Ирми рассмеялась. - Что с тобой, Эввен? Я помешала тебе? - Нет, нет, Ирми. Я хотел сказать... Знаешь, мои мысли бродят за тобой словно тень, - неожиданно для себя выпалил пастух. Румнец смущения лег на щеки девушки. «Дурак», - обругал себя Эввен. За те мгновения, пока Ирми молчала, юноша чего только не успел подумать. - Ты сказал это, наконец, - тихо молвила Ирми. – Долго же ты ждал... Эввен ожидал услышать всего, чего угодно, только не этого. - Ирми, милая, - прошептал он, словно боясь, что его кто-то услышит. – Я боялся. - Ничего не бойся. Ирми вынула из букета ромашку и вложила в ладонь Эввена. - Ничего не бойся, - снова повторила она. Жизнь пастуха наполнилась радостью и счастьем. Прекрасная Ирми любила его. Теперь у него было все, о чем он мог только мечтать. Все свободное время они проводили вместе. Иногда Ирми приходила на пастбище. Они лежали в зеленой траве, рассматривая облака, потом целовались до изнеможения и снова рассматривали облака. *** Старик появился в деревне из ниоткуда. Никто не видел как и когда он пришел. Он просто возник у дома Эввена позним вечером. По-хозяйски вошел, уселся на табурет и стал терпеливо ждать возвращения пастуха. Разгоряченный поцелуями Эввен явился, лишь когда ночь перевалила заполночь. Все это время старец продолжал сидеть, даже не изменив позы. Эввен вошел и увидел названного гостя. Старик сидел сгорбившись и обхватив руками большую сучковатую палку. От неожиданности Эввен оторопел, но быстро справился с собой: - Кто ты, странник? Как оказался в доме моем? - Садись, - приказал дед, указывая посохом на свободный табурет. Эввен повиновался. - Чего ты хочешь, пастух? Эввен растерялся, недоуменно развел руками. - У меня есть все, что мне нужно. Старик нетерпеливо отмахнулся, словно от назойливой мухи. - Я говорю о славе, богатстве, власти, подлинном могуществе! - Зачем мне это? – искренно удивился Эввен. – У меня есть все, чтобы быть счастливым. Ты говоришь о том, чего я никогда не желал и о чем даже не думал. - Вот именно, «не думал», - передразнил странник. – А ты подумай и поймешь, что ни твоя халупа, ни коровы, ни даже белые груди красавицы Ирми не стоят того, от чего ты так бездумно пытаешься отказаться. При упоминании об Ирми Эввен вспыхнул и вскочил. - Сядь, - властно приказал старик. – И слушай. Какая-то сила прижала Эввена к табурету. - У тебя есть дар, мальчик, но пока он дремлет. Я великий маг Эндор-Эркиль, я возьму тебя в обучение и передам все свои знания. Ты станешь могущественным. История не знала и никогда не узнает более сильного мага. Ты во сто крат превзойдешь своего учителя. У тебя будет все, что только пожелаешь и еще долгая жизнь, чтобы вкусить все мыслимые и немылимые удовольствия. Что скажешь? Эввен отрицательно мотнул головой, так как не получалось произнести ни единого слова. - Ирми... – раздраженно догадался старец. – Ну конечно, она. Глупец! На твоем путь мага будут тысячи тысяч женщин, любой из которых Ирми и в подметки не годится. Эввен вновь отрицательно качнул головой. - Подумай, - сказал маг. – Я еще вернусь. И с этими словами растворился, как-будто его и не было. В то же мгновение сила, удерживающая Эввена на табурете, отпустила. Он в ярости вскочил, но в комнате никого не было, лишь красноватая пыль таяла в воздухе. *** Эввен разбитый и угрюмый плелся за своими коровами. Ночь мучила юношу тяжелыми сновидениями. Сон не дал ни минуты отдыха. Голова гудела, а ноги были ватными. Придя в долину, Эввен без сил повалился на траву, надеясь, немного поспать. Но его планы были нарушены появлением Ирми. Девушка была непривычно тиха, ночь оставила темные круги под глазами. Было видно, что и ей не удалось отдохнуть. Ирми молча села рядом. - Эввен, - наконец, нарушила она молчание. – Чего ты хочешь в жизни? Вопрос был странным, но почему-то юноша не удивился. - Он тоже приходил к тебе? Ирми молча кивнула и заплакала. - Я боюсь, Эввен. - Помнишь, ты говорила, «ничего не бойся», помнишь? Эввен обнял девушку, прижал к груди, словно пытаясь защитить от неведомой опасности. Ирми кивала головой: - Помню, помню, но мне очень страшно. Этот человек... - Ирми, я люблю тебя, ты моя жизнь. Лишь тебя я хочу, лишь ты мне нужна! Никакой маг не разлучит нас. Ничего не бойся, слышишь? Не бойся. Эввен говорил очень убедительно. Ирми кивала и успокаивалась. Она всхлипывала все реже и, наконец, совсем успокоилась и уснула на груди юноши. Но Эввен не был спокоен, тревога липкими щупальцами касалась его души. Он смотрел на спящую Ирми – какая она хрупкая, какая беззащитная. «Смогу ли я защитить ее?» - задал он себе вопрос, ответа на который не было. И сомнение начало закрадываться в его мысли: «Может, оставить все и уйти с магом... Пусть я не буду счастлив, но Ирми будет в безопасности». *** Эрив ударил кулаком по столу, подпрыгнула и жалобно звякнула медная чаша. Наступила тишина. Весь вечер сельчане до хрипоты спорили, остаться пастуху или уйти. За последний год крестьяне пережили и падеж скота, и засуху, и даже наводнение. Обезумевший чародей насылал на деревню новые и новые беды. Решение покинуть любимую зрело в Эввене с каждым новым бедствием, но Ирми была категорически против. Не поддерживал пастуха и старый Эрив. - Не отступайся от своего, - горячился старик. - Ты должен бороться! - Но как я могу бороться, если даже не вижу своего врага? – недоумевал Эввен. - Все равно не отступай. Не позволяй сломить свой дух. Мне не нужен зять-тряпка. Но становилось все хуже и хуже. Эввен чувствовал себя виноватым во всех этих бедах. Когда жизнь стала совсем невыносимой, деревня собралась на совет. Одна часть односельчан, настаивала, чтобы Эввен покинул свой дом и ушел с магом. Другая - же так же настойчиво требовала, чтобы юноша остался. - Мы не можем просто взять и выбросить парня на улицу, - громко сказал Эрив притихшим людям. – Он родился и вырос здесь, мы знали его родителей – достойные были люди. Всем нам он как сын родной... - А тебе роднее всех, - послышался голос. Эрив просверлил взглядом говорившего: - А ты, Эмал, смог бы выгнать своего сына? – задал он вопрос, указав на него пальцем. Тощий Эмал съежился, вжал голову в плечи и ничего не ответил. - Рано или поздно колдун отступит, - продолжал вещать Эрив. – Нам нужно продержаться это время. - Нет уже сил, - поднялась вдова Иги. – Мы не хотим зла Эввену – он хороший, добрый мальчик, и мы любим его всем сердцем. Но еще немного, и вся деревня просто умрет от голода. Если знаешь, скажи, что нам делать? Многие согласно закивали. - У меня есть решение, - Эрив сделал паузу. – Эввен должен отказаться от своего дара и жениться на Ирми. - И что это даст? – снова подал голос Эмал. Дружные кивки односельчан снова поддержали вопрос. - Зачем чародею ученик, у которого способностей не больше, чем у речной эрки? *** Солнце уже почти закатилось за долину, когда крестьяне, воодушевленные найденым решением, расходились по своим домам, а Эввен с Ирми сбежали на пастбище. На утро следующего дня был назначен поход Эввена в Дальний лес. Там за оврагом жил старый отшельник. Он и должен был провести ритуал и принять отречение пастуха. Ирми была весела и спокойна – такой Эввен давно уже не видел свою подругу, но у него самого на душе скребли кошки. Где-то в сердце спряталось предчувствие большой беды. Но юноша не хотел огорчать возлюбленную и веселился вместе с ней. Ирми, как всегда в белом платье, лежала в траве, раскинув руки. Тонкая молочная кожа светилась золотом в последних лучах солнца, покидающего долину. Она улыбалась и была прекрасна, как никогда. Эввен сидел рядом любовался девушкой и думал, что отдал бы все на свете за то, чтобы улыбка никогда не покидала ее милое лицо. Внезапно на долину налетел сильный порыв ветра. Ирми поднялась, от улыбки не осталось и следа, в глазах появилась тревога, ставшая в последнее время их частой спутницей. Ветер стих также внезапно, как и возник, и сверху посыпалась красная пыль. Молодые люди подняли головы к абсолютно безоблачному небу. Когда опустили, маг уже стоял перед ними. - Здравствуйте, - приветствовал он обоих. Эввен обнял Ирми, в ужасе прильнувшую к нему. - Что тебе здесь нужно? – мрачно спросил Эввен. Маг покачал головой. - Ты невежлив, юный пастух. А я пришел всего лишь поговорить. - Твои разговоры приносят только беды. Эндор-Эркиль, несмотря на агрессивность диалога, беззаботно уселся рядом с ними в траву. - Я тут подумал... А чего хочешь ты, Эввен? - Магом быть уж точно не хочу, - буркнул юноша, исподлобья глядя на волшебника. - Нет, - Эркиль махнул рукой. – Это я уже понял. Ну какие у тебя мечты, желания? - Я хочу, чтобы ты оставил нас в покое. - И это я уже понял, а что еще? - Для счастья мне хватает моих коров и любимой женщины, и больше ничего мне не нужно. Маг расхохотался. - И это все? Коровы и она? – он указал пальцем на перепуганную девушку. - Все, - твердо ответил Эввен. – А теперь уходи, ты пугаешь Ирми. Продолжая хохотать маг растворился, оставив лишь красную пыль на траве в том месте, где только что сидел. *** Путешествие юноши прошло без происшествий. Выехав рано утром, к вечеру он достиг оврага и встретился со старым отшельником. В нужное время они углубились в лес, и отшельник провел ритуал отречения. - ...отрекаюсь навсегда! – громко выкрикнул Эввен заключительные слова заклятия. В эти слова он вложил всю свою искренность, всю ненависть к чародею, преследовавшему его, и к проклятому дару, наклекшему столько бед на него и его деревню. Произнося их, он страстно желал расстаться с тем, что было ему непонятно, не нужно и ненавистно. Лесное эхо стократно повторило крик и вернуло мерзким хохотом древнего мага. - Теперь ты свободен от своей магии, юноша, - сказал отшельник. – Живи в покое. *** Свадьба была шумной и веселой. Но вот праздник начал подходить к концу, и по традиции гости стали подносили супуружеской паре подарки. Деревня обнищала и подарки были скромными, но все искренне желали счастья молодым. Ведь для сельчан это была не просто свадьба. Каждый видел в этом действе некий ритуал, который положит конец бедам, обрушившимся на деревню. Когда все дары были принесены, а пожелания высказаны, перед взором изумленных и напуганных сельчан предстал великий маг. Все мгновенно замолкли. В полной тишине волшебник подошел к молодой чете. - Ты выбрал свое будущее, упрямый Эввен. Я тоже хочу сделать свадебный подарок. Пусть сбудется то, о чем ты говорил на пастбище – я оставлю вас в покое, в твоей жизни будут коровы, любимая женщина и больше ничего. Будь счастлив. С этими словами маг сотворил пассы руками. На молодых посыпался красный пепел, а сам он растворился, будто его и не было. Ошеломленные страшным явлением люди стали молча расходиться. Каждый думал о своем, но мысли эти почему-то были одинаково безрадостными, пугающими. *** Свою первую ночь любви молодые решили провести в долине. Ложем им служила сочная трава пастбища, а пологом – высокое звездное небо. В скупом свете ночного светила Ирми снова напомнила Эввену сказочную фею – длинное белое влатье, свадебный головной убор из тончайшей белой ткани, легкой, словно дуновение ветерка, изящные руки и светящаяся белая кожа. Эввен смотрел на Ирми – ее волосы, глаза, губы – все было таким прекрасным и желанным. «Я владею самой красивой женщиной на свете», - подумал он. Близость Ирми практически без остатка развеяла осадок от тягостной финальной сцены на свадьбе. Очевидно и сама Ирми начала забывать перенесенные за посленее время ужасы. Сейчас на всем свете были лишь он и она, предназначенные друг другу судьбой, объединившей их, несмотря ни на что. Эввен провел рукой по щеке девушки, по тонкой шее, по хрупкому плечу, ощутил тепло мерцающей в свете луны кожи. Все мысли, звуки – все ушло. С ним осталось лишь ощущение этого тепла и потрясающий, ни с чем не сравнимый запах женщины, его женщины. Также страстно, как и он сам, желающей его. Он коснулся губами ее губ. Между ними уже были сотни поцелуев – нежных и спокойных, словно Эрийское море на рассвете, горячих и страстных, словно знойное полуденное солнце. Но этот был особенным, не похожим ни на что. Эввен отстранился и долго смаковал вкус первого супружеского поцелуя. - Я люблю тебя, Ирми – жена моя, - тихо сказал он. Ирми подняла глаза и взглянула в его - зеленые, словная сочная трава долины. - Я тоже люблю тебя, Эввен – супруг мой, - эхом откликнулась она. - Я хочу подарить тебе ни с чем несравнимое наслаждение и зачать дитя нашей любви, жена моя. - Я хочу принять тебя, муж мой. - Тебе не страшно, милая? – заботливо спросил Эввен, прерывая традиционный диалог первой супружеской ночи. - Я хочу принять тебя, муж мой, - повторила девушка. - Доверяй мне, любимая. Я буду аккуратен и не причиню тебе боли, - обнимая жену шептал Эввен. - Я хочу принять тебя, муж мой, - снова повторила Ирми. Эввен внимательно посмотрел в лицо девушки. По щекам Ирми катились слезы. - Ты боишься, любимая. Пожалуйста, не надо... - Боюсь, - кивнула Ирми. Эввен обнял Ирми и мягко прижал к себе. - Все хорошо, все хорошо, все хорошо... – успокаивающе шептал он, осторожно ослабляя ремешки свадебного наряда. Увидев Ирми обнаженной, в первое мгновение неискушенный Эввен подумал, что сойдет с ума. С ума он не сошел, но сладость женского тела, остро приправленная долго сдерживаемым желанием, была несравнима ни с одним из известных ему удовольствий. И Эввен долго и жадно поглощал эту сладость. Когда ему казалось, что он уже насытился, жажда вдруг возникала снова. Страсть, разбуженная в Ирми, сделала ее еще прекраснее. В ней появилась нечто новое, необъяснимое, но до безумия соблазнительное. И это новое заставляло трепетать каждую клеточку его мужского тела. И даже когда силы совсем иссякли, Эввен не мог оторваться от Ирми - он гладил ее по животу, бедрам, сжимал округлые груди. Он внимательно и восхищенно рассматривал каждую линию ее тела - твердые, словно поспевающие вишенки розововые соски, круглое углубление пупка на белом животе, темнеющий треугольник между бедер. Так, лаская Ирми, Эввен и уснул. *** Пробуждение было ужасным. Открыв глаза Эввен увидел перед собой коровью морду. Сон слетел мгновенно, он вскрикнул и в ужасе вскочил. Перед ним на траве лежало странное существо – женщина с коровьей головой. Эввен снова закричал от ужаса и нереальности всего происходящего. Коровья голова смотрела на него снизу вверх. В ее открытых глазах он также явственно прочитал ужас. Раскрыв пасть, корова громко и протяжно замычала и тоже вскочила. Они бросились бежать в разные стороны. Отбежав на некоторое расстояние, Эввен остановился и оглянулся. Странное существо тоже остановилось и с испугом смотрело на него. «Что это? Что это за наваждение? Где моя жена?» - метались мысли. «...в твоей жизни будут коровы, любимая женщина и больше ничего», - почему-то пришло на ум пожелание коварного мага. Внутри у пастуха все похолодело, со страхом он рассматривал женщину с коровьей головой. И даже, несмотря на приличное расстояние между ними, видел округлые груди с твердыми, словно поспевающие вишенки розововыми сосками, круглое углубление пупка на белом животе, темнеющий треугольник между бедер. Опустившись без сил в траву Эввен горько заплакал, проклиная мага и его жестокий свадебный дар. Он плакал долго, а слезы все не иссякали. Обхватив голову руками, пастух раскачивался из стороны в сторону и голосил, словно плакальщица на похоронах. Из закрытых глаз текли крупные слезы и капали на бычьи ноги, покрытые рыжей шерстью. Перед внутренним взором проносились картины последних событий – маг, сидящий на деревянном табурете в его доме; испуганные глаза любимой женщины; ночной лес и старый отшельник, принимающий его отречение; беды, обрушившиеся на деревню, хотя теперь они уже не казались такими серьезными – так, незначительные трудности; их первая и последняя ночь любви и округлые груди Ирми с твердыми розовыми сосками. - Будь ты проклят, колдун! – вскакивая завопил Эввен, глядя в голубое небо и яростно потрясая кулаками. – Будь ты навеки проклят! Сидящая поодль женщина, настороженно наблюдавшая за ним, вздрогнула и опасливо поползла назад. Он снова возник из ниоткуда. - Ты звал меня, пастух? Эввен бросился на мага, но не смог даже коснуться его. Каждый раз он натыкался на невидимую стену, прикосновение к которой вызывало мучительную боль и фонтан красных искр. Эввен долго бился в стену, не чувствуя боли. Эндор-Эркиль терпеливо стоял, скрестив руки на груди, и со снисходительной усмешкой наблюдал за юношей. Наконец, ему это надоело. - Сядь, - властно сказал маг и жестом словно пригвоздил Эввена к земле. Сам обыденно пристроился рядом. Со стороны казалось, что два приятеля сели на зеленой траве поболтать и отдохнуть. - Ты получил, чего хотел. – сказал маг сурово. – Чем ты теперь недоволен? - Я не хочу, я не этого хотел, - подавленно ответил Эввен, очевидно под воздействием магии, вновь обретая рассудок. - Корова, женщина - женщина, корова, женщина-корова, - играя словами сказал чародей. – По-моему, все, как ты хотел. - Я не этого хотел, - вновь повторил Эввен. - А чего же? – удивленно поднял бровь маг. - Я хотел пасти коров и жить с Ирми долгой счастливой жизнью, воспитывать детей... Слезы снова выступили на глазах юноши. Великий развел руками. - Так и нужно было говорить. Я сделал так, как понял. Знаешь, - доверительно наклоняясь к Эввену добавил маг, - я был просто покорен твоим упорством, мне очень захотелось вознаградить тебя за него. Мужчина не понимал – говорит ли маг всерьез или издевается над ним. В груди вновь вскипела ярость, но Эввен подавил ее. Он понимал, что Эндор-Эркиль - единственный, кто может все исправить, и ярость в данном случае – не самый лучший советчик. - Я благодарен тебе за твой дар, великий, - тщательно подбирая слова сказал Эввен. – Но не кажется ли тебе, что он больше похож на проклятье? - Чего же ты хочешь? – с наигранным удивлением воскликнул волшебник. - Верни все, как было. Маг молчал, Эввен ждал. Между собеседниками на несколько минут повисла свинцовая тишина. - Я не могу, - наконец, сказал Эркиль. – Ты сам отрекся от своего дара. Этого я вернуть не могу, и ты тоже. Теперь никто не в силах это вернуть. - Нет, - нетерпеливо мотнул головой Эввен. – Я не про дар, я про все остальное... я, Ирми, моя прежняя жизнь... - А зачем? – спросил маг. Юноша запнулся. - Чтобы мы с Ирми жили долго и счастливо, - неуверенно ответил он. - Ты итак будешь жить долго, - сказал Эндор-Эркиль. – Я дал тебе завидно длинную жизнь и еще, к твоей долгой-долгой жизни будут прибавляться годы твоих умирающих односельчан и их потомков. Вот... Чародей поднял палец. - Я вижу, что как раз в этот момент твоя жизнь стала длиннее на полтора столетия! Эввен в ужасе схватился за голову. - Нет! – вскричал он. – Пожалуйста, не надо... Я сделаю все, что ты захочешь, только верни мне мою жизнь и мою Ирми! - Не унижайся, - сурово сказал маг, вставая. – Я же сказал, что не могу ничего сделать. Ты сам выбрал свою судьбу. Эввен заголосил снова, но Эндор-Эркиль его не услышал, он был уже очень-очень далеко от пастуха и его горя. *** Раздавленный собственным страхом и горем, Эввен напрочь забыл о своей подруге. Хотя, если честно, он испытывал отвращение к этому жалкому существу, которое всего несколько часов назад было его прекрасной Ирми. Эввен знал, что его подруга где-то позади, но боялся даже взглянуть на нее. С другой стороны, его мучило тяжкое ощущение собственной вины, ведь из-за него Ирми потеряла свою красоту. Эввену вдруг стало невыносимо стыдно, за все утро он ни разу даже не взглянул на нее. Он представил, как одинока и как страдает бедная женщина. Эввен как бы невзначай поменял позицию так, чтобы Ирми попала в поле зрения. Женщина с нелепой коровьей головой осталась в той же позе, какую приняла после того, как напуганная криком Эввена, отползла. Ирми сидела на коленях, прикрыв руками обнаженные груди, коровья голова безвольно свесилась, но тоскливый взгляд был устремлен на Эввена. Мужчина долго смотрел на скрюченную фигурку, собираясь с силами, чтобы встать и подойти к ней или хотя бы сделать шаг навстречу. Внутренняя борьба была долгой и мучительной. Наконец, пастух сдался: «Нет, я не могу!» Ирми, словно почувствовала это, - она тихо легла на бок и закрыла огромные глаза. Эввен встал и, не оглядываясь, пошел прочь. «Почему я должен?! – оправдывал он свое малодушие. – Это не моя жена. Не такой я ее полюбил, не такой брал ее». «Но ты и сам не тот, кем был», - настойчиво давил противный голос в голове. Эввен тоже сильно изменился: он стал выше почти вдвое и эти ужасные бычьи ноги, заканчивающиеся копытами, но самым ужасным Эввену казались его гениталии. Он уходил все дальше от родной деревни, от Ирми, безучастно лежащей в зеленой траве. Эввен прошагал уже приличный путь и порядком устал. Он присел в траву. Жажда и голод настолько измучили его, что сочная трава долины показалась ему весьма аппетитной. Не осознавая, что он делает, Эввен начал пучками рвать траву и класть ее в рот. Вскоре насытившегося столь необычной пищей мужчину потянуло в сон. Сновидения перенесли пастуха в недевнее беззаботное прошлое – милые сердцу образы односельчан радовали спящего Эввена и среди них самый близкий – образ его подруги. Эввену снились встречи, обьятья и поцелуи. Во сне он вновь побывал на собственной свадьбе. Сон закончился страшным кошмаром – Эввен откинул вуаль Ирми для первого супружеского поцелуя, но вместо милого лица увидел безобразную коровью морду. С криком пастух проснулся. На долину уже упали сумерки. Эввен смотрел как ночь глотает привычные линии долины и размышлял, что ему делать дальше. Он вновь и вновь вспоминал свою жизнь, и среди этих воспоминаний мелькнуло одно. «...отрекаюсь навсегда!» – услышал он свой голос из прошлого. Ему казалось, что теперь он знает, что ему делать. *** Рассвет посеребрил долину. Эввен сидел в сырой от росы траве и смотрел на спящую жену. С того момента, как он покинул ее, она так и осталась лежать без движения. Могло показаться, что это странное существо мертво. Лишь слабые мерные движения грудной клетки указывали, что оно просто спит. Если не смотреть на коровью голову, тело Ирми по-прежнему привлекательно. Эввен почувствовал, как внизу живота возникает желание, бычий пенис напрягся. Он отвернулся от женщины. Ему стало неловко, но в то же время он с радостью отметил, что способен испытывать желание и, похоже, может удовлетворить его. Утро было холодным, Эввен поежился. Глянув на сжавшуюся в комок Ирми, он поискал глазами, чем можно накрыть женщину. Поодаль, в темной траве белым пятном выделялось свадебное платье. Эввен подошел и поднял свадебный наряд жены, развернул, долго и внимательно смотрел на тонкую белую ткань, а потом вдруг разрыдался. Он уткнулся лицом в платье, которое еще хранило приятный, возбуждающий и такой родной запах женщины – его женщины. Пастух долго плакал, но вдруг почувствовал легкое прикосновение к плечу. Он отнял голову от платья. Рядом стояла Ирми. В коровьих глазах он прочитал робкое сочувствие. Она еще раз коснулась рукой его плеча и погладила. - Я так виноват перед тобой, Ирми. Женщина отрицательно покачала головой. - Ты меня понимаешь? – удивился Эввен. Она утвердительно кивнула. - Ирми, милая... Эввен обнял жену и снова почувствовал ее потрясающий запах. Он закрыл глаза, вдыхая теплый аромат ее кожи. Они долго стояли обнявшись, и ему казалось, что ничего не изменилось, а события последних часов – это просто дурной сон. *** Прежде чем приступить к реализации своего плана Эввен решил пробраться в деревню, чтобы взять кое-какие вещи в дорогу. Решено это было сделать ночью, когда деревня спит. Посоветовавшись с Ирми Эввен также решил открыться ее отцу – он всегда был на его стороне, он простит и поймет его и, может быть, поможет дельным советом. Из Ирми советчик был так себе, - она лишь кивала головой, соглашаясь со всем, что предлагал муж. С горечью Эввен понял, что Ирми понимает его, но вместе с милым лицом, жена утратила и дар человеческой речи. День они провели в поле, поедая сочную траву и обсуждая детали предстоящего предприятия. Когда на долину опустился густой мрак, супруги отправились в деревню. Проникнуть незамеченными в дом Ирми не составляло труда. По счастью он находился на самом краю деревни. Переступив теперь уже низкую ограду, молодые люди подошли к крыльцу. Через настежь распахнутую дверь был виден не просто беспорядок, а хаос, царящий в доме. Ирми бросилась внутрь, за ней медленно вошел Эввен. Все в доме было разбито и разрушено. Ирми, заламывая руки, металась из угла в угол. Эввен, в ожидании чего-то ужасного, медленно пошел в спальню. Под потолком висел отец Ирми. Тело провисело уже несколько часов, и налицо были все признаки трупного окоченения. Первое, что бросилось в глаза Эввену, несоразмерно длинные бычьи ноги, копыта почти касались пола. Эввен вышел из спальни и столкнулся с Ирми. Он обнял ее и повел вон. - Ты не должна это видеть, девочка, - тихо сказал он. Ирми плакала, мычала, вырывалась. Но Эввен был сильнее, он просто сгреб ее в охапку и вынес из дома. На заднем дворе, с трудом, насколько было возможно, мужчина успокоил Ирми. Взяв с нее обещание никуда не отлучаться, вернулся в дом за одеждой. Свадебный наряд женщины был не слишком удобен для реализации задуманного. Также тайком они выбрались из деревни и двинулись в направлении Дальнего леса. *** Хоронясь от встречных, к полудню следующего дня Эввен с женой добрались до оврага. По дороге он рассказал Ирми о сцене, увиденной в спальне, насколько возможно не вдаваясь в подробности. Девушка проплакала всю дорогу. Пастух беспокоился, сможет ли он найти жилище отшельника, ведь Дальний лес был огромен. Но, на удивление, старик встретил их сразу за оврагом на опушке леса. - Я искал тебя... – начал Эввен. Но старик перебил его: - Я не могу ничем помочь тебе. Ты, твоя подруга и все жители деревни обречены остаться такими. Магия слишком сильна, сомневаюсь, что теперь даже тот, кто наложил заклятье, сам способен его уничтожить... - Все жители? – удивленно переспросил Эввен. Старик медленно кивнул на Ирми. - Ты же видел. - Но я думал, я думал... Отшельник покачал головой и, как приговор, повторил: - Все жители. Эввен в ужасе схватился за голову, Ирми беззвучно плакала. - Тебя ждут суровые испытания, - продолжал старик. – И тем страшнее они, потому что жизнь твоя немыслимо длинна уже теперь... Многие жители деревни от страха и растерянности убили себя. - ...к твоей долгой-долгой жизни будут прибавляться годы твоих умирающих односельчан и их потомков, - автоматически повторил Эввен слова мага. - Вот именно, - подтвердил старик. *** После беседы с отшельником тяжкий груз вины и отвественности за односльчан навалился на Эввена. Он поспешил в деревню, чтобы попытаться упокоить людей и избежать новых самоубийств. Деревня выглядела ужасающе. То что было скрыто ночным мраком в их первый визит, со всей отчетливостью проявилось при дневном свете. Именно так представлял себе Эввен конец Мира. С огромным трудом жителей удалось собрать и как-то призвать к порядку, по крайней мере, мужскую часть населения. Эввен говорил о том, что они должны объединиться и не покидать деревню, чтобы не привлекать любопытства, которое может погубить их. Но они не слушали Эввена, они были напуганы, ненавидели его и считали причиной всех своих несчастий. Пастух понимал, что по сути так оно и есть. Спасаясь от агрессии односельчан, Эввен с Ирми скрылись в долине и организовали там нехитрое житье. Сельчанам, которые обнаружили тягу к употреблению в пищу травы, отпала необходимость заниматься хозяйством. Пахотные земли опустели и заросли, скот и птица, за ненадобностью выпущенные на волю, разбрелись. Вскоре в деревне установился относительный порядок. Однако деревню подстерегала новая проблема – возникшее между мужчинами и женщинами физиологическое различие. Несмотря на предупреждение Эввена, некоторые молодые мужчины уходили из деревни. Так молва о диковинных человекобыках разнеслась по свету. Деревня стояла в стороне от торгового пути и, если раньше не вызывала никакого интереса, то теперь народ буквально валил сюда, чтобы увидеть ее странных жителей. Сначала это были пугливые зеваки, наблюдавшие за жителями на безопасном расстоянии и исчезающие при малейшей опасности, но позже появились охотники. Эввен ушел далеко в поле и ничего не слышал. Трое крепких мужчин, воспользовавшихся его отсуствием, напали на Ирми и надругались над нею. Когда он вернулся домой, избитая и напуганная жена пряталась за хижиной, в которой они жили. Эввен заботливо обработал синяки и ссадины и долго упокаивал женщину. Пришельцы появлялись снова и снова, но видя сильного крупного мужчину-быка, приближаться боялись. Однако после этого случая начали похищать деревенских женщин, случайно оказавшихся в одиночестве поодаль от деревни. Их отдавали в рабство для утех богатых людей. Стоимость такой женщины была баснословна. Обладать женщиной-коровой считалось верхом состоятельности. Желающих легкого богатства во все времена было хоть отбавляй, поэтому жить в деревне становилось все сложнее и сложнее. Однажды Эввен обратил внимание, что жена слегка располнела, у нее явно прослеживался округлый животик. - Ты беременна? – в страхе спросил он, хотя наперед знал ответ. Ирми кивнула. - От кого? – спросил Эввен, вспомнив непрошенных гостей, явившихся в его отсуствие. Ирми подошла к стене, где на крючке висело ее свадебное платье, и с нежностью погладила его. «...и, кстати, дети у тебя тоже будут», - пришло на ум Эввену пророчество великого. «Будь ты проклят, чародей», - в сердцах подумал пастух, глядя на беременную жену. Он не знал, радоваться ему или горевать. Спустя некоторое время охотники исчезли, но в деревню пришла новая беда. Земледельцы облюбовали бескрайние плодородные земли долины. Они прогнали охотников и стали выживать сельчан – выжигали траву, служившую им пищей, поджигали дома, ловили и избивали мужчин. Жизнь в деревне стала совсем невыносимой. Постепенно семьи односельчан Эввена бросали свои дома и прибивались ближе к нему, также строили хижины и жили в долине. И вскоре вся деревня переехала на пастбище, а на старом месте вовсю началось строительство нового жилья, пахотные работы. Так и соседствовали рядом земледельцы и странные человекобыки. Впрочем, для последних в этом соседстве был определенный плюс. Суровые пахари ревностно оберегали свою землю и быстро спроваживали сомнительных чужаков. Бывшие селяне зажили в относительном спокойствии. Только Эввен знал, что рано или поздно земледельцы отберут у них и это пастбище. И тогда придется идти на поиски новой земли и вести за собой свой проклятый народ. *** Живот Ирми исправно рос и, вскоре вся деревня была в курсе, что супруги ждут пополнения. Радости это ни у кого не вызывало, бывшие селяне с опаской косились на женщину. Примерно те же ощущения испытывал и Эввен. Он старался реже бывать дома. Иногда пастух уходил на несколько дней в долину и там думал свои горькие думы. Эввен провел очередную ночь в долине. Когда солнце уже облизало росу, он проснулся, протер глаза и увидел, что прямо к нему шествует человек в белом длином балахоне с посохом. Странник был далеко, но что-то знакомое было в его фигуре. Эввен напряг память: «Проклятый маг!» Эндор-Эркиль приблизился и сел поодаль на корточки. - Здравствуй, непокорный пастух. Как живется тебе? Эввен исподлобья взглянул на волшебника. - Чего это вдруг тебя взволновала моя жизнь? - не отвечая на привествие задал он вопрос. - Поговорить пришел, - без обиняков ответил Эркиль. – Я пришел предложить тебе сделку. Бровь Эввена удивленно взметнулась вверх. - Мне нечем платить тебе, ты забрал все, что я имел. Да и что ты можешь мне предложить? - На самом деле, очень многое, выслушай меня. Я предлагаю тебе вернуть все как было, в обмен... – чародей сделал паузу, - ...в обмен на дитя, которое носит твоя корова. Эввен в ярости вскочил. - Не называй мою жену коровой! - От названия суть вещей не меняется, - философски заметил Эркиль. – В своей неприязни ты не услышал главного – я верну все как было – деревня, коровы, красавица-жена... - А мертвых ты воскресишь? – распаляясь еще больше, вскричал пастух. - Нет, этого не могу, - покачал головой волшебник. – Но и то, что я тебе предлагаю, согласись, уже немало. Воображение ли Эввена или магия старика услужливо нарисовало пастуху яркие картинки былой счастливой жизни, слух резанул звонкий смех Ирми – он так давно его не слышал. Мужчина поник. - Зачем тебе мое дитя? – устало спросил он. - Какая тебе разница? У тебя есть шанс все исправить и забыть... Эввен глубоко задумался. - Нет, такое никогда не забудешь, - тихо сказал он. Маг начал терять терпение: - Давно ты спал со своей женой? Или, может, коровья морда тебе теперь больше по душе, чем милое лицо женское личико? – ядовито спросил он. - Зачем тебе это дитя? – упрямо повторил Эввен. - Я дам ему то, чего не захотел ты! – возбужденно воскликнул маг. – Сила, богатство, бессмертие... - Мне ты уже дал бессмертие, - с горечью прервал речь чародея Эввен. – Уходи и не возвращайся никогда. От меня ты не получишь ничего. - Одумайся, - увещевал Эркиль. – Что ждет тебя, что ждет бедняжку Ирми, что ждет твоих односельчан – мужчин перебьют, а женщин продадут в постыдное рабство. Вы не сможете любить, не сможете быть счастливыми. Ты не думаешь о себе, но подумай, на что обрекаешь свой народ?! Ты не вправе принимать такое решение самостоятельно. - Вправе. Уходи, - отрезал Эввен. Но маг не унимался: - Вы с женой не сможете воспитать дочь. Она другая, она человек! - Убирайся, Эркиль. Я сказал свое слово. Маг разъярился. - Глупец! - взвыл он. – Твой народ будет жить жалкой жизнью – гонимый, ненавидимый человечеством. Ты и только ты виноват в этом! Я проклинаю тебя. - Ты уже итак проклял меня, - спокойно ответил Эввен. – А теперь послушай меня. Никто и никогда из моего рода не станет заниматься колдовством и не будет иметь никаких дел с магами. А тебе, старый колдун, за то, что ты сделал с моим народом, нигде не будет покоя. Пусть тебя терзают вечные муки совести и при жизни, и по другую ее сторону. Я не маг, но ненависть моя столь сильна, что мое проклятье вечным клеймом ляжет на твою жалкую душонку. Эввен отвернулся и пошел прочь. Он не видел, что творится у него за спиной. Эркиль в ярости взмахнул посохом, намереваясь испепелить упрямого пастуха, но сила как-будто покинула его. В воздухе рассыпались миллионы красных искр, но, даже не долетая до уходящего Эввена, гасли, не причиняя ему ни малейшего вреда. *** В положенный срок Ирми родила дочь с такими же пронзительно-зелеными глазами как у Эввена. Девочка была единственным человеком среди человекобыков. Глядя, как растет его дитя, Эввен все чаще задумывался о том, что рано или поздно девочку нужно будет отдать людям. Он пытался говорить об этом с женой, но она и слушать не хотела. - Как ты не понимаешь, мы изгои! Что можем мы дать этому ребенку?! – горячился Эввен. Ирми мотала головой, хватала дочь в охапку и мыча убегала из хижины. Забота о будущем дочери тяжким грузом легла на плечи Эввена. Тяжелые думы не покидали его – с одной стороны, он не хотел причинить боль жене, а с другой - понимал, что маленькому человеку не место среди них. Его дочь должна вырасти среди людей, и жить как человек. *** Как обычно с зарей Исти вышла во двор – огромное хозяйство не позволяло лениться. Мужа Исти старалась не будить, жалела – труд на поле тяжел, пусть поспит лишний часок. Зачерпнув две огромные бадьи воды, молодая женщина, согнувшись под тяжестью, потащила их в хлев. Утро и для нее, и для скотины начиналось с водопоя. Вывернув бадьи в поилку Исти услышала слабый писк. Оглядевшись женщина увидела в куче сена ворох тряпок. - Милый, просыпайся, посмотри! Энив открыл глаза и с удивлением взглянул на жену. Сияющая она стояла у кровати, бережно держа в руках кучу тряпья. Присев на кровать, Исти аккуратно положила тряпки. Энив брезгливо отодвинулся. - Что это, любовь моя? – недовольно пробурчал он, еще толком не проснувшись. Исти развернула тряпье, и Энив увидел ребенка. Розовый зеленоглазый малыш широко распахнутыми глазами смотрел на мужчину. Сон как рукой сняло, Энив поднялся. - Где ты его взяла? – удивился он. - Это она, девочка, - поправила мужа Исти. – В хлеву, в сене. - Но чей это ребенок? – недоумевал Энив. - Наш, дорогой, наш. Мы же так долго хотели дитя, и боги услышали нас! *** Ирми вздрогнула и проснулась. Она бросилась к ложу из травы, служившему ее малютке колыбелью, но дитя не было. Ирми замычала, заметалась. Эввен тоже проснулся и с сочувствием смотрел на жену. Ирми бросилась к нему, в огромных коровьих глазах стояли слезы, и явственно читался вопрос. - Прости, девочка, - тихо сказал Эввен, обнимая женщину, - но так будет лучше. Ирми взвревела и метнулась прочь из хижины. Эввен выбежал на ней, но он напрасно звал жену. Она не слышала его и стремглав неслась к деревне землепашцев. - Ничего, все будет хорошо, - мысленно разговаривая с женой, успокаивал себя Эввен, но знал, что хорошо уже не будет никогда. Ирми отсутствовала уже довольно долго, пастух не находил себе места. Приходили мысли, что он зря оставил дочь у крестьян – неизвестно, как они поступят с ребенком, и Ирми так убивается. Но он упорно гнал их прочь от себя, ведь другого выхода нет. Девочка не сможет жить нормальной жизнью среди человекобыков, даже если она вырастет и потом уйдет, ей тяжело будет адаптироваться среди людей. Будет лучше, если ее с младенчества воспитает человеческая семья. «Дом богатый, - размышлял Эввен. – Люди не обидят младенца. А Ирми переживет, успокоится, и все будет, как раньше...» Внезапно тишину прорезал резкий звук выстрела. Эввен вскочил. - Ирми! Но потом снова опустился на постель. Сделать уже ничего было нельзя. «Может, это наилучший выход для нее», - подумал он, но на душе было тяжело и противно. - Я убил собственную жену, - прошептал Эввен и беззвучно заплакал... Вечером в пристанище человекобыков появились землепашцы. Их пришла целая толпа – сильных, крепких вооруженных мужчин. Они остановились поодаль. Заметившие их человекобыки тоже начали собираться в кучку. «Вот и все», - подумал Эввен. Но почему-то эта мысль принесла не страх и боль, а облегчение. Он давно думал о том, что нужно уводить свой народ подальше от людей, но никак не мог решиться сняться с насиженного и относительно спокойного места. Теперь выхода не было. Трое крестьян отделились от толпы и направились к лагерю. Эввен пошел навстречу. Они сошлись и несколько минут стояли, молча разглядывая друг друга. В глазах людей Эввен читал страх и отвращение. Ему же они казались маленькими, слабыми и жалкими. «Эти люди убили мою жену», - совсем не кстати пришла в голову мысль. Ему захотелось броситься на них и растоптать. Но пастух знал, что слабость эта мнимая. Если сейчас он убьет этих троих, то остальные уничтожат не только его, но и всех человекобыков. Когда-то, дав волю ярости, Эввен обрек на вечные страдания целую деревню – людей, которых знал и любил и которые любили его. Сейчас его никто не любит, но те, кто напряженно ожидает за спиной, верят ему и надеются, что он защитит их. «Время горячих поступков прошло», - с грустью подумал Эввен. - Здравствуй, человекобык, - нарушил молчание один из парламентеров. - И вам доброго дня. - Мы пришли просить вас, чтобы вы покинули это место. Долгое время мы мирились с вашим присутствием, потому что вы не доставляли особенных хлопот. Но сегодня одна из ваших женщин напала на Исти, нам пришлось убить ее... - говоривший сделал паузу, и его лицо приняло выражение фальшивого сочувствия. «Так теперь зовут мать нашей малышки», - с тоской подумал Эввен. - Нам очень жаль... – продолжил говоривший. Эввен перебил его: - Завтра на заре мы уйдем, - сказал он и пошел обратно к ожидавшим его односельчанам. Сборов было немного – человекобыки были неприхотливы в пище и могли жить под открытым небом. Утром следующего дня землепашцы наблюдали, как нестройная толпа опасных соседей покидала долину, направляясь на север. Исти стояла вместе со всеми, прижимая к сердцу зеленоглазую малютку, и чувствовала радость и облегчение. Так мостонды стали мифом. *** Эрхей проснулся от того, что кто-то настойчиво тряс его за плечо. Он удивленно открыл глаза и осмотрелся. В последний раз так крепко маг спал, когда еще был подростком, и не подозревал о дремавшей в нем силе. Ставши сильным и опытным, волшебник не мог позволять себе так беспечно спать, еще и в незнакомом месте. - Эко ты разоспался, - добродушно сказал мостонд. Маг виновато кивнул. - Хорош твой мед, - похвалил он напиток. - Да, - согласился хозяин. – Длинными пустыми вечерами он скрашивает мою унылыю никчемную жизнь. - Целую эпоху проспал, - разминая члены, сказал волшебник, с удивлением припоминая события, стремительно пронесшиеся в его хмельных видениях. – Так ты, стало быть, Эввен? Мостонд не ответил. - Да... – задумчиво сказал маг, - есть тебе за что нашего брата ненавидеть. Но почему ты не убил меня, пока я спал? - Моя война давно закончилась, чародей, - ответил мостонд и, помолчав, пророчески добавил, - но ты еще вспомнишь меня... Что-то почудилось Эрхею в последних словах мостонда, что вызвало безмерную тоску и тревогу. Но маг отогнал от себя это ощущение, и оно мгновенно улетело. - У меня остались вопросы. Мостонд кивнул, дав понять, что готов удовлетворить любопыство Эрхея. - Самый, пожалуй, ожидаемый, – как ты оказался здесь? Мостонд пожал плечами. - Когда мы покинули долину, я долго водил свой народ. Нигде нам не было пристанища – много раз на нас нападали, многих из наших женщин увели в рабство, а мужчин убили. Мостонды сильны в ближнем бою, но бессильны против огнестрельного оружия. Мне кажется, с человеческим обликом колдун забрал у моего народа и разум. Человекобыки стали глупы и неорганизованны, а некоторые откровенно превратились в животных, стремящихся удовлетворить лишь низменные потребности. Я видел, как мостонды насиловали коров. Это было отвратительно, но я ничего не мог поделать. Я впомнил, что на севере есть горная гряда и принял решение привести их сюда, поскольку, тогда это было самое безлюдное место. Эриго и торговые пути, опоясавшие горы, появились гораздо позже. Сюда добралось лишь несколько десятков моих людей... - А древний маг? Ты видел его еще раз? - Видел, и не раз. Знаешь, на удивление, мое проклятье возымело страшную силу... Когда мы поднялись в горы, то столкнулись с новой проблемой – скалы были лысы, и нам нечем было питаться. Но мостонды стали настолько глупы, что я не мог объяснить им, что нужно спускаться с гор, чтобы есть и запасать траву впрок. Сначала я делал это сам, но прокормить всех, естественно, был не в состоянии. Я ослаб и отощал, а пищи все равно не хватало. Человекобыки отчаянно дрались между собой за каждый клочок приносимой мною травы. Слабые голодали, в основном, это были женщины. Однажды я спустился с гор, нагрузил на себя очередную порцию травы, но не смог ее унести. Я упал и в отчаянии закричал, посылая проклятья Эркилю, и он явился. Я не сразу узнал его – иссохший, худой с черными ввалившимися глазами. «Хватит проклятий, - сказал он, стоя надо мной. - Мне еще тех с лихвой хватает. Чего ты хочешь?» «Мой народ гибнет от голода, колдун. Я не в состоянии накормить их. Сделай что-нибудь, чтобы они выжили», - ответил я. «Чего ты хочешь?» - снова спросил он. «Пусть в горах растет пригодная в пищу трава», - пожелал я. «Будет по слову твоему», - сказал маг и растворился в воздухе, по обыкновению оставив горсть красной пыли на траве. Несколько дней я оставался внизу, ел, спал и набирался сил, чтобы подняться наверх. А когда смог вернуться, то увидел, что скалы покрыты сорняками. Они оказались вполне съедобны... После этого мы долгое время прожили в относительном спокойствии, но возникла новая проблема. Эриго, расположенный к востоку, разросся и завоевал мировую славу торговой столицы. Близ гор появился торговый тракт. К тому времени мои бывшие односельчане настолько поглупели, что многие утратили даже дар речи. Я не мог объяснить им, чтобы они не ходили к дороге. Неоднократно замеченные, они снова вызвали нездоровый интерес людей. Богатые люди стали собирать отряды для охоты на мостондов. Потом появились шайки изгоев, которые тоже были непрочь поживиться диковинным человекобыком. Конечно, захватить человекобыка не так-то просто, но, защищаясь, многие из них получали страшные раны, возвращались в лагерь и умирали долгой мучительной смертью. Вскоре, наше пристанище было похоже на кладбище или поле после ожесточенной битвы. И снова я призвал мага. Он выглядел настолько ужасно, что сердце мое дрогнуло. «Ты плохо выглядишь, чародей, - сказал я ему. – Я могу что-то сделать для тебя?» Эркиль отрицательно качнул головой: «Слишком поздно. Зачем ты звал меня?» «Посмотри, - я махнул рукой в сторону нашего лагеря, откуда доносились стон и рев раненных человекобыков. – Мы не в состоянии противостоять людям. Они безжалостно убивают и калечат мой народ. Защити нас, раз ты обрек нас на такое существование». Маг устало кивнул и протянул мне свой посох: «Вот, возьми. Это скроет вас от человеского глаза, а маг не сможет преодолеть защиту, если только ты сам этого не захочешь». «А как же ты?» - удивился я – даже моих скромных познаний в магии было достаточно, чтобы понять, что без посоха Эркиль практически бессилен. «Мне уже ни к чему. Я устал жить, пастух. Твоя ненависть не дает мне покоя ни днем, ни ночью, она высушила меня и забрала все жизненные силы». «Мне очень жаль, - искренне сказал я. – На самом деле, я не думал, что мое проклятье может подействовать. Ты знаешь, что я отрекся от своей силы. И те слова я сказал от безысходности». «Может, - кивнул Эркиль. – Сила здесь ни при чем... Ну да ладно. Прощай, Эввен. Больше мы с тобой не увидимся». «Погоди, маг, может я все же чем-то смогу помочь?» «Вряд ли...» - с этими словами тощий силуэт мага растворился, а к моим ногам упал посох. Мне было невыносимо жаль его. И тогда я сказал: «Я прощаю тебя, Эндор-Эркиль. И желаю, чтобы по ту сторону жизни ты обрел покой, которого при жизни я лишил тебя своим проклятьем». И в тот момент я действительно желал этого всей душой. - И что? – спросил Эрхей. Мостонд пожал плечами: - Не знаю. Как он и сказал, больше мы никогда не увиделись. Эрхей в задумчивости опустил голову. Повисла тишина. - А почему «мостонды»? – наконец, нарушил молчание чародей. - А разве твои умные книги не сказали тебе этого? Эрхей отрицательно покачал головой. – Наша деревня называлась Эмосто. Века проглотили первую букву, и в истории мы остались как мостонды. - «Живущие в Эмосто», - перевел Эрхей. - «Жившие», - грустно поправил мостонд. *** Эрхей с мостондом стояли у обрыва и смотрели на пустынный торговый тракт. - Безлюдна стала дорога, - заметил Эрхей. - Изгои всех разогнали, - согласно кивнул мостонд. – Что ж, маг, спасибо, что скрасил мое одиночество. Нечасто в моих горах случаются гости. Надеюсь, ты не пожалел, что потерял столько времени здесь. - Нет, не пожалел, - подтвердил волшебник. - На все ли свои вопросы ты получил ответы? - Да... правда, есть еще один, но ты можешь не отвечать, если не хочешь. - Задавай свой вопрос, чародей. Я отвечу на любой, если знаю на него ответ. Эрхей помедлил, подбирая слова. - Скажи, сейчас ты хотел бы изменить что-то в своем прошлом, если бы мог? Мостонд задумался. - Знаешь, великий, мой волшебный мед позволяет мне проживать мою жизнь снова и снова и менять в ней все, что только можно вообразить. Честно сказать, я уже и сам не вполне уверен, как именно все было, - человекобык помолчал, а потом добавил. – А вообще, я не знаю. Возможно, единственное, чего мне сейчас хочется, чтобы кто-то скрашивал долгие дни моей бесконечной жизни. Но я привык, и одиночество не сильно беспокоит меня. - А что же тебя беспокоит? – полюбопытствовал маг. - Моя дочь, - грусто ответил мостонд. – Я ведь не знаю, что с ней произошло. Осталась ли она жива, познала ли счастье. Мне бы очень хотелось это знать... - Я могу тебе сказать, что с твоей дочерью все в порядке. Твое потомство и ныне живет в долине. - Откуда... откуда ты знаешь? – взволнованно спросил мостонд. - Я встретил человека в Эриго, он рассказал мне. - Кто этот человек, откуда он? - Уже не имеет значения, он умер. - Но кем он был? - Он баюн. - Баюн? – мостонд поник. - Ты не веришь мне? - Я не верю баюнам. - Но мне-то ты веришь? - Тебе? - мостонд смерил чародея взглядом, словно оценивая, стоит ли ему доверять. – Тебе верю. Жизнь научила верить магам. - Верь мне, - как можно убедительнее сказал Эрхей. Мостонд кивнул: - Хорошо. Но скажи, моя дочь была счастлива? Эрхей задумался. Он не знал, что ответить бывшему пастуху. Но перед мысленным взором возникли златокудрый Эрил в белых развевающихся одеждах и полуобнаженная фея Ильгири. - Твоя дочь была счастлива, - уверенно сказал Эрхей. Мостонд удовлетворенно кивнул. - Спасибо тебе, великий. Ты знаешь куда теперь направишь свои стопы? - Знаю, - ответил Эрхей. - На юг. Эддо (Долина Пашен) Эрхей намеренно появился в Долине Пашен с первыми лучами солнца и медленно пошел широкими грунтовыми дорогами, размежевывавшими бескрайние поля Долины. Взору мага открывалась буйная игра красок. Плодородная почва и уникальные погодные условия Долины Пашен позволяли снимать урожай за урожаем. Земли были засажены и засеяны самыми разнообразными культурами, начиная от злаковых и заканчиая декоративными. Именно это растительное разнообразие делало Долину такой пестрой. Очарованный маг остановился: - Сколько красок! – вслух воскликнул он и, вздрогнув от звука собственного голова, смутился. В этот раз Эрхей не выбирал путь, он шел по наитию и знал, что рано или поздно дорога приведет его куда надо. Так оно и вышло. Грунтовый тракт резко вильнул влево, и Эрхей увидел удивительные треугольные поля. Издали это напоминало цветастое лоскутное оделяло. Даже лысые участки, на которых только-только собрали урожай, гармонично вписывались в его канву. Чародей знал, что где-то в этом одеяле уютно укуталась деревня Пахотные Угольники. *** Эригор-Эрхей стоял у невысокого заборчика, осматривая просторный двор – все точь в точь, как описывал бродяга баюн. Маг коснулся аккуратно выкрашенного красного заборчика и почувствовал легкую, практически стертую прикосновением множества других людей, энергию Эрила. «Человека уже нет, а его присутствие осталось», - невольно подумал Эрхей. Он погрузился в образы сказки, рассказанной баюном в далеком Эриго. Видения прервал лай пса, привязанного где-то во дворе. В то же миг дверь растворилась и на крыльце появилась девушка. Она была очень высокой, прямые черные как смоль волосы тугой змеей переползли через плечо и тянулись вниз, почти к самой земле. Эрхей почувствовал как в него буквально вцепилась пара пронзительно-зеленых глаз. Впрочем, враждебности маг не ощутил, любопытство и что-то странное, очень древнее, похожее на старую чужую магию. - Ини? – удивленно вопросил он. Девушка сдержанно улыбнулась и отрицательно качнула головой. - Ия. Ини там, - она махнула рукой в глубину дверного проема. – Входите. Эрхей вошел, Ия усадила его и выпорхнула из комнаты. Все в этом доме было ему знакомо, хотя прежде он ни разу не бывал здесь. Видения снова нахлынули на волшебника – здесь сидел молодой Эрил, а напротив красавица Ини... Эрхей не заметил, как в комнату вошла пожилая женщина. Прошло несколько минут, пока маг, наконец, оторвался от волнующих его образов и увидел старуху. Он почтительно встал: - Ини? – вновь спросил он. Женщина величественно кивнула. - Зачем великий посетил мой дом? – спросила она. Эрхей растерялся – с виду он ничем не отличался от обычного бродяги – образ, которому он следовал с самого начала своего пути. - Не удивляйся, великий. Я не ведьма, не ведунья, но что-то живет во мне, что позволяет видеть людей и грядущие события. - И все они в точности сбываются? Ини пожала плечами. И Эрхей снова отметил грациозность жеста. - Твое появление сбылось. - Ты по-прежнему прекрасна, - сказал Эрхей, любуясь красотой пожилой дамы. - Откуда тебе знать. Мы не встречались раньше, - ответила Ини, и в голосе послышалась враждебность. - Я знавал того, кто раньше встречал тебя. Ини удивленно взглянула на Эрхея и приложила руки к груди, словно пытаясь унять биение сердца. - О ком ты говоришь? – с недоверием спросила она. - О нем, Ини. Я принес от него весточку. Женщина села подле мага. - А что же он сам? – тихо спросила она. Эрхей не ответил. Он вынул из заплечной сумы старый эльк и протянул Ини. Она с трепетом взяла инструмент, помедлив, коснулась струн, и эльк застонал. Крупная тяжелая слеза покатилась по щеке и упала на гладкое, отполированное тысячами прикосновений, дерево. Ини прижала эльк к сердцу и закрыла глаза, словно слушая одну лишь ей слышимую песню. Маг встал и тихо вышел во двор. Волшебник понимал, что Ини нужно побыть одной. Немая сцена оставила тягостное впечатление. «Какой-то я чувствительный стал», - поморщился Эрхей. На крыльце появилась Ия и порхнула во двор. Маг невольно залюбовался девушкой. «Сколько в ней легкости и жизни», - подумалось ему. Ия вплотную подошла к чародею и посмотрела ему прямо в глаза. Ее глаза были зелены и огромны, и волшебник почувствовал, что тонет в них. - Кто вы? И что сказали маме? – голос Ии слегка дрожал от гнева. Эрхей мгновение помедлил с ответом, внимательно вглядываясь в черты девушки. - Я друг твоего отца. Девушка сделала шаг назад, продолжая смотреть магу в глаза. «Под таким взглядом было некомфортно, - он пронзал как кинжал, проникал в самые сокровенные глубины души и мозга», - вспомнилось ему. - Где же он? – тихо спросила Ия. - Теперь он очень далеко, - также тихо сказал маг. - Он умер? – почему-то удивленно спросила девушка. - Можно и так сказать, - уклончиво ответил Эрхей. Ему не хотелось, чтобы и Ия начала плакать, и он поспешно сменил тему: - Мама рассказывала тебе о нем? Девушка неопределенно махнула рукой. - Да в общем-то нет... «Да и что было рассказывать...», - мысленно продолжил диалог чародей. - Их встреча была случайной. Потом... – Ия сделала паузу, словно вспоминая, что было потом, и неожиданно закончила, - потом появилась я. - И все? - Да. А что еще? - И больше ты ничего не знаешь о своем отце? Ия неопределенно пожала плечами. - А мама рассказывала, как любила его? - Нет. А зачем? Это итак было видно. Хотя она никогда не говорила о нем, но, мне кажется, мысленно всегда была с ним. И еще мне кажется, что... – Ия вновь сделала паузу, - ...он ее никогда не любил. - Это неправда, - уверенно сказал Эрхей, сам удивляяся своей уверенности. Ия недоуменно приподняла бровь. - Почему же тогда он так ни разу не объявился здесь? - Ну... – Эрхей слегка призадумался, придумывая оправдание блудному баюну. – Понимаешь, у каждого свой путь, и, к сожалению, не всегда эти пути совпадают. Но я уверен, что твой отец больше всего на свете хотел бы вернуться к вам. Теперь призадумалась девушка. - Он любил мою маму? - Больше всего на свете, - уверенно солгал Эрхей. Ия улыбнулась. В этой улыбке маг прочитал облегчение, какое бывает после разрешения сложного и мучительного вопроса. - Пойду посмотрю, как мама, - сказала Ия, и уже через мгновение маг снова остался во дворе один. Чародей чувствовал, что находится в конце своего Пути. Но почему он не видит цели, к которой шел? Эрхею казалось, что разгадка где-то рядом, и его цель как-то связана с величественной несчастной женщиной, там, в доме горько плачущей над эльком, как над мертвым мужем, и ее дочерью. Но как? - Кругом одни загадки, - недовольно пробормотал маг. Не так представлял он себе конец своего путешествия. А между тем, долги были розданы, все слова сказаны, обещания выполнены, и пришло время покинуть этот дом. Но куда он теперь должен направиться? Пожав плечами, Эрхей вернулся в гостиную, где у стола по-прежнему горестно склонив голову над эльком сидела Ини. Перед ней на коленях стояла Ия. Девушка гладила мать по голове и что-то шептала ей. - ...любил, - донеслось до слуха Эрхея. - Я зашел попрощаться, - сообщил маг. Обе женщины подняли на него глаза – одна - мутные, отрешенные, другая – яркие и живые. Ини положила эльк на стол и, отстранив дочь поднялась. - Останься, маг, - пригласила она. - Зачем? – удивился Эрхей. Ини пожала плечами. - Я не знаю, но чувствую, что ты должен остаться. Что-то должно произойти... мне кажется так, - сказала Ини. - Хорошее или плохое? – спросил маг. Ини вновь пожала плечами. - Не знаю. Я этого не вижу, но чувствую, что ты нужен здесь. Сам Эрхей, на удивление, ничего не чувствовал. Но, поскольку, дальнейшего пути он не видел, он решил, что приглашение Ини весьма кстати. «Возможно, это некая передышка, пауза, необходимая в моем странствии», - подумал он и согласно кивнул. *** Ини редко выходила из дома. Дочь давно стала взрослой и с легкостью справлялась со всеми обязанностями, которые раньше выполняла Ини. Все в ее руках, казалось, делалось само собой. Была в ней живость и жажда жизни, которой сама Ини не чувствовала в себе, даже будучи молодой и беззаботной. Ини чувствовала в дочери искру, которая освещала все вокруг. Эта искра пугала Ини. Порой украдкой наблюдая за девушкой, Ини с ужасом думала о том, что может произойти, если эта искра вспыхнет огромным пламенем. Прикрывая глаза, Ини шептала слова молитвы спасения от бед, о которых еще ничего не знала. - Что-ты бормочешь, мама? – смеялась девушка. - Да так, - отмахивалась Ини. Лишь одно немного успокаивало пожилую женщину, что Угольники были довольно обособленны. «А если она захочет уйти?» - часто задавала она себе мучительный вопрос и не находила на него ответа. Между тем Ия взрослела и расцветала. Ини мечталось, что дочь выберет достойного мужчину из односельчан. Они сыграют роскошную свадьбу – такую, которой так и не случилось у нее с Эрилом. И в доме появятся не только мужские руки, но и счастье, которого она сама не дождалась. «Никуда не отпущу! - жестко решила для себя Ини. – Сделаю все, чтобы защитить мою девочку». Когда маг возник на пороге их дома, Ини испугалась. Она чувствовала, что судьба ее самой и ее девочки каким-то образом связана с этим чужаком, но не понимала как. Именно поэтому она встретила чародея не слишком приветливо. Когда маг сообщил, что принес весточку об ее возлюбленном, Ини успокоилась. Но она чувствовала, что и это не все, что есть что-то еще, что связывает их с великим. И повинуясь Судьбе, она попросила чародея остаться в их доме. Ини ни раз заводила с дочерью разговоры о замужестве. У прекрасной Ии было не меньше поклонников, чем в свое время у нее самой. Но со всеми она была одинаково любезна и не более того, чем очень расстраивала мать. Ини заговаривала то об одном, то о другом, пытаясь показать дочери достоинства этих мужчин с позиции ее женского опыта. Но Ия отмахивалась от матери. Все потенциальные женихи казались ей скучными, неинтересными. - Кого же ты хочешь? – разводила руками мать. Ия пожимала плечами: - Не знаю, мама. Однажды она очень испугала Ини. В очередном разговоре Ия сказала: - Меня ждет особенная судьба. У меня предчувствие... Ини взрогнула, полыхнул перед внутренним взором костер, в котором сгорала ее девочка. - Нет, - грубо оборвала ее женщина. – Выброси эти глупости из головы. Ия осеклась. Больше к этому разговору они не возвращались. Но Ини знала, что у дочери, как и у нее самой есть дар, позволяющий если не видеть, то чувствовать будущее. *** Время шло, и ничего не менялось. События, которых так ожидали Ини и маг, не наступали. Эрхей начал привыкать к спокойной размеренной жизни, более того, она начинала ему нравиться. Он часто уходил в поля и наблюдал волшебные рассветы и закаты Долины. Предаваясь спокойному созерцанию, чародей думал о том, что начинает понимать Ильгири, давным-давно ведущую оседлый образ жизни в окружении близких и приятных сердцу людей. - Может быть это старость? – вопрошал маг сам себя. - Нет, - уверенно отвечал он. – Это спокойствие, которого я никогда не знал. Меня всегда гнала вперед жажда знаний, желание приумножить свою силу. А что теперь? Теперь я достиг всего, что возможно. Я великий, я все могу... Ну, или почти все. Не пора ли остановиться? Найти тихое уютное местечко, поселиться в хижине у бескрайних лугов, ласкающих взгляд густой спокойной зеленью трав и радующих глаз яркими пятнами полевых цветов? Ответов он не знал, но чувствовал, что все больше хочет этого. Эрхей научился мечтать. Совершенный мозг, столетиями накапливающий составы зелий, техники ритуалов, последовательности магических фраз и многое, многое другое, без чего нет силы и нет самого мага, с такой же легкостью собирал игры солнечных зайчиков на морской глади, легкий поцелуй первого лучика солнца, неописуемую красоту пашен и бесчисленное количество других волшебных образов, явившихся магу в его последнем странствии – все то, чего раньше он попросту не замечал или даже не видел. Эрхей очень сблизился с Ией. Девушку увлекали его рассказы о дальних землях, о странных животных. Она практически мгновенно впитывала информацию полезных и волшебных свойствах растений, о составах, излечивающих недуги. Они говорили обо всем на свете. За эти несколько дней великий произнес больше слов, чем, пожалуй, за всю свою бесконечную жизнь. Вечерами, когда все дела были сделаны, маг с Ией усаживались на деревянное крыльцо, болтали и смеялись до самой поздней ночи, пока старая Ини не начинала ворчать. Эти часы для обоих пролетали практически мгновенно. Ини, ведущая затворнический образ жизни, практически не выходила из дома. Часто она наблюдала из окна за дочерью и чародеем, беззаботно веселящимися на крыльце, и неясная тревога томила душу. Ини молилась, чтобы ей приснился вещий сон, позволивший расставить все по местам. Но сна не было, и ей лишь оставалось терзаться страхами и тревогами. По обыкновению Эрхей и Ия засиделись далеко заполночь. Давно пора было расходиться. Утром девушку ждало множество хлопот и дома, и в поле. Но оба оттягивали момент прощания, хотя прощались всего на ночь, да и ту проводили под одной крышей. Наконец, Эрхей уверенно поднялся. - Все, Ия, тебе пора спать. Завтра рано вставать, я беспокоюсь о тебе. Девушка тоже поднялась. - Хорошо, волшебник, - улыбнулась она. Ия поднялась на несколько ступеней, Эрхей следовал за ней. Внезапно девушка обернулась и, обхватив мага за шею, приникла к его губам долгим поцелуем. В первое мгновение маг растерялся. Сколько раз он грезил об этом, но не позволял себе даже думать. Ия – наивная девчонка, а он... «А кто я? - спрашивал себя Эрхей и отвечал, - по человеческим меркам я глубокий старик». - Ия, подожди, не надо, - он попытался остранить ее. - Почему? Почему нет? Ты же любишь меня, я знаю, - жарко шептала она ему в ухо. «Мой друг угасал у меня на глазах. Я знала, что скоро он уйдет навсегда... ...Он покинул меня на рассвете... ...само время умерло вместе с ним», - вспомнились откровения Ильгири. - Я не могу. Присядь. Эрхею, наконец, удалось освободиться от объятий девушки. Он усадил ее и сел рядом. - Послушай, Ия. Я не могу, понимаешь, не могу. - Ты не любишь меня? – едва слышно прошептала девушка. Эрхей отрицательно качнул головой. - Дело не в этом... - А как же мой сон? Мои сны не лгут, волшебник. - Я знаю, Ия. Но я не могу. - Ты не любишь меня? – вновь наивно спросила девушка. Маг опустил голову. - Я люблю тебя, больше всего на свете, - Эрхей сам поразился горячности, с которой вылетели эти слова. – Но... «...само время умерло вместе с ним». - ...но я не могу. И объяснить тоже не могу, - предупредил он возможный вопрос. Девушка долго смотрела на него огромными зелеными глазами. - Ты боишься, маг. Эрхей хотел было возразить, но возражать было нечего. - Ты боишься, что я умру раньше тебя... Ты боишься, любить... Ты боишься стать слабым... Ты боишься ответственности... И счастья ты боишься тоже, - жестко закончила Ия. Эрхей согласно кивнул. - Ты во всем права, маленькая ведунья. - Куда ты шел? Чего ты искал в этой дороге? – внезапно спросила девушка. И Эрхей в который раз удивился ее проницательности. Чуть помедлив, он ответил: - Я искал Счастья. - Так почему ты боишься его? Эрхей сделал неопределенный жест, не зная ответа. - Потому что оно не такое, каким ты его себе представлял? Маг задумался. - Пожалуй, - кивнул он. - Но оно твое, - уверенно сказала Ия. – А все остальное... не имеет значения. И я не хочу иного. Я хочу, чтобы ты был рядом, украшая мои дни и ночи до самого последнего моего вздоха. - Где-то я это уже слышал, - пробормотал Эрхей. Ия снова обняла его и коснулась губами его губ. Маг закрыл глаза, погружаясь в новое, неведомое прежде, но такое приятное чувство – в любовь. Крик Ини оборвал поцелуй: - Убирайся. Убирайся прочь из моего дома! Ини стояла на крыльце, возвышаясь над ними, как исполинская статуя какого-то древнего и ужасного бога. - Ты воспользовался моим доверием и соблазнил мою дочь! А ты в дом, немедленно, - приказала она Ие. Девуша поднялась, но не ушла. Эрхей тоже встал. Он ничего не ответил, по сути, Ини была права. - Уйди, Ия, - обратилась Ини к дочери. – Я должна поговорить с этим человеком... с этим магом. Ини отрицательно качнула головой: - Нет, мама. Я люблю его, и я имею право знать все. - Хорошо, - медленно кивнула Ини, - может, ты и права... Она обратила к Эрхею пылающий взор: - Послушай меня, маг. Моя дочь никогда не будет иметь дело с колдовством и никогда не выйдет за тебя замуж. На Эрхея вдруг навалилась тоска, подобная той, что он испытал у мостонда. - Ты был прав, мостонд Эввен, я тебя вспомнил... - тихо сказал Эрхей и процитировал слова старого проклятья, - «потомки мостонда никогда не станут заниматься колдовством и не будут иметь никаких дел с магами». Ини кивнула: - Ты сам все знаешь, маг. И тебе лучше уйти. Прямо сейчас. - Я тоже ухожу, - с вызовом сказала Ия. - Нет, девочка, - Эрхей нежно обнял Ию, - ничего не получится. У нас разные дороги. Ты должна остаться и жить иначе. Ты ошиблась, твои сны ошибались – такое случается иногда. С этими словами Эрхей направился в темноту. Мать и дочь смотрели вслед магу, обуреваемые совершенно разными чувствами. Ини чувствовала облегчение, Ией же овладели гнев, тоска и бессилие. - Я ненавижу тебя, - тихо сказала девушка матери и понуро побрела в дом. Ини еще долго стояла во дворе. Мысли метались в ее голове: «Правильно ли я поступила? Что теперь будет с дочерью?» В конце концов, устав от них, Ини твердо решила: «Я поступила правильно. Сделанного не воротишь. Пройдет время, и Ия забудет девичью причуду. Все будет хорошо». Но тревога все равно томила душу и не напрасно. *** Хорошо уже не было никогда. Ия по-прежнему занималась домашним хозяйством. Но в ней словно погасла искра, так пугавшая Ини - дочь стала молчаливой, хмурой и замкнутой. Ини пыталась успокоить себя, что, наконец, ее девочка стала взрослой, серьезной, остепенилась, и недалек тот день, когда у нее появится мужчина, а вслед за ним дети, и все, о чем давно мечтала Ини. Но дни летели, а в жизни женщин ничего не менялось. Казалось, маг, покинув их, забрал с собой всю радость и жизненную силу Ии. Часто про себя мать проклинала чародея, нарушившего их покой. День ото дня становилось все хуже – Ия страдала, слабела. Ей все тяжелее было заниматься повседневными делами, и однажды она просто не смогла встать с постели. Хозяйство быстро пришло в упадок, заброшенные поля заросли жирной луговой травой, вызывая недовольство соседей. Ини металась в поисках лекарей, способных помочь ее девочке. Иногда она вспоминала детские годы, когда ее отец также отдавал все силы попыткам вылечить ее мать. *** Покинув негостеприимный дом Ини, Эрхей вышел в ночь. Он огляделся по сторонам и побрел, что называется «куда глаза глядят». Хотя его глаза глядели назад, туда, где на пустом дворе стояли две одинокие женские фигурки, в руках одной из которых осталось его сердце. Рассвет застал великого на границе Долины. Поля остались далеко позади, но их причудливые клочки были все еще видны. Эрхей сел на влажную от росы траву и провел по ней рукой, стряхнув крошечные бриллиантики росы. На душе было пусто и холодно. Никогда прежде маг не испытывал таких чувств. «Для моего незакаленного организма это слишком тяжело», - с горькой усмешкой подумал он. Великий, как и несколькими днями ранее в доме Ини, не видел путь, но сейчас он понимал, что его путь завершился там. Потому что права была юная Ия, - он нашел свое Счастье, хотя и представлял его себе не таким. «А каким я его представлял?» - задал себе вопрос маг. И пожал плечами, не зная ответа. «Я представлял его теплым, огромным, ярким, волнительным, восхитительным, нежным», - наконец, нашелся он. «Но я не знал, что это будет, как это будет. Оказывается все просто – все мое «теплое, огромное, яркое и так далее» уместилось всего лишь в одном поцелуе любимой женщины. В поцелуе Ии». Маг страдальчески заломил руки. - Как же тяжело... – уныло пробормотал он. Маг снял с плеча нищенскую суму, с которой странствовал с самого первого дня своего пути. Сума была тяжела и неприятно давила на плечо. «Совсем рассеянный стал, почему бы было ее не снять сразу, как присел, - досадливо поморщился маг и тут же подумал, – и с чего она вдруг стала такой тяжелой?» Эрхей запустил руку внутрь и нащупал сосуд. «Чтобы это могло быть? - удивился он, извлекая на свет большой прозрачный бутыль, он помнил, что в котомке он носил лишь эльк, который оставил Ини. – И как это сюда попало?» Маг покрутил бутыль, задумчиво разглядывая, как внутри, в густой янтарной жидкости лениво перемещаются крошечные пузырьки воздуха. Потом вынул тугую пробку и втянул сладкий пряный аромат. - Мостонд! – радостно воскликнул он. – И когда успел? Впрочем размышлять над этим у Эрхея не было никакого желания. Он жадно приник к горлышку, даже не отвлекшись на сооружение какой-нибудь чаши или стакана, и вновь почувствовал знакомый тягучий, сладкий, слегка терпкий вкус эввенского меда. - Это именно то, что мне сейчас нужно, - уверенно сказал маг, оторвавшись от бутыля. Почти сразу блестки росы запрыгали в глазах и начали медленно расплываться, оставляя длинные светящиеся следы. «Почти как сияющий мох в пещере у мостонда», - это было последнее, что запомнил волшебник. Эрхо Маг проснулся от дикого грохота волн. Он лежал на спине, голова гудела словно чугунный колокол. Эрхей попытался перекатиться на бок, но сорвался с обрыва. К счастью, сработала внутренняя защита, и в последний момент он завис прямо над бушующим морем. Впрочем, от ледяной ванны его это мало спасло – лохмотья, подвергшиеся нападению агрессивных волн, мгновенно промокли. Стараясь удерживать неподъемную голову в одном положении маг, мягко левитируя вернулся туда, откуда только что так неосторожно скатился. - Не доработан напиток, - превозмогая жуткую головную боль, сквозь зубы пробормотал чародей. Первым делом предстояло поправить здоровье, что Эрхей быстренько и сделал, путем пары несложных заклинаний. Подобным же образом он высушил свою одежду, после чего встал и осмотрелся. Сначала Эрхею показалось, что он снова в Эввенах – вокруг, насколько хватало взгляда, была каменная пустыня. Впрочем, не совсем пустыня. Волшебник наклонился и сорвал серо-серебристую веточку сорняка, который в изобилии рос в Эввенских скалах. Эрхей вдохнул запах огромного желтого цветка, который венчал веточку, и его передернуло – запах напомнил ему мед мостонда, которым он так неосторожно решил продезинфицировать сердечную рану. За спиной надрывалось море, словно требуя внимания. Волшебник подошел к самому краю обрыва и глянул вниз. Кусок суши, на котором он стоял, настолько основательно был подмыт волной, что казалось парит в воздухе. В другое время мага, возможно, привлекла бы эта красота и величественность, но сейчас он был крайне озадачен, так как ровным счетом не понимал, как он здесь оказался. Такое с Эрхеем случилось впервые. Впрочем, многие вещи в этом путешествии были для него в новинку. Маг пошел от моря вглубь, как он преполагал, Эвенских гор. Но через несколько шагов он увидел, что лысые скалы резко сменились густой луговой травой. Эрхей в недоумении остановился – это явно не Эввенские горы. Много позже, порядком устав бродить по этому странному месту, чародей вдруг вспомнил, что гораздо проще и эффективнее исследовать его внутренним магическим взором. «Все мозги пропил», - беззлобно поругал он себя и тут же рассмеялся. Ситуция почему-то забавляла мага. Эрхей удивился еще больше, когда обнаружил, что находится на острове. Это был не просто остров - кусок земли завис в небе, где-то на Эрийским морем. Эрхей чувствовал присутствие живых существ. Клочок суши населяли самые разнообразные животные, но людей среди них не оказалось. И это обстоятельство ничуть не расстроило мага. Эригор-Эрхей порылся в самых дальних закоулках своей памяти, пытаясь припомнить хоть одно упоминание о чудесном острове. Но ничего похожего в прочитанных им книгах никогда не встречалось. Более того, маг был совершенно уверен, что на магической карте Великого круга, содержащей самую полную и точную информацию, этот остров не значился. Оставалось одно – в пьяном угаре волшебник сам создал этот клочок суши. - Значит так тому и быть. Эта земля будет моей и назову я ее Землей Эрхея или Эрхо. Великий знал, что в тот момент, когда он произнес вслух название нового участка суши, его контуры вспыхнули огнем на магической карте, вписав творение чародея в мировую карту. *** Теперь дни Эрхея были наполнены хлопотами. Он обустраивал свою землю - место, где, наконец, завершатся его бесчисленные путешествия и погоня за новыми знаниями, которых для него больше не осталось. Занятый непривычными трудами, Эрхей часто вспоминал светлую и ее рассказ, как родился великий Эппо. Впрочем, созидательной деятельность Эрхея назвать было нельзя, скорее, пока это было исследование – знакомство с местом, где когда-нибудь он поставит свой дом. Но даже днем маг не мог найти покоя. Ему казалось, что он больше не распоряжается своей душой. Она словно жила отдельно от него и рвалась вниз, на землю, где в Угольниках тихо умирала Ия. Вечера и ночи были вообще невыносимы, и тогда великий бережно доставал прощальный подарок мостонда и от души прикладывался к сладко-терпкому напитку. Разум его мгновенно улетал, и в такие мгновения маг не понимал, спит он или бодрствует. *** Эрхей сидел на обрыве, с которого началось его знакомство с Эрхо. Тупо ныла грудная клетка. К этой боли маг почти привык, она была словно часть его самого. Наблюдая, как растворяются в воде последние лучи солнца, Эрхей думал об Ие. Он постоянно слышал ее зов, но намеренно гасил его в себе. А сейчас не гасил, просто сидел и слушал далекое эхо – то ли голос, то ли стон. И что-то в груди отзывалось больно и тревожно. - Доброго здравия, великий, - услышал он за спиной и подскочил от неожиданности. - Ильгири? Как ты меня нашла? Карта... – догадался он. Светлая кивнула. - Зачем ты здесь? - Не слишком-то ты гостеприимен, - заметила фея. Эрхей насупился. - Не ждал я гостей. Так чем обязан? - Я помочь тебе хочу... - Мне не нужна помощь, светлая. Прости меня, но тебе лучше покинуть Эрхо. Ильгири присела на корточки рядом с магом, и он, невольно глянув в непристойно глубокое декольте, смутился. Фея рассмеялась. - Кто шьет тебе наряды? – буркнул Эрхей. - Послушай, великий, некоторые вещи неподвластны нам. Нет ничего зазорного в том, что я немного помогу тебе. Ведь мы же друзья? – скорее вопросительно, чем утвердительно сказала Ильгири. - Я уже сказал, что не нуждаюсь ни в чьей помощи, - раздраженно ответил Эрхей. - Поэтому ты висишь между небом и землей и беспробудно пьешь? – по-женски язвительно спросила светлая. Чародей опустил голову. - Может ты и права, и мне действительно нужна помощь... - Беда в том, мой добрый друг, что помочь тебе я не в силах и никто не в силах... - прервала его Ильгири. - Так зачем... - ...кроме тебя самого, - закончила волшебница. Эрхей вопросительно глянул на нее. - Не горячись, великий. Я дам тебе несколько советов. Эрхей саркастически усмехнулся. Не обращая внимания на едкую усмешку Ильгири продолжила: - Для начала защити Эрхо. Маг смутился. Действительно, он совсем не подумал о защите, вот почему Ильгири так легко проникла на остров. Эрхей благодарно кивнул и приготовился слушать дальше советы Ильгири. - «...твоя судьба в твоих руках – ты управляешь ею, только ты!» – знакомы ли тебе эти слова, великий? - Ты читала мои мысли! – гневно воскликнул он. - Только чуть-чуть, должна же я была убедиться, что у тебя нет дурных намерений. Прости меня, великий. Но когда за твоей спиной не одна пустая сума, а тысячи живых людей со своими мечтами, целями, надеждами, начинаешь немного иначе смотреть даже на очень привычные вещи. Эрхей снова поник, а Ильгири добавила: - Ты в смятении, великий, и от того ты стал очень слаб. Любовь, которая могла бы давать тебе силу, истощает тебя. С каждой каплей потерянной жизни женщины, умирающей на земле, уходит и твоя энергия. Ты также тихо угаснешь здесь в одиночестве, как она угасает там. - Но что же мне делать?! - Ты сам знаешь, великий. Я защитила Эрхо, но большего я не могу сделать, «и никто не в силах, кроме тебя самого», - процитировала себя фея. Эрхей благодарно кивнул. - Спасибо, светлая. Я понял тебя... Но почему ты... Ильгири пожала плечами. Ее взгляд устремился вдаль, словно пытаясь в угасающем дне увидеть образы давно ушедшего прошлого. - У меня на это свои причины. Думаю, ты их знаешь... Прощай, великий, - с этими словами Ильгири взмахнула рукой и рассыпалась серебряной пылью. - Любит дешевые спецэффекты, - усмехнулся маг. – Девчонка, она и есть девчонка. *** Пробуждение было не очень приятным – шаловливая волна захлестнула Эрхея, лежащего на обрыве. Сон мигом слетел, и маг, фаркая, вскочил. В ту же минуту вспомнился визит Ильгири. - Сон, все сон! - с облегчением воскликнул Эрхей. Убегавшая волна уносила в море остатки серебрянной пыли. Волшебник задумчиво посмотрел на нее. - Или нет? – спросил он себя. Впрочем, какая разница. Фея - была ли она реальна или лишь плод его пьяного воображения - тысячу раз была права абсолютно во всем. Чародей снова сник. Он не знал, что делать. Упрямая Ини не отступится ни на шаг. Древнее проклятье мостонда убило в ней жизнь и остатки разума. Она была готова обречь на несчастное существование собственную дочь, лишь бы та не досталась магу. Эрхей глубоко вздохнул и снова сел. Взгляд упал на бутыль, лежащий в нескольких шагах. Волшебник дотянулся до сосуда. В нем осталось лишь пару глоткой чудодейственной жидкости. Растерянно заметалась мысль: «Что же я буду делать без меда?» *** Эрхей подошел к скале. Из расселины тонкой струйкой змеился ручеек и, стекая вниз по скале, поил росшие поблизости травы. Маг долго и задумчиво рассматривал трещину в камне... - У меня будет свой мед! – сообщил он прозрачной струйке. Здесь волшебник задумался, каким должен быть его мед. Творение мостонда было не слишком удачным, особенно тягостным было похмелье. Много раз в такие минуты маг думал о том, что Эввен зря отказался от дара Эркиля. По крайней мере, магия быстро избавляла от похмельного синдрома. Эрхей рассмеялся своим мыслям. Однако одно бесспорное достоинство у напитка было – его красота. Маг вспомнил, как завороженно наблюдал за тонким янтарными линиями, мягко и плавно ложившимися в чашу. - Пусть будет так, - решил чародей и коснулся посохом расселины. Тонкая полоска воды стала еще тоньше, а потом и вовсе иссякла, зато через мгновение по скале медленно поползли золотистые слезы нового меда. Напиток искрился и играл в ярких лучах утреннего солнца. Эрхей несколько секунд наблюдал, потом удовлетворенно хмыкнул. Однако, что делать дальше маг решительно не знал. Он присел на скальную породу, любуясь созданным им источником. - Что мне нужно от этого меда? – задал он себе вполне уместный в данной ситуации вопрос и снова задумался. Почему-то пришли воспоминания его последнего странствования, которое неожиданно окончилось в этом странном месте. Он снова видел волны Эрийское моря, и бриллианты солнечных бликов на них. Спокойная и безмятежная красота... - Пусть мой мед дает спокойствие и безмятежность! И вот уже эти же самые волны свирепо вгрызаются в неприступную плоть Эввенских скал. Сколько в них силы... - Пусть мой мед дает силу! Бесчисленные века песчинка за песчинкой вымывало море монолит Эввен, и скалы начали отступать. Сколько терпения... - Пусть мой мед дает, испившему его, терпение! Образы Эввен отступили, и на смену им явился легкий и изящный танец серебряных бабочек-шелкопрядов... - Легкость! – прошептал Эрхей. Вдруг бабочки рассыпались крупицами сияющего мха. А мох – это и не мох вовсе, а миллиарды звезд, летящих в бездонной Вселенной. Забвение... - Прощение и забвение... Взору предстали аккуратные яркие лоскуты Пашен. Цветная мозаика, созданная человеком и раскрашенная самой природой. Гармония... - Гармония, - повторил Маг и, мгновение подумав, добавил, - логика и ясность ума! «Последнего точно не хватало напитку мостонда», - гордясь собой подумал он. А где-то за полями... Ия. Эрхей ощутил нежный, но вместе с тем страстный поцелуй. «Как он был сладок», - с горечью подумал маг. - Я хочу, чтобы вкус моего меда напоминал сладость этого единственного поцелуя... - Развлекаешься? Маг вздрогнул от неожиданности и резко обернулся. За спиной стояла фея. - Как ты сюда попала? – гневно спросил он. – Остров под щитом. - Щит ставила я, - напомнила Ильгири. – Я же не могу поставить защиту от себя самой. - На тебя это похоже, - заметил Эрхей. – Что тебе здесь нужно? - Ты груб, великий, - заметила фея. - Я просто не готов к приему гостей. - Хорошо. Давай, попробуем начать все сначала. Здравствуй, великий. Прости, что нарушила границы твоих владений, но я долго время в пути и мне нужен отдых... - Перестань паясничать, Ильгири, - скривился Эрхей. – Выкладывай, зачем пожаловала. Фея пожала обнаженными плечами. - Наверное, беспокоилась за тебя. В последнюю нашу встречу ты выглядел неважно. - У меня все в порядке. Вот... – Эрхей кивнул на золотистые капли меда медленно ползущие по скале, - мед себе сделал. - Красиво, - отметила Ильгири, впрочем, без всякого интереса. – И что, будешь продолжать пьянствовать? Эрхей разозлился: - Перестань обращаться со мной как с ребенком! - А как же, скажи на милость, с тобой обращаться, если ты занимаешься глупостями? – парировала светлая. - Убирайся, Ильгири, и оставь меня в покой, - Эрхей совсем разозлился. - Ну и пей свой мед. Может хоть он даст тебе мудрости, которой у тебя никогда не было! Ильгири в гневе ударила по камню волшебной палочкой и исчезла, впрочем, не забыв оставить за собой облако серебрянной пыли. От удара феи кусок скалы откололся и упал к ногам Эрхея. Мед продолжал струиться, но теперь тек не ровно, а, потеряв опору, золотистой лентой зависал в воздухе и лился на отколотый камень. Ильгири Мрак упал на Эрхо, поглотив живописные пейзажи и Эрхея, заснувшего прямо у медового родника. Маг спал на спине, открыв рот, одна рука на груди, а вторая откинулась, выронив огромный серебряный кубок. Поэтому он не видел, как во тьме возникло слабое свечение, и в нем материализовалась Ильгири. Глянув с отвращением на спящего, светлая подошла к роднику и подставила под медовую струю небольшой изящный флакон. Наполнив сосуд, фея плотно закрыла его и тут же исчезла. *** Солнце уже закатилось за Эввены, но его последние лучи еще довольно успешно боролись с надвигающейся ночью. Мостонд сидел на огромном куске скалы, ловя последние светлые мгновения. Дальше будет тьма – тяжелая и долгая. Мостонд уныло вздохнул. Хорошо хоть есть мед. Он заготовил много меда, который уносил его в страну грез, защищал от одинокого бесконечного существования. Внезапно задумчивому взору мостонда предстала прекрасная женщина. Мостонд, погруженный в раздумья, даже не успел удивиться, полагая, что незнакомка - плод его воображения. Женщина была стройна, высока, с длинными серебристыми волосами, ниспадающими до самой земли. На голове кокетливо сдвинутый набок непонятно как держался серебристый колпачок с белой кисточкой. Тонкая шелковая мантия, небрежно накинутая на плечи и прозрачная свободная одежда под ней почти не скрывали наготу. Мостонд, окинув взглядом женскую фигуру, облизнул сухие губы. - Ух! – выдохнул он. Женщина улыбнулась. - Здравствуй, мостонд. Звук ее голоса вернул человекобыка в реальность, он в ужасе вскочил с камня. - Великая?! - Собственной персоной, - улыбнулась Ильгири, а это была именно она. Мостонд оглянулся, где можно укрыться. Но пещера, надежно защищенная древней магией, была далеко позади, и мостонд, мысленно обругав себя за беспечность, обреченно сел на место. - Чем могу служить? – уныло спросил он. Ильгири приблизилась к мостонду и присела на камень рядом, как бы невзначай коснувшись человекобыка. Мостонд опасливо отодвинулся. Фея кокетливо прижалась к нему. - Неужели я так неприятна тебе, Эввен? Бывший пастух покраснел. - Нет, совсем нет, великая, - с горячностью поспешил ответить он. – Но это так неожиданно... - Я слышала, что у тебя есть великолепный напиток, не угостишь ли? Уверена, твое холостяцкое жилище давно не посещали дамы. - Это верно, - согласился мостонд. – «Давно» - это очень мягко сказано... Но откуда ты узнала про мой мед? - Есть у нас один общий знакомый, - уклончиво ответила Ильгири, шаловливо проведя длинным серебряным ногтем по плечу человекобыка. - Эригор-Эрхей? – догадался мостонд. – Как он поживает? Фея утвердительно кивнула и добавила: - Не будем о нем. Я здесь не для этого. - А для чего же? – удивился мостонд. – Уж не пытаешься ли ты сооблазнить меня, великая? Ильгири звонко рассмеялась: - А почему нет? Разве ты против? Мостонд насупился и, мгновение помолчав, ответил: - Я не знаю, что сказать тебе, светлая. - Ничего не говори, пойдем к тебе и выпьем волшебного меда. *** Ильгири наблюдала, как льется в чашу золотистый напиток. Мягкий свет сияющего мха успокаивал. Оказавшись в привычной обстановке, хотя и со столь необычной гостьей, успокоился и Эввен. - За тебя, - сказала Ильгири, касаясь краешком своей чаши чаши мостонда. Мостонд согласно кивнул и сделал несколько больших глотков. Ильгири же пить не стала, а поставила нетронутый мед обратно на камень, служивший мостонду столом. Когда мостонд оторвался от напитка, перед ним сидела Ирми. Эввен выронил чашу, и хрупкое стекло со звоном разлетелось, ударившись о стол. Остатки меда медленно поползли вниз по камню. Мостонд тряхнул головой в попытке отогнать морок, но хмель все больше затягивал его в бездну ирреальности. Отчаянно борясь за остатки здравомыслия мостонд спросил, внимательно глядя на женщину: - Ирми? Ты ли это? Женщина посмотрела прямо в глаза человекобыку и успокаивающе прошептала: - Я, милый, я... - Но как? Ты же... Ты же... - Умерла? – спросила Ирми и согласно кивнула. – Можно и так сказать, но я соскучилась. Очень. Она провела ладонью по заросшей щеке мостонда, и он ощутил самое настоящее тепло и запах, который ни с каким другим не спутал бы – запах его женщины. - Но где великая? - каким-то чудом все-таки вынырнув в реальность, забеспокоился мостонд. Ирми спокойно пожала плечами и удивленно спросила: - О ком ты, милый? Мы здесь совершенно одни, - и несколько торопливо поднеся к его губам полную чашу добавила, - ты просто переволновался, выпей меду. Мостонд пробовал протестовать, но напиток послушно отхлебнул. «Какая разница, где великая, и была ли она вообще... судьба подарила мне такой подарок – моя Ирми снова со мной...», - подумал он, погружаясь в пучину медового хмеля. «Вот и хорошо, вот и славно», - пробормотала Ирми. Мостонд подпер непослушную голову огромными ручищами и неотрывно смотрел на женщину. - Как давно я не видел тебя, - пожаловался он. – Я много думал... все эти бесконечные дни, годы, десятки лет я все думал и думал. Если бы я мог все вернуть, Ирми. Мостонд снова приложился к чаше. - Я кругом виноват, любовь моя. И больше всех виноват перед тобой и перед нашей девочкой... - Не будем о грустном, - прервала его Ирми. – У нас мало времени, пойдем. Женщина встала и увлекла за собой мостонда туда, где раскинулось огромное ложе. - Куда? Куда ты меня ведешь? – пьяно удивился пастух. - У нас всего одна ночь. А я так соскучилась... - Но мы же не можем... Тебе будет больно, - запротестовал человекобык. - Мне будет хорошо, - уверенно сказала Ирми. Что-то знакомое почудилось мостонду в этом тоне, и снова почему-то подумалось – куда же все-таки исчезла великая? Но он был так пьян, а женщина настойчива и безумно желанна. *** Выбравшись из под огромного тела мостонда, Ильгири сладко потянулась. Мостонд спал непробудным, но тревожным сном. Фея села на край гигантского ложа, поджав под себя ноги, и положила ладонь на голову Эввена. - Дорогой, - прошептала она, - ты уже не можешь ничего исправить, не мучай себя. Мостонд шевельнулся, и дыхание его выровнялось. Ильгири удовлетворенно кивнула и, искусно копируя голос Ирми, продолжила: - Но нашей девочке так нужна твоя помощь... Мостонд застонал. Фея убрала руку. Подождав пока он успокоится, она снова коснулась ладонью косматой головы. - Она полюбила мага. Твое проклятье не дает им быть вместе. Наша девочка умирает, спаси ее, помоги ей. Сделай это ради меня, ради нашей любви. Покидая пещеру, Ильгири остановилась у стола и вылила в недопитую чашу половину содержимого флакона, который набрала в источнике Эрхо. *** Ини сидела на крыльце, глядя вдаль пустым взглядом. Слез не было, Ини давным-давно выплакала их все до последней капли. Ия умирала и сделать уже ничего было нельзя. «Моя глупость и эгоизм убили ее», - горестно подумала мать. Внезапно взору предстала древняя старуха. Одежда на ней давно превратилась в лохмотья, волосы и зубы почти выпали, а прожитая жизнь согнула женщину пополам. Старуха опиралась на массивную сучковатую палку, которая совсем не вязалась с немощной фигурой. Почему-то именно это сразу бросилось в глаза Ини, и еще яркие озорные голубые глаза. - Мир дому твоему, - прошамкала ведьма, и ее огромный мясистый нос задвигался в такт приветствию. - Спасибо. И тебе странница доброй дороги. Что привело тебя в наши края? – ответила Ини, уважительно поднимаясь. - Твоя дочь, - ответила ведьма. Ответ был столь неожиданным, что Ини снова растерянно опустилась на крыльцо. - Кто ты? – спросила она, всматриваясь в глаза ведьмы. - Никто, - ответила та. – Вот, возьми. Старуха подошла к ограде и вынула откуда-то из-под тряпья затейливый флакон из толстого стекла, наполовину заполненный густой золотистой жидкостью. Ини нерешительно подошла к забору с другой стороны. Она рассматривала пузырек в сморщенной крючковатой лапе, но руку не протягивала, опасаясь принять странный дар. - Бери, когда дают, - раздраженно сказала ведьма. - Что это? - Лекарство. - Для Ии? – спросила женщина, но, вспомнив, что ведьма может не знать имени, поправилась, - для моей дочери? - Для тебя, - сказала ведьма и сунула флакон прямо в грудь Ини. Ини вынуждена была подхватить его, чтобы он не упал. - Для меня? – удивленно посмотрела она на старуху. - Но я не больна. Моя дочь... Ия... - Больна, - уверенно сказала старая ведьма. – Если бы ты была здорова, и с дочерью твоей все было бы в порядке. Выпей это и ложись спать. С этими словами ведьма пошла прочь. Ини рванула хлипкую калитку. Догнав старуху, она схватила ее за локоть. - Что будет, если я выпью это? Старуха остановилась. - В Эввенах живет тот, кто может помочь твоей дочери. - Я должна ехать в Эввены? – растерянно спросила Ини. - Нет, - нетерпеливо мотнула головой ведьма. – Сон... тебе приснится сон. Ини хотела спросить что-то еще, но старуха, с неожиданной силой вырвав свой локоть из рук Ини, растаяла в воздухе. Женщина испуганно озиралась по сторонам, но вокруг не было ни души, только легкий ветерок откуда-то принес странную серебяную пыль. Она кружилась и, мягко поблескивая, оседала на утоптанную землю. *** Мостонд с трудом сполз с кровати. Все болело, а особенно голова. «Вот это я вчера набрался, - подумал человекобык. – Но от чего болит все тело, как-будто меня всю ночь избивали семеро?» И вдруг мостонд вспомнил неожиданный, нереальный визит супруги, их бурную ночь. «Ирми!» - вскричал он. Но головная боль заставила замолчать и сморщиться. «Это был сон, - догадался он. – Всего лишь пьяный сон». Мостонд уныло побрел к выходу, в надежде, что глоток свежего воздуха даст хоть какое-то облегчение. На столе стояла чаша с медом. Мостонд удивленно посмотрел на нее. Чаша была почти полной. «Как не похоже на меня – оставить мед недопитым», - подумал мостонд. Он уселся на один из валунов, заменявших сиденья. В ровном свете сияющего мха поблескивали разросанные по столу осколки второй чаши и небольшая лужица меда. Мостонд напряженно потер лоб, пытаясь припомнить события минувшей ночи. Воспоминания не приходили, зато вновь напомнила о себе больная голова. Человекобык схватил чашу и быстро осушил ее, чтобы хоть как-то избавить себя от похмелья. *** На большом камне у самой пещеры возлежала изящная женщина, подставляя роскошное почти не прикрытое одеждой тело золотистым солнечным лучам. - Великая? – изумился мостонд. Ильгири лениво приподнялась. - А ты кого ждал? Мостонд растерянно развел руками. - Ирми, жена моя. Ты не видела ее? - Ирми ушла, - ответствовала Ильгири. Мостонд присел на камень у ног феи. - Этой ночью... – испытывая неловкость, начал он. – В общем, я беспокоюсь, что причинил ей боль... Фея отрицательно качнула головой: - Не беспокойся, все было великолепно. Мостонд удивленно взглянул на Ильгири. - Откуда ты знаешь? - с подозрением спросил он. - Разве ты забыл, кто я? – вопросом на вопрос ответила Ильгири. - Нет, великая, я помню, - сказал мостнонд, но подозрения не отступили. - Расскажи мне о своей жене, - прервала его раздумья фея. - Ирми... – начал Эввен и задумался. – Знаешь, это было так давно. Сейчас я понимаю, что, в общем-то, очень мало знал ее. - Но о чем-то вы говорили? Эввен снова напряг мозг. И вдруг в памяти всплыл тревожный голос жены: «Она полюбила мага. Твое проклятье не дает им быть вместе. Наша девочка умирает, спаси ее, помоги ей. Сделай это ради меня, ради нашей любви». Он тревожно взглянул на фею. Ильгири утвердительно склонила голову. - Об этом? – уточнил мостонд. – Но что я могу сделать?! И как это возможно? Сколько же лет моей дочери? - Об этом. Это не твоя дочь. Ты - далекий предок этой женщины, но твое проклятье на протяжении веков делает твой род несчастным. Эти женщины либо рано умирают, либо проживают полную одиночества и тоски жизнь. - Но что я могу сделать? – растерянно повторил свой вопрос мостонд. - Многое. Спустись с гор, внизу тебя ждет женщина. Поговори с ней, думаю, ты найдешь нужные слова. А если нет... – Ильгири развела руками. - То что? Что случится? - Ничего. Просто ее дочь умрет. *** Ини, задумавшись, так крепко сжала в кулаке пузырек, оставленный ведьмой, что пальцы ее побелели. Она сидела в постели и раздумывала, стоит ли пить зелье. Жидкость была похожа на мед и очень приятно пахла. «Что я теряю? – наконец, подвела она итог своим многочисленным сомнениям. – Даже если я умру... А зачем мне жить? Ия уже почти перешла черту жизни. Она - единственное, ради чего мне стоило жить. Помочь ей я ничем не смогла и вряд ли уже смогу». С этими мыслями Ини опрокинула содержимое сосуда в рот. Мед был мягок, сладок и приятен на вкус, с легкой кислинкой. Женщина вдруг почувствовала, что тяжесть, долгие дни сдавлившая грудь, медленно уходит. Словно камень превратился в туман, и она выпускает из себя этот туман с каждым выдохом. Ей захотелось дышать чаще и выдыхать резче. Сосредоточившись на своем дыхании, Ини не заметила, как покинули голову тягостные, гнетущие мысли, а вместе с ними тревога и беспокойство. Женщине вдруг показалось, что она стала легкой и прозрачной. Оттолкнувшись от постели, она воспарила под потолок. «Я умерла, а это моя душа, - подумала она. – Старая ведьма отравила меня. Ну и пусть. Как же хорошо!» - Дура, - прервал поток восторженных мыслей голос тарой карги. Ини встрепенулась и опустилась на место, нервно озираясь. - Где ты? Я не вижу тебя. - Я нигде. Закрой глаза, я поведу тебя... - Куда? - Куда нужно. Вспомни о дочери... «Ия!» - Ини послушно закрыла глаза. *** Мостонд стоял на лугу у подножия Эввенской гряды. «Как давно я здесь не был, - подумалось ему. – Сколько времени прошло, а здесь все по-прежнему. Кажется, даже цветы на тех же местах». Он улыбнулся своим мыслям и, машинально сорвав пучок травы, сунул его в рот. Трава была гораздо вкуснее сухих и жестких эввенских сорняков, он уже и забыл, какая она на самом деле вкусная. Ленивое течение его мыслей прервал громкий крик. Кричала женщина. И, подняв голову, мостонд сразу же увидел ее. До того, как она повернулась и бросилась бежать, он успел прочитать в глазах ужас. Проживая свою жизнь в одиночестве, мостонд знал, что был изгоем, но никто давным-давно не напоминал ему об этом так, как сейчас напомнила эта женщина. Давно забытая боль кольнула сердце. Он повернулся и побрел обратно к скалам. Внезапно на его пути возникла Ильгири. - Стой Эввен, ты не должен, не можешь так вот уйти. Ты должен поговорить с ней. Мастонд отрицательно качнул головой. - Ничего я никому не должен, светлая. Оставь меня. Он сделал широкий шаг в сторону, пытаясь обойти фею, но уперся в невидимую стену. Почему-то вспомнилось, как он безуспешно бился в такую же стену, пытаясь добраться до Эркиля. С тем горячим юнцом его разделяют столетия. Теперь он стар, мудр и безмерно устал от этой жизни. Мостонд опустился на траву. Ильгири присела рядом. Он вдруг ощутил как переживания всех прожитых лет разом навалились на него. Мостонду стало невыносимо тяжело, и даже соблазнительные округлости феи, некстати оказавшиеся как раз на уровне глаз, не вызвали никакого интереса. - Эввен, послушай меня, ты хочешь освободиться? Мостонд пожал плечами: - Не знаю. Я не знаю, что такое свобода, как и не знаю, что такое несвобода. - «Я кругом виноват... ...виноват перед тобой и перед нашей девочкой» - ты это помнишь? В твоих силах все изменить, мостонд. Прямо сейчас! - Оставь меня, великая. А хочешь, убей. - Не-е-ет уж... – злорадно протянула фея. – Живи! Сверкнув очами, она расспылась серебряной пылью, обсыпав при этом мостонда с головы до копыт. *** Ини открыла глаза. Вокруг, насколько хватало взгляда, простирался бескрайний зеленый океан сочных луговых трав. И лишь на севере виднелись контуры возвышенностей. И хотя Ини никогда не была здесь, незнакомое место не пугало. Напротив, она чувствовала покой и тепло. Она медленно побрела к горам. Они оказались гораздо ближе, чем ей показалось в начале. У самого подножия уже можно было различить широкую пустынную дорогу, пришедшую с востока и теряющуюся где-то в западном направлении. Женщина почти добралась до тракта, когда ее взору предстало огромное существо – наполовину человек, а наполовину бык. Ини взвизгнула и, не разбирая дороги, кинулась назад. Она долго бежала, запыхалась, а когда оглянулась, никого не увидела. Ини остановилась и долго рассматривала волнующуюся поверхность травы. Наконец, она увидела, что человекобык спокойно сидит в траве и, по видимому, что-то кому-то говорит, но кому, Ини не видела. Создавалось впечатление, что он разговаривает сам с собой. Она не знала, что ей теперь делать. Старуха возникла также внезапно, как и исчезла в Угольниках. - Чего стоим? – недовольно спросила она. - А что мне делать? Я не знаю, куда мне идти, и еще там... это... этот... – Ини запнулась, указывая в сторону мостонда. - К нему и иди. - Я? К нему? Я не могу? - Почему это? - Я боюсь. - Чего? Ини пожала плечами, так как, подумав, поняла, что не знает, чего именно боится. - Ты хочешь спасти дочь? – спросила старуха. Женщина кивнула. - Поговори с ним. Он знает, как исцелить твою девочку. Иди, иначе, будет поздно. Ини кивнула, мгновение постояла, а потом несмело пошла. Чем ближе подходила она к странному существу, тем медленнее шагала и короче были ее шаги. *** Эрхей открыл глаза. Он лежал на спине, неподалеку валялся серебряный кубок. «Допился, уже засыпаю там, где пью, - горестно подумал маг, но увидев кубок, решил, что все еще не так плохо. – Хоть не из родника хлебал». Эрхей поднялся и взглянул на солнце, – день клонился к полудню. «Ия», - вспомнил он, и на душе снова стало пусто и тускло. Эрхей прислушался и с ужасом понял, что больше не слышит ее зова. Он затаил дыхание, - ни звука, ни стона, ни вздоха, лишь ровное биение его собственного сердца в груди. «Ия», - простонал маг и снова опустился на землю. Внезапно пустоту прорезал голос – сильный, требовательный – он звал его по имени. Эрхей вскочил и заметался. Потом взял себя в руки, постарался успокоиться и сосредоточиться. «Меня зовет Ини», - понял он и приложил руки к груди, безуспешно стараясь унять бешено забившееся сердце. Ильгири возникла как всегда внезапно, но в этот раз Эрхей был даже рад незванной гостье. - Светлая, что делать?! – обратился он к ней. - Здравствуй, великий. У тебя уже входит в привычку не здороваться со мной, - обиженно сказала она. - Прости, фея, не до любезностей. Ильгири улыбнулась. - Иди к ней, Эрхей, но поспеши... И мед. Она должна выпить мед – в нем есть все, что ей нужно, и еще мудрость, которую многие так и не смогли познать, даже прожив целую жизнь. - Мудрость? – Эрхей удивился. Несмотря на возбужденное состояние, маг помнил, что никакой мудростью его мед не обладал. - Раньше не обладал, - улыбаясь уточнила фея и рассыпалась привычной серебряной пылью. Недовольно стряхнув с себя блестки, Эрхей подставил прозрачный сосуд под струю меда. - Для моей девочки, для Ии, - шептал он, пока золотистый напиток змейкой скользил в бутылку. Эпилог Ини, широко расставив ноги и подняв вверх руки, стояла во дворе и выкрикивала имя Эрхея. При этом она почему-то смотрела в небо. Эрхей мгновение молча и растерянно наблюдал эту сцену отчаяния, потом тихо окликнул женщину. *** Капля меда упала на холодные, почти синие губы Ии и, медленно просочилась в рот. Эрхей, сидя на постели, капля за каплей поил больную волшебным медом. За спиной он чувствовал присутствие Ини. Обхватив себя за плечи иссохшими руками, она напряженно вглядывалась в лицо дочери, пытаясь уловить хоть малейшие изменения. Эрхей и сам очень нервничал, лишь одна мысль вертелась в голове, – он просил любимую не умирать. Долгое время ничего не происходило, и за спиной тихо заплакала Ини. Маг почувствовал, что надежда покидает и его. - Слишком поздно, - едва слышно прошептала Ини. – Я была слепа, и в своей слепоте убила собственное дитя. Продолжая плакать она медленно вышла. Оставшись один на один с Ией, Эрхей, наконец, дал волю чувствам. Схватив безжизненное тело, он крепко прижал его и заплакал. Никогда прежде маг не переживал таких острых и тяжелых чувств, и уже тем более не плакал. Он осыпал поцелуями бледное лицо девушки и рычал от горя и боли. И вдруг он почувствовал слабое прикосновение, - Ия положила руку ему на плечо в попытке обнять. Эрхей отстранился. Всмотревшись в лицо больной, он увидел, что бледность отступает. Губы Ии шевелились, она что-то говорила. Наклонившись Эрхей разобрал свое имя. *** Этот день был самым удивительным и ярким в жизни Ии. Вместе с Эрхеем они бродили по небесному острову, который теперь станет ее новым домом. Наконец, они вышли к обрыву, с которого началось знакомство мага с собственной землей. Ия подошла к краю высокого обрыва. Внизу бесновалось Эрийское море. Мужчина остановился поодаль и наблюдал за девушкой. Ия чувствовала его присутствие, теплоту взгляда и бесконечный поток нежных и трогательных мыслей, направленных к ней. Потому что это ее мужчина, а она – его женщина. Когда последние лучи заходящего солнца столкнули в море тени горных вершин, Эрхей и Ия были уже далеко от обрыва. Девушка лежала в густой зеленой траве, глядя в оранжевое небо. Сотни самых разных мыслей вертелись в голове Ии, но она постояно возвращалась к одной: «Сегодня я стану женой мага». Она почувствовала, как ладонь Эрхея накрыла ее обнаженную грудь, и тело напряглось, словно через него прошел электрический разряд. Девушка волновалась, но страха не было. - Закрой глаза, - услышала она голос Эрхея и послушно сомкнула веки, погасив оранжевое небо. - Я люблю тебя, Ия – жена моя, - донеслось до нее. - Я тоже люблю тебя, Эригор-Эрхей, великий маг – супруг мой... *** Мостонду снилась бескрайняя Долина и юная Ирми в свадебном платье, словно распустившийся среди густых трав волшебный цветок. Пастух Эввен снова повторял слова ритуала первой супружеской ночи и с волнением слушал тихие ответы. Вдруг его души коснулась тревога. Эввен прислушался к ней, а потом уверено и легко прогнал прочь... Мостнод вздохнул во сне. ...Эввен знал, что никто и никогда не разлучит его с любимой. Теперь все будет иначе... Сердце человекобыка дрогнуло последний раз и остановилось. *** А где-то далеко во Вселенной ярким красным светом засветилась одна из давным-давно потерявшихся и забытых звезд. Раскаляясь, она светилась все ярче и ярче, пока с ослепительной вспышкой не рассыпалась бесчетным числом алых песчинок, осветив все небо огненным всполохом. И так уж случилось, что лишь один человек внизу наблюдал это странное явление. Ини стояла во дворе своего дома в Угольниках и, запрокинув голову, рассматривала звездное небо. Ей казалось, что так она ближе к Ие, которая сегодня стала женщиной, женой мага, разрушив проклятья их непокорного предка и обезумевшего древнего мага. Проклятья, которые сплелись воедино, и причинили столько горя и ныне живущим, и давным-давно покинувшим этот мир. Ирми, Эввен, Эрив и все жители деревни, в древние времена располагавшейся на этом самом месте, имен которых никто уже не помнит и теперь никогда не узнает; Эндор-Эркиль – сумасшедший маг, наконец; ее родители, Ия, она сама и Эрил – беспокойный блудливый баюн, любовь к которому она пронесла через всю свою жизнь... - Теперь все будет иначе? - скорее вопрошая, чем утверждая, обратилась женщина к звездам. И словно в ответ, небо полыхнуло огнем. Ини со страхом и надеждой наблюдала необычное явление. Но она не могла наблюдать, как в Эввенах посох древнего, сотни лет защищавший пещеру мостонда от непрошенных гостей, вспыхнул красным пламенем и мгновенно сгорел, оставив на серых камнях лишь горстку красного пепла. *** Не спалось в эту ночь и светлой. Ильгири вспоминала Энила, подарившего ей такую короткую, но такую огромную любовь, тепло которой она продолжала ощущать, спустя века. Ильгири вдруг сбросила прозрачную тунику и приблизилась к огромному зеркалу. Рассматривая себя, фея почему-то вспомнила Эрхея. Может потому, что находилась она в огромном зале, в котором когда-то принимала великого мага, искавшего Счастье. - ...и нашедшего, - прошептала фея и улыбнулась своему идеальному отражению в зеркале. *** Утренняя заря застала молодую супружескую чету у медового родника. Ия с удивлением наблюдала, как крупные янтарные слезы медленно скатываются по гладкому камню. - Что это? – спросила она супруга. - Это мудрый мед. - Это удивительно, - не отрывая взгляда от блестящих капель, сказала Ия. Великий согласно кивнул. - А для чего он? – снова задала вопрос молодая женщина. Прежде чем ответить, Эрхей задумался. - Он делает людей счастливыми, потому что мудрость – это великая сила. Тот, кто обладает мудростью, будет: - спокоен и уверен в себе, потому что всегда знает, как поступить в самой сложной ситуации; - силен, потому что знает все о своих способностях и возможностях (а человек может все - хочешь, значит, можешь); - терпелив, потому что терпение и усидчивость вознаграждаются всегда и во многом; - легок, ведь спокойный и сильный человек всегда знает, что ему нужно и как это взять; - с легкостью прощать обиды и забывать плохое, извлекая лишь опыт и восполняя свою безмерную мудрость; - жить в гармонии с собой и внешним миром, ибо и то, и другое - неисчерпаемый источник энергии и вдохновения; - обладать логикой и ясностью ума – это помогает видеть и понимать причины событий, а значит, принимать нужные и комфортные решения; - всегда чувствовать сладость жизни, вкус которой подобен вкусу поцелуя любимого человека. - Это удивительно, - снова повторила Ия, переводя взгляд на супруга. – Ты сам его создал?! Эрхей, вспомнив разъяренную Ильриги, скромно опустил глаза и ответил: - Отчасти. В соавторстве, так сказать... - Мне тоже хотелось бы создать нечто такое же великое и прекрасное, - мечтательно сказала Ия. - Обязательно создашь, - убежденно ответил Эрхей. – Прямо завтра начнем заниматься... Ия улыбнулась и согласно кивнула. - Но скажи, великий мой супруг, неужели любой человек, испив этого меда станет мудрым и счастливым? Эрхей задумался. - Да, думаю, что да... - Но источник здесь, а люди внизу... - неуверенно начала Ия. Эрхей обнял жену. - Знаешь, милая, каждый может создать свой собственный рецепт волшебного мудрого меда, если захочет, - и процитировал сам себя, - «человек может все - хочешь, значит, можешь». А поняв, что цитирует сам себя, подобно светлой, громко расхохотался. © Галина Тен, 2016 Дата публикации: 07.12.2016 14:43:24 Просмотров: 2030 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|